Осколки нашей свободы

Лёха Костров

Утро начиналось, как всегда, с привычного звука бурлящей воды в турке. Я стоял у плиты, прищурившись от резкого солнечного луча, пробившегося сквозь шторы. Кофе тихо поднимался, пузырился, наполняя кухню терпким ароматом.

— Чёрт, — пробормотал я, вовремя убрав турку, чтобы не убежало.

В эти минуты я любил тишину. Никто не спрашивает, никто не требует — только ты и запах свежесваренного кофе. С детства привык к рутине: встать раньше всех, поставить турку, подумать о своём. Может, это единственное время, когда мне удаётся оставаться наедине с мыслями.

Я налил себе в толстую кружку, сел за стол и медленно сделал первый глоток. Горечь обожгла язык, но разбудила лучше любых слов. В голове уже крутился список дел, разговоров и решений, которые предстояло принять. Жизнь не даёт расслабляться — ни дома, ни тем более в делах.

За спиной послышались лёгкие шаги. Я обернулся и увидел Алину — сонную, растрёпанную, в своей любимой мягкой пижаме. Она зевнула, потёрла глаза и, как всегда, первым делом потянулась к столу, где я уже поставил кружку.

— Утро, пап, — пробормотала она, сразу вцепившись в кофе так, словно без него утро не начиналось вовсе.

Я усмехнулся.
— Даже не «доброе»?

Алина отхлебнула из кружки и только тогда улыбнулась.
— Доброе, теперь уже да.

Я поставил кружку перед Алиной, а она, зевая, уселась на табурет, прикрыла ладонью глаза от яркого света.

— Кофе твой спасает, пап, — протянула она довольным голосом и сделала глоток.

— Знал же, что ты не пройдёшь мимо, — усмехнулся я, убирая турку в сторону. — А где Тимур? Обычно он первым на кухне, пока всё не смёл.

Алина фыркнула и закатила глаза.

— Тимур старший, вот и корчит из себя примерного. Проснулся раньше всех, ушёл бегать.

— Бегать? — я поднял бровь. — В шесть утра?

— Ну да, — она пожала плечами. — Говорит, надо держать форму. Хотя, если честно, думаю, это он просто перед кем-то выпендривается.

Я хмыкнул, глядя на дочь поверх кружки.

— В кого же он такой? — с намёком протянул я.

— В маму, — тут же парировала она и снова потянулась к кофе. — Ты, папа, больше по делам и кухням, а Тимур — по "идеальному образу".

Я усмехнулся, соглашаясь: в этом была доля правды.

— Ну ничего, — сказал я, — старший брат обязан быть примером. А младшая сестра… — я выразительно посмотрел на Алину.

— …обязана выводить его из себя? — хитро прищурилась она.

— Именно, — рассмеялся я. — А тебя кто разбудил, кстати? Неужели сама?

Она закатила глаза.
— Сначала Лея написала, а потом Марк со своим «чересчур добрым утром».

Я нахмурился, поставив кружку перед ней.
— У вас с ним точно всё хорошо?

Алина вздохнула, обхватила кружку ладонями, будто греясь.
— Теперь да. Но осадок остался.

В этот момент на кухне появилась Диляра. Её голос прозвучал мягко, но с лёгкой усталостью — видно, тоже ещё не до конца проснулась:
— У меня так же было с твоим отцом. Я боялась ему доверять ещё три года после того случая.

Я фыркнул, бросив взгляд в её сторону.
— В итоге это оказалась чья-то дурацкая шутка. Причём из-за которой кое-кто чуть не лишился зубов.

Диля усмехнулась, качнув головой, а Алина с интересом посмотрела то на неё, то на меня, будто впервые слышала эту историю. Алина хмыкнула, усаживаясь за стол:
— Ну, у нас не три года, пап.

Я приподнял бровь и кивнул, делая вид, что смирился:
— Действительно.

В этот момент на кухню заглянула Диля. Скрестив руки на груди, она посмотрела на меня с лёгким укором:
— Лёша…
— Что? — прикинулся я невинным.
— Отстань от ребёнка. Дай ей спокойно позавтракать перед школой.

Я хотел было возразить, что никакая она не взрослая, но тут в дом вошёл Тимур. Громко, с улыбкой, будто солнце притащил с собой:
— Доброе утро, народ!

И вот тут разница была заметна сразу: Тимур — высокий, уверенный, вечно шутит, старший брат, который уже пытается изображать взрослого. Но как ни крути, для меня он всё тот же мальчишка, который когда-то носился по дому в машинках и устраивал гонки по коридорам.

Я оглядел их обоих — моих детей, такие разные, но всё равно мои. И сердце сжалось от какой-то тихой гордости: растут, меняются, но рядом со мной остаются теми же.

Я только откинулся на спинку стула, наблюдая, как Алина, сонная и недовольная, обнимает свой бокал с кофе, будто он у неё последний. И тут этот балбес Тимур, мой сын, крадучись как кошка, подкрался и ловко вытащил у сестры из рук чашку.

— Тим! — возмутилась Алина, глаза у неё сразу округлились, а голос стал на тон выше. — Отдай немедленно! Это МОЙ кофе!

Тимур сделал невозмутимое лицо и, не моргнув глазом, отпил большой глоток.
— Фу, крепкий какой, — сказал он, морщась, но не торопясь возвращать чашку.

Я уже собирался вмешаться, но не успел. Диля, которая до этого спокойно резала хлеб, вдруг развернулась и с такой отточенной скоростью отвесила Тимуру подзатыльник, что у меня аж смех прорвался.

— Ай! — взвыл он, чуть не расплескав кофе. — За что?!
— За то, что обижаешь ребёнка, — спокойно ответила Диля, словно это самое естественное объяснение в мире.

Алина, довольная как королева, тут же выхватила свой бокал обратно и прижала его к груди.
— Вот! И нечего мои вещи трогать! — гордо заявила она, делая победный глоток.

Я, честно, сидел и еле сдерживал улыбку. Для меня она хоть и не ребёнок уже, а почти взрослая девушка, но в такие моменты я всё равно видел в ней ту самую маленькую принцессу с косичками, что бегала по дому и требовала себе «самый вкусный сок только для девочек».

— Тим, сынок, — хмыкнул я, — учись, это называется справедливость.
— Ага, конечно, — буркнул он, потирая затылок. — Все против меня, как всегда.

И Диля, и Алина синхронно фыркнули.

Телефон на столе завибрировал, и я скосил глаза на экран. Имя, высветившееся на дисплее, тут же заставило уголки губ потянуться вверх.

— Ну, кого ещё принесло, — пробормотал я вполголоса и подхватил трубку. — Алло?

— Лёха, ты там живой вообще? — знакомый голос, такой же быстрый и эмоциональный, как в детстве, прорезал шум комнаты.

— Ты как думаешь? — хмыкнул я, откидываясь на спинку стула. — Если бы нет, ты бы первая узнала.

Она засмеялась, и в этом смехе было что-то до боли родное. За двадцать лет многое поменялось, но только не это.

— Мамка передавала тебе привет, — добавила она. — И сказала, что ты опять забываешь звонить чаще.

— Я не забываю, — буркнул я. — Я просто… занят.

— Угу, — протянула она так, что я представил её прищуренные глаза на том конце провода. — Лёх, ты всегда занят. Но для семьи время находить надо, понял?

Я усмехнулся. Какая ирония — младшая сестра учит меня жизни. А ведь когда-то я таскал её на руках и отгонял соседских пацанов, чтобы не обижали.

— Понял, понял, — ответил я мягче. — Как ты там сама? Всё в порядке?

— Да нормально. Работаю, учусь, живу. — Она сделала паузу. — Ты сам-то? Как у вас? Диля опять строит тебя?

Я усмехнулся, краем глаза посмотрев на жену. Она в этот момент встала рядом и, обняв меня за плечи, с интересом слушала разговор.
— Ага, как всегда. Контролирует, чтоб не расслаблялся.

Диля, конечно, услышала и шутливо ткнула меня в бок.
— Передавай привет, — подсказала она, и я озвучил: — Диля машет тебе рукой.

— Ей тоже огромный привет! — сестра засмеялась. — А детям моим племяшкам? Чего-то они мне давно не звонили.

— На то и племяшки, чтобы динамить, — отшутился я. — Но обещаю, вечером их подстрою к тебе на видеозвонок.

Я слышал, как она довольно цокнула.
— Хорошо. А то я скучаю. Знаешь, иногда ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы мама видела, какие у тебя замечательные жена и ребята.

Я невольно смягчился. Тимур и Алина, сидевшие за столом, заметно замолкли, будто понимая, что разговор касается чего-то личного.
— Она бы гордилась, — тихо ответил я. — И тобой тоже.

— Ну всё, хватит тут сопли, — оживлённо перебила она, вернув прежний тон. — Давай уже, братец, вечером жду звонка всей вашей бандой.

— Будет сделано.

Я отключился, улыбаясь, а Диля крепче прижалась к моему плечу.

Я убрал телефон на стол, вздохнул и машинально потер пальцами переносицу. Голова гудела от бесконечных мыслей, но в груди было тепло. Сестра — моя младшая, маленькая, вечно шумная… а теперь взрослая женщина, которой уже двадцать с лишним, всё так же звонит и переживает за меня.

— Ну что? — тихо спросила Диля, не убирая руки с моего плеча.

Я посмотрел на неё, улыбнулся краем губ и покачал головой:

— Да всё нормально. Просто сестра. Хотела убедиться, что я жив-здоров и кофе меня окончательно не доконал.

— Ну хоть кто-то в этой жизни за тобой следит, — с усмешкой сказала Диля.

Я фыркнул, потянул её к себе ближе и обнял, коротко, но крепко. Из-за стола Алина с Тимуром уставились на нас, как будто это было что-то необычное.

— А что, удивились? — спросил я, глядя на них.

— Не, — протянула Алина. — Просто мило видеть, что у тебя есть сестра, которая звонит и интересуется.

— Ага, — поддержал её Тимур. — Ты обычно не особо про семью рассказываешь.

Я пожал плечами, снова глянул на телефон и тихо сказал:

— Просто я привык, что семья — это не то, чем хвастаются. Но сестра… она другое дело. Она всегда рядом была.

Диля чуть сильнее сжала мои плечи, словно подтверждая мои слова. Алина вдруг резко вскочила с места.
— Меня же Марк ждёт! — крикнула она и стрелой рванула наверх, на второй этаж.

Я приподнял бровь, глядя ей вслед. Суетная она у нас.
— Ты сегодня с ним идёшь? — лениво спросил Тимур, явно не отрываясь от своих мыслей.

— Сказал, у него там какой-то сюрприз, попросил пораньше выйти, — донеслось сверху голосом Алины.

Диля усмехнулась, сидя рядом.
— Эх, всё-таки они красивая пара, — сказала она, положив руку мне на плечо.

Я перевёл взгляд на сына.
— Ну а ты? Сегодня с Леей идёшь?

Тим кивнул, потягиваясь.
— Ну да. Только ещё рано, — и тут же спрятался в телефон, делая вид, что разговор окончен.

Я хмыкнул про себя. У каждого теперь свои дела, свои встречи. А мы с Дилей сидим и смотрим, как они взрослеют. И вроде бы это нормально, правильно, но всё равно внутри где-то скребётся мысль: как же быстро всё пролетело. Диля посмотрела на меня как-то уж слишком внимательно, будто пыталась вычитать ответ ещё до того, как я его дал.
— Ты сегодня допоздна? — спросила она, поправляя волосы.

— Пока не знаю, как пойдёт, — отозвался я, делая глоток остывшего кофе.

Если честно, сам не знал. В моём деле редко когда получается угадать, во сколько закончишь. Сеть автосервисов — вроде бы дело отлаженное: мастера работают, запчасти завозят, клиенты приходят и уходят. Но всё равно без меня никак. То менеджеры накосячат с заказами, то какой-нибудь важный клиент решит, что с ним нужно поговорить именно со мной. А я ведь и правда привык быть на месте — контролировать, направлять, держать руку на пульсе.

Порой думаю, что это уже как болезнь: даже дома мысленно возвращаюсь к подъемникам, шуму гайковёртов и запаху масла. Но по-другому не могу. Этот бизнес я выстраивал годами, своими руками, и отпускать его просто так — не в моём характере.

Я бросил взгляд на Дилю. Она, конечно, знает, как это работает. Сколько ночей я задерживался, сколько раз пропадал на работе, пока Тимур и Алина росли. Но, несмотря ни на что, всегда поддерживала. Только иногда в её взгляде мелькает та самая усталость, которую словами не выразишь.

— Постараюсь вернуться пораньше, — добавил я чуть мягче. — Но обещать не буду.

Она кивнула, но по глазам я понял — хотела услышать другое. Диля поставила чашку на стол и скрестила руки.
— В субботу мама пригласила нас на их с папой годовщину.

Я откинулся на спинку стула и сдержанно кивнул.
— Это обязательно? — спросил я, хотя заранее знал ответ.

Она прищурилась.
— Это мои родители, так что да.

Я тяжело выдохнул.
Вот оно. Тот самый разговор, который я каждый раз стараюсь обходить стороной. Для Дили это семейный праздник, повод собраться всем за одним столом. Для меня — испытание на терпение. Её отец до сих пор не принял меня. Ему мало того, что я не их крови и не их веры — он вечно ищет во мне изъян. Смотрит так, будто я случайно оказался рядом с его дочерью и вот-вот разрушу её жизнь.

Я люблю Дилю. И ради неё я готов терпеть эти вечера. Но каждый раз у меня чувство, что я сижу перед приговором. В голове крутится один и тот же вопрос: а что я ещё должен сделать, чтобы он понял — я никуда от неё не денусь?

Я усмехнулся краем губ, стараясь скрыть раздражение.
— Ладно, — сказал я, — значит, в субботу у нас семейный праздник.

Диля чуть смягчилась, но я видел, что ей всё равно тяжело каждый раз втягивать меня в это.Я как раз допивал кофе, когда по лестнице звонко застучали каблуки. Вниз спустилась Алина — уже собранная, с сумкой на плече. Ну, как обычно: вечно торопится, будто весь мир ждет только её.

— Всё, я побежала, — поцеловала нас с Дилей в щёку на прощание.

— Ты даже не доела! — укоризненно протянула жена, глядя на почти нетронутую тарелку.

— Мам… — протянула Алина с тем самым подростковым «не начинай», и я невольно усмехнулся.

Я отставил кружку, глянул на дочь и не удержался:
— Передавай Барсову привет. И скажи ему, что несмотря на то, что вы там помирились, я всё равно за ним слежу.

Алина закатила глаза, всплеснула руками:
— Папа!

Ну вот, сказал же лишнего. Но что поделать — такая у меня роль. Пусть знает этот Барсов, что я рядом и глаз с него не спущу.

Я поднял ладони в примирительном жесте и мягко улыбнулся:
— Всё, иди. Люблю тебя.

Она всё-таки улыбнулась в ответ, махнула рукой и выскочила за дверь. А я проводил её взглядом и поймал себя на том, что внутри одновременно тепло и тревожно. Вроде ещё недавно по утрам водил её за руку в садик, а теперь — мальчишки, свидания, свои тайны. Время, чёрт его дери, летит слишком быстро.

Я на мгновение задержался у окна — смотрел, как она уходит, и поймал себя на том, что в груди кольнуло. Время летит слишком быстро. Вчера ещё учил её кататься на велике, сегодня она уже шепчется с Барсовым.
Барсовым…

Я хмыкнул.
Ирония судьбы, мать её. С отцом этого самого Барсова я вместе школу топтал. Димка Барсов — мой кореш. Сколько драк плечом к плечу, сколько глупостей — вместе. И вот теперь его сын и моя дочь…

— Ты чего там завис? — вывела меня из мыслей Диля, присматривающаяся, как будто прочитала на лице то, что вертелось в голове.

— Да так, — отмахнулся я, но внутри засело странное чувство. Как будто жизнь закольцевалась.

Я как раз сделал глоток кофе, когда по лестнице затопали шаги. Спустился Тимур — уже собранный, вечно на ходу, будто куда-то спешит, хотя время ещё было. Глянул на него — рубашка на месте, но галстук кое-как, и прическа... ну да, "как всегда под контролем".

Диля тут же прищурилась:
— Если мне, Ольга Владимировна, напишет про твой внешний вид...

Тимур махнул рукой, уверенный в себе до невозможности:
— Мам, спокойно, всё под контролем.

Я не удержался, ухмыльнулся, вспомнив давнее "под контролем":
— Ага, под контролем… Это как в тот раз, когда меня и Диму вызвали к директору, из-за того что ты с Марком в драку влезли?

Тимур закатил глаза, протянул:
— Паааа, ну это когда было-то?

Диля скрестила руки, напомнила сухо:
— Месяц назад.

Тимур развёл руками, будто и правда пустяк:
— Ну, подумаешь, один раз.

Я поставил кружку на стол, уставился на него, приподнял бровь:
— Один?

Парень заулыбался, явно решив, что разговор пора заканчивать:
— Всё, ушёл. Люблю вас!

На бегу чмокнул мать в щёку, дернул дверь.

— Лее привет, — крикнула ему вслед Диля.

Тимур обернулся через плечо, подмигнул:
— Обязательно!

Дверь хлопнула, и в кухне сразу стало тише. Я снова взял кружку, глотнул кофе и только покачал головой. Вот ведь... "под контролем".

Диля, сидя на краю дивана, вдруг нахмурилась и пробормотала:

— Странно, да?

Я поднял глаза от кружки с остывшим кофе и посмотрел на неё.

— Что именно? — уточнил я.

Она перевела взгляд на окно, потом снова на меня, как будто собиралась с мыслями:

— Ну смотри… старший сын Барсовых встречается с нашей Алинкой. А наш оболтус — с Леей Барсовой.

Я усмехнулся. Диля всегда любила находить «странности» там, где я их даже под лупой не разгляжу.

— И что здесь странно? — спросил я спокойно, хотя уже предчувствовал, что она развернёт целую теорию.

Для меня это было скорее логично, чем удивительно. Наши дети выросли вместе, вертелись в одной компании, делили праздники, ссоры, даже дворовые приключения. То, что из этого выросли чувства — вполне естественно. А Диля будто видела в этом какую-то закрученную интригу.

Я облокотился на спинку кресла и с улыбкой наблюдал, как она пытается разложить по полочкам то, что для меня выглядело простым и понятным.

Диля поправила волосы и оперлась о спинку стула.
— Ну как… Сначала я думала, что это совпадение. Но если задуматься… странно, что именно наши дети сошлись именно с ними. Барсовы и Костровы.

Я посмотрел на неё внимательнее. В глазах мелькала та самая искорка, когда она начинала строить свои теории.
— Ты сейчас, наверное, скажешь, что это судьба? — протянул я с усмешкой.

Она пожала плечами.
— А почему нет? Слишком уж всё складывается, не находишь?

Я откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди. Честно говоря, в совпадения я не верил. В судьбу тем более. Но в голове действительно крутилась мысль: а ведь Диля права, слишком уж тесно переплелись наши семьи.

— Слушай, — сказал я после паузы. — Мне кажется, это не судьба. Это жизнь. Дети выросли вместе, учились, знали друг друга с малых лет. Естественно, кто-то кому-то понравился. Разве это странно?

Диля хитро прищурилась.
— Всё равно необычно.

Я фыркнул и поднялся, чтобы налить себе кофе.
— Необычно, но приятно. Барсовы — хорошие люди. И если дети нашли счастье рядом с ними… то и ладно. Пусть будет хоть судьба, хоть совпадение. Главное — чтобы счастливы были.

Я вернулся к столу и посмотрел на Дилю. Она всё так же сидела с задумчивым видом.
И вот в такие моменты я понимал, что мои женщины — и жена, и дочь — всегда будут видеть в простых вещах какую-то скрытую магию. А я? Я просто радовался, что всё у них складывается.

Я уже был полностью собран: рубашка заправлена, джинсы сидят как надо, куртка в руках, оставалось только натянуть ботинки у входа. Сел на скамейку в прихожей, шнурки привычно заскрипели под пальцами.

— Так, теперь я упорхаю, — пробормотал я, поднимаясь и накидывая куртку на плечи.

Диля вышла из кухни, поправляя волосы, и подошла ко мне. Встала рядом, словно специально, чтобы проводить. У неё это всегда выходило естественно, будто традиция — видеть меня в дверях, пока я не уйду.

— Мне только часа через два, — сказала она спокойно.

Я усмехнулся, застёгивая куртку.
— А чего ты тогда так рано встала?

Она наклонила голову, слегка улыбнувшись.
— Мне же надо собраться.

Я посмотрел на неё, на эту её лёгкую улыбку, и поймал себя на мысли: даже после всех этих лет мне всё ещё нравится, как она меня провожает. Вроде пустяк — дверь, ботинки, куртка. А тепло остаётся надолго. Я уже обул ботинки, застегнул куртку и как раз поправлял молнию, когда почувствовал, что Диля подошла ближе — проводить. Она всегда так делала, привычка у неё такая: пока я не выйду за порог, стоит рядом, будто держит меня ещё чуть-чуть возле себя.

В прихожей было тихо, только часы на стене отсчитывали секунды, и тут вдруг — шух — на комод грациозно запрыгнула Джесс. Наша кошка, хозяйка положения, села, поджала лапы и посмотрела на нас своими жёлтыми глазами, будто тоже решила проводить. Я фыркнул.

— Ну вот, теперь у меня двойной караул, — пробормотал я, глядя то на Дилю, то на кошку.
Джесс в ответ дернула хвостом, всем своим видом показывая, что без неё я вообще бы шагу не сделал правильно.

Я наклонился, погладил её по голове, а потом посмотрел на Дилю. Она стояла совсем близко, чуть улыбалась — и я вдруг понял, что уходить как-то не очень хочется.

— Не задерживайся сегодня, — тихо сказала Диля.

Я поднял глаза и усмехнулся, качнув головой.
— Обещать не могу, — ответил я честно, хотя понимал, что она этого и ждала — какой-то уверенности.

Встал, наклонился к ней и легко поцеловал на прощание. Она чуть прижалась ближе, и я почувствовал, как пальцы её на мгновение коснулись моей руки. В доме повисла тихая утренняя пауза, только часы на стене отмеряли секунды и Джесс лениво потягивалась на комоде.

Я выдохнул и, не оборачиваясь, открыл дверь, впуская в прихожую холодное утро.

Дилара Кострова

Я закрыла за Лёхой дверь и задержалась на пару секунд в тишине. В доме сразу стало как-то пусто — ни его шагов, ни детского топота, только Джесс где-то возится. Я глубоко выдохнула и пошла наверх, в нашу спальню.

Солнце уже пробивалось сквозь шторы, мягко ложилось на кровать. Я включила музыку фоном, чтобы не было так тихо, и начала собираться. Открыла шкаф, выбрала платье для работы — ничего вычурного, но чтобы смотреться уверенно и стильно. Всё-таки я хозяйка сети салонов красоты, не могу позволить себе выглядеть абы как.

Пока красилась перед зеркалом, ловила себя на мысли, что люблю эти утренние ритуалы. Они настраивают на день, дают ощущение контроля. Тон, тушь, помада — всё привычно и быстро. Волосы уложила в свободные локоны, слегка сбрызнула парфюмом.

Собираясь, мысленно прокручивала список дел на сегодня: встречи с мастерами, проверка поставок, звонки с партнёрами. Работы — вагон, но я давно уже привыкла. И всё равно где-то на задворках сознания крутилась мысль: "Надеюсь, Лёха не задержится сегодня..."

Я посмотрела в зеркало, поправила серьги и улыбнулась своему отражению — время включать режим «директор». Но внутри оставалась всё та же я — жена, мама и женщина, которой приятно, что муж перед уходом обязательно целует на прощание.

— Вот так, Диля, — сказала я самой себе и усмехнулась. — Теперь можно и в бой.

Взяла сумку, ещё раз пробежалась взглядом по комнате, и внутри поселилось то самое ощущение — впереди рабочий день, но за спиной надёжный тыл: дом, дети и Лёха.

Я подъехала к салону и, как всегда, заметила, что мои девочки уже были на месте — в окнах горел свет, а на ресепшене мелькала знакомая фигура. Закрыв машину, поправила волосы и зашла внутрь.

Звон колокольчика на двери встретил меня привычным звуком. Просторный холл пах смесью кофе и дорогой косметики. Девочки сразу оживились:
— Доброе утро, Дилара! — почти в унисон.

Я улыбнулась и скользнула взглядом по помещению: всё на своих местах — аккуратные полки с уходовыми средствами, идеальный порядок на рабочих зонах. Я любила этот момент — входить и видеть, что всё живёт, работает, развивается.

— Доброе, мои хорошие, — ответила я, проходя внутрь.

Одна из мастеров подала мне свежесваренный кофе, а администратор сразу же подошла с планшетом: расписание на сегодня, записи, важные пометки.

Я кивнула. Всё шло, как и должно быть.

Марк

Физика. Девятый урок за неделю, а я всё ещё не мог понять, зачем нам знать про закон Архимеда, если я не собираюсь пихать свой зад в подводную лодку.
Я лениво крутил ручку в пальцах, глядя в окно, где деревья шевелились от ветра.

— Барсов, записывай, — сухо отрезал учитель, не отрываясь от доски.

Я скривился и всё же наклонился к тетради. На соседней парте Влад Мельников зевнул так демонстративно, что я едва не рассмеялся. Тимур Костров, наоборот, сидел прямо, будто железная линейка, и что-то аккуратно выводил ручкой.

— Тебе реально это интересно? — шепнул я Тимуру, подталкивая его локтем.

— Ну, хотя бы не будет троек в четверти, — тихо ответил он, даже не подняв глаз.

— Барсов! — снова голос учителя. — У тебя есть что добавить к моему объяснению?

Я пожал плечами и изобразил самую невинную морду.
— Если честно, у вас и без меня неплохо получается.

Класс зашёлся смешком. Влад сдержанно хмыкнул, Тимур закатил глаза. Учитель, как обычно, недовольно поправил очки и вернулся к формуле на доске.

Я откинулся на спинку стула, краем глаза ловя довольное выражение Влада. У нас с ним был негласный договор: если скучно, мы хоть чуть-чуть разгоняем эту тоску.

Звенит звонок, мы с Владом вываливаем из кабинета, как будто нас только что отпустили на свободу после отсидки. Тимур, как всегда, пристраивается рядом, кидает на меня косой взгляд, явно что-то выжидает. Я чувствую, что этот тип уже наготове вцепиться в меня с вопросами.

И вот не подвёл:
— Так, ягуарчик, рассказывай, что за сюрприз был для моей сестры? — он даже рукой щёлкнул, будто подзывает меня к доске.

Я морщусь. Вот же блин, сестра у него — моя девушка. И как теперь ему всё объяснять, чтобы не звучало подозрительно? В голове перебираю варианты, но всё равно выходит топорно.
— Да, там… — начинаю я, стараясь отмахнуться, но Тимур моментально цепляется за это «там».

— «Там»? — переспрашивает с прищуром, будто я его сейчас на контрольной обмануть пытаюсь.

Я выдыхаю, сдаюсь.
— Дополнение к её браслету, — говорю наконец.

Влад тут же хмыкает сбоку, но благо молчит. А Тимур, как я и ожидал, сразу упирается в детали.
— К какому из? — голос у него ледяной, но губы чуть дёргаются в усмешке.

Я закатываю глаза. Ну, кто ещё так? Только Тим.
— К «Пандоре», — отвечаю честно, в голове сразу всплывает её улыбка, когда она открыла коробочку. Это стоило всех моих нервов.

Тимур замедляет шаг, смотрит на меня долгим взглядом, будто проверяет, не вру ли. Я держу его взгляд, хотя внутри будто на допросе у следователя. И только потом он кивает, что-то себе под нос буркнув.

А я в этот момент думаю: ну вот, брат, теперь ты в курсе. Только не вздумай лезть — это наш момент, и её улыбку я не дам никому испортить.
Влад усмехнулся:
— Это ты типа так извинился за свой проёб?

Я пожал плечами:
— Это типа я стараюсь больше её не подводить.

Тимур облокотился на парту и фыркнул:
— Кстати, тебя реально посадили на домашний арест?

Я только пожал плечами снова:
— Сам в шоке.

Смотрю на них и думаю, что хоть ситуация и неловкая, по крайней мере, никто из них не злится — просто оценивают мой «ход». Я едва успел моргнуть, как к нам подошли Алина и Лея. Алина сияла — такая счастливая, что улыбка на её лице, казалось, могла озарить весь класс. На запястье у неё блестел новый браслет, тот самый, который я только что подарил.

Лея шла рядом и что-то активно рассказывала Алине, жестикулировала руками, её глаза блестели. Я заметил, как Алину захватывает её рассказ, и сердце как-то потеплело — мне хотелось, чтобы она была такой же радостной всегда.

Влад заметил, как я на них смотрю, и фыркнул. Тимур только усмехнулся, но я видел в его взгляде тихое одобрение. Я улыбнулся Алине, а она в ответ чуть кивнула и смехнуло — маленький знак, который сказал больше слов.

Я снова посмотрел на её браслет, и внутри меня всё как будто успокоилось: всё это того стоит.

— Ну что, я вижу, браслет уже на месте, — тихо сказал я Алине, слегка улыбаясь.

Она весело подняла взгляд:
— Да, спасибо! Он такой… идеальный.

Лея рядом с ней подмигнула мне, словно подтверждая, что мне можно быть довольным. Тимур за моей спиной усмехнулся, а Влад скрестил руки и с насмешкой бросил:
— Ну, ну, Барсов, стараешься, значит.

Я пожал плечами:
— Что поделаешь, если хочу, чтобы моя девушка улыбалась?

Алина смеялась, Лея радостно кивала, а я ловил эти моменты, понимая, что всё это — маленькие победы, которые делают день особенным.Я наблюдал за ними с небольшим усмешкой. Лея прижалась к Тимуру, он приобнял её, и они казались полностью погружёнными друг в друга.

— Осталось найти девушку Владу, — услышал я голос Леи.

— Хорошая идея, — подхватила Алина, улыбаясь во все лицо и слегка вертя рукой с новым браслетом.

— А давай я тебя с кем-нибудь из наших познакомлю? — продолжала Лея, глядя на Алину с лёгкой игривостью.

Я скрестил руки и подумал про себя: «Вот же молодёжь… уже строят любовные сети, а нам с Тимуром приходится это наблюдать». Влад, похоже, краснел чуть сильнее, чем обычно, и я не удержался от тихого смеха. Я наблюдал за Владом — парень явно нервничал, хоть и пытался казаться спокойным. Лея, будто читая его мысли, кивнула Алине и улыбнулась, словно давая сигнал.

— Ну что, готов к знакомствам? — прозвучал её звонкий голос, полный задора.

Влад покраснел и слегка отступил назад, а я тихо усмехнулся, не удержавшись. Тимур, заметив это, только усмехнулся и похлопал Влада по плечу, словно говоря: «Не переживай».

Алина с браслетом на руке сияла от счастья, и я подумал, что сюрприз явно удался. А Лея, тем временем, уже строила свои «любовные планы» для Влада, а мне оставалось только наблюдать за этой школьной драмой. Мы шли по коридору, когда завуч внезапно выскочил из дверей кабинета:

— Барсов! Ты опять без формы! Сколько можно!

Я даже не дернулся, развёл плечи и посмотрел на него с привычной дерзкой улыбкой.

— Опять я виноват? — лениво бросил я, будто это был обычный день.

Влад и Тимур рядом слегка фыркнули, а Лея и Алина переглянулись с интересом.  Я просто прошёл дальше по коридору, не обращая особого внимания на завуча.

Влад перегнул голову через плечо:

— Барсов, ну ты опять без формы…

Я только усмехнулся и двинулся дальше, не поддаваясь раздражению. Тимур хихикнул, Лея и Алина переглянулись — похоже, им было немного забавно. Все как-то быстро разошлись, и коридор снова опустел.

Я крутил телефон в руках, пока Лея втыкала в меня глазами:

— Если папа об этом узнает, тебе крышка, — сказала она серьёзно. — Ты и так на домашнем аресте.

Алина тут же подхватила:

— В смысле, вы о чём?

Тимур, как обычно, не стеснялся вмешиваться:

— Вчера у Барсовых скандал был, я был негласным свидетелем.

Влад пожал плечами:

— И что теперь?

Я лишь пожал плечами в ответ и сказал без заминки:

— А хрен знает. Ну что я сделаю, если мне так удобнее?

Их реакции я особо не ждал — им было важно обсуждать, я же просто делал, как мне комфортно.

Я поймал на себе ехидный взгляд Стаса, и тут же понял — язык у него снова чешется. Он не удержался:
— Ну что, как там твоя "прекрасная компания"? — скривился он, явно намекая на Алину и Лею.

Я сжал челюсти, шагнул ближе:
— Хочешь, чтобы я снова тебе врезал?

— Ой-ой, боюсь-боюсь, — изобразил он дрожь, ухмыляясь.

Кирилл рядом усмехнулся, но промолчал.

Я видел, как у Стаса блеснули глаза — он хотел, чтобы я сорвался. Но в этот раз я лишь выдохнул сквозь зубы и смерил его взглядом. Плевать, пусть сколько угодно играет в клоуна.

Главное — я знал, что он делает это не от силы, а от обиды. Алине он не нужен, Лея его послала… вот и всё его оружие — сплетни и дешёвые подколы.
Я уже собирался повернуться и уйти, но голос Стаса снова раздался за спиной:

— Слышал, ты недавно уделал Грома? — его ухмылка раздражала, даже не видя её, я чувствовал этот мерзкий тон. — И как тебе вкус победы?

Я сжал челюсти. Он нарочно задевает, ищет за что зацепить. Но ответить не успел — вмешался Влад.

— Чего ты добиваешься, скажи, пожалуйста? — голос у него был спокойный, но я по глазам понял, что внутри всё закипает.

Стас скривился:
— А ты вообще молчи, трус.

И тут Влад сорвался. Я видел, как у него дёрнулся кулак, и прежде чем я успел остановить, он врезал Стасу прямо в скулу. Тот отшатнулся, охнув, а в груди у меня похолодело.

— Влад! — я тут же схватил его за плечо и резко оттащил назад. Он кипел, дышал тяжело, будто готов был броситься ещё раз.

— Да он… — начал Влад, но я перехватил его взглядом: «Стоп. Не здесь. Не сейчас».

И, конечно, именно в этот момент в коридоре появился один из учителей. Его взгляд сразу упал на нас — на Влада с вздёрнутыми кулаками, на Стаса, держущегося за лицо, и на меня между ними.

— Так… Что тут у нас происходит? — голос учителя прозвучал гулко и холодно.

У меня внутри всё оборвалось. Вот влипли…

Я открыл рот, чтобы что-то ответить, но опередил Влад — он всё ещё был на взводе, дыхание тяжёлое, взгляд сверкает.

— Этот придурок сам нарывался! — выпалил он, кивая на Стаса.

— Придурок? — учитель прищурился. — Мельников, язык прикуси. Барсов, Костров, жду объяснений. Немедленно.

Я сжал зубы. Внутри всё кипело: с одной стороны хотелось прикрыть Влада, с другой — понимал, что если мы скажем правду, влетит всем, а особенно ему.

— Просто… словесная перепалка, — выдохнул я, стараясь говорить ровно. — Никто никого не трогал.

Учитель перевёл взгляд на Стаса. Тот ухмыльнулся, потирая щёку, и специально громко протянул:

— Да-да, «никто никого». Я так и поверил.

— Замолчи, — процедил я сквозь зубы.

— Хватит! — голос учителя резанул по ушам. — Все трое — ко мне в кабинет после уроков. Разберёмся.

Я почувствовал, как у меня неприятно сжался желудок. Отлично. Ещё один выговор в копилку. Учитель повернулся к Владу, и голос его стал холодным, стальным:

— Мельников! Родителей в школу. Сегодня же.

Влад побледнел, сжал кулаки так, что побелели костяшки, но промолчал. Я видел, как у него дёрнулся уголок губ, будто он хотел возразить, но проглотил слова. Стас же довольно ухмыльнулся, будто только этого и ждал.

Я шагнул вперёд, не выдержав:
— Но это же не честно! — вырвалось у меня. — Он его спровоцировал!

Учитель резко посмотрел на меня:
— Барсов, ещё одно слово — и пойдёшь вместе с ним в кабинет директора.

Я замолчал, кусая язык. Злость кипела внутри, хотелось врезать Стасу за эту мерзкую улыбку. Влад стоял мрачный, глаза полыхали гневом, но он всё равно промолчал.

Атмосфера была натянутая, и даже остальные ребята в коридоре, которые наблюдали за сценой, отступили в стороны, чтобы не попасть под горячую руку.

Я облокотился плечом о холодную стену, рядом со мной стоял Тимур — руки в карманах, лицо будто каменное, но я знал, что внутри он тоже кипел. Влад сидел на диванчике, уставившись в пол, как будто искал там спасение. Я видел, как он нервно перебирает пальцами край своей толстовки — явно ждал, и ждал не самого приятного.

Дверь в коридор скрипнула, и в школу зашли его родители. Я их видел всего второй раз, но впечатление они производили… сильное. Руслан высокий, крепкий мужчина с тяжёлым взглядом, от которого мне самому захотелось встать ровнее. Екатерина — его полная противоположность: статная, ухоженная, но с мягкими чертами лица. В её глазах читалась тревога, которая чуть смягчала напряжение в воздухе.

Я бросил быстрый взгляд на Тимура, и он тоже заметно напрягся. Мы оба молча переглянулись — вот и начнётся сейчас самое интересное.

— Влад, — первым заговорил Руслан, его голос прозвучал низко и глухо, — что на этот раз?

Влад поднял глаза, и я понял, что он собирается сказать что-то резкое, но Екатерина положила руку мужу на плечо.
— Давай сначала выслушаем, что скажет директор, — её голос звучал спокойно, но твёрдо.

Я сглотнул, чувствуя, что в этом коридоре даже воздух стал гуще. Секунды тянулись мучительно долго. Влад снова уткнулся взглядом в пол, а мы с Тимуром остались у стены, словно наблюдатели на чужом поле боя.

У меня внутри всё сжималось — я знал, что Влада ждёт разнос, и от этого почему-то самому было не по себе.

Влад

Я зашел в кабинет, и сердце сразу ушло в пятки. Директор сидел за своим массивным столом, пальцами постукивал по папке, как будто ждал именно этого момента. По бокам — мои родители. Папа, Руслан, как всегда сдержанный, губы сжаты в тонкую линию. Мама, Екатерина, смотрела на меня так, что я готов был провалиться сквозь пол. В её взгляде было всё: и тревога, и злость, и разочарование.

— Садись, Мельников, — сказал директор, даже не поднимая глаз от бумаг.

Я сел на край стула, руки держал на коленях, чтобы не тряслись. Атмосфера была такая густая, что можно было ножом резать.

— Итак, — начал директор, медленно, отчётливо, — сегодня в коридоре ты ударил своего одноклассника. При свидетелях. Это правда?

Я сглотнул.
— Да, — выдохнул я.

Мама вздохнула так, словно я признался в убийстве. Папа остался каменным.

— Ты понимаешь, — продолжил директор, — что это не первый случай с твоим участием? У нас уже есть записи о твоих драках и конфликтах. Тебе семнадцать лет, Владислав. Ты должен думать головой.

Я сжал кулаки.
— Он... он первый начал. Он оскорблял меня и моих друзей. Я просто не выдержал.

Директор поднял на меня взгляд.
— Ты мог обратиться к учителю, мог уйти. Но ты выбрал кулаки. Это не оправдание.

Папа наконец заговорил:
— Влад, — его голос был низким и тяжёлым, — ты позоришь не только себя, но и нас. Ты хочешь, чтобы про тебя говорили как про хулигана?

Мама добавила:
— Сколько можно? Мы с отцом стараемся, а ты... будто специально делаешь всё наоборот.

Я почувствовал, как внутри всё горит от обиды.
— Я не хотел... — голос сорвался. — Просто он достал!

Директор откинулся на спинку кресла.
— Хорошо. Завтра ты вместе с родителями напишешь объяснительную. А пока — домашнее задание: подумай, Владислав, как иначе можно решать проблемы.

Я кивнул, хотя внутри всё кипело. Хотелось крикнуть, что я не виноват, что Стас сам нарывался. Но взгляд мамы пригвоздил меня к стулу.

В кабинете повисла тишина, и я чувствовал себя маленьким, загнанным в угол.

Я вышел из кабинета директора первым, стиснув зубы. Честно, мне хотелось хлопнуть дверью так, чтобы стекла в коридоре звякнули, но я сдержался. За спиной всё ещё звучал голос директора — сухой, строгий, будто приговор. Мама с папой остались внутри, их явно ждал «разговор по душам».

В коридоре было душно. Марк и Тим стояли у стены, руки в карманах, переглядывались, но молчали. Увидев меня, они выпрямились.

— Ну что? — первым подал голос Тимур.

Я пожал плечами, стараясь не выдать, как внутри всё клокочет.

— Всё как обычно. Влетело мне, влетело вам, — пробормотал я.

Марк хмыкнул, скосив глаза на дверь.

— Родаков вызвали

Я кивнул.

— Уже сидят там. — Я мотнул головой в сторону кабинета. — Вам тоже светит.

Они переглянулись, и я уловил в их взглядах ту же смесь злости и раздражения, что чувствовал сам. Вроде бы мы всегда держались вместе, а теперь каждый понимал, что дальше будет разбор по семьям, и дружба тут мало кого волнует.

— Круто, — буркнул Тимур, и я услышал, как он выругался сквозь зубы.

Я прислонился к стене рядом с ними, сунул руки в карманы. Тишина повисла тяжёлая, только часы на стене тикали.

— Короче, — сказал я после паузы, — если что, мы держим одну версию.

— А то как же, — Марк фыркнул, — думаешь, я первый раз что ли?

Я усмехнулся, но внутри было тревожно. Родители... я знал, что разговор с ними будет хуже, чем с директором.

Я поднял голову на звук шагов и замер. В холл вошёл высокий мужчина в строгом костюме, поверх которого было наброшено тёмное зимнее пальто. Его взгляд сразу же упал на Марка, и я понял — это дядя Дима. Рядом шла женщина — блондинка в простых джинсах и светлом пуховике, тётя Поля. Внешне она выглядела мягче, спокойнее, но глаза… они тоже были прикованы к сыну.

— Барсов, — голос дяди Димы был холодным, строгим, таким, что сразу хотелось выпрямиться и спрятаться подальше. — Объясни мне, пожалуйста, что с тобой происходит?

Я скосил взгляд на Марка. Он стоял у стены, будто вросший в неё, плечи напряжены, руки в карманах. Не ответил сразу — только губы сжались тонкой линией. Тимур рядом как-то неловко поёжился, но промолчал.

А я… я чувствовал, как воздух в холле стал тяжелее. Неловкость буквально висела между нами, и я почему-то сам сжал кулаки. Мне было не по себе видеть, как дядя Дима смотрит на Марка.

Я едва успел отойти в сторону, как в холл вошли новые фигуры. Дядя Лёха — отец Тима, высокий, с хищным прищуром, в сером пальто и перчатках, рядом с ним тётя Дилара — ухоженная, в длинном светлом пуховике, с холодной улыбкой на лице.

— Место встречи изменить нельзя, — произнёс дядя Лёха, будто в шутку, но голос его звучал слишком серьёзно, чтобы это было просто для смеха.

— И не говори, — тут же откликнулся дядя Дима, слегка скривив губы.

Я почувствовал, как воздух стал плотнее — словно холл сжимался, превращаясь в клетку. Все эти взрослые встали так, что между ними и нами образовалась невидимая линия фронта.

— Что на этот раз натворили? — с нажимом добавил дядя Лёха, обведя нас тяжёлым взглядом.

Я невольно поёжился. Казалось, что этот вопрос был адресован сразу всем: и Марку, и Тиму, и, черт возьми, мне тоже. Хотя именно мне сейчас меньше всего хотелось снова что-то объяснять.

Из кабинета директора первыми вышли мои родители. Мама шла впереди — строгая, но сдержанная, её взгляд уже скользнул по мне, и я понял: лекция вечером обеспечена. Папа — чуть позади, руки в карманах пальто, но в его глазах читалось куда больше тревоги, чем гнева.

Я невольно выпрямился, хотя смысла не было — всё равно сейчас достанется.

— Влад, — голос мамы прозвучал твёрдо, без лишних эмоций. — Мы поговорим дома.

Папа же только посмотрел на меня и покачал головой, как будто хотел сказать: ну и зачем ты довёл до этого?

В коридоре повисло напряжение — слишком много родителей, слишком много взглядов. Я почувствовал, как уши предательски горят. Дядя Дима уже — как всегда, на полном серьёзе и с упрёком в голосе:

— Ну что? Что на этот раз я услышу, Марк?

Марк только сжал плечи и выдавил короткое:

— Па...

— Что «па»? — вскипает дядя Дима. — Я уже восемнадцать лет как папа, и, чёт знаешь, за всё это время меня раз двести к директору вызывали! Мне кажется, я уже здесь живу!

Тётя Поля легонько его одёрнула:

— Дима...

— Что «Дима»! — отмахнулся он, и я еле сдержал смешок. Ну, классика.

Дядя Лёха, вечно спокойный, но с таким взглядом, будто мы все преступный синдикат, добавил:

— Рассказывайте, оболтусы.

Мы переглянулись. Тим, как обычно, взял слово за всех:

— Ну, тут такое дело... Стас опять начал задевать. Влад врезал, мы рядом стояли.

«Прямо герой, конечно», — подумал я, но молчал.

— Так уж и рядом! — фыркнул дядя Лёха, явно зная, что «рядом» мы обычно оказываемся с кулаками наготове.

Тётя Диля вздохнула и укоризненно:

— Лёш...

А вот папа, он всегда в своих мыслях. Смотрел куда-то мимо и вдруг сказал:

— Кого-то мне этот Стас напоминает.

Мама повернулась к нему с любопытством:

— Кого?

Папа прищурился, будто вытаскивал из памяти старую плёнку:

— Да... был там один...

Дядя Дима оживился:

— Ты про Власова что ли?

— Он самый, — кивнул папа.

Дядя Дима только рукой махнул:

— Да не, Власов трусом был. А этот лезет куда не надо.

И тут все дружно кивнули, будто вынесли вердикт.
А я стоял и думал: «Ну и кто после этого виноват, что я врезал? Может, в следующий раз просто хлопать в ладоши, пока этот Стас будет дальше нарываться?»

Я поймал на себе взгляд Марка, и он едва заметно кивнул. Тимур тоже хмыкнул, скрестив руки на груди, будто готов был в любой момент броситься в спор. За эти три месяца они столько раз за меня заступались — и на тренировках, и в коридорах, и даже перед старшими. Иногда я думал: зачем им это? Но каждый раз убеждался — потому что мы друзья.

— Мы вместе всё решим, — сказал Марк уверенно, будто и не оставляя вариантов.
— Ага, — поддержал его Тимур, — Влад не один, если что.

И в этот момент я впервые за долгое время почувствовал, что у меня реально есть спина, которая прикроет.
— Да они же не нарочно, — вмешалась тётя Дилара, сразу став на защиту. — Мальчишки горячие, ну подумаешь, сцепились. В их возрасте…

— В их возрасте нужно думать головой, а не кулаками, — хмуро ответил мой отец.

— Головой, — хмыкнул дядя Лёха. — Ага. Скажи это самому себе в семнадцать лет.

Мама резко повернулась к нему:
— Мы сюда пришли не прошлое обсуждать.

— А будущее, значит? — прищурился дядя Лёха. — Ну будущее у них общее, как ни крути. Троица неразлучная. И наш Тимур, и ваш Влад, и Марк.

Я поморщился. В голове вертелось: «троица, неразлучная»… странно это слышать от взрослых, которые, кажется, только и делают, что спорят.

Тётя Дилара шагнула ближе и положила ладонь маме на плечо:
— Послушай, они за три месяца стали как братья. Ты же видишь. Тимур за Влада всегда горой стоит.

Мама чуть смягчилась, но папа остался каменным.

Я сидел, молчал, чувствуя, что в этой игре взрослых реплик моя правда никому не интересна.

— Я уж думал, — начал дядя Дима, качнув головой, — в новой школе всё по-другому будет… Но нет.

Я вздрогнул. Слова будто специально вонзались под кожу. Новая школа. Новая жизнь. И всё равно — те же самые проблемы, то же самое клеймо.

Папа нахмурился, перекрестил руки на груди и сухо добавил:

— Согласен. Три месяца. Всего три месяца, Влад. И за это время сколько раз меня уже в школу вызывали?

Я почувствовал, как лицо заливает жар, будто меня выставили на сцену и сейчас перечислят все мои «подвиги». Хотелось провалиться сквозь пол.

Они говорили друг с другом, но каждое слово било именно по мне. Я даже не пытался оправдаться. Какая разница? Всё равно не услышат. Для них я просто очередная проблема, которую приходится решать.

Я сжал кулаки в карманах, смотрел на пол и молчал. В горле встал ком — тот самый, что не проглотить и не выкашлять. Внутри всё кипело от бессилия.

"Три месяца… и всё зря. А ведь я правда надеялся, что в этот раз получится иначе."

И тут дверь кабинета скрипнула, и на пороге показался директор — высокий, седой, с каменным лицом. Рядом с ним вышла Ольга Владимировна, моя классная. Она всегда смотрела на меня так, будто я на грани последнего шанса.

— Прошу, пройдёмте, — сказал директор ровным голосом, но в этом спокойствии чувствовалось напряжение. — Думаю, нужно всё обсудить сразу.

Ольга Владимировна кивнула, взглянула на меня, и я прочитал в её глазах одновременно усталость и надежду, что я хоть раз не подведу.

Мы двинулись обратно в кабинет. Я шёл последним, и каждый шаг казался громом. В голове крутилось: “Ну вот, опять. Очередной раз я виноват. Очередной раз буду оправдываться. Очередной раз они будут решать, что со мной делать…”

Холод в груди только усиливался.

Я сидел, уткнувшись взглядом в пол, пока взрослые разговаривали. Директор поправил очки, строго посмотрел на нас, но говорил он всё равно больше с родителями.
— Коллеги, дети ваши умные, но… слишком шумные, — начал он. — Мы тут уже трижды собирались из-за них.

Ольга Владимировна, наша классная, вздохнула и добавила:
— Влад, Марк, Тимур, вы хорошие ребята, но вы втроём как пороховая бочка. Стоит одному чиркнуть — и всё, урок сорван.

Дядя Дима, отец Марка, хмыкнул:
— А я-то думал, в новой школе всё по-другому будет… Но нет. Марк как был заводилой, так и остался.

— Зато не скучно, — пробормотал я, но тут же поймал тяжёлый взгляд папы.

Дядя Лёха, отец Тимура, усмехнулся:
— Влад, я бы тоже на твоём месте не радовался. У вас трио получилось — хоть в цирк сдавай. Один орёт, второй шутит, третий поддакивает.

Я поморщился. Знал ведь, что они сейчас будут крутить нас на вертеле, как цыплят. А мы втроём сидели тихо, будто на скамье подсудимых.

Директор развёл руками:
— Родители, подумайте. Или мы ищем подход к этим ребятам, или… ну, будем принимать меры.

Я почувствовал, как Марк сзади тихо стукнул меня ботинком по ноге. Типа: «Держись, брат, прорвёмся».

Директор неожиданно усмехнулся и сказал:
— Дмитрий Владимирович, в такие моменты я вспоминаю вашу троицу.

Я приподнял бровь, не понимая, о чём он. Марк тоже удивлённо поднял голову:
— Какую троицу?

Ольга Владимировна поправила очки и пояснила, будто это само собой разумеется:
— Лёшу, Костю и твоего папу, Марк.

Я чуть не прыснул. Представить отца Марка, этого всегда собранного и строгого Диму Барсова, в школьной компании каких-то хулиганов? Картина в голове выглядела абсурдно.

Тимур скосил взгляд на своего отца и, не сдержавшись, выдал:
— Нихрена себе…

— Костров! — тут же резко одёрнула его Ольга Владимировна.

Я прикрыл рот ладонью, чтоб не рассмеяться. Внутри всё кипело от смеха — я смотрел на Тимура, на Марка, на их отцов и пытался уместить это в голове. Получалось с трудом.

Так вот откуда ноги растут, значит. Мы — это новая версия их компании двадцать лет спустя. Не яблоко от яблони, а целый сад такой получился.

Я поймал взгляд Марка — он тоже явно офигел от открытия. И у меня внутри мелькнула мысль: а ведь реально… мы ничем от них не отличаемся.

— Интересно, — хмыкнул Марк, — и что же вы там такого натворили, что вас до сих пор вспоминают?

Директор усмехнулся, поправив папку в руках.
— Натворили? Да они же были ходячая головная боль для всей школы.

— Эй! — возмутился Дядя Дима, но глаза у него блестели, и сразу было видно: не злится он, а вспоминает.

Ольга Владимировна тоже улыбнулась.
— Помните, как вы втроём закрыли библиотекаршу в кабинете, потому что она вас выгнала?

Я вскинул брови и перевёл взгляд на Марка с Тимуром.
— Чего?! — в унисон выдохнули мы.

— Это случайно получилось, — поднял руки Дядя Лёха, будто оправдывался. — Мы просто… притворились, что дверь заела.

— Ага, «случайно», — хмыкнул директор. — А потом вся школа слышала, как бедная женщина кричала, чтобы её выпустили.

Тимур прыснул со смеху и, глянув на отца, протянул:
— Батя, респект.

— Тимур! — тут же осадила его Ольга Владимировна, но даже она не смогла удержаться от улыбки.

Я переглянулся с Марком и почувствовал какое-то странное тепло внутри. Никогда бы не подумал, что узнаю такие истории про Дядю Диму и Дядю Лёшу. Они всегда казались строгими, серьёзными взрослыми, а тут вдруг — те самые пацаны, что когда-то сами стояли в этих коридорах и вечно искали приключений на свою голову.

Директор всё-таки собрался и строго посмотрел на нас:
— Ладно, воспоминания воспоминаниями, но давайте вернёмся в сегодняшний день. Ваши сыновья ничем от вас не отличаются — такие же головные боли.

Я почувствовал, как Марк скосил взгляд на отца и едва заметно усмехнулся, а Тимур даже гордо выпрямился.

— Так что произошло? — директор повернулся к родителям. — Ваши мальчики опять ввязались в драку.

— Не совсем так, — вставил дядя Лёха, глядя на нас поверх очков. — Мы хотим услышать от них самих.

Меня кольнуло в груди — я знал, что сейчас начнётся разбор полётов.

— Влад, — директор кивнул мне, — рассказывай.

Я сглотнул. Взрослые смотрели так, что соврать было бессмысленно.

— Стас снова начал. Он задел Алину, потом ещё и Лёю приплёл, ну… Влад врезал ему, а мы рядом стояли, — тихо сказал Марк, но директор поднял ладонь.

— Я у Влада спрашивал.

Все взгляды переключились на меня. Я вдохнул глубже.
— Он обозвал Алину и Лёю… гадко. А потом меня трусом. Я не выдержал.

В кабинете повисла тишина. Я впервые понял, что мой голос дрожит.

Дядя Дима вздохнул и хмыкнул:
— Ну что, история повторяется. Мы тоже когда-то «не выдерживали».

Директор строго посмотрел на него:
— Вот именно. Поэтому мне и приходится раз за разом иметь дело с вашими сыновьями.

Я опустил глаза в пол и почувствовал, как щеки горят.
Директор тяжело вздохнул, сложил руки на папке и посмотрел прямо на нас:

— В общем, последнее китайское предупреждение, парни. Иначе нам с педсоветом придётся что-то решать.

Я почувствовал, как внутри всё похолодело. Это прозвучало не как обычная нотация, а как приговор. Марк, конечно, усмехнулся, будто ему вообще плевать, Тимур привычно спрятал руки в карманы и откинулся назад, а я… я только кивнул, потому что спорить не имел права.

— Мы вас услышали, — спокойно сказал отец Марка, хотя в его голосе сквозила жёсткость.
— Услышали, — добавил и дядя Лёха.

Директор перевёл взгляд на нас, задержав его именно на мне.
— Я хочу верить, что вы понимаете серьёзность ситуации.

Хотелось сказать, что понимаю, что я правда старался держаться, но слова застряли в горле. Вместо этого я только пробормотал:
— Да, понимаю.

И впервые за долгое время мне стало по-настоящему стыдно.

Мы вышли из кабинета гурьбой. Директор с классной остались внутри, а мы с родителями — в коридоре. Воздух там показался плотнее, чем в самом кабинете, словно стены впитали всё напряжение.

Марк сунул руки в карманы и, как всегда, сделал вид, что его вообще не задело. Тимур шёл рядом с отцом, насвистывая что-то себе под нос — демонстративно спокойно. А я ощущал взгляды родителей на затылке и хотел провалиться сквозь пол.

— Ну что, красавцы, — первым заговорил дядя Лёха, обведя нас строгим взглядом, — вы довольны? Снова позор на всю школу.

— Лёш, не нагнетай, — вмешалась тётя Диля, поправляя ремешок сумки. — Слава Богу, обошлось без полиции.

— Пока, — сухо бросил отец Марка. Он шагнул ближе к нам, особенно к своему сыну. — Марк, это твоё последнее предупреждение. Я больше не собираюсь закрывать глаза.

— Па, ну ты серьёзно? — Марк усмехнулся, но в голосе прозвучало что-то напряжённое.

— Абсолютно, — отрезал дядя Дима.

Я краем глаза заметил, как моя мама покачала головой, тяжело вздохнув. А отец молчал, но я знал — это его молчание хуже любых криков.

Мне хотелось что-то сказать, хоть как-то сгладить ситуацию, но язык будто прилип к нёбу.
Я стоял, прислонившись плечом к стене, и наблюдал, как взрослые переговариваются. Вроде только что нас отчитывали, а теперь, глядя на их лица, казалось, будто это они попали под раздачу.

— Такое ощущение, как будто меня самого на ковёр вызвали, — проворчал дядя Дима, глядя на нас с Марком так, словно сам не понимал, злиться ему или смеяться.

— Дим, ну хватит, — спокойно сказала тётя Поля, сложив руки на груди. — Главное, что все целы.

— Очень смешно, Поль, прям оборжаться, — буркнул он в ответ.

Тётя Диля только улыбнулась уголком губ и вмешалась:
— Ну правда, подумаешь, парни подрались. С кем не бывает.

— Действительно, — поддержала её тётя Поля, — как будто вы сами такими не были.

И тут трое мужиков — дядя Лёха, дядя Дима и мой отец — в один голос, синхронно, даже с одинаковой интонацией, выпалили:

— Вот именно, что были!

Я не удержался и фыркнул. Атмосфера сразу разрядилась: Марк даже ухмыльнулся, Тимур хмыкнул. Было видно — им тоже легче, когда родители хоть на секунду перестают давить. А я вдруг поймал себя на мысли: интересно, какими они были в нашем возрасте, если даже директор до сих пор их помнит.
Дядя Дима вдруг посмотрел на дядю Лёху с такой лёгкой, почти мальчишеской улыбкой и сказал:

— Лёх, знаешь, что я вспомнил?

— Блестни, — ухмыльнулся тот, явно уже понимая, что сейчас пойдёт что-то такое, чего лучше бы не озвучивать.

— Как мы Власова прижали под лестницей, — продолжил дядя Дима, и в его голосе слышалась та самая задорная нотка. — Ты тогда ещё с Валом возмущался: какого хрена я ему не врезал.

Дядя Лёха закатил глаза и, усмехнувшись, выдал:

— Ой, блять, нашёл что вспомнить.

— Лёша! — тут же шикнула тётя Диля, глядя на него строго, но по глазам видно — сама еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.

Я смотрел на них и не мог отделаться от мысли, что они все реально будто снова подростками становятся, когда такие воспоминания вытаскивают. Серьёзные взрослые, бизнес, семьи, а тут — истории про то, как под лестницей кого-то прижимали. И, честно говоря, это было… круто. У меня внутри даже чуть теплее стало.
Марк прыснул со смеху и, скосив взгляд на своего отца, выдал:

— Ну ничего себе вы тут были авторитеты. А мы думали — вы святые.

Тимур не удержался и подколол дядю Лёху:

— Батя, ты сам мне всегда мозги канифолишь: «Не дерись, не связывайся». А сам, значит, под лестницей кого-то прессовал?

Дядя Лёха закатил глаза, но в уголках губ мелькнула усмешка.

— Тим, я тебе говорил «думай головой», а не «будь тряпкой». Это немного разное.

— Ага, — хмыкнул Марк, — и врезать можно «с головой», да?

— Барсов! — рявкнул дядя Дима, но видно было, что сам едва сдерживает смех.

Я не выдержал и улыбнулся. Вот честно, всё это выглядело так, будто мы попали не в разборку у директора, а на какой-то семейный стендап. Даже директор с Ольгой Владимировной, кажется, с трудом сохраняли серьёзные лица. И тут резко звенит звонок с последнего урока. Шум коридора, как всегда, накатил волной — болтовня, шаги, смех. И буквально через минуту в конце коридора показались Лея и Алина. Обе с сумками, явно только что вышли из класса.

Они одновременно остановились, увидев, что вся эта делегация родителей стоит у кабинета директора.

— Мам, пап?! — в один голос выпалили они, и в их тоне смешалось всё: удивление, возмущение и чуть-чуть паники.

Лея моментально перевела взгляд на Тимура, как будто угадывая, что он тут каким-то образом замешан. А Алина вперила глаза в Марка, и я почти физически почувствовал, как воздух вокруг напрягся.

Взрослые переглянулись, а дядя Дима только рукой по лицу провёл.
— Ну, вот и добавилось зрителей, — буркнул он.

Я едва не рассмеялся, потому что выражения на лицах девчонок стоили всей этой сцены. Алина сразу метнулась глазами к Марку, и я видел, как у того челюсть чуть дёрнулась — ну да, ждал он от неё такого. Лея же прожигала взглядом Тимура, будто пытаясь вытрясти из него ответ без слов.

— Э-э… — только и смог выдавить Марк, почесав затылок.

Дядя Лёха посмотрел на девчонок и спокойно сказал:
— Ваш друг сегодня решил проявить характер.

— И нас заодно записали в компанию, — добавил Тимур, криво ухмыляясь.

— В компанию? — Лея прищурилась. — Тимур!

Алина же глянула на меня так, будто я сам себе вырыл яму и притащил туда всех остальных.

Я вздохнул и тихо сказал:
— Я правда не хотел, чтобы это дошло до директора…

Но судя по лицам девчонок, от этого объяснения легче не стало.

Я наблюдал, как Дядя Дима, с привычной строгостью, раздавал приказы:
— Так, разъяснения будут дома, Марк, Лея, куртки в зубы и бегом в машину!

Дядя Лёха тут же добавил:
— Тим, Алина, вас тоже касается!

Я чуть поджал губы, глядя на всех, кто уже готовился выйти из школы. Казалось, что каждый из них воспринял сегодняшнюю ситуацию по-своему: кто с улыбкой, кто с легким недовольством, а я просто понимал, что мне снова придётся держать себя в руках, чтобы не попасть в еще большую передрягу.

Марк с Тимуром уже начали подталкивать своих девушек к выходу, а я оставался на месте, наблюдая, как все по очереди собираются, готовясь к дороге домой и к очередным «разъяснениям».

Я сделал шаг к выходу, чувствуя легкую тревогу — но, честно говоря, мне уже не впервые приходилось держать удар.

Марк

Мы уже сидели в машине. Папа за рулем, мама рядом, Лея и я сзади. Лея, как всегда, болтала и смеялась, а я пытался уловить хотя бы одну паузу, чтобы переварить весь сегодняшний хаос. Она прижималась ко мне плечом, словно напоминая: «Не переживай, всё нормально».

Папа сосредоточенно держал руль, но я видел, как его губы чуть приподнялись, когда мама что-то тихо ему сказала. А я сидел и наблюдал: Лея, с её привычной энергией, и родители, со всем их опытом, создавали странную, но уютную атмосферу. Казалось, что весь мир можно оставить за окном, и ничего плохого не случится.

Я сижу сзади, Лея рядом, и чувствую, как папа держит руль с напряжением. Он молчит, но мне ясно — он всё понял. Видел у директора, слышал объяснения всех.

— Марк, — наконец произнёс он, взгляд не отрывая от дороги, — знаю про тебя и Влада. Ваши шутки, драки, всё. Я это видел. Но это не значит, что можно без последствий махать кулаками.

Я слегка кивнул, понимая серьёзность момента. Лея тихо прижалась плечом, а мама сидела рядом, всё ещё удивлённая и напряжённая.

Я тихо пояснил: — Пап, всё случилось быстро. Стас начал, Влад… ну, вы видели. Мы пытались удержать ситуацию, но не получилось.

Папа молчал, обдумывая каждое слово. Я понимал — он не злится на нас лично, но знает, что разбираться придётся серьёзно.

Лея рядом, и чувствую, как папа сжимает руль сильнее обычного. Его голос резкий, напряжённый:

— Марк, я просто уже не понимаю, как с тобой разговаривать! — выговорился он, глядя на дорогу. — Сначала нелегальные гонки, потом ты влезал в драки в прошлой школе, потом твои эти приключения с Тимуром, теперь в этой школе, где учились мы с мамой… Здесь ты не можешь сидеть на месте: снова нелегальные гонки, бои без правил, опять драки. Марк, ты сейчас растёшь не в тех условиях, в которых рос я. И я не знаю, как ещё с тобой разговаривать!

Я ощущаю, как сердце сжимается, но понимаю, что папа не злится просто так — он боится, что я могу напортачить и пострадать.

Мама тихо вмешивается:

— Дим!

— Что Дима! Ну что Дима! Я разве не прав, Поль!? — отвечает он ей почти воплем, но я слышу тревогу в каждом слове.

Мама бережно кладёт руку ему на плечо:

— Просто папа пытается сказать, что мы за тебя переживаем… и за Лею тоже.

Я откидываюсь на спинку сиденья, глаза на Лее. Она молчит, но знаю, что тоже слышит и понимает всю серьёзность момента. Я понимаю, что папа не злится на меня лично — он боится, что мои ошибки могут ударить не только по мне, но и по всем нам.

Я молчу, стиснув зубы, пытаюсь осмыслить каждое слово папы. Сердце колотится, но в груди ощущаю странное сочетание раздражения и… странной благодарности. Он прав. И в то же время, как же раздражает, когда всё сводится к списку моих «косяков», словно я маленький ребёнок.

Лея тихо смотрит на меня, её глаза полны понимания. Я знаю, что она чувствует то же самое, что и я — странное напряжение между страхом и уважением к родителям. Но мне хочется, чтобы они видели не только «троицу проблем», а того, кто я есть на самом деле.

Мама мягко вздыхает, а папа сжимает руль чуть сильнее, будто пытаясь удержать себя от очередного взрыва. Мне хочется что-то сказать, оправдаться, но слова застревают где-то между гордостью и страхом.

Внутри меня крутится мысль: «Я не хочу, чтобы они думали, что со мной невозможно справиться». Но я же знаю, что они видят только последствия моих действий, а не все нюансы. И всё, что остаётся — это молча слушать, ждать, пока машина увезёт нас домой, и надеяться, что однажды они увидят меня настоящего, а не только список «косяков».

Я наконец не выдержал и повернулся к папе:
— Пап, я понимаю, что ты переживаешь, но это не значит, что я совсем безмозглый! Я делаю ошибки, да, но я стараюсь учиться на них. И с Тимуром… мы просто друзья, понимаешь? Мы друг за друга отвечаем, а не ищем проблемы специально!

Папа резко вздохнул, а мама мягко положила руку папе на плечо, будто успокаивая, но не вмешиваясь:
— Марк, мы понимаем, — сказала она тихо. — Мы просто хотим, чтобы ты был осторожнее.

Лея, сидящая рядом, кивнула и шепнула:
— Он прав, пап. Ты же знаешь, как он со мной и с друзьями, он всегда старается…

Я взглянул на неё и едва заметно улыбнулся. В машине стояла странная смесь напряжения и тепла — вроде ругани, а вроде и заботы. Я понял, что они просто боятся за нас.

— Ладно, — пробормотал папа, сжав руль чуть меньше, — давайте просто доедем до дома и разберёмся спокойно.

Я глубоко вдохнул, ощущая облегчение. Пусть они и строгие, но мне не хотелось их расстраивать. И тем более я не хотел, чтобы Лея видела меня совсем «плохим парнем».

Мы подъехали к дому, и я едва успел открыть дверь, как нас встретил Джек. Пёс мгновенно прильнул к моим ногам, радостно подпрыгивая и виляя хвостом. Я едва успел согнуть колени, чтобы погладить его:
— Привет, старина, — сказал я, ощущая, как напряжение от дороги наконец начинает спадать.

Лея сразу же кинулась за мной, чуть смеясь:
— Джек, ты не думал, что мы тебя надолго оставим без внимания!

Я улыбнулся, наблюдая за их маленькой сценкой: Джек пытался лизнуть нам лица, Лея смеялась, а я наконец почувствовал, что домашняя атмосфера возвращается.

Даже папа и мама, пока мы проходили в холл, слегка расслабились, и я понял: сейчас можно хотя бы на минуту забыть про все скандалы и просто быть дома.
Как только мы вошли в дом, папа наконец перестал кричать и вздохнул, усевшись в кресло в гостиной. Я остался рядом, пока Джек гонялся за мячиком, а Лея тихо прошла на кухню.

— Марк, — начал он спокойно, но голос всё равно был твёрдый, — я хочу, чтобы ты понял… Я не против твоих увлечений, спорт, друзья, гонки… всё это нормально. Но когда ты постоянно оказываешься в неприятностях, я боюсь за тебя.

Я пересмотрел его взгляд: усталость, беспокойство, но не гнев. И в этот момент я почувствовал, что он действительно пытается поговорить со мной, а не просто отчитывает.

— Я знаю, — ответил я тихо, — просто иногда сложно всё контролировать…

Он кивнул, словно понимая, и продолжил:
— Именно поэтому я хочу, чтобы ты думал о последствиях своих действий, а не делал всё на эмоциях. Я хочу, чтобы ты рос сильным, умным и ответственным, а не только смелым.

Я кивнул, стараясь держать лицо спокойно, хотя внутри всё ещё бурлило. Папа уселся напротив меня, держа руки на коленях, и на мгновение наступила тишина.

— Слушай, Марк, — начал он снова, голос стал мягче, — я понимаю, что ты пытаешься быть самостоятельным. Но порой мне кажется, что ты просто проверяешь границы. И я хочу, чтобы ты понял: границы существуют не для того, чтобы тебя ограничивать, а чтобы ты не попадал в беду.

Я глубоко вдохнул. Да, он был прав. Иногда я действительно делал вещи на эмоциях, и последствия могли быть серьезными.

— Пап, — сказал я наконец, — я знаю. Я постараюсь быть осторожнее.

Он кивнул, и на его лице появилась лёгкая улыбка, которую я давно не видел. Это было как тихое признание: «Я вижу тебя, я понимаю». И в этот момент я понял, что мы можем разговаривать как взрослые, без криков и скандалов.

Джек прыгнул ко мне, словно чувствуя моё напряжение, и я погладил его по голове. Маленькая радость в этой сложной ситуации.

— Ладно, — сказал папа, — давай пока забудем о неприятностях. У нас ещё есть время поговорить спокойно, без давления.

Я кивнул, чувствуя, как напряжение постепенно уходит. Это был первый шаг к тому, чтобы восстановить доверие и понять друг друга.

Только я успел перевести взгляд на Джека, как в комнату тихо вошла Лея. Она взглянула на меня, потом на папу и маму, и я сразу понял: она слышала часть разговора.

— Ну, что тут у нас, — сказала она с лёгкой улыбкой, — опять история с драками и гонками?

Я закатил глаза, но не стал возражать — папа кивнул, словно подтверждая её слова. Лея подошла ко мне и слегка толкнула плечом:

— Папа, давай оставим его в покое, пусть расскажет сам.

Я немного улыбнулся, чувствуя облегчение. Неловкость и напряжение постепенно уходили. Папа посмотрел на меня и снова сказал:

— Марк, важно, чтобы ты понимал: мы переживаем за тебя. Ты можешь быть независимым, но не забывай о том, что рядом есть люди, которые всегда готовы поддержать.

Я кивнул, понимая, что слова папы были искренними. Лея села рядом, и мы вместе наблюдали, как мама улыбается, а Джек лениво вертится под ногами.

В этот момент я почувствовал, что несмотря на все приключения и драки, мы — семья. И, возможно, не всё потеряно, если будем разговаривать и поддерживать друг друга.

После долгого разговора с папой я встал с дивана и направился к себе. Дом казался тише, чем утром, но в голове всё ещё крутились события школы, драки, звонки и строгие взгляды директора.

По пути в свою комнату я снова встретил Джека, который лениво виляя хвостом, провожал меня взглядом.

— Ладно, дружище, — пробормотал я, — сейчас тебе будет спокойнее.

Закрыв дверь за собой, я прислонился к ней спиной и выдохнул. На столе лежали учебники и тетради, но сейчас мне было не до них. В голове крутились мысли о Владе, Стасе и сегодняшней суматохе.

Сев на кровать, я облокотился на подушки и, почти вслух, сказал:

— Три месяца в новой школе… и кажется, все только начинается.

В глубине души я понимал, что, несмотря на все наказания и разговоры с родителями, с друзьями рядом, даже с проблемами, всё это делало жизнь… интересной.

Телефон завибрировал, на экране — Алина. Я вздохнул и поднял трубку.

— Алло? — сказал я, пытаясь звучать спокойно.

— Привет, ты дома уже? — слышался её привычный бодрый голос.

— Да, только что, — ответил я, оперевшись спиной о стену. — А ты как?

— Всё нормально. Просто хотела убедиться, что после школы со всеми этими дурацкими разборками ты цел, — сказала она.

Я усмехнулся:

— Не переживай, всё под контролем.

— Правда? — Алина рассмеялась. — А ты цел?

— Цел, — кивнул я сам себе, хотя она меня не видела. — Только вот скучаю по тебе.

— Я тоже, — тихо сказала она, и я почувствовал, что напряжение дня немного спало.

— Ладно, рассказывай, — сказала Алина после короткой паузы. — Что там на самом деле случилось? Лея сказала, что Стас снова начал свои приколы, и Влад не выдержал.

— Всё так, — я потер переносицу. — Он опять полез с тупыми комментариями, ну и Влад двинул ему. Мы с Тимом рядом стояли, понятное дело, нас тоже зацепило.

— И вас снова вызвали к директору? — её голос стал серьёзнее.

— Ага, и не только нас. Родителей тоже. — Я усмехнулся, хотя внутри ещё было тяжеловато. — Представь: директор, классная, и наши родители в полном составе. Зал почти полный.

— О, Боже… — простонала она. — И как твой папа?

— Как всегда, — пожал я плечами, хоть она и не видела. — Сначала наорал, потом лекцию прочитал. Типа, я живу «не в тех условиях, в которых он рос».

Алина хмыкнула:
— Ну, отчасти он прав. Но я понимаю тебя тоже.

— Спасибо, — сказал я тише, чем хотел. — Хотя, честно, иногда кажется, что он меня просто не слышит.

Она помолчала пару секунд, а потом мягко добавила:
— Зато я тебя слышу.

Я закрыл глаза и усмехнулся.
— Вот поэтому я и скучаю по тебе, Алиночка.

— Ну, тогда держись, ягуарчик, — ответила она с той самой улыбкой, которую я мог представить даже по голосу. — Завтра всё будет легче.

Я слушал её голос и чувствовал, как внутри что-то успокаивается. И в какой-то момент мне захотелось сказать то, что уже давно крутилось на языке.

— Зеленоглазка, — выдохнул я в трубку.

— М? — удивлённо переспросила Алина.

Я провёл ладонью по волосам, чуть усмехнулся и всё же сказал:
— Я люблю тебя.

На том конце повисла тишина. Сердце у меня ёкнуло — вдруг ляпнул не вовремя? Но потом я услышал её тихий смешок, и голос стал мягким-мягким:
— Дурачок. Я тебя тоже люблю.

И в этот момент мне стало всё равно — и на директора, и на отца с его нотациями, и на эти бесконечные проблемы. Главное, что она — моя.

Я молчал пару секунд, просто слушая её дыхание в трубке. А потом выдал:

— Алин, давай сбежим.

— Завтра в школу, — она тут же отрезала, — и вообще, куда ты сбегать собрался? Тебе Нового года мало было?

Я ухмыльнулся и, уставившись в потолок, протянул:
— Скажем так, считай это свидание.

— Ты псих, — фыркнула она, но я слышал улыбку в её голосе.

— А ты только узнала? — не удержался я от подкола.

— Ты же под домашним арестом, — напомнила она.

— Когда это меня останавливало? — спросил я с такой самоуверенностью, что сам едва не рассмеялся.

Я представил её лицо в этот момент: прищуренные зелёные глаза, лёгкая улыбка и тот самый взгляд, от которого у меня сносит крышу.

На том конце провода повисла пауза. Я почти видел, как она крутит прядь своих волос и делает вид, что думает.

— И куда ты меня позовёшь, нарушитель порядка? — наконец спросила она, притворно строго.

— Секрет, — протянул я. — Но обещаю, понравится.

— Марк… — её голос стал мягче. — Ты же понимаешь, что если твой отец узнает, он тебя точно прикопает?

— Пусть попробует, — усмехнулся я. — У меня есть ты, а с тобой даже подземелье будет не наказанием, а приключением.

Она тихо засмеялась.

— Ты безнадёжный романтик.

— Нет, я просто безнадёжно твой, — сказал я, и это даже не прозвучало пафосно. Это было чистой правдой.

На несколько секунд мы оба замолчали. Слышно было только, как она тихо дышит в трубку.

— Ты ненормальный, — в голосе Алины прозвучала смесь смеха и беспокойства. — Тебе влетело от родителей, и ты всё равно думаешь о том, чтобы сбежать?

— Думаю не о том, как сбежать, а о том, с кем, — поправил я. — А с тобой это уже не побег, а… приключение.

— О, так мы теперь в романтическом фильме? — поддела она.

— Ага. Ты — главная героиня с зелёными глазами, я — идиот, который за ней бегает.

Она тихо засмеялась, и мне стало теплее.

— Марк, если честно… я бы и сама хотела. Хоть на пару часов просто свалить куда-нибудь, — сказала она серьёзнее.

— Вот именно, — подхватил я. — Давай сделаем это. Сегодня. Ночью.

На том конце повисла пауза, я почти услышал, как она кусает губу.

— Ты правда этого хочешь? — спросила она тише.

— Очень. И мне плевать на последствия. Главное, что с тобой, — ответил я.

— Марк… — Алина выдохнула, но я уже слышал в её голосе ту самую нотку согласия. — Ты понимаешь, что если нас поймают, нам конец?

— Нас не поймают, — сказал я с уверенностью, которой сам себе удивился. — Я всё продумал.

— Ах вот как? — в её голосе мелькнула ирония. — То есть ты уже придумал план, как смотаться из дома ночью?

— Конечно. Я же твой псих, помнишь? — усмехнулся я.

— М-да… — Алина тихо рассмеялась. — И что за гениальный план?

— Подъеду к тебе под окна. Джек усыпит родителей своим лаем, а ты выпрыгнешь ко мне прямо в машину. Романтика уровня бог, — сказал я с издёвкой.

Она фыркнула:

— Ты дурак.

— Но твой дурак, — ответил я.

Повисла тишина. Я ждал её ответа, а сердце билось так, будто я уже бежал по ночному городу.

— Ладно, — наконец сказала она. — Но только потому, что ты пообещал свидание.

Я улыбнулся.

— Зеленоглазка, ты только что подписалась на лучшее приключение в своей жизни.

— Посмотрим, — тихо ответила она, и я услышал, как она всё-таки улыбается.

После звонка я ещё долго лежал на кровати, уставившись в потолок. Мысли метались одна за другой. С одной стороны — отец, его тяжёлый разговор, мамины тревожные глаза, и обещания «под домашним арестом». С другой — её голос. Алина. Моё дыхание становилось ровнее только тогда, когда я вспоминал, как она сказала: «Ладно».

Я перевернулся на бок, достал телефон и написал короткое сообщение:

«Будь готова к полуночи»

Три точки на экране мигали дольше обычного, и сердце ухнуло вниз. Потом пришёл ответ:

«Ты ненормальный»

И следом ещё одно:

«Я тоже буду готова»

Я улыбнулся сам себе, убрал телефон под подушку. Джек тут же вскочил на кровать, ткнулся носом мне в плечо, будто проверял, всё ли со мной нормально.

— Ну что, дружище, — пробормотал я, почесав его за ухом, — готов к ночной вылазке?

Он тихо тявкнул в ответ, как будто понимал всё лучше родителей.

Оставалось только дождаться темноты.

Я только сунул телефон под подушку, когда дверь в комнату распахнулась, и влетела Лея, как маленький ураган. Джек даже не успел толком зарычать — хвостом замахал, будто приветствовал союзника.

— Марк! — она почти взвизгнула, захлопнув дверь. — Ты чё, с ума сошёл?!

Я приподнялся на локтях, лениво зыркнув на неё:
— Привет, сестрёнка. Ты как всегда с хорошими новостями?

— Я всё слышала! — она ткнула в меня пальцем. — Ты собираешься ночью сбежать к Алине?!

Я ухмыльнулся:
— Вот это уши у тебя, Лея. Надо патентовать.

— Марк, это не смешно! — надулась она, но глаза горели. — Ты под домашним арестом. Папа убьёт тебя. А если узнает, что я знала — убьёт меня второй раз.

Я спокойно откинулся на подушки:
— Значит, не узнает.

Она уставилась на меня, будто я сказал, что хочу слетать на Луну босиком.
— Ты псих. Полный псих!

— Ну, спасибо, — я хмыкнул. — Хоть кто-то это признаёт честно.

— Я серьёзно! — Лея топнула ногой. — Если ты куда-то собрался, то хотя бы придумай нормальный план, а не вот это вот — «вылезу через окно и меня никто не заметит».

Я наклонился вперёд и чуть тише сказал:
— Лея, я справлюсь. Ты же знаешь.

Она на секунду растерялась, потом скрестила руки на груди и пробурчала:
— Знаю. Но всё равно ты идиот.

Я усмехнулся и протянул руку, растрепав ей волосы:
— Ну, зато ваш идиот.

Она закатила глаза, но я заметил, как уголки её губ дрогнули.

Лея постояла молча, потом тяжело вздохнула, как будто ей вдруг стало лет на двадцать больше.

— Знаешь что, Марк… — начала она, прищурив глаза. — Я тебя прикрою.

Я даже не сразу понял.
— Что?

— Ты же всё равно сделаешь по-своему, — буркнула она. — Так хотя бы я смогу отвлечь маму, если вдруг она решит проверить, где ты.

Я медленно усмехнулся:
— Вот это разговор. Сестрёнка, я знал, что ты у меня лучшая.

— Да не радуйся раньше времени, — она ткнула меня кулаком в плечо. — Если тебя поймают, я первая скажу, что это была твоя идея.

— Да без проблем, — я развёл руками. — Я уже привык быть крайним.

Она закатила глаза и пробормотала:
— Сумасшедший. Оба вы с Алиной сумасшедшие.

Я наклонился к ней ближе, понизив голос:
— А знаешь, почему ты меня всё равно прикроешь?

— Почему? — фыркнула она.

— Потому что ты тоже хочешь, чтобы у меня получилось. — Я подмигнул.

Лея скривилась, но щёки у неё слегка порозовели.
— Всё, идиот, я пошла. Только попробуй вляпаться — я лично тебя сдам.

Она развернулась и вылетела обратно из комнаты тем же ураганом, каким влетела.

Я откинулся на кровать и усмехнулся. Ну что ж… план на ночь у меня определённо был.

-----------------

Я пролежал на кровати ещё какое-то время, тупо глядя в потолок. Часы на телефоне показывали половину одиннадцатого. В доме было тихо — родители засели в гостиной с фильмом, Лея ушла к себе, только Джек изредка шуршал когтями по полу.

Сердце колотилось, как будто я собрался не на свидание, а на какой-то рейд.

Я сел, стянул с себя домашнюю футболку, натянул чёрный худи и джинсы. Куртка уже лежала на стуле. В карман спрятал телефон и ключи.

Тихо открыл дверь и выглянул в коридор. Вроде чисто. Сделал пару шагов — и тут из соседней двери высунулась Лея.

— Ну? — шепнула она, скрестив руки на груди.

— Ну, — повторил я, стараясь не улыбнуться слишком широко.

— Ты ненормальный, — вздохнула она и кинула мне что-то. Я поймал в полёте — это была шапка. — Одень, а то будешь светиться, как фонарь.

— Спасибо, — хмыкнул я, натягивая её на голову. — Прямо заботливая сестричка.

— Я просто не хочу, чтобы потом мама меня прибила, если ты простынешь, — буркнула она, но уголки её губ дрогнули.

Я наклонился, поцеловал её в макушку и прошептал:
— Ты у меня лучшая, зелёноглазка №2.

— Фу, иди уже, — оттолкнула она меня и шмыгнула обратно в комнату.

Я тихо скользнул по лестнице вниз, задержав дыхание, когда мимо гостиной донёсся смех родителей. Сердце ухнуло, но они даже не подозревали.

Оставалось только выскользнуть за дверь.

Я уже почти добрался до двери. Рука легла на ручку, и в этот момент послышался голос отца из гостиной:

— Марк?

Я застыл, сердце ушло в пятки. На секунду показалось, что всё, попался.

— Джек! — крикнул папа и щёлкнул пальцами. — Иди сюда!

Пёс радостно заскреб когтями по полу, метнувшись к нему. А я — тихо выдохнул. Ещё чуть-чуть, и точно бы спалился.

Повернул ключ в замке, приоткрыл дверь и вышел на крыльцо. Морозный воздух ударил в лицо, освежил и будто дал второе дыхание.

— Ну, здравствуй, свобода, — пробормотал я и натянул капюшон.

Телефон в кармане завибрировал. Достал — сообщение от Алины:
“Ты уже вышел?”

Я улыбнулся и, быстро набрав ответ, шагнул в темноту улицы:
“Да. Через пять минут буду у тебя.”

Я шагал по пустым улицам, снег хрустел под кроссовками. Вечерний город дышал тишиной, только редкие машины проезжали мимо, оставляя за собой шлейф холодного дыма.

В голове всё ещё крутились слова отца. Его голос, строгий, давящий… Но вместе с этим и что-то другое — тревога, забота, которая прорывалась сквозь злость.

— Чёрт, — выдохнул я в темноту. — Ну почему у нас всё всегда так?

Сжал кулак в кармане. Да, я был не святой. Но ведь и не враг самому себе. Просто хотелось жить, двигаться, не быть вечно загнанным в клетку.

Экран телефона загорелся снова:
“Я жду во дворе. Только тихо, ладно? Родители ещё не спят.”

Я усмехнулся. Вот ради чего всё это. Ради неё. Ради её зелёных глаз, ради её улыбки, ради этого ощущения, что с ней я настоящий, без маски.

Двор её дома показался впереди. На лавочке, под фонарём, сидела она — в тёплой куртке, с распущенными волосами, которые блестели в свете фонаря. И улыбка… такая, что внутри стало теплее, чем от любого зимнего пальто.

Я ускорил шаг.

— Зеленоглазка… — тихо сказал я, когда подошёл ближе.

Она подняла глаза, и я понял: вот оно, моё настоящее.

— Я вызвал такси через два квартала, — сказал я, натягивая капюшон и стараясь не улыбнуться слишком широко.

— Куда? — Алина резко остановилась и уставилась на меня, будто я с ума сошёл. — Стоп… такси? Зачем?

Я только хмыкнул. Вот она — моя зелёноглазка, всегда сначала вопросы, потом эмоции.

— Если бы я взял отцовскую машину, — пояснил я, наклоняясь к ней чуть ближе, — точно бы спалился. Он же нюхом чует такие вещи. А такси — безопасно. Ну… ты идёшь?

Она закатила глаза и прикусила губу, но я видел, что внутри уже сдалась.

— Марк, ты ненормальный, — тихо сказала она, и в этом больше было тепла, чем упрёка.

Я усмехнулся, сжал её руку и повёл дальше по улице. Снег хрустел под кроссовками, фонари лениво мигали, а у меня внутри бурлило адреналином. Вот в такие моменты я понимал: жизнь слишком коротка, чтобы сидеть дома и слушать морали старших.

Главное — она рядом.

Мы дошли до перекрёстка, свернули в сторону и прошли ещё пару минут молча. Я чувствовал, как Алина сжимает мою руку — вроде бы не сопротивлялась, но и расслабленной её точно не назовёшь.

У обочины уже ждало такси — видавшая виды иномарка с замёрзшими стёклами. Я открыл заднюю дверь, пропуская её первой.

— Марк, — она всё-таки остановилась и посмотрела прямо в глаза, — может, скажешь, куда мы едем?

Я ухмыльнулся.

— Сюрприз, зелёноглазка.

Она закатила глаза, но села в машину. Я забрался следом и хлопнул дверью.

Водитель — мужик лет сорока в шапке с помпоном — обернулся и спросил:
— Куда едем, ребят?

Я назвал адрес и почувствовал, как Алина тут же напряглась. Она знала это место.

— Ты серьёзно? — прошептала она.

Я кивнул.
— Более чем. Считай, наше первое нормальное свидание.

Она прикусила губу, будто пыталась придумать вескую причину отказаться. Но я видел, как в её глазах вспыхнула та самая искорка, ради которой я готов был на всё.

Машина тронулась, и город поплыл мимо окон, оставляя позади все домашние аресты, скандалы и правила.

Я устроился на сиденье, вытянул ноги и, будто между делом, положил руку на Алинину коленку. Она дернулась, бросила на меня возмущённый взгляд, но руку не убрала.

— Ты просто обожаешь меня выводить из себя, да? — пробормотала она.

Я наклонился ближе, почти касаясь её волос губами:
— Ага. Потому что в этот момент ты настоящая.

Она закатила глаза и отвернулась к окну. Но я заметил её отражение в стекле — она еле заметно улыбалась.

Мы ехали минут двадцать. Город постепенно сменился окраиной, фонари становились реже, а потом и вовсе уступили место тьме.

— Марк, — она вдруг настороженно посмотрела на меня, — ты же не собираешься выкинуть меня где-нибудь в лесу?

Я рассмеялся.
— Расслабься. Я не настолько псих.

— А насколько? — прищурилась она.

Я не ответил. Просто позволил этому вопросу зависнуть в воздухе, а сам посмотрел вперёд.

Такси остановилось у старого здания — полузаброшенного кинотеатра. С вывески облетела половина букв, но внутри ещё горел свет.

Алина открыла рот, потом снова закрыла.
— Ты притащил меня… смотреть ужастик в полночь?

Я расплатился с водителем и, выйдя первым, протянул ей руку.
— Не просто ужастик. Это частный показ. Только для нас.

Она медлила, но её пальцы всё же скользнули в мою ладонь.

Мы вошли внутрь. В зале пахло пылью и чем-то сладким, будто карамелью, давно застрявшей в креслах. Я заранее договорился с парнем, который работает тут сторожем, и он включил для нас проектор. Экран ожил белым светом, и пространство наполнилось мягким треском плёнки.

Алина оглядывалась с подозрением, держась за мою руку.
— Ты реально всё это провернул? — её голос звучал полушёпотом, будто мы нарушали закон вселенной.

— Ну… — я усмехнулся, — ты же сама говорила, что у меня не хватит фантазии на нормальное свидание.

Она прищурилась.
— Я так не говорила.

— Но подумала. — Я сел на одно из кресел в центре зала и похлопал рядом.

Она села, скрестив руки на груди. Экран мигнул, и пошли первые кадры — старое чёрно-белое кино, которое я выбрал специально. Никаких новомодных ужастиков или комедий, только старое кино с загадочной атмосферой.

— Марк, — она наклонилась ближе, — а если нас поймают?

Я повернулся к ней и тихо сказал:
— Тогда у нас будет самая крутая история для рассказа на выпускном.

Она рассмеялась, а потом неожиданно положила голову мне на плечо.

Я замер. Неожиданно для себя понял, что сердце колотится так, что, наверное, слышно даже в пустом зале.

Я осторожно переплёл наши пальцы. Она ничего не сказала. Только слегка сжала мою руку в ответ.

Фильм шёл, но я почти ничего не видел. Всё моё внимание было сосредоточено на Алине. Она сидела близко, её волосы щекотали мою щёку, а пальцы оставались сцепленными с моими.

— Ну и зачем ты это устроил? — вдруг спросила она тихо, не отрывая взгляда от экрана.

Я улыбнулся.
— Чтобы показать, что я умею на большее, чем драки и неприятности.

— Это спорный момент, — пробормотала она, но я уловил в её голосе улыбку.

Я наклонился чуть ближе.
— Зеленоглазка…

Она медленно повернула ко мне голову, и её глаза в полумраке казались ещё ярче.

— М? — спросила она.

— Я люблю тебя, — сказал я так, будто наконец решился на прыжок с крыши.

Она замерла. И на секунду я подумал, что сказал глупость, что сейчас всё испорчу. Но потом она улыбнулась — маленькой, настоящей, тёплой улыбкой, от которой у меня перехватило дыхание.

— Псих, — только и ответила она, но её рука сжала мою сильнее.

Я не выдержал и склонился ближе. Она не отстранилась. Наоборот — сама подтянулась ко мне. Наши губы встретились в осторожном, почти неловком поцелуе. И в тот момент весь зал, фильм, проектор — всё исчезло. Остались только мы.
Когда фильм закончился, я даже не понял, о чём он был. Всё, что осталось у меня в памяти — её рука в моей и тот поцелуй, который перевернул всё внутри.

Мы вышли из зала, на улице пахло ночным воздухом и асфальтом после недавнего дождя. Я сунул руки в карманы, глядя на Алину. Она шла рядом, поправляла волосы и улыбалась так, будто сама не верила, что только что произошло.

— Так, псих, — сказала она, толкнув меня плечом. — И что дальше? Домой?

Я ухмыльнулся.
— Если бы я был нормальным — да. Но я же ненормальный.

— Марк… — в её голосе прозвучало предостережение.

— Что? — развёл я руками. — Мы сбежали, значит, надо использовать момент.

— Ты под домашним арестом, если вдруг забыл, — напомнила она.

— Когда это меня останавливало? — усмехнулся я. — Пошли.

— Куда? — прищурилась она.

— Есть одно место, — сказал я и посмотрел ей прямо в глаза. — Моё.

Она вздохнула, покачала головой, но в её взгляде я видел — она согласна.

Мы поймали такси и через несколько минут оказались в парке на окраине города. Я часто приходил сюда, когда хотел остаться один. Здесь было тихо, только фонари светили бледным светом, а старые качели скрипели от ветра.

Я сел на спинку лавки, а Алина устроилась рядом, подтянув колени. Некоторое время мы просто молчали.

— Знаешь, — наконец сказала она, глядя на небо, — иногда мне кажется, что у тебя внутри ураган. Ты не умеешь стоять на месте.

— А ты умеешь? — спросил я, глядя на неё.

Она обернулась и улыбнулась.
— Нет. Но рядом с тобой всё кажется ещё более безумным.

Я усмехнулся, и снова потянулся к её губам.

Мы сидели на лавке, и время будто застыло. Фонари моргали, ветер трепал ветви, а мы разговаривали обо всём подряд.

— Марк, — Алина тихо засмеялась, — ты понимаешь, что если родители узнают, нас обоих убьют?

— Нас? — удивился я. — Скорее меня. Тебе максимум лекция от мамы.

— Ага, а потом меня сдадут твоим, и твой папа прочитает мораль в трёх томах, — она сделала серьёзное лицо, но потом снова рассмеялась.

Я усмехнулся.
— Он просто любит, когда всё под контролем.

— А ты? — она прищурилась. — Ты хоть что-то контролируешь?

— Конечно, — я посмотрел на неё в упор. — Например, этот момент.

Она покраснела, отводя глаза.
— Ты ужасный, — пробормотала она, но уголки её губ предательски дрогнули.

— Зато честный, — пожал я плечами.

Несколько секунд мы молчали. Потом она тихо сказала:
— Главное, не исчезай.

Я протянул руку, переплёл пальцы с её пальцами и ухмыльнулся:
— Ну, это вряд ли. Ты ж сама ко мне привязалась.

— Ты самоуверенный, — она толкнула меня плечом.

— А ты упрямая, — ответил я, возвращая толчок.

Мы ещё долго сидели там, дразня друг друга и болтая, пока ночь не укутала город окончательно.

Мы просидели так, наверное, больше часа, хотя время пролетело, как миг. Город затихал, улицы пустели, и даже такси, что проезжали мимо, попадались всё реже.

— Нам пора, — первой нарушила тишину Алина. Она поднялась, стряхнула с куртки сухие листья. — Пока кто-нибудь из взрослых не решил проверить, где мы.

Я посмотрел на неё снизу вверх и ухмыльнулся:
— Значит, свидание окончено?

— Свидание? — она фыркнула, но глаза засветились. — Ты так это называешь?

— А как ещё? — я поднялся следом. — Ночь, мы вдвоём, лавка, философия и твоя рука в моей.

Она покраснела и быстро спрятала ладони в карманы.
— Ты неисправим.

— И ты это любишь, — поддел я её.

Она закатила глаза, но улыбка выдала всё. Мы двинулись в сторону, где нас должно было ждать такси, шаг в шаг, плечо к плечу. Внутри у меня всё кипело — от адреналина, от ощущения, что мы делаем что-то запретное, и от того, что рядом именно она.

Когда мы подошли к перекрёстку, фары показали подъезжающую машину. Я бросил на Алину быстрый взгляд и, не удержавшись, сжал её ладонь.

— Ну что, поехали? — спросил я.

Она выдохнула, будто сдаваясь:
— Поехали, псих.

Мы сели на заднее сиденье, и я, не раздумывая, назвал водителю адрес.
Мы ехали молча минут пять, город за окном мерцал фонарями, в салоне тихо играло радио. Я смотрел в тёмное окно, пока вдруг не сказал, даже сам удивившись своим словам:

— В следующий раз отвезу тебя смотреть на звёзды.

Алина вскинула брови и рассмеялась, прижав ладонь к губам:

— Боже, с каких это пор ты стал романтиком?

Я перевёл взгляд на неё и чуть усмехнулся:

— С тех пор, как чуть не потерял тебя.

Она замолчала, и я заметил, как в её глазах промелькнуло что-то тёплое, будто за моей фразой она услышала больше, чем я сказал. Она отвернулась к окну, но я видел — улыбка всё равно не сходила с её лица.

В груди стало легче. Может, в этот раз я сказал всё правильно.

Такси затормозило мягко, и я выдохнул, когда водитель объявил:

— Приехали.

Мы выбрались из машины за пару кварталов до её дома. Ночь тихая, улицы почти пустые. Я сунул руки в карманы и глянул на Алину.

— А ты всё продумал прям, — усмехнулась она, поправляя волосы, которые растрепал ветер.

Я ухмыльнулся.

— Естественно. Если бы такси подъехало прямо к дому, твоя мама бы решила, что я тебя тайком продаю на чёрном рынке.

Алина прыснула со смеху и толкнула меня плечом:

— Дурак.

— Но твой дурак, — ляпнул я, даже не успев подумать.

Она замерла на долю секунды, потом только улыбнулась, как будто решила оставить мои слова без комментариев. Но по тому, как её пальцы скользнули по моей ладони, я понял — услышала.

Мы пошли рядом по тёмной улице, фонари позвякивали, ветер гнал сухие листья, и я подумал: "Чёрт, а ведь ради таких моментов оно всё и стоит".
Мы остановились у её дома — двухэтажного, свет в окне на втором этаже ещё горел. Я поднял взгляд, потом вернулся к Алине.

— Спасибо за вечер, — сказала она, чуть смущённо улыбнувшись.

— Всегда пожалуйста, — ответил я тихо, и в груди кольнуло какое-то странное тепло.

Прежде чем я успел что-то добавить, Алина резко потянулась ко мне и поцеловала. Время будто остановилось — я почувствовал, как её руки легко коснулись моего плеча, а сердце застучало быстрее, чем мотор на гонках.

Когда она отстранилась, её дыхание всё ещё касалось моих губ. Она шепнула:

— Это было самое лучшее свидание в моей жизни.

Я выдохнул и чуть улыбнулся:

— Ну, тогда держись. Это только начало.

Она посмотрела на меня так, что у меня мурашки побежали по коже, а потом легко рассмеялась и побежала к двери, обернувшись на ходу.

Я остался стоять у ворот, как идиот, с идиотской же улыбкой, понимая, что больше никуда не денусь.

Я ещё немного постоял у её ворот, слушая, как внутри погас свет. Только тогда позволил себе развернуться и двинуться в сторону дома. Ночь была тихая, редкие фонари золотили асфальт, и шаги звучали гулко.

До моего дома всего несколько минут — улица прямая, как ладонь. Но идти казалось дольше, потому что внутри всё кипело. Её улыбка, её взгляд, то, как она тихо сказала: «Это было самое лучшее свидание».

Даже сейчас, шагая по пустой улице, я ловил себя на том, что впервые за долгое время у меня в груди спокойно. Без привычного шума в голове, без суеты. Только её образ — и он не отпускал.

Когда я свернул к нашему двору, первым меня встретил Джек. Выскочил, хвостом замахал так, будто я отсутствовал неделю. Я присел, почесал его за ушами и шепнул:

— Ну что, дружище… кажется, влип я.

Он тихо тявкнул, будто понял.

Я поднялся к себе в комнату, стараясь не шуметь. Телефон мигнул новым сообщением. От Алины: «Добралась. Спасибо ещё раз».

Я уставился на экран и вдруг поймал себя на улыбке. Чёрт, похоже, да — влип серьёзно.

Утро выдалось странно лёгким. Обычно я встаю разбитый, с кучей мыслей о делах, о родителях, о том, как снова придётся делать вид, что у меня всё под контролем. Но сегодня… нет. Сегодня всё было иначе.

Я проснулся и первое, что сделал — потянулся за телефоном. Экран мигнул, и внизу, среди уведомлений, всё ещё висело её сообщение: «Добралась. Спасибо ещё раз».

И знаете, что? Я перечитал его раз пять. Как полный идиот, улыбаясь в экран, будто там было признание в любви.

Я откинулся на подушку, уставился в потолок и позволил себе вспомнить её взгляд, её смех, тот поцелуй у ворот. Всё внутри будто грелось. Чёрт, я реально мог бы жить этим ощущением.

Внизу уже что-то гремела мама, Лея смеялась — похоже, снова устроила какой-то бардак на кухне. Я вздохнул, поднялся, натянул футболку. Сегодня придётся снова быть «обычным Марком». Но внутри я точно знал: после вчерашнего вечера я уже другим стал.

Телефон снова мигнул. Новое сообщение. От Алины.

«Доброе утро. Ты спишь ещё?»

Я уставился на экран, и сердце почему-то скакнуло куда-то в горло.

Я мгновенно набрал ответ:
«Уже нет. Доброе утро».

Три точки на экране — она печатает. Улыбка сама вырвалась.

«Ты всегда так быстро отвечаешь? Или это я особенная?»

Я фыркнул, лёжа поперёк кровати.
«Ты особенная. Другим я не отвечаю вообще».

Ответ не заставил себя ждать.
«Ого, какой эксклюзив. Мне даже льстит».

Я хмыкнул, уставился в потолок. Не хотел писать банальности, но пальцы сами печатали:
«Вчерашний вечер был лучше, чем я мог представить».

Несколько секунд тишины. Потом вибрация.
«Согласна. Честно, я до сих пор улыбаюсь».

Я перевернулся на бок, прикусив губу. Сердце стучало сильнее, чем хотелось бы признавать.
«Так что… второй раунд?»

Она прислала смайлик с прищуром и написала:
«А у тебя есть идеи?»

Я ухмыльнулся, уже прокручивая в голове десятки вариантов.

Я спустился вниз на первый этаж. На кухне пахло кофе и поджаренным хлебом. Папа уже сидел за столом, пролистывал новости на планшете. Услышав шаги, поднял на меня взгляд и сразу прищурился.

— Чёт ты слишком бодрый после вчерашнего.

Я пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным.
— Просто выспался.

Хотя на самом деле внутри меня ещё держало то, что случилось в школе. Не драка — спектакль. Влад врезал Стасу, потому что тот перегнул палку. Сначала «шуточки», потом — «трус». У Влада в глазах что-то щёлкнуло. Я знал: если бы не остановили — он бы ушёл вразнос.

Папа отложил планшет.
— Тебя снова вызывали к директору. И не только тебя. Родителей Влада тоже.

Я сел напротив, опустил руки на стол.
— Я же говорил: я не дрался. Я просто влез.

— Влез, — хмыкнул отец. — Так влетел, что тебя теперь держат дома. Домашний арест — это не отпуск, Марк.

Я стиснул зубы.
— Если бы я не влез, его бы втроём положили. А Стас… сам нарывался.

Папа посмотрел строго, но без злости.
— Может быть. Но учись думать не только за других, но и за себя. Влад твой друг, я понимаю. Но каждый раз ты кидаешься спасать кого-то. И в итоге проблемы у тебя.

Я уткнулся взглядом в кружку с чаем, которую мама только что поставила рядом. Зима за окном, мороз рисует узоры на стекле, а внутри всё кипит. Гонок нет, движухи нет. Только холод, тишина и слишком много мыслей.

Но одно я знал точно: Влад не трус. А за друзей я влезу ещё сотню раз, если придётся.