Глава 19
= Чонгук =
Лалиса Манобан напоминала мне феникса, восставшего из пепла ее дурных решений. Источник вдохновения для бездельничающих масс.
В сегодняшнем эпизоде Печенька напилась до потери сознания. С тех пор как я сообщил ей трагическую новость о предстоящем свадебном путешествии, она лакала шампанское, невнятно благодаря гостей и зигзагами шатаясь по залу.
Если не брать во внимание ее привлекательную внешность, то мне доводилось видеть офисную мебель, с которой приятнее проводить время, чем с ней.
Ситуацию усугубляло еще и то, что она опозорила нас обоих, по всей видимости, выпустив свою внутреннюю пьяную тетку с рождественского застолья, тараторившую достаточно громко, чтобы ее было слышно на Южном полюсе.
Ее семья не вмешивалась в это представление. Чхве занимался делами, а Селл посвятила все свои силы поиску подходящей пары для другого опасного создания, которое породила.
А Юна... Юна прекрасно знала, как сильно пьяна Лиса. Она допустила это, зная, что я не переношу публичные скандалы.
То, что мне удалось погрузить Печеньку на борт моего частного самолета, не лишившись при этом глаза, – самое настоящее чудо. Мы летели в Париж, а уровень радостного предвкушения застыл где-то между трехдневным математическим марафоном и похоронами.
– Кажется, меня сейчас стошнит, – объявила Лиса, хватаясь за живот. Она все еще была в свадебном платье, а ее лицо стало таким зеленым, каким мог похвастаться только Гринч.
– Потрясающе. – Я перевернул страницу газеты.
Она застонала, откинув голову на подголовник.
– Я почти уверена, что меня вот-вот вырвет прямо на платье.
Судя по всему, у нее алкогольное отравление. А я-то думал, что, выбрав непривлекательных пилотов за шестьдесят, гарантирую, что полет пройдет без происшествий.
Я бегло просмотрел страницу и перешел к следующей.
– Незачем описывать свою жизнь вслух. Правда, мне все равно.
– Ты что, даже не поможешь?
– Нет.
– Ладно. Видимо, тогда просто заблюю весь твой частный самолет, чтобы он вонял до скончания века.
Я со стоном встал со своего кресла, взял ее на руки, как новобрачную, и понес в уборную. Она обмякла в моих руках. Я задумался, не стоит ли развернуться и отвезти ее в больницу.
А потом Печенька со своим фирменным нытьем стала раздавать указания.
– Обязательно собери все мои волосы, чтобы к ним ничего не прилипло... о, и платье. Сними с меня платье. – Эта претензия на исключительность. Это дерзость. Слепая вера в то, что мир что-то ей должен. Все с ней нормально.
– В следующий раз постарайся не напиваться так, будто от этого зависит будущее нации. – Я положил ее на пол, не доходя до туалета, перевернул на живот и начал расстегивать платье. А снимать пришлось много чего. Она просто утопала в ткани. Мне потребовалось десять минут, чтобы расправиться со всеми пуговицами, молниями и оборками.
Лиса, оставаясь верна себе, ерзала, хватаясь за тонкий ковер.
– Быстрее! Я больше не могу сдерживаться.
– Все в порядке? – Стюардесса высунулась из кухни, где подготавливала свежие фрукты и коктейли «Мимозы». Наверное, с ее ракурса казалось, будто я сражаюсь с диким кабаном.
– Да.
– Прошу прощения, сэр, но непохоже, что...
– Я плачу тебе за то, чтобы ты глазела или чистила туалеты и готовила закуски? И раз уж мы об этом заговорили, выброси «Мимозы». Меньше всего моей жене нужно еще больше алкоголя в крови.
Все мои сотрудники до единого подписали соглашение о неразглашении. Очень удобное соглашение, учитывая, что мне недоставало хороших манер, если только мне в лицо не был направлен микрофон репортеров «Блумберг Финанс».
Когда Лиса наконец вылезла из платья и осталась в одном только бежевом бюстгальтере без бретелей и стрингах в тон, я снял с ее запястья резинку и попытался завязать ей волосы.
– Нет времени! – В суматохе она врезала мне в лицо. – Мне нужно проблеваться.
Я потащил ее в туалет, поднял крышку унитаза и собрал ее волосы одной рукой, пока второй придерживал ее саму. Ее начало рвать во все стороны.
Пока я стоял над ней, держа ей голову, чтобы она не сломала спину и не погрузила меня в мир юридических страданий, то задавался вопросом: какой идиот женился на такой женщине?
Обычно я был рационален. Что же, черт возьми, навело меня на мысль, будто это хорошая идея? Даже желание насолить Телису не было достаточно веской причиной. Печенька – человеческое воплощение урагана шестой категории. Уничтожает все, к чему ни прикоснется.
Опустошив желудок за несколько минут, она свернулась калачиком на полу и обняла унитаз. По ее щекам текли слезы. Оттенок кожи сменился с зеленого на мертвенно-бледный. Я вышел из туалета, чтобы принести ей воду и обезболивающее, просто потому, что не хотел, чтобы нашей следующей остановкой стало отделение неотложной помощи в ирландской больнице. Она приняла мои подношения без благодарности. Проглотила таблетки и бросила на меня сердитый взгляд.
– Почему ты не принес зубную щетку и пасту?
– По той же причине, по которой не набрал тебе ванну и не подстриг ногти на ногах. Я тебе не служанка. – Я выбросил пустую бутылку из-под воды в мусорное ведро. Даже Чимин не видел такой заботы, когда заявился ко мне на порог пьяным в стельку после приглашения в Порселлианский клуб Гарварда.
Лиса хмуро посмотрела на меня покрасневшими глазами, все так же сидя на полу.
– У меня воняет изо рта.
– В остальном ты тоже не особо привлекательна.
– Зубную щетку.
– Ну и манеры, – парировал я таким же грубым тоном.
– Иди ты в задницу. – Возможно, она считала это шагом вперед, раз уж, говоря это, не выцарапала мне глаза.
– К сожалению, откажусь. Буду читать «Уолл Стрит Джорнал» снаружи. – Я пошел прочь.
– Это все ты виноват! – крикнула она мне в спину. – Если бы не ты, я бы не напилась. – Я не сбавлял шага. – Ох, ладно. Пожалуйста, дай мне мою зубную щетку. Теперь доволен?
Я не был доволен. И, вероятно, не буду никогда после своего неудачного решения жениться на этой женщине. Но, судя по всему, я обнаружил предел собственной социопатии, потому что все же доплелся до ее чемодана, достал оттуда зубную щетку, тюбик зубной пасты и отнес их Даллас.
Я дал ей принять душ, почистить зубы и прийти в себя, пока сам просматривал новости из мира финансов, сидя в кресле и попивая чуть теплый кофе. Она вышла полчаса спустя с влажными волосами, порозовевшим после умывания лицом и одетая в мою толстовку с капюшоном и логотипом «МИТ», которую, должно быть, стащила из моего чемодана.
Плюхнулась на диван рядом со мной с недовольным и оторопелым видом и принялась уплетать фрукты и бань-ми. Краем глаза я наблюдал, как она смела два подноса с сэндвичами и колой.
Закончив, она огляделась вокруг и вздохнула.
– Я не устала. – Я не отрывал взгляда от газеты. Возможно, если замру, она подумает, что я умер, и перестанет болтать. – Давай потискаемся.
Поскольку она явно была еще сильно пьяна, а я не считал рвотный флер пленительным, то оставил ее провальное предложение без внимания.
– Ну, давай. – Печенька вскочила на ноги и босиком подошла ко мне. Выхватила газету у меня из рук и села верхом. – Я сейчас достаточно пьяна, чтобы тебя терпеть. Такое предложение бывает раз в жизни. Может, оргазм поможет мне заснуть. – Она обняла меня за шею.
– Назови мне хотя бы одну причину тебе помогать.
Она улыбнулась во весь рот.
– Счастливая жена – счастливая жизнь?
И тут кое-что пришло мне на ум.
– Ты когда-нибудь испытывала оргазм?
– Кажется, случайно его себе доставила год назад. – Ее большие невинные глаза округлились.
Именно в такие моменты я вспоминал, что побудило меня ее украсть. Где еще в Америке я мог найти двадцатиоднолетнюю девушку, что была как чистая страница, на которой я мог рисовать, калякать и вытворять все что пожелаю?
Я немало упрекал Чимина за то, что он счел ее сестру привлекательной, но, честно говоря, Лиса была такой же невинной и запретной. Огражденной от внешнего мира.
Это разожгло во мне любопытство.
– И чем ты при этом занималась?
– Каталась на мотоцикле.
Я поджал губы, чтобы не расхохотаться.
– Не смейся. – Она нахмурила брови и хлопнула меня по груди. – Там была вся моя семья. У меня вырвался стон, и мама подумала, что я потянула лодыжку. Пришлось притвориться, будто мне и правда больно, и даже целый час прихрамывать. Было ужасно утомительно. – Неужели я правда чуть не рассмеялся впервые с тех пор, как мне исполнилось четыре, и все из-за этой маленькой занозы?
– Слезь с моих колен.
– Может, лучше ты залезешь на меня? – Она повиляла бровями. И задницей.
– Ты слишком пьяна. Не говоря уже о том, что я пьян недостаточно.
Ее нетрезвое состояние – единственное, что мешало мне заставить ее кончить на мои пальцы. Увы, то, что я видел, как из этого рта извергаются полностью переваренные макароны, корзиночки и заварной крем, не отвратило меня от желания почувствовать, как он обхватывает мой член.
Обычно я не понижал свою планку до уровня «живая: необязательно» (такое больше в духе Олли), но Печенька казалась мне на удивление соблазнительной. Когда Чхве сказал, что его дочь неотразима, мне захотелось рассмеяться. Теперь мне было скорее тревожно, чем смешно.
– Неужели ты не понимаешь? То, что я напилась, – лучшее, что могло с нами случиться. – Она хлопнула меня ладонями по груди. – Давай займемся сексом. Я даже не буду возражать, что это случится с тобой. Я уже давно хочу лишиться девственности. – Сейчас не время говорить ей, что ее девственность будет понапрасну подарена моим пальцам (или языку, если расщедрюсь).
– Уйди с моих колен.
Как правило, я получал огромное удовольствие, когда целиком и полностью контролировал ситуацию. Но в случае с Лисой, по непостижимой для вашего покорного слуги причине, необходимость оставаться в этом образе казалась обременительной.
Она потерлась киской, прикрытой только тонкими стрингами, о мой член. Конечно, я был возбужден. Ей было достаточно находиться в том же штате, чтобы вся кровь прилила к моему члену.
Лиса повела бедрами, и ее киска снова прошлась по всей длине моего достоинства.
– Почему я должна тебя слушать, раз ты никогда меня не слушаешь?
Я напряг челюсти.
– Потому что я очень близок к тому, чтобы аннулировать брак и отправить тебя обратно в Чапел-Фолз, где ты выйдешь за какого-нибудь фермера.
Она снова хлопнула меня по груди.
– Воспользуйся мной, черт тебя подери!
Мне хотелось схватить ее за шею, зацеловать до смерти и трахать через нашу одежду, пока она не кончит так сильно, что будет кричать. Пока не охрипнет. А потом опустить ее между своих бедер и кончить на этот изящный вздернутый носик, девчоночьи веснушки и большие, как у мультяшного животного, глаза.
Но мне не хватало духу сделать то, о чем она потом может пожалеть. Хотя меня нельзя обвинить в том, что мне близко благородство, все же под неоднозначным согласием я подвел черту. Особенно когда было прискорбно очевидно, что очень скоро я заполучу ее на своих условиях.
Я уже собрался усадить Лису обратно на диван, как вдруг она уткнулась лицом мне в шею.
– Если собираешься пить мою кровь...
Тихий храп прервал мою незаконченную угрозу. А потом я почувствовал слюни. На своей шее. Господи Иисусе. Она заснула прямо на мне. Притом что мой стояк все еще у нее между ног. Разумнее было бы положить ее на диван и вернуться к своим делам. Так я и собирался сделать. Встать и избавиться от нее.
Вот только не стал этого делать.
Возможно, потому, как не мог рисковать, что она проснется и у нее начнется новый приступ словесной диареи. А может, потому, что ощущение ее теплой киски на члене было не самым плохим в мире.
Какой бы ни была причина, я позволил ей спать на мне. А сам стал читать «Уолл Стрит Джорнал» и благодарить свою счастливую звезду за то, что рядом хотя бы не было Чимина и Тэхена, которые стали бы допекать меня по поводу того, какая у меня дикая жена.
Ничего, я ее приручу.
В конце концов, в клетку я ее уже посадил.
*та самая фраза Барбары «happy wife - happy life»