Феникс [Vlad Kuertov]

Утро пришло неожиданно мягким. Свет скользнул по шторам, проникая в комнату аккуратно, почти с осторожностью. Я проснулась спокойно — без резких движений, без паники. Просто открыла глаза и почувствовала тишину.

В комнате было тепло. Постель — аккуратная, чужая, но уже не такая пугающая. Я вспомнила вечер — долгий разговор, перебрасывание словами, полуистины, откровения, которые, кажется, никто из нас не собирался произносить... и всё же произнёс.

Всё было... нормально. Настолько, насколько вообще может быть нормально, когда ты просыпаешься в доме человека, которого до сих пор не можешь до конца понять — и не уверена, можешь ли доверять.

Я села в кровати, потянулась. На тумбочке стояла чашка с чаем — Наверное Влад. На подносе — записка:

«Ты в безопасности. Влад.»

Лаконично. В его стиле.

Я не улыбнулась, но внутренне стало чуть легче. Спокойнее. Хотя бы на этот момент.

Я встала, чувствуя, как медленно возвращается ощущение тела. Всё ноет, но уже не от страха. Просто усталость.

Я подошла к окну. За ним — лес. Молочно-серое утро, капли на стекле, запах дождя.

Сегодня я не убегаю.
Сегодня я смотрю.

Я вышла из комнаты босиком, стараясь ступать как можно тише — зачем, сама не знала. Дом был почти беззвучным. Лишь еле слышный треск дров в камине где-то в глубине и слабый аромат кофе, тянущийся по коридору, подсказывали, что я здесь не одна.

Я прошла по коридору, останавливаясь у каждой двери, но не заглядывая. Не из страха — из вежливости, которой не должно было быть. Но была. Его дом, его пространство. В нём всё было странно упорядочено, почти стерильно: никаких фотографий, никаких личных мелочей. Будто он жил здесь, стараясь не оставить следов.

Гостиная встретила меня теплом. Камин действительно горел — не ярко, но ровно, как будто кто-то следил за ним каждые полчаса. На кухне у окна стоял Влад, спиной ко мне. Простая тёмная футболка, лёгкие брюки. Он наливал кофе, двигаясь спокойно, точно, без лишних движений.

— Ты громко ходишь, — сказал он, не поворачиваясь.
Тон был нейтральный. Даже... домашний?

— Я старалась быть тише, — ответила я, подходя ближе. — Но ты, видимо, работаешь радаром.

Он обернулся и протянул мне чашку.
— Спала нормально?

— Лучше, чем ожидала. Хуже, чем хотелось бы, — взяла чашку и поднесла к губам. — Безопасность, говоришь?

— Насколько она вообще возможна, — кивнул он. — На эту ночь — да.

Я кивнула, молча. Потом подняла на него глаза.
— А теперь?

Он смотрел на меня внимательно. Не оценивающе, не навязчиво — взвешивая.

— Теперь ты должна решить, что будешь делать дальше, — тихо сказал он. — Потому что просто спрятаться — не получится. И я не смогу вечно тебя вытаскивать.

Я усмехнулась.
— А ты собирался?

Он не ответил сразу. Только сделал глоток кофе и тихо добавил:

— Не думал, что стану. Но... да. Собирался.

Я смотрела на него поверх чашки, стараясь не поддаться тому странному теплу, которое вдруг появилось между нами. Как будто мы были просто... двумя людьми на кухне. Утро, кофе, камин. Иллюзия.

— Не вытащишь ты — вытащит отец, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал легко, даже немного насмешливо.

Он хмыкнул.
— Великолепный тандем. Тебя спасают попеременно — то человек, которому ты не доверяешь, то родитель, которого ты сама оттолкнула.

— Добро пожаловать в мой абсурд, — я сделала глоток кофе. Горький, крепкий. Такой же, как его взгляд, когда он вдруг резко посмотрел на меня.

— Отец не всегда будет рядом.
— А ты? — спросила я, прежде чем успела подумать.

Лицо стало закрытым, сосредоточенным, как будто внутри него сработал внутренний рубильник.

— Пока ты не решила, на чьей ты стороне, — тихо сказал он, — я просто здесь. Не больше.

Это прозвучало одновременно как обещание и как угроза.

Я отвела взгляд. Потому что он снова говорил правду. Или говорил так, как будто это правда.

Я молча поставила чашку на стол, не сводя с него взгляда. Он ждал, я чувствовала это. Но не знал — чего именно.

— Влад, — тихо сказала я. Он чуть заметно напрягся, но не отвернулся. — А ты уверен, что не связан с «Фениксом»?

Он не шелохнулся.
Только пальцы чуть сильнее сжали керамику кружки. Молча.

Я продолжила, почти шепотом, но каждое слово — как гвоздь:

— Потому что мне кажется... совсем иначе.

Молчание стало тяжёлым, как воздух перед грозой. Он смотрел на меня — не удивлённо, не испуганно, даже не враждебно. Скорее... разочарованно. Или устало.

— Я знал, что ты спросишь, — наконец произнёс он. Голос был спокойным, но в нём чувствовалось напряжение, тонкая сталь под бархатом. — И знал, что так подумаешь. Вопрос был только — когда.

— Это не просто мысли, Влад, — сказала я. — У меня есть фотографии. Документы. Люди. Ты — в этой паутине. Может быть, не в центре, но ты в ней.

Он усмехнулся — резко, почти горько.

— А ты умеешь встать с утра и сразу в сердце. Без прелюдий.

— Я практически не спала, Влад, — бросила я.

— А ты вообще не спишь, — ответил он. — Ты всё ещё бежишь. Только теперь не знаешь — от кого именно.

Эти слова были холоднее выстрела. Но правдивей? Возможно.

Я выпрямилась.
— Если ты что-то скрываешь — лучше скажи это сейчас. Пока я... ещё не решила, что делать с тобой.

Он подошёл ближе, на шаг. Ни угрозы, ни мягкости. Только взгляд, полный чего-то... гораздо более сложного.

— А если я скажу, что всё не так однозначно — ты поверишь?

Я смотрела на него. Долго.
Потом выдохнула:

— Расскажи.

Он стоял совсем рядом. Не касаясь, но слишком близко, чтобы это можно было назвать просто разговором. В глазах — всё то, о чём он никогда не говорил вслух: сомнение, напряжённое желание, злость на самого себя. Или на меня?

Я чувствовала, как сердце поднимается выше грудной клетки, толкая воздух наружу. Как будто в этом утреннем полумраке, в доме, где не было ни прошлого, ни будущего — только мы двое, — всё стало опасно... настоящим.

Он посмотрел на меня внимательно, медленно — как будто ждал разрешения.
Я не отводила взгляда.

— Амелия... — выдохнул он.

Мое имя прозвучало так, будто он впервые произнёс его. Мягко. Низко. Почти интимно. Он медленно поднял руку, провёл пальцами по моим волосам, заправил прядь за ухо — настолько осторожно, будто я могла разбиться. И остался стоять вот так, на расстоянии нескольких сантиметров, не торопясь...

Я не сделала ни шага назад.
И не сделала ни шага навстречу.

Он слегка наклонился. Его дыхание было рядом, тёплое, неровное — в первый раз за всё время. Я ощущала, как его рука чуть сжалась на моём затылке, неуверенно. Как будто он всё ещё давал мне шанс отступить.

Но я не отступила.

Мир вокруг стал тоньше, чем плёнка.
Я уже почти закрыла глаза.

И тут — резкий звук— открылась дверь.

— Владислав Дмитриевич, всё чисто, но у северной стороны — следы шин. Похоже, кто-то подъезжал ночью и...

Замер.

Мы оба резко отпрянули, словно нас поймали на чем-то позорном. Я резко выпрямилась, сердце билось в висках, щеки вспыхнули жаром. Влад сделал шаг в сторону, вернул себе контроль одним движением головы, голос его стал ледяным.

— Займись этим. Камеры проверь.
— Есть, — пробормотал охранник и поспешно вышел, закрыв за собой дверь.

В комнате снова повисла тишина. Только теперь — она резала.

Я стояла с опущенными руками, чувствуя, как кожей всё ещё отзывается его близость. Влад смотрел в окно. Молча. Напряжённый, будто что-то внутри в нём пыталось выбраться наружу, но он его не пускал.

— Влад... — начала я, не зная, зачем.

Он не обернулся.
Только сказал, глухо:

— Не сейчас.

И ушёл.