ИМПЕРАТРИЦА

    ЛИСА.
С первого этажа доносятся громкие крики. Я открываю дверь своей спальни и вижу маму, бегущую вверх по лестнице.
   
— Мы уезжаем! — паническим голосом восклицает она.
   
— Что происходит?
   
— Собирай вещи, Лиса! — практически кричит она, пробегая мимо моей комнаты в свою.
   
По воздуху эхом разносится звук пощечины, вслед за ним раздаются новые крики. Черт возьми, я не знаю, что происходит внизу, но что-то мне это совсем не нравится, поэтому я разворачиваюсь и быстро бегу обратно в свою спальню.
На мне свободные брюки и топ на тонких бретельках, и на секунду я подумываю о том, чтобы переодеться во что-нибудь другое, но гневные крики усиливаются. По моей спине пробегают мурашки, и я надеваю удобные кроссовки. Спеша в ванную, я запихиваю все баночки в косметичку, а затем кладу ее в чемодан.
Я собираю свои вещи, разбросанные по комнате, и когда начинаю застегивать чемоданы, дверь с грохотом распахивается, и мама говорит:
— Пойдем, Лиса. Быстрее!
   
Я беру с кровати свою сумочку и перекидываю ремешок через голову. Так она не соскользнет с плеча. Подхватив свой багаж, я выволакиваю два тяжелых чемодана из комнаты.
Когда мы спешим по коридору, я спрашиваю:
— Как мы спустим чемоданы по лестнице?
   
— Просто сбрось их, — резко отвечает мама, и в следующую секунду ее чемоданы летят вниз по лестнице.
   
Мои брови поднимаются, и когда мама выхватывает у меня один чемодан, я, не теряя времени даром, бросаю второй. Мы быстро спускаемся на первый этаж, где нас встречают дядя Николо, тетя Джада, Лучано и Лилиано, которые кричат во весь голос.
Я замечаю разбитую губу Лучано и порез над левой бровью.
   
Дядя Николо замечает нас и агрессивным тоном рявкает на маму:
— Вы никуда не уйдете.
   
Лицо мамы становится каменным, но в глазах читается страх.
— Я не знаю, в какие неприятности ты вляпался, но мы уезжаем.
   
Мы поднимаем наши чемоданы и ставим их на колесики, но тут снаружи раздается какой-то шум. Выстрел со двора заставляет меня замереть от страха.
Что, черт возьми, происходит?
Дядя Николо достает из-за спины пистолет и кричит:
— Лучано, выведи мать и сестру через черный ход. Бегите!
   
— Идем! — кричит мама, черты ее лица напряжены, как будто она вот-вот расплачется.
   
Мама быстро идет к раздвижным дверям, ведущим на веранду, а я следую за ней, но вдруг трое вооруженных мужчин штурмуют стеклянные двери, и мы все замираем на месте.
   
— О Боже! — выдыхаю я, чувствуя, как учащается мое сердцебиение.
   
Мама бросает багаж и, схватив меня за руку, тащит обратно к лестнице.
Мы даже не успеваем дойти до первой ступеньки, как входная дверь с грохотом распахивается. Сильный шок и страх пронизывают меня, когда Чонгук и другой мужчина, с которым он был на вечеринке, врываются в фойе. Оба одеты в черные брюки-карго и черные рубашки, а в руках у них по пистолету.
У Чонгука вся шея и предплечья в крови, и от этого зрелища мой страх возрастает до небес. Он поднимает руку, и мышцы под его золотистой кожей напрягаются.
   
Направляя оружие на дядю Николо, он рычит:
— Из-за твоего трусливого сына погиб один из моих людей.
   
Мама тянет меня вверх по лестнице, но тут мужчина позади нас кричит что-то по-итальянски, и пуля врезается в перила прямо перед мамой.
Вскрикнув, я хватаюсь за маму, когда сильный страх охватывает все мое тело.
В моей голове проносится образ мальчика, склонившегося надо мной. Я хватаюсь за его рубашку, и он, как щит, защищает меня от монстра, маячившего у него за спиной.
'Ш-ш-ш'.
В детстве мне снились кошмары, но я годами о них не вспоминала, поэтому сейчас воспоминание о нем только усугубляет ситуацию в миллион раз.
Насилие, разворачивающееся вокруг меня, стирает годы терапии, которые потребовались мне, чтобы избавиться от кошмаров.
Выстрел и мой крик привлекают внимание Чонгука. Его взгляд мельком останавливается на маме, а потом устремляется на меня.
   
Кто-то хватает меня за руку, и мама кричит:
— Нет! Отпустите ее.
   
— Прости, — слышу я голос Лучано откуда-то слева от меня. — Я запаниковал.
   
Мама начинает бить кулаками мужчину, который удерживает меня, и кое-как мне удается вырваться. Она притягивает меня к себе, и в этот момент раздается выстрел, сотрясая воздух.
Черт!
   
— Нееет! — рычит дядя Николо. — Прекрати! Давай поговорим.
   
Мой взгляд лихорадочно скользит по просторному фойе и гостиной. Я замечаю, что Лучано ранен в ключицу, и когда он падает на колени, тетя Джада и Лилиана подхватывают его.
Черт возьми!
Чонгук целится в них из оружия, а дядя Николо поднимает руки, показывая, что сдается.
Чонгук только что выстрелил в Лучано?
Сильный, леденящий душу ужас пронизывает каждый дюйм моего тела, вызывая головокружение.
Тетя Джада умоляет на итальянском, Лилиана безудержно плачет, а Лучано с болью сжимает ее плечо.
   
— Давай поговорим, — снова говорит дядя Николо, в его голосе слышатся осторожность и страх.
Я перевожу взгляд на Чонгука и вижу, как он качает головой.
   
— Ты же знал, что будет, если Лучано облажается.
   
— Он всего лишь мальчик, — говорит дядя Николо, и я слышу в его голосе нотки паники. — Он еще учится порядкам мафии.
   
Что? Мафия?
Это слово вызывает во мне новую волну страха.
Чонгук медленно наклоняет голову, и его голос звучит как раскат грома.
   
— Мне было всего шестнадцать, когда убили моего отца, и мне пришлось взять бразды правления в свои руки. Лучано – взрослый двадцатипятилетний мужчина.
   
Мое дыхание становится прерывистым, пока я прижимаюсь к маме.
Неужели это происходит на самом деле?
Это похоже на какую-то безумную сцену из книги или фильма.
   
Когда Чонгук поднимает оружие чуть выше, по-прежнему направляя его на Лучано, дядя Николо кричит:
— Не надо! Он мой наследник. Мы можем договориться, чтобы компенсировать то, что Лучано подвел тебя сегодня. — Дядя Николо бросает испуганный взгляд на тетю Джаду и своих детей, а затем говорит: — Мы можем устроить брак между тобой и Лилианой.
   
Когда Чонгук громко хохочет, я чувствую, как сердце уходит в пятки, и прижимаюсь к маме еще сильнее.
   
— Я бы не женился на твоей дочери, даже если бы она была последней женщиной на земле, — усмехается Чонгук.
   
В следующую секунду раздается еще один выстрел, и Лучано падает назад, а тетя Джада пытается прикрыть его своим телом, крича:
— Нет! Мой малыш!
   
'Нет!' — кричит мальчик, пока монстр уносит меня в темноту.
Я едва стою на ногах, вспоминая этот кошмар, а когда наконец прихожу в себя, то замечаю, как дядя Николо угрожающе шагает вперед.
Рука Чонгука движется, и через долю секунды дуло его пистолета оказывается нацеленным на голову дяди Николо.
   
— Я ждал этого семнадцать лет, — рычит Чонгук, его взгляд полон жестокости и угрозы.
Мама крепче обнимает меня, и все, что нам остается, – это молча наблюдать за разворачивающимся кошмаром.
   
— Я не имею никакого отношения к нападению на твою семью, — умоляет дядя Николо, и в его голосе сквозит страх.
— Это зашло слишком далеко, Чонгук. Женись на Лилиане, и давай заключим мир. Никто не должен умирать.
   
Тетя Джада пытается остановить кровь, сочащуюся теперь из раны на боку Лучано, всхлипывая:
— Ради бога, Чонгук! Останови это безумие.
   
Мама хнычет, и этот звук снова привлекает внимание Чонгука к нам. От одного его взгляда у меня подкашиваются ноги от ужаса.
Его взгляд останавливается на мне, затем он прищуривается, и, клянусь, мое сердце никогда еще не билось так быстро, как сейчас. Меня переполняет желание убежать как можно дальше отсюда.
Смертоносный взгляд Чонгука возвращается к дяде Николо, и его голос, подобный низкому рокоту, произносит:
— Я заберу твою племянницу в качестве платы за бесхребетность Лучано.
   
Мужчины тут же подбегают, хватают нас с мамой и отрывают друг от друга, таща вниз по лестнице.
   
— Нет! Оставьте мою дочь в покое, — истерически кричит мама, изо всех сил пытаясь вырваться.
   
— Мама, — кричу я, когда мужчина, который намного сильнее меня, тащит меня к Чонгуку.
   
Мой страх превращается в настоящий хаос, и я так сильно дрожу, что постоянно спотыкаюсь.
Я вижу кровь и зову маму, но монстр все быстрее и быстрее уносит меня в темноту.
Мне кажется, я слышу выстрелы, и вокруг меня находится много мужчин.
У меня болит сердце, и я не могу перестать плакать.
Меня толкают, и я оказываюсь на коленях перед Чонгуком; волосы закрывают мое лицо, пока я хватаю ртом воздух.
   
— Лиса! — кричит мама. — Мы не имеем к этому никакого отношения. Вы не можете просто забрать ее. Лиса! Отпусти меня!
   
Дрожь продолжает сотрясать мое тело, и у меня не хватает духу поднять глаза.
   
— Если Лучано выживет сегодня, позаботься о том, чтобы он покинул Италию. Если я снова увижу его, то убью, — бормочет Чонгук неумолимым тоном.
   
Боже.
Кто-то снова хватает меня за руку и рывком поднимает на ноги. Только встав, я замечаю, что это здоровяк, стоящий рядом с Чонгуком, крепко держит меня. Кажется, он достаточно силен, чтобы одним ударом проломить мне череп, и от этого мой страх превращается в самый сильный ужас, который я когда-либо испытывала.
Меня уносят прочь от света, а тьма ужасно холодна.
Я отступаю назад и умудряюсь вырваться.
   
— Лиса! — кричит мама, когда я разворачиваюсь, бросаясь к ней в объятия.
   
Прежде чем я успеваю до нее добежать, мужчина, удерживающий маму, замахивается и бьет меня по челюсти.
Я тут же падаю на плитку, в то время как моя голова сильно кружится от удара.
   
'Нет!' — кричит мальчик, прежде чем в него стреляет монстр, и кровь растекается по его рубашке.
Задыхаясь от ужаса, я не могу сдержать рыдания, которые вот-вот вырвутся наружу.
   
Головокружение проходит, и я слышу уверенные шаги, приближающиеся ко мне. Подняв глаза, я вижу, как Чонгук со всей силы бьет мужчину кулаком по лицу.
   
— Разве я разрешал тебе бить ее? — сердито рявкает Чонгук.
   
— Нет, босс, — отвечает мужчина, в его голосе я слышу уважение.
   
Несмотря на то, что я потрясена и напугана, реакция Чонгука на то, что мне причинили боль, застает меня врасплох.
Его разъяренный взгляд останавливается на мне, затем он рявкает:
— Массимо, отведи Лису в машину.
   
— Нет! Пожалуйста, — умоляет мама. Она вырывается из хватки мужчины, которого только что ударили, и падает на колени перед Чонгуклм.
— Пожалуйста. Мы не имеем никакого отношения к вашему бизнесу. Просто отпустите нас. Мы никому не расскажем о том, что видели. Умоляю вас.
   
Массимо берет меня за руку и помогает подняться. На этот раз он обращается со мной более мягко.
В глубине души я знаю, что должна сопротивляться, но шок парализует меня. А воспоминания о том кошмаре не отпускают, разрывая мой разум на части.
Массимо тянет меня за руку, и когда я спотыкаюсь, он бормочет что-то по-итальянски, после чего меня отрывают от пола. В тот миг, когда мое тело переваливается через его плечо, словно мешок с картошкой, меня снова накрывают воспоминания о спальне. На кровати лежит подросток, а другой – на полу, в то время как монстр возвышается над ним.
Я слышу, как что-то кричу, но не могу разобрать слов.
Меня охватывает еще больший ужас, и наконец-то просыпается инстинкт борьбы. Я изо всех сил извиваюсь, пытаясь вырваться, но он лишь крепче прижимает меня к себе, направляясь к входной двери.
   
Паника разливается по моим венам, и я кричу:
— Мама!
   
— О Боже! Нет! — Мама вскакивает на ноги, но Чонгук хватает ее за руку и прижимает дуло пистолета к ее виску.
   
— Неееет! — Из меня вырывается душераздирающий крик, и Чонгук переводит взгляд на меня.
Я перестаю сопротивляться и, задыхаясь от рыданий, умоляю:
— Пожалуйста, не причиняй вреда моей маме. Я сделаю все, что угодно. Только не стреляй в нее.
   
— Массимо! — огрызается Чонгук, и громила останавливается в дверном проеме. — Отпусти ее.
   
Меня ставят на ноги, и Чонгук приказывает:
— Обними мать на прощание и отнеси свой багаж в мою машину. У тебя есть пять минут.
   
Я бегу к ним, и мама обнимает меня. Чонгук стоит рядом, и я чувствую его запах – запах войны, пороха и крови. От этого у меня по спине бегут мурашки.
   
— Лиса, — безудержно плачет мама. — Я найду способ вернуть нас домой.
   
— Ты ничего не сделаешь, если хочешь остаться в живых, — ворчит Чонгук. — Осталось три минуты.
   
— Значит, ты женишься на Лисе, и между нами воцарится мир? — слышу я вопрос дяди Николо.
   
— На время, — отвечает Чонгук. — Проследи, чтобы ее мать не наделала глупостей.
   
Слова дяди Николо звучат зловеще, когда он говорит:
— Я позабочусь о ней.
   
— Нет, — выдыхаю я и, отстранившись от мамы, смотрю на Чонгук.
— Пожалуйста. Ты должен пообещать, что с моей мамой ничего плохого не случится.
   
— Ты слышал, Николо? — голос Чонгука звучит так, будто ему становится скучно.
   
Этот человек разрушает мою жизнь, а ему скучно?
Я начинаю понимать, насколько он холоден и бессердечен. Все это дерьмо его вообще не трогает.
Он – монстр, такой же, как те, что появляются в моих кошмарах.
   
— С ней все будет в порядке, — уверяет дядя Николо Чонгука.
   
Взгляд опасного хладнокровного убийцы встречается с моим, затем он приказывает:
— Время вышло. Отнеси свои вещи в мою машину.
   
Не в силах пошевелиться, я смотрю на него, пока мое будущее и мечты растворяются в воздухе.
Я знаю, что как только уйду с ним, моя жизнь уже никогда не будет прежней, и я к этому не готова.
Чонгук с нетерпеливым видом смотрит на меня, изогнув бровь. Даже не удостоив маму взглядом, он поднимает руку и направляет на нее пистолет.
   
— У нас будут проблемы, principessa?
   
Жизнь возвращается в мое тело, и мой подбородок тут же начинает дрожать, когда я бросаюсь к своему багажу. Я хватаюсь за ручки и, таща чемоданы к входной двери, бросаю взгляд на маму.
   
— Пожалуйста, — умоляет мама, не сводя с меня глаз. — Не поступай так с нами.
   
Не зная, какой ад ждет меня в будущем и как долго я проживу с Чонгуком, я говорю:
— Я люблю тебя, мам.
   
— Неееет, — всхлипывает мама и, не выдержав, падает на колени.
   
Громила хватает меня за руку, в то время как другой мужчина забирает мои чемоданы.
Мамин плач преследует меня, пока я не оказываюсь на заднем сиденье Порше. Дверь захлопывается, и на мгновение вокруг меня воцаряется оглушительная тишина.
Меня парализует страх, когда я вижу, как Чонгук покидает особняк.
Боже, он словно оживший ночной кошмар.
Двери машины открываются, и пока он садится за руль, Массимо забирается на переднее пассажирское сиденье.
Дрожа всем телом, тяжело дыша и чувствуя, как бешено колотится мое сердце, я сижу неподвижно, пока заводится двигатель.
Какое-то движение снова привлекает мое внимание ко входу в особняк, и я вижу, как мама выбегает на крыльцо.
Порше начинает выруливать с подъездной дорожки, когда дядя Николо хватает маму и с силой заталкивает ее обратно в особняк.
От этого зрелища из меня вырывается рыдание, и я быстро прикрываю рот дрожащей рукой.
Боже, неужели это действительно происходит с нами?