Осколки нашей свободы

Марк

Пятница. Вечер.
После школы я проводил Алину. Она как всегда что-то бурчала про холод, шарф, который я ей не купил, и про то, как я "опять уставился, как кот на сосиску". Мы бродили по центру, смеялись, ели по кусочку какого-то нереально сладкого пирога. И всё было нормально. Почти.

Но внутри - тревожно. Не от неё. От ожидания.

Я не собирался рассказывать. Ни Алине. Ни Лее. Ни тем более родителям. Все считают, что я завязал. И, может, стоило.
Но вечер пахал иначе. В воздухе уже чувствовалась скорость, дым от шин и напряжение, как перед экзаменом.

Когда вернулся домой, никого не было. Только Джек у порога - хвостом махнул лениво, как будто знал.
Я прошёл на второй, кинул куртку на кресло и сразу полез за телефоном.

Новое сообщение.

> Орг: Сегодня с тобой будет ещё один. Лайм. Ты его не знаешь, но катает классно.

Лайм?
Имён там не говорят. Только клички. Иногда кажется, будто мы не люди, а герои из какого-то подпольного комикса.

Я посмотрел на часы. Было ещё чуть больше часа.
В животе немного сжалось. Не от страха - от предвкушения.
Это странно, но только когда ревёт мотор - я живой.

Быстро переоделся. Старая кофта, удобные джинсы, чёрные перчатки. Проверил ключи, бумажник, маску. Всё при мне.

Мотоцикл стоял в гараже - чистый, ухоженный, как зверь перед прыжком. Я провёл рукой по баку.

- Ну что, брат, погнали?

Ночь только начиналась.
Я не знал, кто такой этот Лайм.
И тем более не знал, кто за этим всем стоит.

Но меня это не парило.
Главное - вырваться на трассу.
Всё остальное - потом. Я ехал медленно. Точнее - ровно настолько, насколько себе позволял, чтобы не привлекать внимание. Город тонул в октябрьских сумерках, фонари уже начали зажигаться, а в зеркале заднего вида отражался тёмный шлейф приближающейся ночи.

В наушниках глухо играл бит - не громко, чтобы слышать двигатель. Улица за улицей - привычные маршруты, которые я знал наизусть. Маршрут одиночек. Для тех, кто везёт в себе адреналин, как груз, который нельзя уронить.

Я сворачивал туда, куда обычные водители не заезжают без нужды. Промзона - мрачная, с облупленными стенами складов, обрывками забора и пустыми контейнерами, где днём обитают только чайки и ветер.

Но по пятницам... тут собираются другие.

Подъезжая к месту, я выключил фары - сигнал свой. Дальше - по памяти. Мимо старого ангара, через ржавые ворота. Несколько тусклых ламп, пара машин - все свои. Гонщики, механики, пара людей в капюшонах - те, кто просто любит смотреть, как чья-то жизнь скрипит резиной по асфальту.

Пока стоял на месте, дождался сигнала - короткое мигание дальним с одной из машин. Въезд открыт.

Я проехал внутрь. Сердце стучало в груди, как будто бил кулаком изнутри: "Пора. Пора. Пора."

Кто-то курил у бетонной колонны. Кто-то уже проверял давление в шинах. Атмосфера - как в клетке перед боем.

Я припарковался, снял шлем и спрыгнул с байка. Осмотрелся. Пока ни одного знакомого лица.

Орга не видно, но это нормально. Он всегда появляется ближе к старту, как тень. А сегодня - финал. В воздухе пахло напряжением, бензином и обещанием чего-то нового.

И где-то среди этих теней должен быть он - Лайм. Мой неизвестный напарник на этой трассе.

Я глубоко вдохнул, потянулся, размял плечи. Ночь началась. И дороги назад не было. Я только успел натянуть перчатки, как над площадкой прокатился звук рева двигателя. Глубокий, плотный, почти хищный - один из тех, что знаешь даже с закрытыми глазами.

Гром.

Я поднял взгляд - и, конечно, это был он. Уверенный, ухмыляющийся, как будто трасса уже его. Байк тёмно-серый с жёлтыми полосами - агрессивный, как и его стиль. Мы гоняли не раз, и чаще всего я приходил к финишу первым. Но это не значило, что он меня не раздражал до зубного скрежета.

- Смотри-ка, - пробормотал я. - Приехал всё-таки. Значит, ставит на себя.

Через минуту к стартовой линии подъехал другой. Без лишнего шума. Его байк был полностью чёрным - матовый корпус, почти без опознавательных знаков. Шлем с зеркальным визором скрывал лицо. Он не вышел поприветствовать никого, не махнул никому - просто встал на линию.

- Лайм, - прошептал кто-то рядом.

Я чуть прищурился. Вот он, напарник, о котором писал Орг. Вроде обычный, но... что-то в нём было не то. Слишком спокойный. Слишком точно он держал линию. Как будто знал не трассу - знал правила, которых мы не знали.

- Первый заезд, - крикнул кто-то, - Лайм против Грома!

Толпа ожила. Кто-то свистнул, кто-то хлопнул в ладоши. Я остался в стороне, в тени, прислонившись к мотоциклу. Внутри щёлкнуло: наблюдать. Запомнить. Кто есть кто.

Судья поднял руку.

- Три...

Лайм будто не дышал.

- Два...

Гром дал газу, двигатель взревел.

- Один... поехали!

Они сорвались с места, будто их выстрелили с катапульты. Байки рванули вперёд, искры из-под шин, трасса за секунду превратилась в мелькающий туннель фар.

Я прикусил губу. Ветер подхватил шум, отдалил всё вокруг. Моя гонка - позже. Но сейчас я должен был понять: кто такой Лайм.

Потому что он вёл байк так, как будто играл в шахматы. Каждое движение - шаг вперёд. Каждое ускорение - удар по противнику.

Гром пытался обогнать его на внутреннем, но Лайм как будто предсказал. Перекрыл траекторию. Без суеты. И ушёл в поворот.

Челюсть Грома наверняка скрипела под шлемом.

Я уже знал, чем закончится этот заезд.

И от этой мысли по спине пробежал холодок.

Обычно перед стартом мне всё по барабану. В голове тишина, будто весь мир растворяется в одном - ревущем двигателе и прямой полосе трассы.
Но сегодня всё было иначе.

Я подкатываю на старт. Справа - мотоцикл с зелёной полосой.
Что-то в нём казалось чересчур знакомым. Движения, посадка, даже то, как он проверяет сцепление на повороте руля.

Парень снимает шлем - и я чуть не сплюнул от неожиданности.

- Влад?!

Он повернул голову, будто вообще не удивился:

- Привет, Ягуар.

- Ты Лайм? - я не сдержал ухмылку. - Серьёзно? А я-то думаю, чего ты всегда такой тихий в школе...

- Всё не скажешь, - спокойно бросил он. - А ты, значит, тот самый Ягуар?

- Гордое имя, сам придумал, - хмыкнул я. - Хотя, судя по финалу, ты тут не просто так.

Я обернулся налево - второй гонщик в тёмном шлеме, матовый байк без лишних деталей.
Без опознавательных знаков, только кличка - Гром.

Кто это такой - без понятия. Ни разу не сталкивались. Он держался обособленно, не перекидывался ни словом, только смотрел. Спокойно. Слишком спокойно.
Такие либо новички с понтами, либо... те, кто знает, на что идут.

- Кто он? - спросил у меня Влад.

- Сам недавно увидел, - пожал плечами . - Слыхал, Гром новичок. Но говорят, катает как чёрт.

- Вот весело, - пробормотал тот. - Значит, мы втроём. Трасса финальная, да?

- Да, - кивнул. - Только не расслабляйся. Это не обычная гонка.

Сигнал - через минуту.
Три мотора гудят в унисон, как перед выстрелом.
Ягуар. Лайм. Гром.
Три тени на линии.

Кто-то из нас сегодня придёт первым.
А кто-то - не вернётся.

Они говорят, что всё решает старт. Мгновение, когда мотор ревёт, как зверь, а ты держишь сцепление, будто на краю обрыва. Ошибся - и ты уже не победитель. Ты пыль на трассе. Ошибся - и тебя может не стать.

Я знал это. И всё равно нажал газ.

Ветер в лицо, резкий поворот, запах жжёной резины - в такие моменты реальность исчезает. Есть только трасса, рывки мотоцикла, неоновый свет фар и крик толпы где-то далеко за гранью сознания. Всё внутри становится тише, яснее.

Ты или летишь - или падаешь.

Я выбрал лететь.

Плевать, что отец снова взбесится. Плевать, что мать будет смотреть в окно, пока я не вернусь. Плевать, что Лею это злит, а Тимур будет молчать, будто ничего не знал.

Плевать, потому что именно на трассе я чувствую себя живым.

Когда ты вжимаешься в поворот на грани, когда проносишься мимо соперника, оставляя его в зеркале заднего вида, когда выигрыш - это не просто деньги, а доказательство: ты не такой, как все.

Я не хочу быть как все. И уж точно не хочу быть как он.

Мотор взвыл, стрелка тахометра рванула вверх, и я сорвался с места.

Это была ночь моей победы. Или моя последняя гонка.

Двигатель взревел, когда я выкрутил газ до упора. Руки крепко сжали руль, спина чуть подалась вперёд - как будто весь я слился с байком. В этот момент не существует ничего: ни проблем, ни отца, ни Леи с её расспросами. Только дорога, скорость и гул в ушах.

Асфальт мелькал под колёсами, редкие фонари освещали набережную, будто кусками вырезали реальность. Справа мелькнула тень - ещё один гонщик. Я узнал его по визору: Лайм. Всегда лезет вперёд, даже если трасса не его. Особенно если не его.

Я чуть наклонился, пригнувшись к баку. Ветер хлестал по шлему, визор слегка дрожал, но мне было всё равно.

Мой байк рыкнул как зверь. Газ. Сцепление. Яркий рёв - и я вырываюсь вперёд.

Вираж. Резко. Наклон. Колесо почти касается земли. Сердце не бьётся - оно замерло вместе с миром. Если ошибусь - всё. Но я не ошибаюсь. Я здесь, чтобы победить. Один раз. Последний. Как и тогда...

Поворот пройден. Прямая. Осталось немного. Руки гудят от напряжения, но я держусь. Плечо в плечо с Громом, но я чувствую - он сдулся. А я лечу.

И в этот миг, посреди темноты, посреди рёва моторов и бешеной скорости, я чувствую - я живой. Настоящий.

Пока дорога подо мной - мне плевать, что будет завтра.

Ночь. Асфальт блестит от вечерней сырости, неон от вывесок отражается в лужах, как будто кто-то разлил яд.
Где-то вдалеке орёт музыка, народ сбился у старта, хлопают капюшоны, сигареты в пальцах, ставки, крики, фары.
Но всё это - фон.
Потому что здесь - только мы.

Ягуар. Гром. Лайм.

На старте - тишина.
Тот тип, что орёт отсчёт, уходит с дороги.
Я слышу, как Влад - Лайм - чуть прибавляет газ. Его байк рычит, как зверь, но ровно. Спокойно. Влад - хищник, но разумный. Уважает трассу.
А вот тот, второй...
Гром. Он дёргается. Нервы? Или привычка нападать?

Рёв моторов ударил в грудь. Переднее колесо чуть поднялось - я дал газ по максимуму. Ушёл вперёд, но Гром тут же пошёл в бок.
Прижал. Не случайно.

Я резко ушёл на долю метра вправо, обогнул его, чуть не врезался в ограждение. Сердце грохнуло. Адреналин заполнил лёгкие, как дым.

- Тварь, - процедил я в шлем.

Первый поворот. Лайм впереди. Я - за ним. Гром - рядом. Слишком рядом.

Мы вылетели на прямик - я рванулся вперёд. Ветер хлестал по визору. Всё слилось в одну линию: дорога, рёв, свет.

Второй поворот - резкий, с подъёмом.
И в этот момент Гром снова пошёл на сближение. Почти ткнулся мне в бак. Псих.

- Ты что, убиться хочешь? - выкрикнул я, хотя он не мог меня слышать.

Я отвернул. И это спасло. Потому что в ту же секунду он дал подрез, и если бы я остался - мы бы снеслись.
Специально. Не ошибка.
Он играет грязно.

Влад обернулся на повороте, увидел это. Я видел по движению головы.

Мы втроём вырвались из общей массы. Толпа сзади осталась далеко. Эти гонки были для нас.
Для тех, кто на грани.

Финальная прямая.

Гром снова пытается влезть. Я вжимаюсь в байк, словно сливаясь с ним. Каждое движение - выверено. Я не дамся. Не ему.

Вижу финиш. Вижу, как Влад врывается первым. Я следом.
Гром - рядом. Почти.

Я сжимаю газ до упора.
Байк ревёт. Сердце вместе с ним.

Мы срываемся к финишу.
И в последний миг обгоняю Грома.

Трасса ревёт. Толпа - взрывом.

Я не чувствую рук. Не слышу себя. Только одно: я выиграл. Я выжил.

Но и знаю:
это не конец. Гром не гонщик. Он - мина на трассе.
И кто-то поставил её туда намеренно.

Гром.
Теперь это имя звучало у меня в голове, как чертовски назойливый гул.
Он не просто ехал рядом - он пытался меня снести.
Дважды.

Первый раз - я ещё подумал: может, занос. Бывает.
Второй - уже нет. Он целился. Чётко. Хладнокровно.
И только моя реакция и инстинкты спасли меня от падения. От гравия, от перелома, от того, что потом не объяснишь родителям и что Алина прочтёт в глазах, не дожидаясь слов.

Я резко снял шлем. Воздух ударил в лицо холодом. Сердце всё ещё стучало где-то в ушах. В груди - кипело.

Влад подошёл ближе, тоже без шлема, волосы взъерошены, лицо хмурое.

- Ты видел? - спросил я, глядя, как Гром неторопливо спешивается.
- Видел. Он прижимал тебя в повороте. Слишком близко. Специально.
- Да он не гонщик, он - псих, - выдохнул я. - Это не трасса, это чёртов фронт у него в голове.

Гром снял шлем, но оказался повернут спиной. Ни лица, ни эмоций. Только тишина. Только спина. Только вонь от бензина и предчувствие беды.

Я шагнул было вперёд, но Влад схватил за плечо:

- Не сейчас. Нас смотрят.

Я посмотрел по сторонам. И правда - взгляды. Толпа. Кто-то снимает. Кто-то шепчется.
Но я уже знал. Это не конец.

- Он ещё раз сделает ход - и я его выведу. По-настоящему, - сказал я сквозь зубы.

Влад молча кивнул. Мы оба понимали: гонки стали чем-то большим, чем просто скоростью и адреналином.
Кто-то вышел на трассу не ради победы.
Кто-то хочет убрать игроков.

А значит, в этой игре появились новые правила.
И, похоже, новый хозяин доски.

Толпа постепенно рассасывалась, как пар после дождя. Байки глушили двигатели, кто-то орал, хлопал по плечу проигравших, кто-то уже пил прямо из горла. Для них это шоу. Для меня - выживание.

Я стоял, прислонившись к мотоциклу, чувствуя, как пальцы ещё дрожат. Финал.
Я его взял.
Сложно поверить. И всё же - я стоял на финише, первым. Лайм был рядом, почти на уровне. Гром пытался сдвинуть меня дважды, но остался позади.

- Ягуар. - Знакомый голос. Организатор.
Подошёл с тем же спокойствием, будто речь шла не о ночной гонке на грани. В руках - конверт.

- Финал твой. Шахматист доволен.
Слова сказаны тихо, будто мимоходом. Но я уловил каждую букву.

- Кто? - вырвалось прежде, чем я успел подумать.

Он только усмехнулся, слегка качнув головой.

- Ты же знаешь - победители не спрашивают. Удачи, Ягуар. Отдыхай.

Конверт оказался плотным, солидным. Я сунул его в карман кожанки и кивнул. Он ушёл, растворившись в шуме, будто был призраком.

Я остался.
Смотрел, как Лайм заглушил двигатель. Мы встретились взглядами. Молча. Там не было вражды. Больше - уважения. Мы оба знали, через что проскочили.
Грома нигде не было видно. Не удивлён. Таких, как он, не провожают аплодисментами.

Я сел на байк, и только тогда позволил себе выдохнуть. Медленно.
Финал.
Конец.

Или только начало? Улицы были пустыми, как будто весь город вымер. Только фонари скупо бросали свет на мокрый асфальт - кто-то, видно, поливал дорогу ночью. Мотоцикл заглушил за два квартала до дома. Не потому, что боялся разбудить кого-то. Просто... не хотелось шума.

Я шёл пешком. Шлем висел на локте, волосы растрепались от ветра, тело гудело от напряжения. Ноги тяжёлые, в голове - гул мотора, адреналин всё ещё держался в крови, будто и не финишировал вовсе.

Дом встретил тишиной.
Собака не залаяла.
Значит, Джек либо спит, либо с Леей.

Я открыл дверь тихо. Как вор. Хотя я тут не вор. Я - сын. Но что-то внутри подсказывало: если узнают, опять будет скандал. Опять это "ты с ума сошёл", "ты хочешь угробить себя", "это не игра, Марк".

Плевать.
Пока никто не знает - это мои правила.

Разулся, прошёл на носочках мимо лестницы. Вверху - тишина. Все спят.
На кухне горела ночная лампа. Алина оставила. Значит, ждала.
Не написала, не позвонила. Но чашка стояла. И плед на стуле. Она всё понимала, даже не спрашивая.

Я опустился на диван. Закрыл глаза.
Гонка в голове ещё повторялась.
Вспышки. Визор. Колёса.
Лайм.
Гром.
Шахматист...

Открыл глаза. Стал раздеваться. Куртка упала на пол. Конверт выпал.
Тот самый. С деньгами.
Грязными. Слишком тяжёлыми для кармана.

Сунул его обратно. Завтра разберусь.

Сегодня - только сон.
Хотя, кто я обманываю?
После такого не спят. Я только снял водолазку, как телефон завибрировал. Экран засветился тусклым светом, пробивая темноту кухни.
Алина.

> «Ты дома?»

Я задержал дыхание. Посмотрел на часы - почти пять утра.
Улыбнулся. Конечно, она не спала.

Пальцы быстро пробежались по экрану:

> «Уже. Ты тоже не спишь?»

Ответ не заставил себя ждать.

> «С тобой вообще невозможно спать спокойно. Сидела на подоконнике, считала фары. Когда до четырёх дошла - поняла, что один из них ты.»

Я усмехнулся. Прокрутил в голове, как бы она на меня смотрела, если бы знала, где я был.
Хотя... Наверное, догадывалась. Она всегда чувствует.

> «Извини. Я просто...»

> «Просто Ягуар?» - пришёл её следующий ответ.

Я не ответил сразу. Просто уставился в экран.
Да.
Чёрт возьми, да.
Но когда она это пишет - будто щёлкает по самому больному. Не осуждая. Не отталкивая. Просто... знает.

Взял плед со стула, укрылся.
Стал набирать:

> «Я рядом. Уже дома. Спасибо, что ждала.»

Пауза.

> «Я не жду. Я просто... с тобой. Даже если ты где-то между стартом и смертью.»

Я улыбнулся.
Откинулся на спинку дивана.
И впервые за долгое время - почувствовал себя не просто живым, а любимым.

[03:48] Я:
Ты даже орать на меня не будешь?

Ответ пришёл быстро. Я почти чувствовал, как она морщит нос, хмурится, как делает глубокий вдох, прежде чем нажать "отправить".

[03:49] Алина:
А есть смысл?
Да, я зла на тебя. Очень.
Но не сейчас. Сейчас ты уставший, гонки твои закончились, и я не хочу выяснять отношения по половине ночи.
Скандал будет утром.

Я сел на край дивана, опёрся локтями на колени и выдохнул. Вот так, да?

[03:50] Я:
Романтично как.
Напомни, почему я тебя люблю?

Было не до шуток, но - как-то хотелось разрядить.

[03:50] Алина:
Потому что я не закладываю тебя твоей маме и сестре.
И потому что у меня дома есть мазь от ожогов и твоя любимая шоколадка.

Я хмыкнул.
Чётко. Попала в точку.
И ведь правда - могла рассказать, могла устроить шоу. Но нет.
Моя.

[03:51] Я:
Ты прям с козырей пошла.

И почти сразу:

[03:51] Алина:
Спи, Ягуар.
А утром я тебя съем.
Без соли.

Сидел, смотрел на экран.
Такой уставший, что даже мысли не шевелились.
Но всё равно написал:

[03:52] Я:
Прости, Зеленоглазка.

Ответ не заставил себя ждать.

[03:52] Алина:
Спокойной ночи, Мурзик.
😼💚

Я положил телефон рядом, устало откинулся назад и прикрыл глаза.
Мурзик...
А ведь с ней даже вынос мозга звучит как забота.

Утро будет тяжёлым.
Но ночь - спокойной.

Проснулся от вибрации под подушкой. Телефон.
Полусонный, прищурившись, ткнул пальцем в экран.

Голосовое от Алины.

«Только если не хочешь, чтобы я тебя убила - возьми с собой Джека. Я серьёзно. Если он останется один - ты сам потом всё уберёшь, ясно? Спасибо, Мурзик.»

Я усмехнулся.
Обычно люди говорят «доброе утро», но у моей Зеленоглазки свой стиль.
Всё с заботой - и с угрозой убийства впридачу.

- Ну привет, выходной, - пробормотал я, садясь на кровати.

Джек тут как тут, сидит у двери и глядит на меня так, будто сам это голосовое и надиктовал.

- Ты что, тоже против того, чтобы остаться один? Или боишься, что без тебя у нас будет романтика?

Он вильнул хвостом.
Ну всё, приговор вынесен - берём хвостатого.

Я наскоро умылся, накинул худи и кроссовки.
Куртку прихватил на всякий случай, октябрь шутить не любит.

На кухне налил себе чай, укусил холодный тост и уже на выходе сунул телефон в карман.
Пёс возбуждённо бегал у двери, будто точно знал маршрут.

- Да, иду я, Джек. Терпение - добродетель.

Открыл дверь, и нас встретил прохладный воздух. Листья скрипели под подошвами, двор залит мягким светом - ранняя суббота, когда весь город будто дышит медленнее.

Пока шли к Алине, я всё думал -
в какой момент она всё-таки взорвётся из-за гонки? Сразу или даст поесть?

Джек трусил рядом со мной, а я шагал по мокрому асфальту, пока солнце лениво пробивалось сквозь осенние тучи. Воздух был прохладный, но свежий. Такая тишина бывает только утром в выходной, когда никто ещё не успел испортить день.

До дома Алины - всего три дома. Знал этот путь наизусть: где скрипит калитка, где у соседей вечно бурчит пёс, где лужа, которую я стабильно не обхожу.

У её калитки Джек замер, а потом ткнулся носом вперёд, будто знал - за этим забором нас ждут и ругаться не сразу начнут.

Алина уже стояла у входа, прислонившись к перилам. В её руках - кружка, на губах - ни намёка на улыбку. Одетая по-домашнему: свободная кофта, волосы собраны кое-как, без макияжа. И всё равно - красивая, как чёрт.

- Только если не хочешь, чтобы я тебя убила, - сказала она, - ты обязан был взять с собой Джека.

- Джек - наш дипломат, - я улыбнулся. - Без него даже не решился бы сюда прийти.

Она склонилась к псу, потрепала за ухом, и только тогда мельком глянула на меня.

- Заходи.
А потом, Ягуар, мы поговорим.

Я молча кивнул, прошёл за ней в дом. Он пах Алиной - ванилью, кофе и чем-то уютным, родным. Джек устроился в прихожей, как будто знал: дальше - взрослые дела.

Алина поставила кружку на стол, открыла холодильник и лениво спросила:

- Голодный?

- Не совсем, но если это отсрочит скандал - то очень.

Она обернулась через плечо, без улыбки:

- Гонщик юмора нашёлся.

Я сел за стол, наблюдая, как она достаёт из духовки что-то тёплое. Видно было: она злилась. Просто решила отложить взрыв. Чуть позже.

И я это уважал.

Алина поставила передо мной тарелку с горячими сырниками, рядом - сметану и чай. Села напротив, закинув ногу на ногу, и уставилась в меня, как в экзаменационный билет.

- Ешь, - сказала. - Потом начнём.

Я послушно взял вилку. Сырники были горячие, мягкие, с корочкой - как всегда, когда она готовила с настроением. Но сейчас еда казалась последним желанием перед казнью.

- Вкусно, - пробормотал я, стараясь не смотреть в глаза. - Как всегда.

- Не увиливай, Ягуар.

Я вздохнул. Всё-таки началось.

- Ладно. Спрашивай.

Она чуть наклонилась вперёд:

- Ты говорил, что завязал.
Пауза.
- А сам? В ночь уехал, соврал всем - и снова туда.

Я пожал плечами, пытаясь подобрать слова. Но как сказать, что без гонок - будто без воздуха?

- Это... сложно, - наконец выдавил я. - Я не могу просто взять и выкинуть это. Это часть меня.

- А я? - её голос стал тише. - Я - часть тебя?

Я замер. Всё внутри сжалось. И на секунду - только на секунду - я не знал, что ответить. Потому что это был не просто вопрос. Это было признание, боль, страх. Всё разом.

- Ты - не часть, - прошептал я. - Ты и есть я.

Молчание. Джек тихо фыркнул у порога, будто тоже ждал, чем всё закончится.

Алина опустила глаза.

- Тогда, пожалуйста, - сказала она. - Не делай из меня идиотку. Я не могу стоять и молчать, зная, что ты в любой момент можешь не вернуться. Мне не нужны твои победы, если ты сам потом не можешь подняться с кровати.

Я встал, подошёл, присел на корточки перед ней, взял за руки.

- Прости, Зеленоглазка. За всё. За ложь. За риск. За то, что не могу быть спокойным.

- Мне не нужен спокойный, - она посмотрела на меня, и в глазах была гроза. - Мне нужен честный.

Я кивнул. Потому что в этот момент больше ничего и не оставалось. Только держать её крепче и молиться, чтобы она ещё немного подождала. Чтобы верила.

Потому что если она уйдёт - я потеряю не только её.

Я потеряю себя.

Минуты через две, когда молчание перестало быть тяжёлым, а стало - тёплым, я всё же поднялся и, почесав затылок, спросил почти буднично:

- Тимур дома?

- Нет, - ответила она, всё ещё не отпуская мою руку. - Умотал в спортзал с утра.

- Родители?

Она чуть прищурилась:

- К чему ты клонишь?

Я приподнял бровь, слегка наклонился к ней и, почти шепотом:

- Хочу попросить прощения у своей девушки.

Алина закатила глаза, но губы дрогнули, едва заметная улыбка всё же пробилась сквозь её надутый вид.

- Придурок.

- Но твой, - сказал я и легко поцеловал её в висок.

Она тихо выдохнула, сжав мою руку чуть крепче, и я понял - пока что у нас есть это «сейчас». И этого достаточно.

Она вышла из кухни и повела меня за собой в гостиную. Расселась на диване, одна нога поджата, волосы чуть растрёпаны. В этом было что-то домашнее. Настоящее. Никаких фильтров, поз, масок. Просто она. Алина.

Я подошёл ближе, опустился рядом, взял её ладонь, положил на своё колено.

- Не хочу, чтобы ты переживала, - тихо сказал я. - Я справлюсь. Без риска. Без глупостей. Обещаю.

- Угу, - она прижалась щекой к моему плечу. - Уже слышала. Много раз.

- Ну так, может, на этот раз поверишь? - усмехнулся я.

- Может, - выдохнула она, - если ты перестанешь врать.

- Работаю над этим, Кострова. Тяжёлый случай, но поддаётся лечению.

Она ткнула меня пальцем в рёбра - не больно, просто чтобы я не строил из себя шута.

- Ладно, - сказала она, отстранившись. - Я пойду в душ. А ты... - взгляд упал на мою футболку, которая всё ещё была на ней, - можешь пока сварить кофе. Только нормальный, не вот этот твой чёрный бензин.

- Я тебя понял, мадам, - отдал честь. - Один лайт-латте с ванильной ноткой. И маршмеллоу.

- Без маршмеллоу! - крикнула уже из коридора.

Я встал, потянулся и пошёл на кухню. Пока готовил кофе, в голове прокручивались её слова. «Мне нужен честный». Больно, потому что справедливо. И, чёрт возьми, именно поэтому я должен измениться.

Кофе закипал. Джек вальяжно притащился и завалился у моих ног. Принюхался - и тут же фыркнул. Видимо, не его аромат.

Я усмехнулся.

- Не переживай, старичок, тебе с нами не скучно будет.

Из ванной донёсся звук воды. Я поставил кружку на стол, достал из шкафа шоколадку - ту самую, которую она припасла ради меня.

На кухне тихо, даже Джек не топает. Я лениво подцепил ложкой пенку с кофе, наливая в её кружку - ту, с надписью "Не беси меня до чая", хотя она вечно пьёт кофе. Уже знал, сколько ложек сахара, как она любит - без молока, но с корицей. Вот и привык.

В это утро всё было особенно... спокойно. Странно. После ночных гонок тишина резала слух громче мотора.

Шаги.

Оборачиваюсь - и зависаю на пару секунд.

Алина выходит из ванной. Мокрые волосы липнут к плечам, полотенце сбито, как всегда - она никогда нормально его не фиксирует. Щёки румяные, на губах лёгкая улыбка. И, чёрт, я бы соврал, если бы сказал, что не сглотнул.

- Ну, и где моя кофеиновая мотивация? - хрипловато сказала она, прикрывая зевок.

- Уже иду, принцесса тропического душа, - я протянул ей кружку, не сдержав усмешку. - Только держи двумя руками, а то опять прольёшь и скажешь, что это я виноват.

Она закатила глаза:

- Один раз! И ты будешь припоминать это до старости?

- Конечно, - я прижался лбом к её виску. - У нас не так уж много совместных утренних катастроф, чтобы забывать.

- Пока, - добавила она с хитрой полуулыбкой и сделала глоток. - Но если ты продолжишь так смотреть, скоро будет ещё одна.

- Что, снова прольёшь?

- Нет. Сниму полотенце.

Она сказала это так спокойно, будто обсуждала прогноз погоды. Я даже моргнуть забыл.

- Не дразнись, Кострова, - выдохнул я. - У меня и так утро на пределе самоконтроля.

Алина хмыкнула, развернулась и направилась в сторону комнаты. И уже на полпути бросила через плечо:

- А ты не теряй форму, Ягуар. Утро только начинается.

А потом исчезла за дверью.

А я остался стоять с кружкой в руках и совершенно дебильной улыбкой.

Я всё ещё стоял на кухне, уставившись в пустоту, будто там был смысл жизни, когда Джек вдруг подошёл, ткнулся в ногу и издал своё фирменное «уф». Типа: «Братан, ты собираешься зависать тут весь день или все таки обратишь на меня внимание?»

- Да, Джек, прости, - протянул я. - Но понимаешь, тут девушка в полотенце угрожала обнажёнкой. Мне как-то не до завтраков.

Он фыркнул и положил морду на лапы, будто я должен чувствовать вину.

Тем временем из комнаты послышались шаги. Глухие. С босыми пятками. Потом - скрип дивана. Алина устроилась там, где любит - поджав ноги, с пледом, и с этой своей "я-не-милая-просто-случайно-очаровательная" аурой. Волосы всё ещё мокрые, кружка в руках, нос слегка морщится от горячего.

Я подошёл и присел рядом. Не слишком близко - уважение к личному пространству, ага. Хотя, кому я вру, это было проверкой: подтянет ли ближе.

Подтянула.

- Я думала, ты опять пропадёшь, - пробормотала она, не отрывая взгляда от чашки. - Как в тот раз. Ночь. Гонки. Молчание.

- Прости, - снова сказал я. - Правда. Я... тупой. В этом я стабилен.

- Ещё и скромный, - усмехнулась она. - Почти мой идеал.

- Почти?

- Ну... ты всё ещё не приносишь мне завтрак в постель.

- Запомнил. Исправлюсь. Завтра, может, даже с цветами и песней на гитаре.

- Ты не умеешь играть на гитаре.

- Вот и будет весело.

Она рассмеялась. Тихо, в голос, с тем самым смешком, который я бы мог слушать вечность. Смех - лучшее прощение. Лучше любых слов.

И в этот момент я понял: если у меня есть хотя бы один шанс не просрать это - я за него вцеплюсь. Зубами. Руками. Коленями, если надо.

Плевать на гонки. На Ягуара. На Шахматиста и прочую муть.

Только бы она осталась рядом.

Она поставила кружку на журнальный столик, аккуратно, будто это не кофе, а что-то святое. А потом без слов развернулась и села ко мне на колени - привычно, уверенно, так, будто это было её место всегда.

Футболка на ней была моя. Мятая, с логотипом байкерского клуба, чуть свисала с плеча, открывая кожу. И в этот момент мне, кажется, вообще не нужен был ни кофе, ни завтрак, ни даже воздух.

- Вот так и живём, да? - пробормотал я, положив руки ей на талию. - Утро, ты - на мне, Джек спит как труп, а я... Я почти счастлив.

- Только почти? - прищурилась она, сцепив пальцы у меня за шеей.

- Ну... - я усмехнулся. - Ты ещё не сказала, что простила меня.

- А я ещё не решила.

Она говорила это спокойно, глядя прямо в глаза, но в уголке губ уже жила эта её кривая улыбка - та самая, от которой я всегда терялся.

- Значит, мне придётся заслужить? - спросил я и чуть притянул её ближе.

- О да, Мурзик. Ты даже не представляешь, насколько.

Я склонился к её губам, но в последний момент она приложила палец к моим:

- А сначала... доедим завтрак.

- Ты издеваешься.

- Нет. Я голодная. И злая. Хочешь романтики - накорми женщину.

- Уточни: опасную женщину.

- Да, - она кивнула, вставая. - Которая не только простит, но и подкинет тебе идею, как искупить вину.

- Звучит страшно.

- И возбуждающе, - бросила она через плечо и пошла к кухне, покачивая бедрами в моей футболке, как будто знала, что это сводит меня с ума.

Я провёл рукой по лицу, выдохнул и буркнул в пустоту:

- Кто бы знал, в какие приключения может превратиться одна единственная ночь.

А потом встал и пошёл за ней. Потому что если хочешь любви с Зеленоглазкой - будь готов готовить омлет и ловить поцелуи между глотками чая.

Алина как раз выскребала последнюю ложку творога из миски, когда у меня завибрировал телефон. Я бросил взгляд на экран - мама.

[Мама] 09:24:
Ты где?

Я прикусил губу, быстро нацарапал:

[Я] 09:25:
У Алины. Всё норм.

Отправил, отложил телефон. Лучше коротко и спокойно - чем устраивать маме тур по нервам с объяснениями.

- Кто это? - поинтересовалась Алина, лениво откидываясь на спинку стула и потягиваясь.

- Мама. Интересуется, жив ли её сын.

- Ты сказал ей, что жив и накормлен? - она усмехнулась, зацепив ногой мою под столом.

- Да. Хотя можно было приложить фото омлета в доказательство.

- Лучше твоё довольное лицо.

- Ну, ты знаешь, не всем нравится вид счастливого Ягуара утром.

Алина рассмеялась, мягко, тихо, и этот смех был лучшим звуком субботнего утра. Я подался вперёд, взял её ладонь, поцеловал тыльную сторону пальцев.

- Спасибо за то, что не разнесла меня вчера.

- Всё ещё впереди, - шепнула она, прищурившись.

Я усмехнулся:

- Звучит как угроза.

- Это обещание.

Мы переглянулись. Джек лениво зевнул, перелёг к её ногам, будто понимая, что сегодня никто никуда не спешит.

И впервые за долгое время я понял: вот она - моя тишина. Мой дом. Не бетон, не стены, не кухня с кружками. А вот это - она, рядом, босая, в моей футболке, с кружкой какао и дикой смесью тепла и упрямства в глазах. Мы молча доедали. Не потому что молчание было неловким - просто хотелось чуть-чуть пожить в этом моменте. Утро, жареный тост с сыром, запах кофе, тёплая Алина напротив, Джек под столом и никуда не надо спешить.

- У тебя на щеке сыр, - сказал я, не сдержавшись, и потянулся большим пальцем стереть.

Алина покосилась с подозрением:

- Это ты специально, чтобы ко мне прикасаться?

Я фыркнул, отхлебнул кофе:

- Конечно. Вообще, я планировал обмазать тебя сыром и сделать вид, что спасаю.

Она закатила глаза:

- У тебя фетиши странные.

- А у тебя утренние причёски вызывают восхищение. Ты видела, как у тебя волосы стоят?

- Не все могут просыпаться с голливудской укладкой, как ты, Марк Барсов. - Алина сделала театральный поклон и отпила из своей кружки. - Я, между прочим, человек, а не фотомодель с обложки.

- Ты у меня круче всех этих моделей, - сказал я просто. Без подкола. Она замерла на секунду, будто не ожидала.

А потом поджала губы и пробормотала:

- Ну всё, Мурзик. Ещё одно слово - и я начну реветь. Прям в омлет.

- Не вздумай, он солёный будет.

Мы оба рассмеялись.

Телефон снова завибрировал. На этот раз я не стал сразу смотреть. Просто протянул руку, заглянул - папа. Пропущенный. Сначала мама, теперь он. Протянулся, выключил звук.

Алина это заметила, но ничего не сказала.

- Пойдём потом прогуляемся? - спросил я, просто чтобы сбить с неё лишние мысли.

Она кивнула.

- Ага. Только давай без погонь, взрывов и твоих загадочных исчезновений.

- Обещаю быть скучным.

- Скучный ты не сможешь быть даже в пижаме с мишками.

Я усмехнулся:

- Это было один раз.

- Это было смешно.

Я отодвинул тарелку и облокотился локтями о стол. Алина сидела напротив, покручивала ложку в чашке и разглядывала меня с прищуром.

- Ну что? - спросил я, не сдержав улыбку. - Думаешь, стоит ли простить?

- Думаю, стоит ли включать тебе режим молчаливой казни или сразу выдать всю мораль с подробностями, - ответила она, прищурившись. - Но ты так старался утром, что, пожалуй, пока пожалею.

- Вау. Мне повезло. Видимо, вселенная решила, что сегодня я заслужил милость своей Зеленоглазки.

- Или вселенная просто устала от твоих выходок, и ей надо, чтобы я тебя наконец приручила, - хмыкнула она, встала и понесла тарелки в мойку.

Я подошёл, снова обнял её сзади, положив подбородок на плечо.

- Посуду я сам. Ты уже всё сделала. Простила меня, впустила в дом и накормила.

- Хм, подожди, ты забыл ещё кое-что, - сказала она, обернувшись.

- Что?

- Ещё не съела тебя за вчерашнее. Но всё впереди.

- Это уже угроза?

- Это факт, - усмехнулась она и поцеловала меня в щёку.

Я выдохнул, взялся за кран и включил воду. Джек тем временем зашёл на кухню, зевнул, развалился у дверей и недовольно глянул на нас, как будто мы нарушили его покой.

- Видишь? Даже Джек на моей стороне. Он знает, кто тут пострадавший.

Алина уселась обратно на стул, скрестив руки:

- Ты, пострадавший? Это мы ещё обсудим, Мурзик.

Я рассмеялся, обернувшись:

- Ну что, начинаем день по полной?

На кухне уже давно царил запах кофе и чего-то ванильного - Алина успела разогреть булочки. Завтрак был почти съеден, но нам никуда не надо было спешить. День принадлежал только нам.

- День кино? - предложила она, ставя кружку на журнальный столик. В её голосе прозвучала игривая нотка.

Я приподнял бровь:

- Боже, пожалуйста, только не мелодрама. Мне её хватило пока я болел.

- Окей, - усмехнулась она, перекинув волосы через плечо. - Что ты предлагаешь?

Я сел на диван, хлопнул по подушке рядом:

- Как насчёт «Чужого»? Или, может, пойдём по классике - «Мстители»?

Алина закатила глаза, присаживаясь:

- Удиви меня, Мурзик. Вот просто возьми и предложи что-то, где не взрывается весь Нью-Йорк, никто не бегает в трико и не прилетает с других планет.

- Эй! А как же без эпичных погонь и спасения мира? Это уже традиция! - Я обнял её, подтянув поближе. - Без этого фильм не фильм.

- Без этого ты не ты, - фыркнула она, но сдалась. - Ладно, компромисс. Один твой фильм, один мой. Переживём и «Чужого», и мою мелодраму, от которой ты будешь кривиться как от лимона.

- Плакать будешь?

- Может быть, - многозначительно усмехнулась она. - Только если ты будешь ныть, что там нет погони.

Я махнул рукой:

- В крайнем случае закажу самую острую пиццу. Без предупреждения.

- Только с ананасами, - спокойно парировала она.

Я резко повернулся:

- Женщина, ты в своём уме?

- Лучше всех! - подмигнула она и потянулась за пультом. - С тебя или с меня?

- С меня, иначе я усну ещё до того, как кто-то успеет умереть в твоей драме.

- Тогда вперёд, Мститель. Спасай день.

«Мстители» загудели в динамиках, а мы устроились на диване. Я притянул её к себе под плед, и она удобно устроилась, положив голову мне на плечо. Джек развалился у ног и мирно засопел.

Я смотрел на экран, но больше чувствовал, чем видел. Её тепло рядом. Лёгкий запах шампуня. Руки под моими. Спокойствие.

Ничего особенного. Просто суббота. Просто мы.

Но, чёрт возьми, именно такие дни я хочу помнить всегда. Экран телефона мигнул, вибрация отозвалась где-то под подушкой. Я, неохотно отрываясь от тёплой Алины, нащупал телефон и глянул на экран. Смс от мамы.

> "Ты всё ещё у Алины? Передавай привет, мы в пробке застряли, ездили по магазинам. И напиши Лее - позавтракала она или нет."

Я фыркнул.

- Классика. Мама. Контроль, забота и пробки. Всё стабильно.

Алина, укутанная пледом, лениво повернула ко мне голову:

- Что пишет?

- Мама передаёт тебе привет. Стоят в пробке. И интересуется, завтракала ли Лея.

- Вот это забота, - усмехнулась она. - Скажи, что я тоже привет передаю.

Я напечатал:

> "Да, у Алины. Привет передал. У вас, как обычно, магазины + пробки. Сейчас Лее напишу."

Переключился на диалог с сестрой.

> "Ты ела вообще? Или снова бегаешь по дому на голодный желудок, как зомби?"

Отправил и положил телефон обратно, лениво вытягиваясь на диване.

- Слушай, мне кажется, если бы я сбежал в джунгли, мама всё равно нашла бы способ спросить, поел ли я и Лея, - пробормотал я.

- Конечно. Мама-радар. Это генетическое, - ухмыльнулась Алина.

- Страшно подумать, что будет, если у нас когда-нибудь будут дети...

Алина бросила в меня подушкой:

- Не начинай! У нас пока только день кино и Джек. Это максимум ответственности на ближайшее время.

- И то Джек вечно требует кормёжки и любви. Как ты, - хмыкнул я.

- Как ты, - парировала она.

Фильм шёл фоном. А реальность снова стала уютной, тёплой и очень нашей.

Мы лежали, прижавшись друг к другу на диване, и в комнате царил уютный полумрак, который разрезал лишь свет от телевизора. На экране шёл Мстители: Финал. Алина зарылась носом в мою футболку, обняв меня одной рукой за талию, и тихо сопела, хотя уверяла, что не уснёт.

- Только попробуй храпеть на сцене с Тони, - прошептал я, наклоняясь к её уху. - Я тебе этого не прощу.

- Даже если я буду очень мило храпеть? - пробормотала она, не открывая глаз.

- Даже если ты будешь петь мне колыбельную голосом Алёны Швец.

Она фыркнула, но осталась так же прижатой ко мне. На экране началась та самая сцена. Кулак будто сжал сердце. Неважно, сколько раз ты её пересматривал - всё равно пробирает до костей.

Тони говорит своё последнее «А я, так просто - Железный человек», и у меня внутри всё обрывается. Рядом Алина крепче сжимает мою футболку, и я понимаю - не спит. Тоже смотрит. Тоже держит эмоции внутри.

- Ненавижу эту часть, - тихо сказала она. - Каждый раз, как в первый.

- Потому что слишком по-настоящему, - выдохнул я, уткнувшись носом в её макушку.

Мы замолчали. Просто дышали в унисон, глядя, как один герой уходит, чтобы спасти миллиарды.

В этот момент всё было просто. Я и она. Никаких гонок. Никаких секретов. Только мы, мстители на экране и бесконечное ощущение, что вот в этой тишине - самое настоящее «мы».

- Ты бы пожертвовал собой ради мира? - спросила она вдруг, едва слышно.

Я не сразу ответил.

- Ради тебя - не раздумывая.

Она не сказала ничего. Только потянулась и прижалась ближе.

И фильм продолжился.

- Мне жалко Морган, - тихо сказала Алина, едва слышно, не отрывая взгляда от экрана.

Я повернулся к ней, медленно провёл рукой по её спине и усмехнулся:

- Ты ещё "Человека-паука" с Холландом не смотрела. Вот там, во второй части, можно официально говорить: "Жалко Питера."

Она хмыкнула, приподняла голову, уставившись на меня с прищуром:

- Ты что, серьёзно мне спойлеришь сейчас?

- Вообще-то, это уже не спойлер, если фильму несколько лет.

- Мурзик, тебе повезло, что я тебя люблю. А то бы ты сейчас летел со скоростью Квика из Людей Икс.

- Это другой киновселен... - начал я, но она ткнула мне пальцем в грудь.

- Не умничай. Всё равно ты мой любимый супергерой.

Я улыбнулся и притянул её ближе.

- Тогда мне срочно нужен костюм. Хотя бы с капюшоном и надписью "Алина - мой шеф".

- Только если с ушками, - фыркнула она.

- Договорились. Я - суперМурзик. Только не проси спасать мир до завтра. Сегодня я спасаю только тебя от плохого настроения.

Она усмехнулась, зарылась обратно в мою грудь и прошептала:

- И ты с этим отлично справляешься. Так, всё, - Алина отстранилась, схватила пульт и с выражением неоспоримой решимости на лице посмотрела на меня. - Хватит с меня твоих инопланетян. Мы смотрим "В метре друг от друга".

Я медленно повернул к ней голову.

- Ты серьёзно?

- Вполне, - ответила она, уже щёлкая пультом и не давая мне вставить ни слова. - Будет полезно твоей чёрствой душонке увидеть, как страдают нормальные люди.

- Алина... я только что пережил смерть Тони Старка. Я был морально готов к драке с Таносом, а не к слезливым мелодрамам, - попытался отбиться я.

- Значит, тренируем эмпатию, - сладко улыбнулась она и села поудобнее, забрав плед.

- Мне срочно нужен ещё один чай... с валерьянкой, - пробормотал я, но остался сидеть рядом. Потому что, чёрт возьми, она же включила эту штуку не просто так. Ей это было нужно.

А она обняла меня за руку, устроилась на моём плече и добавила тише:

- Можешь закрыть глаза, если что. Я скажу, когда можно смотреть.

- Если усну - не буди. Если заплачу - не смейся, - буркнул я, пряча улыбку.

- Договорились, Мурзик, - шепнула она и включила фильм.

А я тихо вздохнул и приготовился... страдать.

Прошло минут десять. На экране - медленно развивающаяся драма, герои обмениваются взглядами сквозь маски, нельзя касаться, нельзя подходить... трагедия, слёзы, драма. А я уже второй раз закатываю глаза, потому что...

- Ну он же мог просто надеть два слоя одежды и обняться через подушку. Неужели никто не догадался? - прошептал я, наклоняясь к Алине.

- Марк... - она уже знала, что я начну, и прищурилась, но улыбка всё же мелькнула в уголках её губ.

- Нет, ну серьёзно, у него в комнате пять антисептиков, стерильность как в операционной, а он всё равно ходит с лицом "я обречён", - продолжал я, едва сдерживая смех.

- Это драма, не логическая головоломка!

- Тогда почему он выглядит так, будто учится у Беллы из "Сумерек" страдать с одного выражения лица?

Алина хлопнула меня подушкой, но несильно:

- Тсс! Я пытаюсь сопереживать!

- Сопереживать человеку, который делает романтический жест, написав "я тоже не дышу, когда тебя вижу"? - я фыркнул. - Это же уровень любовной записки в восьмом классе.

- Марк... я тебя сейчас выгоню из собственной жизни.

- О, ну тогда я просто уйду на байке в закат под драматичный саундтрек и фразой "мы были слишком близко, чтобы быть вместе..."

Она закрыла лицо ладонью, смеясь, но всё равно прижалась ко мне, кинув плед на нас двоих.

- Ты ужасный. Но почему-то любимый.

- Потому что я честный... - наклонился я ближе. - И у меня отличный вкус в фильмах. А не это вот всё...

- Молчи и смотри. А то пересмотрим "Три метра над уровнем неадекватности", - пригрозила она.

И мы снова затихли. Ну, почти. Потому что в следующий момент он сказал «я смотрю на тебя, и будто дышу снова», и я не выдержал:

- Ну всё. С меня хватит. Я иду гуглить, есть ли у этих ребят психолог.

Алина смеялась до слёз.

Я с трудом сдерживался. Реально.
- Он серьёзно сейчас? - пробормотал я, глядя на экран. - Зимой? На каток?
Алина повернулась ко мне, прищурившись, но я уже не мог остановиться:
- Вот он влюблён, окей, романтика, всё такое. Но ничего лучше, чем выходить на улицу для больной девчонки, он придумать не мог? Это что, тренировка перед тем, как она в реанимации окажется?

Алина хихикнула, но быстро вернула себе серьёзный вид:
- Молчи. Это красиво. И грустно.

- Да это... это как будто парень решил: «А не откинулась ли бы ты пораньше, я ещё и простуду тебе организую».

- Марк!

- Ладно, ладно. - Я поднял руки в притворной сдаче. - Молчу.
Хотя по правде - я всё равно комментировал. В голове. Потому что это был перебор.

Зато Алина сидела рядом, под моим пледом, с кружкой какао, и даже когда шикала на меня - выглядела так, будто ей чертовски хорошо.

И знаете что? Пусть он хоть через камин к ней лезет, лишь бы она так улыбалась.

Когда титры наконец поползли по экрану, я вздохнул. Глубоко. С облегчением. Хоть бы не плакала. Хоть бы не...
Повернулся к Алине - и, конечно, слёзы. Но не истерика. Тихие, упрямые, сжавшиеся губы и мокрые ресницы.

- Всё? - спросил я, потянувшись к пульту. - Ты удовлетворена? Я морально раздавлен. У меня сердце болит. У меня глаза болят. У меня голова болит от этих мучений.

Алина фыркнула, вытирая щёку тыльной стороной ладони:

- Ты просто бесчувственный.

- Я? - Я уставился на неё. - Ты заставила меня два часа смотреть, как два человека, которые могли бы быть счастливы, делают абсолютно всё, чтобы НЕ быть счастливы. Причём из-за вентиляции, квот и своей драматичности. Ну, прям как ты.

Она прищурилась:

- Осторожнее, Ягуар. Я всё ещё держу в руках подушку. А она может летать.

- Ладно-ладно. - Я поднял руки в притворной капитуляции. - Просто... ну грустно. Он старался. Он правда хотел. А потом - бац - не дождался.

- Зато она выжила, - сказала Алина. - И, может, он дождётся. Мы же не знаем.

- Ага. Типичный финал для тебя. Недосказанность, надежда, слёзы, две упаковки салфеток и скомканное одеяло. Гениально.

Она протянула мне ладонь:

- И всё равно, спасибо. Что посмотрел со мной.

Я вздохнул и вложил пальцы в её руку:

- Спасибо, что не посадила меня ещё и на третий ряд сопливых мелодрам. У нас осталось хоть что-то от мужского достоинства. Немного. Совсем чуть-чуть. Где-то под этим пледом.

Алина рассмеялась и склонилась ко мне:

- Тебе идёт быть нежным, Мурзик.

- А тебе - быть безжалостной. Особенно к моим кинематографическим вкусам.

Мы оба замолчали, прижавшись друг к другу. В доме было тихо. Слишком тихо, чтобы прятаться за сарказм. В такие моменты остаётся только правда - и тепло чужого плеча.

Фильм закончился. Алина сидела рядом, закутавшись в плед, с таким видом, будто внутри у неё всё всхлипывало, хотя снаружи - абсолютный контроль. Она ничего не говорила. Только теребила край пледа и молча смотрела на экран, где уже шли титры.

- Ну и драма, - пробормотал я, потянувшись. - Если ты еще раз включишь что-то, где влюблённым запрещено трогать друг друга, я пойду добровольно пересматривать «Титаник». С самого начала. С кораблём.

Она фыркнула, но глаз так и не отвела от экрана.

- Просто грустно, - наконец сказала. - Они ведь могли бы быть счастливы, если бы не...

- Если бы не продюсеры, которые решили всех добить, - перебил я, и она на этот раз засмеялась.

Я потянулся к ней, провёл пальцами по щеке.

- Ладно, Зеленоглазка, давай сменим жанр. У нас ещё целый день впереди. Что дальше? Комедия? Боевик? Или пойдём, наконец, покормим Джека, а то он, по-моему, собирается съесть мои кроссовки?

Алина обернулась и действительно посмотрела на Джека, который сидел у двери и подозрительно внимательно смотрел на нас, как будто ждал команды.

- Давай завтрак номер два, а потом что-нибудь лёгкое. Без смертей, смертельных вирусов и запретной любви, - сказала она и потянулась ко мне. - Хотя... с любовью можно. Но без страданий.

Я усмехнулся:

- Всё, ты только скажи, и я найду тебе комедию, где главные герои встречаются, живут счастливо и никто не умирает. Правда, она будет длиться 20 минут, потому что дальше сценаристам становится скучно.

Она хмыкнула:

- Пусть будет 20 минут. Главное - без страданий.

Алина усмехнулась, откидываясь на подушки и прикрывая глаза от света, пробивавшегося сквозь шторы.

- Дай угадаю, ты просто хочешь пересмотреть «Форсаж», пока я не встала?

Я, уже накинув худи и потягиваясь, усмехнулся в ответ:

- Нет, Зеленоглазка. Просто у меня есть большой диван, запас шоколада и Джек, которому надо пополнить миску. А ещё... нам бы домой.

- Пять минут, - пробормотала она, натягивая на себя одеяло. - И не забудь его поводок.

- Уже считаю.

Джек потянулся у двери и чихнул. Щенок знал, что если я надеваю кроссовки - будет прогулка. И корм. И, скорее всего, кино.

Я подошёл к окну, приоткрыл створку - воздух пах листьями и сыростью, но не пронизывал до костей. Осень держалась мягко. Спокойно.

- Ну что, парень, погнали домой?

Он гавкнул. Почти по-человечески.

Я обернулся - Алина уже сидела на краю кровати, зевая в кулак и заправляя волосы за ухо. На ней - моя футболка, почти доходящая до колен. Вид у неё был сонный, взъерошенный, и, чёрт возьми, любимый.

- Тебе сколько нужно, чтобы собраться? - спросил я, подзывая Джека. - Пошли, заведём его ко мне. Там и продолжим киномарафон. Или завтрак. На выбор.

Она встала, натягивая мои спортивные штаны.

- Погоди... У тебя есть еда?

- У меня есть всё, кроме кофе. Кофе - твоя забота, Зеленоглазка.

- Тогда через семь минут я официально выхожу замуж, - пробормотала она.

Я засмеялся. Джек залаял. Где-то за окном загудел автобус.

Вот оно, утро.
Где мы не спешим.
Где её шаги - на полу, где носки в звёздочках и взгляд, полный ещё не прожитого дня.

И я не сын гонщика. Не копия отца.
Я просто Марк.
С девочкой, которая знает, сколько сахара мне нужно в чай.
И псом, который первым обходит нашу улицу.
Домой. Всегда - домой.

Я закрыл дверь и бросил ключи в керамическую миску у входа. Джек тут же ломанулся на кухню, будто мы его неделями не кормили.

- Голодный артист, - буркнул я, открывая пакет с кормом.

Алина уселась на подлокотник дивана, подтянув колени и уткнувшись подбородком в них. Моя толстовка была на ней всё ещё - слегка растянутая, уютная, пахнущая мятным гелем для душа и мной.

- Он такой же прожорливый, как и ты, - сказала она, наблюдая, как Джек заглатывает свой завтрак.

- Это ты сейчас о том, как я съел три блинчика у тебя утром?

- Нет, я про то, как ты набрал полную миску, а потом ещё достал печенье из заначки под плитой.

Я оглянулся через плечо и ухмыльнулся.

- Кто выдал? Ты или скрытая камера?

- Интуиция. Я - женщина, Марк. У нас встроенный радар на шоколад и ложь.

Я засмеялся и хлопнул Джеку по боку, когда тот закончил и потянулся ко мне, довольно облизываясь.

- Ладно, давай так. Ты выбираешь следующий фильм, если угадаешь, что я хотел поставить.

Алина щурится:

- Ммм... Так. Это точно что-то старое, шумное и бессмысленное. Значит, или «Крепкий орешек», или...

Она делает вид, что раздумывает, а потом резко:

- «Мегалодон»?

Я изображаю гримасу разочарования:

- Фу, Алина. Я тебя переоценил. Там нет гонок. Нет машин. И почти нет разрушений ради красоты. Ну... кроме Стетхема.

- Прости, ты буквально вчера сказал: «Хочу что-то с душой и мясом». Это был мой компромисс.

- Я имел в виду «Безумный Макс», женщина!

Она фыркает и бросает в меня подушку с дивана.

- А ты «Макс»! Безумный, но с милой мордой.

Я ловлю подушку, чуть приглушая удар, и киваю на пульт:

- Тогда договорились. Моя очередь - «Макс». Потом твоя - хоть «Дневник Бриджит Джонс», я выдержу. Если рядом будешь сидеть.

Она встала, делает пару шагов ко мне, встает на цыпочки и целует в угол губ.

- Договорились. Но если ты заснёшь на середине - я снимаю с тебя носки и раскладываю на истории в Инсте.

- Сразу видно, любовь.

Мы смеёмся. Джек устраивается рядом, свернувшись клубком. Я включаю телевизор, бросаю пульт Алине, а сам устраиваюсь на полу, подтягивая её к себе под плед.

Фильм запускается, а я краем глаза ловлю отражение в тёмном экране.
Два глаза - карий и голубой.
Смотрят в сторону неё.
И ей этого достаточно.

Щёлкнул замок, и дверь распахнулась. Джек, до этого полуспящий, сразу вздрогнул, подскочил и рванул в прихожую.

- Мы дома! - донёсся мамин голос, звонкий, но не раздражённый. - Надеюсь, Джек нас ещё помнит.

- И холодильник, - пробормотал я, поднимая голову с Алининого плеча. - Вот и сказке конец.

- Всё нормально, - прошептала Алина, не двигаясь. - Мы даже не целуемся. Пока.

- Ты - само утешение, Зеленоглазка.

Мы уже устроились на полу перед телевизором: плед, подушки, остатки горячего шоколада, пустая миска Джека и фильм с шумными сценами в пустыне. Картинка идеально подходила под настроение - и шуметь можно, и прятаться не надо.

В прихожей зашуршали пакеты, заскрипела обувь. Я услышал отца первым - низкий голос с лёгкой хрипотцой:

- Это же надо - полгорода обойти, чтобы найти нормальные яблоки.

- Потому что ты забыл список, Дим. - Мамин голос, уставший, но с улыбкой. - И купил две пачки чипсов вместо сыра.

Они вошли в комнату почти синхронно: мама - с пакетом в руках, в пальто, не снятом до конца, а папа - с двумя пакетами, которые явно не собирался ставить на пол.

Оба замерли, увидев нас с Алиной.

- О. - Мама удивлённо моргнула. - Вы уже вернулись?

- Уже позавтракали, выгуляли пса и почти пересмотрели половину «Безумного Макса». Мы продуктивны, - сказал я, не шевелясь.

Алина мило помахала:

- Доброе утро.

Папа кивнул, криво улыбаясь:

- Доброе. Джек сыт, вы живы - отлично. Хотя я бы поставил деньги на то, что ты не проснёшься до обеда.

- А ты не поставил. Так что прости, батя, джекпот мимо.

Мама шагнула чуть ближе, посмотрела на нас... не строго, но с тем выражением, от которого хочется сесть ровно и спрятать следы шоколада.

- Вы могли бы и на диван сесть, знаете ли.

- Он занят Джеком, - ответил я, кивая на пса, который уже лежал на спине, раскинув лапы. - Мы - запасной план.

- Алина, ты остаёшься на обед? - спросила мама после небольшой паузы.

- Если не помешаю, - ответила она с той вежливой ноткой, что используют все девушки, когда сидят в комнате парня, в его одежде, под пледом, и надеются, что мама сделает вид, будто ничего не подозревает.

- Конечно нет, - улыбнулась мама. - Марк, помоги отцу разобрать сумки, пожалуйста. И поставьте на паузу, пока не сожгли дом в кино.

Я встал, буркнув:

- У нас тут атмосфера постапокалипсиса. Ты нарушаешь.

- Ты будешь нарушен, если не возьмёшь пакет с овощами, - отозвался отец.

Мы разошлись кто куда: я на кухню, Алина поднялась на ноги, поправляя мою толстовку, Джек перевернулся на бок. Всё было до смешного мирно. Слишком. И я знал, что рано или поздно - это "слишком" обязательно чем-нибудь закончится. Я только успел дотащить пакет с овощами до стола, как дверь снова хлопнула.

- Привет! - раздался бодрый голос Леи.

Слишком бодрый. Слишком счастливый.

Алина приподняла брови, а мама вышла из кухни с лёгким "О, наконец все дома", пока я обернулся, подозрительно щурясь.

Лея сбросила куртку, кроссовки остались небрежно у порога, щёки порозовели, волосы немного взлохмачены, но в глазах - сияние.

- Ты где была? - спросил я, сразу чувствуя запах интриги.

- А ты? - парировала она, снимая шарф и игриво бросая взгляд на Алину в моей толстовке.

- Я был с Алиной, - спокойно ответил я. - А вот ты...

- ...была на воздухе, - начала Лея, но её перебил папа.

- Опять Кирилл?

Тон был не грозным, но стальным. Из тех, после которых даже Джек перестал чесаться и замер.

- Эм... - Лея на секунду растерялась. - Мы просто гуляли.

- Мы уже говорили на эту тему, - произнёс папа, ставя на стол последнюю сумку. - Я всё ещё не в восторге от этого мальчика.

- Пап, ты в восторге только от брокколи и новостей, - фыркнула она. - Кирилл нормальный.

- Он слишком нормальный, - вставил я, складывая пакеты. - Слишком гладкий. Как будто из рекламы зубной пасты вышел.

Алина тихо хихикнула, но тут же спрятала улыбку за чашкой.

- Вот именно, - кивнул папа. - Человек, у которого прическа держится даже в ветреный день - вызывает вопросы.

- Господи, вы сговорились, - выдохнула Лея. - Это не преступление - быть опрятным.

- Нет, - отозвался я. - Преступление - быть скучным и пытаться встречаться с моей сестрой.

- Ага, - добавил папа. - И делать вид, что ты не замечаешь, как он сдержанно улыбается, когда ты говоришь. Это притворная доброжелательность. Такие всегда скрывают что-то. Или зубы скрипят.

- Всё, мне хватит, - фыркнула Лея, проходя мимо нас. - Я пошла к себе. У меня, на минуточку, личная жизнь.

- Личная жизнь у тебя будет, когда я её одобрю, - пробормотал папа, но Лея уже поднималась по лестнице, громко топая по ступеням.

Мама посмотрела на нас троих - меня, отца и Джека, который просто сел в уголке, наблюдая, как в доме снова закипает жизнь.

- Вы сговорились, - покачала она головой. - Стая мужчин против одного мальчика.

- Слишком идеального мальчика, - буркнул я.

- Даже у него рубашка пахнет, как у стилиста, - добавил папа, наливая себе воду. - Мне это не нравится. В семнадцать нужно пахнуть пиццей, бензином и - максимум - шампунем, украденным у отца.

- А не как каталог осенней коллекции, - подытожил я, сдерживая усмешку.

Мама закатила глаза.

- Ясно. Сбежала девочка, и теперь весь дом будет бурчать. Алина, милая, ты как, держишься?

- Я в восторге, - фыркнула она. - Никогда не видела, чтобы два мужчины одновременно воевали с воображаемым конкурентом за сестру.

- Мы просто предугадываем будущее, - пожал плечами я.

- И защищаем честь семьи, - сказал папа, глядя в окно. - Даже если эта честь носит белую рубашку на выпуск и хвалит учителей.

📲 Общий чат: 🔥Без тормозов🔥

(Марк, Тимур, Жека, Влад)

---

📲 Тимур, 10:17

> Маркус, докладывай. Моя сестра у тебя заночевала - всё чинно или сразу заказывать лопату?

Я только вздохнул. Классика.
Сижу, доедаю холодную пиццу, Алина рядом, Джек в ногах, утро тихое, почти уютное - и тут мой лучший друг врывается в чат как гроза.

📲 Жека

> Ооо, начинается... «Братский дозор: утро следующего дня»

📲 Марк (я):

> Всё чисто, клянусь Джеком.
Мы смотрели фильмы, ели пиццу, пёс следил за моралью.
Ни одной мятой подушки не пострадало.

Хотя одна подушка всё же пострадала. Я на ней спал, потому что Джек выгнал меня с кровати. Ну почти.

📲 Тимур:

> А твоя толстовка на ней откуда? Воздухом передалась?

Я покосился на Алину. Та как раз поправляла ворот, и на ней - точно, моя старая серая толстовка. Моя любимая на ней, между прочим.

📲 Марк:

> Завидно, да? Я просто забрал лучшее в твоей семье.
И по любви, между прочим.

Пауза. И я сам чуть не заулыбался, потому что знаю - сейчас пойдёт ответка.

📲 Тимур:

> И что, ты решил теперь влюбить ещё и меня? Осторожно, я впечатлительный.

Ха. Вот он - этот уровень.
Никогда не знаешь, где флирт, где шутка, а где на самом деле что-то настоящее, просто завуалированное.

📲 Марк:

> Ты давно в моём списке потенциальных возлюбленных. Просто твоя сестра обогнала.

📲 Жека:

> Так, всё. Откройте, когда вы оба определитесь, кто кому нравится больше.

Жека всегда как наш личный сигнал "перегрелись".

📲 Влад:

> Чисто как у ваших отцов. Помните, как Лёха сказал Диме:
«Слушай, ну если бы я был женщиной - ты был бы моей проблемой»?

Я чуть не поперхнулся пиццей.
Батя и Лёха. Вечная парочка, которая никогда «не вместе», но все всё понимают.

📲 Марк:

> Мой батя умеет сказать. Не зря у него с Лёхой по сей день "случайные" взгляды через кухню.

📲 Тимур:

> Мой батя до сих пор хранит кружку, которую ему подарил Дима.
С надписью "Для самого терпеливого". Интересно, кого он имел в виду.

📲 Марк:

> А я терпеливо жду, когда ты признаешь, что я лучший парень для твоей сестры.

📲 Тимур:

> А я терпеливо наблюдаю, как ты ходишь с видом: «я уже зять». Не расслабляйся, Маркус.

Я хмыкнул. Угадал. Он всё ещё не может не подкалывать, даже если одобряет. Вот такой он - мой лучший друг. И, возможно, мой самый сложный зритель.

📲 Жека:

> Идём к вам. Я хочу видеть всё это вживую. Будет весело.

📲 Влад:

> Я беру пиццу. Тим, ты бери терпение.

📲 Тимур:

> Я возьму ремень. На всякий. Для устрашения.

📲 Марк:

> Я встречу вас с какао. С подливой любви и превосходства.

📲 Тимур:

> Если ты встретишь меня в фартуке - я уеду. С твоей сестрой.

📲 Марк:

> Ну вот, опять ты.
Честно, я не знаю, на ком из вас жениться.

Отправил, и на секунду задержал палец над экраном. Шутка? Флирт? Или просто правда, завернутая в подкол? С ним всегда так.

📲 Тимур:

> У Леи спроси. Она давно подозревает, что ты бисексуал.
А я - давно подозреваю, что ты влюблён во всю нашу семью.

Иронично. Потому что в этой фразе - целая правда.
Семья Тимура - шумная, сильная, настоящая. Как магнит.
А Алина - их сердце. Ну и он, черт возьми, где-то рядом.

📲 Жека:

> А можно я буду просто снимать всё это для потомков?

📲 Влад:

> Снимай. Это хроника любви, флирта и семейных перегибов.

📲 Марк:

> Тогда готовьтесь, пацаны. У меня есть диван, плед и вечная тяга к драме.
И, да - Алина сказала, что Тимур сегодня симпатичнее обычного.
Она явно что-то замышляет.

📲 Тимур:

> Передай ей, что я польщён. Но жених у неё уже есть.
Хотя, если что - он сидит напротив. И неплохой, по мнению семьи.

📲 Марк:

> Чувак, ты снова флиртуешь. Я же в тебя влюблюсь.

📲 Тимур:

> Ничего. Тогда уж будем честными - я в тебя чуть-чуть уже.

Экран потух, а я просто сидел и смотрел на него с лёгкой ухмылкой.
Жека скажет: «у вас там телесериал»,
А я скажу: да.
И я - главный герой.

Она сидела на моём диване, закинув ноги на стол, как у себя дома. И по сути - так и было.
Я прислонился к косяку, проверяя чат: Тимур, как обычно, разошёлся с подколами, Влад шутит, Жека страдает.
Пока печатал ответ, почувствовал на себе взгляд.

- Мне уже начинать ревновать? - лениво спросила Алина, не отрываясь от телефона. Голос у неё был тёплый, но с этой характерной интонацией: «я шучу, но ты там не обнаглел, надеюсь?»

- В смысле? - я оторвался от экрана, приподняв бровь.

- Ну, во-первых, - она повернулась ко мне и вытянула палец в воздух, - я всё ещё не простила тебя за то, что ты снова прошлой ночью свалил на гонку.
Палец опустился.
- А во-вторых... ты флиртуешь с моим братом. А это, между прочим, чревато последствиями.

Я чуть не поперхнулся.

- Подожди, ты сейчас ревнуешь меня... к Тимуру?

- Ага, - кивнула она с самым серьёзным видом, который только могла выдать. - Ты на него сегодня в чате смотрел с такой любовью, будто забыл, как меня зовут.

Я подошёл ближе, сел рядом, подмял под себя подушку и глянул ей в глаза.

- Так, если ты не против, давай проясним: Тимур - твой брат, мой лучший друг и человек, с которым я могу поспорить до хрипоты, но спать рядом с ним я точно не собираюсь.

- А вот он, судя по чату, был бы не против, - парировала она, еле сдерживая смех.

- Это называется обоюдная мужская поддержка в условиях боевых действий, - отрезал я. - И вообще, ты же знаешь, он ведёт себя как ревнивая мама, когда речь обо мне.

- А ты как любимый сын, - Алина фыркнула. - Наглый, вредный и явно умеет им крутить.

Я наклонился ближе, шепнул:

- Только ты мной крутишь.

Она всё-таки улыбнулась. Вот та самая, искренняя, чуть лукавая. Та, из-за которой я иногда забываю, как дышать.

- Ты решил задобрить меня, да?

- Да. И это только первая фаза.
Пауза.
- Во второй - я отдаю тебе свою толстовку обратно.
- Доброе утро, жертва, - протянула она, - слишком поздно. Она уже моя по праву победителя.

Я хмыкнул.

- Тогда я заберу твою. В знак справедливости.

- Сначала вернись с гонки до того, как я проснусь одна в твоей постели, - ответила она, на этот раз почти серьёзно.

Я на секунду стал тише. Потому что да, она права. Я опять уехал. Ночью. По привычке. И да, не сказал.

- Извини, - выдохнул я. - Я просто... иногда мне нужно выдохнуть. Уехать. На пару кругов. Почувствовать, что я ещё жив.

Она кивнула, чуть опустив глаза.

- Я понимаю. Просто... предупреждай. Чтобы я не искала тебя по всему дому и не думала, что ты снова уехал от себя.

- Эй, - я взял её за руку, - от себя я уже не уезжаю. Потому что «себя» я нашёл в тебе.

- Это было пафосно, - проворчала она, но не отпустила мою ладонь.

- Зато правда, - усмехнулся я. - И да, Тимур - пусть хоть обфлиртуется. Ты всё равно знаешь, кто в моём сердце.

Она подтянулась ближе, уткнулась носом в мою шею и прошептала:

- Кто бы сомневался, Дима 2.0.

Я закатил глаза:

- Ты сейчас испортила момент.

- Привыкай, это тоже моя суперсила.

Она отстранилась от меня с видом победителя и вытащила из-под пледа мою футболку.

- Кстати, - сказала она лениво, разглядывая принт, - мне кажется, ты начал терять форму.

Я фыркнул.

- В смысле?

- Ну... - она обвела меня взглядом снизу вверх, - животик появляется. И бицепс как будто сдулся. Гонки, говоришь, были? Или пицца с ночным сериалом?

- Ты серьёзно? - я приподнял бровь.

- Абсолютно, - она кивнула, пряча улыбку. - Вот у Тимура, например...

- О, только не начинай.

- ...у него рельеф. Прямо как в рекламе. Вечно подтянутый, спортивный... старший брат года. Не то что некоторые.

Я изобразил обиженное лицо.

- Ты издеваешься надо мной, да?

- Конечно, - весело сказала она. - Мне ж надо чем-то развлекаться, пока ты снова не уехал куда-то посреди ночи, бросив бедную девушку одну.

- Бедная девушка, - передразнил я, - спит в моей кровати, в моей одежде, с моим псом у ног, и ещё жалуется.

- Ага, - усмехнулась она, - и всё это, заметь, без меня ты бы не заслужил. Ты хоть осознаёшь, насколько тебе повезло?

- Осознаю, - буркнул я. - Каждый раз, когда ты сводишь меня с ума.

- Ой, не льсти себе, - сказала она и ткнула меня пальцем в плечо. - С ума тебя сводит Тимур, я тут уже просто терплю.

- Так, хватит! - я подался вперёд, поймал её запястье и потянул на себя. - Ты нарываешься.

- А что ты сделаешь? - глаза у неё сверкнули.

- Предупрежу брата. Что его младшая сестра опять ведёт себя вызывающе.

- Он сам сказал: «Если будешь плохо себя вести - Марк разберётся». Разбирайся, Марк.

Ну всё.
Она знала, как заводить. Каждое её слово было, как искра по бензину.

- Разбираюсь, - прошептал я и мягко потянул её на себя, пока она не оказалась у меня на коленях.
- Учти, это война, - шепнула она.
- Тогда проигрывать мне приятно.

Она рассмеялась - тихо, искренне, и уткнулась лбом мне в шею.

- Боже, ты невозможный.

- Но твой, - пробормотал я.

И в этот момент где-то в коридоре хлопнула входная дверь.
Голоса. Шум. Смех.

- Твоё счастье, что сейчас кто-то зашёл, - прошептала она. - А то бы я тебя уничтожила.

- Твоё счастье, что ты не успела, - поддел я в ответ, вставая с дивана. - Потому что я бы сдался. И с удовольствием.

Она ухмыльнулась и шлёпнула меня по спине, проходя мимо.
- Пошли встречать твою банду. Постараюсь не приревновать тебя к Тимуру. Ну... слишком сильно.

Дверь хлопнула, и по дому прокатилось:

- Хозяева, встречай нас с пирогами и почестями!

Это был Жека. Конечно, кто бы ещё кричал с порога, как будто мы в сериале про бедлам.

Я вышел в коридор, Алина следом.
Жека уже разувался, Влад деловито расстёгивал куртку, а Тимур стоял в дверях с таким видом, будто именно он построил этот дом и теперь проверяет порядок.

- Прямо семейный приём, - заметил Влад, разглядывая нас с Алиной.
- Ты лучше скажи, - хмыкнул Тимур, - ты чего такой довольный?

- Потому что Марк не один, и я не попаду под шквал его флирта, - ответил Влад и показал мне палец. - Хотя, зная тебя, и это не спасёт.

- Я же предупредил, - ответил я и развёл руками. - Добро пожаловать в дом любви и переигранного сарказма.

Алина усмехнулась и прошептала:

- Вот сейчас я точно начну ревновать.

Я коснулся её пальцев, но ответить не успел - Тимур подошёл ближе.

- Слушай, - начал он с самым серьёзным лицом, - ты же не забыл, что обещал мне в чате?

- Какое именно из десяти обещаний ты имеешь в виду? - прищурился я.

- Про какао, - сказал он, глядя прямо. - Где моё какао, Марк?

Я медленно повернулся к Алине и нарочито отчётливо произнёс:

- Видишь? Я только отдал тебя брату - и уже теряю контроль над ситуацией.

- Ты с ним флиртуешь, - подколола Алина, - мне, может, неприятно.

- Тогда я начну с Владом. Он молчит, как загадка, - сказал я, повернувшись к Владу. - Уверен, у тебя голос, как у старого джаза.

Влад рассмеялся:

- Марк, я из тех, кто смеётся тихо, но думает громко. А флирт твой ловлю - не переживай.

- Отлично, - сказал Жека. - У меня есть идея. Давайте вы все закроете свои внутренние ромкомы и поставите фильм. Я пришёл смотреть, как Том Харди спасает мир, а не как Марк соблазняет всех, кроме меня.

- Не кроме, а включая, - поправил я. - Просто ты пока сопротивляешься лучше остальных.

Алина закатила глаза:

- Господи, какой же ты невыносимый.

Тимур посмотрел на неё, на меня, и с усмешкой произнёс:

- А ты всё равно его выбрала. Вот это я называю синдром жертвы.

- Ты говорил, что я разберусь, - Алина вскинула подбородок. - Вот, разбираюсь.
- Разбираешься - но он ещё жив, - сказал Тимур. - Значит, не до конца.

- Тим, - вставил я, - ты мне завидуешь. Признай.

Он медленно подошёл ближе, чуть наклонился ко мне и почти шепнул:

- Я бы завидовал, если бы сам не воспитал в ней вкус. Так что - сам виноват.

И он ушёл на кухню, оставив после себя молчание и мой держащийся на смехе нерв.

- Ты это слышала? - спросил я у Алины.
- Услышала. И если честно... вы оба достойны друг друга.

Жека уже устроился на диване, Влад раскладывал пиццу.
Я прошёл следом за Тимуром.

- Какао будет. Только перестань так смотреть. Я всё ещё в отношениях.
- Пока, - ответил Тимур и открыл шкаф.

Пока мы всей честной компанией рассаживались в гостиной, откуда-то сверху донеслось:

- Дима! Ну сколько можно - сегодня выходной!

Все притихли. Даже Жека поставил коробку с пиццей, как будто кто-то нажал на паузу.

Я узнал этот тон.
Мамин.
Смесь раздражения, усталости и... того самого, что бывает только у людей, которые любят - слишком сильно, чтобы не злиться.

Секунда - и послышались шаги. Отец спускался по лестнице. В джинсах, тёмной футболке, куртка перекинута через руку, в другой - телефон, в который он, не отрываясь, что-то печатал.

- Я всего-то на час, - бросил он, не глядя на маму, - тем более, сейчас привезли аппаратуру новую.

- В выходной?! Дима, это абсурд.

Он на секунду поднял взгляд и развёл руками, как всегда делает, когда устал оправдываться:

- Я что, виноват, что в курьерской службе работают одни идиоты?

- Ты реально издеваешься надо мной.

- Я всего лишь начальство, Полина. Всё, я уехал.

Он уже почти дошёл до двери, когда:

- Дима! - резко, упрямо, обиженно.

Он замер на полшага. Повернулся.
Улыбнулся - так, как умеет только он, когда понимает, что виноват, но всё равно уйдёт. Потому что иначе не может.

- Я быстро. Обещаю.

Я только собрался выдохнуть, как хлопнула дверь - отец ушёл, оставив после себя гул не высказанных слов. Все в гостиной замолчали на секунду, даже Алина убрала телефон, будто ощутив, что разговор закончился не так, как мама хотела.

- Хм, - протянул Влад. - Кто бы мог подумать, что даже у идеальных родителей бывают ссоры.

- Добро пожаловать в реальную жизнь, - буркнул Жека, беря себе огромный кусок пиццы. - Где, между прочим, самый старший - это я. Так что молчим и едим, юнцы.

- О, началось, - фыркнул Тимур. - Сейчас опять включит режим "Жека-старший-брат-на-все-случаи-жизни".

- Потому что кто-то должен следить, чтобы вы не сожгли дом, не подрались и не уехали на гонки в три часа ночи, - парировал Жека, не моргнув.

- Это был один раз, - буркнул я.

- Три, - поправил Влад.

Алина с улыбкой опёрлась на плечо Жеки:

- А ты что, следишь за всем этим строго из-за возраста? Или потому что ты просто обожаешь чувствовать себя нужным?

Жека усмехнулся:

- Во-первых, да. Во-вторых, да. А в-третьих, когда у тебя в доме Тимур, Марк, Влад, и они все при этом флиртуют друг с другом и едят как саранча - хочешь не хочешь, станешь контролфриком.

- Сам ты флиртуешь, - отозвался Тимур. - И вообще, у меня между прочим сегодня новый худи, можно немного уважения?

- Вот с него и начнём, - Жека прищурился. - Следующая моя миссия - сжечь этот твой «нюдовый ужас».

- Это светло-бежевый, уважаемый динозавр, - сказал Тимур и бросил в него подушку.

Пока они кидались и спорили, мама появилась снова - с коробкой торта и вздохом такой силы, что, кажется, хотела выдохнуть сразу всё: и усталость, и обиду, и любовь к папе, и его вечное "я только на час".

- Жека, ты главный - нарезай, - сказала она, поставив коробку на стол. - И проследи, чтобы Влад не утащил крем с середины.

- Обидно, - пробормотал Влад, - что я так предсказуем.

Я посмотрел на маму. Улыбка на лице, но в глазах - всё ещё то самое.
Оно, которое она всегда прячет, когда папа уходит в момент, когда она ждала, что он останется.

И вот тогда я понял:
Когда-нибудь я могу стать таким же.
Или - попытаться не быть.

- Так, у нас тут целый кинофестиваль, - заявил Жека, держа пульт как скипетр. - Голосуем. Без анархии. Без Тимура.

- Эй! - возмутился Тимур, отбирая у него пульт. - Кто главный старший брат на районе? Я! Значит, решаю я!

- Ты главный по нытью, - вставил Влад, разворачивая плед. - Тебя если не послушать - ты потом три дня дуться будешь.

Алина тихо прыснула, Лея уже на полу с подушкой, обняла колени и кивнула:

- Только не хорроры. Я вас умоляю. Мне потом спать одной.

- Одной? - переспросил Тимур, будто случайно. - А как же твой "Кирюша"?

Лея бросила в него злобный взгляд, но ничего не сказала. Только закатила глаза.

Я откинулся на диван, закинул одну ногу на другую и сказал:

- Давайте по классике. «Форсаж». Семья, адреналин, и я не чувствую вины, что знаю половину реплик наизусть.

- Сюрприз, - фыркнула Алина. - Я думала, ты предложишь что-то глупее. Например, «Крид».

- Не трогай святое, - отозвался я. - Тебе просто не понять глубину драмы в спарринге на фоне классики.

- Ага, и обязательного замедленного кадра в душевой, - съязвила она.

- Подождите, - вмешался Влад. - А может, что-нибудь фантастическое? Что-то про время, петли, параллельные миры... Вдруг мы всё ещё во сне?

- Влад, - сказал Жека, - каждый раз, когда ты предлагаешь «Начало», у кого-то из нас случается моральная перегрузка. Мы потом два часа сидим и спорим, упал волчок или нет.

- Потому что это важно! - вскинулся Влад.

- Нет! - дружно сказали Тимур и Алина.

- Комедия, - сказала Лея. - Что-то лёгкое. Мы и так все на эмоциях.
- Я за, - кивнула Алина. - Что-нибудь с Райаном Рейнольдсом.

- Я тоже за, - сказал я. - Потому что ты будешь на него пялиться, а я на тебя - и это будет справедливо.

Она шлёпнула меня подушкой.

- Ты неисправим.

- Зато честен.

- Я предлагаю «Криминальное чтиво»! - радостно влез Тимур. - Уровень абсурда и насилия - в самый раз.

- Если я увижу ещё одну сцену, где кто-то ест чизбургер и философствует, я уйду, - сказал Жека.

Я поднял руку:

- А как насчёт аниме? «Тетрадь смерти»? Или «Атака титанов»?

- Всё, - простонал Жека. - Я сдаюсь. Пусть решает собака. Джек, ты что хочешь?

Джек зевнул и улёгся на ноги Алине.

- Джек проголосовал за «101 далматинца», - фыркнула она.

Я потянулся к пульту и сказал:

- Тогда я запускаю «Форсаж». Кто недоволен - пусть сам ставит своё кино на завтра. Сегодня рулю я.

- Вот ты и выдал свою Дима-энергию, - пробормотала мама, проходя мимо с кружкой чая.

Я посмотрел на неё.

- А это было комплиментом?

Она подмигнула:

- Ты реши сам. Но включай быстрее, пока не началась очередная революция.

На экране Вин Дизель вылетает на встречку под рев мотора, камера крутится, музыка орёт, а Жека тут же запускает:

- Ага, конечно. И кто его пустил вообще без прав?

- Ты хочешь сказать, что тебя пускают только с правами? - подколол Тимур, откидываясь назад. - Это многое объясняет про твою езду по двору.

- У меня стиль, - отозвался Жека. - А у него - стальные яйца и отсутствие мозга.

- Ну, это ты сейчас про Марка или про героя фильма? - вставил Влад, поднимая бровь.

- Эй! - возмутился я. - Во-первых, я езжу осторожно. Во-вторых, я хотя бы не комментирую каждую сцену как озвучка от ТНТ.

Алина, лёжа на моём плече, тихо рассмеялась:

- Ребят, серьёзно. Просто смотрите. Вы же спорите даже не из-за сюжета, а потому что не можете проигнорировать сцены с машинами.

- Потому что сцены с машинами - это святое, - сказал Тимур. - Вот смотри. Сейчас он дёрнет на повороте - и...

На экране машина красиво уходит в занос, ловит идеально выверенный угол.

- Ага! - подскочил Тимур. - Я же говорил! Никаких физик. Просто газ - и верь в семью!

- Кто пишет этот сценарий, интересно, - пробормотал Влад. - Они там реально думают, что если добавить слово «семья» каждые десять минут, мы расплачемся?

- Я почти плачу, - сказал Жека. - Но только от боли. У меня уже шестой раз кринж по позвоночнику прошёл.

- Хочешь, выключим? - спросил я, наклоняясь к нему.

- Не. Мне нравится страдать. Это как токсичные отношения - не можешь уйти, пока не досмотришь.

Лея тихо хихикнула:

- У кого-то травма, видимо, на фоне девятой части.

- У кого-то травма на фоне Кирюши, - не сдержался Тимур.

- Тимур! - выдохнули хором я и Алина.

- Что? - он поднял руки. - Я просто по факту.

- Ты ревнуешь, - сказал Влад, пожимая плечами.

- Не ревную. Мне просто не нравится, что её парень... вылитый золотой медалист с рекламного стенда. Где грязь? Где характер?

- Где ты, когда был нужен, - пробормотал я вполголоса.

- Что? - переспросил Тимур.

- Ничего. Просто диалог в фильме, - отмазался я.

Алина снова рассмеялась и ткнула меня локтем:

- Ты самый худший, когда подначиваешь.

- Но ты всё равно меня любишь, - сказал я, обняв её за плечи.

- Как этот фильм - люблю, но стыжусь.

На экране очередной герой вылетает через окно - без царапин.

- Мда, - Жека закатил глаза. - Я не знаю, что больнее - это, или то, как Тимур в прошлый раз пытался припарковаться.

- А я думал, больнее - это наблюдать, как Влад ест пиццу с ананасами, - вставил я.

- ЭТО ВКУСНО! - громко сказал Влад, защищая свою территорию.

Все рассмеялись.

И в этот момент я поймал себя на том, что вот оно.
Тепло. Смех. Суета. Бесконечные споры.
Мои люди. Моя семья.
Пусть и не всегда идеальная - но абсолютно моя. На экране очередная сцена: машина летит через мост, Вин Дизель держит руль одной рукой, другой спасает человечество.

Жека не выдерживает:

- Ага. Всё по законам физики. Только не этой планеты.

Тимур кивает:

- Конечно. Ты просто жмёшь на газ, и у тебя всё: семья, сила, броня, и ты летаешь.

- Я бы так и на учёбу ездил, - бурчит Влад. - Сразу к третьему уроку через крышу школы.

Я собирался вставить свою реплику, но вдруг почувствовал, как Алина чуть сильнее прижалась ко мне.
Тихо. Глубоко дышит.
Уже не реагирует на экран. Не смеётся. Не спорит.

Я повернул голову - и понял: уснула.

Улыбнулся.
Ну конечно. Она ведь не спала ночью. Ждала. Меня.
А я, как всегда, вернулся под утро. На адреналине. Виноватый. Но не отказывающийся от скорости.
А она - просто молча осталась рядом. И только сейчас позволила себе вырубиться.

Я аккуратно убрал с её щеки волосы, поправил подушку за спиной. Она не проснулась - только что-то прошептала, неразборчиво, сквозь сон.

- Спит, - заметил Тимур с другой стороны. - Надо же. Обычно она комментирует каждую третью фразу героя.

- Устала, - тихо ответил я. - Ждала меня.

Тимур чуть кивнул.
Жека бросил:

- Ну вот, началось. Романтическая драма посреди боевика.

- А что, - фыркнул я, - звучит как идеальный жанр. Сначала погоня, потом сон на плече.

- Фу, - Влад покачал головой. - Вас тошно смотреть. А ещё говорят - мы поколение потерянных эмоций.

Я не стал ничего отвечать. Просто подхватил Алину аккуратно на руки, встал с дивана.

- О, всё, - протянул Жека. - Пошёл выгуливать свою принцессу.

- Не выгуливать. Положить поспать. Она даже кофе не допила.

- Вот это любовь, - театрально произнёс Тимур. - Я бы кофе не отдал.

Я рассмеялся.
- Потому ты и один, брат.

Жека вскинул бровь:

- А ты ей так и не рассказал, что ночью снова был на трассе?

- Она и так знает, - бросил я через плечо. - Она всегда знает.

Пока я поднимался наверх, Алина снова прошептала что-то - кажется, "дурак", но, может, "не уезжай". Неважно. Я понял.
Положил её на кровать, укрыл пледом, сел рядом на край.

И просто смотрел.
На эту упрямую, язвительную, настоящую девчонку, которая молча ждала меня ночью.
А теперь спала у меня дома, будто была тут всегда.

Я тихо прикрыл дверь своей комнаты, оглянулся - Алина уже совсем вырубилась, укрытая до носа пледом, с тем самым лёгким изгибом губ, который у неё бывает только во сне.

Сбавив шаг, спустился вниз. В гостиной меня встретила привычная смесь - запах ванили, голос диктора с экрана и спор, в котором, как обычно, никто никого не слушает.

- Ну, он бы точно умер после такого падения, - утверждает Влад, размахивая вилкой, которой зачем-то тыкает в воздух. - Ну хотя бы потерял сознание. На три года.

- У него кость титановая, - отвечает Тимур. - Не человек, а ходячий вайб "мне пофиг, у меня семья".

Жека, сидящий уже в другой позе (в какой - не понять, но точно неудобной), замечает меня первым:

- Смотри-ка, живой. А я думал, ты там в объятиях любви растворился и не вернёшься.

- А я вот вернулся, чтобы забрать остатки пиццы, - спокойно ответил я и перехватил с подноса последний кусок.

- Предатель, - фыркнул Тимур. - Она спала, а он ел. Я так и знал, что ты не герой.

- Она не ест холодную пиццу, - пожал плечами я. - А ты - ешь, и молчишь.

Лея, лёжа на полу, включила новый уровень сарказма:

- Какой брат заботливый. Аж прослезиться можно. Только я не поняла: это была доставка "Романтика за 30 минут"? Или "Скоро вернусь - почти не соврал"?

- Завидуешь, - буркнул я, усаживаясь обратно на диван. - Кирюша тебе не приносит пиццу.

- Кирюша мне приносит стабильность и психологическую безопасность, - съязвила она.

Тимур тихо фыркнул. Я заметил, как у него дёрнулась скула.

Опять это выражение - когда вроде улыбается, а внутри всё кипит.

Я посмотрел на него, и он поймал мой взгляд. Пожал плечами, будто говорил: "Я в норме."

Но я-то знал. Ни черта он не в норме, когда речь заходит о Лее и её "стабильном" Кирилле.

- Ну что, - сказал Жека, разминая плечи. - Раз ты вернулся, предлагаю сменить жанр. Комедию? Или ты всё ещё за "семью"?

- Предлагаю выключить и просто поорать, - сказал Тимур, - чтобы соседи знали, что у нас тут обеденный сбор клана.

- Обеденный клан Сопрано, - буркнул Влад. - Слишком много тайных чувств и холодной еды.

Я усмехнулся, откинулся на спинку дивана.

- А может, просто посидим в тишине? Минуты две. Так, чисто для эксперимента.

Все переглянулись.
Жека громко зевнул.

- Не-а. Не умеем. Не про нас. Ну ты чего, Марко Два Ноль, подумал, что ты тут Властелин Спокойствия?

- Нет, - ухмыльнулся я. - Просто хочется тишины, когда она рядом спит.
- И да, зови меня так ещё раз - и я тебя выкину на улицу вместе с твоим телефонным мемархивом.

- Угрозы пошли, - вздохнул Жека. - Всё. Любовь испортила пацана.

Я улыбнулся, не споря.

Может, и испортила. А может - наоборот.

Я только устроился на диван с последним куском пиццы, когда у Леи завибрировал телефон.

Она сразу замолчала, глянула на экран, потом резко встала и отошла к окну, сжав смартфон в руке так, будто он сейчас взорвётся.

- Алло... да, привет, - голос её стал заметно мягче, спокойнее. Даже чересчур.

Я бросил взгляд на Тимура.
Он не смотрел на неё - уставился в экран, но... глаза не двигались. Не следили за сценами. Просто смотрел.
Руки на коленях, пальцы сцеплены в замок, напряжение даже по футболке видно.

- Да я дома, смотрим кино. Угу. Да, все тут, - продолжала Лея, повернувшись к окну. - Ага. Я тоже.

Вот сейчас она улыбнулась. Но не по-настоящему. Знаю эту улыбку. Фальшивую. Протянутую. Для галочки.

- Нет, я не забыла. Я позже скину тебе ту статью... Да. Кирюша, ну ты что, я же сказала - скучаю, - почти прошептала она.

Я поднял глаза - Тимур сжал челюсть, взгляд всё ещё в одну точку.

Он выдохнул через нос, наклонился вперёд, и тихо сказал:

- Убейте меня кто-нибудь. Медленно. Через уши.

- Драматизируешь, - пробормотал Влад, жуя что-то непонятное.

- Ага. Потому что в этом доме иначе нельзя, - пробурчал Тимур, и, наконец, встал, будто воздух стал душным.

Я молча проследил за ним. Он вышел в коридор, как будто ему резко понадобилось... не знаю, подумать о смысле жизни у шкафа.

Жека, который только что вернулся из кухни с кофейной банкой в руках, косо глянул ему вслед:

- Что с ним?

- Кирюша звонит, - сказал я.

- А. Понял. "Синдром правильного парня".

- Угу. С обострением.

Тем временем Лея закончила разговор и вернулась в комнату, как ни в чём не бывало. Села на подушку, взяла плед, натянула на колени.

- Чё, без меня сцену с прыжком на поезд пропустили?

- Только если это был поезд самообмана, - сказал Жека, подмигнув.

- Очень смешно, дядя, - фыркнула Лея, не глядя на него.

Я снова бросил взгляд на коридор. Тимур не вернулся.
А Лея, хоть и вела себя как обычно, зажала телефон между ладоней, как будто он всё ещё греет ей руку.

Я вышел вслед за Тимуром.

Он стоял у стеклянной двери, ведущей на задний двор. Спина прямая, руки в карманах, голова чуть опущена. Нога постукивает по полу - едва уловимый ритм раздражения, который знаю слишком хорошо.

- Если ты реально ушёл, чтобы в одиночку страдать над падением с моста в четвёртой части, то поздно - Жека уже съел этот кусок боли, - сказал я, облокотившись на дверной косяк.

Тимур не обернулся. Только фыркнул.

- Не начинай, Марк.

- Не начинать что?

- Ну вот это... "Я знаю, что ты чувствуешь, давай поговорим, ведь мы такие взрослые".

Я замолчал на секунду. Потом подошёл ближе и сел прямо на порог.

- Ага. Только, видимо, кто-то из нас всё ещё ведёт себя как недоросший с обидой на то, что сестра выбрала не того парня.

Тимур выдохнул. Резко. И сел рядом.

- Я не злюсь, что она с ним. Серьёзно. Я просто... - он пожал плечами. - Он какой-то... ненастоящий, что ли. Всё вылизано, каждое слово словно отрепетировано.
Он с ней не спорит, не поддевает. Просто гладит по голове и кивает.
Это не любовь. Это... бантик.

- А может, ей нужен бантик. Хотя бы пока, - сказал я. - Ты же знаешь, после всего, что было... она не ищет огонь. Она ищет воздух. Пространство. Тишину.

Он молчал, глядя в стекло. Потом медленно кивнул.

- Я знаю. Вот только... невыносимо чувствовать, как будто ты теряешь человека, с которым рос. С которым были на одной волне. А теперь - она уже не с тобой. И ты ничего не можешь сделать.

Я молча вытащил из кармана зажигалку и прокрутил её в руках.

- Это как трасса, да?

Он повернул голову.

- В смысле?

- Ну вот ты едешь, держишься, всё вроде под контролем. А потом бах - кто-то вырывается вперёд. И ты не знаешь: обогнать или отпустить. Или врезаться. Просто чтобы остановить.

Тимур усмехнулся.

- Ты всё-таки сын своего отца.

- Ага, - кивнул я. - И брат своей сестры.

Мы посидели пару минут молча. Потом он поднялся.

- Я не буду её давить. Я просто... переживу. В своём стиле.

- Главное - не врежься в неё. Ты же знаешь: Лея не прощает сразу. А иногда - вообще.

Он кивнул, и уже почти пошёл обратно, но остановился и сказал:

- Марк.

- М?

- Если Кирюша обидит её, я первый скину его ботинки в канал.

- Записал. С тебя канал.

Мы с Тимуром зашли обратно в гостиную - и будто на долю секунды всё замерло. Не в смысле кино или разговоров. Просто ощущение, как будто комната на миллиметр наклонилась в сторону напряжения.

Жека уже лежал поперёк кресла, как будто его туда кто-то швырнул, Влад пролистывал телефон, хмыкая то ли над мемом, то ли над жизнью, а Лея -
она сидела, свернувшись в плед, с книжкой на коленях, будто разговора с Кирюшей вообще не было. Но я видел, как она быстро скользнула взглядом по Тимуру, потом опустила глаза, делая вид, что читает.

Ага. Всё понятно.

- О, - буркнул Жека, - два философа вернулись. Всё обсудили? Природу времени, закат цивилизации, фокусировку камеры в шестой части?

- Всё, кроме фокуса, - отозвался Тимур, усаживаясь на диван. - У них он тоже, кстати, уехал.

Я плюхнулся рядом. Лея ни слова не сказала - только перевернула страницу с демонстративным щелчком, как будто говорила: «да, мне плевать».

Но я-то знал - это значит: «я слышала, как ты говорил обо мне».

- Ну что, - спросил Влад, - мы до досматриваем или вы, как всегда, сломали атмосферу?

- Во-первых, атмосфера у нас бронированная, - хмыкнул я. - Во-вторых, Алина проснётся - и сломает нам всем лица, если не досмотрим.

- И она будет права, - подал голос Жека, - вы, конечно, тут все такие чувствительные, но кино - святой ритуал.
Кто включает фильм и не смотрит, тот потом вырастает и становится... Кириллом.

- Жека! - рявкнула Лея.

- Ну извините, не удержался, - развёл он руками.

Тимур отвернулся к окну, сдерживая смешок. Я тоже еле сдержал усмешку.
Слишком тонко, дядя. Даже для тебя.

Я бросил взгляд на лестницу. Тихо.
Алина всё ещё спит. Но ненадолго - я её знаю. Она почувствует, что я не рядом, и...

- Эй, - вдруг подала голос Лея, - а у тебя на запястье снова кровь?

Я машинально глянул - порез от вчерашней мелкой царапины на гонке снова открылся. Видимо, когда встал.

- Да ерунда, - буркнул я. - Даже не заметил.

- Конечно. Ты бы и ногу не заметил, если бы она отвалилась вместе с байком.

Я ухмыльнулся.

- Не ной. Я всё равно бессмертный.

- Пока мама не увидит, - отрезала она. - Тогда сразу смертный. И очень быстро.

- Ага, - кивнул Жека. - И мне потом звонит Полина: «Женя, ты был рядом. Почему не проследил?»
А я что? Я эстет. Я был в кино.

- Эстет, - хмыкнул я. - У тебя на штанах след от кетчупа, ты в курсе?

- Это кровь предыдущего киногероя.

Я рассмеялся.
И как-то стало легче. Даже с этим напряжением между Тимуром и Леей. Даже с сонной Алиной наверху.
Просто... мой дом, мои люди, моя стая.

- Хана жалко, - буркнул Тимур, зевнув и облокотившись на спинку дивана.

- Он всё равно живой, - парировал Влад. - Просто ждал, пока сценаристы разберутся, где левая, где правая.

- Официально, - вставил Жека, скрестив руки, - «Форсаж» - это Санта-Барбара на нитрометане. Только вместо драм - взрывы, а вместо логики - семья.

Я усмехнулся, уже собираясь что-то вставить, но тут услышал шаги на лестнице.

И точно - Алина появилась на верхней ступеньке, зевнула, потёрла глаза и лениво спустилась, завёрнутая в моё одеяло, как буррито. Волосы в беспорядке, лицо всё ещё сонное, нос чуть красный. И всё это выглядело... чертовски мило.

- Вы что, без меня смотрите?! - полусонным, но обвиняющим голосом спросила она.

- Прости, спящая красавица, - сказал я, поднимаясь с места и подходя к ней. - Мы пытались поставить фильм на паузу, но Жека закричал: «Не трогай святое!» - и Тимур пригрозил мне подушкой.

- Ага, а Влад просто забрал пульт, - добавил Тимур, даже не оглядываясь.

- Влад не человек. Влад - нейтральная зона, - сказал Жека. - Он вне конфликта, но внутри кадра.

Алина закатила глаза и улыбнулась.

- Вы все идиоты.

- Мы семья, - сказал Тимур, демонстративно копируя интонации Вина Дизеля. - Даже если без мотора.

Она спустилась последнюю ступеньку, и я подхватил её под локоть, как бы между делом.

- Как ты?

- Замёрзла. Сонная. И ты мне снился, кстати.

- О, - приподнял я бровь. - И что я там делал?

- Приехал на байке и сорвал с уроков. Правда, потом выяснилось, что это был не ты, а Джек в твоей кожанке.

Из кухни послышался лай.

- Ну вот, услышал, теперь обидится, - сказал я. - Он тебя любит, между прочим.

- А я его, - буркнула Алина, заворачиваясь в одеяло плотнее. - Он хотя бы не уезжает по ночам на гонки.

Я фыркнул и хотел ответить, но она уже повернулась к дивану:

- Так, пересказывать будете или сами виноваты?

- Он умер. Потом нет, - начал Влад.

- А в конце любовь всей его жизни которая умерла, - подхватил Тимур. - Вернулась на подводной лодке.

Алина фыркнула и плюхнулась рядом со мной.

- Я не знаю, что хуже: мои сны или ваши спойлеры.

- Не бойся, ты всё равно всё забудешь - так же, как сценаристы этих фильмов, - заметил Жека.

Я посмотрел на неё - взъерошенная, тёплая, немного капризная, и всё во мне замирало от этой привычности.
Рядом. Здесь. Моя.

Я подкинул ей плед поверх одеяла, чуть пригладил волосы.

- Доброе утро, Зеленоглазка.

Она скосила взгляд и улыбнулась.

- Доброе утро, бессовестный.

Алина только успела приткнуться рядом, как Тимур, ни с того ни с сего, нарочито буднично заговорил:

- Нашего героя зовут... ну, допустим, Иван...

Влад подхватил без паузы:

- Душа компании, везде свой в доску пацан...

Жека уже на лету врубился:

- Выручит в любую минуту, поможет везде...

- Настоящий друг, - сказал Тимур, - а таким могут быть не только лишь все...

Я резко повернулся к ним, прищурившись:

- Так. Стоп. Только не это. Только не этот куплет!

Алина улыбалась - уже предчувствуя, куда всё катится. А пацаны тем временем продолжали, с наигранной серьёзностью и чуть слишком хорошей синхронизацией:

- Ему позвони и скажи: "Тут проблемы, братан"...

- Вот одна нога здесь, - буркнул Влад, - а другая там. Вот такой пацан Иван.

- Были мечты, цели, перспективы... - начал Жека с драматической интонацией, будто читал Шекспира на районе.

- Однажды он встретил Таню - она была очень красивой, - протянул Тимур и тут же заглянул мне в душу.

Я закатил глаза.

- Вы серьёзно?

- Ваня с Таней встречаться стали, - не унимался Влад, - Ваня всё реже с пацанами и...

- Даже забывать о них стал местами, - закончили в унисон.

Я повернулся к Алине и театрально схватился за сердце.

- Видишь, до чего ты довела меня?

- Ну уж прости, Ваня, - Алина едва сдерживала смех, - раз ты под каблуком, цок-цок, теперь только платья и вечеринки.

- Цок-цок, - вставил Тимур. - Был пацан - и нет пацана.

- Цок-цок, - повторил Влад. - Он теперь под каблуком. Молчит, улыбается и миску Джеку сам моет.

Жека не выдержал и выдал добивающее:

- Подожди, он ещё начнёт тиктоки с ней снимать. У него уже глаза блестят как у декоративного хаски.

- Окей, - сказал я, приподнимаясь, - кто первый вылетит с моего дивана, делаем ставки.

- Хочу видеть, как подкаблучник выкидывает людей, - усмехнулся Тимур. - Это как кот, который объявил себя псом.

Алина хихикнула и тихо сказала мне на ухо:

- Ну, если уж быть честной... я бы тоже тебя не отпускала.

Я бросил на неё взгляд.

- Значит, признаёшь, что я всё-таки цок-цок?

- Нет. Ты просто мой.
И я - вообще не Таня. Я хуже.

- Вот это уже пугает, - пробормотал я, ощущая, как она кладёт голову мне на плечо.

Тимур, конечно, всё видел, но молчал. Просто мельком улыбнулся и включил следующую часть.

- Всё, - сказал Жека, потянувшись. - Цок-цок-цок - давайте пиццу и следующую серию Санта-Барбары на колёсах.

- Цок-цок, - хмыкнул Тимур. - Был пацан - и нет пацана.

Алина наклонилась ко мне ближе, положив голову на плечо.
Я успел только выдохнуть, пытаясь не выдать довольную ухмылку, как дверь в кухню распахнулась, и в комнату ворвалась Лея - с миской попкорна, как будто спасала вечер.

- Что я пропустила? - бодро спросила она, обвела всех взглядом... и зависла на мне и Алине.

Я едва не поперхнулся воздухом.
Алина подняла голову, но не отошла, просто посмотрела на неё с абсолютно невинной улыбкой.

- Ммм, - протянула Лея, приподнимая бровь. - Я на две минуты ушла, а вы уже в позе «нам не нужен Netflix»?

- Очень смешно, - пробормотал я. - Тут был культурный разговор.

- Ага, - подтвердила Алина, - мы обсуждали современное переосмысление мужской идентичности в рамках неоновой уличной романтики.

- То есть вы опять пели «цок-цок»?

- Это было исполнение с душой, - вставил Жека, вытягиваясь на подушке. - Мы почти плакали. Особенно Марк.

- Я вас умоляю, - закатила глаза Лея, - он бы даже на похоронах «Форсажа» не расплакался.

- Потому что в «Форсаже» никто не умирает, - хмыкнул Влад. - Они просто «ждут свою сцену».

Лея плюхнулась рядом с Тимуром и кинула ему горсть попкорна на колени.

- Держи. И хватит цокать, пока я не кину чем-то тяжелее.

- Понял, госпожа, - буркнул он, но, судя по тени улыбки, оттаял.

Я посмотрел на всех вокруг - кто-то смеялся, кто-то жевал, кто-то уже включил следующую часть.
А рядом сидела Алина - чуть наклонившись ко мне, тихая, но с огоньком в глазах.

И вот в этом хаосе: попкорн, шуточки, цок-цок и фильмы, где нет логики - мне было спокойно.

Даже если я под каблуком. Зато под её.

Я заметил, как Влад уже минут десять сидит с тем самым выражением лица, с каким обычно смотрит на новые детали мотоциклов или на редкий винил. В глазах концентрация, в пальцах - зависимость от прокрутки.

Я щёлкнул пальцами у него перед носом.

- Влад. Ты чего?

Он будто очнулся, поднял голову и пожал плечами.

- Да так... познакомился тут с одной. Ника. Она из Москвы.

- Ох ты ж нихера се! - тут же среагировал Жека, вытягиваясь с дивана. - Чё эт тебя на Москву потянуло?

- Слышь ты, питерский, - Тимур моментально встал в боевую стойку. - У нас тут без регионального буллинга, ага?

Алина, не поднимая глаз от пледа, выдала с вздохом:

- Может, вы успокоитесь, прежде чем начнёте драку за федеральный округ?

- Да я спокоен, - Жека вскинул бровь. - Просто интересно, что москвички теперь на парней из Севера западают.

- И что за девушка? - с интересом спросила Лея, уже не притворяясь, что следит за сюжетом фильма.

Влад наконец отвёл взгляд от телефона, будто решился.

- С блога она. Ведёт такой... тихий, атмосферный, без этих «всем приветики, солнышки!». Пишет про книги, музыку, иногда просто мысли. Написал ей пару комментариев - и как-то пошло поехало.
Теперь каждый день списываемся.

- Это серьёзно мило, - заметила Алина, удивлённо приподняв бровь. - Не тикток, не сторис - прямо олдскульная любовь через слова?

- Пока скорее дружба. Но... - он на секунду замолчал, - она пишет так, будто знает, что у тебя на душе.

- Романтик, - хмыкнул Тимур. - Влад, как бы нам всем не пришлось покупать костюмы на твою свадьбу в Москве.

- Спокойно, - вскинул руки Влад. - До свадьбы ещё много букв.

- А Ника - это настоящее имя? - уточнил Жека.

- Сокращение от Вероника. Но она называет себя просто Ника. И добавила: «Без всяких там „Никуль" и „Никуш"», - усмехнулся Влад.

Я кивнул, улыбаясь.
Вот честно - если бы кто-то пару недель назад сказал, что Влад залипнет на девушку из блога, я бы не поверил.
А сейчас он сидел, реально... сиял.

- Ну, если она тебе так зашла, - сказал я, - может, пора уже с ней голосом?

Влад пожал плечами, но в глазах мелькнуло: «хочу, но боюсь».

- Пока рано. Но думаю над этим.

- Зови в гости, - сказал Жека. - Устроим ей питерское посвящение. Если выдержит - она твоя.

- У нас тут Питер? - переспросила Алина, лениво облокотившись на меня. - А по атмосфере - район Нью-Йорка, фильм с драками и перепалками.

- Ну, у кого что, - подмигнул я. - У кого-то блоги, у кого-то байки, у кого-то - зелёные глаза, которые всё прощают. Почти.

Алина фыркнула, но улыбнулась. А Влад - всё ещё держал телефон, будто ждал, что вот-вот опять напишет. Мы развалились в гостиной как боги после битвы.
Фильм шёл третий подряд, попкорн почти закончился, Влад завис в телефоне, Алина устроилась на мне, перекинула ноги через мои, Тимур притворялся, что следит за сюжетом, а Жека с потолка ловил просветление - лежал на диване вверх ногами, будто так мысли лучше работают.

И тут, как по команде, у меня завибрировал телефон.

В ту же секунду у Тимура и у Влада - синхронная вибрация. Все трое переглянулись.

- Что за массовая атака? - пробормотал Тимур, уже разблокировав экран.

- Классный чат, - сказал Влад, одновременно со мной.

Открываю.

Даниил (11А):

> "Йо, народ. Вот адрес клуба, где сегодня отмечаю ДР.
Начало - 19:00.
Фейс-контроль будет, так что паспорта при себе.
Дресс-код - свободный, но не как будто вас выбросило из шкафа.
Локация по ссылке. Жду всех. Погнали жечь 🔥"
[прикреплена метка клуба и фотка фасада]

Я поднял бровь.
- Ну что, шоу начинается.

Алина, заметив мой тон, сразу наклонилась ближе:

- Что случилось?

- Дани зовёт на тусовку. Сегодня. Клуб, фейс-контроль, дресс-код: «не клоун».

Она схватила мой телефон, пробежалась глазами и рассмеялась:

- «Как будто вас выбросило из шкафа» - ну, у него хоть чувство юмора есть.

- А вот вкуса в выборе музыки - нет, - пробормотал Тимур, листая в телефоне описание клуба. - Этот DJ Стингер с его техно-шансоном опять будет?

- Похоже, да, - хмыкнул Влад. - Я там был один раз. Свет фиолетовый, потолки низкие, кальянка сбоку, везде девчонки, думающие, что у них модельные агентства.

Жека вскинул голову:

- О, значит, я подхожу. Я ж архитектор, низкие потолки - моя боль.

- Ты идёшь? - спросил я у него.

- Не-а. Двадцать два года, работа, чертежи, практика, и кое-кто по имени Крет, который может прибить меня уровнем за любое опоздание.
Вы идите. Я тут за старшего наблюдателя.

Лея оторвалась от телефона:

- А я, может, схожу. Только если будет с кем - не хочу одна в толпе этих «топовых» ребят.

- Кирюша не приедет? - с намёком спросил Тимур.

Лея фыркнула:

- Он пока в раздумьях. У него «дедлайн». Ясно?

Тимур ничего не ответил, но я заметил, как он сжал зубы.

А я уже смотрел в экран и думал, кто из одноклассников точно будет, и стоит ли вообще туда соваться. Вроде бы интересно... но это Дани, а его вечеринки - это всегда либо угар, либо катастрофа. Иногда и то, и другое одновременно.

Алина ткнула меня в плечо:

- Так, ты со мной пойдёшь или будешь делать вид, что выбираешь между мной и диваном?

- Всё зависит от того, кто из них громче просит.

Она рассмеялась, но в глазах загорелся огонёк:

- Так, ты со мной пойдёшь или будешь делать вид, что выбираешь между мной и диваном?

- Всё зависит от того, кто из них громче просит, - усмехнулся я, глядя сначала на неё, потом на пульт от телевизора.

Она рассмеялась, качнув головой, но в голосе прозвучала угроза с намёком:

- Ну держись, Барсов.

Жека, не глядя, вставил:

- И это было официальное предупреждение от зелёноглазой.

- Принято, - пробормотал я, но внутри уже понимал - вечер сегодня явно не будет скучным.

Фильм шёл фоном, больше никто всерьёз его уже не смотрел - мы просто прикалывались над героями и повторяли закадровые реплики вслух. Алина дремала у меня на плече, Влад ковырялся в телефоне, Лея сидела на полу с подушкой в обнимку, Тимур по привычке делал вид, что всё это его вообще не касается, а Жека дремал, но с открытым одним глазом - как кот.

И тут открылась входная дверь.
Хлопнула не резко, но отчётливо.
Все головы повернулись в сторону прихожей.
Я узнал эти шаги с первой секунды.

Отец.

Папа вошёл, держа в одной руке кейс, в другой - толстую чёрную папку, какую таскают архитекторы, юристы или одержимые технари.
На нём была футболка, кожаная куртка и те самые тёмные джинсы, которые мама называла «твоим второй кожей». Вид у него был собранный, но уставший.

- Привет, - сказал он, бросив взгляд на нас всех, - вы всё ещё в живых?
Он прошёл до кухни, не дожидаясь ответа.

- Ага, мы просто потихоньку деградируем, - крикнул Жека, не поднимаясь с дивана. - Прогрессирует.

- Отлично. Значит, дома всё стабильно, - ответил отец откуда-то из-за холодильника.
Через секунду появился снова, с бутылкой воды в руках, остановился у дверного косяка и уже нормальным голосом спросил:
- Вы что, устроили киномарафон?

- «Форсаж», - сказал Влад. - Третий уже идёт. Или четвёртый. Они слились в один.

- А ты, - он посмотрел на меня, - не собирался помочь Жене с гаражом?

- Он сказал «потом». Сейчас у него фаза лежачей медитации, - кивнул я на дядю, который теперь изображал спящего Будду.

Отец криво усмехнулся, глотнул воды, а потом перевёл взгляд на Алину - она всё ещё полулежала у меня на плече и, заметив его взгляд, слегка села ровнее.

- Здрасьте, - спокойно сказала она.

- Привет, Алина, - отозвался отец, кивнув. - Ты сегодня ночевала у нас или просто заняла диван по праву подруги?

- Сложный вопрос, - ответила она, но с такой невинной улыбкой, что даже Жека фыркнул в кулак.

Отец повернулся ко мне:

- Ты хотя бы паспорт не забудь на вечер.

- Уже получил напоминание. Трижды, - сказал я, поднимая телефон.

- Хорошо, - он сделал шаг к лестнице, но потом обернулся. - И постарайтесь не спалить дом, ладно?

- Обещаем, - хором отозвались мы с Жекой.

Отец кивнул и поднялся наверх.

Как только дверь на втором этаже закрылась, Лея наклонилась ко мне и прошептала:

- Он в курсе, что вы с Алиной спите вместе?

Я покосился на неё.

- А ты в курсе, что мне плевать на твои намёки?

- Но ты покраснел, - усмехнулась она, и я пнул её ногой под стол.

Как только за отцом на втором этаже закрылась дверь, в комнате снова повисло ощущение полурасслабленной тишины. Из той, что бывает только в доме, где все свои, никто не парится, и время как будто останавливается.

Влад снова уткнулся в телефон - экран светился чатом с Никой, и он улыбался, не замечая, что мы все уже давно его спалили.

- Ну ты и влип, - буркнул Жека. - Она тебя в кружочек сохранит и забудет.

- Не завидуй, - спокойно ответил Влад, не отрываясь.

- Ребята, - подала голос Лея, вставая, - Алин, пошли со мной. Надо понять, что вообще надеть на это Данина мероприятие. Ты ж не собираешься идти в его любимую олимпийку, да?

- А я думала, в футболке с твоим лицом, - фыркнула Алина, вставая и подтягивая волосы в хвост.

Они уже почти вышли, когда Лея, будто между делом, бросила через плечо:

- Кстати, Кирилл всё-таки идёт. Так что... я тоже.

Я заметил, как Тимур поднял голову, и взгляд у него стал... не то чтобы колючий, но такой, какой у него бывает, когда он делает вид, что ему всё равно.

А мне - пофиг. Я только кивнул, будто не услышал ни про Кирилла, ни про вечную драму, витающую между ним и Леей.

- Давай, Алин, глянь, чтобы она не достала своё платье с перьями, - крикнул я напоследок, пока девушки уходили вверх по лестнице.

- Если достанет - я его сожгу, - ответила Алина весело, и они исчезли за поворотом.

Жека закатил глаза:

- Началось. Через двадцать минут сюда спустятся две иконы моды, заявят, что у них нет подходящей обуви, и заставят кого-то из нас искать шпильки в гараже.

- Только не меня, - сразу сказал Влад. - У меня переписка.

- Да все видят, что у тебя переписка, - сказал я. - Только если ты на Нику так будешь залипать весь вечер - она точно подумает, что ты из роботов.

- А мне и не надо, чтобы она думала. Я действую.

Тимур молча встал, потянулся, и ушёл на кухню, будто ему вдруг понадобилось попить. А я только следил за ним взглядом. Видел, как он сжал кулак у двери и отпустил. И понял: Кирюша его всё-таки бесит. Но сказать он этого не скажет никогда. Девчонки уже скрылись наверху, обсуждая, что надеть. Из комнаты Леи доносились смех и грохот шкафа. Мы же остались в гостиной, и Влад, как обычно, уткнулся в телефон с тем самым загадочным выражением, которое появлялось у него каждый раз, когда он переписывался с Никой.

Я уже знал, о чём речь - он познакомился с ней в блоге, где она писала рецензии на книги. Просто кинул пару комментариев, потом пошли лички, и вот - неделя переписок и стабильное «залипание в экран».

- О, - пробормотал он и быстро что-то накатал.

- Опять твоя московская? - не удержался Жека, даже не глядя на него.

- Ага, - без тени смущения кивнул Влад. - Ника.

- Ну, держись, - фыркнул Тимур. - Москва - это тебе не шутки. Там девушки с претензией.

- А она без. У неё, наоборот, стиль такой - спокойный, с юмором. Без понтов. Блог у неё умный, не про шмотки и «вот мой кофе», а нормальные обзоры.

- Уже влюблён? - поддел я.

- Ну... посмотрим, - пожал он плечами, но по тому, как он улыбался в экран, ответ был очевиден.

- Я всё равно уверен, - вставил Жека, - что через неделю ты будешь писать: «Прости, Ника, я не готов к отношениям на расстоянии». А она ответит: «Ничего, Влад, ты был моей ошибкой, но красивой».

- Не смешно, - буркнул Влад. - Она не такая.

- Все они «не такие» на старте, - продолжал Жека. - Особенно из Москвы.

- Жека, - вставил я, - у тебя просто травма после того, как москвичка из Tinder не приехала в Питер.

- Не напоминай, - махнул он рукой. - Я всё ещё лечу гордость.

Влад снова что-то напечатал и, чуть улыбнувшись, прокомментировал:

- Написала, что у них там солнце и +18. Спросила, куда мы пойдём вечером. Я ей сброшу фотку клуба.

- Вот и всё, - протянул Тимур. - Сейчас начнётся: «я бы с удовольствием с вами пошла», «а у нас таких клубов нет», «жаль, что ты не здесь».

- И что? - отозвался Влад. - Пусть жалеет. Это ж Москва, брат. У неё там пацанов с Porsche на каждом углу. А пишет мне.

- А вот это уже звучит как вызов, - усмехнулся я.

...Жека потянулся, зевнул так, что треснуло в плечах, и лениво сказал:

- Ну что, малолетки. Веселитесь сегодня без меня.

- Как это «без тебя»? - Влад аж приподнялся с кресла. - Ты же обещал зайти хоть на час!

- Я вам кто, старший брат, нянька или фоновая декорация? - усмехнулся он. - У меня завтра пара в восемь утра. Я на практике, между прочим. Серьёзный человек.

- Ага, серьёзный, - поддел Тимур. - А вчера ты два часа спорил с тёткой из налоговой, потому что не знал, где подписать.

- Это была тренировка, - отмахнулся Жека. - Короче, вечером я дома, отдыхаю. Если кто-нибудь из вас нажрётся и забудет, как зовут маму - звоните. Только не трезвоньте после полуночи. Я старый, я сплю.

- Ладно, - сказал я. - Но знай - мы всё равно будем обсуждать тебя за спиной.

- Уже обсуждаете, - ответил он, поднимаясь. - Всё, я ушёл. Не шумите и не сожгите тостер.

- Мы вообще-то в клуб собираемся, - напомнил Влад.

- Вот именно. Не сожгите клуб, - подмигнул Жека и ушёл в сторону коридора.

Я услышал, как щёлкнула входная дверь, и снова воцарилась тишина.

Тимур сел на подлокотник дивана, подбросил бутылку воды в руке и вдруг тихо, будто в никуда, сказал:

- Всё-таки Кирилл пойдёт...

Я ничего не сказал. Просто сидел рядом. Он сам знал, что я понял.

Наверху щёлкнула дверь, и через секунду по лестнице начали спускаться Лея и Алина - как всегда, будто с подиума.
Ну да, репетиция перед вечером.

Лея - в чёрном облегающем топе и свободных светлых брюках, волосы заколоты, лицо сосредоточенное, но я знал: ей нравится, что на неё смотрят.

Алина - в светло-синем платье, которое точно не выбиралось наобум. Волосы чуть накручены, губы блестят. И шаг у неё - нарочито медленный. Она прекрасно знает, как действует.

- Ну? - спросила Лея, остановившись, сложив руки на груди. - Как вам?

- Слишком эффектно для двух часов дня, - протянул Влад. - Если вы сейчас так выглядите, то что будет вечером?

- Блеск и пафос, - ответила Алина и поправила локон. - Мы просто прикидывали варианты. Хотели понять, как смотрится в живую.

Я кивнул:

- Смотрится так, что Влад забыл, как его зовут.
Он так и не моргнул с тех пор, как вы спустились.

- Я просто... уважаю эстетику, - пробормотал он, отворачиваясь в сторону.

- Кирюша оценит, - вырвалось у Влада в сторону Леи.

И вот тут Тимур резко повёл плечами. Я заметил, как он сжал бутылку с водой чуть сильнее.

- Ага, - буркнул он. - Ещё бы. Он же любит, когда всё гладенько и накрахмалено.

- Сарказм зафиксирован, - спокойно ответила Лея, но взгляд её стал холоднее на пару градусов.

Алина, будто не замечая, подошла ко мне:

- Ну так что, Барсов. Оценивай. Мы старались.

Я чуть склонился ближе:

- Ты хочешь честно или с фильтром «влюблённый парень»?

Она хмыкнула:

- С фильтром. Мне приятно, когда ты предвзят.

- Тогда: ты выглядишь сногсшибательно. И если бы это был вечер, я бы уже ревновал всех, кто пойдёт с нами в клуб.

Она кивнула, довольная, но шутливо добавила:

- Запишу. Вечером проверим, насколько ты действительно ревнивый.

Я усмехнулся, а Тимур в этот момент встал, будто ему стало душно.

- Я на балкон. Подышать.

- Без сигареты? - бросил Влад.

- Сегодня дышу, а не курю, - ответил он и вышел.

Я проводил его взглядом. Он не злился - он варился. И я знал почему.

Алина всё ещё стояла близко - чуть ближе, чем надо, чтобы это было просто "подруга младшей сестры".
Она смотрела на меня с лёгкой улыбкой, и я чувствовал, как под кожей пробегает лёгкий ток. Привычное, но каждый раз новое.

- Ну, - протянула она, - хоть пару слов ещё добавишь, или эффект «вау» всё уже сказал за тебя?

Я собирался пошутить, может, что-то вроде «я потерял дар речи», но взгляд снова скользнул в сторону Леи - и Тимура.
Он стоял чуть в стороне, будто бы спокойно... но я видел: челюсть сжата, пальцы сжимают перила. А Лея снова что-то отвечала про Кирилла, фраза слетела вскользь, но Тимура будто перекосило внутри.

Меня самого что-то резануло.
Вот оно - то самое мерзкое ощущение, когда ты осознаешь, что ревнуешь, хотя вроде бы причин нет.
Я почувствовал, как выражение лица сменилось само по себе.
Алина это заметила. Конечно заметила.

- Эй, - тихо сказала она, - ты чего?

Я сразу отвернулся, провёл ладонью по лицу, будто стирая с него всё.

- Ничего. Просто вдруг понял, что кое-кто с балкона вот-вот превратится в кипящий чайник.

Она прищурилась:

- Тим?

Я кивнул:

- Пойду, пока не сорвался. Мы ж не хотим, чтобы он потом молчал два дня и срывался на Жеку, верно?

Алина молча посмотрела на меня. В её взгляде было всё: понимание, лёгкая тревога и... интерес.
Но она не стала спрашивать дальше.

Я скользнул мимо неё, мягко коснувшись пальцами её руки. Её кожа была тёплой. Реальной. И почему-то именно это слегка вернуло меня в себя. Балконная дверь была приоткрыта, и тёплый дневной воздух мягко струился в комнату. Я подошёл ближе и вышел.

Тимур стоял, как всегда - облокотившись на перила, взгляд уставился в никуда, пальцы по привычке постукивали по ограждению.

Он даже не повернулся, когда я вышел. Не надо было. Мы с ним давно читаем друг друга без слов.

- Всё ок? - спросил я спокойно, вставая рядом.

- Ага, - ответил он, слишком быстро.

- Врал бы чуть медленнее - было бы убедительнее, - усмехнулся я.

Он хмыкнул, но по глазам видел - не до шуток.

- Это из-за Леи? - спросил я, не обходя углы.

Тимур чуть напрягся. Потом пожал плечами.

- Просто она... она как будто не замечает, с кем связывается. Кирилл - не тот парень.

- Ага. Зубы белые, волосы уложены, рубашка выглажена - прямо преступление.

- Дело не в этом, - выдохнул он. - Он... поверхностный. Он никогда не посмотрит на неё так, как надо. Понимаешь?

- Понимаю, - ответил я, глядя вдаль. - Потому что ты уже давно так смотришь.

Он молчал. Очень долго. Потом резко выдохнул и прошептал почти себе:

- Вот дерьмо.

- Не скажу «я же говорил», - пожал я плечами. - Но ты и сам давно знал.

- Да не знал я, - огрызнулся он тихо. - Я просто... не хотел. Это же Лея. Лучшая подруга твоей девушки. Сестра твоего... Ну, тебя.

- Ага. Сестра моего «меня». Прекрасная формулировка, спасибо, - фыркнул я. - Но, бро, ты же не выбираешь, в кого влюбляться. Это тебя выбирает.

Тимур вдруг посмотрел на меня. Взгляд стал мягче.

- Я не собираюсь ей мешать быть счастливой, если это её выбор. Просто... иногда очень хочется, чтобы она оглянулась.

- Оглянётся. Рано или поздно.
Ты рядом. Это уже что-то.

Он кивнул. Снова замолчал.

Я похлопал его по плечу и сказал:

- Давай вернёмся. Влад уже третий раз залипает в телефон - если так пойдёт, он предложит своей москвичке переехать к нему через неделю.

- С ума сойдёт, - хмыкнул Тимур.

- Тогда ты точно ему понадобишься. А ты нужен не только Лее.

Мы вернулись в дом, и когда я захлопнул за собой балконную дверь, уже слышал, как Алина зовёт меня с кухни.

- Барсов. Если ты не хочешь, чтобы я съела всю клубнику без тебя, поторопись.

Улыбнулся.
Ну конечно, она решила заманить меня сладким. Работает, кстати.

Я прошёл в кухню. Алина сидела на столешнице, покачивая босой ногой, в одной руке - миска с клубникой, во второй - зубочистка, которой она лениво тыкала в ягоды.
Платье она не сменила, но волосы уже были собраны, губы - блеск смыт, и выглядела она... как дома. Моя.

- Ты всегда устраиваешь дегустации одна? - спросил я, подходя ближе.

- Только когда ты задерживаешься, - она бросила на меня взгляд из-под ресниц. - Балконные беседы с Тимуром стали регулярными?

- Просто следим, чтобы он не лопнул от эмоций раньше времени, - хмыкнул я.

- А я тут вся в переживаниях. Вдруг ты снова куда-то собрался сбежать ночью. На своих гонках, - её голос стал легче, с явной насмешкой.

Я усмехнулся:

- Это ревность?

Она прищурилась:

- Это контроль качества. Я уже говорила, что у моего парня не должно быть тайн от меня?

- А если он - загадка?

- Значит, придётся разгадывать.
- Она резко вытянула зубочистку с клубникой и поднесла к моим губам. - Попробуй.

Я взял её пальцами - чуть коснулся её руки - и медленно съел. Она наблюдала. Внимательно.

- Ммм. Вкусно. Но, по-моему, ты - вкуснее.

Она рассмеялась:

- Ох, Барсов, ты становишься слишком самоуверенным.

- Просто честным.
Я подошёл ближе, встал между её колен, облокотился ладонями о столешницу по бокам от неё.

- И всё же, - добавил я, глядя в глаза, - ты до сих пор злишься, что я уехал прошлой ночью?

Она чуть наклонилась вперёд:

- Не злюсь.
Просто, когда тебя рядом нет - мне не хватает воздуха.
А я девочка гордая. Не привыкла в этом признаваться.

Моя ладонь скользнула к её щеке.

- Привыкай, - сказал я тихо. - Потому что с тобой я собираюсь быть честным.

Она вздохнула, закрыла глаза, уткнулась лбом мне в грудь.

- Только не исчезай, Марк. Даже если снова захочешь гнать по ночным улицам.

Я обнял её за талию, прижал к себе.

- Обещаю. Ты - мой финиш. Я уже приехал.

Она всё ещё сидела, не сводя с меня взгляда. В этих её зелёных глазах было столько упрямства и нежности одновременно, что я на секунду забыл, как дышать.

- Ты правда так просто обещаешь? - спросила она тихо.
- Не исчезать.

Я склонился чуть ближе, почти касаясь лбом её лба:

- Нет. Не просто. Но тебе - можно.

Алина выдохнула.
Медленно провела ладонью по моей груди, скользнула вверх, по шее - пальцами едва коснулась челюсти. Задержалась.

- Барсов, ты ведь знаешь, что мне тоже не пофиг, - прошептала она, - просто я это не афиширую.
Я всё делаю по-своему. По-тихому.

Я кивнул.
- Я люблю это «по-тихому».

Моё дыхание стало чуть глубже.
Слишком близко.
Слишком знакомо.
И всё равно - каждый раз, как в первый.

- А знаешь, - тихо сказала она, наклоняясь чуть ближе, - у меня тут был план. Я должна была немного подождать, пофлиртовать, покомандовать...
А потом уже - может быть - позволить тебе поцеловать меня.

Я усмехнулся:

- И?

Она наклонилась к самому моему уху и прошептала:

- План провалился.

Её губы коснулись моих - сначала мягко, осторожно, как будто проверяя.
Но потом... потом она потянула меня ближе, обвила шею руками, и поцелуй стал настоящим. Живым. Тёплым. Глубоким.
Всё остальное - затихло.

Мои руки скользнули по её бокам, я чувствовал, как она прижимается, как пальцы зарываются в мои волосы.

Это был не просто момент - это была точка, в которой всё сходилось: кто мы, откуда, куда.
И я больше не хотел никуда гнать, бежать, спорить с собой.

Просто быть с ней.

Когда она отстранилась, её щеки порозовели, а голос дрогнул:

- Вот теперь ты официально сорвал мне крышу.

- Добро пожаловать в клуб, - хрипло ответил я и провёл пальцами по её скуле. - Я в нём уже давно.

Я чуть отстранился, но остался близко.
Её дыхание ещё не выровнялось, а губы - едва приоткрыты.

Я смотрел на неё и подумал: а если сейчас поцеловать её ещё раз?
Просто мягко, коротко. Как точку. Или как обещание, что впереди будет ещё.
Уже начал склоняться ближе, когда...

- Ой, дети. Я ничего не видела! -
раздалось с порога.

Я резко выпрямился.
Алина сорвалась со столешницы, как будто там горело. Встала на ноги, откинула волосы за плечо и машинально поправила подол платья, будто оправдывая своё положение.

Мама стояла в дверях кухни с пакетом в руках, с тем самым выражением лица, которое говорит: «Я взрослая, всё понимаю, но сделаю вид, что это не происходило».

- Я... - начал я, не зная, зачем, потому что объяснять тут было нечего.

- Ничего, Марк, - мама махнула рукой, проходя к холодильнику. - Всё в порядке. У меня тоже когда-то был парень, и я тоже не знала, что двери иногда открываются без предупреждения.

Алина попыталась сохранить лицо, но уши у неё предательски покраснели.

- Я... пойду к Лее, - пробормотала она и выскользнула за дверь почти бегом.

Я проводил её взглядом и только тогда повернулся к маме.
Мама уже ставила бутылку с апельсиновым соком на полку, будто ничего не случилось.

- Мам...

- Что? - она обернулась. - Ты хотел поцеловать девушку. Это нормально. Я всё видела. И ничего не видела.
Иди лучше помоги ребятам - кажется, Влад там собирается что-то устроить с музыкальной колонкой.

Я хмыкнул.

- Ты, кстати, очень вовремя. Почти как по таймеру.

- Мать чувствует, когда слишком сладко становится, - усмехнулась она. - Надо иногда разбавлять, чтобы потом вспоминали с улыбкой.

Я вышел из кухни, и уже в коридоре поймал себя на том, что улыбаюсь.

Чёрт возьми, мне повезло.
С Алинкой - особенно.

Когда я вернулся в гостиную, там царил полный… форс-мажор.

Тимур сидел, закинув ногу на ногу, с подушкой за спиной, и жонглировал пультом, будто решал судьбу мира.
Влад расковырял колонку, и, судя по его лицу, явно не нашёл кнопку «починить».
Лея листала телефон, одновременно отвечая на чьи-то сообщения и споря с Владом.
Жека куда-то ушёл — наверное, обратно на практику.

— О, Барсов вернулся, — поддел Влад, — вы с Алиной вообще собираетесь сегодня появляться в обществе или только на кухне работать над отношениями?

Я только фыркнул:

— Главное, что у вас всё стабильно.
Влад, ты опять лезешь в технику? Мы не забыли, как ты сгоревшую зарядку пытался "перекинуть на другую фазу".

— Зато ты забыл, что это сработало! — гордо сказал он.

— Телефон тогда взорвался, — напомнил Тимур.

— Мелочи, — отмахнулся Влад. — Он и так был старый.

Я плюхнулся рядом с Тимом, взял со стола газировку.

— Что смотрим?
— Или вы до сих пор обсуждаете, почему Хан был крут, даже когда умер?

— Потому что он был, есть и будет, — вскинул Тимур. — Это как законы физики. Не обсуждаются.

— Я вообще не понял, зачем его «убили», — сказала Лея, не отрываясь от телефона. — А потом вернули. Это как в дешёвой дораме.

— Это и есть дешевая дорама, — пробормотал Влад.

— Кто-то сейчас рискует быть выгнанным за кощунство, — сказал я, отпивая из банки. — В этом доме форсаж — религия. Особенно до седьмой части.

— До шестой, — поправил Тим.

— До пятой, — вставил Влад.

— Всё, хватит, — Лея резко встала. — Я пошла переодеваться. Кирюша, кстати, уже написал. Сказал, что будет к восьми.

Тимур напрягся на долю секунды. Я заметил.
Он перевёл взгляд на меня. Я чуть качнул головой: спокойно.

Когда Лея скрылась наверху, Влад фыркнул:

— Вот бы и мне кто-то писал с волнительным ожиданием. А то только Ника со своей Москвой и фотками в зеркало.

— А тебе-то что? — усмехнулся Тим. — Ты в неё уже влюбился?

— В голос. И в смех. — Влад пожал плечами. — Хватит?

— Не хватит, — хором сказали мы с Тимуром.

Я потянулся, раскинув руки на спинку дивана.

— Ну что, пацаны. До тусовки ещё полно времени. Го четвёртую часть или перерыв и потом пиццу?

— Пиццу, — одновременно отозвались оба.

— Вооот, — усмехнулся я. — Вот где настоящая любовь.

— Всё, с меня хватит Форсажа, — заявил Тимур, откинув пульт. — Давайте уже какой-нибудь ужастик, а?

— Оленьи рога? — тут же подкинул Влад, ухмыляясь.

Я чуть не поперхнулся колой.

— Да это ж бред полный, а не фильм. Там главная страшилка — это бюджет.

— Ужасающий? — предложил Тим, приподняв бровь.

— Ты сейчас поржать хочешь или реально ужастик? — Влад даже подался вперёд. — Это две разные задачи.

— Ладно, — я вскинул руки. — Не вам, ни мне. Вселенная Заклятие. Там и духи, и сюжет, и визжащие двери. Все довольны.

— Это где Уорены? — уточнил Влад, задумчиво ковыряя край коробки с чипсами.

— Это где Монахиня с чёрными глазами, — буркнул Тимур. — Которая из темноты выныривает, и у тебя сердце падает в тапки.

И тут из коридора донёсся ленивый голос Жеки:

— Пофиг. Включите уже что-нибудь, пока я не уснул прямо на кухонной табуретке.

— Ты вообще кто тут? — крикнул Влад. — Ты с нами фильм смотреть или снова растворишься на своей практике?

— Я мимо проходил, чтобы напомнить, что я старше вас, — отозвался Жека. — И что, кстати, вы орали на весь дом, когда Хан «умер».

— Потому что это было важно, — хором ответили мы с Тимом.

— Окей, — Влад потянулся к пульту. — Заклятие. Сорян, Лея — ты потом одна спать будешь.

— Не боюсь, — отозвалась Лея с лестницы. — Я Кирюше напишу, пусть по телефону мне страшилки рассказывает.

Тимур тут же насупился. Я лишь покосился на него и чуть склонил голову: держись, брат.

Экран мигнул, и тишину комнаты нарушили первые тревожные аккорды.

Я уселся удобнее, боком прижимаясь к подушке.
На секунду снова вспомнил Алину — её взгляд, губы, тепло пальцев на шее.

Чёрт. Это не Заклятие. Это я проклят.
Потому что начинаю думать о ней даже в сценах с одержимыми демонами.

Алина

Я села на край кровати, сжав в руках подушку.
Сначала хотела пошутить, как всегда. Сбить волнение, посмеяться. Но вместо этого вдруг вырвалось:

— Твоя мама нас застукала.

Лея, крутившая в руках какое-то платье, резко обернулась:

— Что значит застукала?

Я нервно усмехнулась:

— Ну… скажем так, я сидела у Марка на столешнице, он стоял совсем близко…
Поцелуй был на расстоянии полувздоха.
И тут — “Я ничего не видела” — и заходит твоя мама.

Лея захихикала, прикрывая рот ладонью:

— Боже, серьёзно?!
И что ты сделала?

— Взлетела, как будто меня током ударило.
А он… замер.
Типа: я не при делах, ничего не происходило, просто стоим, обсуждаем макароны.

— Классика, — усмехнулась Лея и села рядом. — Ну, рассказывай. Что ты чувствуешь?

Я опустила взгляд, пальцами крутя подол подушки.

— Мне страшно.

— Почему?

Я вздохнула.

— Потому что вдруг он опять не всерьёз.
Ты же помнишь, как было год назад.
Я призналась, а он просто…
Ну, аккуратно, но отверг.
Без жестокости, просто сказал, что не готов, не уверен, не то время…

Лея кивнула.
— Но это было тогда, Алин.
Он и правда был другим. Ты же сама это видишь. Сейчас он…
Ну, он с тобой иначе. По глазам видно.

— А я боюсь, что поверю.
Поверю, а потом окажется, что это просто — импульс, момент, привычка к флирту.
А мне уже не смешно.

Мы помолчали.
Лея вдруг взяла меня за руку, крепко.

— Слушай.
Ты не из тех, кто тонет в мечтах.
Если тебя цепляет — значит, это не фигня.
И он тоже не идиот. И не мальчик.
Он может бояться, может тупить, может медлить — но не играть с тобой.

Я чуть улыбнулась:

— Звучит хорошо. Но моим нервам пофиг.
Им либо целоваться хочется, либо бежать в Дубай.

— Отличный выбор, — рассмеялась Лея. — Но давай сначала примерим это платье.
А то Кирилл уже пишет, в каком я приду.
Не хватало, чтобы он увидел меня в носках и футболке.

— А я вот выберу такое, чтобы Марк точно не захотел никуда уходить.

Мы рассмеялись и встали к зеркалу.

— Нет, — сказала я, открывая шкаф Леи, — я всё-таки надену джинсы. И тот мой белый топ.
С открытыми плечами. Помнишь?

Лея обернулась так резко, будто я ей что-то запретное сказала.

— В джинсах? На день рождения?
Ещё и с моим братом?!
Кострова, у тебя всё в порядке вообще?
Ты его соблазнить хочешь или как?

Я рассмеялась, откидывая на плечо волосы:

— Лей, расслабься. Это не просто джинсы, а мои любимые.
А топ — ну… чуть-чуть плечи видно. Чуть-чуть талии. Меньше, чем на пляже.

— Ага, — она закатила глаза, — а потом мама опять зайдёт и решит, что вы впритирку стояли, потому что компактная кухня.

Я хмыкнула:

— Ага, и потому что Барсов внезапно оказался невыносимо интересным ближе полутора метров.

Лея прыснула от смеха, падая на кровать:

— Господи, ты безнадёжна.
Ты реально думаешь, что можешь выглядеть в джинсах как-то… невинно?

Я хитро прищурилась:

— А мне и не нужно выглядеть невинно.
Надо выглядеть так, чтобы у него мысли сбивались. Хотя бы на пару секунд.

Она откинулась на подушки, всё ещё смеясь:

— Вот когда он снова забудет, как дышать, я сниму это на видео.
Для семейного архива. Подпишу: «Момент, где Кострова официально взяла власть».

Я улыбнулась, открывая свою косметичку:

— А вот это, кстати, хорошая идея.

На часах 13:30. До вечеринки ещё вагон времени, но Лея уже принесла третью палетку теней и в пятый раз меняет серёжки.

— Лей, у тебя свидание или кастинг в клип?

— У меня вечер, где будет Кирилл, — ответила она, не поднимая головы. — А значит, я должна выглядеть так, чтобы он захлебнулся слюной, но не подошёл ближе, чем на метр.

Я фыркнула:

— Логика уровня богиня. Обожаю.

Она повернулась ко мне, обводя взглядом мой наряд:

— А ты точно хочешь остаться в джинсах?

Я кивнула:

— Да. Удобно. Уверенно. И, по-своему, красиво.
Белый топ, джинсы, немного теней, лёгкие кудри.
Без лишнего драматизма.

— Драматизм сам придёт, когда мой брат тебя увидит, — усмехнулась Лея. — А потом будет сидеть, уставившись, как будто ты заклинание читаешь.
Ты хоть помнишь, как он смотрел на тебя утром?

Я резко перестала копаться в помаде.

— Не начинай.

— А чего? — она уселась рядом. — Тебя это волнует, признай.
Год назад ты призналась ему — и он сделал вид, что вы просто друзья. А теперь?
Теперь он еле держится, чтобы снова не потянуться к тебе. Я видела.

Я молчала. Слишком долго.
И Лея сразу смягчилась:

— Прости. Я не хочу давить. Просто… я вижу, как он на тебя смотрит.
Не как раньше. Не как на кого-то "привычного".
Он тебя будто заново разглядывает.

— И если он снова скажет, что это "просто момент", — тихо выдохнула я, — то в этот раз я не выдержу.

— Тогда — не жди слов.
Смотри на действия.

Я кивнула. Потом чуть улыбнулась:

— Слушай, ты это… с Кириллом серьёзно?

Лея застыла на миг, потом пожала плечами:

— Пока — легко. Нравится. С ним просто. Но Тимур...
— ...вешается, — закончила я за неё.

Она кивнула, пряча улыбку:

— Он в жизни это не признает. Но я вижу.
И, кажется, даже Кирилл догадывается.

— Отлично, — усмехнулась я. — Назревает драма.
Ты, я, два брата, один вечер. И праздник.

Лея хмыкнула:

— Не вечер, а сериал. Только бы без слёз.

— Ну, или хотя бы — с красивым макияжем.

Я присела на подоконник, подтянув ноги.
Лея стояла перед зеркалом, выбирая между серёжками. В комнате было светло, пахло пудрой и кофе, и вдруг, будто между строк, вырвалось:

— Ты замечаешь, как Тимур на тебя смотрит?

Лея замерла на пару секунд — будто не ожидала, что я это скажу.
А потом всё-таки кивнула:

— Замечаю. Особенно когда рядом Кирилл.
Он молчит, но от него будто... током бьёт.
Не потому что злится — а потому что…
Ну ты понимаешь.

— Понимаю, — кивнула я. —
Тим такой. Молчит, но внутри него целый ураган.
С Марком они оба такие. Только у Марка ураган — для меня.

Лея обернулась ко мне, мягко:

— Ты ведь всё ещё переживаешь, да?

Я вздохнула:

— Переживаю не за чувства. В них я уверена.
Он их мне сказал. Я ему.
У нас уже было всё — и близость, и ночи, и даже боль.
Я просто боюсь, что… мы всё это можем потерять.

— Но ведь он рядом.

— Рядом — да. Но я знаю Марка. Он может исчезнуть, если снова закроется.
Он умеет любить, но ещё лучше умеет защищать себя.
И иногда отдаляется не потому что хочет, а потому что боится, что причинит боль.
А мне от этого ещё хуже.

Лея присела рядом и, обняв, тихо сказала:

— А ты не отдаляйся. Если он сделает шаг назад — сделай шаг вперёд.
Ты ему нужна, Алин. Он не мальчишка с пустыми обещаниями. Он твой.

Я улыбнулась, прижавшись щекой к её плечу:

— Надеюсь, он это тоже помнит.

— После того, как ты появилась на кухне в его рубашке? Он запомнит это на всю жизнь, поверь.

Мы рассмеялись, и в этот момент пришло уведомление в телефоне:
фото от Ники из Москвы. Влад прислал в общий чат.

Лея хмыкнула:

— Вот, видишь. Они уже там обмениваются фотками. Может, и нам пора?

Я потянулась за телефоном:

— Тогда давай встанем у окна, на свет.
Пусть наши парни немного офигеют до вечера.

Марк

Мы с Тимом и Владом зависли в гостиной. Тимур что-то бурчал про финальные титры, Влад листал мемы, а я просто сидел, полусогнувшись, и машинально крутил в пальцах резинку от бутылки.
Мозг устал от фильмов, да и от этих двоих тоже немного.

Телефон пикнул. У Влада, у Тима, и у меня одновременно.

Групповой чат — "🔥🔥🔥"
Новое сообщение: Алина Кострова: 📸

Я разблокировал экран.
Они. Лея и Алина.
Фото в зеркале — на фоне Леиной комнаты. Обе стоят в пол-оборота.
Лея в каком-то сером приталенном топе, но я даже не успел всмотреться.
Потому что взгляд тут же приклеился к Алине.

Белый топ, джинсы, волосы волнами, чуть наклон головы, взгляд с полуулыбкой — как будто знает, на что действует.

Чёрт.
Я сглотнул.
Она прекрасно знает, что делает.

Влад фыркнул:

— Ух ты. Кому-то сегодня точно не дадут спокойно жить.

Тим тоже уставился на экран:

— Лея симпатичная, конечно, но эта подача…
Уж не знаю, для кого это больше — для Кирилла или для кого другого.

Я не отреагировал.
Просто смотрел на фото и чувствовал, как будто внутри всё… дернулось.
Приятно, волнующе, до дрожи.
И немного ревниво.

Пальцы сами набрали:
"Ты издеваешься?"

Алина прочитала почти сразу.
Три точки в ответ.
Потом:
"😉"

Я прикусил щеку изнутри, пытаясь не выдать улыбку.
Это было опасно.
Опасно красиво.
Опасно моё.

Тим усмехнулся:

— Ты прям в экран нырнуть хочешь?

— Я просто думаю, — буркнул я.

— О её топе?

— О том, как бы её быстрее из него вытащить, — сказал Влад и тут же получил подушкой в бок.

— Не твоё дело, Москвич, — бросил я.

— Так я за тебя радуюсь, — фыркнул он. — Хоть кто-то у нас при деле.

Я снова уткнулся в экран, пальцем увеличивая фото.
И в голове всплывала только одна мысль:

Вот с этим взглядом она ждёт вечера.
И вот с этим взглядом она сегодня будет рядом. Со мной.

Я услышал шаги на лестнице — и уже знал, чьи.
Даже не подняв глаза, почувствовал: она идёт.

Когда взглянул — не разочаровался.
Алина спускалась спокойно, как будто не в курсе, что пара секунд назад вырубила меня одним только селфи.
Топ. Волосы. Уверенность в каждом шаге.
Она прекрасно знала, что делает.

Я чуть привстал с дивана, опираясь локтем о спинку, будто невзначай — чтобы поймать её взгляд первым.

Она заметила.
И усмехнулась.
Уголок губ — чуть вверх. Вот только этот взгляд, прямой и дерзкий, как выстрел.

Я медленно провёл взглядом по ней сверху вниз и обратно.
Ничего не сказал. Просто молча оценил.

Алина остановилась рядом.

— Ну? — спросила она. — Прямо скажи: перебор или норм?

Я пожал плечами, поднимая бровь.

— На грани, — ответил. — Но ты, как всегда, идеально балансируешь между «сойти с ума» и «забыть, как дышать».

Она хмыкнула, скрестив руки:

— Это был комплимент?

— Или угроза, — подмигнул я. — Смотря как на это посмотреть.

Тим фыркнул где-то за моей спиной:

— Можно я просто пойду в другую комнату? У меня желудок не выдерживает весь этот сахар.

— Не сахар, а правда, — отозвался я и снова посмотрел на Алину. — И, между прочим, никто не держит. Дверь открыта.

— Ты сам не уйдёшь, — буркнул Тимур, — так что молчу.

Алина чуть повернулась ко мне боком:

— И всё же, Марк Барсов, ты меня одобряешь?

— Одобрять тебя — это слишком слабо.
Я бы скорее... охранял от лишних взглядов.

Она рассмеялась, качнув головой:

— Как же ты любишь драму.

— Нет, — сказал я, чуть склоняясь к ней ближе, — я просто люблю тебя. Особенно в этом топе. И особенно, когда ты идёшь рядом со мной.

Алина чуть толкнула меня в бок:

— Ладно, романтик, соберись. У тебя ещё весь вечер впереди, чтобы добить меня окончательно.

Я усмехнулся:

— Уверена, что хочешь рискнуть?

Она повернулась и ушла в сторону кухни, специально плавно.
Даже не оглянулась.

А я посмотрел ей вслед, сдерживая улыбку.
Да. Определённо. Это будет хороший вечер. Она ушла в сторону кухни — будто просто за стаканом воды.
А я всё ещё стоял, как дурак, глядя ей вслед.
Нет, ну, конечно, я знал, что Алина красивая.
Но когда она специально знает, что я смотрю…
Это уже почти издевательство.

Я двинулся за ней, лениво, с руки на кармане, с полуулыбкой.
Вошёл на кухню, она как раз открывала холодильник.

— Ты преследуешь меня? — без оглядки бросила она.

— Неа. Просто… обеспечиваю безопасность.

— От кого?

— От самой себя, Кострова.
Ты, как обычно, представляешь угрозу — для стабильности, самоконтроля и моего нормального сердцебиения.

Она закрыла холодильник, повернулась ко мне и оперлась бёдром о стол.

— Звучит, будто ты готов упасть в обморок от моего взгляда.

Я пожал плечами:

— От взгляда — нет.
От твоей улыбки, может быть.
От этого топа — вполне.
А вот если ты ещё раз пройдёшься передо мной вот так, как на лестнице…

Я сделал паузу.
Она подняла бровь:

— Что?

— …я либо украду тебя прямо сейчас, либо забуду, как дышать.

Алина фыркнула:

— Дышать не забывай. Ещё пригодишься.

— А я думал, ты уже всё от меня получила, что хотела.

Она медленно подошла ко мне ближе — два шага.
Теперь она стояла прямо передо мной, чуть склонив голову:

— Не всё.
Например… сейчас мне хочется, чтобы ты пожалел, что я ушла тогда на кухню.

Я наклонился ближе, чуть склонив голову к её щеке — не целуя, просто ощущая тепло её кожи рядом.

— Я уже жалею.
Сильно.

Она приподнялась на носки и шепнула мне на ухо:

— Ничего. У тебя будет шанс это исправить. Сегодня. После клуба.

Я чуть улыбнулся, прошептал в ответ:

— Ты издеваешься?

— Нет. Я просто напоминаю, что ты — мой.
А я, Марк Барсов, — не играю в полсилы.

Часы мигнули 18:00.
Тим кинул в чат, что такси подъехало — классика. Чёрный седан, как всегда. Он уже сидел внутри, выглядывая из окна, будто босс.

Я стоял на крыльце, закатав рукава кожанки, ветер трепал волосы, а в животе поселилось странное ощущение — как будто перед гонкой. Только на этот раз не рев мотора, а она.

Из дома вышли Лея и Алина.
И вот тогда у меня дыхание сбилось на долю секунды.

Лея — в чёрном топе, коротком, но сдержанном, поверх — тёмная куртка.
Джинсы клёш. Волосы заправлены за уши, губы блестят, глаза уверенные.
Но рядом с ней — Алина.
Моя личная катастрофа.

Белый топ, который оставлял слишком много воздуха между тканью и кожей. Куртка — расстёгнута.
Те же клёшевые джинсы, что подчёркивали бёдра, как будто нарочно.
Волосы распущены. Глаза прямо в меня.

Я даже не сразу понял, что сказал что-то вслух:

— Убьёте же когда-нибудь.

Алина усмехнулась и, проходя мимо, будто невзначай провела пальцами по моему рукаву:

— Ты это сказал с восхищением или с предсмертным страхом?

— Комбо, — хрипло ответил я.

На пороге стояли мама и папа.
Мама сразу включила режим контроля:

— Так. Подождите. Я хочу на вас посмотреть.

Лея, конечно, закатила глаза:

— Мам, мы не в стриптиз-клуб едем, а на день рождения.

— Слава богу, — вздохнула мама. — Но это не значит, что вы можете выглядеть как героини музыкального клипа начала 2000-х.

Алина подмигнула Лее:

— Ну, а вдруг это стильная отсылка?

— Отсылка к чему? — буркнул папа, вытаскивая телефон из кармана. — К отсутствию здравого смысла?

— Пап, — сказал я, — скажи спасибо, что не в шортах с сеткой.

— Если вы все вернётесь трезвые и целые — я лично вас похвалю, — пробормотал он.

Алина встала рядом, в полоборота ко мне, бросив:

— Ну что, Барсов, ты точно хочешь, чтобы я с тобой поехала?

— Нет, — ответил я, медленно. — Я хочу, чтобы ты ехала только со мной.

Она чуть улыбнулась — та самая улыбка, из-за которой у меня в груди сжимается всё и сразу.
И я не сдержался — провёл пальцами по внутренней стороне её руки, легко, почти случайно.

— Барсов, хватит обниматься на пороге! — крикнула мама. — Такси не будет вас вечно ждать.

Тимур высунулся из окна машины:

— Если вы не выйдете через минуту, я уезжаю без вас, честно!

— Ты не уедешь, — сказал я. — Ты просто будешь ныть в голосовых, что тебя все бросили.

Лея уже пошла к машине.
Алина посмотрела на меня, немного мягче:

— Ну что, готов ко мне весь вечер?

— Всю жизнь, если надо, — ответил я с полуулыбкой.

Она рассмеялась — искренне, звонко, почти смущённо.
И мы пошли к машине, рука в руке, как будто весь вечер уже принадлежал нам.

Машина была тёплой — в ней пахло дешёвой вишнёвой ароматизаторной фигнёй, свежим пластиком и жвачкой.
Тим сидел на переднем, откинувшись в кресле, будто он тут хозяин. Даже с таксистом уже успел перетереть про музыку.

Лея устроилась за ним и в наушниках листала сторис.
Алина села рядом со мной. Нога к ноге. Бедро к бедру.

Я чувствовал каждое её движение.
Как поправила волосы. Как сдвинула куртку.
Как боком повернулась ко мне, будто просто так — но не просто так.

— У тебя пульс зашкаливает, — прошептала она, не глядя.

Я улыбнулся, смотря вперёд:

— Это не от страха.
Это ты.

Она повернула голову:

— Я надеюсь, ты не забыл, что сегодня я твоя девушка, а не охотница за вниманием.

— А ты не забыла, что сегодня я тот самый, кто готов отдать жизнь, чтобы не пустить тебя на танцпол без меня?

— Ревнуешь? — с нажимом.

Я повернулся к ней и чуть наклонился ближе:

— Неа. Я просто хочу быть рядом, когда ты решишь танцевать.
Чтобы никто больше не думал, что может.

Алина усмехнулась, но взгляд у неё был такой… уверенный.
Спокойный и тёплый.

— Слушай, — сказала она чуть тише, — а если я сегодня не захочу танцевать?

— Тогда я просто посижу с тобой.
И буду считать твои вдохи.

Она хмыкнула:

— Вот ты сейчас сказал это с таким лицом, будто реально будешь.

— Потому что буду.

Она вздохнула, уткнувшись в плечо — быстро, мимолётно, но я поймал это движение кожей.
Пальцами. Сердцем.

Спереди Тим включил трек — басы ударили по салону.
Что-то из старой школы, что-то грязное и уличное.
Как раз под настроение.

— Э, Барсов! — крикнул Тим, повернувшись частично через плечо. — Если вы там ещё немного помилуетесь, я вызову отдельное такси для вас, с сердечками и пледом.

— Ты просто завидуешь, — ответил я лениво. — Что тебя никто так не любит.

— Кто сказал? — отозвался он и кивнул в сторону Леи. — Может, у меня тут всё сложнее, чем ты думаешь.

Я прищурился.
Лея сделала вид, что не услышала.

Алина прикусила губу, тихо:

— Чё-то тут напряжение повисло.

Я наклонился к ней:

— Тогда держись ближе ко мне.
Я уравновешиваю обстановку.

Она фыркнула, но не отодвинулась.
Наоборот — дотронулась до моей руки, обвела пальцем тату на запястье.

— Эта надпись, — прошептала. — Про свободу. А ты ведь совсем не свободен, Барсов.

Я посмотрел ей в глаза. Свободен, это слишком громко сказано.

Такси медленно свернуло во двор клуба, фары выхватили неоновую вывеску.
Музыка билась сквозь стены, а возле входа уже толпились ребята — кто-то курил, кто-то угорал, кто-то просто зависал с видом «я здесь ради фоток».

Мы только вышли из машины, как я сразу заметил Влада — стоял, привычно облокотившись на столб, руки в карманах, чёрная худи, надпись «NO FEAR».
Типа он невозмутимый. Хотя по глазам было видно — волнуется, как и все.

— Во, красавцы! — крикнул он, подходя к нам.

Мы хлопнулись кулаками, я уже хотел что-то ляпнуть, как краем глаза заметил его.

Сначала подумал, что показалось.
Но нет.
Он стоял чуть в стороне от основной толпы.
Слишком ухоженный для обычного школьника, в этой своей идиотской куртке с логотипом модного бренда, с привычной ухмылкой, которую я помнил до мелочей.

Стас Сидоров. 10 "Б".
Тот самый ублюдок, который в прошлом месяце с пацанами устроил Алине маленький ад в школе.

В голове сразу вспыхнули те сцены:
его «шуточки», толчки в коридоре, сплетни, которые он распускал про неё,
и та злость, с которой я однажды подошёл к нему в коридоре школы и чуть не вмазал.

Если бы тогда не вошёл учитель…
Если бы не этот дурацкий голос:
«Барсов! Сидоров! В кабинет директора — срочно!»

Я помню, как мы сидели в том кабинете.
Я — кипящий.
Он — с наглой мордой.
И рядом мой отец.
С каменным лицом.
Он тогда не сказал мне ни слова.
Только посмотрел.
И этого хватило.

А теперь этот гнида тут. На той же тусовке. На том же дне рождения.

Я шагнул вперёд, сжал кулак:

— А он что здесь делает?

Алина сразу почувствовала: пальцы сжались на моей руке.

— Кто? — тихо спросила она.

— Сидоров, — прошипел я. — Этот...

— Марк, — перебила она быстро, глядя мне в глаза. — Не сейчас. Мы не за этим пришли.

Я посмотрел на неё.
На её лицо.
Спокойное, сильное.
Та, что пережила травлю.
И всё равно стоит рядом со мной — прямая, уверенная.

— Ты уверена? — спросил я тихо.

— Уверена, — кивнула она. — Если ты сорвёшься — победит он.
Если пройдёшь мимо — выиграю я.

Я выдохнул.
Глубоко.

Повернулся к Тимуру — он тоже уже смотрел на Стаса.
И, судя по выражению лица, был не менее готов вмазать, чем я.

— Пошли внутрь, — буркнул Влад, чувствуя, как напряглась атмосфера. — Нам туда, Даня уже внутри.

Я кивнул.
И, проходя мимо Сидорова, даже не посмотрел на него.

Хотя он, сука, смотрел на нас.
И улыбался.

В клуб нас пустили без лишних вопросов — мы были в списке.
Девушка с планшетом у входа бегло глянула фамилии, махнула рукой:
— Всё окей, проходите.

Только мы миновали охрану и шагнули в просторный холл, как на нас вывалился Даня — в своей фирменной чёрной рубашке с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами и вечно растрёпанной причёской. В руках у него был пластиковый стакан с чем-то явно не колой и широченная улыбка.

— Ну вы даёте, я думал, вы уже не приедете! — закричал он, перекрывая басы из зала.
— Задержались, — крикнул в ответ Тимур, хлопнув его по плечу. — Клуб толком не нашёлся, пока Барсов не включил GPS-режим.

— Да ладно! — Даня окинул взглядом всю нашу компанию. — Слушай, вы круто выглядите!
— Ну, ты сам попросил «на максимум», — фыркнула Лея, крутанувшись, и куртка взлетела чуть выше пояса. Алина рядом с ней усмехнулась, глядя на меня краем глаза.

Даня кивнул куда-то за спину:

— Там уже почти весь класс, плюс я подтянул ребят из «Б» и «Г», кого знал. И даже из десятого — нормальные типы, с ними тусим давно.

Я внутренне хмыкнул.
Да, «нормальные типы», ага.
Сидоров, например. Очень нормальный.

Но проглотил это.
Сегодня не об этом.

— Чё, где танцы? — оживился Влад, уже поворачиваясь к залу, откуда вырывался яркий свет и клубный бас.

— На втором зале будет диджей, на первом — чилл зона, бар, фотозона и всякое такое, — пояснил Даня, делая глоток из стакана. — Развлекайтесь, по полной. Сегодня всё наше.

Алина сжала мою руку.
Я взглянул на неё — она всё чувствовала.
Каждое моё напряжение.
Каждый взгляд в сторону.

— Пойдём осмотримся? — предложил я тихо, почти на ухо.

— Только если не отпустишь, — ответила она, переплетая пальцы с моими.

— Барсов! — крикнул кто-то из глубины зала.
Я обернулся — знакомый одноклассник махал рукой.
За ним мелькали лица — половину я знал, половину видел в коридорах школы.

И всё это — шум, свет, запах дешёвых духов и лосьонов, музыка, блеск декора — будто накрыло с головой.

— Так, у нас план? — спросил Тимур, поднимая бровь.

— План — не вляпаться, — хмыкнул я.

— А лучше — в кого-нибудь, — добавил Влад с ухмылкой и пошёл первым.

Мы двинулись за ним.

И пока шли, я чувствовал рядом с собой тепло Алины, её пальцы в моей руке, и то странное, необъяснимое ощущение — что всё вроде бы хорошо, но что-то всё равно будет сегодня не так.

Мы только успели пройти немного вперёд, осмотреться, как Даня с ещё двумя из класса подошёл к нам. Он весь на позитиве — лицо раскраснелось, в руках стакан, от него пахло каким-то приторным сидром.

— Слушайте, — сказал он, — круто, что вы подтянулись. Без вас бы, Барсов, было бы вообще не то.

Я приподнял бровь.

— Это сейчас что было? Официальное признание в любви?

Даня рассмеялся, махнув рукой:

— Да не, я серьёзно. Без вас двоих ни одна тусовка не проходит. Вы — как, не знаю… бренд школы.

Тимур рядом фыркнул, не удержавшись:

— Говоришь так, будто мы тут местная элита.

— А вы и есть, — добавил один из пацанов, почесав шею. — Честно, без подъёма. Вы же на слуху всегда — либо кто-то с вами мутит, либо вы кого-то бьёте, либо просто где-то рядом и уже что-то происходит.

Я покосился на Тимура.

— Кажется, нас с тобой пора продавать по акции: «двое по цене одного».

— Только с пометкой «взрывоопасны», — хмыкнул Тимур.

Мы засмеялись.

Пацаны разошлись дальше — кто к танцполу, кто к бару, а мы остались стоять у стены, наблюдая, как разворачивается вечер.
Люди постепенно разогревались, кто-то уже начинал плясать, девчонки делали вид, что «не танцуют», пока кто-то не подойдёт.

Я лениво оглядел толпу — и взгляд зацепился.
Алина и Лея только вошли.

Алина поймала мой взгляд, чуть наклонила голову и улыбнулась.
Та самая её полуулыбка, от которой я забываю, как дышать.
На ней был её белый топ и клёш — просто, но… идеально.
Пальцы сами проверили, на месте ли рукава кожанки.
На месте.

— Смотри, — кивнул я Тимуру. — Мои слабости подошли.

Он только усмехнулся:

— И мои, — и взгляд скользнул к Лее.
Но тут же отвернулся, будто не специально.

— Притворщик, — буркнул я.

— Угу, — он вздохнул. — И ты тоже.

Мы двинулись к девочкам, не торопясь. Вокруг — музыка, вспышки камер, смех, кто-то пытался танцевать как в клипе.
А я знал, что вечер только начинается.
И с этими двумя он точно не будет скучным. Мы с Тимом только подошли к девчонкам, как за их спинами возник Кирюша.
Вечно приглаженный, выглаженный и вежливый до зуда в зубах.
Улыбнулся, как всегда, будто с обложки школьного буклета:
— Привет.

И Лея — будто по команде.
Вскинулась, засияла, шагнула к нему и... повисла на нём.
Без шуток. Руки на плечи, прижалась, волосы отлетели вбок — и всё это на фоне танцпола, где мигали огни.

Кирилл, понятное дело, не возражал. Он же идеальный. Принял, приобнял, что-то шепнул ей в волосы.
Мило.
Слащаво.
До тошноты.

Я почувствовал, как Тимур рядом замирает.

Не двигался.
Не сказал ни слова.
Просто смотрел.
И этого взгляда было достаточно, чтобы я понял — он сейчас готов был вышибить Кирюше зубы. Или хотя бы испортить прическу.

— Всё нормально? — спросил я негромко, наклоняясь к нему.

Он даже не повернулся.

— Отлично, — отозвался сухо.

Я хмыкнул.
Угу, отлично. Особенно по тому, как у тебя скулы свело.

Алина обернулась на нас, заметила, куда мы смотрим, и тихо сказала мне на ухо:

— Твой друг скоро сгорит от ревности.

— Он просто... не любит Кирилла, — дипломатично ответил я.

Алина усмехнулась:

— Ага. А я просто не люблю брюссельскую капусту.

Я фыркнул.
А Лея тем временем светилась. И вела себя так, будто вокруг никого.
Даже Тимура. Особенно Тимура.

Я перевёл взгляд на него.
Он отступил на шаг, взял стакан с барной стойки, сделал глоток и... всё. Ноль эмоций на лице. Только тень в глазах осталась.

И я понял, что если Лея думает, что он не чувствует — она ошибается.

Тимур молча опустошил стакан и, не сказав ни слова, шагнул прочь. Просто развернулся и растворился в толпе — как будто музыка внезапно стала ему интереснее, чем собственные эмоции.
Типичный Костров: не признает, не скажет, но глаза выдают с головой.

— Пойдём, — прошептала Алина, коснувшись моей руки. — Хочу хоть на минуту тебя себе.

Я кивнул, и мы отошли чуть в сторону, ближе к приглушённой части зала, где не било в лицо светом и можно было хоть немного слышать себя.

— Так, — сказала она, облокотившись на стену, — давай обсудим: насколько очевидна ревность твоего друга?

— По десятибалльной? — я усмехнулся. — На двенадцать. Он ещё ни разу так не давился «отлично».

Алина фыркнула:

— Бедный. Ну, не он же с братом Леи мутит.

— Технически, — я подался ближе, упираясь рукой в стену рядом с её плечом, — с братом её лучшей подруги. И «мутит» — не совсем подходящее слово.

— А какое? — спросила она, приподняв бровь.

— Ну, например… «люблю», — сказал я, глядя прямо в её глаза.

Она замерла.
На секунду.
А потом медленно улыбнулась:

— Ага. Теперь ты точно под каблуком. Цок-цок.

Я хмыкнул:

— Только если каблуки белые и джинсы клёш.

Она рассмеялась — и этой улыбки мне хватило, чтобы забыть обо всём.
Про Кирюшу. Про Сидорова. Про ревнивого Кострова.
Был только этот миг. И она.
В свете неона, с зелёными глазами, в которых всегда было больше, чем я успевал считать.

— Марк, — сказала она, чуть тише, — спасибо, что ты просто… есть.

Я хотел что-то ответить, но в этот момент вспыхнул экран моего телефона.
Смс от Тимура:
«Вы где? Тут только что Сидоров начал что-то вякать про Алину. Я спокоен, но недолго».

Я поморщился.

— Что такое? — Алина сразу уловила.

Я поднял на неё глаза:

— Наш вечер только начинается.

Мы с Алиной вернулись ближе к основному залу — и я сразу заметил Тимура.
Стоял у стойки, опершись обеими руками о край, и смотрел так, будто сейчас выпалит кому-то в лицо стулом.

Возле него — Сидоров.
Из той самой шайки «токсичных отличников», которых жизнь почему-то обделила воспитанием, но щедро одарила самомнением.
Он говорил что-то своим, но взгляды его постоянно скользили на Алину, которая шла рядом со мной.
Да, он увидел.
И да — не отводил глаз.

— Тим, — я окликнул, подходя ближе.

Он не сразу отреагировал, как будто был под водой.
Потом выдохнул резко, с каким-то усталым раздражением, и обернулся ко мне:

— Если он ещё раз откроет рот, я не отвечаю за себя.

Алина тихо сжала мою руку, но не сказала ни слова.

— Что он сказал? — я прищурился.

Тимур пожал плечами, но губы сжались в тонкую линию:

— Да ничего конкретного. Просто… то самое мерзкое «ты понял, а доказать не можешь». Говорит, мол, у нас вкус упал.
Смотрит на неё — и говорит.

Алина сдержанно выдохнула.
Она, конечно, не из тех, кто устраивает истерику. Но я знал — ей неприятно. А мне...
Мне захотелось вмазать.
Сильно.

Я подошёл чуть ближе к Сидорову, встал ровно перед ним.
Он чуть вскинул бровь, приподнял подбородок:

— Барсов. Чего надо?

Я медленно наклонился, глядя прямо в глаза:

— Если ты хочешь повыпендриваться — делай это перед зеркалом. Оно, в отличие от нас, не врежет в ответ.

Секунда тишины.
Потом Тимур хмыкнул сзади:

— И не отразит твою тупость. Так что безопасно.

Сидоров усмехнулся, но уже без уверенности.

— Шутники.

— Не-а, — сказал я, отступая. — Просто честные.

Я повернулся к Алине, взял её за руку — и повёл прочь.

— Барсов! — крикнул Сидоров. — Так ты теперь ещё и охранник на полставки?

Я остановился.
Развернулся.
Подошёл вплотную.
— А ты, получается, ищешь работу… в морге?

Он отступил. На шаг.
Всё.
Молчание.

Развернулся и ушёл к своим.

— Вы оба сумасшедшие, — прошептала Алина, но с такой улыбкой, что мне стало легче.

— Ну, ты же выбрала сумасшедшего, да?

— Сама не понимаю, как.

Мы вернулись к ребятам, и в этот раз — уже без лишних взглядов.

Грохот сменился.
Где-то между хитом, где «все должны прыгать», и ремиксом, от которого хотелось вышвырнуть диджея, заиграло что-то более... вменяемое.
Бас стал мягче, ритм — медленнее.
Воздух сгустился.

Я скосил взгляд на Алину.
Она как будто не заметила перемены. Стояла, наблюдала за танцполом, по привычке теребила рукав куртки.
Уголки губ у неё чуть подрагивали — она мысленно, наверное, уже спорила с собой, идти танцевать или нет.

Я шагнул к ней ближе.
— Пошли.

Она посмотрела на меня:

— Куда?

— Танцевать. Пока нас не успели перебить диджеем с синдромом пятницы.

Алина прищурилась:

— А ты танцуешь?

— Только с теми, ради кого забываешь, как дышать, — сказал я почти шепотом.

Она улыбнулась. Сначала уголками губ. Потом взглядом.
— Ты льстишь, Барсов.

— Я вообще-то за правду. Пойдём.

Протянул руку.
Она положила свою в мою.
И в этот момент всё вокруг — шум, смех, фразы на фоне — просто исчезло.
Был только я.
И она.

Мы встали на край танцпола. Не в центр, не на виду — но достаточно близко, чтобы поймать музыку.

Я обнял её за талию, она положила руки мне на плечи.
И мы просто... двигались.
Без показухи. Без слов.
Просто двое, которые не притворяются.

— Ты вообще понимаешь, что творишь со мной? — прошептала она, глядя в мои глаза.

Я усмехнулся:

— Взаимно, Кострова. Абсолютно взаимно.

Тимур

Я стоял у барной стойки, ковыряя край стакана, в котором давно закончился лёд.
Заказал что-то кислое, освежающее. Надеялся, поможет.
Не помогло.

На миг отвёл глаза в сторону — и, конечно, снова на них.
На неё.

Лея.
Смеялась. Шептала что-то Кириллу на ухо. А он, конечно же, кивал с умным видом, будто единственный, кто способен её понять.
Уже который раз за вечер она висит у него на руке, и я…
Даже не знаю, что бесит больше: она или он.

Я резко выдохнул.
Ну и что? Встречаются они. Её жизнь. Её правила.
Плевать.

И всё бы было логично.
Если бы не то, что я видел — как она смотрела на меня пару дней назад, когда я просто сидел в её комнате и чинил наушники.
Она тогда смеялась над чем-то, но глаза… глаза смотрели иначе.

Или мне просто хочется в это верить.

Громкая музыка, вспышки света.
Я перевёл взгляд — и снова Марк с Алиной.
Он держал её будто боялся отпустить, она пряталась у него под кожанкой, и всё это было…
Настоящее.
У них по-настоящему.

Я снова посмотрел на Лею.

Кирюха, конечно, красавец. Всё при нём — приличный, гладкий, как обложка журнала.
Но он не чувствует её.
Я это знаю.

— Тим, — позвал кто-то, кажется Влад. — Пойдём, там столик освободился.

— Сейчас, — буркнул я, не отрывая взгляда.

Злость скреблась где-то под рёбрами, как будто мне девять, и я снова стою в коридоре школы, а кто-то забрал мою любимую машинку.

Ревность — это мерзко.
Но ещё мерзее — делать вид, что её нет.

Я сделал глоток.
Потом ещё один.
И всё равно продолжал смотреть.

Сделал глоток.
Второй.
Кисло. Почти не чувствуешь, зато челюсть сводит.
Не помогло.

Я отставил стакан, махнул бармену:

— Что-нибудь… поувереннее. Без украшений. Чтобы язык не сразу отмёр.

Он кивнул, не уточняя. Видно, не я первый такой за вечер.
Я перевёл взгляд обратно.

Кирилл положил руку Лее на талию.
Она не отстранилась.
А наоборот — прижалась ближе, будто ему там и место.

Меня кольнуло.
Резко. Почти физически.
И в следующую секунду бармен поставил передо мной что-то янтарное в низком стакане.
Я не спросил что.
Просто взял — и залпом.

Горло обожгло.
Грудь — тоже.
Зато мысли притупились. Не исчезли, но перестали орать.

Я упёрся локтями в барную стойку.
Ладонями закрыл лицо.
Сделал пару вдохов.

Всё. Спокойно.
Ты — Тимур Костров.
Ты не устраиваешь истерик.
Ты — не мальчик.

Я поднял голову.
Сделал вид, что меня не волнует. Что это просто вечер. Просто тусовка.

А внутри всё равно скреблось.
Глупо.
Дико глупо — но как только она улыбается кому-то, кто не ты, внутри будто что-то падает. Глухо. Тяжело. С треском. Её смех раздаётся сквозь музыку.
Даже не знаю, как я различаю его в этом грохоте. Наверное, просто потому, что слушаю его постоянно, даже если не хочу.

Лея.
Блин, Лея.

Ты же не моя.
Ты же вообще не…
И быть не должна.

Я опираюсь локтями о барную стойку, чувствую, как стекло под пальцами уже тёплое.
Следующий глоток — медленнее.
Почти безвкусный.
Привык.

На пару секунд прикрываю глаза.
Вдох.
Выдох.

Ты же не моя.
Ты же вообще с другим.
С Кириллом.

У него гладкие волосы.
Чёткая речь.
Он даже улыбается как будто по учебнику.
И, чёрт подери, он не дерётся в подворотнях.
Он — безопасный.

А я?

Я с Марком чуть не схлопотал условку, когда в прошлом году кто-то полез не туда.
Я не из тех, кого приводят знакомить с родителями на первое мая.
Я умею защищать.
А вот быть нужным — не умею.

Я не знаю, когда это началось.
Может, в ту ночь, когда мы с ней застряли под дождём, и она вместо истерики просто села на асфальт и начала смеяться.
Может, в тот раз, когда она сказала, что мне нельзя злиться так громко, потому что у меня слишком честные глаза.

Чёрт.

Я глотаю ещё раз.
Слишком быстро.
Горло обжигает, но уже не важно.
Музыка гремит, но внутри — только её голос и её глаза, когда она смотрит не на меня.

Пока Кирилл кладёт руку ей на спину, я кладу руку на стакан.
Крепче, чем нужно.
Сильно.

И да, я не мальчик.
Но сейчас бы хоть на минуту стать мальчиком и выговориться, крикнуть, разбить что-то, сказать ей, что это всё — чёртова ошибка.
Что это неправильно.

Но я просто делаю ещё один глоток.
И снова смотрю.
Как дурак, который сам себе придумал надежду. 

— Ты собираешься тут раствориться в стакане, или мы уже забираем тебя? — раздался рядом голос Марка.

Я чуть не вздрогнул, но не подал вида.
Повернулся — рядом он и Влад.
Первый с привычным прищуром, второй с полуусталой ухмылкой.

— Ну наконец-то, а то ты врос, Костров, — добавил Влад и хлопнул меня по плечу.

Я чуть мотнул головой:

— Просто думаю.

Марк переглянулся с ним:

— Ага. Опасно. Знаю, к чему это ведёт.

Я хмыкнул, отпил из стакана, на этот раз медленно.
Не хотелось говорить.
Но и молчание висело уже слишком густо.

— Где девчонки? — спросил я, скорее чтобы сменить тему.

— Алина утащила Лею на танцпол, — ответил Марк, скользнув по залу взглядом.
— Музыка «качает», как она выразилась. У Леи, кстати, была ровно та реакция, какую ты себе представляешь.

Я всё-таки повернулся — и да, вот они.
Алина — вихрь в джинсах-клёш, за ней — Лея, с растерянной улыбкой, но послушно двигающаяся в ритме.
Кирилла нигде рядом не было.

— Ну и зря, что ушёл, — пробормотал Влад, заказывая себе что-то в баре. — Ща там девчонки зажгут, потом вы не отобьётесь.

Марк повернулся ко мне:

— Всё норм?

— Да, — ответил я слишком быстро.
Сам услышал это «слишком».

Он посмотрел чуть внимательнее, но вслух ничего не сказал.
Просто сел рядом, взял свой стакан.

Молча.
Как умеет только тот, кто и так знает, что происходит, но даёт тебе пространство, чтобы самому это признать.

Я смотрел на Лею.
На то, как она засмеялась — искренне, немного неловко, но так по-своему.
И снова почувствовал, как всё внутри сжалось.

Может, надо перестать смотреть.
Может, надо уйти.

Но я просто остался.
Сидел рядом с Марком и Владом, как будто всё по-прежнему.

А внутри — ничего не по-прежнему.  Я сделал ещё один глоток, и на этот раз было проще.
Не потому что отпустило, а потому что привык.

Марк хмыкнул:

— Если ты продолжишь смотреть на танцпол с таким лицом, тебя скоро попросят выйти. Вся атмосфера страдает.

Я бросил на него взгляд:

— Ты слишком болтаешь для того, кто только что признался в любви.

Он усмехнулся, не обиделся.
— Ну так я хотя бы не делаю вид, что меня не колбасит.

— Оу, пошла жара, — вставил Влад, поворачиваясь к нам. — Ребят, вы бы в драма-кружок пошли. Или хотя бы на кастинг в сериал.

Я выдохнул сквозь нос:

— Заткнись, Москвич.

Он поднял руки, притворно сдаваясь:

— Эй, я просто наблюдаю. Словно в зоопарке. Один страдает, второй делает вид, что нет, а третий — красавчик. Это я, если что.

— Откровенно говоря, ты просто пьёшь третий стакан газировки, — буркнул Марк. — Не очень образно.

— Зато честно.

Мы замолчали на секунду.
Я поймал себя на том, что снова смотрю на танцпол.
На неё.
На то, как волосы Леи развиваются, когда она кружится под трек, которого я даже не слушаю.
На то, как Алина смеётся и подсказывает ей движения.

Марк всё-таки сказал:

— Хочешь — выйди с нами покурить. Или подышать.
Он не говорил: «Хочешь — поговорим».
Он не говорил: «Забей».
Просто предлагал выйти.

— Не. Пока норм.
Я допил остатки из стакана.
— Я привык.

Марк кивнул, не настаивал.
И это бесило.
То, что он понимал.

А Влад уже отвернулся к бару, переговаривался с какой-то девчонкой из параллели.

Я остался между ними — между попыткой выдохнуть и желанием вцепиться в кого-нибудь кулаками.

И всё ещё смотрел на неё.

— Всё. Хватит, — сказал Марк, поднимаясь с барного стула. — Встал и пошёл.

Я посмотрел на него поверх стакана.

— Куда, Барсов? Мы же только начали веселиться.

Он не улыбнулся. Даже бровь не дёрнулась.

— На улицу. Минут на пять. Поговорим — или просто помолчим, как ты любишь. Но ты выйдешь.

Я молчал секунду. Потом ещё одну.
Потом закатил глаза и нехотя поднялся.

— Да ты душка, — пробурчал я, хватая куртку с кресла. — Сейчас ещё за ручку поведёшь?

— Если надо будет, — отрезал он.

На выходе нас едва не сбила парочка, бегущая внутрь — смеялись, как сумасшедшие.
Марк придержал дверь, я вышел первым.

На улице было холодно.
Не то чтобы по-настоящему, но после клубной жары — как будто тебя окатили ведром ледяной воды.

Я втянул воздух.
Свежий.
Настоящий.
Где не слышно ни смеха Леи, ни тупых битов.

Марк закурил. Я не стал.
Просто встал рядом и засунул руки в карманы.
Молчали минуту. Может, больше.

— Ты задыхаешься, — наконец сказал он. — Прямо видно.

Я усмехнулся, смотря на асфальт.

— Спасибо за медицинскую справку, доктор.

— Ну так хоть диагноз поставили.

Я не ответил.

Он выдохнул дым, смотря куда-то в темноту двора.

— Она тебя трогает.

— Да не трогает, — сказал я слишком резко.
Даже для себя.

— Тим.

Я не посмотрел на него.

— Она… с Кирюхой.

— Ну и что?

Я повернулся к нему:

— Ты вообще слышал себя? «Ну и что»?

— Слышал. И тебя слышал. Ты сгораешь от ревности уже два месяца, но даже себе не признаёшь, что тебе не плевать.

Я сжал челюсти.
Он не отводил взгляда.
И бесил этим.

— Не лезь, — выдохнул я.

— Уже влез. Давай либо говори, либо молчи, но не ври себе, Тим.

Я закрыл глаза.
Просто на секунду.
Как будто если так сделать — станет легче.

Не стало.

— Она с ним счастлива, — сказал я тихо.

— Серьёзно?

Марк усмехнулся.

— Тимур, я тебя знаю с пелёнок. Ты правда думаешь, я не вижу, как она на тебя смотрит, когда ты рядом?

Я поднял глаза.
Он не улыбался.
Говорил спокойно.

— Ты боишься. Боишься облажаться. Боишься, что всё испортишь. Но знаешь что?

— Что? — спросил я глухо.

— Ты уже живёшь с этой болью. Так может, стоит хотя бы рискнуть, чтобы узнать — а вдруг она тоже?

Я молчал.
Внутри всё гудело.
Нервно.
Слишком громко.

Я просто кивнул.
Не ему — себе.
Не знаю зачем. Просто потому что не мог не кивнуть. Я всё ещё молчал.

В голове шумело не из-за музыки — от слов.
Тех, что он сказал.
Тех, что никто другой не сказал бы.

Мы с ним — не просто «друзья».
Мы — братство без крови, как говорила моя мать, когда мы с ним в детстве разбили вазу и вместе взяли вину на себя.

Я знаю, что он помнит, как я не мог выговорить "р" в пять лет.
А я помню, как он в третьем классе зарыдал, когда потерял медальон матери, и неделю не разговаривал ни с кем, кроме меня.
Мы с ним друг у друга в корнях.
И потому, когда он говорит, что видит, — я верю.

Потому что он видел меня ещё до всех масок. До драки. До бунта. До попытки стать «плохим парнем».

Он знает, что за всем этим — я.

— Ты реально думаешь, она на меня смотрит… так? — спросил я тише, чем хотел.

Марк сбросил окурок, наступил, оглянулся на меня.

— Я знаю. Потому что Лея не смотрит просто так. И потому что ты меня с пелёнок, Тим. И если бы это была просто дружба — ты бы не стоял сейчас здесь, с лицом человека, которому вставили пулю под рёбра.

Я усмехнулся. Горько.

— А если я всё испорчу?

Он пожал плечами:

— Так ты хотя бы узнаешь. Лучше честно просрать — чем всю жизнь молчать.

Я вдохнул поглубже.
Холодный воздух резанул горло, будто согнал с меня остатки этой клубной жары.

— Пошли внутрь? — спросил он.

Я кивнул.

И мы пошли. Вдвоём. Как всегда. Мы с Марком вернулись внутрь.
Снова этот шум, свет, музыка — всё ударило в лицо разом.
Словно минутной передышки не было.

Но теперь... внутри было чуть тише.

Я заметил их сразу.
Алина, Лея и Влад устроились в одной из кабинок.
Лея, как всегда, немного склонилась к подруге, смеялась, когда та что-то шептала ей на ухо.
Влад жестикулировал — по его губам было видно, что он пытается рассказать что-то «жутко смешное». Алина только закатывала глаза.

Но я смотрел на Лею.
И на то, чего не было.

Кирюши.

Я оглянулся. Его нигде рядом.
Не у бара, не за соседним столиком.
Не в поле её взгляда.

Марк, не говоря ни слова, подтолкнул меня локтем:

— Иди. Я догоню, если что.

Я не пошёл сразу. Просто смотрел.
Она поймала мой взгляд.
На пару секунд.
Улыбка стала… мягче.
Тише. Почти неслышной.

Я сделал шаг.
Потом второй.
Подошёл ближе.
Сердце билось в горле, но я говорил почти спокойно:

— Что, без Кирюши?

Она пожала плечами:

— Попросили его на входе. У друга что-то с документами — он вышел помочь. Уже минут десять.

— А ты не пошла с ним?

Она подняла на меня глаза.
— А я с тобой не договорила.

Удар.
Без предупреждения.
Прямо по центру.

Я выдохнул сквозь нос, опустил взгляд на стол.
— Влад, что ты там вещал?

— Что в следующий раз берите меня с собой на воздух, — отозвался он. — Тут нечем дышать, а вы там, небось, романтику под фонарями устроили.

— Почти, — буркнул Марк, усаживаясь рядом.

Лея всё ещё смотрела на меня.
Не на брата.
Не на Алину.
На меня.

И впервые за долгое время я не отвёл глаза.

— Так, народ, я к бару. Кому что взять? — поднялся Влад, но сказал это не просто так.
Он глянул на меня. Потом — на Лею.
А потом — обратно.
С усмешкой, как будто считывал каждый миллиметр тишины между нами.

— Знаешь, — лениво протянул Марк, — мы с Алинкой, пожалуй, с тобой сходим.
Он встал, потянул за собой Алину за руку.
— Не доверяю я твоему вкусу. После того сока с базиликом...

— Один раз! — возмутился Влад, но уже вставал.

Алина, уходя, кинула мне быстрый взгляд — поддерживающий.
Марк специально задержался на шаг, бросив через плечо:

— Тим, приглядись, может, и тебе понравится клуб. Хотя бы одна часть его.

Я закатил глаза:

— Иди уже, Барсов.

Он ухмыльнулся и скрылся в толпе вместе с остальными.

И вот мы остались вдвоём.
Я и Лея.
В этом полутёмном углу клуба, под ритм какого-то знакомого бита, где даже слова терялись в музыке.

Она не сразу посмотрела на меня.
Просто чуть подвигала в руках соломинку от своего стакана.
А потом всё-таки подняла глаза.

— Спасибо, что вышел тогда, — сказала она негромко.

Я сдвинул брови:

— Откуда ты знаешь, что мы выходили?

— Алина сказала.

Я кивнул.

— Мне... нужно было. Воздуха. И друга.
— И ты теперь в порядке? — тихо.

Я пожал плечами:

— На сто процентов — вряд ли. Но хотя бы начал не врать себе.

Она чуть склонила голову:

— А себе ты что врёшь обычно?

Я посмотрел ей в глаза.
Тихо.
Словно впервые не боясь:

— Что мне всё равно.

Лея не ответила.
Только медленно опустила взгляд...
И, к моему удивлению, положила свою ладонь поверх моей на столе.

Маленькое, хрупкое движение.
Но будто сдвинуло всё внутри.

Я не отдёрнул руку. Я только успел сжать её пальцы — не сильно, просто как подтверждение того, что… я рядом,
как вдруг раздался голос:

— Лея, ты не скучала?

Кирилл.

Как всегда — вылизанный.
Как будто даже волосы у него выровнены характером.
Рубашка не помята. Улыбка дежурная. Слишком вежливый, чтобы быть настоящим.

Лея отдёрнула руку, резко.
Так, будто мы и не касались друг друга вообще.

Я откинулся на спинку и сказал глухо:

— Прекрасно.

Он взглянул на меня, но я уже смотрел в сторону, делая вид, что у меня всё под контролем.
Ха.

А потом, не удержался. Слишком тихо — но достаточно, чтобы она услышала:

— Не нравится он мне.

Лея повернулась ко мне с холодным лицом:

— Ты не имеешь права осуждать его, только потому что я с ним встречаюсь.

Я не ответил сразу.
Сначала вдохнул — носом, глубоко.
Потом поднял на неё взгляд.

— Ну да, конечно. Кто я такой, чтобы запрещать?

— Какой же ты эгоист, Тим, — выдохнула она.

Губы дрогнули.
Глаза вспыхнули.

— Да? А кто тогда тот, кто пять лет мне в глаза смотрит, а видит, будто я не живой?

Она побледнела.
Но Кирилл уже подошёл ближе, приобнял её за плечи, спросил что-то на ухо.

Она отвела взгляд.
От меня.

Я встал.
Резко.

Сердце било так, что я боялся — сейчас лопнет.

И ушёл.
Не оглядываясь. Я вышел.
Просто… вышел.
Как будто стены клуба стали тесными.
Как будто музыка грохотала по костям, а не по колонкам.

Сердце ныло.
Злость и обида всё ещё бурлили под рёбрами, когда я наконец вдохнул прохладу вечера.
Пахло дымом, осенью и мокрым асфальтом.

Я сделал пару шагов вперёд, собираясь закурить, и вдруг — замер.

Голоса.

Из подворотни, чуть сбоку от клуба. Полутень. Я узнал голос сразу.

Стас.

— Да, прикинь, — говорил он кому-то с усмешкой. — Да не, Кир выполнит спор. Барсова повисла на нём как кукла. Ещё и верит всему, что он говорит.

Я похолодел.

Второй голос — незнакомый, чуть хрипловатый, но с мерзкой интонацией:

— Вот смеху будет, когда Алиночка и Лея поймут, что не тем дорогу перешли.

Смех. Тихий, подлый.

А потом Стас добавил, сдавленно, почти со злобным кайфом:

— Нахрен было динамить меня.
Травля — это было только начало.

У меня в голове щёлкнуло.
Как спусковой крючок.
Сердце сжалось, как в кулаке.

Спор. Кирилл. Лея. Алина.

Они — цель.

И всё это не шутка.
Не подростковая ревность.
Это подстава. Настоящая. Продуманная. Грязная.

Я сжал кулаки. Настолько сильно, что ногти впились в ладони.
И первым порывом было — вылететь к ним, сорвать с лица ухмылку. Разбить. Заткнуть.

Но я замер.

Они не знают, что я слышал.

Я тихо отступил назад, в тень.
Дышал рвано, как после бега.

И мне нужно было думать. Быстро.
Потому что эти уроды не знали,
что теперь я в игре. Я вернулся внутрь — будто в другой мир.
Яркий, шумный, полный смеха.
А у меня внутри всё уже гудело, будто в ушах пульс бился.

Их было видно сразу.
Мои.
Лея стояла в объятиях Кирилла. Улыбалась.
Марк обнял Алину за талию, они с Владом о чём-то болтали.
Девчонки смеялись, что-то вспоминая.
Лёгкость. Радость. Безмятежность.

И у меня всё вспыхнуло.

Не выдержал.
Сделал пару шагов вперёд.
Сердце било в висках.
Мир сузился до его ухмылки. До этих рук на Лее. До грязных слов, что он бросал за углом.

И тогда...

БАХ.

Моя рука врезалась в его челюсть с такой силой, что он пошатнулся и чуть не упал.
Лея вскрикнула.
Кирилл выругался и рванулся вперёд, но уже в следующее мгновение Марк встал между нами, придерживая меня за грудь, а Влад схватил Кирилла.

— ТИМУР, ТЫ С УМА СОШЁЛ?! — взорвалась Лея, опускаясь к Кириллу.

Он вытирал кровь с губы и, чертыхаясь, пытался вырваться.
В глазах — бешенство. Не от боли. От унижения.

— Отпусти! — зарычал он, дергая плечом. — Я его в землю вобью, Костров!

В этот момент музыка стихла.
Словно весь клуб на мгновение застыл.

Я дышал тяжело. Плечи ходили вверх-вниз.

Марк держал меня за плечи, резко, с силой, и прошипел:

— ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?!

Я взглянул на него.
В глаза.
И в этих словах не было паники.

Была правда.

— Они всё придумали.
Кирилл. Стас. Это всё — игра.
Лея — просто часть спора.

Марк остолбенел.
Лея подняла на меня глаза.
Алина прикрыла рот ладонью.
Кирилл замер.

А потом выдохнул:

— Он… врёт.

А я стоял.
И не отводил взгляда.

— Спроси у него, Лея.
Про спор. Про Стаса.
Про то, как ты "повисла на нём как кукла".

Она побледнела.

Мир снова начал гудеть.
Но уже иначе.  Я видел, как она побледнела.
Как взгляд дрогнул.
Как пальцы, сжимавшие руку Кирилла, на секунду ослабли.

И я подумал — вот, сейчас.
Сейчас она услышит.
Поймёт.
Выберет себя.

Но вместо этого —
её голос прозвучал тише, чем обычно. Но жёстче, чем когда-либо.

— Это… зависть в тебе говорит?

Я не сразу понял, что она это мне.
Потом — по глазам. По взгляду.

— Лея, очнись! — шагнул к ней, но Марк всё ещё стоял рядом, как барьер.

— Я знала, что ты терпеть не можешь Кирилла… — голос её дрожал, но не предательством, а яростью. — Но чтобы до такой степени?..
Я в тебе разочарована, Костров.

Я выдохнул.
Грудная клетка сжалась, будто кто-то сжал её кулаками изнутри.

— Серьёзно?..
Я сжал кулаки.
— Ты правда думаешь, что я бы ударил его… из-за зависти?

Она молчала.
Но взгляд говорил громче слов.

Она не верит.

Не хочет.
Не может.

Я качнул головой, хрипло рассмеялся — горько.

— Я думал… ты лучше видишь.
Лучше знаешь.

Марк молчал.
А Кирилл, прикрыв губу салфеткой, бросил мне:

— Тебя бы давно в психушку сдали, если бы не твои понты.

Я сжал зубы.

— Запомни, Кир. Ты сам выбрал эту игру. И ты будешь в ней проигравшим.

Я развернулся.
И ушёл.
Плевать, что все смотрят.
Плевать, что музыка уже снова заиграла.

Плевать, что сердце вырвали и выкинули на пол.

Марк

Я стоял как вкопанный.Грохот баса снова наполнил зал, будто пытаясь замазать то, что только что произошло.Но оно уже произошло.Кирилл, тёртый как крыса, скользнул в сторону, выругался себе под нос и ушёл — кажется, в сторону уборных. А Лея… просто осталась на месте. Шок. Растерянность. Взгляд в пустоту.

— Лея, — тихо позвала Алина, уже отстраняясь от меня. — Пойдём.

— Зачем?.. — голос сестры был чужой, тонкий.

— Просто пойдём. Ты… дрожишь.
Она взяла её за руку — мягко, но уверенно — и увела прочь, в глубину клуба, туда, где было потише.

Я посмотрел им вслед. Девчонки — сильные, но когда рушится доверие, никакая сила не спасает.
Им надо было это проговорить. Без нас.

— Сказать, что это было жёстко — ничего не сказать, — выдохнул Влад, вставая рядом.

Я кивнул, даже не глядя на него. Смотрел в пол, а перед глазами всё равно стояло лицо Тимура — и удар, и слова, и боль.

— Он же не врал, — произнёс я тихо, больше себе. — Я его знаю. Он бы не стал так просто.

Влад отозвался после паузы:

— А Лея его не услышала.

— Потому что не хочет. Потому что боится, что он прав, — пробормотал я, чувствуя, как нарастает злость. — Кирилл… сука скользкая. Я всегда это знал.

— Мы оба знали, — Влад усмехнулся криво. — Но теперь дело не в Кирилле.
Теперь всё в руках Тимура.

Я провёл рукой по затылку. Голова гудела. Сердце — тоже. У меня было паршивое предчувствие, что после этой ночи всё изменится.

На часах — 2:00.

Холод уже добрался до костей. Осень в этом году выдалась злая — ни тебе золотого бабьего лета, ни тёплых вечеров. Сухой ветер бил по щекам, будто сам вечер злился на всё, что произошло.

Я стоял рядом с Алинкой и Владом, кутаясь в кожанку, хоть и закатал рукава раньше — теперь уже пожалел.

Такси всё не ехало.
Тишина в клубе за спиной и тишина внутри меня — стали одинаково глухими.

— Лея точно с ним поехала? — Влад смотрел на меня с прищуром, но без осуждения.

— Сказала, что Кирилл довезёт.
Я пожал плечами, словно это ничего не значило, но внутри скребло.
Чёртова Лея. Чёртов Кирилл. Чёртов Тимур.

— Он так и не появился, — глухо добавила Алина, прижимаясь ко мне. Её пальцы были ледяные.

— Нет, — выдохнул я. — Ни ответа, ни сигнала. Телефон глухой.
Как будто растворился.

Я знал, что он такой — мог замкнуться, мог вырубить телефон, мог уйти один в ночь.
Но не после такого.
Не после удара.
Не после Леи.

Я стоял там, где должен был быть он.
Рядом с ней.
С нами.

— Ты думаешь, он что… мог сорваться? — тихо спросил Влад.

Я не ответил.
Потому что боялся ответить «да».

Машина наконец-то подъехала.
Фары выхватили нас из темноты. А я всё ещё чувствовал этот холод внутри, даже когда сел в тёплый салон.

Ночь не закончилась. Она только начиналась. Дверь щёлкнула замком. Я вошёл на цыпочках, скинул куртку и поставил ботинки у стены, стараясь не шуметь.
В прихожей темно. Только тусклый ночник на кухне пробивался в полумрак.

Родители, судя по тишине, уже спали.

Лея была дома. Свет в её комнате был выключен, но я слышал — она уже вернулась. Не сразу.
С Кириллом.

Я сжал телефон в руке.
Экран тускло засветился.

Без ответа.
Уже двадцатый раз за ночь.

Я плюхнулся на диван в гостиной, скинул сообщение:

> "Ты где? Просто дай знать, что ты ок."

Секунда. Две.
Пусто.
"Не доставлено."

Пальцы сжались. Я провёл ладонью по лицу, откидываясь на спинку дивана.
Голова гудела.
Сцены из клуба — будто зацикленная плёнка:
Удар.
Кирилл.
Тимур.
Глаза Леи.
Разочарование.

— Ну где ты, брат… — выдохнул я в потолок, едва слышно, будто он мог услышать.

Я знал, как он бывает. Замыкается. Пропадает. Внутрь себя уходит так, что ни один звонок не достучится.
Но не в такой момент. Не сейчас.

Поднялся, прошёл на кухню. Взял бутылку воды из холодильника, сделал пару глотков.

И снова посмотрел на телефон.
Экран — пустой.

Плевать на сон.
Я не лягу, пока не узнаю, что с ним всё в порядке. Я снова взял телефон.

02:37.

Пальцы на автомате открыли контакт "Тим 📳".
Просто потому что... не могу иначе.
Может, в этот раз...

Нажимаю "вызов".
Секунда — две…

И в ответ — не гудки.

А холодный, отстранённый голос:

> «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, перезвоните позже…»

Щёлк.

Я уставился в экран, как будто он мог что-то объяснить.
Как будто этот автоответчик — это нечто временное.
Не правда. Не сигнал бедствия.

Но в груди уже начало сжимать.

Он бы хотя бы написал. Хоть смайл. Хоть «не мешай». Хоть точку.
Он бы не молчал.

Я провёл рукой по затылку, выдохнул.
Отошёл к окну. Открыл его.

Ночная осень хлестанула в лицо — сыростью, горечью и каким-то странным одиночеством.

— Блять, Тим... где ты есть, черт возьми? — пробормотал я в ночь.

Только улица ответила — шорохами деревьев и урчанием машины, проезжающей мимо.

Ни тебя. Ни сигнала. Ни чёрт побери, даже “окей”.

В этот раз тревога вцепилась в грудную клетку, и я понял:

завтра с утра я его пойду искать.

Горячая вода в душе помогла немного сбросить напряжение. Хоть на пару минут.
Я вышел, вытерся, натянул футболку и спортивные штаны, уставился в кровать, которая, казалось, наконец-то разрешала просто рухнуть.

"Один час сна, и с утра буду думать, что делать."
Я уже потянулся выключить свет, как телефон зажужжал.

Голосовое.
Алина.
Я ещё стоял в дверях ванной, когда голос Алины прозвучал в комнате, будто плеснули холодной воды:

> — "Он явился. Пьяный в стельку. Марк, я никогда не видела его таким. Он на пороге стоял, еле держался. Сказал «не мешай» и закрылся в комнате. Честно? Мне страшно..."

Я на секунду застыл.
А потом — будто пробку сорвало.

Натянул худи, схватил кроссовки, телефон сунул в карман.
Выскочил из дома, захлопнув за собой дверь как можно тише, чтобы не разбудить родителей.
На улице — темень, воздух мокрый, пахнет мокрой листвой, и асфальт липкий под ногами.

Я почти бежал.
Две улицы — казались вечностью.

В голове звенело:
«Пьяный. В стельку. Никогда такого не было.»

Пьяным я его не видел ни разу.
Да он и не пил почти никогда.
Всегда контролировал себя. Даже злился, когда кто-то напивался до невменяемости.

Что должно было случиться, чтобы он напился так?

Я свернул к знакомому дому, калитка была приоткрыта.
Свет внизу — выключен. Только наверху, в комнате Тимура, тускло горело.

Алина открыла дверь ещё до того, как я постучал. Видимо, стояла у окна.
В её глазах — не паника, но очень близко.

— Он в комнате, — прошептала. — Я не лезла. Просто не знаю, стоит ли...

Я кивнул, прошёл в дом, поднимаясь по ступеням так тихо, как мог.
У двери в комнату Тимура я остановился, задержал дыхание и... постучал.

— Тим?
Это я. Открой.

Тишина.

— Я не ругаться. Просто хочу видеть, что с тобой всё в порядке. Открой, слышишь?

Из-за двери — лёгкое движение.
Потом щёлкнул замок.

Дверь приоткрылась.
И я увидел его.

Плечи опущены, глаза покрасневшие, запах перегара. Волосы взлохмачены, футболка перекошена.

Это был он. Но не совсем. Он стоял передо мной — опустошённый, какой-то поломанный внутри, не похожий на того, кого я знал с детства.

— Привет, — выдохнул я, тихо, почти шёпотом.
Словно боялся спугнуть.

Тим не ответил. Только сделал шаг назад, впуская меня.
Я зашёл, закрыл за собой дверь.

В комнате стоял полумрак. На полу — куртка, рядом пустая бутылка, в углу валялась футболка, которую он явно не пытался закинуть в стирку.
Окно было приоткрыто, и в воздухе витал холод и что-то резкое — боль, будто пахло даже не перегаром, а срывом.

Он сел на кровать, свесив голову, будто не знал, куда себя деть.
Руки дрожали.

— Ты совсем с ума сошёл? — прошептал я. — Тебя все ищут. Я с ума схожу.

Он выдохнул и провёл рукой по лицу.

— А я — нет, да? — сипло. — Я в норме. Как всегда. Лучший друг. Старший брат. Ответственный. И вечно на втором плане.

— Тим… — Я присел рядом, но не слишком близко. Он весь будто из стекла.

— Он не достоин её, Марк. — Голос сорвался. — Этот, сраный, Кирюша. Видел, как он её трогал? Видел, как она ему улыбается, как будто... как будто я там и не стою?

Он наконец поднял глаза. Красные, прожжённые.

— Я не выдержал.

Я молчал. Потому что не знал, что сказать.
Я видел, как он сжимал кулаки. Как не справлялся.

— И ты знаешь, что самое обидное? — он усмехнулся, но горько, почти в слезах. — Я бы всё отдал, чтобы просто стоять рядом. Без поцелуев, без «встречаемся». Просто... быть для неё кем-то. А не тем, кто "сорвался с катушек".

Я опустил взгляд.
Я знал, что он давно к ней не равнодушен.
Но сейчас это не про влюблённость.
Это про то, что он теряет себя.

— Ты не сам сейчас, Тим, — сказал я, наконец. — Я знаю тебя. Это не ты. Это злость, обида и виски, которые не решают ничего.

— Ага. Только убивают внутри потихоньку. Но кого это волнует?

— Меня, придурок. — Я резко вскинул голову. — Меня. Алину. Лею. Мы с ума сошли этой ночью. И если ты ещё раз исчезнешь вот так, без слова, я тебе сам врежу.

Он тихо засмеялся.
Низко, чуть хрипло, но живым смехом.
И, кажется, впервые за вечер — по-настоящему посмотрел на меня.

— Спасибо, Марк.
Что пришёл.

Я просто кивнул.
Мы сидели молча. Минуту. Две. Он просто дышал. Я — рядом.
Иногда — это всё, что нужно. Тим снова опустил взгляд. Пальцы сжались в кулаки. Кожа на костяшках побелела.

— Она мне не поверила, — сказал он глухо, почти шёпотом, но в этом голосе было больше надрыва, чем в крике. — Лея.

Он сглотнул.

— Стояла и защищала этого урода, как будто он бог, а я... — он криво усмехнулся, — а я — шпана подзаборная. Никто. Мелкий. Агрессивный. Срыватель чужого счастья.

— Тим... — я начал, но он резко поднял глаза.

— А ты видел, как он на неё смотрел?
Как лапал?
Ты видел это?! — голос сорвался.

Я кивнул.
— Видел. Всё видел. И поверь — я не меньше твоего хотел ему вмазать.

Он отвернулся к окну. Молчал.
Плечи дрожали — не от холода, от сдерживаемых эмоций.

— Я просто… — его голос стал тише. — Я просто хотел, чтобы она выбрала меня. Хоть раз.
Не как лучшего друга. Не как брата. Не как «своего». А как человека, который бы ради неё… блядь, мир сжёг.

И снова тишина.
Такая, от которой сдавливает грудь.

Я выдохнул, встал, подошёл ближе, положил руку ему на плечо:

— Ты всё ещё можешь быть этим человеком. Но не если себя сжигаешь по пути.
Ты нужен. Понял? Живой. Настоящий. Тот Тим, с которым я с детства — по крышам, по дракам, по всему.

Он кивнул едва заметно.
А потом просто уткнулся лбом мне в плечо.
Молча.

И я молчал.
Иногда друг — это тот, кто держит. Даже когда тот, кого он держит, на грани.

Он вырубился резко — будто отключили питание.
Не сразу.
Сначала ещё что-то бормотал себе под нос, уже лёжа на кровати, сгорбленный, укрытый пледом.
Потом — тишина.

Я постоял немного, всматриваясь в его лицо — спящее, но всё ещё с заломленным лбом и нахмуренными бровями, как будто даже во сне он сражался с собой.

"Спи, брат."

Я тихо вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
На секунду задержался в коридоре, оперся о стену и выдохнул.

Только сейчас понял, как сильно болит голова.

Внизу был полумрак. Свет из кухни, похоже, кто-то не выключил. Я спустился босиком, по привычке — не шуметь.

На кухне, за столом, сидела Алина.

В её руках — чашка, из которой поднимался тонкий пар.
Глаза — уставшие, волосы собраны кое-как в хвост, худи явно Тимурова.
Она посмотрела на меня, не говоря ни слова.

Я подошёл, молча сел рядом.
Мы пару секунд просто смотрели друг на друга, не прячась, не притворяясь, что всё в порядке.

— Он спит, — тихо сказал я.

Алина кивнула.
— Спасибо, что пришёл.

— Даже не думай, — я чуть наклонился вперёд, уставился в пар над её чашкой. — Он бы за меня тоже пришёл. Всегда.

Она посмотрела на меня с такой теплотой, что внутри что-то щёлкнуло.
Просто... тепло. Настоящее, не из-за поцелуев или слов, а потому что мы одни из тех, кто рядом в нужный момент.

— Хочешь чай? — спросила она. — Ещё тёплый.

Я кивнул.
— Только если ты тоже рядом останешься.

Она усмехнулась, встала, открыла шкаф, ставя кружку рядом.

В доме было тихо. Уличный фонарь за окном отбрасывал жёлтые полосы на стену.
И только где-то наверху, в комнате Тимура, тихо, очень тихо дышал тот, кому сейчас нужна была просто передышка.

Сначала я не понял, где нахожусь.
В комнате было полутемно, окна плотно прикрыты шторами, воздух пах её шампунем и чем-то тёплым, уютным.
Я почувствовал, как что-то мягкое уткнулось мне в плечо.
Повернул голову — Алина.

Спит на боку, рука на моей груди, дыхание ровное, губы слегка приоткрыты.
Спокойная. Такая… родная.

Телефон завибрировал. Тихо, но настойчиво.
На экране — "мама" и одно сообщение:

> "Ты где?"

Я моргнул, сбрасывая остатки сна, набрал ответ:

> "У Тимура. Остался у него с ночёвкой."

Отправил.
Не стал вдаваться в подробности.
Да и что бы я сказал? Что вытаскивал своего лучшего друга из ямы, что видел, как он впервые ломается?
Что всё было на грани, но мы справились?

Алина шевельнулась, чуть ближе прижалась ко мне, бормоча сквозь сон:

— Уже утро?

— Шесть утра, — прошептал я, поглаживая её по плечу. — Спи, я никуда не тороплюсь.

— Ммм… хорошо, — тихо, лениво, не открывая глаз.
Её пальцы сжали мою футболку.
Словно не хотела отпускать.

А я и не собирался уходить.

Алина закинула на меня ногу, прижалась ближе и, кажется, снова уснула.
Я лежал, уставившись в потолок, и думал, что вот это — лучшее утро. Тихое. Тёплое. С ней.
До тех пор, пока в дверь не постучали.

— Алин, ты встала? — голос дяди Лёхи за дверью.
И всё. Романтика закончилась.

Алина вскинулась, как по команде.

— Чёрт, — выдохнула, скидывая с себя плед тем самым вытолкала меня с кровати, что я рухнул на пол.

— Только не говори, что...

— Шкаф, Марк. Быстро!

— Ты серьёзно?! — я аж привстал.
Но она уже натягивала шорты и вскинула на меня такой взгляд, что спорить расхотелось.

— Если он тебя тут увидит, тебе точно конец.
В шкаф!

Я влез.
Смирился. Сложился, как мог.
И ровно в этот момент снова стук.

— Алин?

— Уже проснулась! Просто... лежала, размышляла о жизни! — ответила она бодро.

— Через десять минут завтрак. И, ради бога, без твоих утренних заморочек, — буркнул дядя Лёха и ушёл.

Я вылез, мятный, помятый, с уязвлённой гордостью.

— Он меня убьёт, — пробормотал я. — Он в прошлый раз на мою тату так посмотрел, будто хотел выжечь её кислотой.

Алина стояла у зеркала и поправляла волосы, глядя на меня с абсолютно невозмутимым лицом:

— Зато ты теперь знаешь, что шкаф в моей комнате — рабочий вариант. Между прочим дважды.
Может, он тебе даже понравился?

Я хмыкнул, подошёл к ней и, обняв за талию, прошептал:

— Если после завтрака я ещё буду жив, то да — понравился.

Она усмехнулась.
— Тогда давай сделаем всё, чтобы ты выжил.

Я выглянул в коридор.
Пусто.
Тишина, нарушаемая только глухими звуками из кухни — тетя Дилара, наверное, уже ставит чайник.
Я выдохнул, почесал затылок и… по-военному быстро юркнул в комнату Тимура.

Он спал. Раскинувшись на полкровати, уткнувшись лицом в подушку, как будто накануне не исчезал из клуба и не напивался в стельку.

— Прости, брат, — пробормотал я, — но ты только что официально прикрыл мою задницу.

Я улегся на край кровати, кинул куртку рядом и принял максимально «усталый» вид — будто мы с Тимом пришли вместе и вырубились, даже ботинки не сняв.
План был прост: если кто-то спросит — я был здесь. Всю ночь. С Тимом. И да, мы были слегка навеселе. Молодёжь, бывает.

Через пару минут в дверь постучали.

— Тимур, Марк, завтракать! — позвала тётя Дилара.

Я подождал секунду. Потом зевнул нарочно погромче и прохрипел:

— Ща, тёть Диль, просыпаемся!

На кровати Тим промычал что-то нечленораздельное и перевернулся на другой бок.
Отлично. Свидетель спит — значит, алиби работает.

Я натянул капюшон, потрепал лицо руками, чтобы казаться уставшим.
Впереди был завтрак с Костровыми, а я — типичный "друг сына, который остался ночевать", только…
чуть более влюблённый в их дочь, чем положено. Я сидел на краю его кровати, притворяясь уставшим, когда услышал, как Тимур застонал и зашевелился.
Он дёрнулся, уткнулся лбом в подушку, а потом резко выпрямился — медленно, с выражением такой муки, будто его ударили по голове чем-то тяжелым.
Ну… по сути, так и было — бутылкой. Внутри. С градусами.

— Ауч… — прохрипел он, прикрывая глаза рукой. — Чёрт, что за трактор переехал мне мозги?

— Доброе утро, солнце, — хмыкнул я, перекинув одну ногу через другую. — Или, как там говорят, карма догоняет, если ты бьёшь парней своей сестры?

— Не начинай, Барсов, — буркнул Тим, нащупывая под подушкой телефон. — Я и так не понимаю, как домой добрался…

— Ты не добрался. Я тебя тащил. Как мешок с картошкой. Через весь район. В кромешной темноте.
Так что теперь я официально достоин твоей машины в подарок.

— Можешь получить по лицу, если ещё раз пошутишь, — проворчал он, натянув одеяло на голову.

Я улыбнулся.

— Кстати, если что — я тут ночевал, окей? Если родители спросят. Мы вместе вернулись, были на веселе, рухнули без памяти.
Ну, ты знаешь, классика.

Он приподнял одеяло и посмотрел на меня одним глазом:

— Ты что, спал у Алины, а теперь прячешься?

Я сморщился.
— Не то чтобы прячусь… Просто… ваш отец дома. А я — не бронебойный.

Тимур усмехнулся, но тут же схватился за виски.

— Господи, какая боль… А чего я вообще бухал?

— Потому что ты ревнуешь Лею к Кириллу.
И потому что вчера чуть не устроил разнос на дне рождения.

Он провёл рукой по лицу и выдохнул:

— Ага… теперь вспоминаю.

— Тебя, кстати, никто не ищет. Пока.
Но мне пришло СМС от мамы. Я, типа, остался у тебя.

Тимур хмыкнул:

— Значит, ещё один день поживу с сознанием, что ты у меня "гость".
Ты хоть шкафу сказал спасибо?

— Да пошёл ты, — буркнул я, вставая. —
Тётя Дилара уже зовёт на завтрак. Соберись. Будь как огурец. Только, желательно, не солёный.

Он застонал снова, но уже без враждебности.

— Готов? — спросил я у Тимура, остановившись на лестнице.

Он протёр глаза, пригладил волосы и зевнул демонстративно громко:

— Почти поверил, что ты действительно только что проснулся.

— Ну вот и отлично. Главное — не переграй, — усмехнулся я и сделал шаг вперёд.

Мы спустились, будто два потерянных после вечеринки птенца.
Ленивая походка, сонные глаза, вид "вчерашних" — всё по инструкции.
Если бы раздавали "Оскар" за утреннее притворство — мы бы оба взяли по статуэтке.

Из кухни пахло кофе, жареными тостами и чем-то ещё, вкусным до безобразия.
Алина уже сидела за столом, волосы собраны в небрежный хвост, на ней мой любимый серый худи, в котором она выглядела опасно уютно.
Я будто на секунду снова забыл, что её папа в этом же доме.

Дядя Лёха сидел напротив, листал что-то в телефоне и, судя по хмурому лицу, читал новости или чат с работы.

Тетя Дилара как всегда была как утренний ураган красоты и порядка, она хлопнула полотенцем по столу:

— А вот и звёзды утра. Прошу, садитесь, пока всё не остыло.

— Доброе утро, — хором протянули мы с Тимом, по-очереди, как в школе перед директором.

— Утро… — дядя Лёха глянул поверх очков. — Выглядите, будто с фронта вернулись.
Вас там на этом «ДР» что — на бои без правил выставляли?

Тимур кашлянул, я пожал плечами:

— Просто ночь была долгая. Много танцев, мало воздуха. Сценарий стандартный.

Алина тихо фыркнула, уткнувшись в свою кружку.
Я бросил на неё взгляд, в котором читалось: «Не смей, пожалуйста, меня сейчас подставлять».

Она посмотрела в ответ — с невинной улыбкой и вопросом в глазах: "А разве я что-то сделала?"

Тосты пахли будто из рекламного ролика.
Я почти поверил, что всё обошлось, пока дядя Лёха не отложил телефон и посмотрел на Тимура поверх очков.

— Тимур. — Он произнёс это слишком спокойно. — Голова болит?

Тим застыл с чашкой на полпути ко рту.

— Нет. Почему? — ответил с фальшивым удивлением.

— А потому что ты с утра выглядишь так, будто у тебя в голове рок-концерт.
— дядя Лёха откинулся на спинку стула. — Ты хоть понимаешь, что если бы я вчера приехал домой пораньше и увидел тебя в таком состоянии, тебе было бы весело?

Тимур отводит взгляд.
Рядом я с усилием сохраняю выражение: «а я вообще тут просто сел поесть».

Дилара встала к плите, но вслух добавила:

— Марк, ты как-то по-другому выглядишь.
Свежо. Спокойно. — Она обернулась. — Ты что, не пил?

Я глянул на неё и, не моргнув, выдал:

— Да как сказать… Стакан сидра, остальное время за Тимуром следил, чтобы не потерялся.
Мы ж как братья, я обязан.

Алина тихо хмыкнула.

Дядя Лёха снова посмотрел на Тимура.

— Видимо, плохо следил, если он в таком виде. — И потом, уже тише: — Ты же знаешь, ты взрослый. Но не забывай, что взрослость — это не только возможность, но и ответственность.

Тимур промолчал. Я видел, как у него челюсть сжалась.

Я незаметно коснулся Алины коленом под столом, она ответила тем же.
Её пальцы скользнули по моей ноге мимоходом — будто намёк: спасибо за прикрытие.

А я мысленно только вздохнул:
«Пожалуйста, не дайте мне спалиться. Сейчас. Здесь. Перед её родителями».

Я ковырял вилкой яичницу, будто это поможет мне избежать ещё пары вопросов.
Тимур молча ел, не поднимая глаз от тарелки.
У него была та самая виноватая тишина, когда ты понимаешь, что тебя раскусили, но делают вид, что всё нормально — пока.

Дядя Лёха отпил кофе и бросил взгляд на нас обоих:

— Кстати, я так и не понял. Кто кого домой довёл? Вы вместе пришли?

Я глянул на Тимура. Он поднял глаза.
И в этой одной секунде мы без слов договорились, кто говорит и что.

— Мы с ним дошли почти одновременно, — ответил я спокойно. — Правда, Тим еле ноги волок, пришлось тащить, как мешок с цементом.

Тетя Дилара тихо фыркнула. Дядя Лёха усмехнулся и покачал головой:

— Ладно, хоть дошли.
А ты, Марк, как всегда — на подхвате.

Алина заметно напряглась, не поднимая глаз от своей тарелки.

Я перевёл взгляд на неё.
На шее — её тонкая цепочка, волосы спадают на лицо.
Она будто вся сосредоточилась на омлете, но я чувствовал: она напряжена из-за меня.

Дядя Лёха снова подал голос:

— Кстати, вчера на вечеринке не было никаких… эксцессов?

Тимур замер. Я спокойно пожал плечами.

— Пара танцев, пара громких песен.
Кирилл чуть не столкнулся с барной стойкой — но это так, мелочь.
Все живы, все целы.

— Кирилл? — переспросила Дилара, чуть приподняв брови. — Парень Леи?

— Ага, — бросил Тимур, резко отодвигая чашку.
— Ещё тот циркач.

Родители Тима и Алины переглянулись.

— Слушай, а ты чего такой резкий-то? — Дядя Лёха повернулся к сыну. — Что он тебе сделал?

Тимур пожал плечами. Слишком резко.
Я тихо подкинул ему спасательный круг:

— Просто не его типаж, вот и всё.
Ты же знаешь Тима — если не вписывается в картину мира, значит раздражает.

Я повернулся к Алине, тихо:

— Всё ок?

Она бросила быстрый взгляд на дверь и кивнула:

— Пока да.
Но ещё одно утро как это — и я седину найду у себя раньше, чем мама.

Тимур ничего не сказал, только вытер рот салфеткой и, не глядя на нас, вышел в гостиную.

Я только кивнул Алине и прошептал:

— Напоминай мне позже — мы пообещали себе, что будем осторожнее.

Алина тихо вздохнула:

— Ты уже упал с моей кровати. Это было неосторожно на все сто.

Я усмехнулся, склонившись ближе к Алине.

— Не жалей, Зеленоглазка. Падение было мягким. Почти романтичным.

Она фыркнула, но щёки вспыхнули.
Тут в кухню снова вернулась тётя Диля — с кружкой в руках и рассеянным выражением лица. Остановилась, глядя на нас поверх очков.

— А Лея у вас дома уже? — спросила, между делом отхлебнув кофе.

Я кивнул.

— Да. Она ночью написала, что Кирилл её довёз. Всё нормально.

Диля подняла брови.

— Кирилл…  — Голос стал немного суше. — Она же ещё ни разу его матери не показала?

— Они уже знакомы, — вставила Алина, — они вроде как давно общаются.

— Ну да, — Диля поставила кружку, — только Дима до сих пор его на дух не переносит. А это не разговор.

Тимур остановился на полуслове и, не оборачиваясь, бросил:

— С Кириллом не всё так радужно, как она думает.

Тётя Диля взглянула на его спину.
— Тимур...

— Да что? — он повернулся через плечо. — Вы же сами всё видите. Этот тип просто… гладкий. Аж скользкий. Не верю ему.

Алина перекрестилась глазами с Тимуром:

— Ну вот, опять.

Я молча сгреб кусок тоста в рот, чтобы не встревать.
Нельзя спорить с Тимом в таком настроении. Лучше просто дать ему выговориться — или самому свалить, если что.

Тетя Диля вздохнула:

— Хорошо, давайте без обсуждений чужих парней с утра пораньше. Я вообще-то кофе хотела спокойно допить.

Тимур ничего не ответил и вышел в коридор.
Алина повернулась ко мне и прошептала:

— Он всё ещё кипит из-за вчерашнего.

Я кивнул, шепча в ответ:

— Лучше бы не кипел — а поговорил. Нормально.

Алина выдохнула и уткнулась в ладони.

— Вот бы все так умели.

Я выждал пару секунд, пока голос тёти Дили скрылся за дверью, и перевёл взгляд на Алину. Она всё ещё сидела за столом, ковыряясь ложкой в чашке какао, будто оно провинилось перед ней.

— Остались вдвоём, — сказал я, облокотившись локтями о стол. — Наконец-то.

Алина приподняла бровь:

— Что-то замышляешь, Барсов?

— Не. Просто хочу вернуть себе компенсацию за падение с кровати.

— Компенсацию? — Она наклонилась ближе, её голос стал ниже. — А если я скажу, что тебе это только полезно было? Очистка кармы и всё такое.

— Знаешь, — я тоже подался вперёд, — если верить в карму, ты мне задолжала. Хотя бы за то, что я сейчас изображаю трезвость перед твоей семьёй лучше, чем на экзамене по истории.

Алина фыркнула. Но не отступила.

— Ты вообще не выглядишь трезвым. У тебя взгляд "я всё знаю, но молчу". Типичный поствечерний.

Я ухмыльнулся:

— Потому что я всё знаю. Например, что ты всё утро отворачиваешься, как будто боишься признать, что тебе понравилось спать рядом со мной.

— Не притворяйся, будто тебе не понравилось, — парировала она, — ты даже ногу мою не убрал.

Я откинулся на спинку стула, сцепив руки за головой.

— Так это был акт доверия. Или любви. Или лени. Тут уже как хочешь.

Она рассмеялась. И в этой улыбке исчезла вся напряжённость после вчерашнего вечера. Ни Тимура, ни Кирилла, ни Стаса. Только мы.
И вот этот уютный кухонный полумрак, пахнущий кофе, корицей и её шампунем.

— Знаешь, — я сказал тише, — мне нравится это утро.

— Почему?

— Потому что оно с тобой.
И никуда не надо спешить.

Я наклонился к ней. Не торопясь. Просто смотрел, как в её глазах дрожит отражение утреннего света. Она не отводила взгляда.
Между нами — меньше ладони, меньше дыхания. Я видел, как её ресницы чуть дрогнули.

— А вот за это… — её голос был тише шепота, — можно и поцеловать.

— Тогда я беру свою "компенсацию" именно так, — пробормотал я.

Мягкий поцелуй. Медленный, спокойный, без спешки — совсем не как в клубе, не как среди друзей, где всё было вполнакала. Сейчас было по-настоящему.
Тёплый утренний кофе на губах. Её пальцы чуть коснулись моего затылка.

Я мог бы так зависнуть навечно.

Она первой отстранилась, но не оттолкнула, просто прислонилась лбом ко мне.

— Ну и что теперь? — спросила.

— Теперь… — я задержал дыхание, — Тимур может официально перестать кидаться на все что движется.

— Он и так кидается. Ты не видел его вчера, когда он только пришел домой пьяный

— Он бы Кирилла похоронил в саду. Я знаю, — усмехнулся я.

Алина прижалась ко мне щекой.

— Я рада, что ты остался.
— Я бы не ушёл, даже если бы пришлось ночевать в собачьей будке с Джеком.

Она рассмеялась. Я готов был запомнить этот звук.

Мы ещё немного посидели в тишине.
Никакой спешки. Ни школы, ни встреч, ни слов, которые нужно подбирать. Только она. И я.

— Знаешь, — сказала она, поднимая взгляд, — если ты ещё раз ночью сорвёшься на гонку, не предупредив... Я тебя убью. А потом оживлю. Чтобы убить ещё раз.

— Справедливо, — хмыкнул я. — Но если ты пообещаешь, что утро снова будет вот таким…
Я, может быть, даже одумаюсь.

Она приподняла бровь:

— "Может быть"?

— Эй, я всё-таки Барсов. Немного драмы во мне заложено с рождения.

Она всё ещё сидела на столешнице, ноги покачивались в такт едва слышной музыке с кухни. Я стоял между её ног, облокотившись ладонями о край. Всё выглядело спокойно, будто мы — давно устоявшееся "мы".

Я чуть склонился вперёд и прошептал:

— Ещё бы чуть-чуть, и я бы вчера закрыл тебя в своей комнате до утра.

Алина приподняла бровь, при этом еле сдерживая улыбку:

— Какие мы самоуверенные.

— Признай, тебе это нравится.

Она сделала вид, что серьёзно задумалась, наклонив голову набок.

— Тсс… как бы это мягко тебе сказать...

— Не понял, — я прищурился.

— Самоуверенность — это скорее минус, чем плюс.

— Ага, то есть ты бы предпочла скучного Макса из 11 "Д"? Ой, не, стой, я понял... Того Андрея из 10 "Г", да?

Она расхохоталась:

— Серьёзно, Барсов? Макс? Этот Макс, который чуть не задохнулся от собственной антиперспирантной атаки в спортзале?

— Ладно, плохой пример. Но ты поняла, к чему я.

Алина наклонилась ближе, и её пальцы прошлись по вороту моей футболки.

— Я поняла, что ты, как обычно, ставишь себя в топ без голосования.

— А потому что знаю, что и в голосовании победил бы.

Она фыркнула:

— Ну конечно, Барсов и его ЭГО. Целый союз непобедимых.

— Зато Тимур за. А его мнение ты вроде как уважаешь, — ухмыльнулся я, отступая на шаг.

Алина пожала плечами, чуть хитро взглянув на меня:

— Только потому, что он доверяет тебе. Пока ты это не испортишь.

— Не испорчу.
Я подошёл ближе и, не дожидаясь её подкола, поцеловал её в висок.
— Слишком ты для меня важна, чтобы тупить.

Она опустила глаза, но я заметил, как чуть дрогнули уголки её губ.

— Всё, хватит, — пробормотала она, — а то снова захочется тебя не отпускать.

— А может, и не надо?

— Ты сейчас ещё раз упомянешь "закрыть в комнате" — и действительно не выйдешь отсюда до понедельника.

Я засмеялся и чмокнул её в нос.

Мы всё ещё стояли на кухне, когда послышались шаги — каблуки чётко цокнули по полу. Из гостиной вышла тётя Диля, с планшетом подмышкой, на ходу проверяя экран телефона. Она выглядела, как всегда, собранно: светлое пальто, деловой макияж, серьги в тон.

— Я ушла, — бросила она, проходя мимо кухни. — Нужно срочно съездить в салон, что-то у администратора опять с графиком. Надеюсь, вернусь не поздно.

Из глубины второго этажа, приглушённо, донеслось:

— Ок, — это Тимур, судя по голосу. Он, похоже, уже окончательно проснулся.

Алина, скрестив руки на груди, подалась немного вперёд:

— А папа? Он скоро будет?

Тётя Диля остановилась у порога, развернулась через плечо:

— Ты же знаешь своего отца. Сто процентов будет поздно. Даже если скажет "я на час", значит, вернётся в десять.

Я тихо усмехнулся. Да, Алексей Костров был человеком слова… просто не обязательно в срок.

— А ты не забудь полить фикус в гостиной, — добавила Диля строго. — Я не хочу опять видеть его полусухим. И не оставляйте на кухне бардак.
Алина закатила глаза, но промолчала.

— Мы аккуратно, — вставил я, чтобы сгладить.

— Надеюсь, — коротко ответила тётя, и уже на выходе добавила, — и выключите плиту, если будете разогревать. Мне не хочется возвращаться в пепелище.

Дверь хлопнула, и дом снова погрузился в тишину.

Алина кивнула в сторону двери:

— Словно на войну ушла.

Я усмехнулся:

— Ты уверена, что она не работает в спецслужбах?

— Не удивлюсь. Только вместо оружия — пинцет и щипчики для бровей.

Я подался к ней и шутливо поцеловал в висок:

— Ну что, мы теперь вдвоём в доме?

— Ну, почти. Ещё Тим, — она хмыкнула, — хотя он, скорее всего, снова в наушниках или завис в телефоне.

— Значит, у нас ещё пара минут уединения? — приподнял я бровь.

— Минут пятнадцать, пока он не спустится с проверкой, — Алина прижалась ближе. — Ты знаешь, как он бывает заботливый. Особенно с кулаками, если что-то не по его.

Алина посмотрела на меня искоса, потом молча взяла за руку. Её пальцы были тёплыми, цепкими, будто у неё уже был чёткий план.

— Пошли, — тихо бросила она и повела меня прочь с кухни.

Я только усмехнулся, позволяя ей вести. Сзади на миг донеслось привычное поскрипывание лестницы под нашими шагами, и мне почему-то показалось, что весь дом знал: мы вдвоём, и тишина — это временно.

Она приоткрыла дверь в свою комнату и тут же впустила меня внутрь. Всё такое же знакомое — нежный аромат духов, светлая постель, мягкий свет от торшера у окна. Как будто вся эта комната — её отражение.

Закрыв за собой дверь, Алина повернулась ко мне и не отпуская моей руки, с лукавой улыбкой спросила:

— Ты ведь хотел уединения?

Я приподнял бровь, делая шаг ближе:

— Ты же знаешь — с тобой всегда.

— Осторожно, Барсов, — она ткнула пальцем мне в грудь, — а то опять начнёшь со своими самоуверенными речами.
Я чуть склонился, нашёптывая ей почти в губы:

— А ты всё равно их слушаешь.

— Потому что это мило, — тихо ответила она. — Иногда.

Я обнял её за талию и подтянул ближе. Её ладони скользнули мне под футболку, мягко касаясь кожи. В комнате стало так тихо, что слышно было, как она дышит — чуть учащённо, с лёгкой дрожью.

— Скажи честно, — прошептал я, — жалеешь, что выбрала меня, а не какого-нибудь Андрея из 10 "Г"?

Она рассмеялась, мягко стукнув меня в плечо:

— Господи, ты всё ещё об этом?

— Просто уточняю, — я слегка прикусил нижнюю губу, — для статистики.

— Знаешь, Барсов, — она потянулась к моему уху, — если бы я тебя не любила, я бы уже вышвырнула тебя из окна.

— Романтично, — хмыкнул я. — Настоящая любовь.

Она прижалась ко мне крепче.

— Ну, ты же сам говорил — без драм в нашей жизни не бывает.

Я сел на край её кровати, чувствуя, как матрас чуть просел подо мной. В комнате витал тот самый запах — её шампунь, духи и что-то ускользающе сладкое. Только собрался что-то сказать, как она, не говоря ни слова, подошла ближе… и устроилась у меня на коленях, будто это самое естественное в мире.

Я рефлекторно положил руки ей на талию, чуть сильнее притянул к себе, чувствуя, как тепло её тела проходит сквозь тонкую ткань топа. Алина вздохнула — легко, почти незаметно, и обняла меня за шею, устроившись поудобнее.

— Знаешь, — тихо сказала она, слегка покачиваясь у меня на коленях, — иногда мне кажется, что вот такие моменты... самые настоящие.

— М? — я провёл пальцами по её бедру, скользя взглядом по её лицу. — Какие?

— Когда ты просто здесь. Без гонок. Без этих твоих подвигов. Без «Барсов, срочно сюда». Просто ты. И я.

Я чуть усмехнулся, склонив голову ближе к её виску:

— Даже не верится, что ты была та девочка, которая в пятом классе на меня даже смотреть не хотела.

— А ты был тот самый парень, который проносился мимо с ревом мотора, игнорируя вообще всех.

— Я тебя видел, — честно сказал я. — Всегда.

Она посмотрела в глаза. Несколько долгих секунд, и я не выдержал — поцеловал. Мягко, не спеша. Её ладонь скользнула по моей щеке, другая всё так же лежала на затылке.

Когда мы отстранились, она тихо спросила:

— А если всё пойдёт не так?

Я не отпустил её взгляд.

— С нами? — уточнил я. — Или в целом?

— С нами. Ну... вдруг мы всё сломаем?

— Тогда будем склеивать, — сказал я просто. — Не отпущу тебя, Али. Даже если сломается всё, кроме нас.

Она улыбнулась. Та самая улыбка — чуть кривая, будто ей неловко быть такой счастливой.

— Барсов, ты сейчас говоришь как в плохом сериале.

— Потому что в хорошем сериале мы бы уже давно ушли на черный экран и поцеловались под дождём, — фыркнул я.

— У нас пока только октябрь за окном.

— Ну… дождь не проблема. Главное — ты.

Она снова поцеловала меня. И в этом поцелуе не было спешки. Только тишина, осень за окном и её руки, сжавшиеся у меня за спиной. Её пальцы мягко касались моей шеи, скользили по волосам, а я гладил её по спине, ощущая, как она будто растворяется в этом моменте. Никаких масок. Никаких «Барсовов» и «Костровых». Только мы.

Она отстранилась ровно на пару сантиметров, глядя в глаза.

— Хочешь остаться? — прошептала почти неслышно.
Я не ответил сразу. Просто провёл пальцем по её скуле, задержался на ключице.

— Я бы и не уходил, — честно признался.

Её глаза блеснули, но на губах всё ещё играла полушутливая ухмылка:

— Тогда тебе придётся снова юркнуть в комнату Тимура, если вдруг папа вернётся пораньше.

— Ради тебя и в окно выпрыгну, — усмехнулся я.

— Не советую, там розы.

Я рассмеялся и, прежде чем успел что-то ещё ляпнуть, она снова поцеловала меня. На этот раз поцелуй был чуть глубже, чуть смелее. Я почувствовал, как её пальцы чуть сильнее сжали мою футболку.

Мы медленно опустились назад, на кровать. Я остался над ней, опираясь на локти, чтобы не придавить.

— Марк… — её голос звучал тихо, почти тревожно.

Я посмотрел ей в глаза. Она не отводила взгляда, и я понял, что это не просто момент страсти.

— Всё хорошо? — спросил я.

Она кивнула.
— Просто… я боюсь. Не тебя. Не нас. А того, что в какой-то момент ты передумаешь.

Я вдохнул глубже и склонился к ней, коснувшись лбом её лба.

— Я не передумаю. Ни через день. Ни через месяц. Ни через год. Ты — мой выбор.

— Ты это уже говорил, — прошептала она.

— Тогда буду повторять. Сколько угодно.

Она крепче обняла меня, и на секунду стало так тихо, будто за стенами этой комнаты вообще ничего не существовало. Ни школы. Ни Кириллов. Ни даже Тимура, ворчащего из-за головной боли.

Только мы. Я знал это ощущение. Её дыхание рядом. Её руки, сжимающие мою футболку. Тепло её тела подо мной. Мы уже были вместе раньше — по-настоящему, без спешки, без оглядки. И всё же сейчас, в этом взгляде, в её пальцах на моей шее, было что-то другое. Глубже.

Она не отвела взгляда, когда я склонился ближе.

— Не думай, что я забыла, — сказала она тихо. — Как в прошлый раз ты молчал целых два дня.

Я чуть улыбнулся, виновато.

— Я не знал, как с этим справиться. Всё было… слишком реально. Слишком важно.
Пауза.
— Я боялся всё испортить.

— И что теперь? — спросила она, проводя ладонью по моему затылку. — Уже не боишься?

— Боюсь. Но ещё больше боюсь потерять тебя, если снова начну отступать.

Она вздохнула. Не тяжело. Просто как человек, которому наконец-то говорят то, что нужно.

— Тогда не отступай, Барсов. Ни на шаг.

Я притянул её ближе и прошептал у самой кожи:

— Даже не подумаю.

Поцелуй был медленным. Осознанным. Таким, в котором нет места спешке. Мы оба знали, куда это ведёт. Но теперь — не было неловкости, не было неуверенности. Только осознание, что это наш выбор.

Её руки скользнули под мою футболку, мои пальцы нашли знакомые линии её талии. Комната будто стала теплее, воздух — гуще. Всё стало громче: её дыхание, моё сердце, наша тишина.

И всё же это не про страсть. Это про доверие. Про то, как она больше не отводит взгляд. Как я больше не ухожу в молчание. Про то, что мы здесь — по-настоящему. Её пальцы скользили по моей коже, словно запоминали каждый миллиметр. Я не торопился. Никуда. Ни за чем. Потому что всё, что мне нужно, уже было здесь, в моих руках. Алина.

Я чувствовал, как её дыхание сбивается, когда мои губы скользили по ключице. Она выгнулась навстречу, проводя ладонями по моей спине. Ткань её топа поддалась под моими руками легко, будто сама природа понимала — всё к этому шло.

— Ты уверен? — прошептала она, когда я остановился на секунду, глядя в её глаза.

Я провёл пальцем по её щеке.
— Я был уверен ещё тогда, просто боялся признаться. Сейчас… сейчас я хочу быть с тобой. Так, как ты позволишь.

Она не ответила. Вместо этого притянула меня ближе, обняла так крепко, как будто боялась, что я исчезну.

И я знал — всё, что происходило между нами, было больше, чем просто прикосновения. Это был способ сказать "я рядом", "я твой", "я здесь и не уйду".

Мы двигались будто в такт невидимой мелодии — осторожно, уважительно, но с каждым вздохом становясь смелее. Она шептала моё имя, я гладил её по волосам. В этом не было ни капли игры. Никаких масок. Только мы.

Когда мы наконец замерли в объятиях друг друга, под простынями и тишиной дома, я почувствовал, как она прильнула ко мне сильнее, уткнувшись в грудь.

— Не исчезай, — пробормотала она сонно.

Я поцеловал её в макушку.
— Даже не думай — ты меня нашла. Теперь держись.

Она улыбнулась сквозь полусон, обвив ногой мою, и заснула.

А я лежал, глядя в потолок, и впервые за долгое время не чувствовал, что должен куда-то нестись, доказывать, защищаться. Всё было на своих местах. Включая сердце — которое теперь стучало для неё.  Когда я снова открыл глаза, стрелки на телефоне показывали 11:03.

Алина всё ещё лежала на моём плече, поджав под себя одну ногу и укрывшись тёплым пледом. От неё пахло чем-то тёплым — домашним, как будто оладьями и корицей, хотя завтрак нам с ней точно был не до того. В комнате стояла тишина, нарушаемая только еле слышным тиканием часов в коридоре.

Я осторожно провёл пальцами по её спине — она лениво шевельнулась, не открывая глаз.

— Доброе... почти обед, — пробормотал я, погладив её по затылку.

— Ты бы не напоминал, сколько времени, — прошептала она. — Моя совесть и так кричит громче, чем соседская собака по утрам.

— Твоя совесть только что лежала на мне с абсолютно довольным видом, — фыркнул я, целуя её в висок.

Она приоткрыла один глаз и посмотрела на меня снизу вверх.
— Ты понимаешь, что если сейчас кто-то зайдёт, мы не выкрутимся?

— Тимур занят своей драмой, твоя мама уехала в салон, папа, как ты говорила, будет поздно. Так что, считай, у нас каникулы.

— Официальные каникулы для грешников, — пробормотала она, снова прячась в мою грудь. — Но знаешь что?

— Что?

— Мне с тобой спокойно. Даже если нас застукают. Даже если будет скандал. Всё равно — я не жалею.

Я провёл ладонью по её волосам.
— Не будет скандала. Потому что мы не делаем ничего, за что стоит краснеть. Мы просто... любим друг друга. И у нас утро. Воскресенье. Тепло. Тишина. Ты рядом. Чего ещё хотеть?

Алина тихо вздохнула.
— Оладий. И кофе. И ещё поцелуй.

Я усмехнулся и потянулся ближе.

— Будет тебе всё. Даже с бонусом.

Я только вышел из ванной — влажные волосы, наспех натянутая футболка — как снова заглянул в спальню. Алина уже заправляла постель, хоть плед всё ещё был на ней. Я остановился в дверях, просто смотря на неё.

— Ты залипаешь, Барсов, — заметила она, даже не оборачиваясь.

— Ага, просто хочу зафиксировать: ты умеешь быть и утренним человеком, и прекрасным одновременно.

Она усмехнулась, а в этот момент телефон в моей руке снова завибрировал. СМС от Леи.

> "Ты вообще дома собираешься появляться?"

Я быстро отпечатал:

> "Чуть позже. Всё ок. Ты нормально добралась?"

Ответ не заставил себя ждать:

> "Да. Кирилл довёз, не волнуйся."

Я криво улыбнулся. Лея знала, что я не фанат Кирилла. И она тоже это чувствовала — но вчера на вечеринке выбрала держаться ближе к нему, и я сдержался только потому, что Тимур сорвался первым.

Скользнул взглядом по Алине. Она подошла ко мне и, слегка коснувшись рукой моего живота через ткань футболки, спросила:

— Всё хорошо?

Я кивнул:

— Да. Лея уже дома. Кирилл её подвёз.

Алина подняла брови:

— Ты точно не против, что она с ним?

— Против? — я пожал плечами. — Не в этом дело. Просто... чувствую, что он не такой, каким хочет казаться. И Тим тоже это чувствует.

— У тебя с Тимуром какой-то шестой смысл, — мягко заметила она, — вы будто в связке. С пелёнок же вместе?

— Ага. Он мой брат не по крови, но ближе, чем многие из семьи. И я знаю, когда он злится — не просто так.

Мы замолчали.

— Пойдём завтракать? — наконец спросила она, склонив голову на бок.

Я усмехнулся:

— Второй завтрак? Серьезно Кострова?

— После утренней "зарядки" с тобой , Барсов, мне нужно пополнить запас калорий— хихикнула она и надевая на ходу мою футболку и свои домашние шорты.

И мы пошли на кухню, а я поймал себя на мысли, что даже в воскресное утро, даже дважды с завтраком, даже после как она говорит "Утренней зарядки". Это утро казалось идеальным, ну почти. На кухне было уютно по-домашнему: чуть приоткрытое окно, тонкий аромат кофе, доносившийся откуда-то из соседского двора, и тишина, нарушаемая только нашими шагами по тёплому полу. Я достал тосты, Алина — яйца. Мы работали слаженно, почти без слов, как будто делали это уже сотни раз. Хотя… может, и делали. Просто не вслух.

— Слушай, — сказала она, крутя лопаткой яичницу на сковороде, — а ты ведь с ним не говорил до сих пор, да?

— С Тимуром? Не-а. Он написал, что в гараже. Думаю, позже загляну. Пусть проветрится немного.

Алина кивнула, не поворачиваясь. Я увидел, как её плечи чуть напряглись, и мягко сказал:

— Он не злится на тебя, если ты об этом.

— Я знаю, — ответила она после короткой паузы. — Просто… мне не хочется, чтобы из-за меня он чувствовал, будто ты между нами.

Я подошёл ближе, встал за её спиной и обнял, склонив подбородок к её плечу:

— Эй. Ты и он — это не про выбор. Вы оба — моя семья. Просто иногда у нас тут драма уровня блокбастера. Но всё уладится. Обещаю.

— Ты часто даёшь обещания, Барсов?

— Только те, которые собираюсь сдержать.

Она обернулась через плечо, и в глазах у неё мелькнула искорка — та самая, за которую я в неё влюбился.

— Тогда запомни: если ты забудешь, что мне нравятся мои тосты чуть подгорелыми, я начну сомневаться в нашей связи.

Я рассмеялся:

— Записал в памяти, Кострова. Сильно подгорелые — как твоё терпение к моей наглости.

— Идеально, — шепнула она, целуя меня в щёку. — Теперь иди, накрывай на стол, я принесу чай.

Я сделал шаг назад, наблюдая, как она — в моей футболке, на два размера больше, с растрёпанными волосами и босыми ногами — наливает воду в чайник, напевая себе под нос какую-то песню.

И, чёрт побери, я понял, что мне не нужен ни клуб, ни гонки, ни даже адреналин. Только вот это. Вот она. Вот мы.  Мы позавтракали, как-то по-семейному медленно, будто никто не торопился никуда. Алина рассказывала, как Лея ночью шептала ей про "настоящую любовь", а я изображал моральную усталость брата, который вынужден переваривать романтические откровения сестры под утро. Мы смеялись. Время будто тянулось лениво и тепло — редкость в этом мире, где всё всегда куда-то спешит.

После того как я убрал за нами со стола и поставил тарелки в посудомойку, Алина подошла ко мне сзади, обвила руками мою талию и прижалась лбом к моей спине:

— У тебя взгляд стал такой… собранный. Опять думаешь, идти к Тимуру?

— Угу, — кивнул я, разворачиваясь к ней лицом. — Пойду, пока он не начал разбирать двигатель в одиночку. Знаешь, как у него бывает — злость загоняет его в это «ремонтное безумие».

— Он же вчера даже не попрощался… — она нахмурилась. — Ты уверен, что он будет рад тебя видеть?

— А если не будет — тем более нужно идти.

Алина кивнула, по её лицу пробежала лёгкая тень. Я провёл пальцами по её щеке:

— Не думай, что это из-за тебя. Он просто сам себя запутал. Разберёмся.

— Ты всегда хочешь всех спасти, Марк.

— Не всех, — я слегка улыбнулся. — Только своих.

Я поцеловал её в лоб, взял свою куртку с вешалки и уже было направился к двери, как она тихо окликнула:

— Марк?

— М?

— Ты же вернёшься? — в её голосе была почти детская неуверенность, будто что-то в этом утре пошатнулось.

— Всегда, — сказал я, не задумываясь, и вышел за порог.

Свежий октябрьский воздух сразу же обдал лицо, протрезвляя мысли. Было 11:50. До обеда, до серьёзных разговоров, до новых витков подростковой драмы. Но пока — я шёл к другу. Потому что он бы пришёл ко мне. Потому что мы — с пелёнок.

Двор у дома Костровых встретил меня тишиной. Машины на месте, ворота прикрыты. Собаки не лают, соседи, похоже, решили провести утро без драмы. Всё бы хорошо, если бы не мысль, которая гудела в голове с самого пробуждения: где ты, брат?

Я обошёл дом, приоткрыл боковую калитку, ведущую к гаражу. Там был он.

Тимур сидел на перевёрнутом ящике у открытого капота, вертел в пальцах ключ и злобно смотрел в никуда. Выглядел он... уставшим. Физически, морально, по всем фронтам. Его чёрная футболка была в пятнах масла, волосы растрёпаны, под глазами лёгкие тени.

— Ну, здоров, автосамурай, — тихо бросил я, ступая на бетон.

Он даже не вздрогнул.

— Ты чего так рано? — голос хриплый. Не смотрит.

— Уже почти полдень, если что. А я, между прочим, после "зарядки".

Он бросил на меня взгляд, и уголок губ чуть дёрнулся.

— Поздравляю. Теперь ты точно официально живёшь у нас.

Я пожал плечами, сел рядом, облокотившись на стену гаража.

— Пытаешься открутить голову мотору или свои мысли?

— Мысли не откручиваются. Зараза, прилипли, — он посмотрел на ключ, сжал сильнее. — Я вчера перегнул, Марк.

— Ты сорвался. Не перегнул. Разница есть. Но да, красиво ты вмазал Кирюше. Я аж гордился на секунду.

Он фыркнул.
Потом — пауза. Мысль зависла в воздухе. Секунды капали.

— А если он и правда... не так плох, как я думаю?

— Тогда Лея сама поймёт. Но не сегодня. Не сейчас. Ей тоже нужно время.

— А если не поймёт?

— Тогда рядом будем мы, чтобы подловить её, если упадёт.

Он шумно выдохнул, опустив голову. Несколько прядей волос упали на лоб. Тимур молчал. Только большой палец нервно постукивал по ручке ключа, отбивая какой-то внутренний ритм тревоги.
Я не давил. Просто сидел рядом — не как тот, кто всё знает, а как тот, кто не уходит. Иногда это важнее.

— Я бы хотел сказать, что всё забудется, — наконец выдохнул он, — но ты же знаешь, я так не умею. У меня если в голове застряло — будет терзать, пока сам не разберу по винтикам.

— Не надо всё по винтикам, Тим, — тихо сказал я. — Есть вещи, которые не разбираются. Есть те, которые просто надо прожить. Вот и всё.

Он обернулся, на секунду всматриваясь в меня с такой искренней болью в глазах, что я даже не знал, куда деваться.

— Знаешь, что хуже всего? — спросил он. — Что я услышал. Своими ушами. Как он смеялся. Как он говорил, что всё это игра. Что Лея — часть спора. Что это только начало. А потом я вижу, как она обнимает его. Как будто я просто... вру.

Я сжал кулаки. Мне снова захотелось вырваться в ту подворотню, найти этого урода Сидорова и выбить из него всё дерьмо, что он несёт. Но я просто кивнул:

— Я верю тебе, Тим. Слышишь? Я. Верю.

Он моргнул, и взгляд стал немного мягче. Потом кивнул в ответ.

— Спасибо, брат.

Я хмыкнул:

— Мы же вроде давно уже не «брат» друг другу говорим?

— Ну не могу же я в ответ сказать «любовь всей моей жизни», а то Алина приревнует.

Мы оба фыркнули. Момент напряжения чуть отступил.

— А ты с ней... ну, всё норм? — осторожно спросил он, не глядя.

— Почти. Она думает, что я слишком самоуверенный. — Я усмехнулся. — А я просто стараюсь не облажаться.

— У тебя получается. Особенно с утра.

— Тим!

— Да ладно тебе, шучу я, — он поднял руки, сдаваясь. — Слушай... а ты бы на моём месте... рассказал бы Лее?

Я задумался. Серьёзно.

— Да. Но не сразу. Только если уверен, что доказательства есть. А если нет — сначала докажи. Или... жди, пока она сама увидит. Это больно. Это тяжело. Но иначе — никак.

Он закрыл глаза и на секунду замер.

— Спасибо.

— За что?

— Что ты — как бетонная плита. С тобой можно рядом падать, не боясь разбиться.

Я усмехнулся и лёгким толчком ударил плечом.

— Хватит философии, Костров. Пошли домой. Иначе подумают, что ты решил поселиться в гараже и стать маслом.

Он усмехнулся впервые за всё утро и поднялся.

— А знаешь... маслом я ещё не был.

— Главное — не стань прокладкой, — подмигнул я.

И мы пошли обратно, в сторону дома, плечом к плечу, будто ничего не случилось. Но мы оба знали — случилось. И теперь это было между нами. И только между нами. Пока что. Мы открыли дверь, и с порога на нас пахнуло теплом — в доме было уютно, пахло чем-то свежевыпеченным, и, судя по доносившемуся с кухни гулу, тётя Диля уже вернулась. Мы с Тимом, будто и не переживали накануне катастрофу, влетели в коридор, продолжая угорать над какой-то его идиотской шуткой.

— Я тебе говорю, если бы ты реально назвал свою собаку Турбонаддувом, я бы каждый раз на улице делал вид, что тебя не знаю, — смеясь, говорил я, скидывая куртку на вешалку.

Тимур фыркнул, притворно обидевшись:

— Ага, зато ты бы точно знал, где твоя собака — все бы слышали, как я зову: «Турбонаддууууув!»

Я расхохотался, и мы с ним ввалились в гостиную.

Алина сидела на диване, завернув ноги под себя. В руках — чашка чая, на коленях плед. Она выглядела немного задумчивой, но стоило ей нас увидеть — уголки губ тут же поползли вверх. Её взгляд сначала скользнул по Тимуру — жив, цел, вроде бы трезв — потом остановился на мне, и я увидел в её глазах: она успела о многом подумать.

— Ну наконец-то. А я уж подумала, вы с гаражом решили пожениться, — лениво протянула она, отпивая чай.

— Ты просто завидуешь нашему братскому союзу, — фыркнул Тим.

— Братскому? — Алина приподняла бровь. — Вам только обручальные кольца не хватает. Хотя нет, у Марка уже есть мой плед — этого достаточно.

Я подошёл к ней, наклонился и чмокнул в висок.

— Не переживай, Кострова. Моё сердце — только твоё. Ну, может, на 90 процентов. Остальные 10 — на Тимурку.

Тим сделал вид, что утирает слезу:

— Вот это признание… Пошёл плакать в подушку.

Алина рассмеялась:

— Ладно, проходите. Я вас уже жду полчаса. Хотела фильм включить — но подумала, вдруг вы начнёте спорить, как всегда.

— Ну ты же знаешь, мы без споров — как без завтрака, — ухмыльнулся я, устраиваясь рядом с ней. Тим плюхнулся в кресло напротив.

— А ты что-то спокойная, — подозрительно прищурился он. — Даже не кричала «Где вы были?», не назвала нас идиотами. Странно это.

Алина только вздохнула и улыбнулась уголками губ:

— Просто знаю, что иногда вам нужно время… чтобы снова стать собой.

В комнате повисла лёгкая, но тёплая тишина. Всё вроде бы было по-прежнему. Почти.