Глава 10. Откровения под звёздами.
Солнце осторожно пробивалось сквозь мутные облака, будто колебалось, стоит ли тревожить хрупкую тишину заброшенного дома. Тусклые и пыльные лучи скользили по полу, по поблекшим стенам, по телу, лежащему на старом матрасе, неся почти неощутимое тепло. Запах сырости смешивался с гарью, как напоминание о ночном костре, который теперь едва тлел.
Кику открыла тяжелые глаза. Сознание прояснялось медленно – сначала очертания потолка, затем тени на стене. Слабость всё ещё сковывала дыхание, будто тело забыло, как быть живым. Она аккуратно повернула голову, изучая комнату, в которой находилась. Тонкие занавески покачивались от легкого дуновение ветра из-за приоткрытого окна, принося утреннюю свежесть в помещение.
Где-то над головой слышалось размеренное сопение. Рядом с ней, опершись спиной о стену, опустив руки на колени и спрятав в них лицо, сидел Чишия и казался неподвижной частью интерьера. Его дыхание было размеренным, а поза словно выжидающей, молодой человек дремал. Около него лежали куски марлевых повязок и несколько использованных флакончиков с медицинским спиртом.
Девушка растерянно смотрела на него, будто разум ещё не успел поверить глазам. Сонный обрывок памяти шептал, что парень должен быть где-то далеко. Но сейчас он рядом. Спокойный. Настоящий. Она попыталась приподняться, но тело ответило вспышкой боли, будто кто-то резко дернул за внутренние нити.
Услышав слабый стон девушки, Чишия поднял глаза. Его лицо как обычно выражало спокойствие, однако, сквозь пелену еще не до конца проснувшихся глаз, Кику смогла различить тень усталости, лежавшей на нем.
«Не выспался?»
Без слов парень поднялся, расправил кофту, бросил короткий взгляд на кострище и протянул раненой бутылку воды. Он молча наблюдал за тем, как она морщится, пытаясь аккуратно сесть. Его лицо оставалось хладнокровным, но взгляд задерживался дольше обычного, словно он взвешивал какие-то тяжелые мысли. Сделав несколько глотков холодной жидкости, Кику опустила голову на стену и рвано выдохнула.
– Ты не оставил меня.
– Ты же попросила, – еще сонно усмехнулся Чишия.
Между ними висела странная неловкость. В голове смешались воспоминания, запах костра, обрывки боли. Ночь казалась слишком длинной, чтобы быть реальной и слишком личной, чтобы быть выдуманной.
– Вот как… Значит ли это, что ты сделаешь все, что я попрошу?
– Кажется, у тебя снова поднялась температура.
Несколько секунд они молчали, а затем по очереди расплылись в мягкой улыбке, отводя взгляд в стороны. Чишия стоял рядом с кроватью, спрятав руки в карманы, его причёска сдалась под давлением сна в неудобном положении – один вихрь выглядел особенно оскорблённым. Кику второй раз видит парня в таком виде и подмечает, что тот действительно выглядит забавно после пробуждения.
– Не думала, что ты способен на что-то похожее на заботу.
– Это временно, – он усмехнулся.
– Серьезно. Почему ты остался? Мог же просто уйти.
– Я тоже иногда совершаю странные поступки, не задумываясь о последствиях.
Девушка прикрыла глаза и ненадолго задумалась. Поступок Чишии выбил из колеи, она совсем не ожидала, что парень способен на помощь другим без определенной выгоды.
– Спасибо… за все это.
Молодой человек не ответил сразу, его пальцы машинально играли с остатками ветки, которую тот использовал для поддержания огня ночью.
– Постарайся не умереть. Иначе я зря старался.
– Думаешь, я достаточно сильная сейчас, чтобы встать?
– Пока ты можешь идти и даже ползти, я буду считать тебя «достаточно сильной».
Чишия наблюдал за тем, как Кику медленно отодвинула старый плед, насквозь пропахший спиртом, и поставила ноги на пол. Каждое движение отзывалось болью, но уже более терпимой, девушка не могла не обратить внимание на то, с каким профессионализмом наложены повязки и посмотрела на парня с прищуром.
«Врач, значит.»
Он прекрасно понимал, что ей нужна помощь, но вместо того, чтобы протянуть руку, остался стоять на месте. Кику на секунду показалось, будто он нарочно держится на расстоянии, но она быстро отмахнулась от этой странной мысли. Девушка с усилием поднялась на ноги, лицо исказилось от неприятного ощущения, и, спустя мгновение, боль резко пронзила нижнюю часть тела, заставив её согнуться, как если бы удар током прошёл по позвоночнику. Рука сама потянулась к мужскому плечу, вцепилась судорожно – не от страха, а от невозможности удержать себя на месте. Тот слегка вздрогнул, но не сдвинулся с места.
– Если упадешь, я не стану снова тебя поднимать.
Кику выпрямилась и посмотрела прямо ему в глаза, не разжимая руку.
– Тогда буду падать прямо на тебя, чтобы не осталось другого выбора.
– Может стоило тебя стратегом в игре выбирать? – он ухмыльнулся.
Девушка улыбнулась, чуть склонив голову, но не ответила.
***
День тянулся вязко, словно даже воздух вокруг устал двигаться. Время расползалось лениво, растворяясь в мягкой апатии. Кику передвигалась осторожно, как по минному полю, опираясь то на стену, то на старую мебель, то на случайные выступы, позволявшие хоть на миг перевести дух. Тело, застывшее после трёх дней неподвижности, ощущалось чужим: каждый шаг был заново освоенным усилием, как будто снова училась ходить, через боль и забытые рефлексы.
Когда они вышли наружу из своего тихого укрытия, свежий воздух ударил в лицо – резкий, холодный, но отрезвляющий. Казалось, мир всё ещё жив, и он знал, как пахнет свобода, пусть и временная. Лёгкий ветерок тронул щёки, пронизывая усталость и оставляя место для новых сил – не героических, но достаточных, чтобы идти.
Чишия шёл рядом, руки спрятаны глубоко в карманах, походка ленивая, взгляд блуждающий. Он ни разу не предложил ей помощь, не дёрнулся, не сказал ни слова, только шаг за шагом сопровождал. И всё же Кику это не удивляло. Он всегда был таким: сдержанным, отстранённым, будто существовал не рядом, а чуть вне происходящего. К этому можно было привыкнуть. В какой-то странной логике – это тоже была форма заботы.
– За три дня я никуда толком не выходил. Надо пополнить запасы хоть какой-нибудь еды, осмотреться поблизости.
Кику просто кивнула и двигалась вслед за парнем. Их шаги растворялись в тишине вымершего квартала, где каждый дом хранил пыльные следы чужой жизни. Они досконально исследовали помещения, стараясь выудить из запустения хоть что-то полезное: посуду, забытые консервы, пару уцелевших коробков спичек, бинты.
В одном из домов, на кухне, пропитанной запахом затхлости и времени, Кику дотянулась до верхнего шкафчика. Дерево скрипело под пальцами, трещины разрастались, но она продолжала поиски, надеясь найти крупу, не тронутую временем и молью. И в тот момент, когда пальцы уже нащупали стеклянную банку, полка резко обломилась.
С хрустом и звоном посуда осыпалась вниз, стекло разлетелось по полу, один из осколков вспыхнул отражением света. От испуга Кику отшатнулась, но движение оказалось слишком резким – острая боль пронзила бок, словно напоминание о недавней слабости. Она врезалась в край стола, приглушённый удар заставил согнуться. С её губ сорвался сдавленный, резкий звук – не крик, а болезненный выдох, от которого воздух вокруг на мгновение стал тише.
– А ты все не сдаешься и пытаешься быть полезной, – послышалось где-то за спиной.
Кику не стала поворачиваться на голос, а только нащупала рядом стоявший стул и медленно села на него.
– Нет привычки опускать руки.
Он усмехнулся, но продолжать диалог не стал. В комнате повисла мягкая тишина. Свет из окна ложился тонкой полоской на пол, скользил по неровным стенам, подсвечивая пылинки, поднявшиеся в воздух. Кику сидела на стуле, ладони покоились на коленях. Она приподняла край своей майки и заметила пару проступающих капель крови сквозь бинт.
Парень стоял у старого комода, спиной к ней, перебирая содержимое ящиков в поисках чего-нибудь полезного. Кику чуть приподняла голову, взглянув на его острый профиль. Чишия был достаточно симпатичным молодым человеком с выразительными «кошачьими» глазами. Лучики солнца играли на прядях волос, подсвечивая их мягкое золото, скользили по скулам, будто специально подчеркивая ту скрытую притягательность, которую он сам, кажется, не замечает.
Спина его говорила о внутреннем спокойствии. Ни напряжения, ни спешки. Она не помнила все в деталях, однако некоторые моменты все-таки всплывали на поверхность. Например, как он не спеша склонился над ней, как касался ее тела, аккуратно придерживая за талию, чтобы наложить повязку. Вспомнила как холодные пальцы держали бедро, проделывая ту же манипуляцию. В обрывках памяти видела его сосредоточенное и также слегка нахмуренное лицо. Где-то на фоне звучал тихий мужской голос.
«Он разговаривал со мной пока я была без сознания?»
Такие мысли заставили слегка смутиться девушку, почему она вообще так пристально рассматривает его? В голове не укладывалось зачем Чишия потратил свое время, остался рядом. Кику – предатель, а их убивают, но никак не выхаживают. У нее всегда много вопросов к нему, но задавать вслух не решается, потому что понимает – на большую часть из них он либо не ответит, либо съязвит.
– Зачем ты спасла меня? – нарушил тишину Чишия.
Парень поставил на стол две банки консервов с ещё живыми сроками годности. Ужин, скорее по необходимости, чем по вкусу. Присел напротив, сохраняя ту самую отстранённость, которую носил как вторую кожу.
– А зачем ты остался здесь?
Он ухмыльнулся и слегка отвел взгляд в сторону. Между ними повисла неловкость, заполненная лишь щебетанием птиц где-то неподалеку за разбитым окном. Чишия снова посмотрел на нее, но с ответом больше не колебался. Его привычное спокойствие не давало себе сломиться, но Кику ощущала, что где-то внутри этот вопрос ему самому не давал покоя. Однако, парень просто пожал плечами, пытаясь надеть маску безразличия.
– Ты любишь задавать вопросы, но на мои не отвечаешь.
Кику закрыла глаза на секунду, собираясь с мыслями, голос стал тише:
– Было невыносимо видеть, как кто-то вроде тебя... сдаётся. Ты – тот, кто держится даже, когда весь мир рушится, – она сделала паузу, отводя глаза к окну, а Чишия не прерывал ее монолог. – Я бы не успела пройти остальные доски после тебя и все равно бы умерла, так почему бы не попытаться?
– Бессмысленно спасать человека, который скорее всего мог просто уйти и оставил бы тебя умирать там.
«В его словах слышится не обвинение, а укор себе самому.»
– Но ты не ушел, – отрезала девушка.
– Обычно я так не поступаю.
– Считаешь это ошибкой?
Чишия взял консервы и стал бессмысленно крутить их в руках.
– Нам стоит вернуться в тот дом, в кромешной темноте сложно ориентироваться.
«И кто из нас не любитель отвечать на вопросы?»
Они замолчали, спустя пару минут парень поднялся и направился к выходу. Птицы за окном продолжали напевать свои мелодии, а солнце стремительно уходило за горизонт, оставляя за собой красно-оранжевые полосы на небе.
***
Ночь вновь обняла заброшенный дом тёмным бархатным покрывалом. Лунный свет, холодный и отрешённый, пробивался сквозь занавески, рассыпаясь серебристыми пятнами на полах и обоях. Тишина была настолько плотной, что казалось, она сама дышит вместе с ветром, шуршащим за стенами и прячущимся в разрушенных углах.
Кику стояла у раковины, опершись локтем о холодную плитку, и медленно разворачивала бинт, наложенный Чишией прошлой ночью. Последний слой пропитался багровым цветом и сильно прилип к коже. Сегодняшний удар о столешницу повлек за собой небольшой разрыв зажившей раны и образованию синяка. Она цокнула языком и стала аккуратно отделять марлю от своего тела, что повлекло жалкий вскрик из-за неприятного ощущения.
– Говоришь, не умеешь сдаваться. Но этот бинт, похоже, одержал стратегическую победу.
В проходе, облокотившись на стену, стоял Чишия и с интересом наблюдал за ее попытками подлатать себя самостоятельно.
– Я справлюсь, – коротко ответила девушка, поворачиваясь обратно к зеркалу.
– Не сомневаюсь, – кивнул он. – Но, кажется, не сегодня.
Она стояла перед зеркалом, чуть склонившись вперёд, чтобы лучше видеть живот. Рука дрожала – не от страха, а от истощения. Марля в её пальцах цеплялась за влажную кожу, не ложилась ровно. Она попробовала зафиксировать её, но бинт сполз, оборвав попытку.
Кику молча выдохнула. На лбу выступил пот, локоны прилипли к вискам. Каждый вдох отзывался тупой болью, словно внутренности протестовали против любого движения.
«Ещё несколько таких попыток, и рана начнёт кровоточить заново.»
– Я не хочу, чтобы ты видел, как… – она запнулась.
– Поздно, уже увидел.
– Просто дай мне минуту.
Девушка стиснула зубы, хотелось выгнать его отсюда и сгореть со стыда от своей беспомощности. В ванной повисло молчание, нарушаемое лишь ее тяжелым дыханием. В очередной раз бинт сполз на бедра и не закрепился, руки дрожали. Вторая рана, та, что на бедре, решила напомнить о себе, теперь и стоять было пыткой. Кику подняла лицо к потолку и мысленно прокляла Нираги.
– Ладно, – она до конца не верила в то, что собирается сказать. – Ты мог бы помочь? Я сама не справлюсь…
– Сделаем вид, что ты сильная и можешь сама себя подлатать. Просто через мои руки.
Он усмехнулся, но в непривычной для девушки манере, и ушел в сторону спальни, молча призывая последовать за ним. Кику посмотрела на свое отражение в зеркале, а затем тихо и аккуратно, придерживаясь за мебель и стены, вышла из ванны.
– Ложись, – спокойно сказал Чишия, обрабатывая руки спиртом.
Кику чуть нахмурилась, сидя на краю кровати.
– Я могу сидеть, так удобнее.
– Не удобнее, – мягко возразил парень, подходя ближе. – Просто не правильно. Если хочешь, чтобы бинт держался крепко – нужно распределить давление. А для этого нужно лечь.
Она осторожно опустилась на кровать и приподняла край футболки. Матрас слегка прогнулся, будто принял ее с неохотой. Девушка старалась не смотреть на Чишию – не потому, что стеснялась его самого, а потому что ситуация была… неловкая. Лежать перед ним вот так, открыв уязвимость – физическую и не только – казалось ей слишком личным.
Чишия аккуратно сел рядом, словно пытался показать уважение к пространству другого человека. Кику чувствовала, как его холодная ладонь легка рядом с раной, а внимательные глаза стали рассматривать ее края. Затем – плавное движение, за которым последовало покалывание от антисептика и странная внутренняя дрожь.
Он не говорил ничего лишнего, точнее, вообще ничего не говорил. В его ровном и спокойном дыхании читалась концентрация, иногда взгляд парня соскальзывал на бинт, иногда – на ее лицо, но ненадолго, словно он проверял не реакцию, а состояние. В такой близости девушка смогла ощутить аромат, исходящей от кофты Чишии – свежесть, стиральный порошок и нотка мужского парфюма. Этот запах начинал пьянить, ну, или Кику совсем сходила с ума от боли.
Виток за витком ложились на слегка разгоряченную кожу, вторая ладонь молодого человека аккуратно придерживала ее за талию лишь настолько, чтобы повязка легка правильно и не придавая этим касаниям слишком личных красок. Но их освежающий холодок заставлял вздрагивать и Кику не понимала почему сердце чуть учащенно стучит, почему дыхание цепляется за ребра.
Она почувствовала, как щеки слегка покрылись румянцем и отвела взгляд куда-то на потолок, стараясь отвлечься на разраставшиеся на нем трещины.
«Я же столько раз была у врачей, почему касания именно этого заставляют чувствовать себя так странно?»
Ситуация требовала срочного вмешательства и смены настроения, девушка решила заговорить первой, чтобы уточнить свое предположение:
– Почему ты выбрал медицину?
Чишия сначала не ответил, но спустя мгновение послышалась усмешка:
– От тебя ничего не скрыть.
– Если хотел скрыть, то не делал бы такие идеально «книжные» перевязки.
В темноте его голос прозвучал лениво, но с характерной ноткой внимательности:
– Знаешь, не каждый способен отличить перевязку по учебнику от просто аккуратной, – Чишия слегка повернул голову. – Ты сказала это достаточно уверенно. Когда-то держала скальпель в руках или просто читаешь слишком много книг на ночь?
– Ответишь на мой вопрос или дальше будешь увиливать?
Кику совершенно точно не хотела говорить о том, откуда сама знает все это, но Чишию бы послушала. Родители всегда твердили, что учеба в медицинском – это престиж и открывает многие дороги, но сама в этом не была особенно заинтересована. Этот парень совсем не похож на человека, который мечтал бы спасать людей и делать добро, тогда почему выбрал именно такую специальность?
– Это единственное, что имело смысл.
– Смысл? Обычно люди идут туда ради статуса, по наставлению родственников или из благого желания помогать другим.
– Престиж? Это не важно. Помогать? Красивое слово, но я никогда не был идеалистом. Я выбрал медицину, потому что мне нравилось разбираться в том, как работает человек, как он ломается и как можно собрать его… обратно.
Внутри Кику развязался монолог с самой собой. Не идеалист… Это было ясно по каждому его слову, по тому, как он смотрит, будто даже взгляд – инструмент, а не мост. Чишия не говорит о помощи и не ищет оправданий. Только анализ, только структуры.
И все равно в этом есть… странная красота. Почти как в поэзии, если забыть, что речь идет о боли. Он препарирует выживание, не чтобы исцелить, а чтобы понять. Будто чужие трещины интереснее, чем собственные. Свои он не чинит – только прячет.
– Люди предсказуемы. Их тела – это сложные механизмы, а действия – просто реакция на страхи и желания. Медицина дала мне инструмент, чтобы разбираться в этом.
– Но ведь не все можно объяснить или починить. Иногда люди делают то, что выходит за рамки логики, – сказала Кику.
– Как ты, когда решила броситься под стрелы ради того, кто об этом даже не просил? – она не смотрела на него, но уже достаточно хорошо его знала, чтобы предположить, что тот сейчас ухмыляется.
– Возможно. Но я всегда верила, что жизнь – это большее, чем просто химия и законы биологии. Иногда важно верить в людей, даже если это нерационально.
Чишия замолчал на некоторое время, словно взвешивая слова девушки. Затем сделал последний виток и, закрепив повязку, отстранился.
– Ты веришь в то, что я давно выбросил за ненадобностью.
Кику решила, что скорее всего на этом их небольшое откровение завершиться, но спустя несколько минут Чишия добавил:
– Перестань так много думать о других. Это может тебя убить. Люди просто используют друг друга ради своей выгоды, ты наивна если считаешь иначе.
«Он отвергает идеалы, но всё равно остался. Говорит, что люди ломаются, но меня починил. Отрицает веру – но не ушёл. Может, не всё из него – это логика. Может, в нём тоже что-то хочет верить. Просто… молча.»
Парень подошел к окну. С шелестом отодвинув занавески, он впустил в комнату больше лунного света и распахнул створки. Несколько мгновений он постоял в тишине, прежде чем двинуться вглубь комнаты, к дивану. Кику, заслонив глаза ладонями, тяжело выдохнула. Голова гудела от обрывков мыслей, и она не заметила, как усталость, словно темная вода, поглотила ее сознание, унося в дремоту.
***
В полумраке комнаты на старом диване, просевшем от чужих бессонных ночей, лежал Чишия. Его тело казалось хрупким, готовым растаять в этом унылом месте. Глаза широко открыты, но взгляд пуст. Он словно не спал уже целую вечность, пока Кику блуждала в болезненном забытьи.
На краю комнаты, у холодной кирпичной стены, лежала Кику. Проснувшись посреди ночи, она едва заметно повернула голову в сторону дивана. В полумраке она пыталась разглядеть в его силуэте что-то большее, чем просто тень.
Помещение тонуло в тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра в щелях окна. По коже побежали мурашки. То ли старые раны, разнывшиеся после долгой ходьбы, то ли нервы, натянутые как струна, вызывали этот озноб. С трудом поднявшись, она бесшумно покинула комнату.
Глоток ночного воздуха, пахнущего сырой землей и пылью, прогнал остатки сна. Кику, крепко вцепившись в холодные перила, присела на ступеньки перед домом. Вдалеке, над горизонтом, небо пронзили красные лучи, напоминающие о том, что передышка закончилась. Четыре дня, словно миг, промелькнули, позволив им на время забыть об играх и этом проклятом месте.
Она старалась ни о чем не думать, просто смотрела на звезды, рассыпавшиеся по ночному небу.
– То же небо, та же бессонница… только декорации немного изменились.
Края губ Кику слегка приподнялись, снова он нарушает ее тишину своим внезапным появлением. Девушка слегка обернулась в сторону Чишии, под его глазами легли небольшие тени и в общем лицо выражало усталость. Все это напомнило ей их встречи на крыше Пляжа.
– Чишия, ты скучаешь по родному миру?
Он спустился по ступеням и сел недалеко от нее.
– Я не так многогранен в эмоциях, как ты. «Скучаю» – громкое слово, скорее, мне не хватает того спокойствия и предсказуемости.
– Тогда выходит, что тебе не хватает структуры и упорядоченности, в которой можно прятаться, пока вокруг все слишком громкое.
Чишия не ответил сразу, на его лице растянулась глубокая задумчивость. Он посмотрел на небо, словно искал там ответы.
– В структуре легче быть незаметным. Легче не задавать себе вопросов. Здесь все слишком хаотичное и это часто заставляет делать выбор, – парень опустил взгляд. – А я думал, что умею этого избегать.
Кику слегка поежилась от холодного ветерка, который колыхал пряди ее волос. Она удивилась тому, насколько Чишия сейчас откровенен и боялась спугнуть этот настрой.
– У тебя есть место, куда бы ты хотел сейчас вернуться?
Молодой человек всерьез задумался над этим вопросом, между ними повисла пауза.
– Я не настолько сентиментален, чтобы привязываться к местам.
Он замолчал и, когда Кику решила, что больше не ответит, сказал:
– Недалеко от моего дома есть пешеходный мост, где рано утром поднималась легкая дымка над водой. Там было… спокойно.
– Это очень похоже на тебя, – девушка улыбнулась. – У меня такое место – у бабушки на кухне. Она заваривала чай и напевала одну и ту же мелодию, которую я никогда не могла вспомнить потом. Но всё там пахло покоем. Ее не стало, когда мне было всего одиннадцать лет, но я слишком отчетливо помню этот запах, которого больше нигде не чувствовала.
Чишия внимательно слушал и ей казалось, словно на его лицо легла тень теплоты.
– Какой чай? – неожиданно спросил тот.
– Зелёный, цветочный, черный, но всегда добавляла мяту, лимон или что-нибудь ещё для усиления вкуса… – Кику на секунду задумалась, улыбка медленно расползлась по её лицу. – И всегда слишком много сахара. Мне казалось, бабушка пыталась с помощью сладости убедить весь мир, что всё будет хорошо.
Он кивнул медленно, почти в такт её воспоминанию.
– Никогда не пил цветочный чай, – сказал парень. – Даже в детстве. У нас всё было по расписанию, как по инструкции. Черный чай и почти всегда без сахара.
– Звучит… безвкусно, – мягко заметила она.
– Именно. – он слегка усмехнулся. – Я долго думал, что вкус – это неважно. Важнее питательность. Содержимое. Эффективность.
– А теперь?
Он посмотрел на ночное небо, где звёзды рассыпались в хаотичном порядке.
– А теперь думаю, что вкус – это не то, что нужно, а то, что помогает помнить. Люди не вспоминают инструкцию – они вспоминают запах и голос, напевающий на фоне.
Кику приобняла себя за плечи в тихом порыве чего-то личного.
– Иногда мне кажется, что этот чай спас меня больше, чем люди. Он был там, когда я болела, когда было одиноко, когда я боялась вернуться в школу… Он просто был.
Девушка резко развернулась к нему и с задорной ноткой произнесла:
– Знаешь, когда мы вернемся в свой мир, я могу заварить для тебя цветочный чай. И обязательно с большим количеством сахара, вдруг это поможет растопить твое холодное сердце.
Чишия не ответил, только лишь усмехнулся себе под нос. На его лице появилась та самая редкая мягкость, которую он оставлял себе лишь в тех моментах, где уже не нужно защищаться.
Молчание между ними стало теплее. Ни один не пытался его прервать, они просто сидели, каждый на своей ступеньке, но уже не поодиночке.
– Мне нравится твоя бабушка, – сказал Чишия неожиданно. – Даже если я никогда её не встречал.
Кику снова улыбнулась.
– Она бы заварила для тебя чай из тысяч трав и бессмысленных разговоров. А потом сказала бы, что ты странный, но интересный.
Он слегка кивнул.
– Тогда, возможно, я бы остался дольше, чем планировал.
Чишия молчал какое-то время, будто обдумывал то, что назревало не как мысль – как признание. Ветер стих, ночное небо стало гуще, и между их силуэтами осталась только прозрачная тишина. Кику собиралась уже вернуться в постель, как парень неожиданно сказал:
– Знаешь… когда мы встретились, я думал, ты просто наивная. Добрая и беззащитная. В этом мире это кажется глупостью.
Кику была удивлена тому, насколько тот сегодня разговорчив, но сама не ответила. Она медленно повернулась к нему, не ожидая продолжения, но парень всё же произнёс дальше:
– А потом начал замечать, как ты держишься. Как не ломаешься, даже когда боль заполняет рассудок. И понял, что твоя доброта – это не слабость. Это выбор, который требует усилий. И у тебя их хватает.
Он слегка усмехнулся, но не как обычно с колкостью, а так, будто на секунду позволил себе быть настоящим.
– Я всё ещё не понимаю, как ты сохраняешь эту… светлость. Но теперь это удивляет. И в некотором смысле вызывает уважение.
Кику сидела, притихшая, с руками, сжатыми в кулачки, словно этим можно было отгородиться от мира. А мир, казалось, притих вместе с ней – в ночи всё было ровным, немногословным. Словно сама реальность решила не тревожить их тишину.
– Я всё ещё боюсь, – прошептала она. – Не боли, не смерти. А того, что однажды перестану быть собой. Перестану верить. Перестану хотеть спасать, а буду просто выживать.
Чишия не ответил сразу. Но в лице его не было ни скепсиса, ни иронии – только тот редкий, почти неслышный оттенок понимания.
– Ты боишься потерять не доброту. А тот стержень, что делает её выбором. Я это долго считал недостатком. А теперь понимаю: нужно быть достаточно сильным человеком, чтобы продолжать выбирать свет, когда вокруг только пепел.
Кику посмотрела прямо в его уставшие, но не потерявшие своей красоты, глаза.
– Просто… я не хочу стать частью того, что учит ненавидеть. Даже если мир требует этого.
Чишия чуть подался вперёд.
– Ты – точно не станешь
Кику опустила глаза, не зная, как реагировать. Теплота в его словах была неожиданной, но не пугающей. Чишия с каждым днем открывался для нее с новой стороны, что только подогревало интерес к этому человеку. Но уже через секунду он сменил тон, почти как отрезал:
– У нас заканчивается антисептик. И бинты почти на нуле. Завтра нужно искать аптеку в другом районе. Надеюсь, ты не станешь бросаться под стрелы по дороге, хотя, судя по твоим склонностям, я не уверен.
Он произнёс это привычно сухо, почти с прежней колкостью, но уже не так отстранённо. Как будто та тёплая фраза всё ещё вибрировала внутри, просто её место сменилось: из центра в фон.