13
Они гуляли по извилистым дорожкам королевского сада, и, судя по запыхавшемуся красхитанцу, Чонгук взял хороший темп. Однако Мордиш улучил момент и увлек его в беседку, увитую розами. Там было тихо и уединенно, местечко почти не просматривалось со стороны. Широкие и удобные скамейки, расположенные в тени, так и манили присесть, разомлев после солнцепека... Чонгук оценил маневр. Диспозицию рыжий выбрал удачно.
– Козы, – напомнил он, садясь на скамейку подальше от Мордиша. – Наши знаменитые дракхайнские козы, из чьей шерсти вяжут невесомые платки, такие теплые, что не замерзнешь и в лютый мороз. Ты, значит, видел их?
– Бригитта, – проигнорировал его вопрос Мордиш. – Позволишь звать тебя по имени?
Он придвинулся к Чонгуку ближе, и тот едва не зарычал под цветохроном от возмущения.
– Не позволю.
– Мне не нужны никакие платки рядом с тобой, – томно прошептал рыжий. – Твой взгляд заставляет мою кровь бежать быстрее. В нем столько огня... Уверен, один лишь твой поцелуй согрел бы меня лучше десятка... сотни платков!
– Ты, верно, врешь, что видел наших коз, – продолжал гнуть свою линию Чонгук. – Здесь, в столице, я так скучаю по родине, и ты решил этим воспользоваться...
– Клянусь! Белая как снег коза держалась на почти отвесной скале каким-то чудом. Точно как ты на стене дворца. О, Бригитта, – он схватил его ладонь обеими руками, и облобызал ее слюнявым поцелуем. – Когда я увидел, как ты лезешь ко мне в окно, я понял: ты хочешь меня так же, как я тебя!
Чонгук выдернул ладонь и, отпихнув Мордиша, брезгливо вытерев руку о цветохрон.
– Я тебе... Да я тебя... Я честная девушка! – выпалил он.
– Разумеется!
– Так что ты или ведешь себя прилично, или мы больше никогда!..
– Приличие – мое второе имя! – Рыжий прижал ладонь к груди и широко улыбнулся.
Чонгук кивнул.
– Расскажи мне еще про мою родину. Когда ты там был?
– Цвели магнолии, но их запах не сравнится с твоим, божественная... Ты самая ароматная розочка в этом саду.
Мордиш придвинулся снова и демонстративно понюхал Чонгука, прикрыв глаза от наслаждения.
Очень хотелось двинуть в рыжую наглую морду, но Ястреб держался, помня о долге. Эта бородатая скотина была на севере. Магнолии там растут разве что в низинах, да и цветут недолго. Значит, Мордиш видел коз на скалах, а потом спустился вниз, в долину.
Рыжий тем временем сорвал белую розу, провел бутоном через цветохрон по щеке Чонгука, по губам, очертил шею и линию дерзко торчащего вперед лифчика бабули. Многозначительно глядя Ястребу в глаза, рыжий поднес эту розочку к губам и поцеловал лепестки.
Чонгука передернуло, но он не мог отвести взгляд от Мордиша, чтобы не допустить диверсии. Тот облизал весь бутон, а потом и вовсе засунул его в рот и сожрал, порыкивая, как дикий зверь.
– Вкусно? – спросил Чонгук, снова отсаживаясь чуть дальше.
– Невыразимо, – кивнул рыжий.
– Так что еще тебе понравилось в нашем графстве? – спросил Чонгук, стараясь говорить ласково и не слишком сильно скрежетать зубами.
– Звезды. Ночью с перешейка они кажутся близкими – рукой подать, и светят так ярко. Но их свет не сравнится с блеском твоих глаз. Покажи же мне твое лицо, Бригитта! Подари мне поцелуй! Уверен, он будет слаще меда, опьянит сильней вина.
Мордиш потянулся к цветохрону, вторая рука легла Чонгуку на бедро.
– Мы договаривались! – воскликнул Чонгук, скидывая его руку. – А что за перешеек? Трех Козлов?
– Да какая разница, – пробормотал Мордиш, тесня Чонгука по скамье. – Кто бы мог подумать, что в суровом холодном графстве родится такая горячая женщина? Я чую жар твоего тела даже через одежду.
– Или это был перешеек Пять Пальцев? – не сдавался Чонгук.
– К чему эти расспросы? Я бы лучше нарисовал карту твоего тела, прекрасная Бригитта, – промурлыкал Мордиш совсем уж похабно, окидывая взглядом цветохрон. – Особенно детально исследовав вот эти два холма.
– Ты путешествовал один? С отрядом?
– Главное, что здесь мы лишь вдвоем, – пробормотал Мордиш, приближая свое лицо. – Давай же, Бригитта. Никто не узнает. Один лишь поцелуй. Маленький, крохотный поцелуйчик, – он вытянул губы, склоняясь к Чонгуку. Рука его снова нагло легла на бедро, впиваясь пальцами. – Какая сочная, какая крепкая. Персик мой, сладкая дынька...
Чонгук не стал дослушивать, с каким фруктом или овощем сравнит его рыжий, и с наслаждением влепил ему пощечину. Хлесткий звук раздался на весь сад.
– У моей кошечки есть коготки, – расплылся в хищной улыбке Мордиш, потерев щеку ладонью. – Тем слаще будет победа.
Он обхватил Чонгука за талию, едва не повалив на лавку, и тот, больше не церемонясь, вмазал ему кулаком в глаз.
Рыжий вскрикнул, схватился за лицо руками, а Чонгук, подобрав цветохрон, припустил прочь.
– Тактическое отступление, – бормотал он себе под нос. – Не бегство.
– Ты все равно будешь моей, Бригитта! – услышал он вопль позади.
Остановившись, Чонгук обернулся и увидел преследующего его красхитанца. Скрутив кукиш, Ястреб показал его рыжему, и что есть мочи помчался во дворец.
***
Пробуждение далось Лалисе очень тяжело.
В глазах саднило, будто туда щедро насыпали песка, а во рту было так сухо, словно она не пила несколько дней кряду. В голове тихо гудело, руки слушались с трудом.
– Бригитта, – жалобно позвала Лалиса, приподнявшись в кровати и, прищурившись, посмотрела на открытую дверь.
Увы, никто не откликнулся. Кто знает, может, леди Дракхайн все еще в купальнях, развлекается с остальными невестами, а значит, помощи ждать неоткуда.
Со стоном Лалиса села в постели, а затем, собравшись с духом, сделала над собой усилие и поднялась. Быстрыми перебежками, придерживаясь мебели и стен, она добралась до гостиной, где в ее руки наконец попал графин с водой.
– Волшебно, – пробормотала Лалиса, отпив несколько жадных глотков и чувствуя, как вода потекла по подбородку и шее.
Вытерев влагу тыльной стороной ладони, она посмотрела на новую цель: ванную комнату. Дверь внезапно задвоилась, а пол покачнулся, и Лалиса плотнее вцепилась в столик с графином.
– Бригитта! – снова позвала она и поморщилась от собственного голоса. В самом деле, зачем так орать? – Подойди, пожалуйста, – попросила она тише.
В тот же миг дверь распахнулась, и на пороге появилось сразу несколько невест... Раума Бердамон и Паола Нэш.
– Где она?! – выкрикнула Паола Нэш, откинув за плечи рыжие волосы. Ее прическа сильно растрепалась, а на щеках проявился неестественный румянец.
– Кто? – не поняла Лалиса.
– Леди Дракхайн! – Паола брезгливо поморщилась. – Где эта выскочка?!
Рядом с ней замерла, выпятив огромную грудь, Раума Бердамон. Лалиса заметила и черноглазую блондинку, глупо хихикющую за их спинами, Шерилл Свит.
– Нам нужна только Бригитта! – Паола приблизилась к столику. – Не стоит ее прятать!
– С чего бы мне прятать ее?! – поразилась Лалиса. – Это наши покои, а вот вы что здесь делаете?
– Хочу поговорить с ней по душам! – Паола усмехнулась, а Лалиса подалась вперед, с удивлением разглядывая маленькие темные пятнышки, выступающие на бледном лице девушки. Их становилось все больше, часть расползлась по аккуратному носику, часть по щекам...
– В чем дело? – насторожилась леди Нэш. – Чего вы так на меня смотрите?
– То ли у меня пятна перед глазами, то ли у вас будто... веснушки? – Лалиса покачала головой и вновь потянулась к графину, решив, что ей срочно необходимо умыться прохладной водой. И едва не упала, потому как Паола пробежала мимо, совершенно бестактно задев ее плечом.
– Не может быть! – прокричала девушка, замирая у зеркала. – Это... невозможно!
– В чем д-д-дело? – отозвалась Шерилл Свит. – П-п-паола?.. Ох! Я... Чт-то со м-мной?!
Лалиса перевела слегка расфокусированный взгляд на блондинку. Та как раз тянула из декольте тонкую золотую цепочку, причитая что-то невразумительное об артефакте и исчерпанной силе и запинаясь на каждом слове.
Мимо снова пронеслась Паола. Закрывая лицо растопыренной ладонью, она толкнула Рауму Бердамон и, громко воя, умчалась куда-то в неизвестном направлении.
Черноглазая блондинка почти сразу повторила маневр, некрасиво ругаясь и при этом непрестанно заикаясь.
– Да что происходит? – изумилась Лалиса.
Раума также оставила ее без ответа. Попятившись, она подхватила подол сильно помятого платья и ушла, захлопнув за собой дверь.
Лалиса тихонько икнула, отпила еще немного воды и все же двинулась в ванную комнату приводить мысли и чувства в порядок. Она понимала, что пропустила нечто важное и интересное, но пока не могла сосредоточиться ни на одной мысли надолго. Ее мутило, а еще она чувствовала ужасный стыд за свое состояние.
Зеркало в ванной, отразившее Лалису минутой позже, выдало еще одну причину для самобичевания. Пуговки на сером платье были застегнуты как попало! Присев на край ванны, Лалиса тихо пристыженно застонала. Воспоминания возвращались в голову обрывочными картинками.
Вот Бригитта говорит тост и рассказывает про какую-то деревню. Вот Лалиса оказывается на полу, запутавшись в простынях и, по всей видимости, упав с лавки, на которой уснула до этого. Затем в память вклинился успокаивающий голос Розанны: "Все хорошо, дай я помогу тебе. Ну же, подними руки, нельзя идти по замку в одной простыне, нужно одеться..."
А потом!.. И вовсе странное.
Большие карие глаза, так похожие на Бригиттины, смотрят на нее, и Лалиса тонет в них, тянется навстречу. И видит лицо командира ястребов! Красивое, мужественное. С жестко очерченными губами и крупным, выдающимся вперед подбородком.
Мотнув головой, Лалиса зажмурилась и снова открыла глаза:
– Приснится же такое, – пробормотала она, коснувшись собственных губ и неожиданно осознав, что улыбается. – Ну, Бригитта! Все уши мне прожужжала про этого Чона! И вот последствия.
Лалиса обернулась к наполнившейся ванной и поводила в воде рукой. Едва теплая, как и нужно. Одобрительно кивнув, она медленно разделась и, в собрав волосы вверх, с удовольствием погрузилась в ванную. Плеснув немного воды в лицо, умылась и вновь вспомнила о приходивших несколько минут назад невестах. Они искали Бригитту, но зачем? Не похоже, что с добрыми намерениями. Что же могло стрястись?
Прикрыв глаза, Лалиса задержала дыхание и погрузилась в воду с головой, призывая свою силу для очищения разума. Ей необходимо было прийти в себя как можно быстрее, Лалиса чувствовала – с Бригиттой приключилось нечто нехорошее!
***
Лалиса как раз заканчивала поправлять прическу, когда хлопнула дверь и раздались уверенные шаги, спутать которые с чьими-то не представлялось возможным.
– Бригитта?
– Да, это я. А ты как? Уже проснулась?
Лалиса вышла из своей комнаты, смущенно улыбаясь и с беспокойством глядя на подопечную. Странно, но Бригитта тоже смотрела на нее как-то виновато и будто с опаской.
– Мне так неловко за купальни, – пробормотала Лалиса. – Мое поведение просто ужасающе. Прости меня, Бригитта.
– Без проблем, – сказала та, подходя ближе. – Ты в порядке?
Лалиса кивнула и отвела взгляд. Вспомнилось, какими теплыми были карие глаза леди Дракхайн во сне, и какими нежными потом были губы командира Ястребов... Лалиса задумчиво прикоснулась к своим губам.
– Ты будешь смеяться, – пробормотала она, неловко улыбнувшись. – Мне снился такой яркий сон, почти как явь... Это все ты виновата! Вместе со своими Ястребами!
– Тебе снился Ястреб? – проницательно догадалась Бригитта, тут же оживляясь. – И что он делал?
– Да ничего такого, – смутилась еще сильнее Лалиса.
– Совсем ничего?
– Ну как... На самом деле он... Мы поцеловались, – призналась Лалиса и глупо хихикнула.
– Неужели?! И как тебе? – голос Бригитты немного дрогнул.
Бедная девушка, ее так взволновал всего лишь поцелуй, и то, приснившийся не ей. Вспомнив свои намерения быть немного развратной, чтобы раскрепостить подопечную, Лалиса сказала:
– Было приятно. Знаешь, этот Ястреб такой широкоплечий, суровый, сильный мужчина, а целовал меня так нежно – потрясающий контраст.
О том, что он был одет в цветохрон леди Дракхайн, Лалиса решила умолчать. А то как бы Бригитта не поняла превратно.
– Значит, тебе понравилось? – спросила та, как будто приободрившись.
– Разумеется, – подтвердила Лалиса. – В поцелуях нет ничего страшного, уж поверь.
– А ты много с кем целовалась? – поинтересовалась Бригитта. – Есть с чем сравнивать?
– Ну... – Лалиса почувствовала, что краснеет. – Однажды я целовалась с мальчишкой-лодочником. Нам было лет по двенадцать. Он мне нравился, но целоваться с ним было как-то противно. У него рот мокрый, как лягушка. А еще раз, в день святой Оливии, один музыкант поймал меня под оливковым деревом, пришлось целоваться.
– Что еще за музыкант? – спросила леди Дракхайн со странной суровостью в голосе.
– Да так... Был праздник, приезжали артисты. Он играл на гобое.
– Гобой?
– Такая хитрая дудка. Он мне показывал потом.
– Дудку, значит, показывал, – произнесла Бригитта, сузив глаза. – И целовались.
– Традиция, – пожала плечами Лалиса. – Раз уж столкнулись под оливой. Вот он целуется куда лучше лодочника. Напористо так, страстно. Отчего-то мне казалось, что и Ястреб будет более пылким.
– Может, он просто не хотел тебя испугать своим пылом, – пробурчала Бригитта.
– А как ты? Где была? – спохватилась Лалиса, решив сменить скользкую тему о поцелуях. – Что с тобой случилось? Ты будто рассержена.
– Да я вне себя! – прохрипела Бригитта, с размаху падая в жалобно скрипнувшее кресло. Растопырив пальцы рук, она вдруг прорычала: – А-ахр! Ненавижу красхитанцев! Так бы и придушила! Особенно самого наглого рыжего Мундиша!
– Мордиша, – поправила ее Лалиса, усаживаясь на подлокотник и осторожно уточняя: – Что он тебе такого сделал? Неужели сумел подобраться до твоих прелестей, и... Ох!
Лалиса зажмурилась, а Бригитта рявкнула:
– Шиш ему, а не мои прелести!
– Слава святым! – выдохнула Лалиса. – Тогда что тебя так разозлило?
– Я ходила с ним на свидание.
– Что?! Когда?! – Лалиса вскочила и прижала руки к груди.
– Только что оттуда, – призналась Бригитта. – Он не оставил мне выбора! Стоял и пел под окном о красоте моей полумесячной брови. Еще немного и на его блеяние сбежалась бы половина дворца!
– Какой... напористый мужчина, – поразилась Лалиса, с трудом подбирая синоним пришедшему на ум ругательству. – И что же было дальше? Как прошло свидание? Ты флиртовала с ним?
– И не думала! Он и без флирта перешел все границы!
– Что?! Он... пытался совратить тебя?
– Еще как.
– Мерзавец!
– А я о чем.
– Подонок! Негодяй!
– Так и есть, – кивала Бригитта. – Называл меня своей сладкой дынькой и лез своими ручонками куда нельзя.
– Вот подлец! Мы обязаны доложить королю! Это неподобающее поведение!
– Король – политик, – отмахнулась Бригитта. – Он, если понадобится, еще и сам невест под рыжего подложит. За хорошие условия для мирного договора. Ничего, сами справимся. Я не робкая девушка.
– А почему на тебя ополчились другие невесты? Когда я проснулась, сюда вломились трое...
– Ах, это, – Бригитта отвела взгляд, вздохнула и призналась: – Они не так меня поняли. Решили, что я считаю себя лучше них, раз не раздеваюсь на людях. И хотели устроить мне взбучку.
– Взб-бучку?! – опешила Лалиса.
– Ну, поставить на место, – кивнула Бригитта. – А так как все они приняли на душу, то говорить там было просто не с кем. Пришлось избрать самую постыдную стратегию и отступить.
– Они накинулись на тебя? Трое против одной?!
– Ну, девушки знатно разозлились, – хмыкнула Бригитта. – Так что... Эй, ты что, плачешь?!
– Это все я виновата, – всхлипнула Лалиса в ответ. – Мое поведение просто ужасное! Пока ты сражалась за свою честь и невинность, пока отставала свои принципы в одиночку, я спала, совершенно забыв о долге!
– Ну-ну, все совсем не так, – Бригитта поднялась и протянула руки вперед, и Лалиса благодарно прижалась к ее широкой груди, снова всхлипывая. – Ты ни в чем не виновата. Это я пригласила тебя за стол...
– Я должна была отказаться! – Лалиса шмыгнула носом и отстранилась, воинственно сверкнув глазами: – Но ты права в одном: мы так просто это не оставим! Найдем способ наказать каждого!
– Эй, Лалиса, смертоубийство на отборе запрещено, – с опаской пробормотала Бригитта.
– Зато интриги разрешены! Но это потом. А сейчас нам надо подготовиться к конкурсу. И знаешь что я подумала?
– Не знаю, – страдальчески ответила Бригитта, будто заранее готовясь к худшему.
– Принцу нравятся костюмированные представления, – заговорщицки прошептала Лалиса, как будто кто-то мог их подслушать. – Ну, знаешь, все эти низкопробные спектакли. Он даже сбегал тайком из дворца, чтобы посмотреть на них.
– Да, Дженни говорила, – кивнула Бригитта.
– Что если устроить ему спектакль? – предложила Лалиса.
– Спектакль одного актера? – засомневалась леди Дракхайн.
– Почему нет? Там обычно все показывают несколько утрировано, и твоя угловатая грация будет очень кстати. Можно показать страдающую от любви деву, или томящуюся в заточении невесту, которую спасает храбрый воин.
– Воином тоже буду я? – уточнила Бригитта.
– Да, это немного странно, – согласилась Лалиса. – Но принцу такое нравится...
– Нет, я в целом одобряю, – сказала леди Дракхайн. – Но лучше я покажу захват Плеса.
– Опять ты за старое... – простонала Лалиса.
– Но мне нужно будет музыкальное сопровождение. И декорации. И реквизит.
Глаза Бригитты загорелись энтузиазмом, и Лалиса, подумав, осадила саму себя и промолчала. В конце концов, она должна помочь невесте раскрыться. Нравятся ей бои и Ястребы, так что ж. Боевая девушка, патриотка. Пусть принц сам решает – такая ли жена ему нужна. Она невольно залюбовалась своей подопечной: такая сила духа, цельность характера, стойкость. Ни иноземный совратитель, ни злобные соперницы, ни козни Ирэны ей ни по чем. Другая на месте Бригитты уже рыдала бы в три ручья и собирала вещи, а ей хоть бы хны.
– Я попрошу Дженни помочь, – сказала Лалиса.
***
– Ну как? – тихо спросила Дженни, подкравшись к Лалисе сзади. – Не оборачивайся, я вроде как закуски поправляю. Она готова?
Лалиса едва не подпрыгнула от неожиданности. Она чувствовала себя комком нервов и с каждой минутой ее волнение нарастало. Особенно с тех пор, как всех невест увели за импровизированные кулисы.
Вчера Бригитта перехватила инициативу и готовилась к выступлению практически без помощи менталистки. Леди Дракхайн взялась за дело прямо-таки с военной дисциплиной: составила сценарий, список реквизита, сделала пометки для музыкантов и прописала даже освещение.
– Дженни, – обрадовалась Бригитта, заметив служанку, – что с водяным потоком?
– Будет, – отрапортовала та. – Не вода, но иллюзию создам.
– Жаль, – проворчала Бригитта.
– Еще навернешься на скользком, – проворчала та. – Тебе через скалы прыгать.
– А скалы, кстати, какой высоты?
– Два метра, как ты и просила. Кровавую реку сделаем освещением.
– Отлично, – кивнула Бригитта. – Финал будет трагическим.
– Какая кровавая река? – не выдержала Лалиса. – Какие прыжки через скалы? У нас тут отбор в невесты или в отряд Ястребов?
На них стали оборачиваться, и Лалиса, выдохнув, протянула Дженни очередное письмо Свейна.
– «Лили, цветочек мой. Жду, скучаю и надеюсь. В том же месте, в тот же час. Твой Свейн», – прочитала та. – И что мне с этим делать?
– Отдайте Милаше... Милане Фонжевьен. Только так, чтобы ее менталистка не видела, – прошептала Лалиса. Она глянула в план Бригитты и нахмурилась. – Я вижу у тебя тут – подлая засада красхитанцев у излучины реки. Но как ты это покажешь?
– Ползком, – предположила Бригитта, пожав мощными плечами, – или в полуприсяде.
Лалиса прикрыла глаза ладонью и тихо простонала. Вино в купальнях вышло ей боком. По-видимому, она плохо соображала, раз допустила такое самоуправство. Вчера это казалось ей неплохой идеей, но сегодня, на трезвую голову...
– Я места себе не нахожу, – пожаловалась Лалиса, окинув быстрым взглядом остальных менталисток, прохаживающихся по саду в ожидании выступления. Многие заметно нервничали, другие делали вид, что у них все под контролем. А может так оно и было?
– Мы отлично подготовились, – успокоила ее Дженни. – Я отнесла музыкантам три бутылки лучшего вина. Играть будут от души.
Послышался звон бокалов, и Лалиса обернулась.
Служанка убирала лишнюю посуду, составляя ее на поднос, с которого только что сняла блюдо с миниатюрными бутербродами.
– Надо бы что-то съесть, но кусок в горло не лезет, – пробормотала Лалиса, переводя взгляд на свои дрожащие от волнения пальцы. – Хоть бы все получилось.
– Прошу всех занять свои места! – провозгласил концертмейстер.
Отложив так и не надкушенный бутерброд, Лалиса посмотрела в сторону стульев, расставленных напротив невысокой сцены, сооруженной специально для выступления невест перед принцем. В центре зрительских мест стояли кресла для короля, королевы и Чимми, чуть позади – для советников, сбоку – для посольства Красхитании.
Провал Лалисы на этом конкурсе будет международного масштаба.
Король выглядел довольным и лучился весельем, королева рядом с ним была мила, хоть и немного печальна, а принц выглядел бесподобно: одетый во все белое, с идеальной прической волосок к волоску, он поздоровался с подданными, мягко всем улыбаясь, и присел в ожидании представления. Лалиса с облегчением отметила, что на лице Чимми не осталось и следа от удара ракеткой.
Послы явились чуть позже, что было явным нарушением этикета, и Лалиса прикусила губу, когда увидела Мордиша: левый глаз его заплыл, и багровый синяк горел как фонарь, заметный издалека.
– Что произошло? – встревожился король. – Я предоставлю вам лекаря!
– Не надо, – отказался Мордиш, усаживаясь в одно из кресел. – Я буду носить этот знак как орден, с гордостью и радостью.
– Кто посмел? – нахмурился король, отчего-то посмотрев в сторону шатра, установленного позади сцены для невест, и сердце Лалисы сжалось от холодной уверенности: это сделала леди Дракхайн, на вчерашнем свидании. Что теперь будет?!
– Это сделала женщина, – довольно осклабился Мордиш. – Сильная, как медведица, смелая, как лев...
– Вот как? – немного успокоился король. – Вы назовете ее имя?
– Думаю, это будет неправильно, – ответил рыжий, и Лалиса с облегчением выдохнула. – Я заслужил этот синяк. Не хочу ставить под удар репутацию прекрасной леди.
– Кажется, я догадываюсь, у кого такая тяжелая рука, – задумчиво произнес король, не сводя взгляда с шатра, где невесты ожидали своей очереди, но тут, к счастью, на сцену вышел концертмейстер, наряженный в парадный камзол, и объявил:
– Первой на сцену приглашается леди Розанна Пак. Она исполнит песню «Белая птица».
Невеста появилась на сцене словно волшебное видение: в белом кружевном платье, с распущенными золотыми волосами, тонкая и нежная, точно фея. Скрипки заплакали, выводя печальную мелодию, и Розанна запела...
Лалиса очнулась, лишь когда остальные зрители начали аплодировать, и захлопала сама что есть силы, лишь потом сообразив, что поздравляет конкурентку. Быстро вытерев влажные щеки, Лалиса почувствовала на своей талии тяжелую руку.
– Какое счастье, что я не буду петь, – тихо сказала Бригитта. – По контрасту с Розанной это было бы чудовищно.
У сцены возникла какая-то суматоха, концертмейстер хмурился и вносил изменения в свиток.
– Что там произошло, интересно бы знать, – сказала Лалиса.
– Несколько невест отказались участвовать, – пояснила Милаша, оказавшаяся рядом. – Вчера в купальнях королевские маги уничтожили все артефакты, которые были пронесены на отбор без дозволения.
– Как? – громко удивилась леди Дракхайн.
– Да-да, – подтвердила Милаша, – уж не знаю, что там было. У меня так все свое: и ум, и красота...
Ирэна Воблер, найдя взглядом свою подопечную, подошла и стала рядом.
– Не съедим мы вашу Милашу, – насмешливо сказала Лалиса. – Вы что-нибудь знаете о вчерашнем происшествии?
– Шерилл Свит – заика, – нехотя сказала Ирэна. – Отбыла из дворца этой ночью. Леди Сесиль Виннеган тоже уехала, уж не знаю, какой дефект она скрывала.
– Хорошо, что вам бояться нечего, да? – спросила Лалиса. – Что ты покажешь, Милаша?
– О, это будет потрясающе, – загорелась девушка, поправляя розовое, как туманная дымка, платье. – Я буду...
– Пойдем, Милаша, – перебила ее Ирэна. – Я хочу, чтобы ты кое-что повторила.
– Да я и так репетировала всю ночь...
Лалиса задумчиво посмотрела на свою невесту. Как и следовало ожидать, леди Дракхайн отошла к столикам с едой. Она методично поглощала бутерброды и казалась невозмутимой, как скала. Но ее уверенность обманчива: вчера их вечерние объятия затянулись, Бригитта словно не хотела отпускать Лалису, нуждаясь в поддержке и ее тепле. Все же у них явный прогресс в отношениях!
– Вы будете выступать последними, – прошептала Дженни, ставя на стол еще закуски.
– О, что это за рулетики? – оживилась Бригитта.
– Копченый лосось со сливочным сыром и зеленью.
– Как ты можешь есть? – возмутилась Лалиса.
– Ты слышала? Мы последними выступаем, – попыталась оправдаться леди Дракхайн, забирая себе всю тарелку. – Что ж теперь, до вечера голодать?
– Ты вообще не волнуешься?
– Дженни, налей ей немного, для успокоения, – попросила Бригитта.
– Я не буду, – хмуро отказалась Лалиса. – Может, лучше тебе? Для раскрепощения?
– Ну, разве что коньячку, – не стала отказываться леди Дракхайн.
Дженни кивнула и вскоре вернулась с небольшим графином, в котором плескалась янтарная жидкость.
– Только рюмку, – сурово сказала служанка, потом окинула взглядом габариты Бригитты и смягчилась: – Ладно, две.
Лалиса вздохнула и снова повернулась к сцене, кусая губы.
– Леди Раума Бердамон! – объявил концертмейстер. – Она нарисует портрет его высочества, Чимина Юрингема третьего!
В ответ раздались уверенные аплодисменты принца и менталистки Раумы, которая стояла позади сцены, а вскоре их поддержали и остальные зрители.
Раума вышла на сцену в длинном красном платье с невероятно откровенным вырезом на груди. Ее черные волосы были распущены по плечам и спине, а в руках она держала кисточку и пузырек с черной краской. Поклонившись, нашла глазами Чимми, очаровательно улыбнулась ему и принялась рисовать прямо в воздухе.
Тихо заиграли музыканты, и легкая романтичная мелодия поплыла над садом. Аромат роз, казалось, усилился в несколько раз. Менталистка позади сцены, миниатюрная женщина, терявшаяся на фоне своей невесты, водила в воздухе руками, прикрыв глаза. А сама девушка продолжала виртуозные росчерки кистью, иногда кружась вокруг себя, слегка покачивая бедрами и загадочно улыбаясь.
Уже через несколько минут перед зрителями появился невнятный портрет мужчины, зависший в воздухе. Раума мелодично рассмеялась, поманила к себе одного из прислужников, и тот вышел с большим чистым холстом в золоченой раме. Леди Бердамон воздела руки вверх, и одновременно с ней это сделала ее менталистка, стоящая позади сцены. Краски, сойдясь в одну большую кляксу, метнулись к холсту, чтобы... стать точной копией принца! Его глаза лучились озорством и любопытством, на губах была запечатлена саркастичная улыбка, а волосы на голове едва заметно растрепались, словно от легкого ветра...
Все зааплодировали, а принц одним из первых!
– Замечательно! – сказал он, посмотрев на своих стражников и те закивали, как болванчики.
– Благодарю, – леди Бердамон приблизилась к краю сцены и присела перед принцем в таком глубоком реверансе, что Лалисе стало удивительно, как грудь удержалась в пределах платья?!
– Это явное шулерство! – возмутилась она. – В конце концов, это невесты должны демонстрировать таланты, а не менталистки!
– Удивительно, но я согласна с вами, – ответила Ирэна Воблер и, поджав губы, направилась прямиком к королеве.
Поприветствовав ее, как давняя подруга, она склонилась и что-то прошептала ей на ухо. После, присев в реверансе, вернулась за сцену.
Лалиса увидела, как королева говорит что-то своему супругу, а тот, нахмурившись, передает это сыну. Но Чимми лишь отмахнулся. По-видимому, его не особенно волновал тот факт, что портрет был нарисован не Раумой, а ее менталисткой.
Далее пригласили Паолу Нэш, и та удивила всех, показав карточные фокусы.
– Странный выбор для будущей королевы, – прокомментировала Ирэна Воблер излишне громко, снова становясь рядом с Лалисой.
– Принцу, кажется, понравилось, – заметила Лалиса.
– Клоуны ему тоже нравятся, но вряд ли он выбрал бы одного из них в спутники жизни, – патетично промолвила Ирэна. – Поглядите-ка, на ней и слой пудры как на клоуне. Интересно, отчего это? Раньше я не замечала у нее проблем с кожей...
Невесты выступали одна за одной. Кто-то пел, но далеко не так трогательно, как Розанна, кто-то танцевал, и Лалиса отметила, что на танцах Чимми будто оживлялся.
Потом сделали небольшой перерыв, и зрители смогли размяться и погулять по саду, а Бригитта, взяв Лалису за руку, усадила ее и чуть не силой заставила поесть.
– Не переживай ты так. Ты ведь должна меня успокаивать, помнишь?
Жуя бутерброд и едва удерживая рвущиеся из глаз слезы, Лалиса посмотрела на свою невесту. Та держала ее за руку, слегка поглаживая пальцы, и от этого простого жеста и вправду стало спокойнее.
– Давай-ка и тебе коньячку...
– Леди Милана Фонжевьен, с театральным представлением «Приход весны»! – объявил глашатай, и Лалиса подавилась бутербродом.
Вскочив с места, она подбежала к сцене, позади которой уже стояла Ирэна Воблер, прицельно наблюдающая за каждым движением подопечной.
Милана танцевала, порхая по сцене, словно птичка. Музыка была нежной и радостной, деревья, появившиеся на сцене словно по волшебству, набухли почками и вскоре распустились розовыми цветами. Принц не сводил с Милаши глаз, а та была само очарование: она кружилась по сцене так самозабвенно, словно вовсе забыла об отборе. Юная, красивая, непосредственная. Радостная, как сама весна.
– У нас же тоже... театр... – прошептала Лалиса, чувствуя, как слезы все же побежали по щекам.
– Я знаю, – ответила Ирэна самодовольно, не сводя глаз с Милаши. – Вы поражаете меня, милочка. Такое упорство, такая воля к победе... После отбора, когда вас вышвырнут отсюда вместе с леди Дракхайн, найдите меня. Возможно, я найду вам работу в моем агентстве.
Аплодисменты после выступления Милаши звучали особенно долго и громко, а принц даже встал с кресла.
– Ты просто умница, – похвалила свою невесту Ирэна, помогая ей спуститься со сцены.
– Я представляла, что я снова в вишневом саду у нашего замка, – доверчиво призналась Милаша. – Только у нас надо танцевать осторожно, чтобы не вступить в собачьи какашки. Садовники, конечно, сразу убирают, но у папы целая свора борзых, и иногда...
– Сейчас будет небольшой перерыв, надо подготовить сцену, – объявил концертмейстер. – А после перед вами выступит леди Бригитта Дракхайн с театральным представлением «Захват Плеса».
– Прелестно, – сказала Ирэна с легким изумлением посмотрев на совершенно поникшую Лалису. – Знаете, мое предложение насчет работы потеряло силу.
Лалиса подбежала к Бригитте, которая поднялась со стула, и схватила ее за руку.
– Бригитта, милая, – проговорила она, – у меня есть к тебе два дела.
– Что случилось?
– Во-первых, я хочу дать тебе кое-что перед выступлением. Вещь, что придаст тебе сил. Сначала я думала, это лишнее, но, поразмыслив, поняла, что не имела права давить... Одним словом, вот. – Лалиса быстро сунула в руку заинтригованной Бригитте носок.
– Это?.. – леди Дракхайн умолкла от восторга, только глаза стали больше.
– Твой талисман, – кивнула Лалиса, помогая Бригитте спрятать ношеный носок со сдвоенными буквами "Я" в карман цветохрона. – Ты, верно, думала, что я уничтожила его? Но нет! Все же мне очевидно, как он дорог тебе, дорогая. Так что, бери. И вдохновляйся!
– У меня нет слов, – пробубнила Бригитта, отводя глаза.
– Ты расстрогалась, – умиленно поняла Лалиса. – Понимаю. Прости, что отняла его у тебя тогда.
– Чего уж теперь...
Лалиса кивнула и поспешно продолжила:
– Есть кое-что еще. Бригитта, помнишь, как я тебя вдохновила на конкурсе на эрудицию?
– Угу, – промычала та, удерживая руку в кармане с заветным носком и с опаской поглядывая по сторонам.
– Давай я сделаю это снова? На всю мощь.
– Может, не надо на всю? – нахмурилась та. – Тогда я и без того очень поразила зрителей.
– Надо, – сжала ее руку Лалиса. – Сегодня мы обе должны выложиться на все сто. Иначе все пропало, Бригитта. Прошу, позволь помочь тебе.. Мне так нужна эта победа!
Леди Дракхайн помолчала, глядя на Лалису, а после, тронув мельком карман со спрятанным там носком и махнув еще одну стопку коньяка, кивнула:
– Дерзай.
Выдохнув, Лалиса, не медля больше ни секунды, закрыла глаза и направила все свои силы невесте, отдавая всю себя: энергию, мечты, вдохновение, любовь...
Тихо ахнув, она осела, но Бригитта подхватила ее и устроила на стул.
– Леди Дракхайн! – объявил концертмейстер.
Бригитта нежно погладила Лалису по волосам, пробормотала: "Не падай духом, Ястребы не сдаются!" и пошла на сцену.
***
Чонгук вышел на середину сцены, присел в неловком реверансе.
– Да! Леди Дракхайн! – захлопал с энтузиазмом Мордиш, вскочив с места, но женщина в сером потянула его за рубаху, заставляя сесть.
Остальные зрители поддержали леди Дракхайн аплодисментами, лишь король хмурился, явно давая понять, что выбор постановки – не самый удачный. Да и послы поглядывали на невесту неодобрительно. Все, кроме Мордиша. Тот сиял улыбкой и даже тайком послал Чонгуку воздушный поцелуй.
Дженни стояла в стороне, спрятавшись за импровизированной скалой, и деловито засучивала рукава. Губы ее были решительно сжаты, глаза сверкали, а с кончиков пальцев то и дело сыпались искры магии. Она кивнула Чонгуку, давая понять, что все в порядке. Он и сам видел: декорации полностью соответствовали его требованиям, но все выглядело каким-то ненастоящим, картонным, пока Дженни не взметнула руки вверх. Над сценой словно натянулся полог – ночное небо с россыпью звезд. Чонгук уважительно хмыкнул. Дженни тем временем протянула ладони вперед, растопырив пальцы и слегка пошевелив ими – тогда синяя ткань, изображающая Плес и излучину реки, потекла как настоящая вода, заблестела бликами. Между скалами даже пролегла лунная дорожка.
Музыканты в оркестре поменялись местами: вперед вышли трубачи, а барабанщик крутанул в руках палочки и ударил по натянутой коже, дав начало выступлению.
Чонгук вздрогнул, почувствовав, как сердце забилось быстрее. Кто знает, в чем было дело: то ли в магии Дженни, то ли в музыке, может, сыграла роль энергия Лалисы, которая текла сейчас в теле, наполняя его до краев, а может – коньяк, но Чонгук будто снова очутился на Зубастом Плесе – там, где он сражался бок о бок со своими ребятами, проливая кровь за наполненное магией место, которое он ни за что не позволит отдать красхитанцам.
Зрители исчезли. Остались лишь он, Лалиса, пробравшаяся в каждую каплю его крови, и музыка. Ритм барабанов то и дело срывался с размеренного на рваный, зажигательный, заставляющий открыть самое сокровенное, а после столь же резко становился плавным, позволяющим ненадолго восстановить дыхание.
Чонгук выхватил из-за скалы спрятанные там мечи и, взмахнув ими, закружился в боевом танце Ястребов Ярости. Вокруг себя, прыжок, шаг назад и пробежка вперед. Он скалился и рычал под цветохроном, припадал к реке, вскидывался вновь, раскидывал руки и "парил", изображая птицу в небесах...
Зрители ахали то ли испуганно, то ли восхищенно, и их громкие вздохи были продолжением ветра, что нес Чонгука дальше, над водами Плеса.
Ритм барабанов ускорялся, трубы звали вперед, играя гимн Ястребов, под звуки которого Чонгук не раз и не два шел в атаку. И вот он вновь нападал на врага! Не зная пощады, он отступал, но лишь для того, чтобы ударить с новой силой! Чонгук наслаждался своей силой и ощущением здорового, послушного ему тела, воссоздавая сражение на Зубастом Плесе. Энергия, отданная Лалисой, вела его вперед, не давая расслабиться даже на миг!
Он перепрыгивал через скалы, несся хищной птицей над опасными водами! Мечи стали продолжением его рук, а сам Чонгук чувствовал себя несокрушимым. Воплощением смерти, опасности и ярости!
Его ноги отбивали ритм, заданный барабанами, а черные рукава взмывались как крылья.
На какое-то время энергия Лалисы окончательно взяла верх, и тогда движения его стали плавными, чувственными. Это несколько отрезвило Чонгука. Вспомнив о своей роли, он вихрем перепрыгнул на другую сторону Плеса, изображая врага, которому предстоит покориться и уступить. Краем глаза он заметил вскочившего с места посла, искаженное злобой лицо женщины, прибывшей с ним.
Смотрите, вот как это было! Сражение, которое останется в истории!
Чонгук снова был собой – отважным гордым воином, и мечи его сверкали в свете звезд, а музыка звучала торжествующе. Трубы ревели победу, а кровь кипела в венах.
Синяя вода окрасилась в алый. Чонгук метнулся вперед, изображая улепетывающего врага и моля о пощаде. И сразу вернулся к своему образу, вскинул мечи! Их лезвия все еще голодны, но Чонгук не преследует трусов и готов пощадить побежденных, если они признают свое поражение.
– Пощады! – закричал Чонгук, изображая красхитанца и падая на колени.
– Да будет так! – рявкнул он же, оказавшись уже на своем месте.
Мечи взмыли вверх, к звездам, крутанулись, а потом Чонгук, ловко поймав их, метнул вперед. Не убить. Но дать понять, что победа за ним.
Лезвия мечей вонзились по обе стороны от лица Мордиша, войдя в спинку кресла, и мелко завибрировав.
Музыка оборвалась громким боем медных тарелок.
Барабанщик выдохнул, оттирая пот, и трубачи, красные от натуги, опустили трубы.
Дженни развела ладони в стороны, размяла пальцы, и звездный полог исчез, а кровавая река снова стала полосой синей ткани.
Чонгук с опаской смотрел на зрителей, хранящих гробовую тишину и увидел ошарашенные лица королевской четы и принца. Обрывки воспоминаний о спектакле мелькали в его голове, заставляя слегка попятиться на сцене. Да уж, оторвался он на всю!
– Это... это... – начала было говорить женщина в сером платье, и ее побелевшее от злости лицо не предвещало ничего хорошего.
– Восхитительно – перебил ее Мордиш. – Он встал с места, выскользнув под мечами и захлопал что есть сил: – Браво! – выкрикнул он, отбивая ладони, и к нему присоединились остальные зрители.
– Но это оскорбление! – выпалила все та же женщина, некрасиво кривя тонкие губы.
– Брось, Кандида, это всего лишь представление, – отмахнулся от нее Мордиш. – И какое!
– Это плевок в лицо и покушение на убийство! – произнес Наглер, тоже вскакивая с места.
– Никаких покушений, – усмехнулся рыжий, – я не имею претензий к леди Дракхайн! Ни малейших!
Он подмигнул ей глазом, под которым красовался огромный фингал.
– Мы требуем отстранения этой участницы! – настаивал Наглер.
– С какой стати? – вмешался вдруг принц, поднимаясь с кресла. – Вы являетесь сюда, требуя отдать земли, которые принадлежат нашей стране, а теперь еще смеете указывать мне, на ком жениться? Леди Дракхайн, – он повернулся к сцене, на которой замер Чонгук, – поздравляю, вы проходите в следующий тур.
– Она едва не убила нашего... посла! – с небольшой заминкой произнесла женщина.
– Но не убила ведь, – миролюбиво заметил Мордиш. – Брось, Кандида, расслабься.
Он повернулся к креслу и с усилием выдернул мечи из спинки. Подойдя к сцене, протянул их Вйрону рукоятками вперед.
– Позже я покажу тебе, козочка моя, – прошептал он, когда Чонгук склонился за мечами, – что красхитанцы всегда сверху. В нашей с тобой битве ты проиграешь и покоришься. И по этому поводу у меня есть для тебя новый стих.
– Нет.
Чонгук попытался отнять мечи, но рыжий удержал их, подался вперед и горячо зашептал:
– Козочка моя темноглазая,
Догоню, укрощу, приручу,
Не нужны мне другие проказницы,
Лишь тебя, моя роза, хочу.
Мы с тобою, моя колючая,
Убежим в луга, хохоча.
Ты не бойся, родная, могучего,
Красхитанского меча.
Мордиш осклабился и многозначительно подвигал рыжими бровями.
– Э-э-э, – протянул Чонгук.
– Да, я сразу понял, что тебе раньше никто не писал стихов. Еще когда ты сиганула ко мне в окно, едва их услышав! Так что теперь, обещаю, буду баловать тебя чаще!
Сжимая рукоятки наконец отобранных мечей, Чонгук буркнул нечто невнятное и счел за лучшее удалиться.
Зрители спорили, обсуждали увиденное, а невесты с менталистками окружили Чимми, надеясь тоже поскорей получить билет во второй тур.
Чонгук, поняв, что никому до него больше нет дела, отдал мечи Дженни, а сам подошел к Лалисе, сидящей в полусознательном состоянии там же, где он ее и оставил. Обернувшись и убедившись, что все слишком увлечены дискуссиями, он приподнял ее и, закинув руку себе на шею, повел во дворец, прижимая к себе.
– Мы побдили? – прошептала Лалиса, едва ворочая языком.
– Вроде того, – кивнул Чонгук.
– Это все носок, – она слабо улыбнулась. – Теперь всегда носи его при себе, Бригитта. Он будет нашим общим талсманом. Ты еще станешь королевой, держа его при себе, вот увидишь.
Устало кивнув, Чонгук быстро обернулся, почувствовав на себе чей-то взгляд. Это был король. Его величество стоял, слушая размахивающего руками Наглера, кивал и смотрел в затылок ястребу таким взглядом, будто хотел испепелить.