Шрамы на гордость.
Осень в Хогвартсе становилась всё холоднее: коридоры тонули в сквозняках, а окна затягивало дождём. Но в подземельях Слизерина царил другой климат — острый, как сталь, полный шёпотов, сплетен и ядовитых слов.
Ивлин всё чаще проводила вечера с друзьями — Джулианом, Феликсом, Серафиной и Лидией. Они умудрялись превращать даже скучное чтение учебников в приключение. Иногда к ним присоединялись сёстры Блэк, и их компания становилась ещё шумнее и разнообразнее.
Но за каждой радостью в Слизерине скрывались и тени. Тени, которые не упускали случая напомнить, что здесь слабость не прощают.
— Слышали? — голос Кассиана Фонтена эхом прокатился по коридору, когда они возвращались с урока. — Оказывается, наша маленькая звезда не такая уж и чистокровная.
Ивлин замерла. Сердце неприятно кольнуло, но лицо оставалось спокойным.
— Что ты несёшь? — резко бросил Джулиан.
— А то, что её мать — маглорождённая, — ухмыльнулся Мальрик Войс. — Миллер, верно? Настоящая магловская фамилия. Совсем не звучит как Роузмонт.
Орион Слейт расхохотался:
— Полукровка! Слизеринский позор. Точно так же, как ту грязнокровку из Гриффиндора будут называть — слышали, да?
Слово ударило в самое сердце. «Грязнокровка». Уголки губ Ивлин дрогнули, будто на миг она потеряла равновесие. Но уже в следующую секунду её янтарные глаза сверкнули холодным светом.
— Закончили? — произнесла она ровно.
Кассиан прищурился.
— Тебе неприятно, не так ли?
— Неприятно только то, что вы тратите время на чужую кровь, когда у самих нет ни капли ума, — ответила она, подняв подбородок.
Слова её были спокойны, но внутри бушевал шторм.
— Как вы смеете?! — взорвался Феликс, шагнув вперёд. — Она лучше вас всех вместе взятых!
— Заткнитесь, — поддержала Серафина, в её голосе дрожала злость. — Вы просто завидуете, потому что Ивлин уже добилась того, чего вам никогда не достичь.
Лидия сжала кулаки, в глазах сверкнула решимость. — Попробуйте ещё раз сказать это — и вам самим придётся объясняться перед профессорами.
Джулиан молча встал рядом с Ивлин, словно стена.
«Тени» переглянулись, но не успели снова открыть рот.
— Довольно, — раздался холодный голос Люциуса.
Он стоял рядом с ними уже какое-то время, наблюдая. Теперь его ледяные глаза обожгли собственных друзей.
— Вы трое забылись, — сказал он медленно, с опасной чёткостью. — В моём обществе никто не имеет права унижать тех, кого я считаю достойными.
Кассиан нахмурился.
— Но, Люциус...
— Тише, — отрезал он. — Ещё одно слово — и вы больше не будете моими спутниками.
Тишина ударила сильнее, чем любые крики. «Тени» растерялись. Для них потерять покровительство Малфоя было равносильно изгнанию.
— Но она... — начал Мальрик.
— Замолчите, — повторил Люциус, и в этот раз голос его был ледяным, как заклятие.
Ивлин смотрела на него, не выказывая эмоций, но внутри всё смешалось: удивление, благодарность, и что-то ещё — тёплое и тревожное.
— Спасибо, — тихо сказала она, когда «тени» ушли, злясь и переминаясь.
Люциус чуть наклонил голову.
— Я не за тебя вступился, Роузмонт. — Его голос был холоден, но взгляд выдавал больше, чем он хотел. — Я за Слизерин.
Она мягко усмехнулась.
— Конечно, за Слизерин.
Но где-то глубоко внутри она знала: это был не только факультет.
В ту ночь, лежа в постели, Ивлин не могла уснуть. Слова «грязнокровка» эхом звучали в голове. Ей было больно — сильнее, чем она показала. Но мысль о том, как её друзья заступились, и как Люциус впервые открыто встал на её сторону, согревала сердце.
И она поклялась себе:
Никто больше не заставит меня стыдиться того, кто я есть.