Глава 16
Тесса Шарлиз Оливер
Я пробегала пальцами по гладким витринам, рассматривая ювелирные украшения за ними. Брильянты, изумруды, жемчуга, сапфиры оттеняли друг друга блеском, создавая мираж северного сеяния. В живую я видела его лишь раз, когда родители взяли меня с собой на Аляску, где они были с очередной экспедицией для изучения белоголовых орланов - в тот год они сильно расплодились.
Мне было семь... или восемь. Я отчего-то плохо помню эту поездку, вспоминая лишь горы, снег, жгучий мороз и постоянное отсутствие мамы и папы. Они любили свою роботу - о таких говорят фанатики, карьеристы, полностью погруженные в любимое дело и отрешенные от реальности. Денег научная деятельность поначалу приносила не много, но отец все не уставал повторять – богатство, милая, это то, что внутри нас.
Он садил меня к себе на колени, хмурил густые, практически на пол лба брови, и указывал пальцем мне на грудь:
— Душа. Именно душа самое ценное сокровище в этом мире, Тесса. Пока твое сердце бьется, а внутри теплится доброта – ты богаче всех людей на планете.
Потом всегда с кухни выглядывала мама, вытирала руки о замасленный передник и звала нас ужинать. Макароны с тефтелями... Я до сих пор помню их вкус на языке и сколько бы сама не готовила, не могла повторить.
Далекие, сейчас в голове прокрученные, словно мультфильм, воспоминания грели душу. Мне было одиноко без них, и больше всего грусть накатывала именно в праздники. В Рождество. Где бы ни были родители они всегда приезжали домой двадцать пятого декабря. Заваливали нас подарками и рисунками птиц, которых я не отличала друг от друга, но Рони, несмотря на юный возраст, знала все названия наизусть.
Я помню, как потели очки отца после улицы. Как мама грела сухие ладони перед камином, как плакала Вероника из-за того, что ей не привезли чучело редкой птицы и... свое счастье. Я смотрела издалека на переполох и свято верила, что это никогда не закончится.
Мне было четырнадцать, когда в последний раз мы все вместе собирались за столом дома в городе Джолиет, штат Иллинойс. В том городе, где прошла все мое детство и остался призрак юной, беззаботной девчонки Тессы.
— Ты выбрала что-то? — отвлекла меня от мыслей Ева, щелкающая пальцами перед лицом.
Я пару раз моргнула, возвращаясь в реальность, и пожала плечами, рассматривая стеллаж с сережками.
— Простите, у вас есть бриллианты в форме птиц? — ювелир кивнул и вскоре вернулся с красной подушечкой, на которой лежали пару комплектов.
— Это единичные экземпляры, мисс. Их стоимость гораздо выше тех, что на витрине.
— Сколько они стоят? — протянула подруга, касаясь подушечками пальцев синего камня в форме голубя, раскрывшего крылья.
— Сто пятьдесят, двести и триста тысяч, — указал на каждое изделие мужчина.
Миллер вытаращила глаза. Она спрятала руки за спину и больше не трогала серьги, бросая на меня удивленный взгляд.
— Тесса, ты уверена, что стоит дарить Рони такой дорогой подарок? Я к тому, что она может их потерять. Вот я все время их теряла.
— Мне ничего не жалко для нее. Да и зная твоего отца, вряд ли ты их теряла...
Она грустно усмехнулась и протянула:
— До сих пор жалко браслет, который Баки подарил мне на семнадцать лет. Я его практически не снимала, а в тот вечер застежка сломалась. Я хотела отнести его в мастерскую, но забыла в комнате на столе. Вечером его уже не было, как и многого другого.
Рыжая тряхнула густыми волосами и спрятала от меня карие глаза, затянутые пеленой сожаления. Меня грели моменты детства, любовь, подаренная мамой и папой, а у нее были только старшая сестра и брат, которого все прозвали непутевый Грегс из-за его игр с законом.
— Не стоит грустить по тому, что ушло из нашей жизни, — стукнула я ее бедрами.
Подруга улыбнулась и втянула носом воздух. В последнее время у нее была очень бледная кожа.
— Тесс, я буду на улице. Боже, все время тошнит! Стэн со своей китайской едой достал!
Я кивнула, смотря вслед ее удаляющемуся силуэту. Евламия была балериной, и пусть она бросила университет и не танцевала четыре года, ее фигура, каждый шаг, движения пылали изящностью и плавностью. Я всегда завидовала ее умению лавировать среди толп гостей с полными подносами выпивки. Первое время я стабильно в смену разбирала три тарелки и пару бокалов, доводя Билла до нервного срыва.
— Будите брать что-то?
Кивнув, я указала на темно-фиолетовые из белого золота сережки, которые крепились к мочке ласточкой и спускались вниз аккуратной цепочкой. Я протянула свою личную карточку. Кредитку Блейка я больше не трогала, каждый раз видя ее, сгорала от стыда. Мне оформили покупку, и я спешно покинула ювелирный, в окнах Мола выискивая рыжую копну волос.
— ...мы желаем Вам веселого Рождества! И счастливого Нового Года! — разносилась мелодия детского хора.
Я повернулась к источнику звука и невольно улыбнулась, рассматривая костюмированного Санту и ребят из церковного хора. На них были костюмы гномов. Представление собрало вокруг себя большую толпу детей и родителей - они стояли в очереди, явно желая подергать его за белую кучерявую бороду.
— Не хотите присоединиться, мисс? — окликнула меня девушка в зеленом колпаке.
— Боюсь, я уже слишком взрослая для разговора с дедушкой Клаусом, — кивнула я на постамент.
— Это благотворительная акция в помощь тяжело больным детям. Возьмите брошюру, — она протянула белую глянцевую листовку.
Я приняла ее и спрятала в карман.
— А кто проводит сбор?
— Церковь Святого Семейства, даже пару центов помогут тем, кто нуждается.
Я вспоминала лицо сестры, больничную палату, эти противно жужжащие приборы, которые словно дамоклов меч довлеют над тобой. Эхом пронеслись слова Блейка о жадной американской элиты - обязательно сначала поговорю с ним, чтобы быть уверенной, что спасу кому-то жизнь.
Бросив последний взгляд на Рождественское представление, я вышла на улицу. Холод пробрал до костей.
— Какой ужас! Наверное, минус сто!
Ева рассмеялась.
— Двадцать пятого числа минус двадцать пять!
— Зима решила выгнать всех горожан с улиц Чикаго, — буркнула я, видя, как черная БМВ паркуется рядом с нами.
Мистер Мур открыл водительскую дверцу и поманил рукой.
— Решил подъехать к главному входу, чтобы вы не мерзли.
— Идем, — схватила я удивленную Еву за руку, силком сажая в салон.
— У тебя личный водитель? — оторопела она.
— Ага. Не так уж и плоха помолвка с Блейком, — улыбнулась я, вспоминая наше вчерашнее «свидание» на заправке.
— Мистер Мур сначала отвезем Еву, а потом в больницу Торк Мемориал.
Водитель согласно кивнул и, дождавшись пока подруга скажет адрес, выехал на дорогу. Миллер отклонилась на спинку кресла и покачала головой.
— Здесь одни чехлы стоять больше, чем мы с тобой зарабатываем в год, — зашептала она мне на ухо.
— Вот оно обесценивание рабочего класса, — протянула я, вертя в руках флаер с названием «Даже цент спасет ребенка».
Уильям Бенджамин Блейк
— Джасинда, — привлек я внимание секретарши. — С этого момента никого в мой кабинет без моего разрешения не пускать.
Девушка спешно закивала, отчего ее очки чуть не слетели с худого лица, и виновато пожала плечами:
— Не стоило пускать мистера Рассела.
— Долго он там был?
— Да, нет. Зашел с программистами, с ними же и вышел... с бутылкой вашего бренди.
Я закатил глаза, памятуя его страсть к алкоголю и любовницам, которые раскрывали ножки не перед ним, а долларом.
Бросив на стол папку с документами предстоящего заседания, я еще раз оглядел помещение, миражем видя здесь Тессу. Я не собрался посвящать ее в свои дела, но сделал это. Ее расстроенное лицо в стекле и блестящие лунным блеском глаза пробили мой кокон одиночества, заставляя... поверить ей.
Я доверял Оливер. И это было самым удивительным, самым непонятным и самым опасным в моей жизни.
По-обыкновению присев за стол, я забарабанил пальцами по столешнице, анализируя происходящее. Кто-то в капитолии занимается торговлей наркотиков через подставные экспедиции, используя исламскую группировку. Если прослушка стояла до появления Тессы в моей жизни, значит, меня контролировали... Долго.
Кто?
Рассел слишком идиот, чтобы проворачивать такое за спиной правительства, но это не значит, что я упущу его из вида. Не нравится он мне с самого первого моего дня на посту!
Открыв в ноутбуке список сенаторов Иллинойса, я долго всматривался в их лица, пытаясь прочесть хоть что-то в глазах. В две тысячи шестнадцатом пытались убить меня и мистера Робинса, потому что мы единственные голосовали против легализации оружия. Происходящая история не в его принципах. Я перевел взгляд на седовласого старика, которому я на фотографии пожимал руку и тоже отмел его. Он был моим наставником, еще во времена учебы в университете.
— Кто же ты загадочный Мистер Никто?
Я потер пульсирующие виски, набирая Стенли с нового номера.
— Что-то удалось узнать?
— Практически ничего, — так же хмуро ответил он. — Все ведет в тупик или к покойникам, от чьего имени открывали фирмы.
— Почему крушение самолета не расследовали тогда?
— Блейк, ты же понимаешь, что это территория другого государства, где бушевала война. Никто не хотел международного скандала.
— Тела... родителей Тессы, — замялся я, вспоминая ее потерянные глаза. — Осматривали?
— Ты не поверишь, Бен, да. Но нигде нет отчета. Нигде. Словно ничего не произошло. Два мертвых тела известных в научном кругу людей, а никому нет дела.
— Я лично попробую узнать об этом.
— И еще, Блейк, мне кое-что удалось найти по звонку с угрозой. В две тысячи шестнадцатом звонили ровно из того же автомата.
— То есть стрелок, который сейчас оббивает пороги Кук-Каунти, не заказчик, как мы думали? — я ослабил галстук.
— Мне кажется, что тогда и сейчас – это один человек, и он ходит рядом с тобой, Бенджамин. Позволь приставить к тебе охрану?
— Нет. Ни в коем случае. Они не должны думать, что я боюсь. Страх – рычаг давления, а потому я никогда не вложу в их руки такое оружие против себя. Как что-то узнаю по вскрытию, позвоню.
Отложив телефон, я налил стакан виски и залпом осушил, миражом слышал над своим ухом свист пули, которая четыре года назад должна была забрать мою жизнь.
Я во что бы то ни стало, узнаю правду и не завидую тому идиоту, решившему пойти против законов, которые пишу Я!
Тесса Шарлиз Оливер
— Ух, какая ты тяжелая, — пыхтела я, держа сестру на руках, пока она вешала звезду на верхушку пышной ели.
— Просто ты слабая, Тесса, — заворчала девочка. — Подними выше!
— Все? — завопила я.
— Да! Ура! Скоро Рождество!
Бережно опустив сестру на пол, я вытерла пот со лба, рассматривая хозяйку праздника, которую мы нарядили. Ель была высотой метра три! Широкая, раскидистая она возвышалась по центру гостиной, давая понять, что Блейк меня убьет, когда вернется домой. Мы украсили всю квартиру разноцветными гирляндами, шарами, фигурками ангелов! Рони так счастливо ворковала, расклеивая наклейки на окна, словно мы вернулись в детство и вот-вот в дверь позвонят мама и папа.
Я присела на колени, расставляя игрушки под ветвями, и прижала сестру к себе, помня о ее швах с правой стороны.
— Так красиво получилось, — прошептала она, прижимая ладони к груди. — Тесса, мне так нравится тут. Мы же будет жить здесь, когда меня выпишут?
Ее наивные детские глаза впились в мое лицо, не давая права выбора и простора для слов. Я кивнула, чувствуя горечь лжи и сожаления. Рони нравился Бен, нравилось думать, что скоро он станет моим мужем, и я даже боялась представить, что с ней будет через полгода, когда семья, которую она нафантазировала... исчезнет.
Будет ли больно мне?
— Как ты себя чувствуешь? — я положила подбородок на ее плечо, втягивая носом детский запах. Впервые за весь год от нее не пахло лекарствами.
— Замечательно! Сначала все болело внутри после операции, а сейчас... Там как-будто моя здоровая почка.
— Она и есть уже твоя, — рассмеялась я.
Младшенькая вывернулась в моих руках, поцеловала меня в щеку и подхватив клетку с птицей, присела на диван, начиная увлеченно рассматривать ее.
— Что здесь происходит? — надрывно протянул мужской голос, вторгаясь в атмосферу праздника.
— Праздник! — воскликнула сестра, подбегая к нему.
Из-за высокого роста сенатора она обняла его ноги и всполошилась, отряхивая снежинки.
— Тесса? — его лицо покрылось пятнами злости.
— Милая, иди, поиграй с Сидни, — неловко протянула я, чувствуя, как коленки начинают трястись от страха.
— Бен, прошу всего сутки. Я потом все уберу, — зашептала я, стоило сестре оставить нам единение.
Блейк наклонил голову, рассматривая мое лицо и, как и вчера, его черные глаза смягчились, даже приобретая светлый оттенок. Он кивнул, а я отчего-то вновь покраснела. Сердце в груди так бешено стучало.
— Просто в следующий раз, когда будешь превращать мой дом в магазин рождественских украшений, предупреждай меня?
— Спасибо.
Он прошел по комнате, искренне пугаясь гирлянд, так, словно в его детстве их не было. Все-таки Бенджамин такой странный!
Я вернулась на кухню, помешивая соус для мяса, который томился в кастрюле. Совсем, как раньше. Только в роли матери я, а отца... мрачный сенатор. Даже не могу представить его на руках с ребенком. Несмотря на его очарование Рони, а я не видела Блейка в роли отца. Слишком замкнутым и одиноким он был.
— Сделаешь мне кофе? — я вздрогнула от неожиданности, оборачиваясь на голос.
Брюнет сложил руки на груди и наблюдал за мной. Я не могла прочитать его взгляд, понять выражение его лица.
Что же внутри него?
— Конечно.
Блейк присел на стул и ссутулился, потирая переносицу.
— Поверить только, ты даже в Рождество работал.
— Я не отмечаю праздники, Тесса.
— Как это? — моя рука замерла над кофемолкой.
— Вот так. Они не имеют для меня значения.
— Разве не смысл в их веселье? Разве люди не становится счастливее, когда придают внимание мелочам?
— Я нет.
— Но... — я замолчала, замечая страдальческую гримасу на его лице. — Кстати, хотела посоветоваться.
Я протянула ему горячую кружку с напитком и достала из заднего кармана брошюру.
— Это же не очередная ложь твоих знакомых?
Блейк покрутил в руках белую бумагу с красными буквами и покачал головой, возвращая ее обратно.
— Это реальный фонд. Я сам туда жертвую каждые полгода.
— Я решила, что деньги, которые я заработала, — я замялась под его лукавым взглядом. — Хочу пожертвовать тем, кто нуждается.
— Почему бы тебе не открыть свой фонд? — покачал головой Бен, делая глоток кофе.
— Думаешь, я смогу быть руководителем организации? — спросила я.
— Почему нет? По крайней мере, сама сможешь следить за тем, как и куда, уходят твои деньги.
— Вы верите в меня, господин сенатор?
— Я лично помогу тебе, если решишься на это.
Он приподнял бровь, явно бросая мне вызов. Улыбнувшись, я отвернулась к плите, ложной пробуя вкус гарнира.
— Что ты готовишь? — заглянул Блейк через плечо, опаляя дыханием мочку уха.
Я вздрогнула, ощущая тяжесть в животе, и вывернулась в его руках, делая шаг назад.
— Ужин. Попробуй.
Мужчина скосил глаза на ложку и покачал головой.
— Не хочу, Тесса, спасибо.
— Ну, попробуй! Бенджамин!
Он прищурил свои черные глаза и упрямо вздернул подбородок. Привстав на носочки, я изобразила полет вертолета и преподнесла ложку к его губам.
— Летит самолетик, открывай ротик!
Сенатор набрал полные легкие воздуха вновь возразить мне, но не успел, потому что я впихнула еду ему в рот, победно улыбаясь. Бен скривился, прожевал и неожиданно прищурился, зачерпывая еще сливочного соуса.
— Я и не думал, что ты так хорошо готовишь.
— Это к мясу, — засмущалась я.
— Что ты делала с ложкой? Эти странные движения?
— Тебя мама так не кормила в детстве? Наша так делала, когда мы с Рони отказывались кушать кашу.
Я договорила и только потом подняла глаза на его мрачное, искаженное болью лицо, понимая, что сказала лишнего. Блейк сглотнул и молча, минув гостиную в два шага, скрылся на балконе.
— Бенджамин? — я неловко постучала в стеклянную дверь. — Прости, если я сделала тебе больно, тронув воспоминания о ней.
— Просто оставь меня, Тесса, — стон наполненный таким отчаянием, что я вышла на морозную улицу за ним, обнимая себя за голые плечи.
— Ты всегда можешь поговорить со мной. Я знаю, каково это жить без них.
Бенджамин покачал головой и облокотился на заснеженные перила, прикрывая глаза.
У меня затряслись зубы от стылого ветра и колючих снежинок, царапающих кожу. Носки зарылись в сугробы на мансарде, но я упрямо подошла к нему, даже на расстоянии чувствуя, как трясет Блейка. Не от холода, а эмоций, которые он все время сдерживает в себе.
— Бен, — моя ладонь легла на спину. — Как я могу тебе помочь?
— Уйди!
— Нет. Я же упрямая, помнишь? Твоя биография, я читала ее. Не стоило мне. Вот же идиотка!
— Ты не виновата, Тесса, в том, что у меня детства не было, — британский акцент заполнил собой уши, даже сквозь вой метели, звуча раскатом грома.
— Но, — я нахмурилась. — О чем ты?
— Все, что ты читала. Все, что ты когда-либо слышала о сенаторе Блейке, придумано мною, — Бен говорил и задыхался.
Даже сейчас, когда его тело разрывало от горечи, он не позволял голосу выдать внутреннюю боль. Меня тоже начало трясти. Я попыталась заглянуть в его глаза, но все попытки были тщетны.
— У тебя не было родителей?
— Я вырос в приюте, Тесса. В Англии... Меня нашли у полицейского участка... в корзине. Такой же холодной зимой. Одного. Совсем маленького. Буквально только родившегося.
— Бен, — всхлипнула я, прижимаясь к нему всем телом.
Мне так хотелось забрать его боль. Стать фильтром, что спасет его черную душу. Светлячком, что осветит его жизнь полную темноты и одиночества.
Мне физически было больно от пустоты в его глазах и сухости слов.
По щекам потекли горячие слезы. Я растерла их по дрожащим губам.
— Ты плачешь? — Блейк развернулся ко мне и прищурился, всматриваясь в мое лицо.
— Как они могли так поступить?
— Я был не нужен им. Не нужен этой жизни. Не нужен никому...
— Это не так. Блейк, зачем ты казнишь себя за их ошибки? Ты же не виноват...
Мужчина покачал головой и обхватил ладонями мое лицо, впервые смотря так, словно я была чем-то неземным. Необычным, запретным, но оттого не менее желанным для него. В груди, казалось, сердце перестало биться. В горле закололо от слез, виски сдавило, и я, раз за разом, громко всхлипывала, проживая вместе с ним детство в темных стенах одиночества и несправедливости.
Внутри мрачного, молчаливого сенатора жил маленький мальчишка совершенно потерянный и отчаянно желающий любви. Я привстала на носочки и потянулась к нему, чувствуя горячее дыхание. Время вокруг нас, словно замерло, даже снег прекратил мести, укрывая одеялом мои волосы, сейчас мокрыми сосульками прилипшие к лицу.
Я ладонью чувствовала его пульс. Я видела его глаза. Я слышала те слова, которые он даже не произносил, осознавая: мне хотелось стать той, кто спасет его.
Блейк заторможено растер влагу по моим губам и наклонился.
Наверное, мы оба совершали ошибку...
Но я так хотела его поцеловать.