Глава 21
= Лалиса =
У меня не было особых ожиданий перед парижским медовым месяцем. И все же муж умудрился меня разочаровать.
Как только приземлились в Париже, в самом романтичном городе мира, мы с Чонгуком заселились в помпезный номер для новобрачных в «Ле Бристоль Пари».
По-хорошему мне следовало снять его толстовку и смыть с себя пыл после нашего недавнего взаимодействия на борту самолета.
Но вместо этого я крутила чемодан за ручку, любуясь Монмартром через открытые двери террасы.
– Не хочешь позавтракать, а потом пройтись по каким-нибудь туристическим местам?
Чонгук уже снял смокинг и положил на кровать еще один элегантный костюм.
– У меня встречи без перерыва с несколькими клиентами и старым университетским другом.
Он предоставит меня самой себе в наш медовый месяц?
Поскольку попытки воззвать к его отсутствующей совести оказались тщетными, я выбрала другой подход. Тактику взбитых сливок.
– Хорошо. – Я пожала плечами, расстегивая чемодан на изножье кровати. Кара положила столько нижнего белья, что можно было соблазнить всю французскую нацию. – Значит, увидимся, когда увидимся.
Чонгук остановился возле ванной в расстегнутой рубашке, из-под которой виднелись шрамы, достал телефон и бросил его мне в руки.
– Запиши свой номер. Не хватало еще, чтобы ты потерялась.
Если повезет, меня похитят ради выкупа, как в фильме «Заложница». Что и говорить, в компании похитителей и то будет приятнее. Я вбила свой номер и бросила телефон обратно.
Чонгук нажал кнопку вызова и сбросил, когда раздался мой рингтон. Вот так проблемы с доверием.
– Хорошая девочка.
– Плохой муж.
– Брось делать вид, будто хочешь проводить со мной время больше, чем я хочу проводить его с тобой.
Как бы жалко это ни было, но я правда хотела проводить с ним время. Мне не хватало человеческого общения. Я бы не охарактеризовала его как человека, но он был к этому близок... вроде.
Когда Чонгук ушел в душ, я надела облегающую юбку, шелковую блузку и прозрачные черные колготки с красной полоской спереди. Затем бросилась к прикроватному столику и открыла его бумажник.
Он так и не предложил замену карточки, которую заблокировал, поэтому я восприняла его оставленный на виду кошелек как открытое приглашение без стеснения им воспользоваться. Так я и сделала. К тому времени, когда Чонгук закончил принимать душ, меня и след простыл. Я ушла с выключенным телефоном и его карточкой «Центурион».
Первым делом я побаловала себя обедом из четырех блюд на Елисейских Полях. Когда в меня больше не лезло, я принялась делиться богатством фигурально и буквально: оплатила счет всех посетителей заведения.
После этого на такси поехала на улицу Сент-Оноре, где купила себе несколько скромных свадебных подарков в виде трех сумочек от Hermès. А поскольку я никак не могла позорить своего нового избранника покупкой одной из самых доступных (читай: не таких возмутительно дорогих) сумок Birkin, то у меня не осталось иного выбора, кроме как взять солидные экземпляры из лимитированной коллекции. Сто двадцать тысяч за штуку умножаем на три.
Отличная сделка.
Стоит ли удивляться, что я вернулась, чтобы купить еще одну для мамы и две для Юны.
После Hermès я зашла в бутик Dior, затем Chanel, после чего заглянула напоследок к Balmain. Но было бы бесчеловечно уехать, не поддержав местных дизайнеров, поэтому я оставила приличную сумму за единственные в своем роде модные находки. Это изнурительное испытание длилось десять часов, на протяжении которых мой телефон оставался выключенным, а черная карточка пахала, как Трейси Андерсон.
Я спустила около семисот тысяч долларов, после чего ближе к девяти часам вечера вызвала такси. В Париже все еще кипела жизнь. Ослепительные огни мерцали, как светлячки в темноте. Влюбленные парочки толпились на тротуарах. Держались за руки. Смеялись. Влюблялись все сильнее. Делали все то, чего я не буду делать никогда. Все это было недостижимо, как солнце. Сердце пронзила зависть. Ни за какие деньги на свете мне не купить то, что есть у них. Искреннюю, гармоничную любовь.
Такси остановилось у входа в отель. Я оставила пятьсот евро чаевых и вышла, волоча за собой десятки пакетов. Носильщик поспешил мне на помощь. Освободил мои руки от ноши, сложил покупки на золотую багажную тележку и последовал за мной.
Легкому размеренному стуку моих каблуков по мраморному полу не удалось меня одурачить. Я знала, что ждало меня в номере. Разъяренный муж. Я представила, как Чонгук хрустит костяшками и облизывает губы, ожидая, когда накажет меня.
Спешно войдя в лифт, я включила телефон. Как и подозревала, на экране отобразилось три пропущенных звонка, а с ними бессчетное количество сообщений.
Чон Чонгук: Я закончил встречи. Где ты?
Чон Чонгук: Как это типично для тебя: играть со мной в молчанку в тот единственный раз, когда я не хочу, чтобы ты заткнулась.
Чон Чонгук: Возьми трубку.
Чон Чонгук: 200 тысяч? На шопинг? Ты что, не имеешь представления о том, что такое деньги?
Чон Чонгук: ЗА 700 000 ДОЛЛАРОВ МОЖНО КУПИТЬ ЦЕЛЫЙ ГРЕБАНЫЙ ДОМ.
Ничего себе.
Он выругался.
Он никогда не выражался.
Похоже, кое-кто не наделен оптимистичным взглядом на жизнь. По карте предусмотрен кешбэк в полтора процента. Я заработала ему десять с половиной тысяч (а папочка однажды возмущался, что я завалила алгебру).
Двери лифта со звоном открылись. Я вышла в коридор на подкашивающихся ногах. Теперь, когда пришло время расплачиваться за свои поступки, я вдруг вспомнила, как глупо тратить такую сумму денег, на которую в большинстве штатов можно купить приличный особняк, и все ради того, чтобы позлить мужа-грубияна.
Носильщик вез за мной пакеты с покупками, не подозревая о назревающей буре. Мне удалось вставить ключ-карту только с четвертой попытки. Как и ожидалось, когда я открыла дверь, в гостиной меня ждал Чонгук, сложив скрещенные в лодыжках ноги на столе, жуя жвачку и наслаждаясь виски в наполовину расстегнутом пиджаке.
Бесстрастное выражение его лица ничуть не изменилось, когда он увидел, как я вошла с половиной содержимого бутика Chanel. Поставив бокал виски на свежий номер «Блумберга», он достал мелкую наличность из переднего кармана, встал и сунул ворох купюр в руку носильщика.
Поблагодарив на прощание, парень удалился восвояси, закрыв за собой дверь со страшным щелчком. Теперь мы с Чонгуком остались одни. Стояли друг напротив друга, как два врага перед поединком.
Вальяжный язык тела Чонгука заставил насторожиться. Он выдал одну из своих редких, но злобных улыбок.
– Хорошо провела день, милая?
Смогу ли я когда-нибудь смотреть ему в глаза, не чувствуя при этом, будто катаюсь на американских горках и вот-вот полечу вниз?
– Нормально. – Я подошла к мини-бару и взяла бутылку воды Evian. – А ты?
– Хорошо. Была в каком-нибудь интересном месте?
Я пожала плечами, стоя к нему спиной. Разве мои пакеты с покупками не служили красноречивым доказательством? Выпив половину бутылки, я поставила ее рядом с виски Чонгука, как вдруг его ладонь обхватила мое горло. Он слегка надавил, приподнимая мое лицо так, чтобы мы встретились взглядом.
Его холодные серые глаза будто пронзили взором мой череп.
– Я спрошу снова, и на этот раз ты дашь мне развернутый, удовлетворительный ответ. Где ты была, Лалиса Чон?
– Ходила по магазинам. Где же еще?
– В каком-нибудь тихом месте, где ты могла бы раздвинуть свои красивые ножки перед кем-то другим. – Его губы оказались на расстоянии вдоха от моих. – Перед кем-то вроде Телиса.
По спине пробежала дрожь от беспокойства.
– Телиса?
Чонгук напряг челюсти. Отпрянул от меня и пошел в спальню. Мне претило, что я поплелась за ним. Что любопытство взяло надо мной верх.
– Ты о чем вообще?
– Ради его же блага надеюсь, что оргазмы ты имитируешь лучше, чем изображаешь невинность. Не делай вид, будто не знаешь, что Телис заселился в номер через два от нашего.
Он повернулся ко мне лицом. Впервые в его глазах промелькнул отдаленный намек на беспокойство. Он был все тем же равнодушным Чонгуком. Но в нем таилось что-то еще. Проблеск ребячества. Неуверенность, какую можно увидеть на лице ребенка, которого в первый раз привели в новую школу.
– Я не знала, что Телис в Париже. – И это правда. – Откуда ты знаешь, что он здесь?
Чонгук ответил мне взглядом в духе «а сама как думаешь?». Я закрыла глаза и накрыла их ладонями.
– Ты ведешь за ним слежку.
Господи. Да что же произошло между этими двумя?
– Твой талант к натуральной дедукции не имеет себе равных. Уверена, что хочешь оставить английскую литературу в качестве основной специальности, раз уж можешь внести вклад в мир математики?
– Я уже сказала: я не знала, что он здесь.
– Это прозвучало бы убедительнее, если бы менее суток назад ты не сказала мне, что вы с ним сговорились против меня. И не показала преподнесенное им обручальное кольцо.
Ох, достал!
Я протиснулась мимо него, торопясь в ванную. Он пошел следом, неспешно шагая и расслабив плечи.
– Он что, твою бывшую увел? – Я схватила расческу с туалетного столика и резко провела ей по волосам. – Я же знаю, что ты не ревнуешь, потому что тебе на меня плевать, значит, дело в чем-то другом.
– Телис не способен украсть даже песчинку с моего заднего двора, что уж говорить про человека. – Чонгук сверлил меня напряженным взглядом в отражении зеркала. – Что он здесь делает?
Понятия не имею. Но уже поняла, что этот ответ его не устроит.
– Мое предположение? Действует тебе на нервы. – Я вздохнула, не желая подставлять Мэдисона.
Но и сама не хотела попадать под раздачу, пока от меня ничего не останется. В любом случае Телис – придурок. Его приезд – провокация, причем явная. Он подверг нас обоих опасности. Пора мне заботиться о себе – и только о себе.
– Возможно, мне стоит опередить его и лишить тебя девственности, пока он этого не сделал. Что скажешь? – Чонгук направился ко мне.
Я повернулась и поняла, что уперлась в туалетный столик. В поясницу впилась мраморная столешница. В считаные мгновения Чонгук прижался ко мне всем телом и просунул руку между моих обтянутых юбкой бедер. Поразительно, как быстро мое тело подчинилось ему, в отличие от мозга, который боролся с ним на каждом шагу. Я сжала руками столешницу за спиной.
– Что скажешь? – Чонгук со свирепым рыком набросился на мои губы и крепко поцеловал. Он протолкнул свою жвачку мне в рот, и хотя при других обстоятельствах я сочла бы этот жест неприятным, если не откровенно отвратительным, сейчас оставила ее между зубами. – Мне стоит повредить товар?
Я прикусила жвачку, отказываясь унижаться, но не желая его останавливать. Он опустился на колени, задрал мою юбку и заправил ее за резинку нижнего белья. Я ахнула, когда он порвал мои дизайнерские колготки прямо по центру и отодвинул трусики в сторону. Затем провел горячим языком по моему лону.
– О-ох.
Чонгук задел кожу зубами.
– Лучше поторопиться, судя по тому, как тебе не терпится лишиться невинности. Или он уже тебя опорочил?
Он просунул язык между губ, дразня нервные окончания. Мне казалось, будто он целует меня взасос прямо там. Лаская языком в чувственном ритме. Колени ослабли, внутри разлился жар, а соски затвердели. О господи. Это приятнее всего, что я когда-либо испытывала. Уж точно приятнее езды на мотоцикле.
Чонгук вытащил язык и теперь посасывал клитор.
– Отвечай мне.
Я могла только стонать, когда мой первый настоящий оргазм окутал лодыжки, словно плющ, и стал распространяться по всему телу. Чонгук вводил в меня язык, лаская клитор большим пальцем.
– Он лишил тебя невинности?
Я знала, что он делал. Разрывал меня на части. Старался порвать девственную плеву. И все же все рациональные мысли вылетели у меня из головы.
Я пыталась подобрать слова.
– Нет, нет, клянусь. Я не виделась с ним сегодня.
– Пожалуй, доверяй, но проверяй. – Его язык погрузился еще глубже. Я выгнула спину, запрокинула голову и застонала так громко, что почти перешла на крик.
– О-о-ох.
– Я купил корову. Будет справедливо, если молоко достанется тоже мне. – Чонгук изучал территорию – меня. Я чувствовала, как кончик его языка уперся в преграду. За нажимом последовала боль, но с ней и удовольствие. Такое сильное, что я подумала: если он остановится, я умру. Я стала такой мокрой, что влага сочилась по моим бедрам до колен.
– Пожалуйста. – Костяшки пальцев, сжимавших столешницу, побелели. – Прошу, я уже близко.
– Просто, как отнять конфету у ребенка. – Еще один толчок. Потом еще. И еще.
Оргазм охватил все мышцы моего тела. Словно плети плюща. С головы до ног. Меня окутало странное ощущение, будто я плыву на поверхности теплой воды. Я двигала бедрами возле его лица, раскрываясь со сладостной неспешностью.
Сквозь туман в сознание прорвался пронзительный звон. Чонгук вмиг отстранился и поднялся на ноги. Поднес телефон к уху и вытер рот тыльной стороной ладони. Его язык и губы окрасили розовые полосы. Еще одно свидетельство моей невинности запятнало его левую щеку. Моя кровь. У него во рту кровь от моей плевы.
Его губы изогнулись в хищной довольной улыбке.
– Ему повезло, что ты все еще непорочна. – Он обхватил меня за шею и притянул ухом к губам. – Иначе мне пришлось бы убить его и заставить тебя смотреть.
Бедра покрывали липкие следы моего желания. Вероятно, кровь тоже, но я не осмеливалась опустить взгляд, чтобы в этом убедиться. Когда язык Чонгук оказался на безопасном расстоянии от моих интимных мест, трусики съехали обратно на свое место. Совершенно точно тоже покрытые пятнами. И совершенно точно ставшие еще одним трофеем для моего мужа. Я больше не девственница. Он сделал это. Заявил на меня свои права.
Чонгук нахмурился, прижимая трубку к уху.
– Ты тщательно все проверил?
Пульс ощущался всюду под кожей. Мне казалось, сердце взорвется в груди красным конфетти. Почему я так волнуюсь? Мне нечего скрывать. Я провела вечер с целой армией продавцов-консультантов. Чонгук убрал телефон в карман, глядя на меня отрешенно и с недовольством. Будто между нами вовсе ничего не произошло несколько мгновений назад. Будто он не лишил меня чего-то столь ценного.
– Умойся и надень что-нибудь. Мы уезжаем.
– Ты следил за мной? – От злости у меня перехватило дыхание. Еще ни разу в жизни я не подвергалась такому сексистскому отношению. Даже в маленьком религиозном городке, в котором выросла.
Чонгук отвернулся и пошел за кошельком и ключ-картой.
Я схватила расческу и помчалась за ним, чувствуя, как подрагивают плечи от отголосков оргазма и накатившей горячей ярости.
– Отвечай!
Но он не стал. Просто... не стал. И в этот ужасный момент я была так зла, так расстроена и так потеряна в этом ненормальном мире, в котором он меня заточил, что замахнулась и запустила в него расческой. Она с глухим стуком врезалась в его широкую спину и упала на пол. Чонгук замер. Я затаила дыхание. Что же я наделала? Напала на своего мужа. Я никогда никого не била. Никогда.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он повернулся ко мне лицом. Его глаза приобрели пепельный цвет, безжизненный и мрачный.
– Я... я не хотела... – Оставшаяся часть предложения застряла в горле. Я попятилась, когда он устремился ко мне.
В его позе не было злости. Только размеренные шаги, взвешенные и умелые. На каждый его шаг вперед я отвечала шагом назад. Когда наткнулась спиной на стену, он уперся в нее руками по обеим сторонам от меня. Взял пальцами за подбородок и приподнял лицо. Его горячее дыхание овевало кожу. От него пахло мной. Вернее, тем, что он со мной сделал. Из моего горла вырвался судорожный вздох, и я проглотила жвачку, которую он сунул мне в рот.
– Давай кое-что проясним, моя прекрасная взбалмошная жена. Поскольку твой бывший жених хочет насадить мою голову на пику на своих кованых воротах, то я не остановлюсь ни перед чем, чтобы убедиться, что вы с Телисом не вознамерились вцепиться мне в горло. Не путай мое желание вылизать тебя с привязанностью. У этих двух чувств нет ничего общего. Я уничтожу тебя в мгновение ока, если ты проявишь настоящую, искреннюю неверность.
– Я не...
Он провел большим пальцем по моей ключице, прерывая возражения.
– А что касается твоих покупок... Можешь спустить все мои деньги на ветер, но если станешь намеренно игнорировать мои звонки и выключать телефон, то будешь наказана. И последнее, но не менее важное: в этом браке мы не поднимаем друг на друга руку без согласия. То же относится к неодушевленным предметам, домашним животным и маленьким детям. Не. Смей. Ничего. В. Меня. Бросать. Ясно выразился?
Я не могла поверить, что он отпустил меня с предупреждением после того, как я чуть не расколола ему череп расческой. То есть замах был что надо. В сфере метания ядра упустили прирожденный талант.
Чонгук выразился предельно ясно, но это не означало, что я приняла предложенные им условия. Но сейчас не время спорить. Притом что он мог заявить на меня в полицию. Я отвернула лицо в сторону и вместо ответа вырвалась из его хватки.
– Богом клянусь, Лиса...
– Ты не веришь в Бога. – Я попыталась оттолкнуть его. Чонгук перехватил мои запястья рукой и прижал меня к стене своим телом. Его глаза пылали огнем. Резкие линии челюсти были так напряжены, что я опасалась, что мышцы прорвутся сквозь кожу.
– Нравится тебе это или нет, мы женаты. Это не изменится. А неприятные последствия моей работы влекут реальный риск для наших жизней. Твой телефон будет включен и готов к использованию. Всегда. А что касается твоих сомнительных жизненных решений...
– Мое худшее жизненное решение – брак с тобой. А вообще-то... – Я предприняла тщетную попытку вырваться. – Это даже не было моим решением.
– Неужели так ужасно быть за мной замужем? – Казалось, он был озадачен. Будто ему совершенно чужда сама мысль о том, что он может быть нежеланным. Наверное, так оно и было.
– Да. Да! – Горло свело от отчаяния. – Ты шутишь, что ли? Мне дурно от самого твоего существования. Ты принудил меня выйти за тебя замуж, притащил в свой дом, бросил меня там одну, угрожаешь мне. В одно мгновение ласкаешь, а в следующее отчитываешь. Ты... ты...
– Перемирие. – Чонгук вдруг отстранился, давая мне пространство.
Без его поддержки я чуть не упала на выложенный плиткой пол. Подняв голову, я нахмурилась.
– Что-что?
– Предлагаю прекращение огня. Белый флаг. Возможность начать сначала. Я готов выслушать все, что ты хочешь сказать, и сделать это соглашение более приемлемым для тебя. Мы оба знаем, что для нас нет выхода из этого брака. Так почему бы не сделать его терпимым?
Трудно отказаться от такого заманчивого и романтичного предложения. Я неуверенно изучала его взглядом.
– В чем подвох?
– Никакого подвоха.
– С тобой он всегда есть.
– Принимай мое предложение или откажись от него, Печенька. Но если откажешься, не жди, что через пять минут оно все еще будет актуально. – Он напряг челюсти. – Очень невыгодно враждовать с той, кто имеет легкий доступ к твоей собственности и водит дружбу с человеком, который хочет тебя свергнуть. – На миг наступила тишина. – К тому же ласкать тебя – не худший способ скоротать свободное время.
– Прекрати, а то я начинаю витать в облаках.
– К сожалению, мне еще далеко до того уровня пылкости, какого достиг Ким Тэхен, который провел все время вашей с ним помолвки, засовывая свои гениталии во все дыры, в какие они только поместились.
– Он правда здесь? – Я нахмурилась, вспомнив, с чего началась наша ссора.
Чонгук кивнул.
– Купила что-нибудь интересное?
Я помотала головой, испытывая облегчение от того, что он оставил эту тему.
– Только ворох дизайнерских шмоток. О, и всю серию о Генри Плоткине на французском. Я собираю ее на всех языках. Это стало кульминацией моего похода по магазинам.
– Интересно.
– Нет, неинтересно. Во всяком случае, для тебя. – Я повертела безлимитную кредитку в кармане. – Знаешь, если я правда потратила слишком много, ты мог заблокировать карту. Я удивлена, что ты этого не сделал.
– Она служила единственным доказательством того, что ты жива.
– Хочешь сказать, что не следил за мной?
– Ты ускользнула от охраны, когда возле твоего столика собралась толпа обедающих, чтобы поблагодарить за угощение неоправданно дорогими блюдами парижской кухни общей стоимостью в тридцать тысяч евро.
– Если бы ты попробовал там фрикасе с морепродуктами, то не посчитал бы его неоправданно дорогим.
В кои-то веки казалось, что мое присутствие не вызывало у Чонгука отвращения, хотя я не предприняла ничего, чтобы измениться. Он смотрел на меня с неохотным принятием. Как на неприятную задачу, с которой ему нужно разобраться. Было очевидно, что происходящее – неизведанная для него территория.
– Давай начнем сначала? Я забронировал столик в «Око Парижа». На террасе с видом на город. Ты пойдешь со мной.
Я потерла уши.
– Как странно. Наверное, у меня проблемы со слухом, потому что никак не могу расслышать слово на букву «п».
– Называть тебя сейчас паразиткой показалось мне неуместным.
– Я имела в виду «пожалуйста».
Я понимала, что моими стараниями Чонгук уже готов меня задушить, но должна была одержать несколько маленьких побед после того, как он языком лишил меня девственности, лишь бы его не опередил Телис.
Казалось, что он предпочел бы тереться гениталиями о ржавую терку для сыра, чем произнести это слово, но в конце концов он тихо сказал:
– Пожалуйста.
– Давай я быстро приму душ и что-нибудь надену.
Полчаса спустя изгибы моего тела облегало атласное платье оливкового цвета с открытыми плечами и силуэтом «русалка».
– Ты выглядишь достойно, – проворчал Чонгук, пока мы шли по вестибюлю к ожидавшему нас шоферу.
– Замолчи, а не то я упаду в обморок.
Он открыл для меня дверь. Я села в салон, не зная, как себя вести теперь, когда у нас настало так называемое перемирие.
– Есть какие-то особые пожелания на сегодняшний вечер? – Каждое слово вылетало из его рта так, будто было приколочено к языку.
– Убиться об стенку? – огрызнулась я, не сдержавшись.
– Я, скорее, думал о полете на вертолете или украшениях.
Если бы все мое тело могло закатывать глаза, оно бы так и сделало.
Одетый в униформу персонал поприветствовал нас у входа в ресторан и проводил к эксклюзивному столику наверху. Когда мы сделали заказ, я сжала в руке бокал с шампанским и стала наблюдать, как машины проносятся по мосту через Сену, в ожидании, когда Чонгук нарушит молчание. Множество оскорблений застыли на языке. Без их привычной компании мне было нечего ему сказать. В качестве альтернативы я могла расспросить его о шрамах. Но кислое настроение, которое непременно после этого наступит, только испортит впечатление от улиток с петрушкой и маслом.
Когда наше молчание начало привлекать взгляды с соседних столиков, я не выдержала.
– Когда у нас появятся дети, я бы хотела растить их в Чап...
– У нас не будет детей. – Легким взмахом руки Чонгук накинул салфетку на колени.
– Я не имею в виду ближайшее будущее. – Я бросила на него убийственный взгляд. Не то чтобы меня привлекала мысль о том, что он станет отцом моих детей. Я бы смогла отыскать больше эмоционального интеллекта в лаймовом пироге. И больше поддержки.
– У нас не будет детей. Ни в ближайшем будущем. Ни позже. Никогда.
– Почему?
Разумеется, я неправильно его услышала.
Плевать на плохие манеры, отсутствие совести и общий сволочизм. Вот это – настоящий камень преткновения для меня. По сути, я хотела в жизни только одного. Детей. Четверых. Я люблю детей. Мне нравилось в них все. Пухлые щечки, раскатистый смех, их откровенное обожание. Даже в то воскресенье, когда Чонгук увез меня из дома, я успела провести время в церкви, возле которой играла с малышами. Бабушка всегда говорила, что дом без детей – как тело без души. Я была с ней согласна.
Чонгук подцепил ложечкой фуа-гра.
– Потому что я не хочу.
– А я хочу.
– Тогда желаю тебе удачи их зачать, пока ты мне отсасываешь или я тебя вылизываю, потому что, пожалуй, этим наши сексуальные контакты и ограничатся.
Сидящая позади него женщина подавилась соленой скумбрией.
У меня запылали щеки.
– То есть ты не хочешь заниматься со мной сексом?
– Я хочу заниматься с тобой сексом. Мало чего на свете я хочу сильнее, Печенька. Так уж вышло, что нежелание иметь детей как раз из этого списка, поэтому ответ – нет. Мы не будем заниматься сексом.
Я напрочь лишилась дара речи, и меня даже не волновало, что половина присутствующих перестала есть и предпочла глазеть на нас, будто очутившись на премьере фильма.
– Никогда не говори никогда.
– Сдается мне, ничего глупее в жизни не слышал. Люди о многом говорят «никогда». О прыжках с моста без веревки, тяжелых наркотиках, пицце с ананасами...
– Мне нравится пицца с ананасами.
Он опустошил половину бокала.
– Господи. Чем дальше, тем хуже.
Я откинулась на спинку стула, пытаясь понять, что считаю более неприглядным: характер мужа или улиток на моей тарелке, которые на вкус оказались такими, будто напечатаны на 3D-принтере.
– Почему ты так категорично настроен против детей?
– Нужны еще причины помимо того, что я их терпеть не могу? Они не дают спать, ухудшают качество жизни, отнимают каждую минуту твоего времени и в целом приносят полное разочарование, когда достигают совершеннолетия.
По одному только моему взгляду было ясно, что я считаю это полной чушью. Но раз он отказывался смотреть мне в глаза, я сказала:
– Мы оба знаем, что дети – следствие тщеславия, а не инвестиция. Инстинктивный ответ цивилизации, направленный на самосохранение. Есть более существенная причина, которая мешает тебе завести детей, и это не дискомфорт. Твое финансовое положение позволяет растить отпрысков без личного участия.
В его глазах промелькнул огонек любопытства.
– Да ты не бестолочь?
Я скрестила руки и вскинула бровь.
– Что ж, тут ты оказалась права. За всем этим стоит более масштабный замысел. Я не хочу иметь детей, потому что хочу прервать династию Чон.
– Я думала, вы с Брюсом боретесь за «Чон Индастриз».
– Так и есть.
– Тогда зачем тебе наследовать эту компанию, если ты не собираешься передавать ее своим возможным потомкам?
– Сама подумай, Печенька.
Мне потребовалось меньше секунды, чтобы догадаться. Затем, чтобы ее разрушить. Разрушить до основания. Уничтожить, как и все остальное, к чему он прикасался своими холодными руками. Как это похоже на Чонгука – жаждать разрушения.
За время одного семейного ужина я поняла, что Старшего заботило только одно – «Чон Индастриз». Гибель его единственной любви стала бы для него жестоким ударом перед кончиной. Акт чистой мести. Причина ненависти Чонгука не давала мне покоя. Я не была настолько наивна, чтобы думать, будто он в самом деле доверится мне. И все же мне на ум пришла одна мысль.
Чонгук не хотел детей. Я не хотела, чтобы он был рядом. Что он сделает, если я забеременею? Даст мне развод или отправит обратно в Чапел-Фолз, сохранив мою репутацию и оставив обручальное кольцо? План был не лишен изъяна. Во-первых, мне было больно думать о том, что в жизни моего ребенка не будет отцовской фигуры в лице Чонгука. Но я ни за что не откажусь от мечты стать матерью. В любом случае в распоряжении этого предполагаемого ребенка будет все семейство Манобан. За вычетом папочки, который официально отстранен от обязанностей дедушки за то, что оказался таким слабаком.
Не было никакого смысла рассказывать Чонгуку о моем плане относительно нас. Поэтому я отпила шампанского.
– Ладно.
Чонгук прищурился.
– Ты держишь меня за дурака? Ты бы ни за что не сдалась так просто.
– Прости, муженек, но, судя по твоим генам, ты явно не нарасхват.
– Ты бы согласилась залететь даже от органического пакета из супермаркета, если бы действительно хотела ребенка.
– Хочешь, чтобы я встала на колени и умоляла тебя?
– Да, но не о ребенке.
Я разразилась неискренним смехом, потому что в нашем положении не было ничего смешного, и обозначила:
– Ты прав. Дети отнимают слишком много времени и слишком утомят такую лентяйку, как я. Можно заниматься сексом и без наступления беременности, знаешь ли.
– Спасибо за потрясающую новость. – Взгляд Чонгука потеплел, пока он нарезал блюдо с точностью нейрохирурга. – Но лучше быть осторожным, чтобы потом не жалеть. – Что ж, осторожничать мы с ним точно не будем. Я разрушу его планы, забеременев (родив ему такого нежеланного наследника), и вырвусь из его лап. Он задержал вилку возле губ. – Нравится блюдо?
– Почти так же сильно, как и компания, – проворковала я.
Остаток ужина мы притворялись нормальной парой.