28. Тайное становится явным
Пока Саша стояла в стороне, уткнувшись в телефон и обсуждая с мамой список необходимых продуктов, Вася и Соня украли несколько драгоценных мгновений наедине. Их губы встретились в нежном, трепетном поцелуе, наполненном всей той теплотой, что скопилась в сердцах за время их странных, запутанных отношений.
Кульгавая обняла Василису за талию, притягивая ближе, чувствуя, как та дрожит в её объятиях. Их поцелуй был неторопливым, сладким, словно они боялись спугнуть эту хрупкую новизну чувств. Когда они наконец разъединились, оба дышали чуть чаще обычного. Губы покраснели, щёки горели румянцем, а в груди приятно кололо — будто тысячи крошечных звёздочек вспыхивали под кожей с каждым ударом сердца.
— Ладно, маленькая, я пойду, — виновато прошептала Соня, хотя в глазах её читалось явное нежелание расставаться.
— Он тебя наругает? — голос Романовой дрогнул. Она знала, каков отец Кульгавой — строгий, неуступчивый, с тяжёлым взглядом, от которого по спине бегут мурашки.
Соня лишь горько усмехнулась:
— Хуже... Не знаю, что ему в голову взбредёт. Прости, мне правда нужно идти.
— Хорошо... — Вася с трудом отпустила её руки. — Напиши мне, как будешь дома.
Она потянулась вперёд, оставив лёгкий, воздушный поцелуй на губах своей любимой, затем крепко обняла её, вдыхая запах её духов — древесный, с лёгкой горчинкой, уже ставший таким родным.
Саша к этому моменту уже скрылась за поворотом — видимо, маме срочно понадобились те самые продукты.
***
Вася медленно брела домой, ступни будто сами прилипали к асфальту. Грусть тяжёлым камнем лежала где-то под рёбрами. Она представляла, как Соня заходит в свою пустую квартиру, как напрягается, услышав шаги отца...
"Если бы я могла, я бы забрала её к себе. Навсегда."
На пороге её встретила мама. Евгения стояла, скрестив руки на груди, но в её глазах не было ни капли гнева — только лёгкая улыбка, будто она хранила какую-то важную тайну.
— Привет, дочь, — произнесла она, и Василиса сразу насторожилась. В этом тоне было что-то знающее.
— Привет, мамуль, — автоматически ответила девушка, целуя маму в щёку и пытаясь проскользнуть мимо.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Лёд пробежал по спине.
— А... что я должна сказать? — Вася сделала невинное лицо, но сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно даже через стену.
Мама вздохнула, затем нежно взяла её за подбородок:
— Насчёт твоей Сони. Я вас видела. Как вы сегодня целовались под подъездом.
Вася почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Мам, ты это... не так всё поняла! — она залепетала, но Евгения лишь покачала головой.
— Всё я поняла правильно. Вы встречаетесь. Так ведь? — её голос был мягким, без намёка на осуждение. — Я не собираюсь тебя ругать. Наоборот... Я рада за тебя, Васюнь.
— П... правда? — голос Васи предательски дрогнул, а в глазах выступили предательские слёзы.
— Правда, милая.
И тут Евгения раскрыла объятия, и Вася врезалась в них, как в спасительную гавань. Мамины руки обняли её крепко, надёжно, а губы прижались к её макушке.
— Она делает тебя счастливой? — тихо спросила мама.
Вася кивнула, уткнувшись лицом в её плечо.
— Тогда и я счастлива.
И в этот момент Романова поняла — всё будет хорошо. Не идеально, не без трудностей... Но хорошо. Потому что теперь у неё есть Соня. И мама, которая её принимает.
А это дороже любых слов.