Глава 13. «Ты мне веришь?»
Кику лежала в самом сердце опустевшей улицы, спина соприкасалась с теплым асфальтом, руки раскинуты в стороны, словно хотела обнять небо, растянувшееся над ней, безмолвное и бескрайнее. Яркое солнце заливало все вокруг ослепительным светом. Оно казалось слишком близким, будто могло разжечь огонь прямо в воздухе. Взгляд девушки был устремлён вверх, на облака, что плыли по небу, меняя очертания – то рисуя рваные гребни морской волны, то призрачные очертания человеческих фигур.
Она вспомнила обычные утра. Те, что раньше не казались ценностью. Запах свежего кофе. Мягкий шелест звуков улицы за окном, когда город только просыпался. И голос Эри. Смех, беспечный и живой, как свет, пробивающийся сквозь занавески.
Эри могла одним словом вытащить её из пропасти, сломать внутреннюю тьму простыми фразами. Теперь это казалось мифом, чем-то отдалённым, как сон, который медленно исчезает при пробуждении. Оглядываясь назад, девушке на секунду показалось, что прошлой жизни и не существовало вовсе. Что есть только этот страшный и жестокий мир.
Над ней проплывало облако, лёгкое и размытое, но именно оно вдруг напомнило очертания Чи. Призрачная кромка в небе рисовала черты той, чья жертва стала не просто поступком, а глухим криком в тишине этого мира.
Её голос до сих пор звучал в воспоминаниях, дрожащий, полный потерянной надежды. Её лицо, тот взгляд в последний момент, когда она решила пожертвовать собой. Кику чувствовала, как это решение было таким спокойным, но одновременно наполненным болью и невероятной усталостью. Эта жертва всё ещё давила на нее.
Такао. Его лицо. Всегда холодное, расчётливое, но Кику понимала, что за этим был человек. Мужчина был сильным, но неравнодушным. Тот момент, когда он выпихнул их, а сам остался позади, оставил отпечаток. Их с Чи героизм показал, что настоящая сила – это жертва ради других.
И наконец, Акайо. Его взгляд всегда был таким спокойным, но девушка видела в нём внутреннюю борьбу. Он был тем, кто старался удерживать равновесие, несмотря на всю тяжесть решений. Его поддержка была бесценной, его спокойствие – маяком, за которым Кику последовала, даже когда всё внутри рушилось.
Солнце, стояло высоко над горизонтом, ослепительно яркое, почти беспощадное, но в его сиянии таилось утешение – странная, теплая мягкость, будто само небо пыталось ободрить ту, что осталась одна. Его лучи касались её кожи, согревали, словно передавали силу, крайне необходимую для следующего шага – все это напоминало, что она ещё здесь, живая, связанная с этим миром болью и решимостью. Кику глубоко вдохнула.
– Ради вас я продолжу. Ради всех вас, – прошептала она, и ветер будто подхватил эти слова, унося их в безграничную даль.
Облака плыли по небу, переливаясь в новые формы. В их молчаливом движении читалось обещание: впереди есть ещё путь, смысл и испытания. Она знала одно – назад дороги нет. Всё, что было, растворилось в поступках, в жертвах, в словах на пороге исчезновения. Теперь только вперёд. Ради тех, кто ушёл. Ради себя. Ради того, чтобы ни одна боль, ни одна утрата, ни одно прощание не были забыты.
Внезапно разум переключился на одно имя – Чишия. Его лицо, загадочная улыбка, холодный взгляд, казавшийся одновременно отстранённым и проницательным. Кику думала о нём, о его странной манере быть где-то между заботой и полным равнодушием. Он был сложным, непредсказуемым, но в то же время внушал чувство, что всегда знает, что делать.
Чишия. Ему не нужно было много слов, чтобы сказать важное. Он мог просто смотреть, и взгляд говорил больше, чем любое объяснение. Ему всегда удавалось сохранять удивительное спокойствие, будто каждый шаг был заранее продуман, но при этом никогда не раскрывал своих намерений до конца. Он был чем-то вроде загадки, которую хотелось разгадать.
Казалось, что Чишия руководствовался только своей логикой: холодной и точной. Парень старался контролировать все вокруг себя, но Кику замечала, что за этим скрываются эмоции. Вероятно, он умел прятать их лучше, чем кто-либо другой. Но это не значило, что их не было вовсе.
Девушка задавалась вопросом: что бы он сказал сейчас, оказавшись рядом. Посоветовал бы оставить прошлое и двигаться вперёд, или, напротив, подбил бы к тому, чтобы копаться в каждом воспоминании?
Думая о нем, внутри разворачивалась борьба между вдохновением и тревогой. Кику так и не смогла понять его, узнать, что скрывается за его взглядом и действиями. Но сейчас оставалось только лежать на этом горячем асфальте и думать о нём, надеясь, что однажды найдет ответы. Надеясь, что где-то он продолжает жить, решать свои игры так же уверенно и тихо, как всегда.
Чишия всегда говорил так, будто видел людей насквозь. Его фразы, резкие и обрезающие всё лишнее, поражали одновременно своей честностью и цинизмом. И всё же... возможно, он так говорил и поступал, потому что сам боялся показать свою человеческую сторону. Может, он носил эту маску, чтобы никто не смог пробраться к его сердцу…
«Если снова его встречу – не смолчу. Я спрошу, что он на самом деле ищет. Узнаю, какая цель заставляет его решаться на такие поступки, и почему он так легко отмахивается от людей, которые готовы сделать больше, чем в их силах. Возможно, за всей этой стеной холода скрывается что-то настоящее. Или, все–таки я просто хочу в это верить, чтобы не разочароваться окончательно в людях.»
***
Когда первые сумерки начали соскальзывать с неба, окрашивая город в фиолетово-дымчатый оттенок, Кику, наконец, сумела собрать рассыпанные мысли воедино. Целый день она лежала под беспощадным солнцем, на раскалённом асфальте, разрываясь между угасающими воспоминаниями и беспокойным гневом – внутри неё боролись прошлое и попытка примириться с настоящим. С каждой секундой становилось яснее: дальнейшее бездействие равносильно капитуляции. Игры не прекратятся, этот мир не отступит – он только давит сильнее, когда ты слабее.
Она медленно поднялась, будто отрываясь от земли, стряхнула с одежды пыль затянувшегося дня, и вдохнула глубоко, так, словно этим воздухом можно было зачерпнуть силы. С наступлением вечера дышать стало легче – прохлада окутала её плечи тонким слоем облегчения, как невидимая вуаль.
Переходя от одного квартала к другому, Кику чувствовала странную двойственность: город дышал, но был мёртв. На улицах не было ни голосов, ни движения, но в разбитых окнах таилась память. Разрушенные фасады, обвешанные ржавыми вывесками, улицы, исчерченные трещинами – всё это походило на карту забвения.
Кику чуть нахмурила брови. И в этой складке было не возмущение, а скорее осознание, что всё разрушается слишком быстро. И всё равно, несмотря на страх и хрупкость, она двигалась. Потому что впереди осталась единственная возможность стать тем, кто переживёт это и вернется домой.
Сквозь шелест вечернего ветра, когда Токио замирал в границе света и тени, девушка миновала несколько полуразрушенных кварталов, пока её взгляд не упал на гигантское здание, притаившееся у горизонта. Старый забытый склад неизвестного предназначения одиноко стоял, как остатки погибшего мегаполиса. Но над ними висела угроза и обещание одновременно.
Громадный дирижабль парил прямо над крышей, его корпус окутывался закатным светом, словно пламя скользило по броне. Лучи солнца, ускользающие за горизонт, отражались на металлической оболочке. В «лапах», как сжатыми когтями небесного зверя, он держал карту: Валет Червей. Символ новой игры.
Кику на секунду застыла перед этим видом. Сердце застучало быстрее, но не в страхе, а скорее в дурном предчувствии. Это был следующий круг ада, который ей преподнесла судьба.
Шаг за шагом она двинулась ближе, будто притягиваемая невидимой силой. Каждое движение ощущалось телом вибрацией напряжения под кожей, как ледяное дыхание страха, пробегающего вдоль позвоночника. Дирижабль выжидающе следил за ней.
– Ну, значит, начнём, – прошептала девушка.
Помещение встретило ослепительным светом. Под потолком горели десятки белых, стерильных ламп. Свет отражался от гладких поверхностей стен, вырезая из воздуха тени и заставляя Кику прищуриться. Пространство было организовано почти геометрически: восемь столов, расположенных по кругу, каждый со своими двумя стульями – шестнадцать мест, как шахматные клетки, готовые начать партию. На каждом столе стояли по две коробки, не выдающие ни намёка на своё содержание.
Участники уже собрались – тени разных судеб в одном месте. Кто-то стоял сдержанно, кто-то беспокойно ёрзал, переглядываясь в попытке понять: кто здесь враг, а кто союзник. У всех на шее блестели металлические ошейники.
Кику подошла к стойке регистрации, механически взяла устройство и застегнула его на своей шее. Он сразу стал тяжёлым, словно притягивал к земле. Девушка задумалась и смотрела только себе под ноги. И тогда из динамиков прозвучал женский голос, оглашающий правила игры:
Игра: «Ты мне веришь?»
Количество участников: Шестнадцать.
Сложность: Валет Черв.
Правила: Игроки распределяются за столами по двое. Каждому на шею вешается ошейник, который при неправильном ответе угадывающего сжимается. На столе стоят две коробки: в одной – предмет, в другой – пусто. Водящий за каждым столом определяется подкидыванием монетки, а затем открывает коробки по очереди.
Водящему необходимо рассказать о том, что он увидит в своей коробке, в коробке противника, и задать вопрос «Ты мне веришь?». Противник должен определить по рассказу водящего и его поведению: лжет он или говорит правду. Далее участники переходят к следующему столу. На каждый раунд выделено три минуты.
Задача игроков – обмануть Валета три раза. Учтите, что он уже среди вас.
Пожалуйста, займите любые места, игра начинается. Удачи!
Ладонь скользнула по гладкому ошейнику. Металлический ободок впивался в шею не весом, а смыслом: напоминал, что здесь любое движение оценивается не словами, а ценой жизни. Второй рукой она инстинктивно сжала край рубашки – единственный «домашний» штрих в этой чуждой и строгой обстановке.
Кику не стала поднимать взгляда. Вокруг лишь зыбкие силуэты: лица, которые, возможно, больше никогда не увидят солнечного света. Запоминать их черты означало впустить лишнюю боль, а эту дверь девушка решила уже захлопнуть. Вместо этого она держала глаза опущенными, сводя контакт с чужими к нулю и разбираясь только с собственными ощущениями.
Она всегда была плохим лжецом. Стоило попытаться скрыть истину, как пальцы начинали самопроизвольно сгибаться, словно жили своей жизнью. Кожу на руках покрывал легкий липкий пот, ногти впивались в подушечки пальцев, выдавая то, что слово ещё хотело держать в секрете. В этом «неумении» лгать скрывалась её сила и уязвимость одновременно.
«Мне никогда не удавалось обхитрить родителей в чем-либо, они всегда просили держать руки на виду.»
Кику подошла к первому столику, и каждый шаг отдавался гулким эхом по помещению. Яркий свет ламп рассыпался по полу, приглушая очертания столов и стульев. В голове вертелись мысли о предстоящем испытании: это не просто игра, а проверка на прочность разума, эмоций и, пожалуй, самое сложное, на доверие.
Она опустилась на стул напротив мужчины средних лет. Он сидел, слегка сгорбившись, в пиджаке, плечи опускались под тяжестью волнения. Взгляд был напряжён, глаза бегали по комнате, но срывались на неё, словно ища в лице девушки поддержку или упрёк. Руки лежали на столе, едва заметно дрожа, стараясь скрыть внутренний трепет.
Момент оказалcя затянутым, словно сама комната задерживала дыхание. Мужчина поднял монету и подбросив её в воздух. Он следил, как та крутится в лучах лампы, а затем ловко поймал и бросил на деревянную поверхность. Раздался лёгкий металлический звон, и роль водящего выпала именно ему.
В этот миг Кику ощутила, как ошейник будто бы сжался на шее сильнее: холодный металл впился в кожу, напоминая о последствиях ошибок. Сердце забилось чаще, но в глубине сознания уже зажглась тихая искра – решимость противостоять и пройти эту игру, невзирая на страх и давление.
Он опустил ладонь над первой коробкой, и мир будто замедлил бег: в свете лампы дрожали едва уловимые тени между щёлкой крышки и дощатым дном. Ее взгляд прикован к этим движениям – к тихому скрипу крышки, к ровному вдоху, сопровождавшему этот жест.
После короткой паузы, словно выжидая знак свыше, он осторожно отодвинул крышку второй коробки, стоявшей прямо перед ней. В тот миг воздух в комнате сгустился. По рукам девушки пробежал едва заметный холодок. Мужчина на мгновение застыл, и в его глазах мелькнул отблеск сомнения – слишком тонкий, чтобы уловить без пристального внимания.
Его лицо оставалось невозмутимым, но плечи сильнее опустились, а пальцы, сжимавшие край коробки, белели от напряжения. Это был едва заметный знак, но для Кику он говорил громче любых слов: здесь решается чья-то жизнь, и каждое движение – шаг на острие ножа.
– У меня в коробке пусто, а у тебя предмет, – сказал мужчина, его голос звучал ровно, но в нём было что-то неестественное. – Ты мне веришь?
Кику смотрела прямо ему в глаза, анализируя выражение лица, его слова, тон голоса. Он старался казаться уверенным, но во взгляде читался лёгкий страх. Боялся, что Кику раскроет его возможную ложь.
– Нет, я тебе не верю.
Мужчина чуть изменился в лице, будто она ударила его словами. Голос системы объявил результат:
«Игрок Рэн победил.»
Девушка потянулась к своей коробке, крышка едва скрипнула, и она увидела… простую синюю ручку. Шариковую, с чуть поцарапанным корпусом. В этот момент всё вокруг словно застыло.
«Ошибка.»
Это слово отозвалось в груди стальным эхом. Рука, сжимавшая письменную принадлежность, задрожала, а ошейник тут же вцепился в кожу, напоминая, что осталось всего два раза не отгадать с ответом.
Сердце Кику забилось учащённо, норовя вырваться из груди. Но она подалась вперёд, собрав холодной волей каждую мысль. В этот миг важнее всего было сохранять ясный разум и не допустить знакомого трепета страха – потому что здесь, в игре, мелкая искра отчаяния могла сжечь всё, что ещё оставалось живым внутри неё.
Подойдя к следующему столику, Кику ощутила, как напряжение будто по тяжёлым цепям перекатилось из груди в плечи. Над головой мигали лампы, бросая на грубую поверхность столешницы холодные блики. В воздухе стоял едва уловимый запах старого дерева и пыли.
На противоположном стуле сидела девушка лет двадцати пяти. Её осанка была ровной, а лицо умиротворённым, словно ей уже было все равно на происходящее. Нижние ресницы слегка дрожали, но взгляд оставался таким же спокойным, будто за годы тренировок она выработала в себе железное самообладание.
Кику выдохнула и подбросила монетку. Та, пойманная в ярком освещении, мелькнула серебряным бликом, а затем с тихим звоном упала на стол, вынося вердикт: «водящая – Кику».
Она медленно подняла крышку своей коробки. Внутри покоился маленький предмет – коробок спичек. Стараясь контролировать каждый вдох, Кику опустила руку над второй коробкой. Её пальцы скользнули по краю, не выдавая ни дрожи, ни тревоги. Но когда приоткрыла крышку и встретилась глазами с пустотой, едва слышно выдохнула.
Закрыв обе крышки, Кику подняла взгляд на соперницу. Пространство между ними заполнилось ожиданием: без лишних слов каждая понимала цену этой минуты.
– У меня в коробке пусто, а у тебя предмет. Ты мне веришь?
Она смотрела так мягко, но Кику чувствовала, как та оценивает каждое слово, каждое движение. Её глаза чуть сузились, словно пытаясь проникнуть в разум.
– Я верю, – сказала она с лёгкой улыбкой.
Голос системы озвучил результат:
«Игрок Кику победила.»
Девушка глубоко выдохнула, словно сбросив с плеч тяжесть пережитых минут. Победа, хоть и крохотная, разлилась по венам лёгким жаром, оставив за собой едва уловимое эхо триумфа. Ошейник на шее не сдвинулся с места, но холод его металла стал казаться чуть мягче. Её сопернице пришлось смириться с поражением: в её взгляде промелькнула искра разочарования, а фабричная улыбка растаяла, уступив место сосредоточенной маске.
Отпихивая ступнёй стул, Кику поднялась и пошла дальше. В груди всё ещё стучало сердце, но там уже не было паники: вместо неё поселилась тихая готовность к новым испытаниям. Два раунда превратились в урок, где каждое слово, каждый невербальный сигнал обрели вес смертельного оружия. Ей предстояло выучить этот урок досконально.
Она понимала, что один неверный вздох может выдать всю стратегию, и решила: отныне каждое движение будет рассчитанным, каждая эмоция – под контролем. В ярком свечении помещения игра только набирала обороты.
На стуле напротив уже сидел юноша, едва достигший двадцатилетия. Его черты были вырезаны ровно и сдержанно, как на антикварной вазе – прямой нос, чуть приподнятые брови, и губы, изогнутые в легкой, но загадочной улыбке. В его глазах плясали искры, словно внутри пылало тихое пламя уверенности, одновременно манящее и предостерегающее от слишком смелых шагов.
Сердце Кику ушло в пятки, и она ощутила, как каждое её движение вдруг стало тяжелее, но голос разума подсказывал – не дрейфь, это лишь следующая партия. Монета вспорхнула в руке юноши, пролетела над столом и незаметно упала, даровав Кику роль водящей.
Она медленно приподняла крышку своей коробки. Внутри лежал невесомый деревянный шар. Затем её рука скользнула к коробке соперника, пальцы едва касались крышки. Пустота.
Кику закрыла оба ящика, ощутив, как в груди забарабанил страх и возбуждение одновременно. Она выпрямилась и подняла взгляд, встретившись глазами с юношей. В тишине его оценочный взгляд выхватывал каждую её черту: самопроизвольно поднимающийся уголок губ, легкую дрожь в глазах, пульс на вене шеи. И в этой безмолвной дуэли победит тот, кто сумеет держать сердце и разум в железной тиши.
– У меня в коробке пусто, а у тебя предмет. Ты мне веришь?
Он наклонился чуть вперёд, изучая ее, как будто пытался проникнуть в разум.
– Я тебе верю.
Голос системы раздался сразу после его ответа:
«Игрок Кику победила.»
Резко выдохнув, девушка старалась не показывать радости. Ошейник молодого человека мигнул и сжался вокруг его шеи. На что тот лишь ухмыльнулся.
– Неплохо, – сказал он, чуть наклонив голову. – Посмотрим, как долго ты сможешь так продержаться.
Внутри все сжалось от едва заметной, но холодящей до костей улыбки соперника. Для него всё было лишь развлечением, но для Кику каждая секунда здесь означала борьбу за жизнь. Пульс застучал в ушах, когда она медленно поднялась со стула, готовясь подойти к следующему столу.
В этот момент из глубины зала раздался резкий, пронзительный крик. Свет ламп выхватил в полумраке фигуру мужчины, который выронил из рук коробку. Тяжёлый удар тела о бетон заставил стынуть кровь, а ошейник на шее жертвы вспыхнул ярко-алым и стал сжиматься с мучительной неизбежностью. Свечение отразилось в глазах свидетелей: кому-то хотелось отвернуться, чьи-то взгляды цеплялись, не позволяя оторваться от этой страшной картины.
Комната погрузилась в густую, гнетущую тишину, прерываемую лишь хриплым дыханием умирающего. Кику увидела, как беспощадная система отняла у человека последний шанс, и поняла, что игра только набирает жестокие обороты.
Кику тихо перешагнула к новому столику, тщательно избегая встречных взглядов. В этой игре слишком опасно было позволить себе слабость и привязаться к кому-то означало обречь себя на очередную боль. Она уже почти достигла цели, но остановилась в полшага от стула: за ним сидел слишком знакомый ей человек.
Парень со светлыми волосами опустил глаза на стол, словно уже предугадывая ход партии, а в спокойных уголках губ играла лёгкая, почти насмешливая полуулыбка. Его взгляд, казалось, был занят чем-то далеким, скучающим, но вместе с тем непроницаемым. Комната вокруг померкла, шум ламп и приглушённый гул динамиков исчезли: в этот миг существовал только он и её замирающее сердце.
Кику ощутила, как грудь сжалась, и внутренние барьеры рассыпались, словно стеклянные осколки. Мысли бешено метались, вытесненные внезапным приливом воспоминаний о том вечере, когда она встала и ушла, ощущая холодный взгляд в спину. В ту ночь не прозвучало ни слова оправдания, и теперь, глядя в его безмятежный взгляд, Кику поняла: перед ней не просто соперник, а тень прошлого, требующая ответа.
Он сидел напротив, сохраняя тот же покой, что прежде казался Кику натянутым до предела. Казалось, будто между ними не было ничего и их пути не пересеклись, а прошлое растворилось в тишине этого зала.
Кику опустилась на стул, стараясь не смотреть прямо на него, но взгляд сам собой скользнул к распущенным светлым локонам и сдержанной полуулыбке. Волосы оставались слегка растрёпанными, словно он не заметил, как игра выбила его из привычной колеи. Его глаза были внимательными, но не назойливыми, скользили по ней и сразу отводились в сторону, будто он выжидал разрешения заговорить.
Та самая улыбка, которая раньше казалась одновременно вызовом и невинным жестом, в этот раз заиграла другими красками. Казалось, в уголках губ проскользило едва уловимое сожаление. Или, может быть, это только Кику хотелось поверить, что за его невозмутимостью кроется искра раскаяния.
Перед ней стояли две коробки с закрытыми крышками, ровные и таинственные. Но её мысли всё ещё были у него: ладони сжались под столом так крепко, что в пальцах предательски побелела кожа. В этом жесте отражалась смесь негодования и нежного одиночества – огонь гнева боролся с тёплой тоской по тому, что уже не вернуть. И, даже когда руки вновь отведут взор к коробкам, её сердце останется прикованным к человеку напротив.
Кику глубоко вдохнула, словно пытаясь втянуть не воздух, а всю сосредоточенность мира. В эту минуту не было места воспоминаниям: за спиной оставалось прошлое с незажившими ранами, а впереди маячили лишь два полюса – её и его жизни, всё, что сводилось между ними в этом смертельном поединке. Она выпрямила плечи и дала себе простой приказ: быть сильной, даже если взгляд на парня, сидящего напротив, жёг душу.
Чишия оставался неподвижен. Ни тени волнения на лице, ни дрожи в руках – только ровный ритм дыхания и холодная тишина в океане его глаз. Казалось, что он давно отринул страх и знает каждую ловушку этой игры. Монета, подброшенная для жребия, взмыла в воздух и с тихим стуком легла на стол: водящей стала Кику. Сердце ударилось о рёбра, но она не позволила волнению прорваться наружу.
Девушка медленно приподняла крышку своей коробки. Внутри покоились несколько пуль. Кику удивилась и почти хотела приподнять бровь, но резко передумала, так как этим жестом могла выдать слишком много информации.
Собрав волю в кулак, девушка опустила взгляд на вторую коробку – ту, что принадлежала Чишии. Пусто. Она закрыла обе крышки с тихим вздохом и чуть откинулась на спинку стула.
Перед ней стояла неприступная маска Чишии, но в этом молчании она подозревала больше, чем видела: эмоции сдерживались ледяной волей. Кику подняла глаза, намереваясь встретиться с ним напрямую.
– У меня в коробке пусто, а у тебя предмет, – произнесла она, пытаясь удержать уверенность в голосе. – Ты мне веришь?
На лице Чишии играла едва заметная тень искренней, но такой печальной улыбки. Этот вид заставил Кику слегка смутиться. Его глаза, спокойные и непроницаемые, удерживали её взгляд, словно читая невысказанные слова, но ни в одном всплеске зрачков не отражалось то, что творилось у него в душе на самом деле.
– Я тебе верю, Кику, – покойно сказал он.
Сердце замерло, ожидая результата. Голос системы раздался мгновенно:
«Игрок Кику победила.»
В ту же секунду металлический ошейник на шее соперника вспыхнул багровым предупреждением – едва заметным, но оттого не менее убедительным знаком роковой ошибки. Кику сжала кулаки под столом и мысленно ругала себя за сладкое облегчение, скользнувшее в груди. Сделав глубокий вдох, она намеренно выпрямилась, чтобы ничто не выдало её внутренней борьбы.
Чишия слегка скривился, а затем поднялся так же спокойно, как и сидел: без лишних движений, без спешки. Он закинул руки в карманы, и его плечи чуть расправились, будто демонстрируя, что одна проигранная партия – не беда. Привычная полуулыбка медленно растеклась по губам, а глаза, опустившись вниз, встретились с её. Он был уверен в себе и, кажется, в ней. Этим взглядом парень словно обещал: «Поговорим, когда закончим.»
Она попыталась приручить скачки пульса. Сейчас все мысли принадлежали Чишии и от этого было слишком сложно избавиться. Мерцание светильников на потолке отбрасывало причудливые тени на стены, словно сама комната дышала и наблюдала за каждым движением участников.
Нервы туго натянуты, как струны старой арфы. Каждый взгляд перекрещивался с соседним, будто крючки, цепляя надежды и страхи. Вздохи становились тяжёлыми, а тишина разрасталась, разрываясь лишь от случайного шороха рубашки или едва слышного вздоха.
Игроки начали сдавать позиции. Их голоса дрожали, когда те пытались врать или угадывать мотивы противника. Даже самые стойкие не могли скрыть дрожь в пальцах – кто-то судорожно сжимал края стола, кто-то метал взгляд из угла в угол, выискивая слабое место у соседа. Игра обретала всё более жёсткие очертания, готовая выжать из каждого по капле безупречной решимости.
В зал ворвалась мелодия ужаса: за один раунд четыре жизни угасли молниеносно. Ошибки и ложь сплелись в безжалостный хоровод, а резкий щелчок активации ошейников разрывал тишину, словно отбивал старт чужим последним ударам сердца. Всего лишь несколько секунд борьбы за каждый вдох и тела падали, подобно куклам, раскладываясь на холодном полу. Это был самый жестокий урок игры: в её правилах не было пощады для слабости.
Напряжение повисло в воздухе, словно густой туман, и каждый участник чувствовал на себе невидимый пресс. Один мужчина еле удерживался на ногах: плечи поникли, а лицо было накрыто усталостью и страхом. Ошейник на его шее уже дважды вспыхивал зловещим красным, напоминая о близости поражения, и теперь его глаза метались по залу в поисках помощи, которую неоткуда было брать. В этой комнате, где каждый сам за себя, не осталось ни одной руки, готовой протянуться ради спасения.
***
За столом сидел молодой человек с необычной невозмутимостью: плечи его оставались расслабленными, губы – изогнутыми в лёгкой полуулыбке, где слышалась едва уловимая насмешка. Казалось, эта улыбка ни с чем не спорит и ни от чего не зависит – она просто жила на лице, приглашая всех к игре.
Напротив него сидел тот самый усталый мужчина и метался взглядами между двумя коробками. В его глазах горел страх и решимость одновременно: каждая секунда сулила либо триумф, либо гибель. Казалось, он пытался прочитать каждый мускул соперника, угадать, где скрывается обман. Но напряжение, словно стальная петля, сдавило горло сильнее здравого смысла, и он допустил роковую ошибку.
Стоило системе объявить исход, как ошейник на шее несчастного вспыхнул багровым светом и сжался с пронизывающим щелчком. Хриплый выдох отозвался глухим стуком о пол. Тело рухнуло, распростёртое без движения.
Молодой человек с полуулыбкой и дальше оставался на стуле, холодно и невозмутимо смотря вперёд, будто перед ним и не было этой жертвы. Его безучастное выражение казалось самым жутким из всех – настоящая победа в игре доверия и смерти.
Кику сидела слева, не отрывая глаз от него, словно изучая каждую мелочь на лице, жестикуляции, едва уловимые колебания дыхания. Прошло несколько мгновений, прежде чем она обратила внимание на тонкую строчку вышивки на рубашке – крохотное, почти незаметное сердце, выложенное алыми нитями.
Потом её взгляд скользнул к гладкому ободу ошейника: там, в отблесках лампы, отчётливо проявилась позолоченная буква V, вплетённая в узор. Ещё мгновение, и она вспомнила детали: ленивую полуулыбку, позу, словно вырезанную из карточного рисунка, спокойствие, от которого мороз тревоги пробегал по коже.
Всё сложилось как пазл: этот безмятежный юноша, всегда сидевший чуть в стороне, с отвёрнутым воротом и слегка растрёпанными волосами, был не просто очередным игроком. Он был Валетом Червей.
Сердце Кику вздрогнуло от тихого озарения: перед ней не просто соперник, а тот, кто задаёт правила этой игры. Эта мысль вспыхнула в её сознании ярче любых сигналов системы и больше не оставляла места сомнениям. Девушка прикусила губу от осознания своей глупости, что она не заметила всего этого раньше из-за напряженности.
И следующим игроком, кто проведет раунд с Валетом – Чишия. Его лицо оставалось таким же бесстрастным, в уголках губ играла едва заметная, самодовольная ухмылка. Он скрестил ноги и откинулся на спинку стула, словно заранее победив.
Кику сжала руки под столом. Их осталось всего трое и это означало лишь одно: сейчас может настать последний раунд. Если Чишия побеждает, то ошейник Валета сжимается последний раз. Если нет… об этом девушка думать совершенно не хотела. Потерять то, что она только что снова обрела, да и не спросив всего, что ее волнует…
Монета взмыла в воздух и упала на стол серебряным звоном: Чишии выпала роль водящего. Он вдохнул, расправил плечи и коснулся крышки коробки, стоявшей перед ним. Девушка не видела того, что находится внутри и по лицу парня совершенно ничего не определить.
«Как же искусно он прячет эмоции.»
– В моей пусто.
Валет медленно провёл пальцами по крышке коробки напротив. Его движения были плавны, но безжизненными. Сердце Кику застучало быстрее, предчувствуя развязку.
– Я тебе верю.
Когда он приоткрыл крышку, в его глазах проскользнуло мельчайшее движение – отражение пустоты внутри. Ошибочный выбор: внутри не было ни спасения, ни надежды.
Голос системы эхом разнёсся по залу:
«Игроки победили.»
В ту же секунду ошейник Валета вспыхнул багровым светом и сжал горло безмолвным приговором. Он замер на миг, последний раз взглянув на двоих оставшихся игроков, широко улыбнулся, затем тяжело рухнул на пол.
Чишия поднялся с места, тихо отпустив лёгкий вздох – этот раунд он выиграл не только стратегией, но и своей превосходной невозмутимостью. Теперь тишина своего рода акцентировала новое положение вещей: в этой игре победил тот, кто умеет хранить спокойствие даже перед лицом полной самоуверенности соперника.
На шее Кику ошейник мигнул мягким зелёным светом, а затем отключился с тонким щелчком. И вместе с этим жестом внутри неё возникло облегчение, тихое, но безмерно глубокое. Она выдохнула, как будто держала воздух весь раунд, наконец позволив себе почувствовать, что жива.
Чишия прошел совсем близко от нее, почти коснувшись плечом. Лицо его сохраняло привычную ленивую расслабленность, но именно взгляд выдал то, что обычно скрывалось за маской невозмутимости. Он задержал его на Кику чуть дольше, чем требовала ситуация, и в этих нескольких секундах не было игры. Что-то зыбкое, не произнесённое вслух, но слишком явное, чтобы не заметить.
– Не так уж и легко, правда?
Его голос звучал тише, чем обычно, без иронии, без маски, будто в нём осталась только усталость и странная, неуловимая мягкость. Он направился к выходу, оставив Кику стоять среди тишины, рассыпающейся на полу, как пепел после пожара.
И лишь через несколько мгновений, когда его шаги почти растворились, она сделала первый шаг. Внутри постепенно отступали эмоции, будто медленно отпускали её из своих ледяных оков. Теперь уже не игра, не страх, не ярость – только понимание:
«Мы выжили. Мы победили.»
Раннее утро раскрывало свои нежные объятия. Природа настойчиво брала свое: зелёные побеги пробивались сквозь трещины асфальта, покрытые мхом здания казались будто укрытые одеялом, а деревья прорастали прямо через бывшие магазины и офисы. Первый солнечный луч мягко ложился на ржавые каркасы автомобилей, придавая всему сияние новой жизни. Птицы осторожно возвращались в город, их мелодичные песни нарушали гнетущую тишину. Воздух был свеж и пахнул росой, перемешанной с запахом старых камней и растительности. Несмотря на хаос, утро обнимало мир и дарило надежду.
За спиной девушки раздался оглушительный взрыв, и та на миг замерла. Дирижабль превратился в огненное облако, окутанное разлетающимися обломками. Карта Валета Червей исчезла в дыму.
– Вот так встреча.
– Черви – не твои игры. Что ты здесь забыл?
– Захотелось разнообразия. – Чишия устремил свой взгляд в сторону уже потухающего пожара за их спинами. – И не твои, кстати.
Они шли по улице медленным шагом, не обращая внимания на окружение. Город казался заброшенным уже несколько лет, хотя не прошло и месяца.
– О чем ты?
– Тебя слишком легко прочитать. Когда ты врешь, начинаешь заламывать пальцы.
– От тебя ничего не скрыть, – произнесла девушка на усталом выдохе.
Парень посмотрел прямо ей в глаза и усмехнулся. Они продолжили идти в тишине, пока не набрели на место, откуда начиналась сельская местность. Арена Валета Черв была довольно далеко от центра города, поэтому это было не удивительно.
Воспоминания царапали на душе когтями, словно кошки. Этим летом Кику и Эри снова хотели сюда приехать, чтобы дойти по каменной тропе до маленького своеобразного водопада с горячими источниками. Девушка глубоко задумалась:
«Думаю, что могу выделить себе немного времени на это путешествие. Нельзя постоянно жить в таком напряжении.»
– Чишия, куда ты пойдешь дальше?
Он остановился, смотря куда-то себе под ноги.
– Судя по дирижаблям в небе, осталось три карты: Король Пик, Король Черв и Дама Пик. Сегодняшняя ночь вытянула все силы, надо где-нибудь переждать и решить, что делать дальше.
– Я собираюсь отвлечься от всего этого и прогуляться до одного места. – сказала Кику, а затем неловко замолчала. – Если хочешь, пошли со мной.
Он задумался, взвешивая что-то в своей голове, и согласно опустил голову. Девушка не хотела сейчас обсуждать все, что накопилось внутри нее, поэтому отложила их разговор на более подходящее время. Игра сильно вымотала тело и мозг.