Феникс [Vlad Kuertov]

Я очнулась в больнице. Первое, что я почувствовала, – это резкая боль в боку и неприятный запах дезинфицирующих средств. Голова гудела, в ушах стоял звон. Я попыталась пошевелиться, но тело отозвалось болью, сковав мышцы.

Открыв глаза увидела перед собой белую палату. Капельница медленно вливала жидкость в мою вену, монитор рядом с кроватью пищал монотонно. Я попыталась вспомнить, что произошло, и воспоминания нахлынули, как ледяной душ. Бар, Костя, мужчина с ножом, погоня, боль...

Я попыталась сесть, но резкая боль в боку заставила застонать. В этот момент в палату вошла женщина в белом халате, ее лицо было строгим, но в глазах читалось сочувствие.

— Вы очнулись, — сказала она, подходя к кровати. — Как себя чувствуете?

— Больно, — прошептала я. — Что произошло? Где я?

— Вы в больнице, — ответила женщина. — Вас нашли на улице, с ножевым ранением. Вам повезло, что вас быстро доставили сюда.

— Кто меня нашел? — спросила я.

Женщина пожала плечами.

— Не знаю. Неизвестные. Они ушли сразу после того, как вызвали помощь.

Я нахмурилась. Неизвестные? Это было странно.

— Костя... — прошептала она. — К вам не поступал парень? Такой низенький, светлый, в странной шапке с ушами?

Лицо женщины омрачилось.

— Боюсь, что он не выжил, — сказала она тихо. — Приношу свои соболезнования.

Я замолчала, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Костя мертв. Я винила себя. Если бы я не ввязалась в эту историю, Костя был бы жив.

— Что с... с нападавшим? — спросила я, с трудом сдерживая слезы.

— Полиция ищет его, — ответила женщина. — Но, боюсь, шансы найти его невелики.

Я кивнула, понимая, что это так. Я была одна, в опасности. Зачем мне все это? Какой толк от известности и признания, если ради них я окажусь в могиле? Я не узнала ровным счетом ничего, но уже чуть не умерла...

Я посмотрела на женщину.

— Мне нужно позвонить.

Женщина кивнула.

— Конечно. Я принесу вам телефон. Но вам нужно отдохнуть. Вы потеряли много крови.

***

Через час в палате уже были мои родители. Они вошли, как ураган заботы и волнения. Мать, с заплаканными глазами, бросилась ко мне, обнимая так крепко, как только позволяли провода капельницы. Отец, высокий и сдержанный, обнимал осторожнее, но его глаза выражали не меньшую тревогу.

Я чувствовала себя виноватой. Они будут переживать, но я не хотела, чтобы они знали правду, знала, что это только усугубит их тревогу. Я придумала отговорку, что была в баре с друзьями и на меня напал какой-то пьяный тип, и что я не помню, как это произошло.

— Доченька, что случилось? — всхлипывала мать, поглаживая меня по голове. — Мы так испугались!

— Все хорошо, мам, — ответила я, стараясь улыбаться. — Просто несчастный случай. Никто не защищен от Пьяных людей.

Отец нахмурился.

— Почему ты не позвонила нам? Почему ты не сказала, куда идешь? Я говорил, что нельзя шататься в подобных местах, тем более без охраны!

— Я... — я замялась. — Я просто хотела погулять. Проветриться. Я не думала, что это так обернется.

Я видела, что они мне не верят. Они знали мой характер, знали, что я не из тех, кто просто так гуляет по ночным улицам и шатается по барам . Но они не стали настаивать, видя мое состояние.

— Ты в порядке? — спросил отец. — Тебе больно?

— Да, немного, — ответила я. — Но все в порядке. Врачи говорят, что жизненно важные органы не задеты.

— Мы останемся с тобой, — сказала мать. — Мы будем приходить каждый день.

Я кивнула, благодарная за их поддержку. Им было тяжело, но я не могла рассказать им правду. Не сейчас.

Когда они немного успокоились, я попросила их дать мне телефон. Я сказала, что хочу позвонить подруге, но на самом деле я собиралась связаться с редакцией. Я думала, что Ирина Павловна будет в ярости, но я должна была сообщить ей новости.

Я набрала номер редакции и, когда мне ответили, попросила соединить меня с Ириной Павловной.

— Амелия? — услышала она резкий голос Ирины Павловны. — Что случилось? Где ты?

Я вздохнула.

— Я в больнице, — сказала она. — Меня ранили.

На другом конце провода наступила тишина.

— Что? — наконец переспросила Ирина Павловна. — Как? Что произошло?

Я рассказала ей все, что произошло в баре, про Костю, про нападение. Ирина Павловна слушала молча, лишь изредка прерывая меня короткими вопросами.

Когда я закончила, Ирина Павловна вздохнула.

— Ты в порядке? — спросила она, ее голос смягчился.

— Да, — ответила я. — Врачи говорят, что все будет хорошо.

— Ты уверена, что хочешь продолжать это? — спросила Ирина Павловна. — Ты чуть не умерла.

Я задумалась на мгновение.

— Да, — ответила я. — Я должна это сделать. Я должна рассказать правду о Фениксе.

Ирина Павловна молчала несколько секунд.

— Хорошо, — сказала она, наконец. — Я помогу тебе. Я достану тебе всю информацию, которую смогу. Но ты должна быть осторожна. Ты должна заботиться о себе.

Я почувствовала облегчение. Я не была одна.

— Спасибо, — сказала она. — Спасибо вам.

— Не за что, — ответила Ирина Павловна. — Теперь отдыхай. И не вздумай умирать. Нам нужна эта статья.

Я улыбнулась и отложила телефон в сторону.

После разговора с Ириной Павловной я почувствовала прилив сил, смешанный с глубокой усталостью. Правда о Фениксе была той нитью, за которую я отчаянно держалась, единственным оправданием боли и страха. Я закрыла глаза, и передо мной снова возникло лицо Кости, искаженное злобой, и отчаяние тех, кто стал жертвами Феникса. Я не могла предать их, не могла позволить страху остановить меня.

Слезы беззвучно потекли по щекам. Я чувствовала себя такой маленькой и уязвимой, но внутри горел огонь, огонь правды и справедливости. Мне так хотелось, чтобы рядом была мама, чтобы обняла и сказала, что все будет хорошо. Но я понимала, что не могу обременять их своей болью. Они и так настрадались из-за меня.

Когда родители вернулись, в их глазах была такая нежность и забота, что сердце сжалось от вины. Я видела в их взглядах отражение своей собственной боли, боль за меня, за их дочь, которая оказалась в такой опасности. Я хотела кричать, хотела рассказать им все, но слова застревали в горле.

Я просто взяла их за руки и крепко сжала, передавая им всю свою любовь и благодарность.