12
– Третье испытание грозит нам провалом! – безрадостно сообщила Лалиса из-за двери. – Вставай, Бригитта! И открой мне.
Чонгук как раз поправлял бюстгальтер бабули Донована, не забывая зорко следить за тем, чтобы вновь не потерять носок. Он и сам гадал, как стоит проявить себя на творческом конкурсе, но понятия не имел, чем может удивить принца. Девичьих талантов у него отродясь не было.
– Бригитта! Что ты там копошишься? – Лалиса снова постучала в дверь. – Собираешься как на свидание.
– Уже иду, – откликнулся Чонгук, надевая цветохрон и мрачнея от осознания того, на что он вчера согласился: уединенная встреча с рыжим красхитанцем. Воображение, рисующее картинку их прогулки, сводило с ума, а перед глазами появлялась кровавая пелена, но слова Лалисы насторожили Чонгука. Когда Мордиш успел побывать на севере королевства?! Зачем? Что он замышляет?..
– А вот и я! – Чонгук вышел из своей комнаты, улыбнувшись под цветохроном. Голос после пилюли звучал довольно приятно и по-женски. – Готова приступать к мозговому штурму и завтраку. Идем в постель?
– Сегодня позавтракаем за столом, – ответила Лалиса. Она была серьезна, сосредоточена и полностью одета. Последнее немного опечалило Чонгука. – Слуги уже все принесли, так что будем есть и думать. Ты говорила, умеешь танцевать...
– Разве? – Чонгук присел за стол и подтянул к себе большую тарелку с ветчиной и сырной нарезкой.
– Да, определенно, – кивнула Лалиса, – и мне нужно посмотреть, как это выглядит на деле. Какие танцы тебе ближе?
Чонгук припомнил, как выплясывал с соратниками по битве последний раз. Играли на барабанах, пили что-то, воспламеняющее внутренние органы от пары глотков, на небе не было ни звезды – освещали всю эту вакханалию только костры, и мясо крутилось на вертелах... Они праздновали победу, по пустоши разносились тосты, один за другим, даже раненые не могли оставаться в стороне. Большинство проснулись на утро там, где упали в конце танца...
– Лучше придумать что-нибудь еще, – наконец проговорил Чонгук, принимаясь за тосты и яичницу.
– Ох, Бригитта, но что? – Лалиса подперла голову обеими руками и задумчиво уставилась перед собой. – Я не представляю. Шить ты не умеешь, так?
– Так.
– Петь?
– Ммм... .
Может, и вправду спеть? С пилюлями Донована его голос звучит довольно приятно. Особенно с утра. Но если конкурс запланируют на вечер, то он начнет хрипеть и сипеть, а побочные действия при передозировке пилюль, такие как смерть от удушья, совсем не радовали. Как вариант, можно попытаться молчать весь день и закинуться таблеткой перед пением. Но Лалиса наверняка потребует, чтобы он репетировал...
– Рисовать? Может быть, в тебе скрытый талант? Попробуем?
– Боюсь, этот талант тоже прошел мимо.
– Тогда... может ты красиво прочтешь поэму?
– Это можно.
– Что-то вдохновенное, про королевство, про твою любовь к родине.
– Солнце заходит, и в сердце щемИт,
Сколько потеряно душ!
Раненых был превышен лимит,
И каждый достойный муж...
– Что это?!
– Вспомнилось вдруг...
– Нет-нет, Бригитта! Никакого больше Плеса и войны! Ни слова о раненых и лишениях. Мы с тобой женщины, и нас это не касается. Мужчинам нужны хрупкие нежные создания, рядом с которыми они почувствуют себя важными, понимаешь? Защитниками! Будешь танцевать! Вставай!
– Сейчас?!
– А когда? Давай-ка, подвигайся. Хочу посмотреть, что ты умеешь. Импровизируй! Будь ланью, грациозной и пугливой!
Лалиса раскинула руки и посмотрела на Чонгука, в его голове тут же зазвучала прекрасная мелодия, тоскливая и трогательная.
– Что ты делаешь? Зачем ты раскачиваешься?
– Пытаюсь быть грациозной.
– Ох, святая Муза, за что мне это! – Лалиса подошла к Чонгуку и взяла его за руки, потянув на себя: – Давай-ка, три шага на меня. Ма-аленьких, красивых. Теперь в сторону и поведи кистью, будто невзначай. Вот так...
Чонгук замер изваянием:
– Прости, боюсь из этого ничего не выйдет.
Она открыла рот, явно собираясь возразить, но промолчала. Кивнув, вернулась за стол, плечи ее поникли.
– Что же нам делать? – прошептала, снова уставившись перед собой.
– Для начала поешь, – Чонгук погладил ее по голове, провел ладонью по длинной красивой шее. – Мы обязательно придумаем, как быть.
Лалиса тихонько вздохнула и, обернувшись, благодарно ему улыбнулась:
– Ты права, Бригитта, спасибо. Это ведь я должна поддерживать тебя, а не наоборот. Мне так недостает опыта, и я подвожу тебя. Вот Ирэна...
– В возрасте Ирэны, ты всех конкуренток за пояс заткнешь, – Чонгук подмигнул ей, – даже без шулерства и подкупа. А теперь ешь, а я пока подумаю, чем могу удивить принца и его советников.
Однако, сколько бы он не напрягал мозги, на ум ничего не приходило. Чонгук уже собирался признаться Лалисе в провале, когда в комнату ворвалась отсрочка в виде Дженни.
– Завтракаете? – спросила она, вытирая руки о передник. – А у меня новости!
– Творческий конкурс отменили? – с надеждой спросила Лалиса.
– Что? Нет, конечно. Он состоится завтра. – Дженни вздохнула и присела на кресло, с интересом уставившись на Чонгука: – А ты что покажешь?
– Сюрприз, – ответил он сквозь зубы.
– Надеюсь! Ты уж не подведи, Бригитта, – Дженни постучала по своим бокам, – а то у меня ни медяка лишнего. Очень нужна твоя победа.
– Мне казалось, во дворце отлично платят, – удивилась Лалиса.
– Неплохо, – повела плечами Дженни, – но и работы непочатый край, еще и не свое делать частенько приходится. Вот сегодня, например, ни с того, ни с сего всех собрали и отправили в купальни. Отмываем все с рассвета, драим, чтоб уважаемые невесты смогли расслабиться и отдохнуть перед последним испытанием первого тура. Будто вы сильно утомились.
Дженни хохотнула, а Чонгук едва не подавился куском отбивной.
– Что за купальни? – спросил он, прижав руку к бюстгальтеру, набитому носками.
– Отличное место, – ответила Дженни. – Больше всего мне нравится комната с купелями и горячими камнями. Я и сама там провела бы время, но что-то король не спешит меня пригласить. Зато менталисткам сегодня тоже откроют двери – сопровождать невест! Вас будут растирать маслами и солями, парить, мыть и массировать... Мечта!
Лалиса восторженно ахнула:
– Как чудесно! Но в честь чего такая щедрость?
– Да, в честь чего?! – вторил ей Чонгук, которого бросило в жар от одной только мысли: он, в королевских купальнях, в окружении всех этих девиц... Полуголых, блестящих от масла...
– Ума не приложу, – развела руками Дженни. – Просто его величество так решил. Ох, чуть не забыла! Бригитта, тебе же письмо передали.
Она поднялась, сунула руку в карман и, вынув мятый желтый конверт, вручила его подошедшему Чонгуку.
– Важное наверное, – добавила Дженни, – ишь, как запечатано хорошо.
– От кого оно? – Лалиса промокнула губы салфеткой и поднялась из-за стола. – Кто-то из близких пишет? Мама?
– Да, – ответил Чонгук. Сломав магическую печать, он вынул из конверта небольшой лист бумаги и вчитался в ровный мелкий почерк:
"Я получил твое сообщение и разделяю беспокойство. Поговорил с К., все уладил. Не упусти шанс сегодня. И. P.S. Не благодари"
Стоило ему дочитать послание, как строчки вспыхнули и растаяли, как не бывало, а Чонгук понял, кто виновен в идее короля о купальнях.
– Что пишет мама? – поинтересовалась Лалиса.
– Пожелала удачи и просила не упустить свой шанс, – пробормотал Чонгук, сминая письмо и пряча его в в карман.
– Замечательная мама! – Лалиса сложила ладоши и радостно улыбнулась. – Значит, она не осудит, если ты снимешь цветохрон ради победы!
– Я не сниму его, – мигом отреагировал Чонгук.
– Но...
– Никак.
– В купальнях ужасно жарко, – удивленно проговорила Дженни. – Ты просто не выдержишь в этом!
– Я не сахарная.
– Но Бригитта, милая... – Лалиса протянула руки к Чонгуку, и он отшатнулся.
– Не уговаривай! Я не разденусь при посторонних! И точка.
– Однако! – Дженни уперла руки в бока. – И чем ты собираешься заниматься там? Сидеть на горячих камнях в этом балахоне и таять? Девицы тебя засмеют!
– Пусть так. Я не из робкого десятка.
– Что ж, – Лалиса опустилась в кресло и грустно вздохнула, – как скажешь... Когда нам нужно быть готовыми?
– Через четверть часа, – припечатала Дженни. – Вас пригласят.
Она быстро засобиралась и, пожелав удачи в третьем конкурсе, ушла. А вот Лалиса осталась и теперь страдальчески смотрела на Чонгука.
– Пожалуйста, Бригитта, – взмолилась она, – подумай. Что такого если ты снимешь хотя бы ткань с головы. У тебя потрясающе красивые глаза, я уверена, что и остальное...
– Пожалуй, подожду приглашения в своей комнате, – ответил Чонгук, не желая тратить силы на бессмысленный спор.
Благо, служанка пришла за ними даже раньше обещанного. Лалиса грустила и часто вздыхала, от чего Чонгук ощущал стойкое чувство вины, но уступить не мог. В первую очередь надо разоблачить похитителей артефактов, а уж потом он придумает, как рассказать о своем маскараде. Так он размышлял на протяжении всей дороги в купальни, подбадривая себя и прикидывая, что делать дальше.
Однако все его мысли выветрились, стоило служанке стукнуть полукруглой ручкой с головой льва по массивной деревянной двери. В следующий момент все вокруг заволокло паром, а в ушах раздался звонкий визг Милаши:
– Страшно-то как! Еще давай!
– М...может не пойдем? – предложил Чонгук, посмотрев на Лалису. – Мне что-то нехорошо.
– А ты сними цветохрон, – с самым невинным лицом ответила она, – и сразу станет легче, вот увидишь.
– Входите! Кто там такой робкий! – на этот раз с ними заговорила рыжая девица, Паола Нэш, чье досье он как раз изучал последним.
Агенты генерала не смогли найти на нее компромат, а вот в бумагах Ирэны значилось, что у Паолы, возможно, есть страсть к азартным играм. Лисьи глазки, игривая улыбка, рыженькая не могла считаться блестящей красавицей, но что-то в ней определенно было.
– Хватит холод впускать! – потребовала она.
А дальше наступила тишина.
Все девицы молча уставились на Чонгука, чинно ступившего в распаренное помещение. Он сам также молчал, потому как что тут скажешь?.
Красавицы-невесты, слава святым, были прикрыты простынями, однако волосы их были заколоты вверх как попало, лица раскраснелись, а груди почти у всех едва не выпадали из обмотанной вокруг ткани.
– Леди Бригитта, вы не разденетесь даже здесь? – разбила повисшую тишину Паола Нэш. – Да что у вас там такого особенного под цветохроном?!
– Девичья честь, – сухо ответил Чонгук.
Он быстро прошел к одной из деревянных лавок, где и уселся, сложив руки на колени и слегка оттянув цветохрон. Видимо, их привели в основное помещение королевских бань. Вымощенные чуть шероховатой плиткой полы, мраморные стены, статуи дев, держащих серебряные кувшины, из которых лилась кристально чистая вода – Чонгук совершенно не представлял, куда девать глаза, и готов был рассматривать мельчайшие детали интерьера. Но женские тела были повсюду. Невесты совершенно не стеснялись наготы, да и некоторые менталистки от них не отставали. Зажмурившись, Чонгук досчитал до десяти, потом еще до двадцати, мысленно представляя перед собой Тима – кривоногого бородача из своей команды – проверенный метод. Досчитав еще до тридцати и почти почувствовав смрадное дыхание Тима, Чонгук перевел дух и открыл глаза.
В это время из особенно большой и глубокой купели, вырезанной прямо в полу, вынырнула практически полностью раздетая Милаша.
– Сто двадцать четыре секунды! – радостно возвестила она, подтягивая сильно съехавший просвечивающийся бюстгальтер. Белый, с двумя ромашками по центру чашек. – Это мое счастливое число! Я не только нырнула, но и сумела поставить рекорд по задержке дыхания под водой!
– А раньше какой был? – с улыбкой спросила Розанна, лежащая на лавке, подобной той, где присел Чонгук. Простыня покрывала лишь ее бедра, а спину массировала одна из служанок, щедро размазывая по ней масло из стеклянного пузырька.
– Раньше я не пробовала не дышать, – отмахнулась Милаша. – Но зато теперь...
– Выходи немедленно из воды! – рявкнула на нее Ирэна, спешащая откуда-то из смежного помещения. – Пойдем, моя дорогая, тебя ждут в парилке. Поры откроются, а после мы почистим твою кожу так, что она станет безупречной.
– Но я не хочу...
Милашу увели, а Лалиса присела рядом с Чонгуком, взяв его за руку.
– Почему ты не раздеваешься? – спросил он.
– Не буду, – упрямо мотнула головой Лалиса. – Ты не снимешь одежд, и я последую твоему примеру. Мы – одна команда, помнишь?
– Брось, когда еще ты сможешь побывать в купальнях самого короля? – Чонгук чуть сжал ее пальцы. – Давай-ка, узнай, где здесь можно переодеться, а я провожу тебя.
– Ты снимешь цветохрон? – Глаза Лалисы засияли ярче.
– Нет. Но хотя бы одна из нас должна насладиться щедростью его величества.
Рядом с хохотом пронеслась низкая блондинка. Скинув простыню, она нагишом нырнула в купальню, из которой только что увели Милашу. Чонгук тяжело сглотнул.
– Жарко? – с сочувствием спросила Лалиса, погладив его по запястью. – Как же сильны твои принципы, Бригитта!
– Очень сильны. Я – кремень, – кивнул он, вновь закрыв глаза и повторяя это про себя, как мантру. Кремень. Ястреб. Он должен выполнить задание. Собрать волю в кулак и...
– У тебя руки вспотели, – проговорила Лалиса. – Нужно найти место попрохладней. Розанна! Подскажите нам, где здесь можно снять одежду и немного охладиться?
Дальше случилось неожиданное.
Чонгук открыл глаза и посмотрел на Розанну, а та приподнялась на локтях, обернувшись к ним. Простыня осталась на лавке, массажистка на время прекратила гладить спину девушки, а бородатый Тим в воображении Чонгука разинул рот от восхищения и показал большой палец.
– Вам туда, – Розанна указала рукой влево. Ее грудь колыхнулась в такт, а у Чонгука пересохло во рту. – Все вещи мы оставили там.
– Благодарю, – улыбнулась Лалиса. – А что еще...
Вырвав у разговорившейся менталистки руку, Чонгук устремился к спасительной комнате. За обещанной прохладой!
– Буду ждать тебя там! – крикнул он на ходу.
– Бедняжка, ей так жарко, – услышал он голос Лалисы за спиной.
– Мне бы силу воли, как у Бригитты, – завистливо ответила Розанна, – тогда бы я...
Что было бы тогда, он не расслышал – вбежал в небольшую круглую комнату, на одной из стен которой висели платьями девушек, а ниже, на длинной лавке, были аккуратно сложены их украшения и аксессуары. Вот оно! То, ради чего генерал Мин устроил это испытание! Но стоило Чонгуку сделать шаг в направлении одежды, как к нему присоединилась Лалиса.
– Надо же, как здорово! – счастливо проговорила она. – Здесь и правда гораздо свежее, и фуршет приготовлен.
Чонгук посмотрел в указанном ею направлении и увидел стол, накрытый множеством блюд с небольшими бутербродами разного содержания, а в графинах нашлись прохладительные напитки на любой вкус.
– Послушай, может выпьем вина? – заискивающе улыбнулась Лалиса. – Ты немного расслабишься. – Она подошла со спины и положила руки ему на плечи, принявшись осторожно их массировать. Чонгук невольно напрягся. Прикосновение нежных ручек – совсем не то, что поможет ему в этой и без того сложной ситуации.
Молча взяв один из графинов, с темно-бордовой жидкостью, он поднес его к носу, понюхал и одобрительно кивнул. Разлив вино по бокалам, выпил свой махом до дна.
Лалиса присела рядом и, отпив глоток, поморщилась.
– Крепкое какое, – просипела она. – А ты и глазом не моргнула.
– Один из моих талантов, – буркнул Чонгук. – Перепью любого. Можно продемонстрировать на конкурсе.
Лалиса вдруг рассмеялась, так искренне и заразительно, что он невольно и сам улыбнулся. Отсмеявшись, она сделала еще несколько глотков и потянулась за бутербродом, коснувшись грудью плеча Чонгука. Он слегка отодвинулся, и призвал всю оставшуюся силу воли, напоминая себе о долге перед королевством. Если Лалиса останется здесь, он не сможет обыскать вещи.
– А я вот совсем пить не умею, – пожаловалась она. – Напиваюсь вдрызг с нескольких бокалов.
– Вот как, – протянул он. Коварный план созрел сам собой. – Но от одного маленького бокальчика тебе точно ничего не будет, а у меня есть тост, за который грех не выпить: за то, чтобы мы поразили всех на творческом конкурсе.
– И ты прошла во второй тур, – поддержала Лалиса.
– До дна.
Чонгук зорко проследил, чтобы она выпила весь бокал, и тут же налил еще.
– Все эти невесты такие красивые, – вздохнула Лалиса и откусила бутерброд с красной рыбой. – Ты видела, какая грудь у Раумы?
– Нет, слава всем святым, – пробормотал Чонгук.
– Рядом с ними я чувствую себя замарашкой, – пожаловалась она.
– Ты? – Чонгук не смог сдержать удивления. – Ты очень красивая, Лалиса, – не покривил он душой.
– Не знаю, – она пожала плечами и положила в рот малину. – Ты так говоришь, потому что мы подруги.
Чонгук усмехнулся под цветохроном и поднял бокал:
– За подающую большие надежды менталистку, которая прекрасна и душой, и телом.
Он выпил залпом, но Лалиса сделала лишь глоток.
– Я провалилась, – пожаловалась она. – И как менталистка, и вообще...
– С такой невестой, что тебе досталась, ты творишь чудеса.
– Дело вовсе не в тебе, нет, – поспешила заверить Лалиса. – Просто я думаю, что, возможно, это все не мое. Отборы, интриги, борьба за власть... Я представляла свою работу более спокойной, что ли... Когда некуда спешить, когда помогаешь человеку раскрыть самого себя, а не те качества, которые нужны кому-то другому...
Сообразив, что ляпнула лишнее, Лалиса спрятала смущение за бокалом, сделав еще один глоток.
– Неподалеку от столицы есть деревенька, – сказал Чонгук, наблюдая за девушкой. – Там течет река, и рыбалка просто отличная, а на закате над водой плывет туман, и вокруг так спокойно.
– Звучит очень заманчиво, – вздохнула Лалиса. Она подперла голову кулачком и посмотрела на Чонгука, явно ожидая продолжения.
– В той деревне есть школа, детишек много, но менталиста нет. А ведь именно в раннем возрасте можно исправить некоторые пагубные наклонности и подтолкнуть то светлое, что есть в человеке.
– Школа? – задумалась Лалиса. Отпив вино, покатала его во рту. – Знаешь, а мне нравится! Помнишь, я ведь старшая в семье. Вечно возилась с сестрами, братьями, соседскими ребятишками... Но Свейн ни за что не согласится переехать в деревню.
– Забудь про Свейна, – рыкнул Чонгук и сам удивился своей злости. – Ты только представь: Лалиса Тибрих. Такая нелепая фамилия!
Лалиса снова рассмеялась, а Чонгук подлил ей вина.
– Лалиса Чон – звучит гораздо лучше, – мягко произнес он и осознал, что ему и самому это очень нравится. Лалиса Чон – вырвалось само собой, и теперь он перекатывал это в уме снова и снова. В конце концов, ему пора остепениться. А эта девушка, после всего, что с ним сделала, просто обязана выйти за него замуж!
А если серьезно, то это он обязан жениться на Лалисе. Она наверняка будет в ярости, когда узнает, что леди Дракхайн – не совсем леди. И предложение руки и сердца от самого командира Ястребов – то, что примирит ее с действительностью. К тому же, если станет известно, что она жила вместе с мужчиной, то от ее репутации останутся лишь лохмотья. Так что жениться на ней – это его долг.
Приняв это решение, Чонгук сразу почувствовал себя лучше и посмотрел на Лалису по-новому. Она любит детей, легка в общении, ее не пугает жизнь в деревне, и она носит чулки. Кажется, он сделал отличный выбор!
– Снова ты за старое, – вздохнула Лалиса. – Да твой Ястреб и знать меня не захочет!
– Захочет.
– Ты смешная, Бригитта. Но даже если у нас все сложится, он никогда не согласится, чтобы его жена работала.
– Почему нет? – пожал он плечами. – Если ей это будет в радость...
– Он не сможет выплатить долг за мое обучение.
– А сколько ты должна? – услышав сумму, Чонгук нахмурился, подсчитал в уме, беззвучно шевеля губами. – Сможет. Легко. У него есть сбережения и домик в той самой деревне, где есть школа без менталиста.
– Откуда ты знаешь? – рассмеялась Лалиса. Выпив еще вина, она покачала головой: – Ну и выдумки у тебя, Бригитта. Если ты хочешь так меня подбодрить...
– Я знаю Чона, – выпалил Чонгук, взяв ее за руку. – Очень хорошо.
– Давай так, – Лалиса мягко отняла свои пальцы, взяла бокал и хитро прищурила глаза, – если ты победишь на отборе, я познакомлюсь с твоим Ястребом. В конце концов, воля будущей королевы – почти закон. Может, он и вправду хорош...
Чонгук чокнулся с ней бокалом, и Лалиса выпила до дна. Королевой ему не бывать, но менталистку он все равно получит. Пусть Лалиса пока привыкает к этой мысли. И пьет. Вино на самом деле действовало на нее быстро: щеки разрумянились, глаза заблестели.
– Знаешь, я все же искупнусь, – сказала она, поднимаясь. – Освежусь немного – и сразу к тебе.
Встав со стула и слегка покачнувшись, Лалиса принялась расстегивать пуговки на платье.
Если она уйдет, ему будет куда проще выполнить задание. А если разденется... Что ж, тогда он и вправду будет благодарен генералу.
Тем временем Лалиса расправилась с пуговками и стянула платье вниз, оставшись лишь в белье и белых чулочках.
– Что скажешь? – спросила она. – Я видела, как ты смотрела на грудь Розанны...
– Твоя еще красивее, – тихо ответил Чонгук, а Лалиса споткнулась, запутавшись в собственных ногах, и упала бы, не подхвати он ее. – Давай лучше приляг, вот здесь, – предложил он, укладывая ее на маленький диванчик у стены. – Отдохни немного.
– Отбор – это так сложно! – пожаловалась Лалиса, схватив его за руку. – Я так нервничаю.
– Я понимаю, понимаю, – согласился он, аккуратно воздействуя на нее ментально. Немного расслабить, чуть надавить... Ее веки плавно сомкнулись, а губки приоткрылись. Быстро прикрыв ее простыней, Чонгук бросился к вещам невест.
Вытянув руку, он провел ладонью, и сразу несколько артефактов отозвались, кольнув энергией его пальцы.
– Интересно, – сказал он, – пожалуй, начнем.
Лалиса тихо спала, прикрытая простынкой, за дверью комнаты то и дело раздавались крики, смех и всплески воды, а Чонгук работал, не покладая рук. Он исследовал все вещи невест со всей тщательностью и методичностью, слева направо и сверху вниз, уничтожая попадавшиеся артефакты, на всякий случай. Узнавать, как они действуют, изучать каждый из них не было времени. Заколки, брошки, кулоны – Чонгук выжигал крошки магии, прятавшиеся в них, без жалости и стыда. Однако это были именно крохи. Лишь один артефакт – шелковые черные трусики – обладал довольно большим запасом магии, но и он не мог идти в сравнение с Плеткой Селены.
Присев на диван у ног Лалисы, Чонгук задумчиво положил руку на ее бедро. Теплая нежная кожа опалила его даже через простынку, и он отдернул ладонь.
– Ладно. План Бэ, – пробормотал Чонгук и снова шагнул к платьям и белью, чувствуя себя последним извращенцем.
Теперь он искал не магию, которой в вещах невест не осталось вовсе, а косвенные знаки, которые могли бы указать на измену. Можно ли считать таковым серые чулки – цвет красхитанцев? Или красные трусы – непристойно порочные для невинной невесты.
– Надо же, – пробормотал он, рассмотрев трусики внимательнее. – У меня такие же.
Серебряную цепочку, свисающую из кармана, он едва заметил – до того тонкой та была. Потянув, поднял к лицу, и кулон со знаком святой Селены закачался у него перед глазами. Чонгук поднес к нему ладонь – пустой. А синее платье принадлежит одной из менталисток.
Заслышав приближающиеся шаги, он быстро спрятал цепочку назад в карман и сел за стол.
– Вы здесь? – спросила менталистка Розанны. – Не видели леди Пак, мою невесту?
Женщина выглядела сердитой и встревоженной, и Чонгук поспешил ее успокоить:
– В королевских купальнях с ней ничего не случится. Ей недавно делали массаж.
– А потом она исчезла, – буркнула та. – Мира Свон.
– Бригитта Дракхайн.
– А это? – она бросила взгляд на спящую к стенке лицом Лалису.
– Моя менталистка. Разомлела от жары.
Мира бросила острый взгляд на пустые бокалы, недоеденный бутерброд и понятливо усмехнулась.
– Дурацкая идея эти купальни, – пожаловалась она, подтягивая сползающую простыню выше, – испытание моей природной скромности. Уверена, вы понимаете меня как никто другой.
– Да, – вздохнул Чонгук.
– Отвернетесь? Я оденусь.
– Разумеется.
Он повернулся в сторону, а позади зашуршала ткань. Задумчиво съев еще один бутерброд, Чонгук стряхнул крошки с цветохрона, и вдруг заметил в одном из графинов отражение голой спины. Он машинально отвел взгляд – не годится почти женатому мужчине глазеть на других женщин, – но потом посмотрел снова. Не удивительно, что Мира Свон неловко себя чувствует обнаженной. То ли это дефект отражения, то ли у нее родимое пятно на полспины. Он протер пальцем графин, присмотрелся, но менталистка уже надела платье. Глянув на оставшийся на подушечке пальца след от вина, Чонгук слизнул его и пожал плечами.
– Все, – произнесла Мира и села рядом. – Так гораздо лучше.
Вынув из кармана тот самый кулон, повесила его на шею.
– Святая Селена помогает в любовных делах, – пояснила она, заметив его взгляд. – Хотя на королевском отборе любовь не играет большой роли... Почему вы здесь, Бригитта?
– Там слишком жарко...
– Не в купальнях, а на отборе, – добавила Мира.
Ее карие глаза пытливо изучали его, и Чонгук почувствовал ментальное давление. Мгновенно отреагировав, он выставил щиты, покрывшись испариной под цветохроном. Менталистка Розанны действовала куда грубее Лалисы, вламываясь к нему в душу словно грабитель в дом.
– Вам лучше уехать, – сказала она. – Дома вас ждут родные, а здесь – разочарование и позор. Вам не победить. Другие девушки куда красивее, искушеннее, а вы...
– Вот она! – донеслось от дверей, и Чонгук невольно покачнулся, когда менталистка отвлеклась и оставила его в покое.
Паола Нэш стояла в дверном проеме, с полотенцем вокруг бедер, и ее грудки смотрели прямо на Чонгука. А он – на них.
– Значит, у тебя под цветохроном есть нечто особенное, – произнесла Раума Бердамон, становясь рядом. Полотенчико едва прикрывало ее крутые бедра, и больше на ней не было ничего. – Девичья честь – так ты сказала. А у нас, по-твоему, ее нет?
– Я не это имел... имела в виду, – сказал Чонгук, прикрывая глаза, но понимая, что не сможет забыть эту картину никогда. Оставалось загадкой, отчего гравитация бессильна перед прелестями Раумы, но выглядело это потрясающе.
– Испугалась, – довольно заметила Паола, – запинаешься. И правильно делаешь.
– Нашлась тут особенная, – фыркнула Раума. – Мы все прошли проверку пальцем Пилона. Здесь у всех с честью порядок.
А такое чувство, что у кого-то это больной вопрос. Уж не от ее ли трусиков так разило магией?
– Девчонки! – позвала Паола, повернувшись к кому-то позади. – Ату ее!
Чонгука спасла его реакция. Он перемахнул через лавки быстрее, чем сообразил, зачем это делает. Ускользнул от цепких пальцев Паолы, поднырнул под руками Раумы. Еще несколько невест окружали его, как собаки лису, загоняли в угол. Они улюлюкали и кричали, подбадривая друг друга. Черноглазая блондинка успела вцепиться в его цветохрон, дернула, но, слава святым и генералу, ткань лишь затрещала, а Чонгук, прижав ее ладонью к лицу, вырвался, толкнул дверь и был таков.
"В конце концов, это не бегство, – думал он, несясь прочь из купален, – а тактическое отступление. Я сделал все, что мог. Плетки Селены там нет. Может, тот, кто ей владеет, не расстается с ней даже в бане. Это может быть заколка, сережка, кольцо."
Он вбежал в комнаты и, забравшись в душ, долго стоял под холодной водой.
Еще немного, и девушки разоблачили бы его прямо в купальне. Кем бы он стал тогда?! Посмешищем? Ястреб в платье... Что может быть хуже?! Его чести и достоинству пришел бы конец!!! Конец карьере, позор на весь род!
– Спасибо, Ам-малия, дальше я с...ма, – услышал он и повернул вентиль, выключая воду.
– Уверена? Ты выглядишь очень... утомленной.
– Порядок, – ответила Лалиса, – все как видишь.
– Да, вижу. Что ж, тогда всего доброго.
– Итбе, – донеслось до Чонгука нечто невразумительное.
Какое-то время он так и стоял, прислушиваясь, но больше Лалиса не подавала признаков присутствия в комнате. Торопясь одеться, Чонгук потянул цветохрон слишком сильно, и прикрывающая лицо ткань, и так держащаяся на соплях, оторвалась вовсе. Кляня генерала, короля и всех невест заодно, Чонгук осторожно выглянул из ванной комнаты, придерживая цветохрон, и убедился в собственных догадках: Лалиса не ушла далеко. Расположившись в кресле, она запрокинула голову в сторону и, приоткрыв ротик, сладко спала.
– Ей и впрямь хватило пары бокалов, – пробормотал Чонгук.
Быстро преодолев гостиную, он запер дверь на засов и вернулся за менталисткой. Взяв ее на руки, отнёс на кровать в ее спальню, снял обувь и задумчиво уставился на кривую шнуровку платья. Кто-то явно помог опоенной им девушке одеться. Похоже, это была Розанна, и она же проводила ее до покоев.
Что это? Акт благородства или попытка втереться в доверие?
Чонгук потянулся к шнуровке, чтобы ослабить ее, но тут его руку накрыла ее ладошка.
Сердце остановилось.
Он медленно повернул голову и встретится с заинтересованным взглядом Лалисы.
Чонгук открыл рот, подбирая слова и не находя их, осознавая, что его лицо открыто, а цветохрон болтается у щеки, как отдернутая шторка. Как объяснить Лалисе?! Что сказать?! Делать предложение прямо сейчас?!
– Я сплю, – шепнула Лалиса раньше него. – А ты?
– И я, – ляпнул он, по-прежнему не понимая, что делать.
Она тихо хихикнула.
– Ты Чон? – Ее ладонь соскользнула с его руки и коснулась щеки. – Колючий. Но все рв... вра... равно кварсивый.
Она путалась, заикалась, а с губ не сходила улыбка.
– Ты здесь, чтобы пцеловать меня, – не спросила, скорее приказала она. А после приподнялась, опираясь на локти и потянулась к нему.
Чонгук не стал возражать.
Он запустил руку в ее волосы, притянув к себе, и поцеловал.
Губы Лалисы оказались мягкими и нежными, как он себе и представлял. Сочные, манящие, раскрытые ему навстречу... Вот только стоило ему попытаться углубить поцелуй, как тело Лалисы обмякло. Она сладко вздохнула прямо ему в рот и пробормотала с закрытыми глазами:
– Я думала, ты можешь лучше...
После чего уснула.
Дыхание ее стало размеренным, а на губах расцвела счастливая улыбка. Чонгук какое-то время грустно смотрел на свою менталистку, затем осторожно накрыл одеялом, подоткнув со всех сторон прямо как заботливая бабушка, и сел рядом, задумавшись.
Что он делает?
Этот фарс с отбором заходит слишком далеко. И очевидно, что он не продвинулся в расследовании. Хотя... менталистка Розанны очень его насторожила. Сегодня она пыталась воздействовать на него грубым внушением, заставляя поверить в собственную никчемность и отправиться домой. Кто знает, с кем еще она успела вот так "поговорить по душам"?
Тому, что он не нашел ничего в раздевалках купален, было очевидное объяснение – Плетка у кого-то другого. А именно – у красхитанцев. Ему необходимо отправиться на свидание с рыжим, и чем скорее – тем лучше. Поговорить с Мордишем, расспросить его о родине Бригитты...
Оставив менталистку спать в ее комнате, Чонгук вернулся в свою спальню и надел другой цветохрон, целый. Подойдя к окну, выглянул наружу. Небо было чистое и ясное, денек вышел очень погожим. Однако в королевских садах было пусто: невесты с менталистками все еще оставались в купальнях.
– Прекрасная! Я тут!
Не веря своим глазам, Чонгук узрел рыжего красхитанца под окном. Легок на помине! Тот галантно преклонил колено и протянул вверх руку с зажатой в ней розой пунцово-алого цвета.
Быстро попятившись, Чонгук спрятался за штору.
– Бригитта! Снизойди же ко мне! Одари своим пылким взглядом.
Мордиш откашлялся и вдруг завыл неожиданно тоненьким голосом:
– Моя прекрасная Бригитта,
Стою я здесь и бью копытом,
Спустись ко мне, моя мечта,
Ведь без тебя вся жизнь пуста.
Твои прекрасные два глаза
И полумесячная бровь
Подарят мне волну экстаза,
Опалит сердце вдруг любовь.
Грох его побери! Если он сейчас же не заткнется, то репутация леди Дракхайн окажется под угрозой. На его вопли наверняка сбежится охрана.
– Молю о встрече! – орал Мордиш дурным голосом. – Погибаю!
– Да чтоб ты и впрямь сдох, – выругался Чонгук и, выглянув из окна, помахал поклоннику пальчиками. Лалиса бы гордилась "ученицей".
Мордиш театрально схватился за сердце.
– Сейчас спущусь, – просипел Чонгук. Откашлявшись в кулак добавил: – Ожидайте!
Пометавшись по комнате, он заглянул к менталистке – та по-прежнему спала. Впрочем, в теперешнем состоянии она не могла бы посоветовать ему ничего путного. Да и вспомнив ее обещание организовать романтичный флер, Чонгук твердо решил, что лучше обойтись без нее.
Выглянув из комнаты, он увидел охранников у лестницы, вдали послышались женские голоса, среди которых он разобрал густой голос Раумы. Быстро закрыв дверь, Чонгук задумался. Скорее всего, невесты идут его бить. Завершать начатое. Можно, конечно, забаррикадироваться в спальне. Но надо что-то делать с Мордишем, который вот-вот снова начнет петь ему романтичные песни под окном. Скоро симпатии посла красхитанцев станут очевидны всем.
Король велел Чонгуку держаться от политики подальше. Чимми тоже не будет в восторге, что его невеста встречается с другим. Что же делать? Обложили со всех сторон!
Не давая себе времени на раздумья, Чонгук вернулся в спальню, перекинул ноги через подоконник и нащупал карниз. Мордиш внизу ахнул. Донован забирается сюда ловко, как кошка, используя все эти лепнины и неровности в кладке, но он и легче раза в два. Оценив спуск, Чонгук удовлетворенно кивнул: кладка выщербленная от времени, между этажами вереница горгулий. На скалы Зубастого Плеса взбираться было куда сложнее.
Спускаясь и обдирая пальцы о шершавую стенку, Чонгук представлял, какие советы давала бы ему Лалиса: быть нежной, игривой, кокетливой... Пугливая лань, легкий мотылек... Поскрежетав зубами, Чонгук схватился за голову горгульи, напомнившей Мордиша плотоядной ухмылкой. Ему надо узнать, что рыжий делал на севере королевства. Когда, где, с какими силами – даже по косвенным признакам можно понять цель.
Он повис на вытянутых руках и почувствовал прикосновение к бедрам. Тут же спрыгнув, повернулся к Мордишу и... сдержался! Не ударил в восторженную морду рыжего, а приставил указательный палец к его носу и приказал:
– Не смей! Трогать! Никогда!
– Понял, понял, – тот поднял ладони, словно защищаясь, и виновато улыбнулся. – Леди Дракхайн, я восхищен вашей смелостью. И вы такая ловкая.
– Как горная коза? – вспомнил Чонгук сомнительный комплимент, что передала ему Лалиса.
– Даже лучше.
– Так где ты видел горных коз? – спросил Чонгук, игнорируя предложенную ему руку и шагая к королевскому саду.