По другую сторону зеркала

В связи с мифом о Гере, цветок апельсина в викторианскую эпоху означал вечную любовь. Его часто использовали в свадебных композициях, и даже королева Виктория выходила замуж за своего возлюбленного в подобном венке. Но когда его дарили вместе с кизилом, это становилось поздравлениями с окончанием тяжёлого периода. Сам апельсин напоминает солнце, которое после йольской ночи начинает набирать свою силу. Апельсин – символ радости, удачи, оптимизма и процветания.

Квартира пропахла знакомыми запахами хвойной смолы, апельсина и чем-то пряным. Мама уже начала варить глинтвейн, а сестра носилась из комнаты в комнату, словно ураган. Адам, кажется, больше мешал, чем помогал, но отец только посмеивался и говорил, что он сам не совсем понимает, что он тут делает, когда проходил мимо него с огромной коробкой. Но его это не смущало. Ему больше не нравилось, когда его дёргали и заставляли что-то делать.

Йоль был семейным праздником. Это значило, что ни у кого не должно было быть планов на день луностояния, кроме неотложных и чрезвычайных ситуаций. К счастью, в будние дни из школы их отпрашивали родители, Альмира могла на день делегировать почти все дела по работе её цветочного магазина на администратора. А вот у Евгения иногда возникали с этим проблемы, впрочем, как и у любого врача.

Тем не менее, сегодня они проводили этот день все вместе, и ещё пять дней до него активно готовились. Только вчера они закончили генеральную уборку, и теперь Мелисса возмущалась, что весь недавно вымытый ею пол усыпан хвоей, крошечными ягодками омелы и прочим мусором.

– Сходи, принеси из нашей с Миланой спальней коробку украшений, – попросил отец.

Адам лишь пожал плечами, спрыгнул с подлокотника и ответил что-то не совсем разборчивое. В детстве он часто удивлялся, как другие дети могли не знать имён их родителей. Ещё большим удивлением для него стало, когда он узнал, что в других семьях родители почти не обращаются друг к другу по именам. Его отец часто чередовал имя матери с «дорогая» и «милая», а мама называла отца «Жень», «Евгений» и «дорогой». А ещё «Мой дорогой супруг» или «Мой любимый муж», когда была чем-то недовольна, и причиной этому был отец. На детей это так же распространялось. Услышать серьёзное, ровное или иногда наоборот обманчиво слащавое «Мои дорогие дети», «Адам, Солнышко..» и «Мелисса, золотце..» было страшнее, чем если бы она звала их полными именами.

Их мать звали Альмира Милана Пинч, и для людей она всегда была Миланой, в то время как в Ливрале представлялась в основном Альмирой. Из-за этого у них пару раз возникали проблемы, когда кто-то из двойняшек называл маму по первому имени в детском саду. С тех пор, даже дома Евгений называл свою жену только вторым именем и избегал первого.

Адам видел в этом практичность, но Мелисса как-то призналась, что ей кажется, словно от выбранного имени меняется и сама мама. Самую малость. Адам всегда считал, что Мелисса иногда видит больше, чем говорит. Но не всегда то, что она видит, было в действительности. И, тем не менее, он обожал свою сестру ничуть не меньше, чем в детстве.

Парень вышел из гостиной и свернул два раза налево по коридору, чтобы оказаться в спальне родителей. Она была почти такая же большая, как гостиная, но там же был стол для работы и большой шкаф-купе, где они хранили всё то, что доставали не часто. В том числе и украшения для гигантской ёлки, которую мать каждый год неизменно создавала сама. Она не позволяла срубать ели или покупать их, но искусственные совсем не дарили той же атмосферы, что живые. Да, это требовало долгих часов концентрации и технически было сложно, ведь ель должна прожить минимум неделю. А без корневой системы, только на фотосинтезе в короткие зимние дни, она не могла выжить. Поэтому приходилось регулярно подпитывать её магией.

В этом году Милана позволила Мелиссе сделать это вместе с ней. Адам же не хотел тратить свои силы, тем более, что Мелисса сама очень долго уговаривала маму позволить ей помочь. Вот пусть и помогает. А он на правах ответственного и заботливого брата, так уж и быть, приносил ей укрепляющий отвар каждый вечер на протяжении последних нескольких дней.

Ёлка получилась даже внушительнее, чем обычно. Не удивительно, что отец попросил сходить за второй коробкой украшений, а Мелисса в последние пару дней рано ложилась и спала мёртвым сном. Она явно приложила максимум усилий.

Адам не нашёл коробку на третьей полке, где она всегда стояла. Он перепроверил ещё раз и, нахмурившись, стал убирать все вещи обратно. Парень проверил вторую, но и там не было нужной.

– Когда они уже подпишут их? – недовольно пробубнил себе под нос Адам.

И тогда он полез на верхнюю полку. Папа был достаточно высоким, ему было проще доставать что-то оттуда. Адам же уже второй год не мог перегнать отметку в метр семьдесят, ему до сих пор не хватало всего пары сантиметров. Даже Крис уже обогнал его на целых четыре – не слишком заметно, но это бесило. Крис вряд ли об этом знал, но, он же умный, падла. Он явно уже начал догадываться. Адам любил его настолько же сильно, насколько он порой бесил всех вокруг. Особенно, когда тот бесил всех вокруг.

Из коробки, которую он достал, что-то вывалилось с таким звуком, что сердце застыло в панике на долгие секунды. Всё вокруг замерло и затихло, даже сердце, продолжив стучать оглушительно громко, словно замедлилось. Вроде не разбилось. Что бы это ни было..

Кадык дрогнул, когда парень сглотнул вязкую слюну. Вот ещё что-то разбить ему не хватало в праздник. Отойдя от оцепенения, он опустил коробку и заглянул в неё, а после ругнулся себе под нос. Не то. Теперь нужно было достать тот предмет, вернуть его в коробку и только потом поставить её обратно. Сестра занималась йольским поленом, украшая омелой, шишками и подбирая свечи, которые они потом вставят в него. Обычно полено принято сжигать, но они жили в многоэтажке и, естественно, у них не было настоящего камина и уж тем более печи. Это означало, у Адама было немного больше времени, пока родители были заняты теми украшениями, которые у них уже были. Его всегда забавляло, как мама в праздники пыталась лавировать между готовкой еды и украшением дома. Ей всегда был важен внешний вид всего. Особенно квартиры и членов её семьи. Особенно в праздники.

Маг поставил картонную коробку на пол и попытался дотянуться, достать предмет. Он был рельефный, но гладкий и потому то и дело выскальзывал из рук, стоило Адаму его коснуться. Он снова его чуть не разбил в процессе, но потом предмет укатился со странным звуком к стенке шкафа и громко ударился об него.

– Да, чтоб тебя, – выругался он, зарываясь рукой в тёмные волосы и ероша их.

Он плотно сжал губы, чтобы не ударить по шкафу от злости, а успокоившись, ушёл в свою комнату за стулом. Она находилась практически как раз напротив комнаты родителей, между ванной комнатой и комнатой Мэл, поэтому это не заняло много времени. Встав на стул, он, наконец, достал предмет. От неожиданности, маг едва его не уронил – сосуд слегка светился. Это не то, что ожидаешь от найденной дома в шкафу безделушки. Взгляд упал на ткань, которая валялась на коробке. Кажется, сосуд был как раз завёрнут в неё, но Адам был слишком неаккуратным, когда доставал коробку.

Адам снова перевёл взгляд на сосуд. Очень красивый и явно ливрийский. Жидкость внутри переливалась из фиолетового в красный, а потом в голубой и глубокий синий. Сам шар был похож на хрустальную жемчужину – такой невероятный, что маг неосознанно стал проводить подушечками пальцев по выпуклым узорам. Оторвать взгляд было сложно – он слишком давно не был в Ливрале, слишком давно не имел дела с чисто ливрийскими штучками. Он даже старался не прибегать к магии слишком часто. Его место здесь, он это знал. Даже если пока он не был уверен, где именно.

Из сосуда донёсся резкий истошный крик. Волосы встали дыбом от мельком показавшегося полного муки лица. Парень едва не откинул предмет прочь, и вместе с тем едва не разбил его, сжимая со всей силы. Она была явно не из стекла – стекло бы пошло трещинами от его крепкой хватки, слишком уж тонким оно было здесь. Магия, чтоб её. Иногда она его пугала.

Тем не менее, он жемчужину никуда не убрал. Он продолжил всматриваться в неё, даже когда осторожно спустился со стула и сел на рядом стоящую кровать родителей. Показались ещё лица. Как будто фотографии ожили и растворились в воде. Похоже на лица утопленников, всплывших по весне.

Его родители, – с ужасом, осознал он. Евгений ругался со взрослой женщиной, которую Адам не узнавал. Цвет сменился. Картинка словно потонула в волне и появилась новая. Милана лежала, а Евгений держал её за руку с виноватым лицом. Вглядевшись, маг с ужасом заметил у матери огромный живот.

Жидкость вспыхнула красным. Адам сжался, как от агонии, и хотел закрыть уши от фантомного крика, но руки крепко держали предмет.

Картинка сменилась. Другая пожилая женщина пыталась колдовать над матерью, ругаясь, и снова пытаясь. Если у первой были прямые тёмно-русые с сединой волосы, то эта была ещё старше. Её волосы были похожи на пушистое светло-серое облако, но сквозь копну седых волос всё ещё пробивалась рыжена. Потом старуха дала матери кружку с чем-то, и кадр снова сменился.

Его загипнотизировали перламутровые переливы. Адам перестал отличать реальность от того, что всплывало в его голове. Мысли, картинки, определённо не принадлежащие ему. Он не помнил, чтобы ложился на кровать, но теперь он видел всё именно так. Папа, более молодой, чем он помнил, громко ругался с женщиной, стоящей перед ним.

– Да, как ты этого не понимаешь? Она же самый настоящий монстр! Тварь из преисподней! Да, её сжечь на костре надо, как сжигали всех этих гнид во времена великой инквизиции! Ох, зря я тогда Владика не послушала, ох зря, Царство ему Небесное.

– Прекрати этот цирк немедленно. Что Милана тебе сделала? Что ты натворила?

– Сыночек, неужели не видишь? Околдовала она тебя! Приворожила! Пойдём в церковь со мной. Пойдём-пойдём. Мы тебя святой водичкой умоем, причастишься...

– Убери от меня руки, – прикрикнул мужчина, вырывая свою руку из её.

Видно было мутно, глаза словно были укрыты лёгкой пеленой, но Адам хорошо рассмотрел брошенный на него полный ярости и злобы взгляд болотных глаз. Словно она его видела. По телу пробежались мурашки.

– И уйди из моего дома.

– Сынок, – жалобно, едва не скуля, словно побитая хозяином собака, взмолилась она.

–Вон, я сказал. Где выход, ты прекрасно знаешь. И чтобы духа здесь твоего больше не было. Не смей даже близко приближаться к моей семье. Ты меня услышала?

– Ну, как же так? Какая она – и семья? Околдовала она тебя, ох, околдовала.

Она причитала как старая деревенская женщина, хотя совершенно не выглядела таковой. Прямые ухоженные волосы, пусть и с заметной сединой. Костюм из платья и пиджака. Она выглядела так, словно только пришла с работы в офисе или какой-нибудь бухгалтерии.

«Или даже театра,» – подумалось ему, глядя на жемчужные бусы и крупные аккуратные жемчужины в ушах. Вспомнилось, как папа как-то подарил серьги в виде цветков с жемчугом. Не таким крупным, но тоже очень красивые. Он тогда ещё рассказал, как его отец подарил набор из нитки жемчуга и крупных жемчужных серёжек его матери. Вероятно, это были именно они.

– Не неси подобную чушь. И не смей говорить подобные гадости о моей жене. Я люблю эту женщину. Я люблю её, как и люблю тех детей, которые должны у нас появиться. Не смей даже думать о том, чтобы разрушить наши жизни, мама. Ты ничего не знаешь о ней, в отличие от меня. Поверь, я прекрасно осознаю, с кем связал свою жизнь. А теперь, если не хочешь говорить, что ты сделала, просто уходи и не возвращайся. Нам нужно в больницу.

– Да, пропади она пропадом, – она плюнула на пол, что ещё больше шло в разрез с её внешним видом, – И пусть выблядков с собой заберёт прямо в Ад. Паскуда ебаная. Тьфу!

У Адама и так раскалывалась голова, но теперь она взорвалась фейерверком. Его тошнило, всё тело ныло, и кости начинало ломить. Словно в тумане, он услышал обессиленный голос матери, что звала папу по имени, но не могла ни выговорить, ни договорить. Мужчина сразу подскочил к ней, забыв обо всём. Нежно взял её за руку, осторожно целуя и смотря с такими бесконечными болью, виной и тоской, что становилось тошно.

Воспоминания. Это были воспоминания! Но почему они были заперты здесь?

– Ах ты тварь! – всё ещё звучало в голове, но уже не столь чётко, – Гнида! Блядина! Паскуда!

– Я знаю, что она ливрийка. И если ты сейчас же не покинешь наш дом, если сделаешь ещё хоть что-то моей жене или нашим детям, клянусь, я уйду в Ливраль вместе с ней.

Холод пробежался по спине. Парень затряс головой, скидывая морок, и мысленно порадовался, что всё это время сидел на кровати. Он вцепился в пододеяльник и тонкое одеяло. Голова кружилась. Он едва не рухнул на постель, пока пытался вернуть себе чувство реальности.

Жемчужина перелилась перламутром, на мгновение становясь грязного серо-зелёного цвета. Раздался приглушённый вздох. Адаму потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это было не от жемчужины, и обернуться. В проёме стоял отец и устало смотрел на него и его находку.

– Я уже и забыл, что мы запрятали её там.

– Что это? Чьё это? – ошарашено спросил парень, неотрывно смотря своими серо-зелёными глазами в его синие.

– Это Миланы, – вздохнул он и сел рядом, протягивая руки к жемчужине. Адам отдал её предельно осторожно, – Это жемчужина воспоминаний. Ангелина, ведьма, которая исцеляла её и спасала вас, сказала, что у неё ничего не получается, потому что та ситуация слишком травмировала её. Если бы мы не предприняли ничего в кратчайшие сроки, вы все трое просто бы умерли. Вы – от яда, она – во время родов.

– Что тогда случилось?

Евгений молча рассматривал жемчужину. Кажется, он тоже стал видеть воспоминания своей жены. Он явно винил себя в произошедшем. Казалось, что он так наказывает себя.

– Ваша бабушка когда-то дружила с одним мужчиной, пока, по её же словам, у него не поехала крыша по поводу магии. А потом она узнала, что ваша мама – ливрийка. Не знаю, каких страстей он успел ей нарассказать прежде чем они разошлись и он исчез из её жизни, во время их «охоты на фей», но мама была решительно настроена избавиться от Миланы. Кажется, её не только не остановило то, что Милана тогда была уже беременна вами, а даже подстегнуло. Она была намерена избавиться от всех вас. А я этого даже не заметил. Ангелина единственная согласилась помочь, когда правда вскрылась. Сказала, что она и так на исходе. А ещё, что нам несказанно повезло, что ваша бабушка использовала яд на каких-то травах, а ваша мама – нимфа флоры. Только это вас и спасло от скорой мучительной смерти. Уже потом она посоветовала обратиться к другой ведьме Альбине. Она помогла Милане окончательно выкарабкаться и восстановиться после родов, пусть и не смогла полностью её восстановить.

Евгений поднял усталый покрасневший взгляд на сына.

– Я ничем не мог ей помочь. Не мог её спасти. Не заметил угрозы от матери, хотя Милана говорила, что ей кажется странным её поведение. А она всё приходила, и приходила, и приходила, – его голова мелко затряслась из стороны в сторону, – Я чуть не убил вас, и мне нет прощения. Мы не хотели, чтобы вы об этом знали, но не сумели найти достаточно скрытное место для неё, – мужчина чуть приподнял сферу и плавно опустил назад, – Во всех других местах Милана постоянно натыкалась на неё. Вот я и закинул его в шкаф. И сам забыл. Молодец.

– Это та ведьма, к которой мама часто ходила, пока... пока принцесса Лилит не была объявлена королевой Жжёной деревни?

Мужчина обессилено кивнул.

– Там, – нерешительно начал Адам, – её воспоминания?

– Её воспоминания. Её чувства и эмоции, которые она тогда пережила.

– Та женщина... С тёмными волосами. Это моя бабушка?

– Да, – нехотя ответил мужчина, – Её зовут Валерия. Я разорвал с ней все связи сразу после того как узнал, что она травила вашу маму, поэтому вы никогда не видели её. Когда я выбрал вас вместо неё, она испортила мнение всей моей семьи о нас, поэтому с ними мы тоже не общаемся уже очень давно. Возможно, я поступил неправильно, лишая вас возможности познакомиться – всё-таки вы уже почти взрослые, – но, я бы предпочёл, чтобы вы не виделись. У неё.. очень непростой характер. И я не думаю, что это изменилось.

А потом мужчина зарылся пятернёй в свои чёрные волосы, делая их похожими на волосы Адама, просто темнее. И пробубнил себе под нос:

– Иногда я всё ещё вижу кошмары с того дня.

Адам плотно сжал губы. После такой истории, он и сам не хотел бы знать эту женщину. Может разве что увидеть один раз. Чисто из любопытства! Но не больше.

– Так, – Евгений положил жемчужину на покрывало и хлопнул ладонями по коленям, прежде чем встать, – давай-ка уберём всё это назад и достанем наконец-таки украшения.

– Я не нашёл их на той полке, – произнёс парень, словно извиняясь за то, что вообще достал эту чёртову жемчужину. Мужчина покачал головой.

– Моя вина. Я должен был предупредить, что мы переместили их в другую коробку и поставили вниз.

Евгений отодвинул дверь шкафа-купе ещё сильнее, и теперь внизу виднелась ещё одна коробка. Именно её он и достал.

– Я всё уберу, а ты отнеси её маме.

Адам не стал спорить. Просто взял коробку из шкафа и пошёл прочь.

В кухонном дверном проёме была видна радостная сестра. Она уже почти закончила мучить несчастное полено. Это было важной традицией. Адам задумался, что он собирался загадать – после неожиданной истории, это вылетело из головы. Если он не вспомнит или не придумает новое, Мелисса обязательно догадается, что что-то случилось. Адам не был уверен, стоит ли рассказывать сестре об этом, но это было сложно. Прежде у них не было секретов друг от друга. По крайней мере таких серьёзных.

Как назло, Мэл, словно чувствуя неладное, подняла на него свои серо-голубые глаза и вопросительно выгнула бровь. Адам улыбнулся, подмигнул ей и свернул в гостиную к матери.

– О, а вот и украшения. Вы там, что, портал в другой мир открывали что ли?

Адам закатил глаза.

– Вот, экспресс-доставка. Не из другого мира, конечно, но, думаю, вы останетесь довольны. Если бы вы подписали уже все коробки, то управился бы раньше.

– Не выделывайся, – цокнула языком его мать, – Сегодня нельзя ссориться, ты ведь помнишь?

– Ску-чно. Когда уже вечер?

– Если бы ты нам помог, тебе не было бы так скучно, – резонно заметила Альмира, – Всем остальным скучать некогда.

– Каждый год одно и то же.

– Йоль – семейный праздник, – по-прежнему невозмутимо напомнила ему женщина, – Сегодня мы отдаём дань уважения нашим предкам и вступаем в новый жизненный цикл. Не относись к этому так беспечно, милый.

Адама перекорёжило от этих слов. Какое счастье, что Альмира стояла к нему спиной и не видела этого. Отдавать дань уважения родственникам казалось самой большой насмешкой в его жизни поле того, что он только что узнал. Он едва успел прикусить себе язык, чтобы не сказать об этом что-нибудь язвительное. Адам и раньше скептически относился к этому – все ливрийцы знали, что души уходят на перерождение и, только если они становятся мелкой нечистью, могли сохранить воспоминания о прошлой жизни. Так кому это вообще было нужно?

– Это ливрийские традиции, мам. А мы не были там уже много лет.

Он ляпнул это, не подумав. Он просто сказал вторую мысль, пришедшую в голову, лишь бы не выглядеть подозрительным. И тут же захотел вырвать себе язык. Руки матери дрогнули и чуть опустились.

– Верно, – спокойно заметила нимфа. Он не видел её лица, – Так сложились обстоятельства. Но мы всё ещё дети Ливраля. Не вижу причин отказываться от истории и традиций, если они никому не вредят.

Она повесила шар и заставила магией распуститься веточки остролиста. Его красные листья красиво смотрелись в зелёной хвое. Голубые искры осели и ещё какое-то мгновение сияли, пока не исчезли окончаетльно. Уходя из комнаты, Адам случайно заметил, что одну мама пропустила. Он почувствовал покалывание на кончиках пальцев и тонкая струйка голубой магии дотянулась до неё. Через мгновение веточка раскрыла свои листья и заалела. Он решил помочь отцу на кухне.

Мелисса оставила полено на подоконнике и ушла помогать маме сразу, как он зашёл. Кухня находилась совсем близко, и девушка всем видом показывала своё неодобрение услышанному. Папа пришёл почти сразу после того как закончил со шкафом. В духовке запекался мясной рулет из свинины и уже аппетитно пах. Адам успел убрать со стола беспорядок, который устроила сестра во время работы. В доме стало почти тихо, если не считать фонового шума, на который парень не обращал внимания. Разве что тикающий таймер духовки и часы немного зудели. А потом у Адама ожил телефон.

Парень достал его из кармана, и улыбка сама неконтролируемо появилась на лице. Сообщение от Криса. Он немедленно его открыл. Пара предложений, и улыбка мгновенно исчезла. Адам бросил взгляд на часы. До ужина у него было часа два точно.

– Пап, – слегка нервничая начал парень.

– Ммм?

– Ничего если я отлучусь ненадолго? – и заметив его нахмуренные брови, добавил, – Это правда важно и срочно.

– Тогда, конечно. Только будь на связи и постарайся не влезть в передрягу.

Адам понятливо кивнул. Он вытер руки сухим полотенцем и быстрым шагом пошёл одеваться.

– Что случилось? – подала голос Милана, когда увидела сборы сына.

– Ничего опасного, – успокоил он её, а мысленно прикидывал, что если бы парня забрали в участок, то он бы звонил своему отцу, а не ему. Значит, нужно было срочно ехать на адрес. И куда он только вляпался на этот раз? Неужели снова нарвался на неприятности со своим длинным языком?

Адам всегда думал, что роль «плохиша» в его отношениях всегда будет за ним. Пока не вляпался по самое не хочу, влюбившись в Криса. Адам должен был понять, что он в полной жопе, ещё когда увидел избитого, но улыбающегося Криса, с синяками и немного порванной одежде. Но вместо того, чтобы остыть и забить, он предложил ему поехать с ним в кафе и даже уговорил по пути зарулить в аптеку. Этот придурок спас его задницу со всеми вытекающими последствиями, а ведь они до этого ещё даже ни разу нормально не разговаривали.

Он замешкался у входной двери, залипнув в телефоне. Приложение почему-то долго грузилось, а он не мог ехать на байке, не зная куда. Ему нужен был кратчайший путь.

Мелисса покачала головой.

– Всё в порядке мам. Готова поспорить, ему просто Крис написал.

Парень бросил злой взгляд на сестру, но смолчал. Приложение наконец загрузило карту. Он бросил несколько быстрых, но внимательных взглядов, а после быстро схватил ключи.

– Ты мог бы позвать его к нам, – заметила мать. Адам затормозил, но ничего не успел ответить.

– Они столько времени не могли начать нормально встречаться. Дайте Адаму время, чтобы он успел объяснить своему благоверному, в каких ситуациях лучше придержать язык за зубами. А то, мало ли, он вам не понравится, и вы вычеркнете Адама из своего завещания.

– Мелисса, – возмутилась мать такой шутке.

– Ну, чтож, – хохотнул Евгений, – Как говорится, с милым Рай и в шалаше.

– Если милый атташе, – заметила девушка с хитрой усмешкой, – Беги давай. На улице минус 22, мало ли, что твой благоверный себе отморозит, пока тебя ждёт.

Адам обречённо покачал головой и почти бросился из дома. Шутки его сестры о том, что он тормоз, который неизвестно зачем ждал, когда зацветёт ахинахина, его ещё долго будут преследовать. Но его более чем устраивали его отношения с Крисом. И пока это было взаимно, он не видел причин слушать других. А сейчас ему нужно было мчаться спасать его задницу, иначе он действительно останется без парня.

Адам не особо любил ездить по городу – постоянные ограничения в скорости и огромный, нескончаемый поток машин просто не давали ускориться. А сейчас это было даже не прихотью, а необходимостью. Он старался не срезать через дворы. Не смотря на достаточно позднее зимнее время, дети всё ещё могли неожиданно выбежать на дорогу. Поэтому он подрезал автомобили, где только мог.

Парень старался сохранить хладнокровие и трезвый рассудок – если он по глупости попадёт в ДТП, ничем хорошим это не закончится, ни для него, ни для Криса, ни для его семьи. Проблема была лишь в том, что когда дело касалось Криса, всё его самообладание махало белым платочком на прощание.

В висках отдавался тикающий шум часов и таймера. Где-то оглушающе громко засигналили – машина сильно впереди него прозевала зелёный свет. Парень крепче ухватился за прорезиненный руль и выехал между рядов. Осталось всего ничего.

Парень оставил мотоцикл на парковке около бара. Не бросил, но был близок к этому. А потом заметил светлую макушку. Без шапки. Придурок. Адам бросился к нему, когда парень, явно видя его, зашёл в переулок между домами.

Адам перестал бежать, когда был уже совсем близко. Тихо. Он сделал небольшой крюк, чтобы рассмотреть закоулок – обычное пространство между домами. Пожарные лестницы, мусорные баки с граффити о их принадлежности бару. Крис стоял около стены, недалеко от чёрного входа.

– Я думал тебя тут режут в потасовке, – выдохнул маг, не особо хорошо пряча возмущение и облегчение, – Решил повеселиться?

– Ага, – улыбнулся парень. Он явно наслаждался происходящим, – Старый знакомый позвал на тусовку, в честь скорого рождества, но там так скучно...

– Ты мне мстишь за то, что в прошлый раз я увёз тебя загород, ничего не рассказав?

– Возможно, – ответил он почти безразлично, но неконтролируемая улыбка выдала его веселье со всеми потрохами. Он усмехнулся, отстраняясь от холодной стены.

Адам так и не смог понять, прав он или додумал лишнего, а Кирилл просто подхватил его больную фантазию, сколько бы не всматривался в его лицо. Но это было не особо и важно. А потом Крис засмеялся.

– Видел бы ты сейчас свою физиономию!

– Очень смешно, – гулко выдохнул он. Впрочем, наверное, заслужил.

– Ты же в курсе, что не ты был бы первым, кому я стал бы звонить из полицейского участка? Там право на один телефонный звонок. Так что тебе я бы звонил уже после того, как меня бы вытащил отец, без обид.

– В курсе.

– Ты даже не перезвонил, – покачал головой он, – Если бы ты был действительно очень занят, ты бы не рванул так просто. Так что не прикидывайся, что я оторвал тебя от очень важных и интересных дел.

В этом была доля правды. Адам не мог даже обижаться, ведь это было действительно так. В какой-то мере он даже рад, что выбрался из дома хотя бы на час или два.

– Ты же помнишь, что сегодня йоль?

Судя по резко застывшему лицу Криса, тот забыл.

– Он разве сегодня? Не завтра? Чёрт, прости. Я всё-таки оторвал тебя от дел, да?

– Всё в порядке. Я всё равно не знал чем заняться. Мать носится туда-сюда. То готовка, то ёлка, то украшения, то ещё хрен знает что. Отец за ней как собачка, помогает. То в магазин, докупить, то вещи таскать... Мэл и вовсе, кажется, сегодня почти готова сожрать меня со всеми потрохами. Не то чтобы было совсем не за что, но всё равно не слишком приятно.

– А ты, что, матери не помогаешь?

– Да, ну. Она постоянно пытается добиться какого-то идеала, словно кроме нас там ещё гостей человек сто придёт. Проще не мешаться под ногами.

Он хотел пошутить про женские обязанности, но, зная Адама достаточно хорошо и словно предчувствуя это, Крис дал ему неслабый подзатыльник.

– Ну, ты и дурак, – возмутился парень вполне серьёзно, – Она ради вас старается, ей тяжело. Мог бы хоть немного помочь.

– Я не мешаюсь. И помогал с генеральной уборкой, – сказал Адам, а про себя отметил, что прозвучало это, словно от побитой собаки. Неприятненько. Он неосознанно отошёл от него, а Крис обратно привалился к стене.

– И вообще. Не перекладывай на меня свои детские травмы.

Адам прищурил глаза, в обиде. Крис поджимал свои тонкие губы. Их гляделок хватило всего на несколько минут, пока на светлую копну волос не упал комок из снежинок, а после и на нос Адама.

Хлопья снега стали мягко опадать на землю, заставляя Адама вспомнить, как сестра говорила что-то об этом за завтраком. Встретившись взглядом со знакомыми светло-карими глазами, они оба заржали на всю улицу. Обижаться и ссориться в йоль, в день, когда все мелкие твари и души обретали свою полную силу и нередко любили шкодить или полакомиться чужим негативом было ужасной идеей. И хорошо, что ни одному из них не хотелось ссориться по-настоящему.

И тогда Адам решил подшутить. Сгладить и свои, и его углы, которыми парни не редко сцеплялись с другими и причиняли им боль. Он подошёл обратно, ближе, чем был до этого, и взял одну из его скрещенных рук в свою. Парень даже не пытался сопротивляться, заинтересованный тем, что собирается сделать Адам.

С озорным блеском в светлых глазах, он смотрел в его глаза, не отрываясь. Подмигнул и оставил лёгкий поцелуй на тыльной стороне его ладони. То как вытянулось лицо его парня в удивлении надо было видеть. Адам приложил огромные усилия, чтобы не заржать. Лишь улыбка не собиралась исчезать с лица, как бы он не пытался.

Плечи Кирилла затряслись. А потом его смех вырвался наружу. Адама хватило всего на пару секунд, прежде чем он присоединился к нему.

– Не пытайся меня гиперопекать, поверь я в этом не нуждаюсь.

Крис перестал смеяться и посмотрел на него почти серьёзно. В его глазах плясали смешинки и мавки, а светлая бровь выразительно выгнулась. Сразу вспомнились моменты, как Крис отказался ехать с ним на байке, потому что у Адама в тот момент был только один шлем и тот пытался надеть его на Криса, шутя, что с его стажем, с ним ничего не случится. Отказался и ушёл на автобусную остановку. С тех пор Адам всегда возил с собой запасной шлем. Даже бокс специальный купил, чтобы крепить было удобней.

Или как в том году они играли в снежки в парке у школы, а Крис нацепил на него свой шарф, возмущаясь тому, что у него открыто горло. Даже оставил там поцелуй, заставив парня потерять бдительность ровно настолько, сколько ему было нужно для того, чтобы повязать жёлтую шерстяную ткань. А после Крис больше чем на неделю свалился с ангиной.

К счастью, Крис просто выразительно смотрел на него. И прежде чем он решил доказать его неправоту словами, снова лишив Адама всех аргументов, парень первый спросил.

– И вообще. Ты же не хочешь сказать, что позвал меня только для того, чтобы отчитывать? – усмехнулся он и сделал почти обиженное лицо, – Потому что, если это так, то я поехал обратно.

Крис закатил глаза. Они оба знали, что это пустая угроза. Они хорошо изучили друг друга, прежде чем решили начать встречаться "официально". Тем не менее, парень оттолкнулся от стены, вынуждая Адама отойти назад, и полез в свою сумку, перекинутую через плечо.

– Ещё раз извиняюсь, я реально думал, что йоль завтра, – произнёс он, копошась в сумке.

Адам нахмурился. Он, что, серьёзно сейчас.. А Крис повернул лицо к нему и улыбнулся.

– В таком случае, с не наступающим уже тебя праздником.

Адам даже не сразу сообразил опустить взгляд. Крис держал в руках толстую восковую свечу с какими-то травами и цветами. Она была зелёная, но они всё-равно угадывались в воске. Цветы апельсина. Хвоя. Даже небольшая шишка? Деревянный фитиль, который, как Адам хорошо знал, будет потрескивать, словно зажжена не свеча, а камин.

– Спасибо, – только и смог выдавить из себя парень.

Он не думал, что они увидятся в праздник. поэтому даже ничего не приготовил в этот раз. До нового года ещё было время, он успевал с подарком на него. К тому же Крис никогда не говорил, что отмечает праздники колеса года. Хотя, после того признания в классе, а после на крыше, наверное, ему следовало об этом подумать.

Крис лишь самодовольно хмыкнул, радуясь, что сумел ввести своего парня в ступор. Он откровенно любовался его выражением лица и тем, как снежинки лежали на его тёмных волосах.

– Что? Кошка язык откусила?

И это заставило Адама отмереть. Он выдавил из себя смешок и на мгновение отвернулся, прежде чем снова посмотреть на него с горящими и весёлыми глазами. Как бы ему не нравилось смущать парня, но счастливым его было видеть всё-равно приятней.

– Хочу тебя поцеловать.

Крис сказал это так, словно просто заметил какую-то деталь между делом. Как твои дела? Я собираюсь сбежать с последних уроков. На улице идёт дождь, поэтому я взял зонт, чтобы ты не промок.

– Раньше ты не спрашивал разрешения, – Адам удивлённо вскинул брови, не переставая улыбаться.

Дважды повторять не пришлось. Парень приблизился к его лицу молниеносно, захватывая губы в плен. В лицо вцепились пальцы, а спина почти врезалась в быстро остывшую стену. Он словно сорвался с поводка, целовался, будто в последний раз. Хотя они оба знали – теперь у них ещё много времени впереди. Раньше их сдерживали секреты семей. Теперь, когда они стали общими, бояться больше было нечего.

Редкий снег продолжал кружиться и падать. Мелкие снежинки сплетались друг с другом в более крупные хлопья.

– Разве ты сам не должен праздновать сейчас йоль с семьёй?

Неожиданно спросил Адам, отрываясь от парня. Лёгкие жгло, а снег остужал голову, которую повело как от чего-то покрепче глинтвейна.

– Мать с сестрой во Франции, – таким же запыхавшимся голосом ответил Крис, когда осознал вопрос. Его голова тоже шла кругом, а глаза норовились закрыться и продолжить целовать своего парня, выцеловывать дорожку по скулам, подбородку, горлу, – А папа не фанат этих праздников. А одному – не вижу смысла. Честно говоря, я даже не помню уже половину традиций. А вторая спутана в огромный клубок и не представляется возможным вспомнить, к какому именно празднику какая традиция относится.

Адам откинул голову назад, ударяясь о стену, и на секунду задумался. А после вернул всё ещё немного затуманенный взгляд, пробежавшись глазами по парню.

– Главное дерево йоля помнишь?

Богини.. Один поцелуй, а он действительно чувствовал себя пьяным. Если вы реально существуете, не позвольте двум своим детям сегодня разбиться под машиной.

– Ёлка что ли? – неуверенно ответил парень, – Омела вроде не дерево, а только растёт на нём, так что..

– А отличить омелу от пуансеттии сможешь?

– Пуансеттия?

– Остролист.

Крис в ступоре задумался.

– Если я правильно помню из расстроенного монолога Жени в прошлом году, остролист с красными листьями, а омела с белыми ягодками?

Адам с усмешкой поцеловал его в уголок покрасневших губ и, отстранившись от стены, которая удерживала его на ногах, хлопнул парня по плечу. Либо он не рассчитал силу, либо сделал это слишком неожиданно, но Крис аж вздрогнул и это чувствовалось.

– С чего это ты мне тут блиц-опрос устраиваешь?

– Поздравляю, базовые знания у тебя есть. Можно смело заявить, что если Мэл с мамой тебя и убьют, то явно не из-за этого.

– Адам Натаниэль Пинч, а ты не охренел часом? – с возмущённым смешком произнёс он.

– Я вообще-то предлагаю тебе познакомиться с моей семьёй, – почти обиженно парировал Адам. Но Крис в долгу не остался.

– Это чтобы Мэл перестала тебя тормозом называть?

Сказав это, Крис выдержал паузу, но всё же не удержался от смеха раненой чайки. У Адама так вытянулось лицо, что удержаться было просто невозможно.

– Катя рассказала, – сквозь смех и слёзы пояснил он.

– Хочешь отморозить здесь свою задницу? Без проблем, могу устроить.

Крис закатил глаза.

– Пошли спасать твою. А то чует моя задница, наши сестрёнки уже начинают неплохо ладить. Не знаю как ты, но я совершенно не горю желанием проверять гнев их женской коалиции.

Чтож, Адам был с ним солидарен. Ему хватает стёба своей родной сестры, ещё двоих названных сестёр Криса его крыша может и не выдержать. Мысли уже подкидывали картины того, как весело может пройти сегодняшний вечер. Под хитрый взгляд Мелиссы, смех его отца и парня и тяжёлые вздохи и извинения матери о том, что у них недостаточно убрано.

Адам достал сотовый, пока они шли к мотоциклу и набрал быстрое сообщение Мэл. Впрочем, он не сомневался, что даже без предупреждения, его возвращение вместе с Крисом стало бы большим сюрпризом.

Когда зацветёт ахинахина – ливрийское выражение. Ахинахина – редкий цветок. Её ещё называют "цветок терпения" потому что цветёт он один раз за свою жизнь и это происходит раз в 5-50 лет.