Глава 2. Нулевой километр
Суббота. 9:00
Меня всегда укачивало на пассажирском сиденье. Невозможность контролировать дорогу, и молчаливый водитель лишь усугубляли ситуацию. Хорошо, что, хотя бы радио работает. Водитель со своим каменным лицом выглядел так, будто он везет меня не на работу в отель, а на эшафот...
«Стой, Ив. Это уже паранойя», — отдёрнула я себя мысленно.
«Хотя с моей-то биографией... не паранойя, а здравая оценка рисков».
Заткнув собственный голос в голове, заметила, как из магнитолы едва слышно заиграла «And Light Shines». Я попросила сделать погромче, чтобы хоть как-то отвлечься от мысли, что я заперта с незнакомым мужчиной и еду бог знает куда.
«...Who come along through time
Looking for that one that could bend the path
Just so to take us home»
Какие подозрительно точные строчки для поездки к чёрту на куличиках. Прекрасно. Надеюсь, завтра в новостях не будет сенсации из разряда: «В пригороде города Телч нашли тело изувеченной и изнасилованной девушки в чёрном пакете...». А водитель, между прочим, не проронил и слова с тех пор, как забрал меня из дома. Может, думает, взял ли он пакеты с собой?
Я старалась всю поездку смотреть вперёд, склонив голову к прохладному окну, чтобы не стошнило из-за нервов и серпантина. Осенний воздух снаружи вязкий, вперемешку с мокрой листвой. Жёлтые и ржаво-красные листья срываются с деревьев, прилипая к лобовому стеклу, а потом молчаливый шафер убирает их дворниками. Тучное небо нависает низко, предупреждая, что скоро начнётся ливень.
Спустя полчаса мы проехали небольшой городок, название которого я забыла сразу же, не успев прочитать до конца. Типичная дыра: узкие улочки, треснутая местами штукатурка, вывески с облупленной позолотой, витрины с цветами. Пара старушек в платках, зябко прижавшихся к своим авоськам, смотрели на мимо проезжающую иномарку так, будто это катафалк. Кафе, где не было посетителей, только размытый силуэт бариста за окном мыл кофе машину. На секунду поймала себя на мысли, что это всё выглядит как кадр из ужастика, только тумана не хватало.
«Недодел атмосферности, мистер Линч», — саркастично заметила я про себя.
— Скоро приедем, — неожиданно сказал водитель. Его голос был низким, с глухим отзвуком.
— Хорошо, — вздрогнув, ответила я.
Какой блестящий диалог, однако. Я уж начала думать, что водитель немой, но он снова замолчал, как будто исчерпал свой суточный лимит слов на ближайший год.
За городком дорога резко изменилась: лес начал проглатывать всё — дома, асфальт, небо. Деревья сгущались, склоняясь над дорогой, будто шептались меж собой. Некоторые участки дороги обвалились — земля соскальзывала, оставляя глиняные следы и намёки на оползни. В какой-то момент я заметила, что мои пальцы вцепились в ремень безопасности на очередном серпантине. Я старалась дышать квадратом, как меня учил знакомый психиатр. Не сказать, что это помогало стопроцентно, но отпустить ремень я всё же смогла.
Наконец машина сбавила скорость и остановилась перед коваными воротами, надпись на арке которых гласила: «Револис». Они возвышались, как театральный занавес перед спектаклем. Столбы по краям затянуты плющом, а на них — резные статуи гаргулий с фонарями, которые еще не горят. За воротами — извилистая тропа вверх, ведущая к зданию, что не вписывалось в местный пейзаж. Оно было похоже на мрачный собор, нежели отель. Шпили настолько длинные, что еще чуть-чуть — и перережут небу горло. Стоит посмотреть подольше, и тебя затянет воронка.
Ворота открылись с противным скрипом. Снова гробовая тишина, слышен только звук шин по влажному асфальту. Иногда мимо проносились небольшие таблички — чёрные, с белыми цифрами, обозначавшие километры. Но один раз я заметила, что табличка показывает «0.00», хотя точно знала, что мы далеко от города. На секунду показалось, что мы едем по кругу.
«Это только кажется», — пробормотала я себе.
Хотя внутри уже начал клубиться знакомый холодок тревоги. Разум, как всегда, поспешил предложить логичные объяснения: долгая дорога, усталость, осень. Да, осень всегда нагнетает.
— Вот он, — холодно сказал водитель, заглушая мотор.
Я не сразу поняла, о чём он. Но, подняв глаза, увидела отель. Теперь он открылся передо мной полностью: местами фасад потемнел, линии трещин расходились от углов, как паутина. В окне на шестом этаже мелькнул силуэт — чёткий, человеческий, но как только я моргнула — он исчез.
«Между прочим, парейдолия — стандартный признак усталости!»
Выйдя из машины, осенний ветер сразу же пробрался под пальто, как будто в этом месте температура падала на пару градусов ниже нормы. Шафер любезно достал мою сумку из багажника и, не проронив ни слова, вручил в руки. Сел в автомобиль и скрылся за извилистой тропой.
Я поднялась по каменным ступеням, стараясь не поскользнуться. Подходя к двери, ветер резко стих, и даже лес вокруг перестал шуметь. Капля дождя упала с карниза, из-за чего звук получился неестественно громким. Входные двери открылись сами, мягко, без скрипа или хлопка.
Фойе окутало меня приглушенными голосами и смесью приятных запахов: апельсиновая цедра, ваниль и пчелиный воск. Терпко-медовое амбре сразу отпугнуло тревогу. Ароматы не спорили между собой, скорее сменялись один за другим, передавая эстафету. Должно быть, таким способом они пытались скрыть сырость. Старые здания часто пахнут плесенью.
Ощущение, что я действительно попала в замок Дракулы: повсюду красный бархат и мрамор. Центральная розетка под люстрой напоминала глаз, смотрящий вниз. Мне неосознанно захотелось вжаться в плечи, как сова. Пол выложен чёткими ромбами, как шахматная доска — только без фигур. По бокам, между лестницами, висят портреты в позолоченных рамах, исполненные в одном стиле — тенебризм. По мрачности они напоминали работы Франсиско Гойи девятнадцатого века.
Стойку регистрации я заметила не сразу, она была искусно вписана в нишу между колоннами. За ней сидел молодой человек с рыжими, небрежно уложенными волосами, будто он недавно проснулся. Форма простая: белая рубашка и пиджак глубокого винного цвета. Он листал журнал, не поднимая головы.
Рядом с ним стоял мужчина постарше в строгом чёрном костюме. Чёрные волосы зачесаны назад, обнажая чёткие скулы. Он смотрел на часы, нервно постукивая по циферблату пальцем.
— Простите, я ищу управляющего, — сказала я, подходя ближе. Парень за стойкой едва заметно кивнул в сторону мужчины в костюме. Тот повернул голову, он будто смотрел сквозь меня, анализируя, как рентген. На долю секунды я ощутила неуверенность.
— Добрый день. Винсент Эстре, управляющий отелем «Револис». — голос Винсента ровный и вежливый, но абсолютно лишённый тепла. — Вы мисс Лоренс?
— Да. Психиатр, — по привычке, я протянула руку для рукопожатия.
Вместо ответа он совершил показной и старомодный поклон, едва касаясь губами моей руки. Запах мускатного парфюма Винсента наполнил лёгкие. Вблизи его кожа почти прозрачная, как у статуэтки. Глаза холодные, без намека на тепло, и всё же оторваться от них невозможно.
— Рад знакомству. Ваш номер триста четырнадцать, — он слегка улыбнулся, а затем стукнул пальцем по стойке. Администратор тут же протянул ключ с номером. — Через десять минут там закончат уборку, и вы сможете расположиться. А пока пройдемте со мной. Нужно подписать документы, — слабым жестом руки он указал кому-то за спиной. Я инстинктивно обернулась. Перед нами уже стоял мужчина средних лет.
— Михаил, отнеси багаж мисс Лоренс в триста четырнадцатый номер.
Белбой аккуратно забрал мою сумку из рук, скрываясь на лестнице. Я проследовала за Винсентом к лифту. Мы поднимались в гнетущей тишине, пока цифра на табло не показала «6». Коридор оказался коротким и узким, с приглушенным светом.
«Как в склепе, ей богу...»
Одна из трёх дверей была приоткрыта, но Винсент прошёл мимо, открыв ключом соседнюю.
— Проходите, — сказал он, пропуская меня первой.
Кабинет оказался гораздо просторнее, чем я ожидала. По сути, два номера, соединенные в один, — но это не объясняло, почему он казался таким высоким.
Пространство выстроено с безупречной симметрией: напротив, входа — большие окна в пол и башенная панорама. За стеклом — безмолвное озеро, тонущее в дымке. Стол стоял строго по центру, по обе стороны — книжные стеллажи до потолка: никаких украшений, только папки и книги. В воздухе витал запах кожи и древесины, прямо как в библиотеке.
— Присаживайтесь, — сказал он, присаживаясь за рабочее место.
На столе уже лежала папка с документами. Я последовала примеру Винсента, располагаясь, напротив. Открыла папку: все стандартно, но почерк в документе был... необычным, каллиграфическим. Либо он не знает о существовании принтера, либо поддерживает атмосферу загадочности.
— Подписывая, вы соглашаетесь с общим режимом учреждения.
— Всё так... строго? — спросила я с недоверием. Винсент посмотрел прямо в мои глаза, из-за чего по спине пробежали мурашки.
— Без порядка здесь бы каждый сеял хаос и разруху... Можете пока ознакомиться с договором.
На мгновение показалось, что тень от фигуры управляющего двинулась в сторону, хотя он сидел на месте. Моргнув — всё исчезло. Наверное, стоит отдохнуть с дороги. Не заставят же меня работать сразу же, как я подпишу бумажки?
Он коротко обрисовал основные правила: жёсткий график, отключение лифта на ночь, отсутствие интернета и мобильной связи. Похоже на правила психиатрической лечебницы или тюрьмы строгого режима... Но что меня насторожило больше, так это необходимость завешивать зеркала на ночь.
— Выезд для сотрудников отеля осуществляется в воскресенье с девяти утра до десяти вечера по предварительному заявлению. Его вы можете подать до пятницы включительно.
Я быстро расписалась в документах, стараясь не задумываться над деталями. Работа есть работа. Но как только закорючка была поставлена, в голове возник вопрос:
— А кому?..
— Мне. — Будто прочитав мысли, Винсент достал из ящика пожелтевший бланк.
«Прошу разрешить однократный выезд за территорию Отеля Револис в строго отведенное время...
Цель выезда (подчеркнуть нужное): приобретение медицинских товаров, предметов первой необходимости, прочее (указать конкретно).
Время пребывания за территорией — не более восьми часов. Обязуюсь вернуться до 22:00. В случае нарушения осознаю возможные последствия».
Отлично. Никаких уточнений даже в виде мелкого шрифта, который нужно рассматривать под лупой. Винсент смотрит, не отводит взгляда. Я складываю лист пополам, убирая в карман.
— А если я захочу выпить кофе и посмотреть на уток?
— Это стоит указать в графе «прочее», — его тон не оставляет пространства для дальнейшей дискуссии. Я приподняла бровь, но Винсент уже встал, давая понять, что разговор окончен.
— Планерка в понедельник в десять, не опаздывайте.
Блуждая по коридору третьего этажа в поиске номера, поймала себя на странном чувстве: будто нахожусь в лиминальном пространстве. Я не встретила ни одного постояльца с момента приезда, и от этого становилось как-то некомфортно.
Антикварные вазы на мраморных постаментах, расставленные вдоль стены, и приглушенный теплый свет от бра лишь усиливали ощущение отчужденности. Всё вокруг выглядит как идеальная картинка из дорогого журнала про старинные усадьбы, но не хватало одного — жизни. Мои шаги глухо отдавались от ковровой дорожки, отчего я старалась идти ещё тише. Наконец я увидела свой номер. Он ничем не отличался от других, кроме сильно потертой таблички на двери.
«Интересно, кто жил в номере до меня?» — промелькнула мысль, пока я вставляла ключ в замок.
Потянула за ручку, дверь бесшумно открылась, впуская меня в прохладный полумрак. Я замерла на пороге, осматриваясь. Угловой шкаф из темного дерева, письменный стол у стены, между ними — высокое окно, затянутое плотной шторой. Напротив аккуратно заправленной кровати стояло овальное зеркало в полный рост, в причудливой резной раме. Достаточно... аскетично и чисто.
Слабый запах лаванды в номере слегка раздражал. Голова отдавала тупой болью — расплата за дорогу и нервное напряжение. Я отодвинула штору и открыла окно, впуская свежий воздух.
«Надо выпить таблетки», — я подошла к сумке и расстегнула молнию. Косметичка, блокноты, ноутбук, а блестящего блистера нигде нет.
«Я же точно положила сверху, чтобы потом не искать», — сердце неприятно кольнуло. Я начала вытряхивать все содержимое сумки на стол, стараясь не поддаваться нарастающей панике. Ключи, зарядка, кофта... Мысль о том, что я могу остаться без таблеток, — минимум на неделю — была ужасающей.
Только когда я уже почти смирилась, пальцы наткнулись на шероховатый пластик в боковом кармане. Наверное, переложила в спешке и не заметила. Я с облегчением выдохнула, хотя легкий осадок недоумения остался. Порядок для меня всегда был чем-то святым, поэтому я всегда кладу вещи по законным местам, а одежду сортирую по цвету.
Машинально пересчитав таблетки, я запила одну из них водой, что осталась с поездки. Решив обследовать номер до конца, я пошла в ванную. Она оказалась ничем не примечательна и больше напоминала больничную: лампа бьет ярким белым светом, комната стерильно белая. Моя желтая зубная щетка, кинутая в стакан на раковине, как одно большое, яркое недоразумение, ломающее строгость.
Вернувшись в комнату, я неосознанно возвращалась глазами к зеркалу. Его рама будто специально притягивала взгляд. Почему именно на ночь его нужно закрывать? Я бы и днем закрывала. Даже отвернувшись к окну, было ощущение, что за мной кто-то наблюдает по ту сторону.
«Ив, хватит. Ты не ребенок, чтобы бояться зеркал в двадцать пять лет», — сказала я себе вслух.
В попытке занять себя, я принялась раскладывать вещи по местам с маниакальной тщательностью. Книга, блокнот и ручка на тумбочке у кровати, обязательно в углу. Ноутбук на столе, чётко по середине.
Когда я потянулась положить последнюю пару носков в ящик, пальцы наткнулись на что-то твёрдое и шершавое у дальней стенки. Это оказался кожаный блокнот с тёмно-синей обложкой. Возможно, прошлый постоялец забыл, когда съехал. Следовало бы отдать его Винсенту или администрации, но любопытство было сильнее.
Внутри что-то вроде дневника-наблюдения. Это точно писал левша-экстраверт, видно по характерному наклону почерка и размашистым буквам, выходящим за поля. Каждая страница была исписана пометками, подчёркиваниями и стрелками, будто в середине блокнота мысли уже не успевали за рукой. Я бегло прошлась по записям:
«День 10. Винсент всегда появляется в нужный момент, даже если его нет поблизости».
«День 16. Льюис подозрительно тихий, воздерживается от язвительных шуток. На сеансе первый раз за все сеансы он рассказал о прошлом... Упоминал сестру, говорил, что они две половинки одного целого».
Чем дальше, тем сильнее строчки скакали, а мысль перепрыгивала с темы на тему, почерк становился все более неразборчивым.
«День 17. Мирель полностью отказывается от коммуникации. Весь сеанс молча смотрела, странно улыбаясь. Мне не по себе».
Сеансы... значит, блокнот принадлежал прошлому психиатру, либо персонал нарочно решил подшутить надо мной. В армии это бы назвали дедовщиной. Думаю, к моей новой работе это тоже применимо.
Слишком уж это напоминало плохой психологический трюк — подбросить «дневник» с загадочными записями, чтобы посмотреть на реакцию нового сотрудника. Нет уж, спасибо. Над моей паранойей уже работает профессионал с лицензией.
Я кинула блокнот в ящик стола, решив разобраться с ним позже. Сейчас куда важнее было привести мысли в порядок и подготовиться к завтрашнему дню. В конце концов, какая разница? Даже если это и писал мой предшественник, то у каждого своя правда. Вдруг он был психически не здоров? Потому и уволился, а на его место взяли меня: более адекватную.