Глава 9
Тесса Шарлиз Оливер
Я спешно собралась, натянула синие джинсы и кофту, спускаясь вниз к припаркованной черной тонированной машине. Офицер Стенли добродушно мне улыбнулся и кивнул водителю, на что тот завел двигатель, выруливая на дорогу.
— Что от меня требуется? — нетерпеливо выдал мой голос, а друг сенатора рассмеялся.
— Бену сложно с тобой, да? Он замкнутый, но все же не безнадежен, чтобы хоть немного понять его мне потребовалось десять лет.
— Вы же знаете, что это не по-настоящему? — Лиам коротко кивнул. — У меня есть полгода, и я уж точно не хочу копаться в темных уголках души сенатора Блейка.
— Посмотрим, — скосил глаза хитрец, вновь принимая обличье серьезного агента ФБР.
Как и в первую нашу встречу, он мне показался открытым и добродушным мужчиной. Про таких говорят: душа нараспашку. Не знаю, как он продержался рядом с Бенджамином так долго. От одного взгляда брюнета весь запал в душе исчезает, замерзая от пустоты зрачков.
— Мне нужен твой звонок Эбигейлу: скажи, что захотела уйти, просишь расчета... В клубе разберешься с делами и как только выйдешь, начнут работать мои ребята.
— Вы его арестуете?
— Предъявим обвинения и опечатаем клуб, — сощурил черные глаза собеседник.
— Тогда зачем вам я? — непонимающе завертела я головой.
— Для протокола. Я веду его четыре года: наркотики, сутенерство. Тесса, — голос стал серьезнее. — Наводка – его рук дело?
От упоминания аукциона, внутри меня все протестующе сжалось. Я отвернулась к окну и коротко кивнула, зная, что сгорю от стыда, видя его осуждающее выражение лица.
— Я не оправдываю, но понимаю твой поступок. Все мы сталкиваемся с выбором и, если ты так поступила, то выхода не было. Будь ты продажной сукой, Блейк сдал бы тебя закону. Я ему доверяю, а потому и тебе.
Я была благодарна за эти слова. Единственные теплые слова от человека, пусть и не знающего меня, но знакомого с моим поступком. Я ни с кем не могла поговорить об этом: сестра – слишком маленькая, а с Евой – контракт связал мне язык. Целую неделю я улыбалась днем и мучилась в ночи, пусть телу и понравилась та ночь – душа задыхалась от боли.
Я, как и любая другая девочка, мечтала о любви и о том самом единственном мужчине, который, словно принц из сказок, спасет меня из дерьмовой жизни. Это так и не произошло.
И не произойдет.
Потому что жизнь отнюдь не роман с хорошим концом, а я не принцесса, ради которой кто-то готов свернуть горы.
— Билл познакомил меня с учредителями. Он говорил, что ему приходили заказы на девчонок. Он их поставлял... Боже.
— Мы прикрыли аукцион, но не саму систему. Ты не представляешь, как много таких гадюшников по всей Америке. У меня растет дочка и, честно сказать, я боюсь выпускать ее за пределы дома.
— У нее есть вы – заботливый отец со значком ФБР, — грустно протянула я, миражем вспоминая своего родителя. Моя рука полезла в карман штанов, и я выдохнула: — Кажется, я забыла телефон.
Офицер усмехнулся и протянул свой.
— Начнем? — решительно кивнув, я по памяти набрала номер директора.
Уильям Бенджамин Блейк
Монотонно стуча ручкой по столешнице, я внимательно слушал речь очередного бизнесмена, уговаривающего городской совет продать ему под застройку территорию в районе Чикаго-Луп. Работа всегда успокаивала. Многие называли меня замкнутым, чопорным англичанином, но встречи, бумаги, цифры, и в правду, приносили облегчение. Голова загружалась рутиной, переставая мучить меня воспоминаниями. Свободная минута значила неминуемое падение в детство. Я вновь превращался в слабого, испуганного мальчишку, а еле заметные шрамы на спине начинали кровоточить.
Я вырос. Мне уже тридцать пять. Чертов приют прикрыли, и его стены больше никогда не услышат детского плача. Многое стерлось из моей памяти, но, казалось, осталось гематомами под кожей и на сердце.
Когда-то мне хотелось узнать: почему я остался один. За что невинного младенца обрекли на жизнь в пустоте, кто они – мои родители. Но с каждым Днем рождения этот запал улетучивался, оставляя к сегодняшнему дню безразличие.
— Господин сенатор, как думаете?
— Если историческое сообщество не против, я разрешаю строительство, — сухо проговорил я.
— Мне не кажется, это хорошей идеей. Прошлая презентация была лучше, — вмешался Рассел.
— Они предлагали снести школу и построить торговый центр. Это не приемлемо.
— Одной школой больше, одной школой меньше. Штат выручит прибыль, если принять это предложение.
— Мистер Роберт, — подался я вперед. — Спешу вам напомнить, что старший сенатор здесь я и до тех пор, пока я на этом посту: Иллинойс держит курс на обеспечение хорошей жизни детям и предоставление рабочих мест их родителям. Проект ресторана – в приоритете.
Пусть коллега примирительно улыбнулся его желтые, словно вымазанные в липкий испорченный мед, глаза отдавали холодом и непринятием ситуации. Они будто говорили: «Недолго тебе осталось диктовать условия, Блейк».
Еще одна причина, по которой я вновь заявил свою кандидатуру на выборы – прогнившая система. Взятки, подлог, расточительство – вязкая жидкость адова котла, в которой я варился день изо дня. Честность в нашем мире – это роскошь, которую, увы, никто не любит. Я убедился в этом в две тысячи шестнадцатом...
— Мы утверждаем вашу застройку, — обернулся я к мужчине.
Собрание закончилось, и все спешно покинули душное помещение, разбегаясь на обеденный перерыв. Я тяжело вздохнул, замечая, как тучная фигура остановилась в дверном проеме.
— Надеюсь, речь предвыборной компании у вас будет такая же... воодушевляющая, Бен.
— Не беспокойтесь, Рассел. Я не ударю в грязь лицом.
— Я желаю вам удачи. Даже несмотря на то, что мы получается соперничаем, — спокойно протягивал голос, в то время как глаза нажимали спусковой курок у моего виска.
— Всего хорошего.
Мужчина покинул комнату, и вместе с его уходом повисла липкая тишина, спустя пару минут нарушаемая звонком телефона.
— Слушаю.
— Господин сенатор, — протянул сухой, незнакомый мне голос. — Оставьте самолет и погибшие души небытию, иначе оно утянет и вас на дно.
Моя рука все так же ритмично стучавшая ручкой по столу замерла.
— С кем я говорю?
— С призраком, который очень хочет остаться таковым. Не вынуждайте нас повторить события ночи пятого января две тысячи шестнадцатого года...
Короткий гудок и тишина, нарушаемая помехами связи. Я начал всматриваться в экран телефона, понимая, что моя интуиция меня не подвела.
Почему разбились родители Тессы?
Тесса Шарлиз Оливер
— Привет, — как ни в чем не бывало, протянула я, заходя в кабинет Эбигейла, директора и совладельца клуба «Kaliente».
Мужчина расплылся в слащавой улыбке, отчего, казалось, синие линзы в его глазах начали искриться, и указал на стул, протягивая:
— Тесса-Тесса-Тесса. Жалко будет расставаться с тобой.
Я неуютно поежилась и глянула на красный бархат, представляя какие непристойности видело это кресло, да и вообще весь кабинет, заваленный пачками презервативов и деньгами. Билл любил бросать в глаза пыль. Обычно так делают глубоко одинокие, опустошенные, мертвые душой люди. Жизнь в Саут-Сайде научила тому, что у всякого поступка есть причина.
— Четыре года тесного сотрудничества и ни одного поцелуя. Вы с Миллер всегда идете против системы?
— Нет, просто мы знаем себе цену, — пожала я плечами, пытаясь сбросить с себя его осязаемый взгляд.
— И твоя - пять миллионов долларов? — откинулся на спинку кресла шатен, скалясь.
— В общем, я пришла попрощаться и забрать свои вещи из гримерки, — подыгрывая сценарию, добродушно улыбнулась я.
Эбигейл протянул мне конверт с зарплатой, и, стоило за ним потянуться, легонько перехватил запястье, давя на выступающую вену большим пальцем.
— Полная грехов ты стала еще более интересна мне.
— Подбери челюсть! — зло запыхтела я, вырывая у него свою руку.
Вытерев ее о джинсы, я спешно вышла из кабинета. Мне совсем его не жалко! Каждый в этом мире получает по заслугам.
В это место я пришла работать целенаправленно, когда оно еще было обычной забегаловкой с дешевым пивом и противной пиццей за два бакса. Клуб помогал мне кормить сестру, снимать дом, жить. Времена меняются и это место не исключение. Пилоны, стриптизерши, вип-услуги на втором этаже – шаги в пропасть.
Проходя мимо раздевалки, я услышала сначала тихий, а потом отчетливый женский плачь. Жалобный скулеж был наполнен такой болью и отчаянием, что, несмотря на свою тишину, выступал криком помощи. Толкнув дверь, я осмотрелась, замечая сидящую на полу Терезу.
— Закрой дверь с обратной стороны, Оливер!
— У тебя все хорошо? — отмахнулась я от ее гневного тона.
— Ты глухая? Свали, а?!
Мне стоило бы уйти, помня о ФБР на улице, но я присела в кресло, выжидающе приподнимая бровь.
— Я знаю это состояние, Тереза. Я жила в нем полгода после смерти родителей – одна ты не выберешься.
— И кто мне поможет? Ты, неудачница сирота? — прожевала она, вытирая слезы.
— Да. На то и нужны друзья.
— Ты мне не подруга, а заноза в заднице!— девушка повысила голос, но ее горло вновь сжал очередной приступ слез.
Блондинка прикусила губу и взвыла, дрожащими руками пытаясь прикурить сигарету.
— Что у тебя случилось?
— Жизнь случилась. Долбанная дерьмовая жизнь шлюхи, которая трахается ради того, чтобы не сдохнуть в гребанном Чикаго!
Девушка сжала пухлыми губами сигарету, втягивая в себя никотин, и возвела глаза к потолку, все еще не доверяя мне. Она хотела излить душу, хотела довериться, но не могла переступить через себя.
— Ты не одна, кто совершает ошибки. Утешит тебя это или нет, но я тоже продалась ради денег на операцию сестре.
— Да ладно, Тесса. Не лги. Ты же сама мораль. Девочка ангел, — выдыхала дым она.
— Все, чтобы выжить да? — бессмысленно протянула я, рассматривая заляпанное зеркало, в которое я красилась каждую смену.
Именно здесь я и познакомилась с Евой Миллер. Мне было всего шестнадцать. Первая смена, голодные глаза сестры, крики опекуна миссис Гранд и трясущиеся от бессонных ночей руки. Евламия помогла мне сделать макияж и, увлеченная беседой, не заметила, как рассказала свою историю – о погибшей матери наркоманке, отце, приходящем в их дом под дозой пяти бутылок Джека, чтобы стащить чего-нибудь ценного, и о брате, сидевшем в тюрьме за угон.
Каждая из нас: я, Ева, Тереза были сломанными девчонками, кого жизнь изначально невзлюбила. Мы все нуждаемся в исповеди. Нас объединяет город ветров и поломанных судеб, похороненных под слоем асфальта чикагских дорог.
— Я не такая, — сдавленно простонала Уолис. — Не была такой. Все было хорошо, пока папа не умер.
Ее голос часто прерывался, говоря о том, что девушка давилась воспоминаниями, сплевывая желчь.
— Мама начала пить. Частые гости дома, наркоманы, пьяницы. Мне было двенадцать. Красивая девчонка, подающая надежды в модельном бизнесе. Один ее... блять, да какая разница кем он был! Он изнасиловал меня на диване практически рядом с бухой матерью!
— Боже, — только и выдохнула я, опускаясь вместе с ней на испачканный пеплом и жвачками пол.
— Этот ублюдок кончил в меня и бросил пять долларов, говоря, как хороша я была. Пять долларов, Тесса. Моя невинность и психика стоили пять долларов!
Блондинка горько заплакала, утыкаясь своим носом в мой свитер.
— Я всю ночь просидела в душе, до крови раздирая свою кожу, хороня детство и былую Терезу. Утром я уже проснулась шлюхой, которая поняла, что ее классное тело и лицо куклы – билет в шикарную жизнь.
— Никогда не поздно что-то исправить. Тебе всего двадцать два, Уолис. Пошли к черту Эбигейла, эту дыру и найди сил выбраться из болота.
— Куда мне идти? Кем мне быть? Кто я, Тесса? — с мольбой обратилась она ко мне.
— Вставай. Вытирай свое лицо и пошли отсюда. ФБР сейчас здесь все опечатают.
— В смысле? — не поняла меня подруга.
— Пришел конец делишкам Билла, — я помогла ей встать и протянула салфетку.
— Но мне некуда идти, Оливер, — замотала она головой. — Я жила у Эбигейла и...
— Просто доверься мне, ладно? — девушка захлопала голубыми глазами, но сдалась и коротко кивнула, позволяя мне подарить ей шанс на новую жизнь.
Уильям Бенджамин Блейк
— Можешь отлучиться по своим делам, — коротко я обронил водителю. — Через два часа здесь же.
Захлопнув дверь, я поежился от стылого ветра и поднял взгляд на темно-коричневый фасад больницы Торк Мемориал. Когда я говорил, что не доверяю Тессе, был кристально честен с ней. Я не верил людям, зная, что ложь и предательство в нашей природе. Если человеку дан язык и мозг он обязательно начнет хитрить, пытаясь извратить ситуацию под себя. Я тоже лгал людям. О своем детстве, о своих родителях, о нежелании быть счастливым.
— Лиам? Ты отследил звонок? — поспешно протянул мой голос в трубке телефона.
— Да. Телефонный автомат в Саут-Сайде. Это был не просто розыгрыш, Бен. Кто-то посмел в открытую угрожать сенатору, — напряженно тараторил друг, не скрывая волнения.
— Работай дальше над авиакатастрофой.
— Тебе, что все равно? Забылось произошедшее пять лет назад?
— Всего лишь неудачное покушение...
— Всего лишь снайпер на крыше капитолия и твой мертвый водитель, вышедший впереди тебя из здания!
Я поморщился от его громкого тона.
— Лиам, мне, казалось, нас всегда объединяла страсть к правде. Этот телефонный звонок – уверение в моей правоте. Глупые угрозы так и останутся глупыми угрозами, поверь мне. Если бы кто-то хотел, давно бы отправил меня в морг. Я не испуганная девчонка, которая поведется на этот цирк.
— Ты с огнем играешь, Блейк, — все еще не терял надежды уговорить меня друг.
— Продолжай расследование.
Отключившись, я спрятал телефон в карман пальто, подходя к стойке медсестры.
— Добрый вечер, мисс, — я прищурился, рассматривая ее бейджик. — Мисс Стайлз. Мне нужна некоторая информация...
Женщина подняла на меня голову, и в ее глазах промелькнуло узнавание. Она подскочила со стула и поправила, видимые только ей, изъяны униформы.
— Сенатор Блейк. Мы не ожидали проверки. Я... Давайте я вызову главного врача.
— Нет, прошу. Это частный визит. Мне нужна мисс Оливер.
— Вероника Оливер? — закивала она, что-то отыскивая в документах.
— Именно. Простите, ее не перевели в другую палату? — сделал я ставку на удачу.
— Нет. Все так же восьмая палата, господин сенатор.
— Спасибо.
Значит ее сестра лежит в этой больнице. Пазлы одной картины неожиданно встали на свои места. Завернув в нужное крыло, я остановился напротив белой двери с маленьким квадратным окошком, замечая скучающую девчонку, раскрашивающую рисунки карандашами.
Она была так похожа на свою старшую сестру – темненькая, с круглым лицом и симпатичными чертами. Ей было не больше десяти, но в синих глазах плескалась такая тоска и печаль, которую редко заметишь у старика. Я любил детей. Всячески помогал благотворительности, как бы не удивлялась Тесса. Потому что помнил свое детство, зная каково это: быть маленьким и беззащитным.
Я любил детей, но знал, что сам вряд ли стану отцом.
Мне не известно, как заботиться о ком-то, как поддерживать и воспитывать. Я не знал этого, потому что был сиротой.
— Сенатор Блейк, — неожиданно подкрался со спины мужчина. — Не знал что вы с проверкой. Я бы подготовил отделение, бумаги...
— Добрый вечер, мистер Барроу, — все так же, не смотря на него, проговорил я. — Я уже говорил – это частный визит. Эта девочка, Оливер, что с ней?
— Она ожидает донорской почки. Сестра, ее опекун, оплатила лечение. Мы готовим все необходимое...
— Сколько стоила операция?
— С реабилитацией Тесса заплатила около миллиона. Я не помню точной цифры.
— Значит так, — потер я переносицу. — Деньги верните ей, все оплачу я. Откройте в этом крыле детскую комнату, чего ребенок развлекает сам себя? Все дальнейшие вопросы материального характера ко мне, ясно?
— Но. Мы так не можем. Это все конфиденциально и...
— Тесса Оливер – моя невеста, — отмахнулся я, устав от разговоров. — А потому эта девочка, Вероника, скоро попадет под мою опеку. Продолжать нужно?
Врач спешно замотал головой и пожал мне руку, обещая, что все выполнит. Вскоре он вновь скрылся вдалеке коридора, оставляя желанное спокойствие и тишину. Я не питал ненависти к людям, к беседам с ними. Просто раньше за чрезмерную разговорчивость меня наказывали. И постепенно это стало привычкой – молчать, уходя глубоко в себя.
— Бенджамин? — вывел из раздумий тонкий голос Тессы. — Что вы здесь делаете?
Она подняла на меня свои необычные глаза и побледнела.