8 часть.
Феликс зажмурился, вжимаясь в холодную землю. Он слышал, как натягиваются тетивы, и готовился к последнему, пронзающему удару, который положит конец его боли и страху.
Но вместо свиста стрел Феликс услышал резкий, шокированный крик, глухой стон и звуки падающих тел. Он заставил себя открыть глаза.
Четыре лучника лежали на земле без движения. А над ними, на белом коне, возвышался Хёнджин. Его лицо было бледным от ярости, а во взгляде, устремленном в темноту, бушевала ледяная буря. Он был воплощением мести и ужаса.
Его взгляд метнулся к Феликсу, и в тот же миг Хёнджин буквально слетел с коня, бросившись к нему на колени. —Феликс! Боже мой...
Феликс был неузнаваем. Грязный, измученный, в крови и пыли. Его спина была исполосована кровавыми ранами, а из ноги торчала стрела. Он попытался приподняться на локтях, но тело отказалось повиноваться, пронзенное новой волной боли.
— Стой, не двигайся, — голос Хёнджина дрожал, он едва сдерживал панику.
— Хёнджин... оставь меня, — прохрипел Феликс, пытаясь оттолкнуть его. — Убегай... тебя убьют из-за меня...
— Никто не посмеет! — сказал Хёнджин, но в его глазах читался страх не за себя. — Пожалуйста, Феликс, просто доверься мне. Я помогу тебе.
Феликс слабо кивнул, и Хёнджин, стараясь быть как можно нежнее, подхватил его под руки. Феликс застонал, его лицо исказила гримаса боли, когда он через силу встал на ноги. Его босые, израненные ступни оставляли кровавые следы на траве.
— Я люблю тебя, Хёнджин, — вдруг выдохнул Феликс, его голос был тихим и прерывистым. — Мне кажется... я умираю...
— Ты сошел с ума? — с надрывом прошептал Хёнджин, прижимая его к себе и обнял.— Ты просто устал. Тебе нужно отоспаться, и все пройдет.
И вдруг — резкий, знакомый свист.
Хёнджин вздрогнул, но было уже поздно.
Стрела вонзилась в спину Феликса с глухим, ужасающим звуком, точно попав в цель. Феликс выгнулся в руках Хёнджина, из его рта хлынула алая, теплая кровь, залившая шею Хёнджина. Его глаза, полные любви и боли, расширились от шока и непонимания. Феликс безвольно начал падать.
— ФЕЛИКС! НЕТ! — крик Хёнджина был леденящим душу, полным такого отчаяния, что, казалось, застыл сам воздух.
Хёнджин поднял взгляд и увидел того, кто выпустил стрелу. На опушке, с луком в руках, стоял его отец. Ынхо уже заряжал следующую стрелу, его лицо было каменным и беспощадным.
Хёнджин не стал думать о мести. Он опустился на колени, прикрывая собой тело Феликса, обнимая его, пытаясь остановить кровь.
— Феликс, прошу, очнись, прошу, посмотри на меня! — Хёнджин рыдал, не стесняясь слез, гладя его окровавленные волосы, целуя его холодный лоб. — Не уходи... не оставляй меня...
Но жизнь уже уходила из глаз Феликса. Его взгляд стал стеклянным, неподвижным. Последние слезы скатились по его вискам и смешались с кровью. Он затих.
~~~~~~
Феликс проснулся с резким, судорожным вздохом, как будто вынырнув из глубины океана. Он задыхался, его легкие горели, а сердце колотилось с бешеной скоростью, пытаясь выпрыгнуть из груди.
Феликс сидел на полу в своей комнате. Вокруг него царил привычный хаос. В руках он сжимал маленькую деревянную шкатулку. Из пореза на пальце сочилась капля крови, алая и живая.
Феликс был дома.
Слезы текли по его лицу ручьями, но Феликс почти не осознавал их.
— Хёнджин... — голос Феликса сорвался на надрывный шепот. Это имя отзывалось в душе огненной болью.
Феликс не понимал. Он только что умирал у него на руках. Он чувствовал его слезы на своей коже, слышал его разрывающееся от горя сердце. Это было так реально.
Феликс медленно поднял дрожащие руки перед лицом. Ни крови, ни грязи. Только тихая, пыльная комната и давящая тишина.
Тишина. Давящая, оглушительная тишина его квартиры. Пылинки танцевали в луче утреннего солнца, падающего из окна. Ничего не изменилось. Все было на своих местах.
Но для Феликса весь мир перевернулся.
Феликс сидел на полу, сжимая в дрожащих руках старую шкатулку. Его тело было целым, но каждая клетка помнила боль. Настоящую боль. Огненную боль от ударов прутьями по спине. Резкую, рвущую боль стрелы в ноге. Ледяной ужас, сковывающий живот, когда на него наводили стрелы. И ту самую, последнюю, пронзающую агонию в груди... и тепло его крови на губах.
Это не мог быть сон. Не мог! Сны не оставляют после себя таких шрамов на душе. Сны не заставляют сердце разрываться от потери, которая кажется такой же реальной, как пол под ним.
Феликс чувствовал каждое прикосновение. Каждое слово. Как сильные, уверенные руки Хёнджина лежали поверх его, направляя лук. Как дыхания Хёнджина на шее пробегали мурашки. Как Феликс замирал, тонув в его карих, медовых глазах, и не мог отвести взгляд, чувствуя, как тает внутри.
Обещания... Те тихие, страстные клятвы, данные в темноте. Шепот Хёнджина о вечной любви, о том, что он никогда его не оставит. Феликс слышал его голос так ясно, будто он все еще звучал у него в ушах. Он чувствовал тепло его тела рядом, его запах — древесины, кожи и чего-то неуловимого, что было просто... им.
Как все это могло быть просто игрой разума? Как мозг мог выдумать такое... такое подробное, такое яркое и такое болезненное прощание?
Слезы текли по его лицу беззвучно, горячими ручьями, оставляя соленые дорожки на губах. Он сжал шкатулку так сильно, что дерево впилось в ладони.
— Неужели это все... сон... — его голос сорвался на жалобный, разбитый шепот. Он не произнес это как утверждение, а как отчаянный, полный неверия вопрос к вселенной.
И теперь Феликс снова остался здесь. Один. С разбитым сердцем и памятью о любви, которой никогда и не было.
—
857 слов.