39. Игра теней
Тёплое какао с зефирками и дурацкий сериал сделали своё дело. Вася наконец расслабилась, её голова тяжёло лежала на плече у любимой. Но в тишине комнаты, нарушаемой лишь репликами актёров с экрана, её пальцы всё так же судорожно впивались в подол Сониной футболки.
Внезапно телефон Кульгавой завибрировал, разрывая хрупкое спокойствие. На экране всплыло имя - Лера, одна из немногих общих знакомых из её прошлой жизни. Соня с нахмуренными бровями приняла вызов, включив громкую связь.
— Сонь, привет, ты не поверишь, какая дичь... — послышался взволнованный, немного виноватый голос. — Тут Алина сегодня на вечеринке языком развязала... Хвасталась, как ловко она тебя с новой тёлкой развела. Говорит, наняла какую-то блондинистую подругу, чтобы та с ней пофоткалась в нужном ракурсе, фотошопом морды натянула... Гадство редкостное. Я не смогла молчать.
Воздух в комнате вымер. Даже звуки из телевизора куда-то испарились. Вася застыла, не дыша, а пальцы Кульгавой с такой силой сжали край дивана, что костяшки побелели.
— Лер... Ты уверена? — её голос прозвучал низко и опасно, почти как рычание.
— Клянусь! Она прямо смеялась, говорила: «Пусть эта заучка Романова знает своё место». Сонь, мне правля жаль, что я не сказала раньше...
— Всё понятно. Спасибо, — Кульгавая резко положила трубку, даже не попрощавшись.
Наступила могильная тишина. Потом раздался глухой стон - это Вася зажмурилась, будто пытаясь блокировать новую волну боли. Но на этот раз это была не боль предательства, а жгучее, унизительное чувство собственной глупости. Её обвели вокруг пальца. Так примитивно, так топорно.
— Боже... Алина... — она прошептала с таким отвращением, будто произносила имя ядовитой змеи. — Она... она так меня ненавидит?
Соня резко встала. Она не просто злилась. Она была воплощением холодной, беспощадной ярости. Её глаза стали тёмными, почти чёрными, а по телу пробежала мелкая дрожь.
— Это не ненависть, — прошипела она, и каждое слово было похоже на удар хлыста. — Это патологическая одержимость. Это болезнь. Она не могла смириться, что я выбрала тебя. Что я счастлива с тобой. И решила разрушить это. Самым грязным способом.
Она начала метаться по комнате, как раненый зверь в клетке.
— Фотошоп... Нанятая актриса... — она дико фыркнула, и в этом звуке было столько презрения, что Романова невольно съёжилась. — Какой же она жалкий, ничтожный человечек. Дойти до такого...
Внезапно Софья остановилась напротив Васи и присела на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне. В её взгляде уже не было ярости - только бесконечная, щемящая боль.
— И знаешь что самое ужасное? — её голос сорвался. — Что она почти добилась своего. Она заставила тебя усомниться в нас. Она заставила тебя плакать. Из-за своей больной, ущербной фантазии.
Она взяла Васины руки в свои ледяные пальцы.
— Я не позволю ей это спустить с рук. Никогда.
— Что ты будешь делать? — испуганно прошептала Романова, внезапно испугавшись не Алины, а той тёмной, незнакомой силы, что читалась в Сониных глазах.
— Я с ней поговорю, — просто сказала Кульгавая, и от этой простоты стало ещё страшнее. — Так, чтобы она раз и навсегда поняла. Если она хотя бы посмотрит в твою сторону, с ней будет разговор совсем другого уровня.
Она встала и потянулась за курткой. Вася инстинктивно вскочила.
— Соня, нет! Не надо! Просто... забудем! Я верю тебе, правда!
Но Кульгавая уже была у двери. Она обернулась, и на её лице на мгновение мелькнула прежняя, нежная улыбка.
— Я не для мести, малыш. Я для нашего будущего. Чтобы больше ни одна сука не встала между нами. Никогда.
Дверь закрылась. Вася осталась одна в оглушительно тихой квартире, прислушиваясь к удаляющимся шагам по лестничной клетке. В груди было пусто и холодно. Она понимала, что Соня права. Но ей было так страшно. Страшно от той бездны, что вдруг открылась под ногами. От того, что чья-то больная воля могла так легко ворваться в их хрупкий, только что отстроенный заново мир и едва не разрушить его. И от осознания того, что за эту попытку придётся заплатить. И плата будет суровой.