Феникс [Vlad Kuertov]

Я просидела почти весь день в своей спальне. Не читала, не писала, не пила чай — просто сидела, завернувшись в плед, глядя в окно. Лес за стеклом был неподвижен, будто вымер. Ни птиц, ни звуков. Только тени между деревьями, и отражение моего лица — бледного, уставшего, чужого.

Влад уехал утром. Не сказал — куда, зачем, надолго ли. Охрана была, но держалась от меня на расстоянии. Как будто все знали: лучше не трогать.

Мысли крутились по кругу. Сомнения, тревога, гнев, влечённость, страх. Всё перемешалось. Он чуть не поцеловал меня. Он был рядом. А потом — исчез. Как всегда. И всё опять осталось на моих плечах.

Когда начало темнеть, стало невыносимо. Комната давила. Окно не спасало. Нужно было выйти.

Я услышала звук подъехавшей машины, ровный гул двигателя на гравийной дорожке. Поднялась почти машинально, накинула его толстовку, вышла босиком на деревянное крыльцо.

Воздух был прохладным, свежим, пах сырой землёй. Где-то вдали кричала одинокая птица. Я обняла себя руками и уставилась в сторону ворот.

Фары машины погасли, мотор затих. Из-за двери вышел Влад. В чёрной куртке, с расстёгнутым воротником, в руке — тонкая папка. Он выглядел уставшим. Или это было что-то другое?

Он увидел меня на крыльце и остановился. Секунда — тишина между нами.

— Ты не сказала «с возвращением», — тихо сказал он, подходя ближе.

— Ты не сказал, что уедешь, — ответила я, почти спокойно.

Он поднялся по ступенькам, остановился на полшага от меня.

— Поехал за ответами.

— И нашёл?

— Некоторые. — Он протянул мне папку. — Думаю, тебе стоит это прочитать.

Я взяла её, не отводя взгляда. Папка была тонкой, но увесистой — как будто в ней лежало нечто гораздо большее, чем просто бумага.

— Там обо мне? — спросила я.

— Там — обо всём.

— И о «Фениксе»?

— И о тебе, Амелия, — сказал он. — Особенно — о тебе.

Я открыла папку прямо на крыльце, под тусклым светом фонаря, который моргал, будто тоже сомневался — стоит ли мне это видеть. Бумаги внутри были чётко разложены: отчёты, фотографии, распечатки переписок. Влад стоял рядом, молчал, не дышал — или мне казалось.

Первым была чёрно-белая фотография. Снято с высоты, зернисто, но достаточно чётко: мужчина выходит из машины, на заднем плане — склад. Я узнала здание, в котором едва не погибла. Узнала и фигуру. Это был он. Влад.

Следующий лист — ведомость переводов. Деньги, очень крупные суммы. Один счёт пересекался с именем, которое я уже видела — в деле "Феникса", когда ещё копалась в полицейских архивах.

Я перелистывала дальше. Фото оружия. Лица. Отметки. Протоколы. И снова — Влад. Он был в этих документах то на периферии, то в самом центре, как будто кто-то пытался нарочно сбить с толку, замазать, спутать. Он был рядом с главными фигурами, но никогда не прямым участником. Тени. Никаких обвинений. Только подозрения.

— Зачем ты мне это дал? — спросила я, не поднимая глаз.

— Чтобы ты перестала искать в темноте, — ответил он. — Чтобы ты видела, что я сам всё это ищу.

Я посмотрела на него.
— Но ты в этом, Влад. Ты рядом с ними. Ты знал.

Он кивнул. Без оправданий.

— Я был. И, может, до сих пор где-то есть. Но я не убийца. Не тот, за кем ты охотишься. Я... — он замолчал, словно хотел сказать больше, но передумал.

— А кто тогда? — спросила я.

Он смотрел на меня в темноте, как будто видел больше, чем я сама о себе знала. Потом тихо сказал:

— Тот, кто однажды сделал выбор. И теперь должен за него расплачиваться.

Я не знала, что сказать. Все слова были либо слишком слабыми, либо слишком опасными.

Я посмотрела снова на документы. Бумага дрожала в пальцах. Либо от ветра, либо от того, что дрожала я.

«Тот, кто сделал выбор."

Интересно... теперь моя очередь?

Среди документов, которые я держала в руках, были страницы, от которых в груди защемило сильнее, чем от всего остального. Я узнала свой почерк, старую электронную почту — и заголовок: «Тень над городом: почему полиция молчит».

Моё незавершённое расследование. Черновик статьи, которую я собиралась опубликовать, ещё до того как всё... пошло не так. До того, как я уволилась. Я понятия не имела, что она где-то сохранилась, тем более — в этих руках.

Рядом — фотографии меня на встречах с источниками. Некоторые — сделанные явно без моего ведома. Один снимок: я в кафе, с мужчиной в сером. Второй: выхожу из архива полиции. И дата — за два дня до того, как мне начали намекать «свернуть» тему. Я чувствовала, как по спине пробежал холод.

Ещё один лист — копия внутреннего распоряжения моего бывшего редактора:
«Материал Амелии Р. по делу "Феникс" остановить. Доступ к базе закрыть. С ней не обсуждать».
С пометкой: «по настоятельной рекомендации третьей стороны».

— Это что, ты? — спросила я, не веря.

— Нет, — сказал Влад. — Но я знаю, кто.

— Ты следил за мной.

— Я... — он замолчал. — Я пытался тебя уберечь. Понимаю, как это звучит.

Внизу папки, на последней странице — краткая справка, отпечатанная сухим языком, почти как досье:

> ФИО: Райзенберг Амелия Игоревна
> Профессия: журналист, расследования
> Опасность для операций: высокая
> Мотивация: не подтверждена
> Вероятность сотрудничества: низкая
> Контроль: нестабилен. Наблюдение рекомендовано.

Я смотрела на это и чувствовала, как внутри что-то медленно трескается. Не от злости. От усталости. Меня не просто использовали. Меня просчитывали. Как фигуру на доске.

— Ты знал об этом? — прошептала я.
— Я знал, что ты для них — угроза. Но ты стала ею и для меня.

Я закрыла папку.
Теперь всё было иначе.

***

— Влад, отвези меня домой.

Я сказала это спокойно. Чётко. Без истерики. И без надежды.

Он стоял у камина, спиной ко мне. Руки в карманах, тень от огня танцевала на его плечах. Несколько секунд — тишина, будто он не расслышал. Но я знала, он расслышал. Просто не знал, что мне ответить.

— Нет, — сказал он наконец. Просто. Холодно.

— Это не просьба, — я поднялась, сжав в пальцах папку, — я не собираюсь сидеть у тебя здесь как... не пойми кто. Я видела достаточно. Ты дал мне всё, что хотел, спасибо. Теперь — я уеду.

Он повернулся ко мне. Взгляд — как острое лезвие. Но не злился. Он будто просчитывал.
Меня. Ситуацию. Выходы.

— Ты думаешь, что можешь просто взять и уйти? — спросил он.

— Да. Потому что я тебе не принадлежу.

Он подошёл ближе. Медленно. Спокойно.
И чем ближе он был, тем сильнее становилось это давление — почти физическое.

— А что, если я скажу, что тебя там уже ждут? Что им стоило один раз выследить тебя — и они не отстанут? Что пока ты здесь, ты хотя бы жива?

— Отличный способ убедить меня, — я усмехнулась. — Запереть. Как вещь. Как уязвимость.

— Я тебя не запираю. Я тебя защищаю, — отрезал он. — Хочешь — называй это контролем. Хочешь — заботой. Но если ты уйдёшь сейчас, они придут за тобой. Не факт, что я успею.

Я отвернулась, чтобы не показать, как сжались пальцы на папке. Всё внутри сопротивлялось — ситуации, правде, ему. И всё равно я знала: он не врал.

Но, чёрт, как же это бесило.

— Тогда пусть придут, — сказала я. — Потому что сидеть и ждать, пока ты решишь, кто я тебе — пешка, союзник или что похуже — я не собираюсь.

Он подошёл вплотную. Ни капли агрессии. Просто стоял рядом, молчал. А потом тихо:

— Ты хочешь уехать? Хорошо. Но только со мной. И только когда я буду уверен, что с тобой ничего не случится.

Я подняла глаза. И он увидел в них то, чего не ждал. Усталость. Решимость. Страх. Всё сразу.

— Тогда решайся быстро, Влад. Потому что ты не сможешь удержать меня.