9 часть.
Хёнджин склонился в последний раз и губами, коснулся лба Феликса. Кожа под его губами была уже безжизненно холодной. Дрожащей рукой он закрыл ему глаза, желая подарить ему хотя бы видимость покоя. Потом поднялся. Его спина была прямой, а во взгляде, устремленном на отца, бушевала ледяная, бездонная пустота.
Ынхо уже готовил новую стрелу, на этот раз целясь в собственного сына. Без тени сомнения, без капли отцовской любви.
Хёнджин не стал ждать. Он поднял свой лук и в одно плавное, отточенное движение выпустил стрелу. Она вонзилась в сердце отца с тихим, влажным звуком. Глаза Ынхо округлились от неверия, и он рухнул на землю.
Хёнджин знал, что будет дальше. Он стоял посреди леса, окруженный лучниками, для которых приказ был законом, даже если он исходил от мертвого. Он не стал сопротивляться. Он лишь устало улыбнулся, глядя на тело Феликса. И в этот миг десятки стрел одновременно впились в его тело. Он почувствовал не боль, а лишь странное облегчение, и опустился на колени, а затем безвольно упал рядом с тем, ради кого и отдал свою жизнь.
~~~~~~
Прошло два дня. Феликс сидел в своей тихой квартире, и внутри была такая же оглушительная пустота, как и после смерти матери. Он чувствовал, что потерял что-то огромное, часть себя. Он знал — это не был сон.
В отчаянии Феликс схватил телефон и начал искать информацию об эпохе Чосон. Имена, даты... И вдруг он замер. На экране был старинный рисунок, портрет. Черты были слегка стилизованы, но это был он. Хёнджин. Его Хёнджин.
Сердце Феликса бешено заколотилось. Он начал читать, и с каждым словом по его коже бежали мурашки. В деталях, известных лишь ему одному, описывалось появление «таинственного незнакомца в странных одеждах», который смутил знатного аристократа... Его история. Их история была вписана в летописи.
— Не могу в это поверить... — прошептал Феликс, и слезы снова навернулись на глаза.
Он листал дальше, пока его взгляд не упал на дату. Дата смерти Хёнджина. Он умер в тот же день, что и Феликс.
— Что... что произошло? Хёнджин? — его голос сорвался на рыдание. феликс рыдая вскочил с кровати, хватая шкатулку. Он пытался всё — кровь, заклинания, слезы. Он умолял ее, взывал к ней целый день.
— Прошу, я должен встретить его снова! Шкатулка, прошу, верни меня к нему!
~~~~~~
Когда наступила ночь, Феликс в последний раз открыл шкатулку, снова уколол палец, снова пролил кровь и слезы на старую древесину.
— Пожалуйста, — его голос был уже совсем тихим, разбитым. — Верни меня к нему.
Последняя слеза скатилась и упала на зеркальце. В отчаянии Феликс закрыл глаза и уронил голову... но вместо мягкой кровати его лоб с силой стукнулся о жесткий пол.
— Ауч, моя голова... — Феликс автоматически протер больное место и замер.
Феликс был не в своей комнате. Он лежал на полу в знакомой, наполненной полумраком комнате с бумажными стенами. Его сердце затрепетало.
И тут Феликс увидел его. Хёнджин стоял у входа, его прекрасное лицо было искажено смесью страха, недоверия и любопытства. Он был жив. Целый и невредимый.
— Хёнджин! — с облегчением, смешанным с истерикой, крикнул Феликс и бросился к нему, обвивая его руками в крепки объятиях, прижимаясь к его теплой, живой груди. — Я так испугался за тебя! Я думал, ты умер! Но ты жив!
Но тело в его объятиях не ответило взаимностью. Оно осталось напряженным и холодным. Сильные руки не обняли его в ответ.
Медленно и грубо, Хёнджин отстранил Феликса от себя. Его карие глаза, обычно такие теплые, смотрели на него с ледяным недоверием и опаской.
— Откуда ты знаешь мое имя? — его голос был низким и полным угрозы. — Кто ты, злой дух?
Слова ударили Феликса с такой силой, будто в него снова воткнули стрелу. Он отпрянул, как от огня, его руки безвольно опустились. Феликс смотрел в эти родные, до боли знакомые глаза и не видел в них ни капли узнавания, ни любви, ни той нежности, что была там всего... несколько веков назад? Вчера? Он видел лишь пустоту и страх.
Боль, которая разлилась по его груди в тот миг, была острее любой физической раны. Он потерял его не один раз, а два. И этот второй раз, когда тот стоял прямо перед ним, живой и дышащий, но абсолютно чужой, был в тысячу раз мучительнее.
— Ты не узнаёшь меня... Хёнджин?
—
674 слов.