«Туман нашей памяти»

Холодный воздух арены привычно обжигал легкие, но сегодня в этом было что-то иное – привкус финала, горьковатый и одновременно освобождающий. Мое тело, отточенное годами тренировок до состояния идеального инструмента, двигалось почти само по себе. Тройной тулуп, каскад с двойным акселем, затем вращение «ласточка», от которого у зрителей, как мне говорили, всегда захватывало дух. Мой рыжий хвост мелькал в стремительных вращениях, а лезвия коньков чертили на льду не просто узоры, а прощальные письма.

«Последний раз».

Эти слова эхом отдавались в моей голове с каждым толчком, каждым прыжком, каждым изящным взмахом руки. Внешне я была воплощением спокойствия и уверенности – та самая Нисса Шелдон, которой восхищались, на которую равнялись. Девушка-дисциплина, девушка-упорство, ростом в сто семьдесят сантиметров чистого стремления. Но внутри бушевала буря, которую я так долго пыталась усмирить.

Моё тело помнило каждое движение, каждую связку, доведенную до автоматизма. А вот душа уже давно просила покоя. Несколько лет назад, на одном из отборочных,  четверной сальхов закончился не триумфом, а хрустом, который я до сих пор слышала в кошмарах. Разрыв связок, операция, долгая реабилитация. Я вернулась. Я была обязана вернуться, доказать себе, что не сломалась. Убедиться в том, что я не сломанная кукла, которой восхищались несколько лет, а после неудачной игры, отложили в пыльный ящик. Куклой, которую забыли. Я вернулась, с трудом, упорными тренировками, слезами, но вернулась. И моим вечным спутником стали фантомные боли. Колено ныло, отдавало тупой пульсацией, особенно после интенсивных нагрузок или на перемену погоды, напоминая о себе даже сквозь пелену обезболивающих. Врачи разводили руками, советовали «снизить нагрузки». Смешно. Для профессиональной фигуристки «снизить нагрузки» означало одно – конец.

Искра, та самая, что горела в моей душе с малых лет, как только я увидела катание молодых фигуристок, гасла медленно, но верно. Я всё еще любила лед и ощущение полета. Но цена этой любви становилась непомерной. Моральная усталость окутывала меня с каждым днем, а побочные эффекты от сильнейших обезболивающих наносили ещё физическую. Страх очередного падения, страх подвести тренера, страх, что однажды я просто не смогу встать. Боязнь поражения и разочароваться в себе – мои вечные демоны, питаемые моим упрямством, – шептали все громче.

С каждым прокатом, я кожей чувствовала присутствие моего старшего брата Уилла, и Сары, взбалмошной, но невероятно преданной подруги. В отличие от моих родителей они видели и знали всё. Мы с братом приняли решение не рассказывать им о моих болях, из-за их переживаний о моем здоровье после травмы. Поэтому верными слушателями о моем состоянии были Уилл и Сара. Они не давили, не лезли с непрошеными советами, но я ловила их встревоженные взгляды, чувствовала их молчаливую поддержку. Лакер, со свойственной ей неуемной энергией, пыталась отвлечь меня то рассказами о новых трендах, которые она собиралась воплотить в своем модном блоге, то внезапными походами по магазинам, уверяя, что «новые туфли лечат все». Братец же, наоборот, чаще просто был рядом, понимая без слов, когда мне нужно выговориться, а когда – просто помолчать, глядя, как он возится с нашим псом Кейком во время нечастых совместных прогулок, ставших для меня отдушиной. Они оба видели, как огонь в моих серо-зеленых глазах, тот самый, что горел страстью к фигурному катанию, превращается в едва тлеющие угольки.

Музыка достигла своего апогея, и я выполнила финальное вращение, замирая в прощальной позе. Секундная тишина, а затем – взрыв аплодисментов. Я тяжело дышала, стараясь улыбаться. Поклоны, свист и овации, оглушающие фигуристов... Всё как всегда. И всё – в последний раз. С трудом сдерживая подступающие слезы, я скользнула к бортику.

– Молодец, Шелдон! Как всегда, на высоте! – Мишель Линг, мой тренер, женщина строгая, но справедливая, сжала мое плечо. В ее глазах я увидела не только профессиональное одобрение, но и что-то еще – понимание и тихую грусть. Знала только она. Какого это отпускать плод стараний, усилий и терпения, которые ты вложил в своего ученика? Я не знала. К глазам начали поступать подлые слезы. Кивнув своей горячо любимой наставнице, не в силах произнести ни слова, я направилась прочь.

В раздевалке царила обычная суета, но для меня она звучала приглушенно, словно из-за толстого стекла. Я медленно расшнуровывала коньки, ставшие продолжением моих ног. Каждый оборот шнурка – как перерезанная ниточка, связывающая меня с прошлым. Сегодня я простилась со льдом, со зрителями, с мечтой, которая разбилась, как хрупкая льдинка. Пустота. И странное, почти пугающее облегчение, смешанное с горечью, подступило вместе со слезами.

✸

Вечер окутал город своей прохладной синевой. Я стояла перед зеркалом в своей небольшой, но идеально убранной квартире – дисциплина проявлялась не только на льду, но и в обычной жизни, где каждая вещь знала свое место. С отражения на меня смотрела обычная я. Мой привычный стиль, далекий от блеска соревновательных костюмов. Ничего особенного. Но сегодня ощущалось по-другому. Словно я собиралась не на встречу с близкими, а на собственную... нет, не казнь, но что-то столь же судьбоносное.

Сказать им. Просто сказать. Я репетировала эту фразу в голове сотни раз, но каждый раз она застревала в горле. Уилл поймет. Он всегда понимал, несмотря на разницу в три года и то, что он упертый как наш отец. Родители примут эту новость спокойно, ведь они настаивали уйти сразу после того неудачного, рокового прыжка.  Но Сара... Сара сначала взорвется фонтаном эмоций, ее серые глаза округлятся от удивления, она засыплет вопросами, а потом, конечно, обнимет и скажет, что я самая лучшая и она меня поддержит в любом случае. Но видеть их лица в тот момент, когда я произнесу эти слова... Лица, которые сменит гримаса сожаления.

Паб «FieryPom» встретил меня привычным гулом голосов, стуком кружек, запахом жареного мяса и чего-то пряного, кажется, глинтвейна. Тусклое освещение, деревянные столы, старые афиши на стенах – здесь было по-домашнему уютно. Мы часто собирались тут нашей маленькой компанией.

Я заняла наш обычный столик в углу, заказала себе имбирный эль. Сердце колотилось так, будто я только что откатала произвольную программу на Олимпиаде.

Первым, как всегда пунктуальный, появился Уилл. Его высокая фигура – он вечно подшучивал, что его сто восемьдесят два сантиметра роста нужны, чтобы мне было на кого равняться, – привычно чуть сутулилась, входя в низковатый проем паба. Каштановые волосы, как обычно, пребывали в легком беспорядке, а в серо-зеленых глазах – тех самых, что достались нам обоим от мамы, – уже читалось беспокойство. Легкая щетина, которую он то отращивал, то сбривал, сегодня придавала ему вид чуть старше его двадцати трех. Странно, что они с Сарой пришли отдельно друг от друга, ведь они с недавних пор стали встречаться. Кто бы мог подумать, что великая тусовщица Сара, обзаведется отношениями, а не мимолетной интрижкой с каким-нибудь красавчиком из клуба, который после окажется скучным и занудным, по мнению подруги. Так ещё и с моим братом. Не то чтобы Уилл какой-то особый «элемент», но я бы в жизни не подумала, что они будут вместе.

– Привет, мелкая! – он улыбнулся, и эта улыбка всегда немного успокаивала меня. Плюхнулся на стул напротив. – Не переживай, я не потерял твою ненаглядную подругу. Она что-то быстро пролепетала перед входом и убежала в сторону бутиков. Единственное, что я понял так это: «Иди, проверь Ниссу!».

– Типичная Сара, – мы засмеялись с Уиллом.

Не успел Ульям проговорить ещё одну забавную колкость, как в паб, словно маленький торнадо из блесток и дорогого парфюма, ворвалась Сара. Ее золотистые волосы, сегодня уложенные в стильные небрежные локоны, казалось, светились даже в полумраке «FieryPom», а неизменные каблучки зацокали по деревянному полу. Она всегда выглядела так, будто сошла со страниц глянцевого журнала, даже если просто выбежала за кофе – юбочки, платья, аксессуары, всегда интересный и необычный макияж. Я восхищалась ей. В руках она несла не менее роскошный букет цветов.

– Ни-и-исса! Уилл! – проворковала она, плюхаясь рядом с братом, одаривая меня сияющей улыбкой и протягивая мне букет белых лилий.

– Это тебе! Ну что, звездочка, как прошла феерия? Я смотрела трансляцию, ты была просто огонь! Этот каскад в конце – я чуть свой новый лак не сгрызла от волнения!

Ее энтузиазм всегда немного обескураживал, но сегодня он резал особенно остро.

– Спасибо большое, цветы просто замечательные! – я искренне чмокнула подругу в щечку  и обняла брата, – Феерией это не назвать, но все прошло... как прошло. 

–  Ну что, начнем с коктейлей или сразу к серьезным напиткам? – с ухмылкой спросил Уилл,  прикусывая губу.

– Так, для начала – коктейли! – объявила  Сара, листая меню. – Нисса, только не говори, что ты снова закажешь свой эль!

– Эй, а что не так с имбирным элем!? – возмутилась я, хотя и не смогла сдержать улыбки. Напряжение немного спало.

– Для детей! – парировал Уилл, но потом смягчился. – Ладно, ладно, заказывайте что хотите, как истинный джентльмен все расходы беру на себя!

Мы с Сарой прыснули со смеху, чем смутили брата, но это продолжалось недолго, потому что ему самому стало смешно с того, что только что сказал.

Официант принес имбирный эль и принял заказ у Уилла и Сары – пиво для брата и какой-то замысловатый коктейль для подруги, название которого я даже не пыталась запомнить.

Несколько минут мы болтали о пустяках. Уилл рассказывал о каком-то забавном случае с отцом в их ресторанном бизнесе, Сара – о новой коллекции, которую она разрабатывает вместе с мамой, вдохновившись стилем "old money". Я кивала, улыбалась невпопад и чувствовала, как напряжение, недавно отступившее, снова нарастает. Мои руки вспотели, и я незаметно вытерла ладони о джинсы. Закатали глаза на очередную шутку Уилла, по привычке, и всё-таки решилась.

– Ребят... – начала я, и они оба тут же замолчали, повернувшись ко мне. Видимо, мой голос прозвучал слишком серьезно. Сара даже перестала теребить трубочку в стакане.
Я глубоко вздохнула, собираясь с духом. Вот он, момент. Рубикон, который нужно перейти.

– Я хотела вам сказать... В общем, сегодняшний выход на лед был для меня последним...

Тишина, повисшая за столом, показалась оглушительной. Даже фоновый шум паба будто бы стих. Сара уставилась на меня широко раскрытыми глазами, в которых плескалось недоумение. Уилл смотрел внимательно, его лицо не выражало удивления, скорее, глубокое сочувствие и какое-то затаенное понимание.

– Что!? В смысле – последним? – первой нарушила молчание Сара, ее голос дрогнул. – Ты шутишь, да? Нисса, это же... это же вся твоя жизнь!

– Я не шучу, Сар, – тихо ответила я, глядя на свои сцепленные на столе руки. - Я приняла это решение. Окончательно.

– Но... почему? – в ее голосе смешались растерянность и обида. – Из-за травмы? Но ты же справлялась! Ты такая сильная, Нисса!

– Справлялась , – я криво усмехнулась. - Ценой постоянной боли, Сар. Ценой того, что каждая тренировка превращалась в пытку. Я больше не чувствую той радости. Только страх и усталость. Я... я просто больше не могу. – Последние слова прозвучали почти шепотом.

Уилл протянул руку через стол и накрыл мою. Его ладонь была теплой и сильной.

– Мы знали, что этот день может прийти, Нисс, – мягко сказал он. – Мы видели, как тебе тяжело. Это твое решение, и мы его поддержим. Что бы ты ни выбрала дальше.

Слезы, которые я так долго сдерживала, наконец-то навернулись на глаза. Сара, увидев это, тут же пододвинулась ко мне, обняла за плечи. Ее обычная эксцентричность и манера «жить только для себя» улетучились, осталась только искренняя забота.

– Ох, Нисс... котенок ты мой, – прошептала она, гладя меня по волосам. - Ну, конечно, мы поддержим! Главное, чтобы ты была счастлива. Слышишь? А фигурное катание... ну, значит, пришло время для чего-то нового! Ты же у нас умница, красавица, у тебя все получится!

Я уткнулась ей в плечо, давая волю слезам. Это были слезы облегчения, горечи прощания и страха перед неизвестностью. Одна дверь захлопнулась, громко, окончательно. Больше не будет этих утренних пробежек с собакой, которые я так любила, не будет строгой диеты, за которой я фанатично следила. А вот откроется ли другая дверь, и что будет за ней – пока было окутано густым туманом неизвестности. Но сейчас, чувствуя теплое плечо Сары и крепкое пожатие руки Уилла, я знала одно: я не одна. И это, пожалуй, было самым важным.

– Спасибо вам, – прошептала я, когда немного успокоилась. – Вы даже не представляете, как мне это важно.

Уилл улыбнулся:

– Для этого и нужны семья и друзья, Белка. Ну что, может, закажем еще по одной? Отметим начало твоей новой жизни?

Я посмотрела на него, потом на Сару, которая уже вытирала слезы своим кружевным платочком не мне, а себе, но всё равно продолжала широко улыбаться.

Новая жизнь. Звучало пугающе и волнующе одновременно.