Всё ради нас

Стилус скользил по экрану датапада, выводя угловатые буквы, смотрящие влево. Солнечные зайчики играли по поверхности, отсвечивали многие предложения, что приходилось щуриться. Брови нахмурились, взгляд упёрся в строки. В углу датапада, как маленькая подсказка, виднелась вкладка с заметками, куда льдистые глаза поглядывали, пока что, всего два раза. Осталось вопросов десять, большая половина практических заданий для олимпиады была выполнена. Номера с развёрнутыми ответами пройдены, небольшое эссе, входящее в задания, написано идеально, без единой помарки, с чем обычно возникали проблемы. Писать, при этом без ошибок и зачёркиваний, являлось задачей не из лёгких.

Рейну месяц назад исполнилось четырнадцать. У многих в его возрасте на уме свидания, вечеринки, безделье, а у него в голове расписан план дальнейшей жизни: кем он хочет быть,  какие экзамены и олимпиады ему сдавать. Раймус оказался в университете Альдераана благодаря нескольким олимпиадам и удачно написанным вступительным. Тратил время на репетиторов, параллельно искал альтернативный пути попадания в университет на бюджет. Перед глазами имелся идеальный пример, как надо и не надо делать. Рейн просчитал, что ему достаточно будет олимпиад. Он, как старший брат, так мучаться не будет. Как спичка не перегорит. Рейн по пути семьи не пойдёт. Раймус проложил свой путь, где у него на дорожке жизни ранний брак, ребёнок, должность посла. Когда-то давно он был примером для подражания. Своего рода идеалом в глазах маленького Рейна. У того теперь идеалы иные и подражателем своей семьи он не станет. Раймус тратил ресурсы на знание. Рейн от него отличался — он тратил время на знания, чтобы однажды добиться своего. Чтобы наконец-то быть независимым от отца и жить подальше от него. 

«Знания — главная сила. Только они дают нам величие. Никакие мускулы в этом не помогут».

Раймус постоянно твердил о ценности ума и важности его развития — единственное, в чём нынешний Рейн с ним был согласен. Он неосознанно опустил рукав белой рубашки ближе к кисти. Рубцы на запястьях возвращали вспышкой воспоминания двухлетней давности. Того дня, когда старший брат его впервые не защитил, хотя дал слово. Прежний мир в тот день рухнул, детское восприятие мира множеством осколков осыпалось к ногам. Много лет Рейн верил всему, что говорил ему Раймус. Прятался за ним, как за скалой или тем большим деревом, куда они вместе залазили. Доверял всё, каждую мелочь, пока отец и трусость Раймуса не дали осознать — надеяться стоит только на самого себя. В этом жестоком мире ты не живёшь, а выживаешь. Отец вливал в себя алкоголь безостановочно, лупил сыновей, казалось, забавы ради. Аргументировал это своим воспитанием, да с ним бы только адекватные люди поспорили бы. Раймус на Корусанте, то вечно в работе, то со своей семьёй. Конечно, зачем ему в его идеальной сказке младший брат? Рейну места там отныне нет. Впрочем, в сказки он никогда и не верил. Рейн живёт в трагичной легенде с пьющим отцом и потерянным доверием к брату. Раймус нелепо оправдывался, говорил, что пытался остановить отца и защитить, но Рейн только плевался и презрительно фыркал. Хотел защитить? Тогда почему у Рейна на спине длинные полосы шрамов от ремня, что ему до конца дней придётся носить одежду с длинными рукавами? Это позорное клеймо у него останется на всю жизнь и не стереть его никакой бактой.

«Мне не надо стыдиться того, кто я. Если я не признаю того, кто я, мне будет сложнее. Я не хочу сидеть с лишними нервными расстройствами. Почему я вообще думаю, что обо мне будут говорить? Когда нибудь я уеду так далеко, что никто меня не найдёт. Когда нибудь никто не будет меня трогать пока я учусь. Когда нибудь я сделаю так, что все будут завидовать. До выпуска осталось три года. Получается у меня в запасе есть ещё год, перед тем, как попробовать взять олимпиаду. А что если поступить раньше? Бред, у меня наконец-то есть свобода разума, а университет означает, что я буду опять жить с отцом, а мне это крифф как не надо. События торопить незачем, к тому же можно уговорить Тесс сопроводить меня на Корусант на олимпиаду по праву, а то в общежитии сидеть не хочется. Она теперь потащит к семейству Раймуса... Нет, не хочу и так проблем по горло, а он ещё будет мешать... Отец бы твердил про внутреннего бальега, который есть у всех Ветов — бредятина. Хотя, нет, — что за хрень? Это выглядит слишком пафосно, что аж тошно. Характер не определяется по описанию из дурацкой книги. К тому же не вели наши предки бальегов — это было давно доказано. Отец как будто не читал объективную историю Альдерана и до сих пор верит в семейные истории. Череп бедного животного отец выдаёт по сей день как голову бальега. И ведь я же верил в это когда был ребёнком, ведь папа и брата не могут обманывать. Да, они не обманывали, просто слишком глупы чтобы посмотреть на мир по другому, разбить розовые очки великого прошлого, которое является лишь бредом предков».

— Рейн! — окликнул его девичий голос.

Он поднял голову, оторвавшись от датапада, и увидел идущую к нему светловолосую девушку с бумажной книгой в руках — Флёр, его однокурсница. Рейн чуть приподнялся и выпрямился. В это время все учащиеся в академии обычно находились в столовой, на обеде. Рейн не пошёл из-за не любви к бьющего по ушам шуму и желанию подготовиться. Чего он точно не ожидал, так это появление здесь Флёр.

— Прости, что отвлекаю, — извинилась она, как только оказался перед ним. — Я хотела вернуть тебе ту книгу, которую ты мне давал. Спасибо, она помогла.

Флёр протянула ему толстую бумажную книгу с потрёпанной тёмно-красной обложкой. Рейн взял её в руки, уголки его губ чуть поднялись вверх. Обычно он никому не давал свои вещи, тем более старые книги, не потому, что ему жаль было. Просто у него был негативный опыт с начальной школы, где он давал ручки, а ему не возвращали или он давал вещи в временное пользование и потом их могли вернуть поломанными. Рейн ни с кем не делился, но Флёр нужно было сделать презентацию по истории о древних языках, считающихся мёртвыми, а книгу эту он уже читал. Вот и подумал: почему бы и не помочь? Тем более Флёр очень аккуратная и бережливая. Светло-русые волосы чаще всего были либо собраны в длинную косу, либо идеально уложены. У неё все принадлежности в идеальном состоянии, экран датапада без жирных следов, на парте всё было выложено ровно, словно она готовилась к внезапному визиту канцлера Палпатина, который будет оценивать, как лежат предметы на партах и выглядят студенты академии. Многим казалось такое поведение забавным, Рейн же не видел в нём ничего смешного. Как раз те, не имеют и грамма воспитания и мозгов.

— На здоровье, — кивнул Рейн. — Презентацию, значит, ты смогла сделать?

— Осталось оформление, — стала отвечать Флёр, убрав выбившуюся прядь за ухо. — Подбираю цвета, чтобы потом мне не занизили оценку за «несоответствие шаблону». — На последних двух словах Флёр изобразила кавычки пальцами. Рейн негромко усмехнулся. — Знаешь, сейчас везде есть информация в голонете, все книги в электронном формате и встретить в наши дни человека, который больше увлекается бумажными книгами... — Флёр задумчиво зажевала губу. — Это редкость.

— Их приятнее читать, чем электронные, — изрёк Рейн. — Глаза меньше портятся. У тебя разве нет бумажных книг?

— Только старые от моего дедушки, — Флёр присела рядом. Крепкий ствол старого дерева раскинул над ними ветви, как защитный купол. — И все по инженерии.

— Ко мне тётка скоро приедет, если хочешь, я могу попросить её привезти тебе несколько книг.

Щёки Флёр налились алым.

— О, нет, нет, — смущённо отвела она взгляд, спрятав зелёно-голубые глаза, — спасибо, но не стоит. К тому же мне нравится инженерия, а по дедушкиным книгам я легче учусь, чем по справочникам из голонета.

— Ну, как знаешь, — Рейн почувствовал себя слегка неловко. — Дело твоё, но если что, знай, мне не сложно.

Он хотел прикусить себе язык, вспомнив, что обычно он себя так не вёл.

— Кстати, — голос Флёр вернулся к привычной звонкости, — завтра будет спектакль. Ты придёшь?

— Боюсь такие мероприятия не для меня, — как можно любезней отказался Рейн.

— Ну и что ты потеряешь, если сходишь один раз? — Флёр чуть наклонила голову набок. Своей интонацией она будто подталкивала его к размышлениям. — Учёба важна, признаю, но иногда стоит делать эмоциональную разгрузку. Перегоришь же так. Если не найдёшь компанию, то можем вместе сходить. Как раз на выходных Мадлен забирают, а Тина пойдёт вместе с Антиллесом. Так что если хочешь, присоединяйся ко мне. А то ты вон, уже плесенью покрываешься.

Между бровей легла складка. На подобных мероприятиях он всегда чувствовал себя загнанной пташкой, под диафрагмой собирался комок и окружающий шум давил на сознание. Он не привык к большим компаниям, к друзьям. Ему прогулки с компанией по торговым центрам были недоступны. Рейн никогда не подходил под установленные обществом рамки. Никогда не имел настоящих друзей, с которыми можно было бы поделиться откровениями. С которыми можно было бы деградировать вместе в голонете, играть им на скрипке, ходить по городу и смеяться под тусклым светом фонарей поздними ночами. Рейн думал, ему сложно найти друзей. Тех, кто понял бы его. В академии мир для него ощущался ярче, тёмная дымка развеивалась, открывая глаза на позитивные моменты в жизни. Оказалось, когда ты никуда не торопишься, любой момент ощущается прекрасным. Рейн начал дышать иначе, мир для него заиграл новыми красками. Ему хотелось того, о чём он ранее не думал. Больше хотел вкусить чего-то нового, необычного для себя — в рамках разумного, конечно же. Предложение Флёр зазвучало в голове более заманчивой интонацией. Рейн хотел избежать выгорания. Наверное, стоило один разок сходить и развеяться, отпустить учебники и тесты. К тому же, это будет неплохое времяпрепровождение. Не звали же его распивать алкоголь за стенами академии.

— Я подумаю, хорошо?

Флёр победно улыбнулась.

— Я смогла уговорить Рейна Раулина Вета сходить на спектакль. Где моя медаль?

— Минутку, я сказал, что подумаю, но это не значит, что я согласился, — как бы между прочем заметил Рейн, проигнорировав тот факт, что она знала его полное имя.

— Но ты не возразил вновь, а это уже прогресс, — отчеканила Флёр.

Рейн хмыкнул и прислонился спиной к шершавой коре дерева

— Ты уже определилась с будущем?

— Ещё нет, — пожала плечами Флёр. — Звучит, наверно, легкомысленно или вроде того, но я пока сама не знаю, чего хочу. Мне хотелось быть менеджером, как мама. В детстве я очень хотела стать биохимиком. Сейчас думаю об инженерии или переводчике. Но я не знаю точно, чего хочу. В плане профессии. Нам всего четырнадцать, как мы можем всерьёз выбрать, чем хотим заниматься до конца дней?

— Тоже верно, — согласился Рейн, — но почему бы не поработать сейчас, чтобы узнать, что ближе?

— Я думала у отца на летних каникулах поработать, — рассказала Флёр. — Конечно на высокую должность я не рассчитываю в силу возраста, но хоть какой-то кредит в карман полетит.

— Всё начинается с малого.

— Но часто мы хотим обладать всем и сразу, согласись?

— Скорее знать все и сразу. Представь знать о каком нибудь заговоре заранее.

«Или знать заранее о действиях отца в твою сторону»

— Разве на это не способны джедаи? — полюбопытствовала Флёр.

— На это способны не только джедаи, — поправил Рейн.

Ветер зашелестел листьями. Солнечный свет пробился сквозь листву и рассыпался солнечными зайчиками на траве. Флёр стихла и безмятежно взглянула на Рейна.

— Знаешь, глядя на то, сколько ты учишься и сидишь над заданиями, могу предположить, что ты определился с будущем, иначе ты не мучился бы так.

— Я и не мучаюсь, — возразил Рейн. — Знания — это сила. Мне нравится что-то узнавать новое. Никогда не знаешь, где тебе это пригодиться.

— Даже бестолковые уравнения? — игриво поинтересовалась Флёр.

— Пожалуй, есть исключения.

Флёр не удержалась от смеха, и Рейн мог поклясться, что это был самый очаровательный смех, который он слышал. Он почувствовал, как предательский жар начал приливать к ушам и щекам. Логичное объяснение этому явлению Рейн дать, к его сожалению, не мог.

«Крифф возьми, я, похоже, пересидел за занятиями».

Рейн тут же уставился в датапад, делая вид, будто заметил там какую-то ошибку.

— Ой, ты же занимался, — опомнилась Флёр. — Прости, что я помешала. Я, наверное, пойду, а то как раз обед заканчивается. — Она поднялась и отряхнула невидимые пылинки с длинной юбки. — Ты не засиживайся, а то вдруг белки примут тебя за своего и начнут таскать тебе жёлуди?

— Лучше пускай тащат кредиты, — шутливо выпалил Рейн. На языке вертелось множество слов, готовых вырваться, но он сглотнул их и вместо этого сказал: — До встречи.

Перед тем, как его оставить, Флёр ему улыбнулась. Такой милой улыбкой, что Рейн ощутил, как всё внутри переворачивается и приятно покалывает в животе.

В голову лезли размышления об академии. Она располагалась рядом с горами, но также на территории была своя лесополоса. Студенты проводили здесь круглый год и могли уезжать только на каникулах, прямо как школа волшебников из детской книжкой, подаренной Раймусом на седьмой день рождения Рейна. Бумажная, в оригинальном издании — истинная роскошь в современные дни. Одно время это была у Рейна любимая книга. Спустя семь лет он мог смело заявить, что находился в книге своего детства. Первые дни он чувствовал себя ребёнком, выкинутым резко в воду, чтобы научить того плавать. Потерянным, одиноким, совершенно в чужой среде. Привыкнуть удалось лишь со временем. Рейну начали нравиться местные дисциплины, распорядок. Академия считалась самой безопасной на Альдераане, не жалели кредитов на современное оборудование и качественные продукты. У всех студентов имелось собственное расписание, каждому выдавалась форма и перекидывались на датапад учебные материалы. Рейну было в академии комфортней, чем в школе. Ему здесь нравилось. Настолько, что он меньше начал думать о доме и об отце с братьями. Если бы ему вдруг предложили остаться в академии на весь год без возможности поехать домой, Рейн бы, скорее всего, не возразил.

Он с головой нырнул в собственные мысли, что не сразу обратил внимание на хруст ветки позади. Рейн вздрогнул и обернулся, не понимания, откуда шум. Не показалось ли ему. Сердце забилось чаще.

А потом последовала резкая боль в затылке. Мир взорвался белым светом и затем погрузился во мрак.

Сознание возвращалось мучительно с громким звоном в ушах. Размытые, ускользающие образы проносились перед внутренним взором, словно призрачные осколки сновидений. Сперва мерзкие трандошане в кожаных костюмах — кажется, их было пять, — потом холодные стены из рифлённого металла. Вспышкой молнии возник образ Раймуса с его фирменной тростью. В его ледяных глазах пылала неистовая ярость, под его ногами тряпичными куклами лежали тела двух трандошан. Последний образ, меркнувший буквально на несколько секунд — взволнованный Раймус, его губы шептали что-то неразборчивое, заглушённое вакуумной тишиной.

И мрак снова затянул его в свои сети.

༻✦༺

В себя Рейн приходил с трудом. Сознание возвращалось к нему медленно. Во рту ощущался омерзительный металлический привкус. Звон в ушах начал стихать. К телу вернулась чувствительность, по нервным окончаниям пробежал ток. Сквозь марево дурноты слух стал улавливать шорохи рядом с собой. Голова всё равно чувствовалась так, будто была накрыта тяжёлым предметом. С трудом Рейн разлепил глаза. Размытость из глаз начала расплываться, картинка начала приобретать чёткость и краски. В поле зрения попало большое окно с видом на лес. Парта из тёмного дерева, на ней серая, покрывшаяся пылью настольная лампа, а над партой на стене были приклеены бумажные квадратики и неровными пометками и формулами. Глядя на них в груди вдруг кольнуло странное, необъяснимое чувство. Думы сфокусировались на обстановке в комнате. Ближе к углу стоял книжный шкаф, забитый старыми книгами, кроме одной единственной пустующей полки. Тут Рейна парализовало от осознания — он дома, в своей комнате. Не в академии в Джуранно, а в своей постеле на Альдере. Чуть повернув голову, Рейн увидел Раймуса, сидящего в кресле рядом. Он был облачён в привычную для себя чёрную рубашку с длинными рукавами. Руки были затянуты в кожаные перчатки, трость с головой бальега стояла возле кресла. Глаза бегали по строчкам книги — кажется, Раймус читал «Постороннего».

Игнорируя тошноту и слабость, Рейн попытался приподняться и встать.

— Тише, приятель, — заметив, что младший брат наконец-то пробудился, Раймус мгновенно подскочил с места и осторожно придержал его за затылок, — Не вставай так резко.

Слабость одолела. Встать не получилось и Рейн откинулся обратно на подушки, пытаясь наскрести хоть какие-то силы. Раймус помог ему лечь обратно и убрал руку, не сводя с него глаз. Обычно спокойный и непроницаемый, теперь в его взгляде плавала обеспокоенность. За младшего брата. Раймус всегда представал перед всеми как мало эмоциональный и хладнокровный посол, готовый идти по головам ради власти, и лишь с семьёй он проявлял чувства. Он мог переключиться между холодом и тёплом ради тех, кого он любит. Сперва толкал ораторские речи о могуществе их семьи, а потом играл с братьями или собственным ребёнком.

— Я... — попытался заговорить Рейн, но вышло ломано и хрипло. — Я дома?

— Дома, — подтвердил Раймус.

«Нет, нет, не может быть... я не должен быть здесь! Я не должен быть с тобой!»

Сердце застучало быстрее, что его стук отдавался в ушах.

— Ч-что произошло? — заикаясь спросил Рейн, стараясь подавить нарастающую панику внутри. Он еле сумел связать и двух слов. — Почему я здесь?

— Тебя похитили из академии и накачали какой-то дрянью.

Слова Раймуса отдались громом в ушах. Рейн оторопело посмотрел на него.

— Нет... — отрицал он, всё ещё не веря в происходящее. — Нет... Скажи, что это ложь!

— Как отец позвонил, я сразу же приехал, — продолжил спокойной интонацией Раймус. — Я сам не поверил, пока не увидел сообщение от твоих похитителей. И гнев отца.

— К-кто это сделал?

— Это были наёмники. Отец думал, что они хотели так заработать.

В голове словно молот обивал ритм.

— И что дальше?

— Я узнал, что их наняли. Бардж Рист — давний враг отца.

— А сколько я... спал?

— Точно не знаю, сколько ты был под действием наркоты до нашего прихода, но дома ты был в отключке чем день.

Тёмные круги под глазами Раймуса свидетельствовали о бессонной ночи. Рейн не соображал. Мысли спутались в клубок. Он не мог вспомнить никакого Барджа Риста, ни каких либо ещё врагов отца. Рейн не мог понять, почему именно он. За что ему всё это досталось? Он не верил в богов и что он из прогневал. Никаких богов не существует. Это всё отец и его дурацкие интриги. Идиотская тяга к власти и жажда возвысить семью ни привела его ни к трону Альдераана, ни даже к должности советника. Наворотил дел отец, а по голове в итоге достаётся сыновьям, не жаждущих вообще принимать в его интригах никакого желания. Рейн никого не трогал, ни с кем не ругался, проклятьями не сыпал других. Он всего-то мирно учился, читал книги и играл на скрипке. Ему других трогать не было смысла. Оскорблениями и унижениями бросаются идиоты. Рейн ни с кем не дрался, врагов не наживал. Нет у него престижной работы, как у Раймуса. Тогда почему похитили именно его? Почему он терпел всё это?

Всё казалось Рейну дурным сном. Переутомлением от учёбы. Не может быть такого, что его похитили из безопасной для студентов академии.

— Бред какой-то, — Рейн устало схватился за голову. Ни одна мысль не могла уложиться в голове без пульсирующей боли.

— Тебе нужен отдых, — голос Раймуса оставался ровным и спокойным.

— Уже отдохнул в отключке, — угрюмо хмыкнул Рейн.

— Воды не хочешь?

— Я хочу понять, какого криффа здесь твориться.

Раймус поджал губы в тонкую линию.

— Приятель, я обязательно тебе расскажу подробности. Но не сейчас. Сейчас тебе нужно отдохнуть.

Рейн всматривался в лицо брата и к многим мыслям пришла ясность. Понимание, что он не должен был говорить с Раймусом. Он держал в сердце обиду, взращивал её, как ребёнка. По идее, он не должен был говорить с братом за то, что он сделал два года назад. Рейну хорошо стукнули по голове, раз он продолжал говорить с тем, кого долгое время ненавидел, и не гнал его прочь из комнаты. При других обстоятельствах, он предпочёл бы общество Тесс, братишки Райдена или даже Дорры. Дорра не побоялась его от мачехи защитить, будучи беременной. Тесс ему заменила родную маму, забирала его к себе, когда представлялся удобный случай.

— Я пришёл в себя в какой-то момент, — Рейн восстанавливал по кусочкам в памяти фрагменты. Нарисовалась картинка, где Раймус стоял над трупами со своей фирменной тростью. — И помню тебя. — Его глаза нашли на скуле Раймуса тёмно-фиолетовую окружность, нижняя губа была разбита. — Ты... убил двоих... да?

Раймус с беспристрастным выражения лица ответил:

— Пришлось.

Возможно, Рейну и следовало бы ощутить благодарность за то, что брат убил ради него, но удивления он не испытал. Как бы он ни злился на Раймуса, в глубине души он понимал: без его заботы он бы умер, не достигнув года. Раймус жертвовал каждой свободной минутой, чтобы вынянчить его, готовил завтраки, собирал в школу, делал с ним уроки до поздней ночи. Он заменил обоих родителей, взвалив на свои плечи столько ответственности, сколько в восемь лет взваливать не должен был. Это мать должна была заботиться о сыне, но она предпочла эгоистично оборвать свою жизнь, оставив двух детей с пьющим отцом. До трагедии, разделившей их жизнь на до и после два года назад, Раймус был единственным, кто осмеливался противостоять отцу, кто умел пользоваться хитростью и уговорами обуздать его гнев. Единственным, кто мог защитить Рейна в отсутствие Тесс. Так что нет, он нисколько не сомневался в том, что Раймус способен на убийство ради него.

— Как обычно, вместо нашего отца руки запачкал?

К Рейну потихоньку возвращалась его фирменная язвительность. Раймус снисходительно хмыкнул и демонстративно поднял ладони, затянутые в перчатки.

— Нисколько. Ты же знаешь, я брезгливый.

— Тот самый крутой парень, который кладёт во время обеда себе на колени салфетку и использует слюнявчик для взрослых, — съехидничал Рейн.

— Мне было тогда двенадцать, — оправдывался Раймус. — И потом я перестал.

— Да ну? — Рейн поднял брови вверх. — А что это было четыре года назад у нас в столовой?

— У меня была дорогая одежда, а Рейнира не любила овощное пюре.

В уголке губ Рейна дрогнула беззлобная усмешка.

— Сложно вам с ней было.

— Между прочем, ты тоже не любил овощное пюре, — констатировал Раймус, — и всегда морщился, когда я им тебя кормил.

— Зачем ты тогда мне маленькому его давал? — поинтересовался Рейн.

— Там витамины и микроэлементы для роста и развития малышей, — обосновывал Раймус. — И ещё пищевые волокна, которые помогают кишечнику.

Даже Рейн о таком не знал. Его полезность овощей не интересовала.

— И когда ты об этом вычитал? В период между работой и кормлением ребёнка?

Раймус многозначительно ухмыльнулся.

— Когда ты ещё маленьким был и я ломал голову, от чего ты в туалет сходить не мог.

— Бе, Раймус, я же не просил! — Рейн сморщился. — Фу!

— И это я у нас брезгливый? — Раймус выгнул бровь.

Рейн шутливо стукнул его по плечу. Раймус сделал вид, что ему смертельно больно. Проскользнула украдкой мысль, что нахождение с Раймусом в одной комнате не ощущалось таким тягостным и не подкармливало раздражительность. Порой исчезало понимание, что они оба оставались детьми. Раймусу лишь через месяц должно исполниться двадцать один, тогда он официально станет совершеннолетним. А до него он уже успел окончить университет экстерном, получил должность посла после смерти предыдущего, женился и его дочке уже пять, если Рейн хорошо помнил. Фактически, Раймус повзрослел раньше срока из-за смерти их эгоистки мамочки, в чью голову взбрела мысль о суициде. Рейн повзрослел немного позже. В тот день, когда брат и отец показали, что в этой галактике правит несправедливость. У него с матерью не было ничего общего. Он её не знал, она умерла, когда Рейну и года не было. С этой эгоисткой его ничего не связывало. Только их склонность к причинению вреда себе мрачно подмигивала, говоря, что одна маленькая ниточка их всё-таки связывала. Осознание этого било в поддых и выносило весь позитив, порхающий в нём ранее.

Вспомнился конфликт двухлетней давности, преподавший в его жизни жестокий урок. Раймус кормил Рейна обещаниями о счастливом, идеальном будущем, где они правили галактикой и отец не служил для них помехой. Заверял, что всегда будет рядом, защитит его от всех. Жизнь обернулась против них, насмешливо и издевательски щёлкнув пальцами. У Раймуса появилась своя семья, Рейн на Альдераане один, Тесс иногда его забирала к себе. Райден тосковал по племяннице, хулиганил, лазал по деревьям. Рейну чаще всего с отцом приходилось оставаться один на один. Тот звал его с собой на светские мероприятия, где каждый знакомый или знакомая отца обязательно трогали за волосы или руки, что Рейн начал становиться брезгливым к касаниям чужаков. Отец не стеснялся при нём вливать в себя чуть ли не литры алкоголя, толкал пьяные речи о превосходстве Ветов, от которых склизкий комок застревал в горле. Рейну хотелось сбежать от этого кошмара. Настолько, что в двенадцать лет схватился за лезвие. Поначалу он оставлял неглубокие раны, никто их не замечал под рубашками. Со временем порезы становились глубже и глубже, пока однажды Рейн не подумал: одно движение — и он проснётся. Всё разом закончиться. Не будет этого кошмара, душащего его и обжигающего лёгкие. Раймус оказался с ним в нужное время и в нужном месте. Зрачки его расширились от вида ран, сам он не скрывал своего испуга за младшего брата. Самолично перевязывал раны, поклялся, что никому не скажет и затем предупредил, что отведёт его к психотерапевту Тесс. Да вот отец всё равно узнал, а Раймус в этот раз спасти не сумел. Когда Рейн думал, что потеряет сознание от невыносимой боли, он услышал взмах, короткую тишину и сразу глухой звук удара чего-то тяжёлого об пол. Рейн увидел лежащего Раймуса, прикрывающего рот и нос ладонью. Меж его пальцев хлестала алая струйка крови. Отец ударил и старшего сына, причём его же тростью, кровавые пятна отпечатались на набалдашнике — профилактика, как потом бросил отец. Одному за причинение вреда себе, а второму чтобы знал своё место.

Реальность часто нас разочаровывает. С тех пор Рейн научился недоверию. И тому, что не надо ни от кого ждать помощи. На кого и надо надеяться, так это исключительно на самого себя.

— Отец очень злился, — оборвал короткое мгновение тишины Раймус, — на ту девочку, с которой ты говорил. У неё и её родителей были проблемы, потому что она последняя, с кем ты разговаривал.

В груди похолодело. Неужели и у Флёр отныне проблемы? Рейн и не думал, что отец выплеснет свой гнев на неё и её семью. Уверенность в её невиновности пылала ярким пламенем.

— Она не виновна, — покачал головой Рейн, приподнимаясь с кровати. — Ты сам сказал, что вина на других!

— Да и они получат по заслугам, — уверял Раймус. — Девочке ничего грозить не будет, я даю слово.

— А когда ты сдерживал обещания?!

Слова выстрелили с быстротой молнии. Раймус не умел сдерживать обещания, не ему их давать и выполнять. Эти убеждения в Рейне посеял он сам. Раймус смотрел неотрывно, внешне оставался непоколебим, но мускулы челюсти слегка напряглись. Рейн с тяжёлым вздохом отвернулся к стене, не желая продолжать разговор. Непринуждённость между ними растворилась так же быстро, как и появилась, напоминая о том, кем Рейн его считал с недавних пор.

— У тебя есть повод так подумать, — раздался над ухом голос Раймуса, наполненный горечью. — Но знай, я никогда не хотел тебе боли. И не хочу.

Рейн продолжал сверлить пустым взглядом стену. Тишина вновь заполнила комнату. Всё, чего хотел Рейн — остаться в одиночестве и свыкнуться с тем, что он дома, не в академии. Он не знал, сколько будет находиться здесь, но в душе крылась надежда, что в академию его вернут быстрее, чем Райден скажет слово «перфекционизм». У младшего имелась весьма раздражающая привычка — всякий раз, услыхав новое слово, он повторял его почти каждую секунду, совершенно не зная значения. На недавних каникулах он вставлял в каждое предложение «перфекционизм». Думал, что это необычное и смешное слово. В один момент Рейну придётся объяснить ему значение этого слова.

С тихим, механическим гулом дверь в его комнату отъехала в сторону. Рейн повернулся и увидел Тесс. Её лицо побледнело, тёмные волосы слегка растрепались и выбились из незамысловатой причёски. Увидев Рейна, её плечи плавно опустились, и она заметно выдохнула с облегчением.

— Всё в порядке?

— Меня похитили, накачали какой-то гадостью, — перечислял сухо Рейн, — и я лежал без сознания неизвестно сколько времени. Да, у меня всё хорошо.

— Он в норме, — Тесс махнула рукой, не скрывая слабой улыбки. Она коснулась плеча Раймуса и подбадривающе сжала. — Иди, я с ним посижу, а ты поспишь. Ты целые сутки не спал.

— Как там дела? — Раймус поднял голову. — Как Дорра и дети?

— Дорра, в основном, сидит с детьми, — ответила Тесс. — Иногда от скуки вырезает узоры на деревяшке, а Райден ей пытается помогать.

— Любопытный наш, — прокомментировал по-доброму Раймус. — А Нира?

— Она очень переживала за тебя, папаша года, — Тесс похлопала его по плечу. Она взглянула с озорством на Рейна. — И она очень скучала по своему дяде. Просила передать, что желает ему поскорее встать на ноги.

Рейн закатил глаза и уткнулся носом в подушку.

«Класс, здесь и вся семья Раймуса. Дорра, конечно, весёлая, но я не думал, что брат потащит сюда её и свою дочь. Ещё и напомнили мне, кто я для этой девочки. Извините, я не по своей воле дядюшкой стал в девять лет. Спасибо хоть не вспомнили, что я подписался на статус крёстного. Не дай Сила, если мой брат и его жена внезапно умрут, мне потом сунут эту мелкую. У меня полно своих дел».

— Я оставил ему тут воды, если он захочет, — Рейн почувствовал, как Раймус, говоря это, встал с постели. — Не уверен, что он скоро начнёт есть. Его организму надо ещё восстанавливаться.

— Иди спать уже, тревожник, — отправила его Тесс, похоже, уставшая от его волнения. — Вон, мешки под глазами.

— Я их проведаю и пойду.

— Тогда про сон можешь забыть совсем, — саркастично вставил Рейн, повернувшись на бок.

Раймус бросил последний взгляд на младшего брата, прежде чем, стуча тростью, выйти из комнаты.

Тесс присела на край и склонилась над Рейном.

— Голова не болит?

— Нет, — покачал головой Рейн. — Только спать хочу.

Тесс ласково проводила пальцами по его лицу и нежно улыбнулась. Она заключила Рейна в свои объятия, прижав того к своей груди. Тревога, поселившаяся под рёбрами, потихоньку начала исчезать, пока не пропала совсем. Сердце замедлялось и успокаивалось. Рейн положил ей голову на плечо и прикрыл глаза, позволяя себя гладить по спине. Раймус — идиот, потому что скучал по их эгоистке мамаше и не воспринимал как мать Тесс, несмотря на то, что Тесс сделала для них всех больше. Мать их оставила с детскими травмами, жгучими слезами и пустотой внутри. Точнее, всё это досталось Раймусу, Рейн не ощущал ничего. Как можно скучать по той, кого ты не успел узнать в силу детского возраста? Кто эгоистично оставил их с братом одного на алкоголика-папашу, чуть не пропившего всё состояние? Глубоко внутри Рейн питал ненависть к ней. Раймус наивно верил, что она их любила. Но если бы мать правда их горячо любила, не оставила бы и не покончила бы с собой. Тесс смогла её заменить в каком-то смысле. Для Рейна Тесс больше мать, чем женщина, родившая его четырнадцать лет назад.

«Раймус имеет право по ней скучать. Он её хотя бы помнит. Но пусть не заставляет меня скучать по матери. Тесс намного лучше, она не боялась защитить нас и выступить против отца. Заботилась о нас и заботиться по сей день. Да, не всегда, потому что у неё придурок муж, из-за чего она не очень часто приезжала, но я ей всё равно благодарен».

Ближе к вечеру отступили головная боль и тошнота. Появились силы встать с постели, мерить комнату шагами и переваривать все произошедшие недавно события: разговор с Флёр под деревом в академии, похищение, возвращение домой, беседа с Раймусом. Узнав, что сын в состоянии ходить, отец решил, что он вполне способен спуститься вниз к ужину, где будет присутствовать вся их семья. Нельзя сказать, что Рейн искренне желал сидеть со всей семьёй за столом. Ему никак не хотелось контактировать ни с кем из родных, кроме Тесс. Будь воля Рейна, он бы не выходил из комнаты несколько дней. Не хотелось и крошки его любимого хлеба с чесноком. Кусок мяса или картофеля в горло не лез.

Ужин всей семьёй иронично походил на ситуацию с заложниками, пускай и в корне такой не являлась. Рейну за столом досталось место рядом с Тесс и, как назло, ещё и отцом, сидевшим во главе, как и подобало основному представителю дома и лидеру. Рядом с Тесс с другой стороны заняла место жена Раймуса. Сам он откинулся на спинку стула напротив Рейна. Напротив Дорры болтал ногами под столом Райден, молчащий больше обычного, и ближе к Раймусу притаилась его дочка. Дорра и Тесс старались разрядить гнетущую атмосферу разговорами на нейтральные темы. Тесс бросала переодически короткие взгляды на Рейна, как и Раймус. Последний ещё и украдкой поглядывал на отца. Дорра всем улыбалась своей фирменной дружелюбной улыбкой, интересовалась здоровьем Рейна, на что тот быстро кивал и говорил, что у него всё нормально. Она передавала Райдену нарезанный тонко сыр и колбасу, подливала ему сок, если он её просил — логично, она сидела ближе всех к нему.

Так уж получилось, что Рейн замечал поведение Рейниры. Он видел её не так уж часто. На момент их последней встречи она была намного меньше и разглядывала детские картинки насекомых. Рейн понятия не имел, что творится в её жизни, поскольку на первом месте у него стояли иные заботы, и хрупкая крестница-племянница в их число не входила. Ей теперь четыре или пять, она чуть старше Райдена, правда на лице ни единого намёка на присущий многим детям позитив. Внешне она не отличалась ни от кого из Ветов: льдистые глаза, тёмные волосы цвета крыла ворона. Пухлые щёки, разве что, видимо достались от Дорры. Она почти не ела, говорила лишь когда к ней напрямую обращались, причём голос её был таким тихим, словно тихая скрипка. Замечая на себе взгляд Рейна, даже секундный, она робко опускала глаза. Своему дедушке мило улыбалась, будто боялась, что иначе он разозлиться. Рейнира сидела за столом на семейном ужине бок о бок с тем, кто способен раздавить её детские мечты, как букашек, и заставить рано повзрослеть.

— Дорра, а как проходит служба у Падме Амидалы? — задал вопрос отец. — Или теперь тебя называть Дорме? Я слегка запутался.

— Не волнуйтесь, сэр, я и сама иногда путаюсь, — лукавила она. — Сенатор Амидала для своих лет очень мудра, она мне доверяет и я ей предана. Для меня большая часть работать у столь великолепной девушки, как она.

— Это несмотря на то, что приходится реже видеть семью? — с явным намёком спросил отец. — Известно, что сенатору приходится иметь дело с разными людьми всех классов. И не только с женщинами.

Дорра чуть сощурилась. Раймус с холодом в глазах покосился на отца. Рейн не маленький ребёнок, чтобы не понять, на что отец намекал. Дорра нисколько не растерялась, уголки её губ поползли вверх:

— Я грущу, что приходиться реже видеть любимых, — начала она, слегка приподняв подбородок, — но кольцо, что я ношу, всегда напоминает мне о моей любви к семье. На работе я думаю не только о защите своей госпожи, но и о них. Наша любовь с Раймусом крепнет с годами, а Рейнира — главное сокровище.

— К тому же мне тоже нужно иметь дело с лицами другого пола, — встрял Раймус, — у меня секретарь тви'лечка. И как видишь, ничто не мешает нам оставаться друг с другом.

Дорра благодарно ему улыбнулась. Рейн не сомневался, Раймус никогда бы не изменил жене — характер не тот. Да и она, сколько он помнил, горячо любила Раймуса и не пошла бы к другому мужчине. У них одни принципы, не позволяющие сделать друг другу больно. Раньше Рейн поражался, как такой, как Раймус сумел влюбиться в совершенно не похожую на него Дорру. Она отличалась от всех Ветов. Её эмоции били через край после каждой победы и достижений мужа и его младших братьев. Рейн и Райден для неё никто, а она волновалась и о них. У неё с лёгкостью получалось говорить о чувствах, радоваться мелочам, веселиться и успокаивать других. Раймус не имел друзей, у него были только союзники, кому нужно была выгода, как и ему от них. Дорра первая о нём начала заботиться, не рассчитывая получить взамен. Приняла его неидеальную семью и не отвернулась от него. В памяти всплыл фрагмент, где она беременная защищала маленького Рейна от их с Раймусом мачехи, и Рейн подумал, что Дорра для их семьи самый лучший вариант.

— Рейнира, ты совсем не ешь, — увидела Тесс. — У тебя всё хорошо?

Рейнира в ответ робко кивнула.

— Детям через год уже пора уже в школу, — сказал отец, — быть может, Рейниру устроим на Альдераан? Здесь её семья, её дом. К тому же будет учится вместе с Райденом. Альдераанский воздух будет ей точно полезен, чем грязный Корусант.

Тесс прекратила жевать.

— У неё, вообще-то, есть родители, Регал, — припомнила она. — Это им, наверное, решать.

— Спасибо, что вы заботитесь о внучке, но мы с Раймусом думали, что лучше ей учиться в столице, — присоединилась Дорра. — Всё-таки мы будем рядом. Но если Рейнира захочет учится здесь, мы обязательно к ней прислушаемся.

— Тем более в столице лучше образование, — добавил Раймус.

— Я лишь думаю об образовании детей, — качнул головой отец. — Да и Райден так скучает по своей племяннице, вместе им гораздо лучше будет.

— Спасибо, деда, — поблагодарила тоненьким голоском Рейнира, — но я буду по маме и папе очень скучать. Мне без них будет грустно.

Она выдавила улыбку, но Рейн заметил, как подрагивало её тельце, что не укрылось и от Раймуса, начавшего ласково поглаживать её по спине. Он наслышан был от Райдена о недавнем инциденте, где отец, перебрав с виски, на приёме сильно напугал собственную внучку. Вроде как, назвал её никчёмной, слабой, ничего не стоящей без их фамилии — если Райден не преувеличил. Для девочки, получившей совсем недавно душевную травму, она неестественно спокойно держалась подле человека, недавно обидевшего её. Либо у девочки в самом деле не всё в порядке с головой, либо она чересчур рано выросла и научилась врать и играть на публику.

— Отец, а когда я смогу вернуться в академию? — решил спросить Рейн. Он должен знать, сколько ему осталось находиться на Альдере.

— Об этом я хотел с тобой поговорить. — Отец помедлил. Отпил из бокала виски и поставил на стол. — Ты не едешь туда.

Показалось. Рейна подвёл слух.

— Не еду? — переспросил он.

— Именно, — подтвердил отец. — Ты туда больше не поедешь. Они сильно просчитались с твоей безопасностью и больше рисковать так я не буду. Так что учиться ты там больше не будешь.

Не показалось. Слух не подвёл. Рейн заметил, что перестал дышать. Райден от удивления раскрыл рот, Раймус позволил удивлению пробежать по его лицу, а Рейнира посмотрела на Рейна грустными глазами. Он стиснул до боли зубы. Кончики пальцев похолодели. Для него академия стала роднее дома. Рейн там хорошо учился, он хотел попробовать завести друзей, сходить с Флёр на этот спектакль, начать жизнь с чистого листа, с новой главы. А теперь у него этот шанс отняли быстро, с такой же скоростью его и вручали. Выбили из рук и оставили с пустотой и зияющей дырой в груди. Рейн прикусил изнутри щёку. Не будь здесь отец и столько народу, он позволил бы слезам скатиться вниз по щекам. Но он Вет, он не может дать слабину.

— И куда ты его пристроишь? — Тесс первой оборвала тишину. — На домашнее обучение? Эта академия лучшая в плане безопасности и образования во всём Альдераане.

— Была, — подчеркнул отец, — пока не похитили оттуда моего сына.

— Весьма поспешное решение, отец, — выразил мнение Раймус сдержанным тоном. — Рейн уже привык к академии, тем более ему учиться осталось там недолго. В другом месте ему будет сложнее нагнать программу. Плюс привыкать к новой обстановке. Раз тебя заботит его безопасность, я бы приставил лучше к нему охрану. А уж если повториться такое вновь, чего я не хочу, вот тогда можно думать об обучении в другом месте.

— Я уже всё решил, Раймус, — отчеканил отец не требующим пререканий тоном. — Он там больше не учиться. Будет здесь, дома, где ему безопасней.

«Мне безопаснее будет где угодно, но не дома».

— То есть, Рейн теперь будет всё время дома? — аккуратно спросил Райден.

Отец сделал глоток виски.

— Зато дома.

— Есть другой выход, — проявил участие Раймус.

— И какой же? — отец уселся поудобней, задерживая на нём испытывающий взгляд. — Давай, посвяти нас в свои идеи.

— Корусант, — Раймус сохранял холод. — Там хорошие школы и академии. Учитывая успеваемость Рейна и его достижение, его с распростёртыми объятиями возьмут в лучшую академию там и потом в университет. Он будет проходить практику в сенате. К тому же в столице куда безопаснее — это должно успокоить твою паранойю.

Ноздри раздулись от негодования. Желваки заходили на скулах.

— Корусант? — усмехался отец.

— Ты создал проблему, я предлагаю решение, — аргументировал Раймус.

— Да не нужен мне твой криффов Корусант, я лучше дома останусь, чем с тобой! — строптиво буркнул Рейн.

Раймус повернул голову и пересёкся с ним глазами. Все на мгновение застыли и погрузились в напряжённую тишину, что можно было услышать биение чужих сердец. Свет от ламп, казалось, стал тускнее, отбрасывая тени на лица присутствующих. Время будто застыло, повиснув в ожидании бури.

— А вы не спросили, чего я хочу? — продолжил Рейн. — Все что-то вокруг решают, а чего хочу я никого не волнует! Мне к криффу не сдался твой Корусант!

— Это единственная логичная альтернатива сейчас, — пояснял Раймус. — Ты там можешь построить себе будущее, там больше возможностей.

— Ты просто хочешь мне снова сломать жизнь!

— Я лишь пытаюсь помочь, учитывая ситуацию...

— Мне наконец-то стало хорошо, — перебил его резко Рейн, — и вот теперь я должен всё бросить, что бы что? Из-за какого-то к криффого будущего на Корусанте?

Скулы на лице Раймуса напряглись. Он глубоко вздохнул.

— Я не заставляю тебя соглашаться, но если ты не хочешь оставаться дома и думаешь дальше развиваться в сфере политики, то Корусант для тебя — отличная возможность.

— Конечно, — фыркнул Рейн. — Всё всегда амбиции... выгода... Это единственное, о чём ты думаешь — как устроиться по удобнее. Ты наверняка получишь что-то, если приютишь меня там, да? Да ты криффов эгоист, ты всегда думаешь, как пробиться на вершину, забывая о всех нас!

Слова вылетели из него, как череда выстрелов. Галактика сузилась до размеров мирка, где имело место быть только двум братьям. Рейн увидел, как помрачнело лицо Раймуса. Его подбородок чуть заметно дёрнулся, как от удара. Похоже, Рейн попал прямо в сердце.

— Это я эгоист? — возмутился Раймус. — Это я только о себе думаю? Если ты забыл, я напомню, что когда ты совсем маленький болел, лежал с температурой, твой эгоист брат бросил всё, чтобы ухаживать за тобой и не дать тебе слечь в больницу!

— О, ну, конечно! — Рейн вскочил из-за стола. — Хвастайся, страдалец, как ты с восьми лет обо мне заботишься! Один, без нашей мамаши, которая предпочла сдохнуть, а не воспитывать нас!

— Рейн! — одёрнула его Тесс.

— По твоему это было так легко, да?! — Раймус встал следом за ним. — Учится и параллельно заботится о тебе? Думаешь, это было так легко для того, кто потерял маму?!

— Давай, делай из себя героя! Ты у нас молодец, а я такая мразь, что посмел тебе перечить! Да ты ничего мне хорошего не сделал!

— Раймус, Рейн, хватит! — выкрикнула Дорра.

— И кто после этого эгоист? — процедил Раймус. — Может хоть раз начнёшь думаешь головой, а не чувствами, а?! Может уже повзрослеешь и поймёшь, что не всё идет так, как ты у нас хочешь?! Ты — избалованный, раз принимаешь всё как должное!

Рейн стушевался. Глаза заблестели от слёз, губы задрожали. Эти слова обескуражили и обожгли его сердце. Вывернули душу наизнанку и растерзали острыми когтями. Пронеслись в голове воспоминания из детства: маленький Рейн сидит на ручках у брата, пока тот его весело качает; он пятилетний пришёл от ночного кошмара к Раймусу и лёг у него под боком, поскольку с ним он мог легко бояться о страхах; Раймус несёт его на завтрак, хотя сам не ел и не спал, потому что работал над докладом; братья, сидящие вместе на дереве и обещающие, что всегда будут вместе друг с другом. Для Рейна брат раньше был примером, а затем он его предал — сперва всадил клинок в спину два года назад, а за ужином после похищения добил окончательно, убеждая Рейна, что детство для него навсегда закончилось.

Раймус осёкся и отшатнулся.

— Рейн, я не хотел...

— Да пошёл ты! — выплюнул рвано Рейн и зашагал в свою комнату. Он услышал позади лишь Райдена, выкрикнувшего, что Рейнира пропала, но его это уже не волновало.

Как только дверь за Рейном захлопнулась, он сполз вниз по спине, ощутив, как ослабели колени. Его начала плыть перед глазами. Он зарылся лицом в колени и сдерживаемые чувства прорвались на свободу. Всё тело содрогалось от отвращения. События вереницей пролетели в сознании, напоминая о яростных словах Раймуса. Лицо заливала очередная волна слёз. Рейн злился. На Раймуса, на отца, на тех похитителей, что сломали ему жизнь, на себя самого за слабость. Внутренний голос взывал о помощи. Боль сгибала его пополам, ломала изнутри и скручивала органы. Хотелось сплюнуть всё это, выбросить и никогда больше не испытывать этого. Рейн оказался в холодном аду, где осколки разбитых надежд и некогда значимых чувств валялись у его ног. Он ненавидел себя за бессилие, что не мог противостоять сам отцу. Ненавидел за слабость, что позволял себя бить и наносить новые бреши в сердце. Его выворачивало от мысли, что он не мог сбежать, жить под другим именем, подальше от отца и семьи. Выворачивало, что Раймус, некогда его самый близкий человек, отвернулся от него и сломил окончательно. Рейн ненавидел всё и ждал, когда мерзкая боль закончится и перестанет издеваться над ним.

Он не считал часы и минуты, проведённые в комнате. Пульс замедлился и дыхание выровнялось. Глаза были опухшими от недавних слёз. У Рейна появились силы подняться на ноги. Жажда застряла в горле. Стакан воды, оставленный Раймусом, он осушил быстро, принимая успокоительные. Как назло, ни капли не осталось. Аппетит так и не появился, а вот жажда начала вытеснять все другие потребности. Рейн не был уверен, что на кухне никого не было, но пить он желал больше, чем размышлять о том, как ему после случившегося говорить с семьёй. Он и так мог не пить воду целыми днями, нужно было это исправлять, пока он не начал страдать от обезвоживания.

Рейн вышел из комнаты и тут же столкнулся с дочкой Раймуса. Она смущённо опускала и поднимала глаза, пряча что-то за спиной.

— Привет, — поздоровалась негромко она.

— Привет, — небрежно выпалил он. — Ты Райдена ищешь?

— Нет, я к тебе пришла.

Рейн несколько раз моргнул.

— А зачем?

Рейнира сделала несколько шагов к нему навстречу.

— Мне Райден сказал, что у тебя кружка любимая разбилась. И тебя это очень огорчило.

Рейн не сразу сообразил, о чём она, потом в голове щёлкнуло — несколько недель назад они с Райденом разговаривали по голосвязи и тот сознался, что, играя в джедаев, случайно разбил любимую кружку Рейна. Такая была иссиня-чёрная, с белыми звёздами. Рейну эту кружку подарила Тесс лет пять назад на его день рождение. Ему она очень нравилась и потом он сидел и жалел, что не взял с собой подарок от тёти в академию.

Брови взлетели вверх, когда Рейнира протянула ему практически такую же кружку со звёздами.

— Я попыталась её раскрасить, чтобы она была похожа на старую, — протараторила она. — Райден говорил, где красить. Это не старая, но из новой тоже можно пить.

Рейн повертел в руках подарок, внимательно разглядывая. Кружка простая, керамическая, но украшена была изображением ночного неба, усыпанного белыми звездами. Она была чуть ли копией старой, за исключением неровно нарисованных звёзд. Рейн как будто снова держал в руках старую кружку, хотя головой понимал, что различия между старой и новой присутствовали. Воскресли воспоминания из детства, как он, делая уроки или читая классику, пил каф из этой кружки, а Раймус и Тесс его ругали, что в его возрасте каф пить не желательно и вредно. Он помнил те дни так отчётливо, словно это случилось вчера.

В груди неприятно кольнуло. Рейн вернулся к реальности, где племянница с двумя причудливыми хвостиками на голове молча стояла и большими, немного взволнованными глазами смотрела на него, её пальчики теребили рукава апельсинового халата. У Рейниры имелся Райден, были родители, а она вспомнила о своём дяде, который сам-то о ней особо не вспоминал. Пришла к нему, специально для него кружку смастерила такую. Не папе любимому подарок сделала, не Тесс, забирающей её иногда к себе, а Рейну. Тому, кто с ней не контактировал совсем. Он в её жизни никак не участвовал, был как призрак для неё. Ничего сам ей не дарил, с праздниками не поздравлял, не играл с ней. А Рейнира всё равно пришла к нему. Она смущалась, он видел, а в этих глазах уловил огоньки страха. Горло сжал ледяными пальцами спазм. Много лет назад подобным образом Рейн смотрел на своего отца. Только тогда его страх перед ним был обусловлен. Рейн — не отец и не хочет, чтобы его с ним сравнивали. Почему-то, ему не хотелось, чтобы племянница его боялась.

— Спасибо, — поблагодарил Рейн. — Она очень красивая. Буду её беречь.

Рейнира склонила голову на бок и смущённо улыбнулась.

— Ты сильно устал, — пролепетала она. — Хочешь, я тебе с чем-нибудь помогу? Я не хочу, чтобы ты грустил.

Рейн поджал губы и сглотнул. Она переживала за него. Первая, кто после ужина пришла к нему. Её детская забота задела в нём старые, заглушенные чувства. Однако посвятить её в свои проблемы он не мог. Не доросла ещё.

— Не стоит, — ответил Рейн. Он не знал, что ещё сказать, дабы завершить их разговор и она его оставила. Вместо тысячи слов он решил потрепать её по голове. Рейнира прикрыла глаза, как котёнок, попыталась наклонить голову ближе к его ладони. Рейн про себя хмыкнул — дети. — Мне пора.

И он немного быстро устремился к лестнице, ведущей вниз, на кухню. В руке он держал новую кружку, подаренную племянницей. Разум не покидали размышления о столь неожиданном добром жесте. После тяжелого, изнуряющего дня, скромный подарок вызвал у него на короткий миг улыбку.

༻✦༺

Спустя пол часа после пробуждения, хоть и без сильного желания, Рейн и Саше всё-таки встали с постели. Работа дышала им затылки, напоминая о себе неумолимо приближающимися сроками. Но вместе они успеют и всё преодолеют, времени у них постоянно было в достатке, как на свои обязанности, так и друг на друга. Пока они не окунулись полностью в работу, им нужно было приготовить завтрак и поесть. Два аристократа, всё время жившие в окружении слуг, представляли собой весьма комичный дуэт. За годы жизни вдали от дома они многому научились, но Саше все равно чаще просила готовить именно Рейна. Опыт студенческой жизни дал ему небольшое преимущество и выдворил из него бытового инвалида. Так и поделили обязанности: Рейн отвечал за еду, Саше — за порядок. Как оказалось, это было идеальное решение.

Войдя на кухню, Рейн быстро оценил скудный ассортимент продуктов, мысленно проклиная загруженность работой, лишающую возможности сходить в магазин. Можно было бы заказать доставку, правда пока её дождёшься, желудок сильнее будет скулить от голода. Пришлось импровизировать из того, что было под рукой. В итоге Рейн решил приготовить яичницу с беконом. Конечно, хотелось чего-то более изысканного, однако перспектива похода за продуктами и ожидания доставки не прельщала вовсе. Плюс играла роль недоверие к курьерам. Пока яйца скворчали на сковороде, Рейн поставил вариться каф в специальной машине — лучший подарок, который ему когда-либо дарили. За семь лет работы в подполье Рейн больше всего скучал по настоящему кафу. Растворимый яд, который могли себе позволить повстанцы, неприятно воздействовал на желудок и вызывал тошноту. Накануне Саше преподнесла ему чудо-прибор для варки кафа, в качестве подарка будущему супругу. Она никогда не умела тратить зарплату на себя, всегда откладывала на что-то более необходимое в конкретной обстановке. Стыд волной окатил Рейна, ведь его скромного жалования от повстанцев не хватило бы и на неделю при его привычном образе жизни. Его доход состоял не только из мизерных выплат от Сопротивления, но и из прибыли с недвижимости на Альдеране. А ещё у него таился один секретный счёт, неизвестный никому, включая отца, — именно туда поступала зарплата от Империи. Смотря на эти огромные суммы кредитов, Рейна сжирала зубастыми пираньями вина за то, что его будущая жена отказывала себе в удовольствии ради него.

Твёрдая уверенность вытащить Саше из случившейся с ней истории придавала ему сил. Он намерен был сдержать своё слово. Кто угодно заслуживал такой бесчеловечности, но не она. Ему хотелось помочь ей, избавить от необходимости скрываться, в конце концов, доказать отцу, что не он решает судьбу своего сына. Ещё немного, и весь этот спектакль наконец-то закончится. Практически все документы собраны для подачи на помилование, как и внушительная сумма. Просто так, за семечки, за доброе слово и невинные глазки, Империя обвинения в измене режиму не снимет. Тут нужен был иной подход и какой именно Рейн уже знал.

«Я помогу тебе. Хоть в лепёшку расшибусь, но сделаю это».

Из размышлений его выдернула Саше. Она неслышно подошла и обняла его за талию. Рейн против её объятий не возражал. Тепло вмиг разлилось по телу и умиротворение обволокло его душу. Рейн в ответ нежно поцеловал Саше в лоб. Есть определённые преимущества в жизни вдали от чужих глаз. Так легче проявлять чувства, не боясь оценивающих взоров и чужих комментариев.

— Ещё чуть чуть и наш завтрак пойдёт в мусор, если ты его сейчас не снимешь, — подметила Саша.

— Твою ж!

Мгновенно осознав, что он чуть не спалил последние продукты, Рейн аккуратно выложил яичницу на тарелку.

— Да, обычно это выглядит съедобнее, — с провинившейся интонацией пробормотал он.

— Ну, по крайней мере это выглядит аппетитней, чем мои блюда в лучшем их виде, — Саше присела за стол.

— Не преувеличивай, — нахмурился Рейн, — ты не плохо готовишь.

— Только каф, который нужно просто поставить в машинку.

— Некоторые даже этого не умеют.

На это Саше хихикнула и они вместе пошли завтракать. Достать датапад и листать последние новости в голонете, было частью её ежедневного ритуала. Чаще всего она просматривала паблики посвящённые её родной планете — Набу. После она показывала Рейну варианты для картин, делилась с ним мнением о том, как художник идеально подобрал цвета на той или иной картине, как легла краска, пересказывала биографии известных художников времён Республики. Саше могла говорить об искусстве часами с улыбкой и небольшими морщинами возле глаз. Счастье на её лице неподдельное, Рейн готов был часами смотреть на её искрящие жизнью глаза и слушать её мягкий голос.

Саше продолжала листать голонет, пока не наткнулась на статью из новостного паблика Набу:

— Пять студентов колледжа с Тида стали победителями и призёрами в Имперской олимпиаде, — зачитывала Саше.

Рейн удивлённо хмыкнул.

— На Набу остались ценные умы? Я думал такие уехали после реформации.

— Выходит, что есть. — Саше пролистывала вниз и в один момент остановилась. Её брови взметнулись вверх, а губы тут же растянулись в гордой улыбке. — Ого, да ты погляди! — Она развернула датапад так, чтобы Рейн мог прочитать. — Наша Хоуп набрала самое большое количество баллов!

Рейн вглядывался в снимок — на нём действительно была запечатлена Хоуп, только вместо готических тёмных вещей и длинного кардигана на ней была форма колледжа красного оттенка. Взгляд из под густых бровей строгий, почти без эмоциональный. Синие волосы, собранные в длинную косу, единственные выделялись из общей картины. Рейн еле сдержал усмешку. Хоуп было семнадцать или почти столько, а подростковый максимализм и жажда выделиться расположились в ней настолько, что уходить оттуда не собирались.

— Пташка научилась пользоваться мозгами? — ухмыльнулся Рейн. — Списывала наверняка.

— Перестань, — осадила его Саше, — ты знаешь Хоуп, она из книг не вылезала. Как ты, кстати.

— Я хотя бы не притаскивал на борт каких-то слизняков, — Рейн сделал глоток кафа.

— Ей было двенадцать, у неё потом это ушло. У всех нас в детстве были свои интересы, из которых мы позже вырастаем.

«Например Райден обожал мультик про дроидов, трансформирующихся в спидеры. Хотя он и сейчас его пересматривает по сей день».

— Ничего себе, — пробормотала себе под нос Саше.

— Что-то ещё интересное?

— А ты в курсе, что у Хоуп точно такая же фамилия, как у тебя?

Рейн вгляделся в выделеный жирным текст.

— Однофамильцы, — он поднёс чашку к губам. — Мы уж точно не единственные Веты. Скорее всего, она просто однофамилица. Вон у дома Антиллес полно таких. К тому же, наша фамилия пишется иначе.

Саше со скепсисом покосилась на написанную фамилию и фотографию Хоуп.

— Логично, — задумчиво согласилась она. Она помедлила перед тем, как потянуться к пачке сигарет, спрятанной в кармане штанов. Рейн недовольно покосился.

— Мы, вроде, говорили об этом. Хотя бы не за едой.

Он знал, как тяжело вытравливать свою зависимость. Это как наркотик — подсаживаешься и тебя уже не отпускает.

— Ладно, здесь ты прав, — сдалась Саше, убрав пачку обратно, явно не хотя. — Тем более не хочу потом проветривать. Ты, кстати, не писал Райдену?

— Я вечером ему позвоню, — сказал Рейн. — На Альдераане сейчас ночь, так что лучше звонить позже.

— Наверное, ему скучно там одному, — Саше поковыряла вилкой в тарелке. — Ты упоминал, что он не общается ни с кем, кроме тебя.

— У него есть дроид. Не скажу, что это идеальная компания, но хоть что-то.

— Ни одна машина не заменит живого человека. Ему тоже нужен друг. Настоящий.

Рейн отрешённо отвёл взгляд в сторону.

— Ты знаешь, он не всегда такой был. Раньше это был самый активный ребёнок, которого я только видел. Он много смеялся, играл, улыбался, а когда Раймус забирал его, клянусь, он чуть из штанов не выпрыгивал.

Саше мягко улыбнулась.

— Он так старшего брата любил?

— Он так любил племянницу — ничего удивительного, они росли вместе. Жена Раймуса возилась с ним больше, чем следовало. Никто не виноват, что биологическая мамаша Райдена свалила и оставила ребёнка одного. Вот Раймус его забирал к своей семейке. Ну и чтобы его дочери, видимо, скучно не было.

Рейн презирал свою мачеху. В этой ненависти сквозило что-то болезненно знакомое, отчего она почти равнялась той, что он испытывал к родной матери. Ведь если бы матери не было плевать на своих детей, она не лишила бы себя жизни. Маленький Райден невольно напоминал Рейну его самого — невинного, брошенного на произвол судьбы эгоистичным поступком матери. Он не виноват, что мать его оставила, плевав на сына.

Но дело было не только в этом. Дело крылось ещё в высокомерии и жестокости. Своей токсичной ненавистью мачеха могла вполне тягаться с его отцом. Ко всему прочему, она была безумной и чересчур глупой и агрессивной. Маленький Рейн чуть не сбежал из дома, когда эта противная женщина довела его до слёз, назвав его игру на скрипке банальным бренчанием. В тот день за него кроху заступилась беременная жёнушка Раймуса — кажется, ту звали Дорра. Она не побоялась высказать всё мачехе прямо в лицо, горячо защищала Рейна так, что весь персонал у них в доме по сей день припоминают её добрым словом. Мачеху не любил никто, а вот Дорру уважали за храбрость и чувство справедливости.

Тесс говорила, что с годами образы меркнут. Остаются лишь воспоминания. У Рейна сохранились воспоминания о Дорре, Раймусе, спрятанные от всех в старом сундуке, не открывавшимся долгие годы. Он помнил, как выглядел Раймус, каким высоким он был, даже походку его не забыл. Рейн помнил старшего брата, а вот лик племянницы в памяти размылся с годами, становилось с каждым днём всё более нечётким, искажённым временем. Ей он не интересовался. Судьба малышки его не волновала, он узнавал о ней от Райдена, поскольку тот имел привычку много рассказывать о выходных с ней. Рейн в её жизни отсутствовал напрочь, несмотря на то, что она, между прочим, его крестницей являлась. Раймус сам виноват в произошедшем. Имей он хоть каплю мозгов и попроси он по-человечески прощение, быть может, воспоминаний о девочке было бы больше. Тем не менее, после смерти брата и его дочери, сердце кольнуло. Скорбь, пусть и не такая заметная для окружающий, овладела душой. Рейн держал обиду на брата, однако не считал себя бесчувственным чудовищем, чтобы не жалеть о потери того, кто тебя вырастил. Того, что случилось, заслуживали как раз те, кто зверски убил Раймуса и его дочь. Облик племянницы стёрся, однако жалость к ней слабо ухала в груди. Девочка точно не заслуживала такой скорой гибели.

— Ты можешь напомнить, а что случилось с твоей племянницей? Просто о твоих братьях я помню, а вот о племяннице ты говорил мало.

— Я же плохо помню её, ты знаешь, — Рейн сидел, сгорбившись, и придавался воспоминаниям. — Она умерла в один день с моим братом. Если от моего брата тогда... — Он на секунда отвернулся и сжал губы в тонкую линию. — Нашли доказательства, что его убили, то девочку не нашли. Она числилась на Альдераане как пропавшая без вести. Отец даже нанимал наёмников, чтобы её нашли. А её дед со стороны матери вёл сам поиски время, как я помню. Какое-то время она числилась пропавшей на Альдераане и Набу.

— А что потом?

— Её бабка самолично казнила убийц, что не понравилось властям, и они так наказали её семью — просто запретили поиски. Отец тогда как только эту женщину не проклинал. Здесь не спорю, поступок реально глупый. После уже отец сам перестал её искать. Все подумали тогда головой. Никаких надежд не было, что она живая. Всё, что тогда нашли, это любимая игрушка, которую ей подарил Раймус, а ему наша покойная мать, Лес ночью опасный, а учитывая страшных тварей, все пришли к выводу, что девочку разорвали дикие звери. Ты сама знаешь, шансы на выживание в набуанских лесах ночью ничтожно малы.

— И ты не думал, что она может быть всё-таки жива? Раз поиски тогда прекратились... что если она смогла выжить?
— Я мыслю как реалист. Выжить там девочка не могла никак. Если не звери, она могла умереть от голода или отравиться чем-то. Она бы не прожила там. Сама посуди, как хрупкая слабая девочка, которая часто болела, могла выжить в лесу?

Саше тяжело вздохнула и опустила глаза. Её пальцы начали теребить висящие на её шее белоснежные бусы. Рейн положил свою руку поверх её и несильно сжал — таков их язык любви. Он не тактильный, но Саше хотел обнимать круглые сутки, если объятия её бы успокоили. Её тревога ему давно ясна, причины её беспокойства лежали на поверхности.

— Мы об этом говорили, ты не виновата в том, что случилось.

Она молча прижалась к его плечу. Рейн ласково поцеловал её в висок и стал успокаивающе поглаживать по спине. Саше в одну ночь лишилась семьи и дома. На своей родине она официально предатель, девушка вне закона. Рейну знакомо это чувство — чувство потери. Когда боль от тебя отрывает куском за куском, пока не останется безжизненная и пустая оболочка. В ту ночь он лишился семьи и, как он думал, девушку, которая ему нравилась. Он не знал, жива ли она. Как нашёл и убедился, что она жива, он с облегчением выдохнул и ощутил, как тяжесть дней, проведённых в переживаниях о ней, спала с плеч. Прошло много лет и Рейн уже мог вполне осознать — всё, что он чувствовал к Саше, нечто большее, чем тупые бабочки в животе. Нечто большее, чем симпатия. Рейн готов был ради Саше убить любого, если хоть кто-то обидит её. Он хотел её оберегать, обнимать и целовать до тех пор, пока не погаснут все звёзды.

Их мирную атмосферу, как гром среди ясного неба, разрушила вибрация голопроектора в кармане рубашки. Рейн раздражённо вздохнул и закатил глаза.

— Я скоро вернусь, — он встал из-за стола и ушёл в другую комнату.

Закрыв за собой дверь, Рейн нажал на кнопку на устройстве и в этот момент возникло призрачное изображение Теда.

— Рейн, ситуация полная дрянь!

— Тебя сестрёнка в сабакк обыграла? — съехидничал Рейн.

Тед буравил его укоризненным взглядом.

— Не смешно, — буркнул он. — Всё гораздо хуже!

— Что тогда?

— Дом на Альдере горит!

Рейн заледенел на месте. Потрясение лишило его дара речи. Дом на Альдераане горит — их кодовая фраза, сигнализирующая о грядущей опасности. Что догадки о том, на кого они работали, просачивались на поверхность. Тайна их шпионской деятельности могла перестать быть тайной. Рейн поначалу думал, что это нелепая шутка. Тед не всерьёз. Однако глядя на его нервного лицо и слушая его повышенный от волнение голос, понимание, что не шутит, настигло в лице ужасающего чудовища.

— Как? — вышел из оцепенения Рейн.

— Я не знаю, — говорил Тед мрачно, — похоже, какая-то тварь из наших нас подставила. Я еле смылся, тебе тоже советую. Неизвестно, что повстанцы могут сделать. Особенно учитывая, что у нас семьи, а твой отец в открытую поддерживает Империю. — Он посмотрел Рейну за спину, словно ища кого-то. — Ты с командой сейчас? Похоже нас будут активно ловить.

Рейну хотелось отрицать происходящее. Реальность не укладывалась у него в голове. Мысли хаотично разбросались. Неужели всё это правда? Не может ли это быт чьей-то шуткой? И главное — что предпринимать ему? Он ненавидел неопределённость и спонтанность, когда какой-то камень становился преградой на пути к его планам. Подобное он чувствовал много лет назад, в четырнадцать лет, как раз после похищения и новости, что отец забирает его из академии.

— Мне нужно ещё пару месяцев, — проговорил Рейн. — Почему сейчас?

— А ты видишь здесь ещё варианты? — развёл руки в стороны Тед. — У нас нет вариантов. Либо прибьют нас, либо кого-то из семьи. — Он сделал небольшую паузу и поправил очки на носу. — Выбирай, лично я лишиться сестёр и братьев не хочу.

Его голографическое изображение исчезло. Связь прекратилась, оставляя Рейна наедине со своими мыслями. Ему хотелось осыпать проклятиями всех, закурить, закрыться от всех и не выходить из зоны комфорта часами. Хотелось обратиться к Силе и заорать: за что так с ним? Ему выкинули все тяготы в ноги, разбросали и приказали разбираться. Неважно, каким образом, принять важное решение необходимо было в кротчайшие сроки. Пульс застучал сильнее, усилилась потливость и участилось дыхание. Рейну стало тяжелее дышать. Всё произошло чересчур спонтанно и так неестественно, что в правдивость верилось с трудом. Ожидание пытливо вглядывалась в лицо Рейна. Он понимал, что нужно как можно скорее найти план действий. У него ведь всегда имелось миллион сценариев на все случаи жизни, а сценарии подобной ситуации он, как назло, не придумал. Наверное, потому что так слепо верил и глупо полагался, что может выйти за Саше, оставаясь одновременно и в рядах повстанцев, и в рядах Империи. Рейн умело и уверенно обводил вокруг пальцев многих, а теперь сидел, как беспомощный ребёнок, не понимал, как ему поступить.

Он не мог бросить Саше. Не хотел. С другой стороны в затылок дышала смерть. Не смерти Рейна, а Саше. Её и младшего брата. Осознание угрозы их жизням отрезвляло и охлаждало рассудок. Рейн не мог больше оставаться в рядах повстанцев. Ему тоже надо уйти. Но что он скажет Саше? Как объяснить ей, что он один из тех, кто почти семь лет назад сломал ей жизнь и разрушил всё без остатка? Пускай Рейн и не поддерживал на деле Империю, это не отменяло факта его предательства. Он никогда не скрывал от Саше своего прошлого и планы на будущее, но он скрывал своё настоящее. Кем являлся на самом деле. Рейн между двух берегов и понимал, что плыть надо к тому, где хотя бы есть гарантия безопасности для Саше и брата. Нельзя рисковать их жизнями. Значит, Рейн должен предпринять все меры для защиты тех, кого любит.

Значит, ему правда нужно сделать то, чего он не хотел.

Уйти.

༻✦༺

Рейн перебирал документы с информацией, найденной за годы работы шпионом под прикрытием.

Уход от Саше дался ему болезненно. Так паршиво он себя чувствовал в детстве, после похищения, хотя те ощущения не сравняться с тем, что он ощущал после ухода от Саше — ужасное, неустанное, распиливающие острыми зубчиками изнутри вверх-вниз. Рейн не способен был себе объяснить, что же его влекло в этой тихой и скромной девушке. Возможно, дело в её сострадании, возможно — в уме и искренности. Будто вчера она положила голову ему на колени, всхлипывая от мук совести за прошлое, а он её успокаивал и тогда впервые, неожиданно для себя, торопливо поцеловал в висок. Саше для него невероятная девушка, его личный мир. Рейну впервые с кем-то было так хорошо. А теперь он в её глазах явно предатель, последняя скотина. Возразить ему нечего. Он знал, что заслужил. Осознавал ответственность своих действий. В голове ни раз прокручивал фрагмент своего ухода: правильно ли он поступил, стоило ли остаться. Рейн жалел, что всё обернулось именно так, но, останься он с Саше, могли с ней сделать всё, что угодно. С ней и с Райденом. Повстанцы могли их использовать или убить, отомстить так Рейну. Повстанцы притворились святыми, на деле были таким же чёртсвыми, как имперцы. Только последние гарантировали защиту его родным. Единственным трагичным выходом оказался уход. Рейн оставил записку, поцеловал напоследок спящую Саше в лоб, задержался дольше положенного и с тяжёлым сердцем ушёл.

Вот только Империя не предупредила, что долгое время Рейн не может работать в дипломатии, чего он всегда желал. Вполне логично, как ему показалось, хотя обида и подозрения клокотали в груди. Примерно лет пять Рейну придётся работать в другой сфере и тихо ждать того часа, когда снимутся все ограничения. Он будет терпеливо ждать, жизнь научила его терпению, так что проблем не возникнет. Тем более, у него уже был план, где работать. Райдена этот вариант удивит сильно.

Дождь отбивал ритм по стёклам, каплями стекал по окнам вниз. Переодически гремел гром и сверкала молния. На Альдераане уже вечерело. Рейн сидел за рабочим столом и перебирал документы, виски с недавних пор выбриты, под глазами тёмные круги. Стол освещал тусклый желтоватый свет от настольной лампы. Пришлось разбирать множество файлов и вчитываться в каждое слово, проверять на наличие ошибок. Империя оплошностей не прощала. Не сумев избавиться от подозрений и опасений, Рейн часть информации передал тому, у кого проходил стажировку. Тому, по инициативе создался «Феникс» — Бейлу Органе. Какие-то нужны были гарантии, чтобы повстанцы не тронули его и Саше с Райденом. От усталости Рейна спасал крепкий каф. Одно время он мог питаться одним им и чуть не заработал так себе язву желудка. Он научился нормально питаться в день. Рейн потянулся за своей кружкой со звёздами и сделал очередной глоток. Приятный привкус кафа оставался на языке.

Он добрался до файла, где была информация о Хоуп. О ней было написано меньше всего:

Имя: Хоуп(?)
Дата рождения: неизвестно
Семья: неизвестно
Раса: человек (происхождение неизвестно)
Жизнь до «Феникса» неизвестна.

Рейн из уважения к Саше не писал о Хоуп почти ничего. У Саше сменил многие данные, написал ложные из соображения её безопасности. С Хоуп было проще, о ней было известно практически ничего. Никто до экспериментов Асоки и почившей Мэл не знал о девчонке ничего, да и та сама не знала себя. Не помнила. Она росла у Рейна на глазах, менялась, наблюдала со стороны за происходящем, но никогда активно в жизни команды не участвовала. Максимум, могла убираться, мыть посуду, один раз пробовала готовить и с тех пор Рекс к кулинарии её не подпускал. Её как будто не интересовало ничего, кроме книг и одно время жуков. Ей, грубо говоря, плевать было на посторонние споры, на войну повстанцев с Империей. Она жила в своём юном мирке и ничего ей не нужно было. Старалась учиться и не лезла в битвы. Хоуп была важна Саше, потому Рейн за ней иногда и смотрел, сам научил её многому. Вложил в её голову те знания, которые приобрёл сам. Среди всей команды она была самой младшей, мрачной, всё рвалась о себе вспомнить. Рейн её в этом стремлении поддерживал. Ей не место среди повстанцев. И Хоуп повезло, что она нашла семью до того, как распался «Феникс».

Следующий файл содержал в себе изображение последней встречи команды. Мэл смотрела своими безжизненными зрачками, рядом с ней стояла и улыбалась Саше, и на секунду Рейн ощутил чью-ту руку, сжимающую его горло. В том, что погибла Мэл вины его не было, хотя остальные явно думали иначе. Это был не он. Не он её убивал. Он не сливал информацию о её местоположении. То был другой и Рейн по-прежнему не знал кто. Глаза начинали болеть. Он блекло пробежался глазами по Рексу, Хьюянгу, Тано и Крайзу. Скривил губы на последнем и остановился на Хоуп. Та стояла в тёплой шубе возле Рейна и опущенным подбородок и добрым взглядом исподлобья. Волосы синие, она цвет не хотела смывать. Якобы, как память о команде, Рейн же считал, что подростковый максимализм из неё ещё не вытравили годы. Пора бы уже, девчонке, кажется, девятнадцать лет должно исполниться в этом году.

«Как Райдену прям».

Рейн потянулся уже к кружке и в этот момент, словно вспышка, память вырисовала ему образ малютки Рейниры, дарящей ему эту самую кружку: маленькая скромная девочка с двумя хвостиками; большие льдистые глазки, смотрящие или в пол, или с серьёзным интересом всматривающиеся в первое, что впечатлит детское воображение. Черты Ветов несомненно отпечатались на её лице, глазах, тёмных волосах. Никаких не было сомнений, что она Вет по крови. Её пальцы часто дёргали рукава апельсиновой пижамы. Она искренне волновалась за своего дядю, пускай того почти и не видела. Тянулась к нему, как росток к солнцу. Словно он действительно был если не центром её маленькой вселенной, то находился непосредственно рядом. Девочка не отличалась капризами, шаловливостью и громкостью. Больше наблюдала, всё в себя впитывала, как губка. Смущалась от каждого взгляда в свою сторону, мирно и дружелюбно всем улыбалась.

«Прямо как... Хоуп...»

Нежданная мысль окатила его ледяной водой. Холодная логика начала медленную борьбу над затихшими чувствами и крайне абсурдными мыслями. Его племянница не могла выжить. Не после того, что с ней произошло. Мёртвые не восстают из могил. Правда глаза лихорадочно начали изучать лицо Хоуп. Находить черты, схожие с чертами племянницы. Рейн глядел на Хоуп, её смущённую улыбку и тут же ощутил холодок по спине — она улыбалась точно так же, как маленькая Рейнира. У неё тот же цвет глаз, что и у Рейниры. Тихость, как у Рейниры. Рейн не задумывался об этом, поскольку был занят другими делами и племянница мысли его не занимала, но с недавних пор, после разговора Саше, он начал смотреть на происходящее под другим углом. Хоуп появилась в день пропажи Рейниры, она от всех закрывалась, команда ни раз сравнивала её с Рейном, что они имели больше сходств, чем думали. Ранее Рейн отмахивался, не воспринимал всё всерьёз, только теперь начал задумываться и прокручивать всё в голове. Она сказала, что носит фамилию семьи, но не уточнила какой именно. Рейнире давали фамилию Вет, у Хоуп его фамилия и имя погибшей племянницы, несмотря на разницу в написании и произношении.

На адреналине мозг заработал быстрее. Рейн вскочил с места, еле как нашёл в шкафу старый семейный альбом, покрывшийся толстым слоем пыли и стал импульсивно копаться в голоснимках. Листал, пока не нашёл одно единственное голофото, где была запечатлена вся семья. В том числе и маленькая Рейнира. Рейн присел с этим фото обратно за стол, положил на поверхность и в очередной раз взглянул на Хоуп, затем опять на Рейниру. Глядел до боли в глазах, пока лица Хоуп и Рейниры не соединились в одно чёткое. Осознание ударило его плетью и заставило на один долгий миг замереть и после упасть спиной назад, на спинку кресла. Сердце гулко забилось в груди.

Его племянница. Девочка, которую он считал мёртвой, живая. И эта девочка росла под именем Хоуп у него под носом.

— Твою мать...

Рейн считал себя идиотом. Ему хотелось выкинуть весь шок. Как он не замечал столь очевидного годами? С другой стороны, он был занят работой и с потерей племянницы давно смирился. Да и логически думал, что не могла она выжить в лесу. Не было никаких шансов. А шансы, выходит, нашлись. Рейн проклинал себя за то, что не замечал очевидного. И её, за то, что не рассказала. В голове потихоньку выстраивались логические цепочки. Её срочно надо было найти. Ибо если это не сделает Рейн, это может сделать отец.

Он услышал тихий стук в дверь. Рейн поднял голову и быстро натянул на себя непроницаемую маску.

— Да, — пригласил он.

Двери отворилась и на порог ступил пожилой дворецкий.

— Милорд, — Кайрос почтительно склонил голову, — вас вызывает к себе лорд Регал.

Рейн постарался скрыть удивление.

— Для чего?

— Он не сказал, лишь добавил, что это срочно.

Рейн медленно вздохнул, собираясь с мыслями. Кайрос терпеливо ждал его у двери. Наконец, встав с кресла, Рейн направился к отцу. В детстве страх его гнева был осязаем. Хватал его за руку липкой рукой и тащил за собой в бездну, где кроме тревог ничего нет. От этих ощущений хотелось в детстве прятаться под кровать или у Раймуса под боком. Прошли годы, самое страшное, что могло с ним случиться, уже случилось, оттого Рейн больше перед отцом не ощущал того ужаса, что в детстве. Он приручил свои эмоции, выдрессировал их так, что выдавал их в те случаи, когда считал нужным. За кого Рейн боялся, так это за Райдена. И за Саше. На себя ему было глубоко наплевать. Он безразличен ко всем, кроме семьи и тех, кто ему дорог. Родной отец в этот счёт не входил никогда.

К нему Рейн зашёл без стука, медленными размеренными шагами. За годы в тёмных волосах отца начали прокрадываться седые старые, морщины указывали на старость и прожитые долгие годы. Он страдал астмой, но болезнь протекала настолько в лёгкой форме, что никогда не мешала ему курить и пить до потери сознания. Старость и проблемы со здоровьем не создавали препятствий для внушения угрозы своим врагам. Многие знатные дома объединились в страхе гнева Регала Вета. Дело было вовсе не в шраме на его левом глазу и блёклом зрачке, а в том, насколько опасен он был в гневе. Он всегда верил в эти сказки про силу их великого рода и что на троне должны сидеть именно Веты. Настолько он был переполнен амбициями и жаждой власти, что не жалел никого. Пользовался кем угодно, будь то прислуга, наёмники или собственные сыновья. Раймус был его собачкой, страшился разозлить, что ни разу не попытался устранить его, раз мнил себя таким интриганом. Рейн ошибок брата повторять не будет.

— Ты меня звал? — без единой эмоции начал Рейн.

Он встретился взглядами с отцом.

— Какой сообразительный, — фыркнул тот. Глядя на хмурое и грозное лицо отца, несложно было догадаться о его настроении. — Что ж, можем праздновать, у нас есть Вет на бюджете.

Рейн сдвинул брови к переносице. Это не может быть Райден. Его баллов хватило только на платное.

— О чём ты?

— О том, что какая-то прошмандовка подала документы в университет под именем моей покойной внучки!

Отец одним грубым и резким движением развернул монитор лицом к Рейну. Тот блекло пробежался по тексту. В письме содержалась информация о достижениях абитуриентки, её голоснимок и имя — Рейнира Арианна Вет. Рейн хотел лично её найти и вправить этой дуре мозги. У неё настолько исчезали остатки самосохранения, что она подала документы на бюджет под своим именем, не подумав, что ректор давно дружил с их семьёй. Не подумав, что отец узнает быстрее, чем она успеет вздохнуть. Вся в папашу, того тоже амбиции затмевали, что он не замечал и не учитывал некоторые детали.

«Дура! Дура! Тупая идиотка!»

Рейн оставался невозмутимым.

— И что же ты собираешься делать?

— Я никому не позволю опорочить честь моей семьи, — заявил отец. — Особенно всяким самозванкам!

— Значит?

Отец несколько секунд хранил многозначительное молчание, прежде чем ответ сорвался с его губ:

— Её надо найти. И намекнуть, насколько сильно она ошиблась.