12.
Утро после концерта.
Чонгук сидел в офисе агентства, уставившись на экран планшета. Рядом остыла чашка кофе. На экране — десятки вкладок: статьи, твиты, видео, форумы фанатов. Один и тот же отрывок из концерта: он ловит упавшую бутылку, Тэхен задерживает на нём взгляд дольше, чем «можно». Их пальцы почти касаются.
«Он смотрит на него так, как будто...»
«Фанаты заметили: между Тэхеном и его менеджером что-то есть»
«Шипперы в восторге — а вот агентство в бешенстве?»
Он даже не кликал. Всё и так ясно.
— Менеджер Чон. Вас ждёт директор.
⸻
— Ты хоть понимаешь, во что нас втягиваешь? — голос директора был ровным, но холоднее клинка.
Чонгук стоял прямо, руки за спиной. Молчал.
— Это был концерт. На него смотрят миллионы. А ты — ты, чёрт возьми, как будто специально выглядишь влюблённым. Он артист, ты — его тень. А теперь вы — скандал.
— Я делал свою работу, — выдохнул Чонгук, сдерживая эмоции.
— А теперь ты делаешь нам проблемы. Ещё одно такое... движение, и ты вылетаешь.
Чонгук кивнул. Он не спорил. Не защищался. Он всё знал сам.
⸻
Дверь хлопнула. В квартире было полутемно, только отблески городских огней ложились на пол.
— Ну что? — спросил Тэхен, даже не оборачиваясь. Снял куртку, прошёл на кухню.
Чонгук вошёл медленно. Закрыл за собой.
— Получил по полной. Нас предупредили. Мне приказали держать дистанцию.
Тэхен налил воды, сделал глоток, развернулся. Смотрел пристально, жёстко. Но в глазах — усталость. И боль.
— Ты жалеешь?
— Нет, — сказал Чонгук. — Но боюсь.
Тэхен подошёл ближе. Молча. Встал рядом. Их плечи почти касались. Он заговорил тише:
— Может, это и правда была ошибка. Мы — как в ловушке. Если шаг влево — слухи. Шаг вправо — скандал. А мы даже не успели понять, что между нами.
— Я знаю, что между нами, — прошептал Чонгук. — Я просто не могу сказать это вслух. Не там, где нас слышат.
И тогда Тэхен обернулся. Его глаза встретились с глазами Чонгука.
— Тогда скажи это здесь.
⸻
Они добрались до спальни не сразу. Сначала были взгляды. Тяжёлые, наполненные тишиной. Потом — прикосновения. Прежде чем губы коснулись друг друга, прошла целая вечность.
Чонгук дрожал. Не от страха — от того, насколько сильно этого хотел.
Тэхен толкнул его на кровать мягко, но с нажимом. Опустился сверху, прильнув к его губам, сначала медленно, затем глубже, смелее. Их дыхания слились, пальцы цеплялись за кожу и ткань.
— Ты уверен? — прошептал Тэхен, губами касаясь его шеи. — Скажи мне.
— Да. Я твой, — выдохнул Чонгук, задыхаясь от жара.
Рубашка Тэхена упала на пол, за ней — футболка Чонгука. Их тела соприкоснулись — горячее, чем воздух, плотнее, чем стены между ними.
Тэхен провёл губами по его ключицам, медленно, как будто отмечал. Его руки скользили по бёдрам, по спине, по внутренней стороне бедра — и каждый раз Чонгук вздрагивал, сжимая простыню.
Он был под ним, но не слабее. Его пальцы зарывались в волосы Тэхена, губы шептали имя — хрипло, неосторожно. Он не просил нежности, но получал её. Он не просил замедлиться, но Тэхен всё равно замедлялся — чтобы увидеть, как он закрывает глаза, чтобы почувствовать каждый его вздох.
Они двигались вместе — в ритме, в котором сердца били сильнее, чем раньше. Страх исчез. Осталась только кожа к коже, руки, впившиеся в плечи, и глаза, не отводящие взгляд даже в самый уязвимый момент.
И когда всё закончилось, когда тело расслабилось, а воздух в комнате стал горячим и сладким, Чонгук прошептал:
— Это было по-настоящему.
Тэхен прижался к нему, уткнувшись носом в его шею.
— Это всегда было по-настоящему. Просто мы долго молчали.
⸻
Они лежали рядом, полусонные. У Чонгука ладонь покоилась на груди Тэхена, а у Тэхена — щека на его волосах.
— И что теперь? — спросил Чонгук тихо.
— Теперь... мы едем за город. Камер не будет. Только ты и я.
— Что?
— Лейбл согласовал. Нужно снять «камбэк-контент». Мол, естественная обстановка. Мы вдвоём. Пара дней. Формально — рабочая съёмка. На деле — мы сможем наконец дышать.
Чонгук поднял голову. Улыбнулся.
— Утки на озере?
Тэхен рассмеялся:
— И, возможно, самый честный разговор в нашей жизни.