Феникс [Vlad Kuertov]

Влад притянул меня к себе резко, но будто нежно — так, что сердце забилось сильнее и быстрее. Его губы коснулись моих с такой силой, словно пытались стереть всё расстояние и холод, что копились между нами. Это был поцелуй без огня страсти, скорее тихий шёпот на грани отчаянья — требовательный и одновременно бережный, как если бы он говорил без слов: «Ты — моя реальность, и я не позволю тебе уйти».

Я погрузилась в это мгновение, в его дыхание на губах, в слабое дрожание рук, что сжали мою талию. Весь мир вокруг расплылся, осталась только наша тесная близость и тяжесть неизбежности. В этом поцелуе была и боль, и надежда, и обещание — молчаливый договор, что мы сражаемся не врозь, а вместе.

Когда мы медленно отдалились друг от друга, его глаза встретились с моими. В них было больше, чем просто решимость — там прятался страх, глубже любого слова: страх потерять то, что ему дорого, и меня. Впервые я увидела, как сильно он боится меня потерять.

Влад отступил на шаг, не отрывая от меня взгляда, и тихо сказал:

— Теперь, я надеюсь, ты поняла, кто ты мне?

В его голосе не было вопросов — была уверенность, почти вызов. Сердце сжалось, а внутри вспыхнул огонь, который нельзя было потушить.

Не думая, я бросилась на него, губы жадно накрыли его в новый поцелуй — острый, требовательный, полный всего того, что не успела сказать словами. Это был мой ответ, мой вызов, моя правда. В этот миг мы слились в одном дыхании, и я знала — я уже не просто тень, я — часть его мира.

Влад без слов притянул меня к себе и, не отрывая губ от моих, поднял на руки. Сердце бешено колотилось, а мир вокруг будто растворялся — остались только его тепло и вкус в поцелуе, глубокий и бескомпромиссный.

Он понёс меня к спальне, плавно и уверенно, каждое движение наполнено былой силой и нежностью, будто держал самое хрупкое сокровище. Мы не расставались ни на мгновение — этот поцелуй говорил больше, чем тысячи слов, обещая, что теперь я в его мире целиком и навсегда.

Влад аккуратно, будто боясь нарушить какую-то невидимую грань, снял с меня джинсы и кофту. Я нервно вздохнула, руки дрожали, но всё же решилась — стянула с него футболку. В этот момент что-то словно ударило меня током: взгляд застыл на его спине.

В зеркале рядом отражалась татуировка — огненный феникс, расправляющий крылья, словно готовый взлететь. Я ощутила, как кровь стыла в жилах. Он врал. Обо всём. Прощания, обещания, страхи — всё было ложью.

Он был частью «Феникса».

Глаза Влада встретились с моими в зеркальном отражении. В них не было ни оправданий, ни сожалений — только холодная, неизбежная правда.

Я отстранилась, сердце колотилось, дыхание сбилось. Слов не было. Только гул в ушах и холод, который растекался по коже.

— Почему? Зачем?..— выдохнула я, голос едва держался.

Влад медленно повернулся ко мне лицом, глаза горели странным светом — смесью сожаления и вызова.

— Потому что не мог. Потому что если ты узнаешь правду, всё станет ещё сложнее. — Он приблизился, но я отступила. — Я хотел защитить тебя, но теперь понимаю — только запутал.

— Только запутал... — повторила я, сжимая кулаки. — Ты часть того, от чего я пыталась бежать.

Он наклонил голову, и в его голосе прозвучала горечь:

— А теперь ты поймёшь, что нет пути назад. Мы втянуты в это глубже, чем когда-либо.

Я почувствовала, как внутри меня что-то ломается и одновременно крепнет. Выбор был — либо принять эту новую реальность, либо попытаться вырваться, рискуя всем.

— Тогда скажи, что дальше. Что ты хочешь от меня? — спросила я, наконец, глядя ему прямо в глаза.

Влад замолчал на секунду, потом тихо ответил:

— Чтобы ты осталась. Со мной. И чтобы мы вместе справились с тем, что нас ждёт.

Я резко села, будто вынырнула из ледяной воды. Простыня соскользнула на пол, холод обжёг кожу. Всё внутри было сжато до боли — не от страха, а от предательства.

Телефон — первым делом. Я схватила его со стола, включила, но экран дрожал в руке, как и я сама. Влад уже поднялся, но я сорвалась с места раньше, натягивая одежду.

— Амелия, подожди! — он пошёл за мной, быстрый, но осторожный.

— Не прикасайся ко мне! — Я вылетела в коридор, босиком, почти не чувствуя пола под ногами. — Где мой пистолет?! Где мой чёртов пистолет?!

Влад нагнал меня у лестницы.

— Успокойся. Дай мне объяснить, — голос стал жёстким, будто он надеялся остановить всё одной фразой.

— Объяснить?! — Я обернулась, глаза горели. — Ты солгал мне. С самого начала. Ты часть "Феникса". А я должна была... — голос дрогнул. — Я доверяла тебе, Влад!

Он протянул руку, но я отдёрнулась.

— Я хочу уйти. Прямо сейчас. Выйти из этой лжи, из этого дома, от тебя. Верни мне пистолет. Или клянусь, я найду что-нибудь ещё, чтобы пройти через эту дверь и через тебя.

Он не двигался. Только смотрел. А в его глазах не было злости — только боль. Он понимал: каждый следующий шаг может разрушить всё, что между нами ещё осталось.

— Тогда стреляй, — тихо сказал он, протягивая мне пистолет, — Если тебе станет легче. Но ты уже в этом, Амелия. И выйти — не получится.

Он стоял у дверного проёма, преграждая путь, всё такой же спокойный снаружи — слишком спокойный. Будто уже знал, что я не уйду. Будто знал меня лучше, чем я сама.

Но он просчитался.

Движение было почти инстинктивным: шаг в сторону, рывок — и холодный металл оказался в моей руке. Тяжёлый. Настоящий.

Он не успел отреагировать. Только шагнул назад и замер, когда я навела на него ствол.

— Не подходи, Влад, — выдохнула я. Голос дрожал, но пальцы держали оружие уверенно. — Ни на шаг.

Он поднял руки, медленно, будто боялся спугнуть. На лице — тень боли, но не страха. Он не боялся меня. Даже сейчас.

— Ты не сделаешь этого, — сказал он тихо. — Я знаю.

Я сжала зубы, глаза горели.

— Не будь так уверен. Сегодня я уже слишком много узнала — и про тебя, и про себя. Ты использовал меня. Ты... ты сделал вид, что я в безопасности. А сам был частью этого с самого начала.

— Я защищал тебя, Амелия.

— Нет! Ты контролировал меня. И теперь ты боишься не выстрела. Ты боишься, что я уйду.

Он молчал.

— Знаешь, что хуже лжи? — прошептала я. — Когда правда оказывается ещё страшнее.

Палец лёг на спусковой крючок.

Влад смотрел прямо в глаза. И в его взгляде не было паники — только ожидание.

— Тогда решай, — сказал он. — Сейчас. Или ты останешься — и мы пройдём это вместе. Или уйдёшь. Но тогда — навсегда.

Палец дрогнул.

Выстрел.

Пуля вонзилась в стену рядом с его плечом, оставив чёткий след в штукатурке. Глухой звук, запах пороха, звонкая тишина после — будто мир замер на вдохе.

Влад даже не вздрогнул. Только моргнул. И, чуть склонив голову, сухо произнёс:

— Надо поработать над точностью.

Я резко развернулась, пульс всё ещё бился в висках. Руки дрожали, но не от страха — от злости. От бессилия. От слишком большого "слишком".

На столе — фарфоровые вазы, аккуратно выставленные в ряд, как чужая жизнь, к которой я не принадлежу.

Одним быстрым движением я перевела прицел на них и разнесла всё к чёрту. Вазы с грохотом разлетались и бились о пол. Осколки разлетелись, как я сама — в разные стороны, без возможности собрать себя обратно.

— Хотела бы — пристрелила, — выдохнула я, глядя на него исподлобья. — Это было предупреждение. Больше я не промахнусь.

Он молчал. В комнате повисло тяжёлое, густое напряжение, будто воздух сам стал оружием.

А потом — шаг. Один-единственный шаг навстречу.

— Я никогда не считал тебя слабой, Амелия, — сказал он. — Но теперь вижу: ты стала опасной.

Я усмехнулась криво, не опуская пистолет.

— Не "стала", Влад. Я такой была всегда. Просто ты смотрел не теми глазами.