Зависть и маски.
После матча имя Ивлин Роузмонт не сходило с уст учеников. В коридорах оборачивались, в библиотеке шептались, а за завтраком даже старшекурсники обсуждали её безумный трюк.
— «Ловец на метле, вставший, как акробат» — теперь это легенда, — усмехался Джулиан, накладывая себе кашу.
— Да, легенда, которая чуть не разбилась, — заметил Феликс, но глаза его всё равно светились гордостью.
Ивлин только улыбалась. Её кулон от родителей и серебряное перо от Люциуса казались теперь символами её места в этом новом мире.
На уроках к ней начали подсаживаться и другие ученики. Особенно удивительно оказалось, когда к ней подошли сестры Блэк.
— Ты смелая, — сказала Андромеда, её голос звучал ровно, но в глазах читался интерес.
— Безрассудная, — поправила Нарцисса, но взгляд её был скорее уважительным, чем осуждающим.
Беллатрикс только усмехнулась:
— Если бы я была на твоём месте, я бы тоже рискнула. И разнесла бы соперника в щепки.
С тех пор они всё чаще сидели рядом на занятиях. Особенно на зельях и заклинаниях: Беллатрикс язвила, Андромеда рассуждала логично, Нарцисса же сдержанно анализировала. Ивлин ощущала, что сёстры по-своему приняли её в свой круг.
Но не все были столь дружелюбны. У Люциуса всегда был свой круг — трое мальчиков, тянувшихся за ним, словно тени:
• Кассиан Фонтен — высокий, худощавый, с постоянно насмешливой улыбкой;
• Орион Слейт — крепкий и грубоватый, любил поддевать и хвастаться;
• Мальрик Войс — худощавый, с цепким взглядом и тягой к злым остротам.
Они часто сидели рядом с Люциусом и явно считали себя вправе оценивать всех остальных.
— О, смотрите, это наша знаменитая акробатка, — протянул Кассиан на перемене. — Может, ещё и на парту встанешь? Для демонстрации таланта?
Ивлин даже не обернулась.
— Отстаньте.
— Ха, она теперь думает, что выше всех, — добавил Орион. — Ловец, победительница, любимица профессоров.
— Осторожнее, — усмехнулся Мальрик. — Так возомнить о себе можно.
Ивлин спокойно повернулась к ним. Янтарные глаза сверкнули, но голос был мягким:
— Я сказала: отстаньте. У меня нет времени на ваши детские игры.
И она развернулась к Джулиану, Феликсу и Серафине, продолжив разговор о домашнем задании.
Друзья Люциуса переглянулись. Люциус всё это время молчал. Он лишь слегка склонил голову, наблюдая за ней с холодным интересом.
Вечерами она проводила больше времени со своими друзьями. Смеялась с Феликсом, обсуждала книги с Джулианом, спорила с Лидией и Серафиной. Но при встрече с Люциусом невольно включала свою особую манеру — спокойную, уверенную, слегка насмешливую.
— Ты слишком часто позволяешь себе спорить, — сказал он однажды после урока заклинаний.
— А ты слишком часто позволяешь себе указывать, — ответила она, улыбнувшись.
В его глазах мелькнуло раздражение, но и что-то похожее на уважение.
Слухи не утихали. Кто-то завидовал, кто-то восхищался, а кто-то искал повод уколоть. Но Ивлин шла вперёд, не позволяя сплетням и насмешкам затмить то, что было для неё важным: её друзья, её умения, её собственный путь.
И где-то в глубине души она понимала: внимание Люциуса становилось всё заметнее. Пусть он ещё прятался за ледяной маской, но с каждым днём она чувствовала его взгляд всё яснее.