Осколки нашей свободы

Алина

Я спустилась по лестнице, босиком, в его чёрной футболке, которая едва прикрывала бедра. Марк шел за мной, зевая и чешу волосы, как будто ничего особенного этой ночью не случилось. Но по тому, как он поглядывал на меня — будто всё случилось. И правильно.

На кухне — никого. Ни Леи, ни Тимура, ни Влада с Жекой. Даже Джек куда-то подевался. Всё вокруг — тихо, будто дом выдохнул вместе с нами.

— Нам повезло, — пробормотала я, оглядываясь. — Никто не встал раньше нас.

— Значит, у нас есть целых… пять минут покоя, — сказал он, подходя к чайнику и включая его.

Я села на табурет, подтянув колени и обхватив их руками. Марк в серых штанах и с растрепанными волосами выглядел на удивление домашним. Не хулиган из старшего класса, не «тот самый Барсов», за которым все девчонки вздыхали. А просто... мой.

— Что будешь? — спросил он, рывком открывая холодильник. — Я могу пожарить яичницу, подать кофе в постель, написать стих, вырезать сердце из дерева...

— Кофе, — усмехнулась я. — Сначала кофе, Барсов.

Он усмехнулся в ответ, достал две кружки, поставил рядом и занялся кофеваркой. Через минуту подошёл ко мне, встал между моих колен, облокотившись о стол. Наклонился, коснувшись лбом моего лба:

— Доброе утро, Кострова.

— Доброе, Барсов, — прошептала я, глядя ему в глаза. — Теперь официально самое доброе.

Он улыбнулся, но не по-настоящему самодовольно, а как-то по-доброму, будто хранил внутри меня, как что-то своё. На секунду замер, будто пытался запомнить это утро целиком.

Пискнула кофеварка.

— Спасение, — сказала я и соскользнула с табурета. Он подал мне чашку, и наши пальцы на секунду встретились.

Просто утро. Просто кухня. Просто мы.
Но я знала — теперь всё по-настоящему.  Я сделала глоток — обожглась, но не жалела. Горячий, крепкий, как надо. Марк тоже потягивал свой кофе, стоя у раковины и лениво глядя в окно. Лучи солнца пробивались сквозь тюль, и от их теплоты всё казалось нереальным. Как будто мы не просто проснулись в дачном доме после уютной ночи, а сбежали в параллельную вселенную, где нет школы, проблем и Кирилла с его самодовольной улыбкой.

— Думаешь, нас уже ищут? — спросила я, прислоняясь к столу спиной.

Марк взглянул на часы:

— Если Жека ещё не завёл будильник для общего построения, то у нас есть время.

Я хихикнула:

— Ты серьёзно думаешь, что Жека мог встать раньше нас?

— Этот человек водит машину, как будто спит. Он, возможно, и завтракает во сне.
Но да… — он потянулся и обнял меня за талию. — Долго прятаться всё равно не получится.

Я вскинула бровь:

— Мы не прячемся.

— Ага, просто случайно оказались в одной постели после случайного кофе, — фыркнул он, уткнувшись носом в мои волосы. — И царапин на спине, кстати, тоже никто не видел. Особенно Тимур.

— А он и не увидит, если ты будешь носить футболку. — Я ткнула пальцем ему в грудь. — И вообще… Тимуру не обязательно знать всё.

Марк поцеловал меня в висок.

— Тимур догадывается обо всём. Он просто в шоке, что мы это не афишируем каждые пять минут.

— Ну, а может, и пора? — Я подняла голову. — Мне, например, не хочется больше скрываться.

Он улыбнулся — совсем по-другому. По-настоящему.
Той улыбкой, которую я не раз ловила с краю взгляда. Когда он думал, что я не вижу.

— Пора, — сказал он. — Но давай сначала допьём кофе.

Я рассмеялась. Всё в нём раздражало и нравилось одновременно. И если это — утро нового этапа, то оно начиналось чертовски хорошо.

А потом на лестнице послышались шаги — шумные, торопливые. Кто-то зевнул, кто-то бормотал что-то про "чей-то музыкальный вкус", и я поняла — наше маленькое утро на двоих закончилось.

Но внутри всё равно было тепло.
Потому что он стоял рядом.

На кухне стояла лёгкая суматоха. Лея на автомате крутилась у плиты, поджаривая хлеб. Тимур зевал и перебирал кружки в шкафу. Влад, как ни в чём не бывало, читал что-то в телефоне, прислонившись к косяку. Жека копался в пакетах с едой, приговаривая:

— Надо было брать больше йогуртов. Эти кефирные — ну вообще не кайф.

— А кто сказал «не берите, всё равно никто есть не будет»? — парировал Тимур, заглянув в холодильник.

Я села за стол, молча взяла яблоко и откусила кусочек, сделав вид, что вся в раздумьях. Марк тоже особо не выделывался — спокойно прошёл к раковине, набрал воды, как ни в чём не бывало.

Он даже не смотрел на меня. И это было... правильно. Потому что если бы посмотрел — всё бы стало ясно. А так — только я знала, как его пальцы касались моей кожи ещё пару часов назад. Только я помнила, как тихо он шепнул: «Ты уверена?»
И как уверенно я кивнула.

Никто ничего не подозревал. Ни Лея, ни Жека, ни даже Тимур, который обычно замечает всё, даже Влад, он сидел в кресле пытался видимо словить сеть.
И это было почти весело — играть в нормальность, когда внутри всё... изменилось.
Не кардинально, не взрывом. А наоборот. Как будто всё встало на место.

Я поймала взгляд Марка, всего на секунду. Он улыбнулся — чуть, будто случайно.
Но я знала — это не случайно.

И это было наше маленькое утро. Только наше.  Утро пахло кофе и чем-то уютным — может быть, свежеиспечёнными тостами, может, просто воспоминаниями о прошедшей ночи. Я сидела за столом, обхватив ладонями кружку, и делала вид, что внимательно слушаю, как Жека спорит с Владом, кто дольше всех спал и кто из них должен теперь мыть посуду.

— По логике, кто последний встал, тот и моет, — уверенно заявлял Жека.

— По логике, ты сам предложил завтрак, — не отставал Влад. — Так что твоя и ответственность.

Марк подошёл ко мне, поставил рядом тарелку с нарезанными фруктами и тихо сказал:

— Считай, что это компенсация за все будильники, что ты проигнорировала.

Я усмехнулась:

— Ага, а за всю остальную ночь не хочешь тоже что-нибудь компенсировать?

Он посмотрел на меня так, что у меня почти вырвался смешок. Спокойно. Они знают, что мы вместе. Но не знают всего. И пусть пока так и остаётся.

— Барсов, чего лыбишься? — спросил Тимур, глядя на него через кружку.

— Просто день хороший, — невинно пожал плечами Марк.

— Или ты чего-то не договариваешь, — протянул Жека. — Вы же ночью не смывались?

— В каком смысле? — я нахмурилась, стараясь держать голос ровным.

— Ну, а вдруг вы, как Ромео и Джульетта, решили устроить ночной побег? — фыркнул Жека.

Я фальшиво хохотнула:

— Если б мы сбегали, взяли бы с собой Джека, а он, как видите, тут валяется и похрапывает.

Марка это, кажется, повеселило ещё больше. Он поймал мой взгляд — и снова тот самый короткий, понятный только нам двоим жест: я помню, ты здесь, всё по-настоящему.

Лея вдруг заявила:

— Кстати, сегодня вечером я предлагаю кино. С пижамами, пледами и комментами Тимура по каждому кадру.

— Тогда только комедию, — отозвался Влад. — Иначе нас выгонят.

— Из собственного дома? — удивился Тимур.

— Из комнаты, как минимум, — подмигнул Марк и снова опустил глаза в телефон.

А я сидела и думала — как странно, что между нами было всё, а для остальных всё ещё почти ничего. И как приятно иногда жить в этом «почти». В тихом, своём. Где взгляд — это больше, чем признание, а прикосновение — больше, чем слова. Я как раз положила на тарелку последний тост, когда Марк тихонько прошептал мне на ухо:

— Зеленоглазка, у тебя сахар или я просто рядом?

Я закатила глаза, но не удержалась от улыбки. Он был невыносим. Особенно после ночи, когда официально решил, что может пользоваться своим очарованием на полную катушку.

— Хватит мурлыкать, Мурзик, — ответила я тихо, чтобы никто не услышал, и ткнула его локтем в бок. — А то сейчас опять Лея что-нибудь заподозрит.

— Заподозрит? — переспросил он с невинным видом. — Ты только что назвала меня Мурзиком вслух, между прочим.

Я чуть не подавилась кофе. Он был прав. Тимур бросил в нашу сторону подозрительный взгляд.

— Всё в порядке? — спросил он, будто между прочим.

— Ага, — кивнула я, пряча лицо за кружкой. — Просто… ну, у Марка аллергия на глупые шутки. Я одна его лечу.

— Да-да, — буркнул Жека, хрустя сухариком. — Лечишь ты его… Как сестра милосердия.

— Именно, — я выдержала паузу и повернулась к Марку. — Правда, Мурзик?

Он молча, но выразительно приподнял брови и отправил в рот кусок яблока, стараясь не засмеяться.

В этот момент Джек, наш пушистый заговорщик, ткнулся мордой мне в колени. Я почесала его за ушком и прошептала:

— Вот кто настоящий Мурзик в этом доме, да, малыш?

Марк фыркнул:

— Предательство на моих глазах.

— Привыкай, Барсов, — подмигнула я. — Женщины сложны. И пушистых мурзиков много не бывает.

В комнате снова зазвучали голоса, кто-то предложил прогуляться по осеннему лесу, кто-то потянулся за чаем. Всё было как обычно — вроде бы. Только мы с ним знали, что этот день уже другой.

И, кажется, начинался он идеально.

— Пошли уже на улицу, — предложила Лея, выглядывая из-за дверного косяка. — Там такой туман, как будто мы в каком-то британском романе.

— Только без убийств, — пробормотал Влад, собирая кружки со стола.

Марк, всё ещё лениво жующий яблоко, повернулся ко мне:

— Гуляем?

Я кивнула. И если бы кто-то посмотрел внимательнее, то заметил бы, как его рука на секунду задержалась на моей талии, когда я прошла мимо него. Но никто не смотрел. Или делали вид, что не смотрят.

Мы вышли в крыльцо, тепло одевшись — всё-таки октябрь, утро, лес. Дышалось легко, воздух пах дымом от вчерашнего мангала и мокрыми листьями.

— Мурзик, — прошептала я, когда он поравнялся со мной, — ты заметил, что Тимур как-то подозрительно поглядывает на нас?

Марк только усмехнулся:

— Он просто ревнует. Его Зеленоглазку украли. Я бы тоже злился.

— Ага, — хмыкнула я, — и это говорит человек, который сам месяцами ходил и делал вид, будто ему всё равно.

— Я исправляюсь, — сказал он, взял мою ладонь и сжал пальцы. — Видишь?

Я посмотрела на него — серьёзно, спокойно, без шуточек. В его взгляде было что-то новенькое. Сдержанное, но уверенное. Такое... настоящее.

— Вижу, — ответила я. — И мне это нравится.

Он не ответил, только немного сильнее сжал мою руку, как будто боялся, что всё это — сон.

Мы подошли к остальным. Тимур швырнул в Марка желудь, ухмыляясь:

— Барсов, ты весь сентябрь бегал, как потерянный, а теперь выглядишь, как будто женат уже лет пять.

— Просто я наконец-то выспался, — лениво ответил Марк, не отпуская мою руку.

Жека, как всегда, закатил глаза:

— Только не начинайте. Дача — это святое. Не тащите сюда свою ваниль.

— Поздно, — сказал Влад, — они уже всё сюда притащили. Даже Джек стал подозрительно нежным.

Джек в этот момент потянулся и улёгся у ног Леи, зевнув на весь лес.

Я рассмеялась. И это был такой простой, настоящий смех.

Кажется, именно с таких моментов и начинается счастье. Без пафоса. Без фильтров. Просто — мы.

Мы ещё немного постояли, разглядывая туман, пока Тимур и Жека спорили о том, можно ли в лесу найти грибы или уже поздно. Влад полез проверять дрова у кострища, а Лея куда-то убежала с колонкой — скорее всего, включить свой K-pop втайне от Марка.

Я стояла рядом с ним, всё ещё держась за руку. Он слегка притянул меня к себе за капюшон:

— Слушай, Кострова...

— Что?

— У тебя на носу... — он наклонился и ткнулся пальцем в кончик моего носа. — Осень.

Я фыркнула и ударила его по плечу:

— Дебил.

— Но твой, — невозмутимо отозвался он.

— Мурзик, ты иногда такой дурак, что мне даже страшно, как сильно я тебя люблю, — выдохнула я и прижалась щекой к его плечу.

Он молча обнял меня, уткнувшись носом в мои волосы.

— А я тебя, Зеленоглазка, — тихо сказал он, будто больше для себя.

— Ну хватит уже, — послышался голос Жеки. — Мы тут вообще-то в походе. Где шутки, где приколы, где драматичный конфликт?

— Так ты же его и можешь создать, — заметил Влад, подходя с вязанкой хвороста.

— Вот и сейчас создам, — буркнул Жека. — Барсов, отлипни от девушки, иди воду принеси. Романтика романтикой, а чай сам себя не заварит.

— Ты начальник штаба или дежурный по кухне? — протянул Марк, но всё же отпустил мою руку и направился за ведром.

— А ты, Алина, — сказал Влад, усмехаясь, — если хочешь, можешь нарисовать сердечко на его кружке. Ну, чтоб совсем уж все всё поняли.

Я закатила глаза, но внутри было тепло. Даже когда они подкалывали — это было по-доброму. Как семья. Как своё.

Пока Марк не вернулся, я села рядом с Леей, которая уже вовсю танцевала под трек в наушниках.

— Ты довольна? — спросила она, прищурившись.

— Очень, — честно ответила я.

И снова посмотрела в сторону тропинки — туда, где сквозь утреннюю дымку возвращался мой Мурзик с ведром воды в одной руке и моей кружкой — в другой.

И почему-то я уже знала — этот день будет хорошим.

Я сидела на ступеньках в его куртке, обхватив кружку обеими руками. На поляне пахло дымом, кофе и жареными углями — уютное утро после насыщенной ночи. Джек бегал рядом, подбирая веточки, будто тоже собирался на охоту за грибами.

Марк вернулся из дома с ещё одной кружкой.

— Твоя дозаправка, Зеленоглазка, — протянул он, сдвинув бровь в своей фирменной манере.

— Спасибо, Мурзик, — усмехнулась я, принимая горячую керамику.

— Там, кстати, в доме всё готово. Хочешь, потом первым делом — горячий душ? Водонагреватель работает, газ включили.

— Серьёзно? — глаза у меня засветились. — Я уже думала, что мне светит только умывальник и ледяная вода.

— Не, тут всё по-королевски. Только джакузи не хватает, — он улыбнулся и подмигнул. — Но я могу сделать тебе пенную ванну из подручных средств и шампуня Жеки.

— Господи, пожалуйста, не трогай Жекины запасы. Он же начнёт читать манифесты о личных границах и праве на розовый бальзам.

Мы оба рассмеялись, а где-то сбоку Тимур и Влад спорили, куда идти за грибами, а Лея с Жекой на заднем плане что-то наяривали на колонке, врубив K-pop на полную.

— Если сейчас всё это — не счастье, то что тогда? — вдруг тихо сказала я, опираясь щекой на его плечо.

Марк не ответил. Просто обнял. Тихо, крепко, будто знал: мне это сейчас нужно.

В этот момент я поняла, что, как бы жизнь нас потом ни раскидала — вот этот день, эти люди, это утро с дымком и свежим кофе — запомнится навсегда. Мы ещё немного посидели на крыльце, пока кофе не остыл, а музыка из колонки не сменилась на что-то более лиричное. Похоже, Лея наконец-то пробралась к плейлисту и выключила бойкую попсу. Марк тихо фыркнул, покачав головой, будто узнал её почерк.

— Пошли в дом? — предложил он, вставая и протягивая мне руку. — Пока все не решили устроить банный день одновременно.

— Пошли, — я вложила пальцы в его ладонь. Тёплую, родную. — Только если ты оставишь мне горячую воду.

— Я что, монстр?

Он открыл передо мной дверь, и мы прошли внутрь. На кухне уже кто-то шаркал по шкафам — видимо, Влад искал чай. Или запасы сладкого. Мы с Марком переглянулись и тихо прошли мимо, стараясь не шуметь.

— Тебе в душ первой, — сказал он, приоткрыв дверь в ванную. — Я пока найду тебе полотенце и, может быть, что-нибудь из одежды. Вдруг твоя футболка сбежала?

— Сбежала от страстей, — усмехнулась я и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щёку. — Спасибо, Мурзик.

Он закатил глаза, но по глазам было видно: доволен.

Пока я закрыла за собой дверь и повернула кран, комната наполнилась мягким шумом воды и паром. С каждой каплей, скользящей по коже, я словно смывала с себя нечто старое — усталость, сомнения, тревоги. Оставляя только лёгкость.

В голове крутилась мысль: "всё по-настоящему".

А ещё — неотступное тепло от того, как он на меня смотрит. Как держит за руку. Как будто уже знает, что всё это — не просто дача, не просто выходные, не просто мы.

Это начало.

Марк

Пока Алина была в душе, мы с Тимуром на кухне организовали завтрак. Я нарезал помидоры, он кидал на сковородку бекон. Джек устроился у моих ног, будто ждал, когда что-то случайно упадёт. Всё как обычно — и в то же время нет.

Тим хлопнул меня по спине — вроде несильно, но я всё равно поморщился. Быстро сдержал выражение лица, но, конечно, он это заметил.

— Ты чего? — нахмурился он, чуть замедлив движение.

— Не, всё нормально, — отмахнулся я и сделал вид, что переключился на омлет. Спина, конечно, напоминала о себе, но я не собирался вдаваться в подробности.

В этот момент по лестнице спустилась Алина. Уже в джинсах, волосы чуть влажные, а сверху — моя футболка… другая. Интересно, то есть теперь, мне придется ещё и вещами с ней делиться?  Но Тимур.... Надо было видеть его выражение лица.

Он перевёл взгляд с неё на меня. Поднял бровь.

— «Нормально», говоришь? — протянул он с выражением, от которого хотелось что-то метнуть в него, но с юмором.

Я покосился на него, но промолчал. Алина, заметив наш обмен взглядами, улыбнулась уголком губ и села за стол, как будто ничего особенного.

Тим хмыкнул:

— Ладно. Ты хотя бы не оставил у неё отпечатки шин на спине, как после поездки в Приморье? Если нет, это прогресс.

— Ещё одно слово, и я подам тебе яичницу в лицо, — предупредил я, но сдержать ухмылку не смог.

Он рассмеялся, и как-то стало снова по-домашнему. У нас, у всей этой странной компании, были свои ритуалы, свои шутки, своя жизнь. И в этом утре было что-то особенно тёплое. Будто всё встало на свои места.

На кухне уже запахло жареным, Алина поставила чайник, а Тимур ворчал на мой омлет — классическое утро. Я только начал выкладывать хлеб в тостер, как в кухню влетела Лея, уткнувшись в телефон.

— Опять этот смазливый кретин? — спросил я, не оборачиваясь, но точно зная, что выражение на её лице изменилось.

Тимур на мгновение замер. Я краем глаза заметил, как он будто сжал плечи. В курсе я был, в курсе. И ревность у него кипела не хуже моего кофе.

— Ещё раз назовёшь Кирилла смазливым кретином — запульну в тебя кружкой, — заявила Лея с вызовом.

— Побереги керамику, — буркнул Влад, появляясь за её спиной. Волос растрёпан, майка помята — видимо, только что проснулся. Он моргнул и добавил: — Стоп. Это тот придурок из параллели?

Тимур сдержанно хмыкнул:

— Ага. Тот самый. "Маменькин сынок".

Жека, появившийся последним, потянулся, зевнул и, окинув Лею взглядом, с сомнением покачал головой:

— Боже, Лея, что ты в нём нашла? Я думал, у меня умная племянница.

Лея закатила глаза так, что казалось, увидела свою прошлую жизнь.

— Вы просто все завидуете, — буркнула она, поднимаясь на цыпочки, чтобы достать мёд с верхней полки.

— Чему? Его новой укладке? — не сдержался я.

— Его гелю для волос? — добавил Тимур.

— Его отсутствию харизмы? — подкинул Влад.

Жека театрально зажал рот, изображая, что едва удержался от ещё одного "удачного" комментария.

Лея уселась за стол, бурча что-то себе под нос, а Алина накрыла ей тарелку, тихо хихикая. Мне вдруг показалось, что если бы кто-то со стороны увидел нас сейчас, он бы точно подумал: «Вот это — семья». Необычная. С шумом. С подколами. Но — настоящая.

— Кстати, — сказал я, разливая чай, — если этот Кирилл когда-нибудь попробует поцеловать мою сестру прямо при мне...

— Ты ему предложишь монополию? — спокойно уточнил Влад.

— Я ему предложу переосмыслить свою жизнь, — отозвался я, и все рассмеялись.

— Только попробуй его ударить, — Лея прищурилась, указывая на меня ложкой. — Я вообще забуду, что ты мой брат.

Я повернулся к ней с нарочито обиженным лицом:

— Лея… Так вот какого ты обо мне мнения?

— Это говорит человек, который еле сдерживался, чтобы не врезать Стасу, — лениво заметил Тимур, ковыряя омлет.

— Так он сам нарывался, — пожал я плечами. — Это была чисто оборонительная рефлексия. Почти дзюдо.

— Полностью поддерживаю, — вставил Влад, наливая себе чай. — Я бы тоже врезал Стасу, но увы — воспитание.

— И отличная координация, — хмыкнул Тимур. — Ты же тогда мимо него кружку швырнул, нет?

— Это была… тактическая угроза, — фыркнул Влад. — Он просто не понял концепции.

— Всё, харе, — Лея хлопнула ладонью по столу. — Можете издеваться надо мной сколько хотите, но Кирилл нормальный. И не смазливый!

— Мда, — протянул Жека. — Видимо, у нас с тобой разное понимание "нормальности".

— И "смазливости", — добавил я.

Алина прыснула от смеха, закрыв рот рукой.

— Не мешайте мне завтракать, — буркнула Лея, глядя в телефон. — И вообще, вы просто не видите, какой он добрый, заботливый…

— Лея, — я поднял бровь, — если ты сейчас скажешь "он не такой, как все", я сбегаю за драматичной музыкой.

— Ты ужасный, — фыркнула она, но в голосе уже не было злости.

— Ага, — хмыкнул Тимур. — Зато честный.

Я откинулся на спинку стула, телефон всё ещё лежал передо мной. Словно обычное сообщение, а ощущение — будто родители поставили невидимую галочку: «Мы вам доверяем, но следим».
Я усмехнулся.

— Нам пришло, — сказал, особо не уточняя. Все и так поняли.

Лея зачитала вслух, как всегда с тем тоном, в котором чувствуется «ну да, мы всё поняли, мы не маленькие, но вы всё равно волнуетесь»:

> — «Будем поздно. Как приедете домой — обязательно напишите. Мы у дяди Кости и тёти Риты, пока они в городе».

— И ещё Джек под особой опекой, — добавил я, глядя на спящего лохматого монстра в кресле. — Не забудьте покормить. О, грозный пункт.

— Я его уже утром кормила, — пробурчала Лея. — А вы его только гладите и фоткаете.

— У него инстаграм популярнее, чем у нас всех вместе, — вставил Тимур и фыркнул. — Справедливо.

Алина мягко хихикнула, облокотившись на стол:

— Джек — король. Просто его дворецкие забыли, кто здесь главный.

Я лениво потянулся, разминая шею. После вчерашней ночи в голове было странное чувство спокойствия. Никакой суматохи, ни желания бежать. Просто — «так должно быть».

— Ну что, чем займёмся до вечера? — спросил я, поднимаясь и доставая из кармана мятую жвачку. — Монополию уже разнесли, шашлыки съели… Давайте не сидеть дома, пока не завалит дождём.

Лея кивнула, всё ещё что-то печатая в телефоне.

— Озеро? — предложила Алина, посмотрев на меня так, будто я мог сдвинуть мир, если просто кивну.

Я улыбнулся.

— Озеро — звучит. Берите плед, чай в термос и колонку. Только, чур, в этот раз без кей-попа. Или Джек сожрёт колонку. Не я, Джек.

Лея фыркнула:

— Всё ты испортишь, Барсов.

Я подмигнул:

— Как всегда, с любовью.

Влад, стоя у окна с кружкой кофе, бросил через плечо:

— Слушай, Марк, а когда обратно в город?

Я отвлёкся от нарезки овощей, посмотрел на часы и пожал плечами:

— После обеда, думаю. Часов в два, максимум в три выезжаем.

— Окей, просто хочется ещё немного воздухом подышать, — кивнул Влад. — Тут спокойнее.

— Спокойнее, — усмехнулся Тимур, — но даю сотку, как только мы приедем, Лея сразу рванёт к своему Кирюше.

Я фыркнул и, не оборачиваясь:

— Тим, ещё одно слово про Кирилла — и я кого-нибудь утоплю. Серьёзно.

Тимур хохотнул:

— Только не в кастрюле, шеф. Там уже мясо.

— Тогда в колонку с кейпопом, — буркнул я.

Влад усмехнулся:

— Жестоко, но стильно.

Дима Барсов

Я тихо вышел из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь. Полина всё ещё спала — спокойно, уткнувшись лицом в подушку, с растрепанными волосами и тёплым пледом до самого носа. Улыбнулся. Такую её нечасто увидишь. Без усталости в глазах, без напряжения в плечах. Просто она. Моя.

На кухне было прохладно, но уютно. Я включил чайник, смахнул со стола вчерашние газеты. Пока он шумел, проверил телефон — от Лёхи, как и ожидал, уже было сообщение:

> «Не забудь, сегодня к пяти. Вал сказал, что это будет не просто встреча, а прям вечер какой-то.»

Я усмехнулся. Вот уж кто любит пафос.

На экране мигала иконка группы — "Старые волки". Громкое название для трёх мужиков, которые теперь обсуждают, где взять хороший кофе и стоит ли брать с собой пледы на встречу в воскресенье.

Я ответил:

> «Буду. Только Полину не берите в оборот, дайте ей выходной.»

Затем открыл шкаф, достал её любимую кружку — с облупленным принтом и тонкой трещинкой у ручки — и налил кофе. Сделал себе тосты. Сел за стол.

Пока утро. Пока дом дышит тишиной и её сном — хочу, чтобы всё оставалось так. Хоть немного. А потом уже — встреча, Вал, разговоры, прошлое.

Но пока...
Пока она спит — я дома.

Я сидел за кухонным столом, допивая уже остывший кофе. На подоконнике лежали солнечные пятна — мягкие, ленивые, как будто и утро не спешило никуда. Я тоже не спешил. Впервые за долгое время всё казалось… просто нормальным.

Телефон завибрировал — Лёха.

> «Вал говорит, можем заехать пораньше. Только не хочу давить. Сам скажи, как лучше.»

Я чуть усмехнулся. Лёха — это всегда про "не хочу давить", и всегда — как каток через чувства. Ответил:

> «Полина ещё спит. Я скажу, когда подойдёт момент. Пока просто утро.»

Я сидел за кухонным столом, лениво гоняя ложкой по краю чашки. Кофе успел остыть, но выливать его не хотелось — он как-то вписывался в это утро. Дом был непривычно тихим — Джек уехал с Марком на дачу, и от этого казалось, будто не хватает чего-то важного и шумного.

Тёплые руки легли мне на плечи. Я сразу понял, кто это. Полина обняла меня сзади, прижалась щекой к моей голове. У неё всегда были такие спокойные, тёплые прикосновения, от которых внутри становилось легче.

— Доброе утро, — прошептала она.

— Доброе, Рысь, — ответил я, улыбнувшись. — Выспалась?

— Более-менее. А ты чего не в постели?

— Лёха написал, — сказал я, потянувшись к телефону. — Вал объявился. Хочет увидеться. Сегодня. Без официоза — просто по-дружески, втроём.

Полина чуть наклонила голову, волосы щекотнули мне шею.

— Все таки решили встретиться ? — уточнила она. — Давно его не слышно было.

— Ага. Он с Ритой в Москве, редко выходит на связь. Но, видимо, соскучился. Да и Лёха рад — ты же помнишь, какие мы были неразлучники.

— Помню, — мягко кивнула она. — Было бы неплохо встретиться. И тебе, и им. Да и я за компанию не помешаю, правда?

Я улыбнулся, поймав её руку и поцеловав пальцы.

— Ты — вообще неотъемлемая часть. Поедем вместе. Просто посидим, поболтаем. Старые волки воссоединяются.

Она рассмеялась:

— Только не забудь, кто из вас теперь главный волк.

— Ну это, Рысь, спорный вопрос, — подмигнул я.

Я только поставил чайник обратно на подставку, когда услышал, как Полина, глядя на экран телефона, хмыкнула:

— Диля звонит.

Она смахнула пальцем и прижала телефон к уху, присев на край стола. Я сделал вид, что занят посудой, но слух уже невольно уловил начало разговора.

— Привет, солнце. Как ты? — тепло сказала она, как будто говорила не с подругой, а с кем-то из семьи. — Да ладно... Серьёзно? Ну, Лёха как всегда.

Полина засмеялась, а потом, ненадолго замолчав, вдруг выдала с такой резкой сменой интонации, что я насторожился:

— Если бы не Женя, я бы Лею вообще не отпустила на дачу. А  тебя как Алина упросила?

Я сдержал улыбку, облокотившись на кухонную стойку. Алина действительно уговаривала Дилю, и, судя по всему, с характером она не церемонилась.

— Подожди… — продолжила Полина, нахмурившись. — Марк? Он что, сам у тебя её отпрашивал?

Она приподняла бровь и кинула на меня взгляд — ты, мол, знал? Я невинно развёл руками.

— Не знал, что они уже настолько серьёзно, — пробормотал я, — но вообще-то, парень у меня прямой. Весь в мать.

Полина закатила глаза, но я видел, как губы её дрогнули в легкой улыбке, прежде чем она снова заговорила в трубку:

— Да, да. Я тоже в шоке. И как ты это проглотила спокойно?

Пауза.

— Ага… Ну ты герой. Я бы уже… Хотя нет, не буду врать. Я бы закатила спектакль.

Я рассмеялся в голос. Вот она — моя Полина. Мать-волчица, ещё та.

— Мы скоро выезжаем, да, — кивнула она. — Ну конечно, вместе. Костя уже на месте? Отлично. Обнимай Лёху. И скажи ему, что если он не бросит свои шуточки — я приеду и устрою перевоспитание.

Она отключилась и, не вставая с места, посмотрела на меня:

— Ты знал, что твой сын уговаривал жену Лёхи?

— Нет, но звучит так, будто он справился, — фыркнул я.

— Ага. Слишком хорошо справился, — буркнула она, — и что мне теперь с этим делать?

Я подошёл ближе и обнял её за плечи.

— Радоваться, что мы вырастили не идиотов. И не мешать им жить.

Полина тихо усмехнулась:

— Легко тебе говорить. Ты — батя.

— А ты — Рысёнок, — сказал я, целуя её в висок. — Справишься.

— Так, стоп, — голос Полины прозвучал подозрительно. Она медленно повернулась ко мне, убирая волосы за ухо. — А как ты вообще Марка отпустил?

Я оторвался от чашки кофе и посмотрел на неё невинно.

— Ну… подошёл, спросил. Компания нормальная: Тимур, Жека, ещё одноклассник — Влад. Ничего криминального.

— Дима.

— Да, Синеглазка?

— Ты это специально?

— Что именно?

— Барсов, — выдохнула она, с прищуром глядя прямо в душу. — Ты слил наших детей на дачу, чтобы мы остались вдвоём?

Я приподнял бровь.

— А что, плохой план?

Полина закатила глаза, но я успел заметить, как дёрнулся уголок её губ. Улыбка почти пробилась.

— Признавайся.

Я поставил чашку на стол и честно развёл руками:

— Ну да. Хотелось хоть один выходной провести с тобой. Без Марка, который громко швыряет кеды по коридору, без Леи, которая ночами с кем-то болтает по видеосвязи. Без Джека который будит в пять утра, только для того чтобы ты провела нормально выходные. Просто мы. Ты. Я. Тишина.

— А бабушку спросить не судьба была?

— Отправлять к бабушке — это как сдавать кота в приют. Они бы через час уже уговаривали её завести тикток. А тут — безопасная дача, нормальные ребята, плюс Жека за рулём.

Полина вздохнула, но в её взгляде уже не было раздражения — только лёгкая, теплая ирония.

— И что, Марк сам всё организовал?

— Сам. Даже Алинину сторону обсудил с Лёхой, как взрослый. Без паники, без нервов. Представляешь?

— Вот теперь я реально волнуюсь, — пробормотала она и села на край стола. — Он взрослеет.

— А мы — нет, — хмыкнул я и обнял её за талию. — И это хорошо. Потому что сегодня ты моя. И только моя.

— Ммм, — она улыбнулась и поцеловала меня в висок. — Ну раз ты так заморочился ради романтики, придётся тебя поощрить.

— Вот поэтому я на тебе женился.

Мы не спешили. Никуда. И это было прекрасно.

Полина всё ещё сидела на краю стола, болтая ногой в воздухе. Я не спешил отпускать её из объятий, наслаждаясь этой редкой тишиной и её теплом рядом.

— Кофе? — спросил я, не отрывая взгляда от её лица.

— Только если с чем-то вкусным, — она потянулась и лениво зевнула. — Ты готовишь.

— Конечно. Я, значит, устраиваю романтический уикенд, а ты ещё и с условиями?

— Дима, я мать двоих подростков, я имею право на требования, — фыркнула она, улыбаясь.

— Ладно, убедила. Французские тосты подойдут?

— С корицей?

— А как же.

Она наконец соскользнула со стола и босиком прошла по кухне, открывая шкафчики, как будто искала что-то. Потом повернулась ко мне с лукавой ухмылкой:

— А где у нас спрятана "та самая" сковородка?

— Ты же сама её куда-то дела, — я покачал головой. — Но, если хочешь, могу устроить квест с картой и подсказками.

— Лучше просто завтрак, — рассмеялась она и прошла мимо, легко поцеловав меня в плечо. — А я пока пойду оденусь. Вдруг ты и тосты собираешься подавать в одном фартуке.

— Только в нём, — подмигнул я ей вслед.

Полина ушла наверх, а я остался на кухне и достал всё нужное: яйца, хлеб, молоко, корицу. Пока взбивал смесь, в голове всё крутилась одна простая мысль:
как же хорошо, что она — со мной.
После всего, через что мы прошли… Она — моя, и мы — семья. И это уже не сон.

Полина появилась в дверях уже одетая — в светлый свитер и джинсы. Волосы ещё влажные после душа, собраны в небрежный хвост. Она выглядела просто, но так… по-домашнему красиво, что я опять подумал: повезло же мне.

— Пахнет офигенно, — сказала она, подходя ближе и заглядывая в тарелку. — Я прям начинаю сомневаться, что это ты готовил.

— Неблагодарная, — фыркнул я. — Тут человек, между прочим, с рассвета крутился, стараясь жену порадовать.

— И у него получилось, — с мягкой улыбкой сказала она, наклонилась и чмокнула меня в висок, потом села за стол. — Даже как-то стыдно, что я не делаю тебе омлеты по утрам.

— Ты мне жизнь сделала, этого достаточно, — пожал я плечами и сел рядом. — Остальное я как-нибудь переживу.

Полина вздохнула, грея руки о кружку с кофе:

— Ты говорил, что Вал с Лёхой подъедут?

— Да. Вал сначала хотел с Ритой по делам, потом напишет. Думаю, к двум поедем. Мы поедем вместе?

— Ага. Надо бы отвлечься. Да и… — она на секунду замялась. — Иногда хорошо встречаться с теми, кто знает тебя до и после.
После катастрофы. После боли. После всего.

— С тобой всё будет хорошо, — сказал я, мягко сжав её руку. — Мы с тобой. И точка.

— Знаешь… — она посмотрела на меня с лёгкой улыбкой. — Мы с тобой даже выпускной не гуляли, а всё равно получилось как-то… навсегда.

— Потому что не праздник делает людей близкими, — ответил я. — А всё, что было до и после него.

Она кивнула. Лёгкая, почти невесомая пауза между нами была даже приятной.

— После встречи — только мы, ладно? — тихо сказала она. — Хочу выбраться куда-нибудь вдвоём. Без детей. Без забот. Просто ты и я.

— Конечно, Синеглазка, — я потянулся и поцеловал её в лоб. — Куда скажешь — туда и поедем.

Полина слегка улыбнулась, глядя на меня из-под ресниц — так, как делала это только она, когда задумала что-то дерзкое и одновременно милое.

— Только у меня ещё одно условие, — сказала она, потягивая кофе.

— Ну? — я прищурился. — Опять, как с переездом кухни?

— Мы едем не на машине, — спокойно сказала она и сделала вид, что говорит о чём-то будничном.

— В смысле? — я замер, держа вилку с кусочком омлета на полпути ко рту.

— Дорога сухая, дождя не будет, — перебила она, подняв палец. — А я хочу на твоём мотоцикле. С тобой. Только ты, я, ветер в лицо и вообще… как раньше.

Я откинулся на спинку стула, не сводя с неё взгляда.

— Серьёзно?

— Угу, — кивнула. — Если ты, конечно, не против прокатиться с любимой женой.

Она хихикнула, а я наклонил голову и посмотрел на нее серьезно:

— Только шлем наденешь, ясно?

— Если ты пообещаешь ехать медленно, — ответила она с лукавой улыбкой.

— Я пообещаю не гнать, — фыркнул я. — А медленно… это уж как получится.

Она встала, обняла меня за талию и прижалась лбом к моей груди.

— Поехали, Барсов. Только ты, я и дорога.

Я как раз затягивал ремешок на наручных часах, когда в кармане завибрировал телефон. Одно уведомление, общее сообщение в чате с Лёхой и Валом.

«Подтягивайтесь к 15:00. Адрес: ул.**************. Увидите чёрный дом с мансардой — вы по адресу. Ворота открыты. Жду.» — это писал Вал.

Я усмехнулся, прищурился. Чёрный дом, ворота открыты, как в фильме. Типичный Валуев — всегда делает всё с размахом.

— Нам скинули адрес, — бросил я через плечо, — чёрный дом с мансардой. Типичная валуевщина.

Полина выглянула из ванной, закалывая волосы:

— Главное, чтобы без типичной валуевской барбекю с перцем чили. Я ещё помню, как ты потом два дня молоко пил.

— Это был вызов чести, — усмехнулся я. — Я не мог отстать от него.

— Ага. Потом дежурил в ванной, отстаивая свою честь. — Она прыснула со смеху.

Я подхватил два шлема с тумбочки у выхода, один протянул ей тот самый ч ушками:

— Ну что, Синеглазка, готова?

Она взяла шлем, прищурилась и усмехнулась:

— Да , Барсик. Но если ты снова съешь перец за компанию — я тебя в душ сама потащу.

— Обещаешь? — приподнял бровь я.

— Только если будешь паинькой.

С этими словами мы вышли на улицу. Мотоцикл стоял в гараже, там где я его оставил 17 лет назад, рядом мотоцикл Полины, зелёный Кавасаки, и чуть подаль мотоцикл Марка. Причем в чем ирония, Марк свой тоже собирал сам.

Я сел за руль своего старого мотоцикла — того самого, чёрного, с чуть поцарапанной ручкой газа, на которой до сих пор виднелся след от моей первой гонки. Провёл пальцами по баку. Он всё такой же. Словно время не прошло.

Полина обняла меня за талию, удобно устроившись за моей спиной, и я услышал её голос сквозь шлем:

— Всё ещё помнишь, как им управлять, Барсов?

— Это как дышать, Синеглазка, — отозвался я, и с этими словами повернул ключ.

Мотор ожил низким, мощным рыком. Где-то внутри у меня тоже что-то ожило.

Стоило выехать на трассу, как всё остальное растворилось. Дорога, ветер, шум в ушах — всё это будто вернуло меня на много лет назад. В семнадцать. В то лето, когда жизнь была на грани, когда всё казалось одновременно ярким и опасным, и в ту осень когда все рухнуло к чертям собачьим.

Я снова был тем самым Барсом — парнем, которого боялись, в которого влюблялись, которого гнали — и который гнал вперёд, потому что иначе не умел.

И пусть за спиной была женщина, с которой я прошёл ад и вернулся, всё внутри подсказывало: я снова живой. Настоящий.

На одном из участков дороги я слегка сбросил газ, просто чтобы услышать, как Полина смеётся, прижимаясь крепче.

— Ты специально? — крикнула она.

— Конечно. Люблю, когда ты смеёшься.

Она не ответила, только прижалась ближе. А я снова разогнался, ощущая, как в груди разливается не адреналин — а тёплая, уверенная радость.

Старый Барс снова на дороге. Только теперь — с ней.

Мы подъехали к аккуратному, но не слишком вычурному домику за городом. Прямо чувствовалась, что не постоянное жильё, а съёмный, но уютный угол. Дорожка выложена плиткой, на крыльце висит фонарь, а рядом — пеньки, как будто под шашлыки.

Полина первой сняла шлем и огляделась:

— Ты уверен, что это не дача из старой рекламы «для настоящих мужиков»?

Я хмыкнул, заглушая мотор:

— Вал арендовал. Сказал — «хочу пацанский уикенд, без дел, без столичных пробок и суеты». Как будто мы всё ещё можем быть пацанами.

— А разве нет?

Она улыбнулась и потрепала меня по плечу.

— Так, всё, пошли, а то Лёха сожрёт всё без нас.

Подошли к двери. Я только хотел постучать, как она открылась изнутри.

— Опаздываете, Барсов. Не узнаю тебя. Раньше ты был самым пунктуальным из всех.

На пороге стоял Вал — в спортивной кофте, с кружкой кофе в руке, будто не прошло почти двадцати лет с тех времён, как мы вместе летали по улицам и вылезали из проблем.

— А ты раньше не арендовал дачи, — фыркнул я.

Он усмехнулся, кивнул Полине:

— Синеглазка, привет. Рад видеть.

— И я, Вал, — кивнула она.

Изнутри донёсся голос Лёхи:

— Я предупреждаю, если Барсов не зайдет в дом через две минуты, я начинаю без него. Вал, ты видел, как я завтракал. Второй завтрак для хоббита — святое.

— Всё, всё, — сказал я и шагнул внутрь. — Пришли. Даже не опоздали, просто слегка задержались на повороте памяти.

Полина улыбнулась, обняв меня за талию, а я вдруг понял: в этом доме, хоть и съёмном, сейчас будет что-то настоящее. Без лишних слов. Полина только успела шагнуть в дом, как в прихожей появилась Ритка. Такая же яркая, как и двадцать лет назад. Волосы волнами, глаза смеются. И вот вроде мы все выросли, у всех семьи, дети… а она — та же Рита, что врывалась в школьные тусовки и срывала планы своим заразительным смехом.

Полина застыла на секунду — а потом бросилась к ней, не сдерживая ни эмоций, ни слёз.

— Ритка… чёрт, я думала, мы с тобой увидимся только на чьей-нибудь серебряной свадьбе, — всхлипнула она и крепко обняла подругу.

— А вот и нет, — засмеялась Рита, обнимая её в ответ. — Я ещё слишком молода для серебра. Только блеск в глазах.

— Ты совсем не изменилась, — выдохнула Полина. — Ну разве что чуть глаже стала.

— А ты — ярче, чем была. Барс, береги такую женщину, — кивнула мне Ритка через плечо.

— Берегу, как могу, — усмехнулся я.

В этот момент в кухню выглянула Диля с чашкой чая:

— Так, девочки, я, конечно, понимаю, у вас тут встреча века, но если вы сейчас будете плакать, мне придётся бежать за пледом и шоколадом.

— Ты-то куда лезешь, мы с тобой каждый день видимся, — хохотнула Полина. — Вот с Ритой — да. Двадцать лет, Карл.

— Всё равно, — отмахнулась Диля. — Мне положено быть на всех посиделках. Прописка обязывает.

— Тогда на веранду, — предложила Рита. — Там и воздух, и солнце, и разговоры потекут сами собой.

Полина кивнула, вытирая глаза:

— А вы, мальчики, стол накрывайте. Мы потом к вам вернёмся. Может быть.

— Понеслось, — усмехнулся Вал. — Сейчас всё женское перенесут на улицу.

Мы с Лёхой переглянулись — и правда, их троица направилась на веранду, как королевы, обсуждающие вселенские темы. Мы же остались в доме — но с ощущением, что день стал как-то светлее.

Когда за женщинами захлопнулась дверь, мы почти синхронно выдохнули. Не от облегчения, просто... привычка. Как будто весь дом взял и переключился на мужскую волну.

— Барс, — Лёха подтолкнул ко мне чашку. — А ты ведь один из нас троих так и остался за рулём. Помнишь, как на своих шершнях гоняли?

— Помню, — хмыкнул я. — У вас-то велосипеды были, а у меня "Ява", которая глохла на каждом повороте.

— Ну а сейчас у тебя вон какой красавец, — заметил Вал, кивая в сторону окна, где на парковке блистал мой мотоцикл. — Ты, выходит, до сих пор единственный, кто гоняет.

— Угу. Только теперь не чтобы сбежать, а чтобы выдохнуть, — сказал я, лениво крутя чашку в руках. — Хотя иногда всё равно кажется, будто лечу от прошлого.

— Мы все когда-то от чего-то бежали, — заметил Лёха. — Главное, не забывать, куда и ради кого возвращаешься.

— Ну вы философы, — усмехнулся Вал. — Надо чаще собираться. А то вы оба уже почти семьянины с графиками и переговорами.

— Почти? — приподнял бровь я. — У меня жена, двое подростков, и совещания в восемь утра. Я не "почти" — я прямо эталон.

— Эталон, говоришь... — Лёха хмыкнул. — Помнишь, как ты свой выпускной пропустил, потому что тебя "похоронили"?

Я ухмыльнулся:
— Ну да. А потом вернулся, как феникс. Или как Барс — тут уж кому как больше нравится.

Вал добавил спокойно:
— Главное, что ты вернулся. К ней. К себе. К нам.

Я глянул на них. Два лица, знакомых с юности. Братья не по крови — по выбору.

— Летом на байках? Я — за. А вы двое — рядом. С пледами и нытьём.

— Да пошёл ты, Барсов, — синхронно огрызнулись они.

И снова смех — тот, что лечит.

Настоящее. Живое. Телефон завибрировал в кармане. Я вытащил его, глянул на экран. От Марка.

> "Скоро собираемся домой. К вечеру будем."

Я коротко улыбнулся. Вот и отгуляли свои дачные выходные.

— Молодёжь выдвигается? — поинтересовался Лёха, отпивая кофе.

— Угу. Марк написал, что скоро поедут. — Я убрал телефон обратно в джинсы. — Надо будет что-то приготовить на ужин, иначе кухню вынесут подчистую.

— Ага, я помню, как ты сам в их возрасте холодильник за вечер опустошал, — хмыкнул Лёха. — А теперь смотри, папаша заботливый.

— Так он у нас теперь человек серьёзный, — поддел Вал. — Бизнес, семья, собака и подростки в комплекте. Почти комплект «собери сам».

— Ты ещё скажи «премиум-версия», — фыркнул я и потянулся.

— Кстати, — Лёха глянул на часы, — если не хотим остаться без еды, может, выдвинемся? Женщины без нас давно что-то там затевают, это точно.

— Тем более Ритка с Дилей — это опасная смесь, — усмехнулся Вал. — А если ещё и Полина к ним подключилась...

— Всё, хватит болтать, — я поднялся. — Пошли. А то нас ещё и карамелью не угостят, если будем тянуть.

— Не, ну карамель — это уже перебор, — сказал Лёха, поднимаясь, — вот за неё я даже готов перчатки снять.

— За карамель, братцы, — усмехнулся Вал, — и за то, что мы всё ещё умеем смеяться, как подростки.

Мы вышли на веранду, солнце подсвечивало осеннюю листву, и я подумал — вот он, тот редкий момент, когда всё на своих местах. Мы вышли на веранду — солнце уже садилось, воздух наполнялся тихим вечерним уютом, а женщины вовсю болтали. Рита, с чашкой чая в руках, рассказывала, размахивая свободной рукой:

— …и прикиньте, Ника решила взять интервью у директора. Просто пришла с камерой и начала: «Здравствуйте, я веду блог, хотела бы задать вам пару вопросов». Я сама в шоке была!

— Вот это смелость, — рассмеялась Полина. — Прямо вижу, как ты сидишь дома, а твоя дочь творит историю в школе.

— Ага, смелость, — хмыкнула Рита. — Я сначала подумала, что её потом выгонят с урока, но директор, наоборот, похвалил. Сказал, мол, редкость такая инициатива.

— Значит, девчонка не промах, — усмехнулся Лёха, усаживаясь рядом с Диларой. — Будет журналистом, может, и до политики доберётся.

— Или до телевидения, — добавила Диля. — Я её посты читала. У неё там стиль! И подача такая… умная, взрослая. Видно, что девочка думающая.

— Хорошо, когда у детей есть своё дело, — заметил я. — Когда они чем-то горят.

Полина улыбнулась и посмотрела на меня с нежностью:

— Марк вот тоже — с характером. Правда, его "горение" чаще приводит к спору, чем к интервью, но, по-своему, он тоже молодец.

— А Лея? — спросила Рита, чуть наклонившись. — Слышала от Дили, что уже взрослая совсем, скоро выпускной?

— Ага, — вздохнула Полина. — У меня ощущение, что она только вчера просила включить мультик. А теперь у неё — планы, цели, музыка в наушниках и "не трогайте, я занята".

— У нас с Тимуром такая же история, — кивнул Лёха. — Только сыну дай повод поспорить, и понеслась. Алина хоть помягче, но тоже не ангел.

— У вас, парни, всё по классике, — сказала Рита с улыбкой. — Сын и дочь — полная картина. Сложно, но красиво. У нас тоже, конечно, всё интересно, но Ника пока одна. Энергии — как у троих.

— А мы троём теперь как ветераны, — добавил я, усмехнувшись. — Сидим, наблюдаем, как наши подростки разруливают жизнь, и думаем: "Хоть бы без взрывов".

— Без взрывов точно не получится, — подала голос Диля. — Но если что — у них за спиной целая армия поддержки.

Полина кивнула и посмотрела на меня, тёпло, по-домашнему. И вдруг всё стало так правильно.

Семья. Друзья. Дети, которые растут, и воспоминания, что не отпускают. Но главное — мы вместе.  Я как раз успел допить чай, когда к нам подошли девчонки. Рита села ближе к Полине, глаза горят, как будто что-то выведала.

— Кстати, — начала она, заговорщицки щурясь, — заходила к Алинке твоей на страницу. Они с Марком вместе, да?

Диля даже не вздрогнула. Спокойно, с какой-то тихой гордостью кивнула:

— Да. Уже давно. Просто не афишируют. Но мы в курсе.

— Я тоже сразу заметила. Такая пара красивая, прям вы с Димкой в молодости, — усмехнулась Рита посмотрев на меня и Полину, — Помнишь, Поль, тот вечер?

Полина бросила в мою сторону взгляд. Мягкий. Чуть ироничный. А мне внутри будто кто-то рукой коснулся — из тех времён, когда мы были моложе, глупее и до ужаса влюблены.

— В отличие от нас, — сказала Полина, — они хотя бы никого в обморок не повергли. Мы тогда маму чуть не убили своей “неожиданной” свадьбой.

Я усмехнулся:

— А ты не жалеешь?

— Ни дня, — ответила она тихо. — Даже если бы пришлось всё пройти снова.

Мы с ней замолчали, и тут Лёха, опершись на спинку дивана, выдал:

— Я, между прочим, уже смирился. Сначала думал — убью Барсова. Потом посмотрел — Алина с ним по-настоящему счастливая. Даже не ворчит.

— Вот! — воскликнула Диля. — Я говорю: любовь творит чудеса.

— Алина, — добавил Вал, — у тебя сильная девчонка. Но и Марк хороший парень. Серьёзный. Без этих ужимок. Видно, воспитан с любовью.

Я хмыкнул:

— Я не лезу. Но если он её обидит — сдам обратно Лёхе.

— А я уже не заберу, — отмахнулся Лёха, — пусть сам расхлёбывает.

— Не расхлёбывать, а готовиться к взрослой жизни, — вставила Полина. — Я на них смотрю — и у меня внутри спокойно. Как будто всё правильно.

Мы переглянулись. Все втроём — я, Лёха, Вал — сидели рядом, в одном круге с женщинами, которых любили всю жизнь. С детьми, которые взрослели быстрее, чем мы успевали привыкнуть.

Вот она — жизнь. Без фанфар, но с хорошим саундтреком.

Рита повернулась ко мне, глотнув кофе, и с лукавой улыбкой спросила:

— А Лея? Уже есть парень?

Я только скосил взгляд на Полину. Та, не моргнув глазом, спокойно ответила:

— Есть. Кирилл. Из 11-Б. Цветы носит, провожает, вежливый.

Я вздохнул и откинулся на спинку лавки.

— Вежливый он, говоришь... — пробормотал я, глядя в чашку.

Рита хихикнула:

— Ага, что-то ты не выглядишь в восторге.

— Да потому что не в восторге, — честно признался я. — Я его знаю. Видел. Слишком уж… прилизанный. Уж больно гладко всё у него. Скользкий тип. Знаешь, из тех, кто улыбается, а у самого в голове три плана, как обвести тебя вокруг пальца.

Полина мягко коснулась моей руки:

— Дим, она взрослая. Пусть попробует. Всё под контролем. Тем более — там и Марк, и Тимур. Рано или поздно всё равно бы началось.

— Да я не против самого факта, — буркнул я. — Я против конкретного экземпляра.

— Добро пожаловать в клуб, — фыркнула Рита. — Мой муж с тем же лицом ходил, когда Ника заикнулась про своего Никиту.

— Ника, кстати, молодец, — вставил Лёха. — Умная, красивая, целеустремлённая.

— Вот и Лея такая, — сказала Полина. — Надо доверять. Хочешь ты этого или нет — дети растут.

Я кивнул, не споря. В душе всё равно бурлило что-то вроде "а если он хоть словом обидит" — но сдержался. Понимаю: перегнёшь — оттолкнёшь. А я не хочу, чтобы Лея отдалялась.

Я просто отец. А это, как показывает практика, тяжелейшая из всех профессий.

— Подожди, — Вал нахмурился и оторвался от стакана. — Какой ещё Никита?

Рита, будто и не слышала, продолжила абсолютно буднично:

— Ну, парень, с которым Ника после школы гуляет. Ты его видел. Высокий, вежливый такой. С чёлкой.

— Чего? — Вал моргнул. — Рит… Это тот, что в носках с котами?!

Я чуть не подавился водой, Полина сдержала смешок, прикрыв рот рукой. Лёха зажал рот ладонью и отвернулся, чтобы не ржать вслух.

— Ну да, — спокойно ответила Рита. — Его мама вяжет. Очень милые носки, кстати.

— Подожди, — Вал перевёл на неё полный недоверия взгляд. — Ты мне всё это время говорила, что у неё просто друг!

— А что я соврала? — Рита пожала плечами. — Начиналось с дружбы. А потом, ну… У них явно взаимность. Всё чинно, благородно. Не переживай.

— Чинно?! — Вал почти привстал. — У моей дочери парень, а я об этом узнаю между салатом и водой?!

— Вал, — начал я осторожно, — скажи спасибо, что не между «двумя полосками» и «мы поженимся».

Полина прыснула в кулак. Лёха уже не сдерживался.

— Спокойно, друг, — добавил он. — Ты же знал, что этот день когда-нибудь настанет.

— Ну не так же, блин, — проворчал Вал и откинулся на спинку лавки, глядя в потолок. — Никита, чёрт бы его побрал. В носках с котами.

— Главное, что без кроксов, — фыркнул Лёха.

— Да, — поддержал я. — И без наколки с драконами. Всё познаётся в сравнении.

Рита только вздохнула и с лёгкой улыбкой добавила:

— Зато вежливый, приносил мне цветы на 8 марта. А ты, Костик, забыл.

Он не стал отвечать. Просто зарычал что-то себе под нос, потом посмотрел на нас и мрачно сказал:

— Я хочу водки.

Рассмеялись все. Даже я. Потому что несмотря на всё — это была семья. Со своими странностями. Со своими котами. Но родная до последнего вдоха.  Я ещё не успел допить воду, как Рита, довольная произведённым эффектом, повернулась к Полине:

— А ты, Поль, как отнеслась к тому, что у Леи появился парень?

Полина спокойно отставила чашку и чуть повела плечами:

— Сдержанно. Сначала, конечно, напряглась. Но потом — он адекватный. Кирилл вежливый, не лезет с глупостями. Пока цветы, прогулки и смс. Да и Лея — не из тех, кто даст себе голову вскружить. Говорит, что ей хорошо с ним.

Я покачал головой.

— Но он всё равно мне не нравится, — вставил я. — Слишком гладкий. Словно из рекламного ролика. Улыбается чересчур уверенно.

Лёха усмехнулся:

— Да ты просто ревнуешь. Барсов в панике — кто-то может увезти его девочку.

— А ты бы не паниковал? — бросил я.

— Паниковал бы. Особенно если бы её парень был с гелем на волосах и идеальной укладкой. Брр.

— Ну да, — согласился Вал, приходя в себя. — Один с котами, другой с гелем. Где эти нормальные пацаны, а?

— Гоняют на мотоциклах и не сдаются, — бросила с кухни Диля, которая как раз вернулась с тарелками и всё это время нас слушала. — Один, к примеру, вон сидит с вами за столом.

Она с улыбкой кивнула на меня, и я почувствовал, как Полина коснулась моей руки под столом.

Я сжал её пальцы и тихо сказал:

— Ну, это было давно. Сейчас я просто бизнесмен, муж и отец.

— Мой бизнесмен, — прошептала она в ответ.

— Мой Барсов, — передразнил Лёха с дразнящей интонацией и нарочно хлопнул меня по плечу. — Только не забудь, Барсов, сегодня вечером мы ещё не всё обсудили. Вал обещал тост толкнуть. За встречу. За нас.

— Я даже подготовился, — буркнул Вал. — Только дайте коньяку, и будет вам тост века.

— Серьёзно? — хмыкнул я. — А я думал, ты вдохновляешься только на трезвую голову.

— А ты попробуй слушать меня на трезвую голову, — отозвался Вал. — Тогда и поймёшь, каково это.

Все снова рассмеялись. Тепло. По-своему по-домашнему. Так, как бывает только между людьми, прошедшими вместе всё: юность, потерю, боль, возвращения, любовь и снова — жизнь.

Лёха почесал подбородок, задумчиво глядя на недопитую чашку чая.

— Но, — сказал он наконец, — Алина хотя бы с Марком. А ему я доверяю.

Я вскинул брови и не сдержал кривоватую усмешку:

— Ты это сейчас серьезно?

— Вполне, — кивнул Лёха. — Марк… он правильный. Да, бывает вспыльчивый, да, характер — ух. Но он мужик. Ответственный. Чётко знает, чего хочет. И за своих стоит горой. Алина в нем не потеряется.

Я чуть наклонился к нему:

— Напомнить тебе, как ты вначале взвился, когда узнал?

— Не взвился. — Он фыркнул. — Просто… испугался. У каждого отца наступает момент, когда он понимает: его дочь — уже не девочка. А потом смотришь на этого парня… и думаешь: ладно, если уж кто и сможет, то пусть будет он.

— Это тебе Полина навешала лапши на уши? — усмехнулся я.

— Нет, это я сам понял, когда пару раз с ним в гараже поболтали. Он не строит из себя кого-то. Он просто… настоящий. Тем более, я этого засранца с пелёнок знаю.

Я кивнул, соглашаясь про себя. Всё-таки наш пацан вырос. И как бы я ни прикалывался над ним, и как бы не хотелось отодвинуть этот момент, когда дети становятся взрослыми — я гордился Марком. Серьёзно гордился.

А потом мы оба посмотрели на Вала, который сидел с каменным лицом и как будто всё ещё переваривал новость про Никиту. Лёха хлопнул его по плечу:

— Расслабься, Костян. Тебе ещё внуков нянчить. Привыкай.

— Охренеть, — только и сказал Вал, — я в шоке.

И, кажется, ему срочно понадобился ещё один чай.

Рита уселась поудобнее, взяла свой бокал с компотом, отпила, хитро прищурилась и перевела взгляд на Дилю:

— А у Тимура когда девочка появится, а?

Я едва не поперхнулся, снова. Повернулся к Лёхе — у того поднялась одна бровь, но он, как истинный мастер самоконтроля, молчал. А вот Диля закатила глаза, улыбнулась и сцепила пальцы на коленях.

— Рит, да он сам ещё как пацан, — отмахнулась Диля. — У него в голове пока только игры, спорт, и спорить с сестрой. Ему сейчас не до отношений.

— Ага, — Рита прищурилась, — говорила мне так же когда Алина в младшей школе была, а потом смотрю — Алина с Марком…

— Ну Марк-то, — сказала Полина, усмехаясь, — оказался не промах.

— Так, — я поднял ладони, — стоп. Снова разговоры про детей и их личную жизнь? Мы вообще-то только привыкли к мысли, что они выросли. Дайте перевести дух.

— А что, Барсов, не готов к тому, что дети взрослеют? — подколол Лёха, а я показал ему язык, как подросток.

— Не готов я к тому, что вы все вокруг такие спокойные! — буркнул я. — Ладно бы кто-то из наших парней начал встречаться с девчонкой… Но моя дочь? С Кириллом?

— Опять ты про этого Кирилла, — фыркнула Полина. — Он ей цветы дарит, провожает, вежливый.

— Слишком вежливый, — пробормотал я. — Аж подозрительно.

— Тимур вот тоже вежливый, — подала голос Диля, — но только с чужими. А дома...

— А дома он с Марком спорит, кто из них в шашлыках мастер, — добавил Лёха, и мы все рассмеялись.

Рита, довольная, кивнула:

— Вот люблю я такие сборы. Как в старые добрые.

Я посмотрел на всех — и внутри потеплело. Наши. Родные. Даже если с характером, даже если не всегда соглашаемся друг с другом.

Но всё-таки вместе. Телефон завибрировал в кармане. Я вытащил — Марк. Улыбнулся краем губ и отодвинулся чуть в сторону от общего стола.

— Алло, сынок.

— Па, мы выезжаем пораньше. До города часа два с хвостиком, если пробок не будет. Надо что-то домой купить?

Я прислонился плечом к перилам веранды и оглянулся на остальных. Рита смеялась над очередной байкой Лёхи, Полина разговаривала с Дилей, Вал задумчиво крутил в руках стакан.

— Так… — протянул я, — хлеб дома есть, молоко вроде тоже... Подожди.

Прикрыл телефон ладонью и спросил:

— Поль, дети выезжают, спрашивают — надо ли что-то купить по дороге?

— Скажи, что фрукты возьмут. И кефира. И сметану, у нас почти нет, — отозвалась она с кухни, не отвлекаясь от разговора с Дилей.

— Слышал? — вернулся я к разговору с Марком. — Фрукты, кефир, сметана. Ну и на своё усмотрение. Только ничего вредного, понял?

— Понял, понял. Хотя, если я Тимуру запретить газировку не смогу, не обессудь.

— Я тебе потом припомню это «не смогу», — усмехнулся я. — Всё, езжайте аккуратно. Не гони.

— Я за рулём не сижу, это Жека. Но ладно, передавай привет всем.

— И вам от всех. Обниму, когда приедешь.

— Пока, па.

Он отключился. Я ещё пару секунд постоял, глядя на экран, и чуть покачал головой. Взрослеют.

Вернулся за стол — Рита как раз пересказывала какую-то дурацкую историю про школьный театр, где Вал чуть не упал со сцены. Все угорали.

А я просто сел рядом с Полиной, обнял её за плечи и прошептал:

— Наши едут домой. Всё хорошо.

Она улыбнулась.
— Как будто и не уезжали.

День выдался по-настоящему тёплым — таким, каким должен быть сентябрьский выходной. Ни ветра, ни духоты. Просто солнечно и спокойно. Мы с ребятами всё ещё сидели за столом во дворе: кто с чаем, кто уже без, кто с морсом. Полина с Дилей ушли на кухню — «посмотреть, не подгорают ли пироги» — а мы, мужчины, остались наедине.

— Кстати, — Вал потянулся, щурясь на небо, — а вы с Полей, значит, двух подростков дома оставить не побоялись?

Я хмыкнул:

— Ты бы видел, с каким лицом Марк просил. Почти как в детстве, когда уговаривал дать порулить мотоциклом.

Лёха усмехнулся:

— Дал?

— Не сразу, — пожал я плечами. — А сейчас? Сейчас он сам решает, когда ехать, кого брать с собой. Я, конечно, перестраховался — уточнил, кто будет. Там Тимур, Алина, Жека и ещё Влад, одноклассник.

Вал насмешливо приподнял бровь:

— Влад?

— Мельников. Сын… ну, Руслана. Того самого.

Он замолчал, присвистнул.
— Подожди, Кислого?

—Он самый

—А в смысле и ты так просто отпустил? Это ж лайм

Я усмехнулся:

— Это его сын. Лею я отпустил потому, что Женя её проконтролирует. И потому, что Полина не возражала. Ну и… если быть честным — потому что хотел выходной. Без звонков, без «пап, а где» и «можно ли».

Лёха лениво кивнул:

— А ты знаешь, я тебя понимаю.

Он замолчал, подкинул сухую веточку в костровую чашу, и она сразу зашипела в углях.

— Хотя Алина… — продолжил он после паузы. — Сначала я напрягался, когда понял, что она с Марком. Ну типа, твой сын, моя дочь… истории в стиле «романтические каникулы». Но потом посмотрел на них. Спокойно. Уверенно. Без пафоса. Так, как мы когда-то.

— Они друг друга уравновешивают, — тихо сказал я. — А это, как оказалось, самое важное.

— Угу, — кивнул Вал. — А потом, бац, — и свадьба.

— Тихо, — фыркнул я. — Не зови судьбу раньше времени.

Мы посмеялись. Вал всё ещё качал головой, потягивая сок из стакана:

— У меня, походу, дочери парень появился. Я, конечно, догадывался, но чтоб вот так... С цветами, свиданиями.

— А ты не знал? — удивился Лёха.

— Только догадывался. Она про какого-то Никиту пару раз упоминала, но я думал, это одноклассник-друг. А оказалось...

Я хмыкнул:

— Придётся привыкать. У нас у всех уже взрослые дети.

— Стареем, Барсов, — выдохнул Лёха, — но держимся.

Мы чокнулись стаканами с морсом.

Солнце било в глаза, но от этого было только уютнее. Спокойный день среди своих. Даже если завтра опять начнётся беготня — это воскресенье было только нашим.

Лея

Я смотрела в окно, слушая, как ветер бьётся в щель у двери. На колонке играло что-то старое — кажется, Жека поставил "Би-2", и никто не стал спорить. Даже Алина не переключила на свой кей-поп, просто сидела, прижавшись к Марку, уткнувшись ему в плечо.

Влад дремал, опершись лбом о стекло. Жека вёл машину сосредоточенно, но с лёгкой полуулыбкой — кажется, он тоже что-то вспоминал. Тимур листал телефон, но периодически косился на меня.

— Опять пишешь? — спросил он, кивая на мой телефон.

— Ага. Стихи, — соврала я.

На самом деле я просто перечитывала переписку с Кириллом. Улыбнулась, когда он прислал:
«Соскучился. Жду фото тебя в том свитере.»

Марк, конечно, как всегда фыркнул бы. Но он сейчас был занят своей Зеленоглазкой, и это мне было только на руку. Брат — самый страшный фильтр на пути к личной жизни. Хотя в последние дни он стал мягче. Или просто счастливее.

— Осталось меньше часа, — сказал Жека, не отрываясь от дороги. — Кто-нибудь дома родителям писал?

— Я написала, — откликнулась Алина.

— И я, — добавил Тимур.

— Мы с Владом отметились, — подал голос Марк.

— Ну и я, — вздохнула я. — А вообще, жаль, что выходные так быстро пролетели.

— Ещё будут, — сказал Тимур. — В следующий раз, может, даже с ночёвкой под открытым небом.

— Только не зимой, пожалуйста, — проворчал Влад.

Я улыбнулась. Было приятно — вот так, с ними. Будто у всех нас есть свои роли, но вместе — мы одна команда. Смешная, разная, но настоящая.

Жека повернул на знакомую развязку, и сердце чуть ёкнуло — скоро мы будем дома. А значит, снова школа, контрольные, обязанности, родители. Но пока можно ещё немного послушать музыку, немного подремать. Или просто быть рядом.

Я снова посмотрела в телефон.
«Скоро буду. Обнимешь?» — написала Кириллу.

Экран мигнул:
«Обязательно. Только твой брат пусть не смотрит, как будто я у тебя пирожок украл.»

Я улыбнулась. Да уж. Сложно быть младшей сестрой Барсова.

-----------------------------

Я только вылезла из машины, потянулась, и в следующую секунду застыла, глядя во двор.

Во дворе стоял папин мотоцикл. С тем самым блеском на баке, который он когда-то сам полировал до блеска.

— Эээ… — протянула я, указывая пальцем. — А машина тогда чего дома?

Марк вышел из багажника с сумкой, бросил взгляд туда же, куда смотрела я, и фыркнул:

— На мотоцикле, может?

Алина округлила глаза:

— Ты шутишь?

— Неа, — усмехнулся Марк. — Походу, мама сама предложила. Папа бы не решился.

В этот момент из-за машины вышел Влад и, закидывая рюкзак на плечо, вставил:

— А ваши тоже на мотоцикле гоняют?

— В смысле тоже? — удивился Марк.

— Ну, у меня батя раньше гонял. Только мне, кстати, запретил. Типа «опасно, сынок, не вздумай». А сам... — Влад хмыкнул. — А сам в молодости на «Ямахе» по районам рассекал.

— Ну да, классика, — пробормотал Тимур. — Делай как я говорю, а не как я делал.

— Надеюсь, мама была в шлеме, — снова сказала я, хмурясь. — А то знаю я её.

— Думаешь, папа бы поехал без шлема? — Марк покосился на меня. — Он её к себе на байк без шлема не пустил бы. Даже меня не пускает, если без защиты.

Алина фыркнула:

— Это звучит так мило, что я сейчас расплачусь.

Я качнула головой и улыбнулась. Папа и его байк. Мама и её безрассудные идеи. И тот факт, что теперь они это делают вместе.

По-настоящему.

Я как раз протискивалась мимо парней, волоча за собой рюкзак, который решил окончательно оторвать мне плечо. Мимоходом уловила напряжённую интонацию Марка:

— Подожди… А твой папа, случайно, не…

Я остановилась на пару шагов выше — на ступеньке крыльца, прислушалась. Влад спокойно ответил:

— Руслан. А что?

Марк и Жека переглянулись. И тут Жека, как будто его ударили воспоминанием, резко остановился:

— Погоди… А дед у тебя не Андрей зовут?

Влад пожал плечами. Видно было, что вопрос его немного напряг.

— Ну, деда лично не знаю. Папа говорил, что его давно посадили. За что — не уточнял. А что?

Я почувствовала, как во мне что-то сжалось. Имя «Андрей» давно вызывало у нас в семье не «что» — а «всё». И ничего хорошего.

Жека хмыкнул, провёл рукой по затылку, как он всегда делает, когда что-то не укладывается в голове.

— Нихера себе… Мир тесен.

Я замерла на месте, прижавшись плечом к косяку, будто стала случайным свидетелем чего-то, что не должна была слышать.

— Я один нихера не понимаю? — с лёгкой растерянностью спросил Влад.

Жека повернулся к нему:

— Андрей... Твой дед, получается. Он же мой биологический папаша. Гнида та ещё. Прямо скажем — человек-мразь. Я его не знал близко, но хватило и рассказов.

У Влада в глазах всё отразилось — шок, недоверие, и... какая-то детская злость. Как будто мир опять показал ему кукиш.

— Нифига себе, — выдохнул он. — Так ты мне... ну... типа кто?

— Расслабься, — хмыкнул Жека. — Мы не братья. Просто... у нас общая дыра в семейной истории.

Марк вставил с тем самым фирменным тоном:

— Добро пожаловать в клуб. У каждого тут — свой таракан с биографией.

С кухни донёсся голос Тимура:

— У вас там что, сеанс психотерапии?

— Да не, просто генеалогическое дерево кривое, — буркнул Жека. — Влад теперь знает, откуда у него травма на подкорке.

Я стояла на крыльце, прижав рюкзак к животу, и вдруг поняла, что у каждого из нас — свои тайны, свои раны. Просто некоторые звучат громче.

И почему-то внутри мне вдруг захотелось обнять Влада. Просто... потому что теперь я знала, что он, как и мы, тоже не из идеальной сказки. Я как раз поставила рюкзак в коридоре и собиралась переодеться, как услышала вибрацию телефона. Обернулась — это у Влада зазвонило. Он достал его из кармана и, взглянув на экран, сразу ответил:

— Мам, да, мы доехали. Всё нормально.

Он говорил спокойно, но как-то чуть тише обычного. В голосе звучала усталость — может, из-за дороги, а может, из-за всего, что только что выяснилось.

— Нет-нет, не надо, — продолжил он. — Я сам дойду. Тут недалеко.

Пауза. Я слышала, как с того конца провода кто-то что-то говорит — скорее всего, спрашивает, всё ли хорошо. И Влад почти сразу ответил:

— Всё норм, честно.

Я подошла ближе, делая вид, что поправляю свои кроссовки, хотя на самом деле просто не могла уйти. Хотелось понять — что он чувствует сейчас.

— Ладно, я тебе напишу, когда выйду, — сказал он в трубку. — Да, мам, я в курсе… Хорошо. Пока.

Он убрал телефон в карман, выдохнул и наконец заметил, что я стою рядом. Улыбнулся слегка, будто неловко.

— Мама. Контроль связи. Типа жива ли я и не похитили ли меня твои психи-друзья.

— Мы не психи, — фыркнула я. — Ну, не все. Только по выходным. И после трёх чашек кофе.

Он усмехнулся, но глаза остались немного отстранёнными. Что-то всё ещё крутилось у него в голове.

— Сильно тебя это всё задело? — спросила я тихо.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Знаешь, я всегда думал, что у нас обычная семья. Ну, типа, не идеальная, но норм. А теперь — опа. Биологический дед — тот ещё мудак, и вообще вся эта семейная каша...

Он замолчал, явно подбирая слова.

— Просто ощущение, что ты жил в книге, а потом тебе сказали: «Ой, извините, вы вообще из другой истории». И сюжет там — посерьёзнее.

Я посмотрела на него. Он был крепким, уверенным — и всё же сейчас в нём появилось что-то хрупкое. Нечто, что я видела, когда сама впервые узнала про папин "прошлый мир".

Я дотронулась до его локтя, чуть сжала.

— Знаешь, в этой истории ты — точно хороший герой. А на остальное, ну… можно поставить точку. Или как минимум, не ставить запятую.

Влад посмотрел на меня, кивнул и тихо сказал:

— Спасибо. Правда.

— Не за что. Мы тут все... немного из разных книг. Но зато, видишь, как сшиты.

Он рассмеялся, но взгляд стал теплее. И я подумала: всё-таки хорошо, что мы все встретились. Даже если у нас прошлое с вырванными страницами.

Я уже собиралась пойти переодеться — на душе как-то потеплело после разговора с Владом, как вдруг услышала за окном характерный рёв двигателя. Я замерла, узнав этот звук слишком хорошо. Сердце стукнуло чуть быстрее.

— Ты это слышал? — спросила я у Влада, приподнимая бровь.

— Мотоцикл, — пожал он плечами. — Что, кто-то из своих?

Я шагнула к окну, отдернула штору — и у меня чуть не выпала челюсть.

— Охренеть, — выдохнула я.

К дому подъехал Кирилл. На мотоцикле. В чёрной кожанке, в шлеме с зеркальным стеклом, который он неторопливо снял и стряхнул волосы. Как в каком-то клипе.

— Ну всё, приехал, — пробормотала я, одновременно злая и тронутая до мурашек.

— Это твой… — начал Влад, но я уже открывала дверь и выходила на улицу.

Кирилл, словно почувствовав мой взгляд, повернулся ко мне и ухмыльнулся.

— Привет, тигрёнок.

— Ты с ума сошёл?! — прошипела я, подходя ближе. — Ты зачем сюда приперся?

— Соскучился, — сказал он спокойно, поставив мотоцикл на подножку. — И ты вроде сама говорила, что воскресенье — твой день.

Я оглянулась на дом, где за занавеской явно мелькнула чья-то тень — кажется, это был Марк. Ещё бы. Появление Кирилла — как удар в гонг посреди йоги.

— Ты серьёзно? Ты решил, что влететь сюда на байке — это хорошая идея? Мой брат убьёт тебя, а Жека, возможно,поможет закопать.

Кирилл засмеялся.

— Я просто подвёз кое-что. Ты забыла у меня в рюкзаке свой блокнот.

Я вспыхнула, уставившись на него.

— Ага. Я иногда включаю голову. Чаще, чем ты думаешь, — усмехнулся он и достал из кофра мой блокнот, протягивая его.

Я взяла блокнот, всё ещё недоверчиво глядя на него.

— Ну ладно, — буркнула я. — Но ты всё равно псих.

— Зато твой псих, — сказал он, и эта фраза заставила меня разулыбаться несмотря на всё.

Позади скрипнула дверь, и я слышала голос Марка:

— Это чё, бл*ть, Кирилл?

— Началось, — пробормотала я и кивнула Кириллу. — Всё, уходи. Или хотя бы двигайся быстро, пока тебе не выдали лопату и координаты леса.

Он рассмеялся, накинул шлем и, завев мотор, крикнул:

— Созвонимся, тигрёнок.

Я стояла, глядя ему вслед, а потом услышала шаги позади.

— Лея! — окликнул меня Марк. — Это был он, да?

Я обернулась, закатив глаза.

— Да, Марк. Не психуй. Он просто блокнот привёз.

— На мотоцикле, — буркнул брат. — Конечно. Блокнот на байке.

— Ты драматизируешь.

— А ты — слепая, — пробормотал он, но ушёл в дом.

Вдох. Выдох.

Мир никогда не обещал мне скучного воскресенья. Я закрыла дверь, и в ту же секунду на меня обрушилась тишина. Та самая, тревожная, густая. Та, в которой не хватает воздуха. Сделала шаг вглубь коридора — и сразу почувствовала.

Марк стоял у кухонного стола, скрестив руки на груди, с таким выражением лица, будто сейчас кого-то выкинет через окно. Желательно — Кирилла. Тимур сидел на табуретке, опершись локтями о стол. Спокойный. Внешне. Но взгляд острый. Слишком.

Жека вообще сидел на подоконнике с яблоком в руке и смотрел на меня как на заголовок газеты: «Школьница сбежала из дома к байкеру». Влад стоял чуть в стороне, перебирал что-то в телефоне и делал вид, что его тут нет. Умный парень.

— Всё? Проводила своего Рыцаря на чёрном коне? — ядовито бросил Марк. — Может, кофе ему ещё сделаешь? Или массаж шлема?

— Перестань, — отозвалась я, стараясь держаться спокойно. — Он просто привёз блокнот. И всё.

— На мотоцикле! — рявкнул брат. — Он не мог подождать до понедельника? Или переслать? Или хотя бы не изображать сцену из дешёвой мелодрамы?

— Марк, — вмешался Тимур спокойно, — ты же понимаешь, что ором ты вряд ли добьёшься эффекта, кроме как оглушить половину района.

— А ты не лезь, — буркнул Марк, не отводя от меня взгляда. — Мы с сестрой разговариваем.

— А я вроде как не оглохла, — парировала я. — Не нужно говорить со мной как с пятилетней.

— Тогда не веди себя как она, — бросил он. — Этот тип…

— Кирилл! — перебила я. — У него есть имя!

— …этот тип, — повторил он с нажимом, — уже был занесён в список "тех, кому лучше не попадаться мне на глаза". А теперь — официально в красной зоне.

— Марк, — вмешался Жека, — ты серьёзно? Она вышла на минуту. Ты будто застукал её с наркотиками и бейсбольной битой.

— Спасибо, Жека, — кивнула я.

— Я просто в ах*е, честно, — добавил он, откусывая яблоко. — Этот парень… он же реально выглядит как тот самый маменькин сынок. Что он вообще забыл на байке у девчонок под окнами?

— Романтика, — пожала я плечами. — Такое бывает. Если не в курсе.

— Романтика? — хмыкнул Марк. — Ты хочешь романтики — я тебе свечей наставлю в ванной. Но этот смазливый кретин — не романтика. Это траблы с двух колес.

Я уже собиралась что-то сказать, но тут Тимур встал и подошёл ближе:

— Лея. Серьёзно. Мы не хотим тебя давить, — он говорил мягко, но с тем самым взрослым оттенком в голосе, который не спрячешь. — Просто… он — не тот человек, которому мы бы доверили тебя. Пока. Лично я — наблюдаю.

— Я вас всех поняла, — выдохнула я. — Но я уже не ребёнок. И я сама решу, с кем мне общаться.

— А если он обидит? — бросил Марк.

— Тогда я первая врежу ему, — ответила я.

Пауза. В комнате стало тихо. Только Влад тихо хмыкнул и пробормотал:

— Сестра с характером. Нормально.

Я вздохнула, прошла мимо Марка и бросила, не глядя:

— Он привёз блокнот. И уехал. Остальное — ваша фантазия.

И ушла в свою комнату, хлопнув дверью. Не сильно. Но чтобы все поняли.

Марк

Я всё ещё стоял, упершись руками в край стола. Ладони горели. Не от злости — от бессилия. И этот грёбаный узел в груди всё не развязывался.
Лея ушла, хлопнула дверью. Не сильно, но так, чтобы я понял. И я понял. Только легче не стало.

— Марк, — услышал я знакомый голос. Тихий, но цепкий.
Повернулся. Алина стояла в дверях кухни, прислонившись к косяку. Волосы слегка растрёпаны, футболка моя, взгляд… внимательный. В ней всегда было это — будто она видит чуть глубже, чем другие.

— Ты орал так, что слышно было даже в ванной, — добавила она, чуть иронично, но без насмешки.

— Прости, — выдохнул я, опуская взгляд. — Просто… я не знаю, как с ней. Она же… моя сестра, чёрт побери. А этот Кирилл…

— Она не маленькая, Марк, — сказала Алина, подходя ближе. — И ты это знаешь.

— Знаю, — кивнул я, — но, чёрт, мне хочется, чтобы она ещё немного была этой шкодой, которая прятала жвачку под мой стул и рисовала усы на моих фото.

Алина улыбнулась, встала рядом, легко коснулась моей руки.

— А тебе хочется быть тем же Марком, который с битой шёл разбираться с парнем, назвавшим её "занозой".

Я усмехнулся.

— А я и есть он.

— Ты стал взрослым, Барсов. Это и пугает. И тебя, и её.

Она молча потянулась к шкафчику за кружкой, и я смотрел, как она наливает себе чай, двигается по кухне, будто всегда тут жила. Как будто… своя.

— Я просто хочу, чтобы её не обидели, — сказал я, опираясь на стол спиной. — Чтобы никто не сломал ей эту чёртову доверчивость. Она слишком верит в хорошее. А я знаю, что хорошее не всегда возвращается.

Алина подошла, обняла меня за талию, прижалась лбом к моему плечу.

— Ты хороший брат, Мурзик. Просто немного бурный.

— Немного? — фыркнул я.

— Окей, ураганный, — улыбнулась она. — Но я тебя люблю и в этом виде.

— И я тебя, Зеленоглазка.

И на несколько мгновений стало легче. Хотя бы от того, что она рядом. Хотя бы от того, что я — не один в этом доме полном подростков, драм и семейных бомб, разрывающихся в каждой комнате.

Тимур, опершись локтем о холодильник, бросил с самым невозмутимым видом:

— Не тебя одного он бесит. Так бы и размазал по стеночке. Без следов.

Алина резко повернулась к нему:

— Тимур!

Я хмыкнул и добавил, не моргнув:

— А я помогу. Труп прятать умею. Опыт, так сказать, накоплен.

— Марк?! — округлила глаза Алина, при этом с трудом сдерживая улыбку.

— Что? Это братская забота, — пожал я плечами.

Влад, ковыряющий вилкой в тарелке, невозмутимо вмешался:

— А я знаю, где растут редкие растения. Если что — место можно оформить как охраняемую территорию. Кто ж туда полезет?

Жека из-за стола хмыкнул, подняв руку, будто на перекличке:

— У меня машина есть. В багажник поместится. Главное — не надо труп по району тащить, а то камеры, соседи… неэстетично.

Алина повернулась к нам кругом, подняла руки, будто собиралась читать молитву:

— Да вы издеваетесь! Вы… Вы все сговорились?! С ума сошли?

— Это… — начал я, усмехаясь, — групповая терапия. Мы так стресс снимаем.

— Вы так в психушку вместе попадёте, — буркнула она, но уголки губ всё же дёрнулись в улыбке. — Вас потом в одной палате поселят. Марка с Тимуром вообще в смирительных рубашках.

— Главное, чтобы с хорошим видом из окна, — подмигнул Влад.

Тимур вытянулся:

— Ага. И Wi-Fi стабильный.

— И плейлист без Кирилла, — добавил я.

Алина громко выдохнула, взяла чай, но, уходя из кухни, пробормотала с усмешкой:

— Вот скажу маме — и будут вам семейные чаепития с психиатром.

Я засмеялся и посмотрел на ребят — наши взгляды встретились, и в какой-то момент всё стало чертовски правильно.

Безумно. Шумно. По-семейному.

Ребята только-только начали ржать с реплики Жеки, как вдруг из-за окна донёсся знакомый, низкий рык мотора.

Я вздрогнул, застыл, прислушался… Да, вот он. Тот самый звук, который ни с чем не спутаешь — наш старый "Ямаха", отец наконец-то вернулся на нём. Я скосил взгляд на окно — за кустами мелькнул чёрный силуэт мотоцикла.

— Бинго, — пробормотал я.

— Что? — Тимур приподнял бровь.

— Мама и папа вернулись, — сказал я и выпрямился. — На мотоцикле.

— А ты говорил "может, на мотоцикле"... — хмыкнул Влад.

— Я и сам не верил, — отозвался я и отставил кружку. — Хотя, зная маму...

— Твоя мама крутая, — сказал Жека. — Мне бы такую уверенность в себе.

— Это не уверенность, это барсовская порода, — буркнул я, направляясь к окну. — Нас по-другому не растят.

Алина встала рядом, выглянула в окно:

— Вижу. Она улыбается.

Я тоже глянул.

Папа уже заглушил мотоцикл, а мама, не снимая шлема, повернулась к нему — и что-то сказала, смеясь. Даже отсюда было видно, как она сияет. И в груди потеплело. Вот просто… стало спокойно.

— Ну, что, встречаем героев? — бросил я.

— Героям — горячий чай и допрос, — добавил Тимур, вставая.

— Сначала чай, потом допрос, — уточнила Алина.

— И ни слова о Кирилле, — буркнул я напоследок.

Мы двинулись в прихожую — сейчас будет весело.

— Ну здравствуйте, — хмыкнул я, опираясь на дверной косяк. — Развели тут байк-шоу без нас.

— Мы скучали, — усмехнулся отец, — особенно по вашей кухне.

Мама сняла шлем, провела рукой по волосам и, прищурившись, спросила:

— Как добрались?

— Лучше, чем ты, когда впервые сел на мотоцикл, — сказала она, указывая подбородком на отца. — У меня тормоза работают.

— Я тоже неплохо справлялся, между прочим, — проворчал он, — просто... иногда превышал. Совсем чуть-чуть.

— Мгм. И потом твой шлем клеили супер-клеем, — напомнил Тимур.

— Кстати, шлем до сих пор в кладовке, — вставил я. — Почётный раритет.

— Ага, экспонат: "Мужская самоуверенность. Начало XXI века", — фыркнула Алина.

— Не смейся, Зеленоглазка, — огрызнулся я. — Ты сама ещё недавно боялась на скейт встать.

Она показала язык.

Мы засмеялись, и в этот момент из кухни донёсся голос Жеки:

— А Влад, оказывается, с интересной родословной. Но жив, цел, и даже, кажется, не в шоке.

Отец с мамой переглянулись.
— Потом расскажем, — сказал я. — За чаем.

Мама закатила глаза, но уже улыбалась. Я стоял у барной стойки, опершись локтем, и наблюдал, как Алина вытаскивает из сумки то, что осталось с дачи. Баночки, контейнеры, печенье в пакете с порванной застёжкой — весь этот гастрономический шедевр.

— Осторожно, там соус, — предупредила она, поймав вилкой падающий крышечкой вниз контейнер. — Мам, это не тебе, это ещё с дачи.

Мама в этот момент уже тоже доставала из рюкзака какой-то пирог — узнаваемая подача тёти Риты.
— Сказала, если не доедите — заморозьте. Как будто у вас тут кто-то вообще что-то оставляет, — фыркнула она и подмигнула мне.

Папа стоял напротив, у стойки, с чашкой кофе и полуулыбкой, глядя на нас. Взгляд такой… тёплый. Наблюдающий. Я всегда чувствовал, когда он так смотрит — будто у него в голове не просто список дел или план на день, а кадр из фильма, где всё правильно. Спокойно.

— А ты чего стоишь? — спросил я, чуть наклоняясь к нему. — Проверяешь, не сожгли ли мы дом?

— Просто любуюсь, — ответил он. — И проверяю, не сожгли ли вы дом, да.

Я усмехнулся и обернулся к ребятам. Мы с Жекой, Тимуром и Владом зависли у обеденного стола, о чём-то болтая. Про маршрут обратно, про то, как Влад чуть не заснул по пути, и как Тимур, как всегда, пытался спорить с навигатором, считая, что «чует дорогу».

— Да я вам говорю, — настаивал Тим, — через дублёр быстрее было!

— Быстрее — если бы ты не проехал поворот, — парировал Влад, кидая на него взгляд. — Мы из-за тебя круг лишний дали.

— Да не из-за меня, а потому что колонка играла! Кейпоп этот ваш...

— Претензии к пассажирам на заднем сиденье не принимаются, — вмешался Жека. — Мы просто сопровождение. Пищевое.

— Кстати, — сказал я, — кто ел мою булочку с корицей?

— Это была булочка? — притворился удивлённым Тим. — Я думал, это трофей. Символ победы.

— Надо было тебе её на лоб приклеить, — фыркнул я. — Победитель.

Все рассмеялись.
На кухне пахло пирогом, специями и кофе. А ещё — домом.

И в этом шуме, смехе, перекинутых фразах и движении кто-то посторонний бы увидел обычную суету.
А для меня это было важное:
мои люди, в моём доме, в правильный момент. Был уже вечер. На кухне стоял тот самый полумрак, когда свет ещё не включён, но уже не дневной. Мы с пацанами — Тимур, Влад и Жека — что-то обсуждали у барной стойки. Вроде про футбол, вроде ни о чём, просто гоним друг на друга, как обычно.

Алина раскладывала по полкам остатки провизии с дачи, вытаскивая из сумки то банку огурцов, то какие-то пирожки, которые мы не доели. Мама тоже вернулась с рюкзаком и под шумок начала доставать свёртки от тёти Риты. Папа стоял с кружкой у барной стойки и молча наблюдал за всей этой кутерьмой, как всегда — в своём спокойном стиле «я просто всё вижу, но не вмешиваюсь».

— А где Лея? — вдруг спросила мама, глядя на лестницу.

И, будто по команде, Лея как раз спустилась — с телефоном в руках, босиком, с той самой «домашней» осанкой: расслабленной, но всё равно немного напряжённой, будто что-то знает, а мы — нет.

Мама посмотрела на неё, улыбнулась и выдала так невзначай:

— Ой, Лей, а может, ты наконец приведёшь познакомиться с нами Кирилла?

Я чуть не захлебнулся. Серьёзно. Воды во рту не было, но ощущение, будто я глотнул кипятка. Кашель такой, что Тимур даже слегка отшатнулся. Жека уставился на меня, будто я на месте сгорел. Влад — вообще как будто отключился на секунду.

Папа медленно повернулся к маме и поднял бровь:

— Ты сейчас шутишь?

Мама сделала вид, что не поняла:

— А что? Девочка взрослеет, встречается. Мы, между прочим, в курсе. Хотелось бы взглянуть, кто там такой… галантный.

— Мам… — простонала Лея, прикрыв лицо рукой. — Ну почему сейчас?

— Потому что папа рядом, — невинно произнесла мама.

— И потому что ты хочешь убить меня стыдом, — буркнула сестра, плюхаясь на край табурета.

— Ну, раз уж разговор пошёл… — начал я, наконец отдышавшись. — А собеседование будет? Или ты просто так в дом потенциальную опасность пускаешь?

— Он не опасность, — отрезала Лея, не глядя на меня.

— Пока не проверим — не узнаем, — вставил Тимур. — У нас, между прочим, отдел по надзору за Кириллами.

— Я глава комиссии, — сказал Жека, поднимая руку. — Стаж — двадцать лет.

— Вы невыносимы, — выдохнула Лея, глядя в потолок.

— А вы — идеально дополняете друг друга, — усмехнулся Влад. — Ситком в реальном времени.

Папа наконец сделал глоток и бросил фразу, глядя на маму:

— Вот честно, я думал, ты будешь той, кто сдержит этот дурдом. А ты сама туда подписалась.

— А что мне делать, — пожала плечами мама. — Если они такие у меня талантливые? Каждый с тараканами, но оба любимые.

Я взглянул на Алину, которая, кажется, уже едва сдерживала смех, и понял — всё, вечер удался.

Семья. Без сценария, но с огоньком.

Папа всё так же стоял у барной стойки, слегка опершись на неё ладонями, и не сводил взгляда с Влада.

— Русланович, говоришь? — прищурился.
— Ага, — кивнул Влад. — Руслан мой отец.

Папа фыркнул, будто что-то вспомнил:

— Ну хоть в чём-то мы с Кислым солидарны спустя двадцать лет.

— Дима! — немедленно раздался мамины голос от холодильника.

Папа невинно вскинул брови и развёл руками:

— Что? Я же ничего плохого не сказал. Просто констатация факта. Он тебе сам говорил, что сына на мотоцикл не пускает?

— Угу, — отозвался Влад. — Особенно мама против. Считает — пережитки прошлого.

— И правильно считает, — хмыкнул папа. — Хоть кто-то у него с головой дружит.
(пауза)
Но, конечно, странно слышать, что Кислый теперь зануда... Прямо-таки ностальгия пробила.

Я покосился на Влада — тот вроде держался нормально, только глаза чуть сузил, явно запоминая каждое слово.

— А ты, — повернулся к нему папа, — ездить-то умеешь?

— Ну, умею. Учился. Только мне не дают — особенно мама, — пожал плечами Влад.

— Вот и не лезь, — буркнул папа. — А то с твоим отцом у нас и так давняя история, не хватало мне теперь ещё объясняться, почему его сын без прав ускакал в закат.

Мама закатила глаза:

— Прекрати уже, Барсик.

— Да я спокоен, как удав, — развёл руками папа. — Просто с опытом учусь предсказывать последствия. Особенно, если отчество заканчивается на "-ович".

Мы с Тимуром переглянулись и фыркнули, а Влад усмехнулся:

— Не, ну за отчество спасибо. Я его, можно сказать, неожиданно полюбил.

— Так, всё, — вмешалась мама. — Давайте ужинать, пока вы тут не вспомнили все двадцатилетние обиды.

А я подумал… интересно всё-таки, как тесно переплетаются чужие судьбы.

Телефон Влада снова зазвенел. Он достал его из кармана, мельком глянул на экран и немного сжал губы.

— Отец, — буркнул он, отходя чуть в сторону, ближе к окну.

Мы с Тимуром переглянулись, и я чуть приподнял брови. Интересно, что там Кислый звонит в такое время? Про мотоциклы вспомнил или за сыном скучает? Хотя с тем, как Влад про него говорил, это вряд ли.

— Ага, привет… Да, доехали… Всё нормально, — говорил он в трубку ровным голосом, но по шевелящейся челюсти и напряжённой челюсти было видно — разговор не просто дежурный.

Он стоял спиной к нам, но я видел, как левая рука у него чуть подрагивает. Пальцы сжимались и разжимались. Типичная реакция, когда кто-то что-то терпит.

— Да не надо, не приезжай, я сам дойду, — выдохнул он. — Нет, маме скажи, что всё окей, пусть не волнуется.

Пауза.

— Я понял, пап. Всё, давай.

Он положил трубку, постоял пару секунд, уставившись в темнеющее окно, потом обернулся к нам.

— Ну, — усмехнулся, — мой личный фан-клуб на связи.

— Он как, часто тебе звонит? — спросил Жека, потягивая чай.

— Как повезёт, — пожал плечами Влад. — Сегодня видимо всплеск отцовской ответственности.

Я не удержался от иронии:

— Наверное, почувствовал, что ты рядом с плохими парнями. С мотоциклами, соперничеством и дурной наследственностью.

— Вот именно, — хмыкнул Влад. — Наследственность у меня теперь, выходит, вообще огонь.

Мы снова рассмеялись, но я краем глаза всё равно следил за ним. Шутит — значит, держится. Но что-то в этом звонке его всё-таки зацепило …и в этот момент, как по щелчку, в кухню ворвался Джек. Прямо на всех парах, с характерным топотом лап по ламинату, будто объявил: «Я вернулся, скучали?!»

— Джек! — воскликнула мама. — Ты где бегал, чудовище?

Он подбежал ко мне, ткнулся носом в колено, потом к Тимуру, потом к Алине, потом снова ко мне — как будто проверял: все на месте?

— Явился, бродяга, — сказал я и потрепал его между ушей.

— Ты бы видел, как он минут десять назад палкой развлекался, — сказал Влад, — крутился, прыгал, как будто с ума сошёл. Я думал, там белка, а это он просто сам с собой.

— Ему тоже надо разрядку, — хмыкнул Жека. — Мы тут шоками заряжаемся, а он — палками.

— Всё, Джек, — сказал Тимур, отодвигая стул, — ты пришёл как раз вовремя. Сейчас будет торжественная церемония вручения тебе последнего кусочка шарлотки.

— Тимур, ты что, серьёзно?! — возмутилась Алина. — Псу пирог?

— Это шарлотка, а не бриллиант. И Джек — часть банды.

Мама фыркнула, но всё же вырезала маленький кусочек и протянула Тимуру:

— Только без сахара в прикуску и чай ему не наливать.

Тимур торжественно опустился на одно колено и вручил пирог Джеку с величайшим уважением. Тот взял его аккуратно, словно понял, насколько это серьёзно. И гордо удалился под стол, чтобы смаковать в одиночестве.

Я улыбнулся и тихо сказал:

— Ну вот, теперь и он в игре.

Настроение выровнялось. Даже Влад, кажется, чуть расслабился. Как-то так, через шутки, пирог и собаку, всё снова становилось немного проще.

Тимур налил себе сок, отпил и, покачав головой, сказал:

— Я всё жду, когда этот день закончится, а он, по ходу, только начинается.

Жека хмыкнул, развалившись на табурете:

— Ну, ты хоть не узнал случайно, что у тебя дед маньяк. А я, между прочим, до сих пор в шоке.

— Ты в шоке? — переспросил Влад, поднимая бровь. — А я, по-твоему, как себя должен чувствовать? Дед — преступник, батя — "Кислый", а вы все ржёте.

Мама, проходя мимо, легонько хлопнула Жеку по плечу:

— Не накручивайте парня, лучше помогите мне разложить, что привезли.

— Есть, командир, — буркнул Жека, вставая и направляясь к сумкам.

Я стоял у окна, наблюдая, как солнце уже садится за крыши. Всё это напоминало какой-то сериал. Только съёмки — в реальности. У каждого здесь своя история, свои скелеты в шкафах, свои приветы из прошлого. Но — вместе. И это, наверное, главное.

В комнату снова заглянула Лея, на этот раз уже более спокойная.

— Мам, можно Кирилл зайдёт попозже? Только чаю попить.

Папа, не оборачиваясь от барной стойки, сказал:

— Угу. Только чтобы без чая в спальнях.

— Пап!

— Шучу, — отозвался он, но по интонации не до конца было понятно, шутка ли.

— А я думал, к нам только собаки так легко проходят, — заметил Тимур, разливая чай по кружкам. — Джек и Кирилл. Хорошая компания.

— Джек полезнее, — пробормотал я, получая от Алины подзатыльник. Она стояла рядом и старалась не смеяться.

— А ты сегодня особенно язвительный, Мурзик, — сказала она, подставляя ладони к чашке, чтобы согреть руки.

— Это всё тёплая атмосфера, — усмехнулся я и украдкой коснулся её мизинца.

Тимур закатил глаза, но ничего не сказал. А Жека в этот момент поднял кекс и торжественно заявил:

— Ладно, народ. Предлагаю официально признать сегодняшний день — днём вселенских откровений.

— И семейных пересечений, — добавил Влад.

— И чертовски странных совпадений, — вставил я.

Мы чокнулись кружками, кто-то — чаем, кто-то — компотом.
И вдруг стало удивительно спокойно.
Будто бы всё шло так, как должно.

Лея выровняла тарелки на столе и тихо сказала:

— Алина, передвинь чуть салат, мама щас начнёт заново всё переставлять.

— Уже, — шепнула та, и сдержала улыбку, когда их мама подошла ближе.

Я украдкой бросил взгляд на Алину. Как она поправляла вилки, аккуратно ставила приборы. Даже в простых движениях была какая-то… мягкость. Тепло.
Чёрт, как же она мне нравится.

Тимур и Влад о чём-то вполголоса спорили у окна. Судя по обрывкам, то ли про мотоциклы, то ли про фильм, который Тим недавно посмотрел.

— Он культовый, Влад. Я тебе отвечаю! — сказал Тим, жестикулируя ложкой.

— У тебя всё культовое, с тех пор как ты «Матрицу» пересмотрел, — фыркнул Влад.

В это время в прихожей раздался щелчок ключей. Жека накинул куртку на плечи, но всё же заглянул на кухню.
— Я поеду. Обещал Саше заехать.

— Всё-таки Саша, да? — многозначительно протянула мама, не отрываясь от кастрюли.

Жека закатил глаза:

— Поля, перестань. Мы просто дружим.

— Я как старшая сестра переживаю, что ты холостым останешься, — вздохнула она, вытирая руки о полотенце.

— Лучше холостым, чем с кем попало, — пробормотал Жека, направляясь к двери.

— Привет Саше передай! — подхватила Лея, расправляя скатерть.

— Обязательно, сестрёнка, — усмехнулся он на прощание и скрылся в коридоре.

Мама покачала головой, но глаза у неё были тёплые.

— Ладно, все руки мыли? Сейчас накрываем и зову папу.

Я перевёл взгляд на Алину, которая в этот момент вдруг поймала мой взгляд и чуть приподняла бровь.

Я едва заметно улыбнулся.

Мурзик и его Зеленоглазка.

Вот и весь ужин.

--------------------

Я, конечно, не святой, но в этот момент мне захотелось за что-нибудь зацепиться. Хотя бы за кастрюлю с макаронами. Или сковородку. И метко так — бац, чтобы вырубить благородного рыцаря с букетами. Но я стоял у стола, опираясь на ладони, и смотрел, как Лея с сияющей улыбкой распахнула дверь.

— Кирилл, привет! — с такой интонацией, что я чуть не закатил глаза. Прямо как в фильме. Романтическом. Кисло-сладком.

— Привет, — ответил он, вытягивая руки вперёд. В одной — белые розы, в другой — что-то яркое и весёлое, вроде гербер. — Я просто не знал, какие твоя мама любит.

Позади меня Тимур тихо, но так, чтобы слышали только я и Влад, пропищал фальцетом:

— Я просто не знал, какие твоя мама любит... — и скривился так, будто съел лимон с горчицей.

Я хрюкнул от сдерживаемого смеха, но не подал виду. Влад откашлялся, будто поперхнулся воздухом, и отвернулся к окну.

— Марк, — тихо прошептал Тим, — ты помнишь, как ты говорил, что труп умеешь прятать?

— Помню, — прошипел я в ответ, всё ещё не отрывая взгляда от Леи и этого слишком прилизанного красавчика на пороге.

— Ага. Я водитель, ты палач. Влад прикроет, Жека обеспечит алиби.

— Пацаны, у меня такое чувство, что сейчас начнётся комедия с элементами трагедии, — прошептал Влад, — и кто-то получит букет, но не в руки, а по башке.

А в прихожей Лея уже оборачивалась в сторону кухни:

— Мам, к нам Кирилл пришёл!

И всё, вся кухня притихла. Даже чайник, казалось, замолчал.

Я закатил глаза и пробормотал:

— Ну всё, спектакль начался.

Мама вышла из кухни, вытирая руки о полотенце. Увидела Кирилла — слегка замерла, но быстро собралась. Улыбнулась тепло, почти искренне:

— Здравствуйте, Кирилл. Проходи. Цветы — это очень мило.

— Добрый вечер, — проговорил он вежливо, протягивая оба букета. — Один — вам, один — Лее.

Лея рядом сияла, как новогодняя гирлянда. Ещё чуть-чуть — и заискрится от счастья.
Я сжал зубы. Тимур не удержался и буркнул:

— Идеальный зять нарисовался.

Мама взяла букеты, чуть нахмурилась, взглянув на нас из кухни. Тим тут же сделал вид, что изучает шкафчик со специями.

— Проходи, Кирилл, — сказала мама. — Ужинать будешь с нами?

— Если не помешаю, — вежливо кивнул он.

Если… Ха. Да ты уже мешаешь, братец.

Кирилл прошёл в кухню и столкнулся с папой.

Папа посмотрел на цветы, потом на меня, потом снова на Кирилла. Мама его локтем легонько ткнула — мол, не начинай.

И прям как по заказу у отца зазвонил телефон.

—Я на секунду

Влад отошёл к чайнику, чтобы спрятать улыбку. Тим стоял рядом со мной и тихо прошептал:

— Я даю этому пафосу тридцать минут. Потом ты взорвёшься, и мы наконец-то увидим реальный триллер.

Я молча отодвинул табурет — и сел. Алина коснулась моей руки под столом — еле заметно. Сжала. Я посмотрел на неё, и она одними глазами сказала: Тихо. Не сегодня.

И я, чёрт побери, послушал. Пока.

— Тёть Поль, я, наверное, пойду, — сказал Влад, сдвигая рюкзак на плечо. — Мама точно начнёт волноваться, если я не появлюсь в ближайшее время.

Я повернулся к нему от холодильника, где искал бутылку воды, и кивнул.

— Понимаю, у меня мама раньше тоже так звонила. Как только солнце садится — всё, срочно домой, а то «волнуюсь».

Мама усмехнулась и, вытирая руки о полотенце, шагнула ближе к Владу.

— Ну ты всё равно заходи, если что. Тем более раз вы с Марком и Тимуром сдружились — теперь считай, как родной.

— Конечно, — Влад чуть улыбнулся, явно смущённый её тоном, но искренне. — В следующий раз обязательно загляну. И торт какой-нибудь принесу. Или... что там у вас любят?

— С собой просто хорошее настроение бери, — тепло сказала мама.

Папа, стоявший у барной стойки, потягивая кофе, поднял взгляд на Влада и вдруг произнёс:

— Передавай привет отцу.

Влад, будто чуть напрягся, но кивнул сдержанно:

— Обязательно.
Он уже повернулся к выходу, как добавил:
— Марк, Тим — до встречи в школе.

— Увидимся, — кивнул я. — И не забудь — у нас контрольная по истории. Если что, скину конспект.

— Был бы признателен, — усмехнулся Влад и направился к двери.

Мы с Тимуром проводили его взглядом. Влад ушёл, и в прихожей на секунду стало тихо. Только где-то в углу кухни поскрипывала посудомойка, а за окном заглушённо гудел город.

— Хороший он, — вдруг сказала мама, направляясь обратно к плите.

— Ага, — пробормотал Тим, потягиваясь. — Только фамилия у него слишком знакомая.

— Да ладно тебе, — отмахнулся я. — Он нормальный. Не виноват же, кто у него там в роду.

Я присел обратно на стул, краем глаза глянув на Алину. Она как раз что-то нарезала на доске и, заметив мой взгляд, едва заметно мне подмигнула.
А в углу кухни стоял Кирилл. И вот его присутствие всё ещё ощущалось как заноза — незаметная, но болезненная.

Папа вошёл на кухню как раз в момент, когда Кирилл сидел рядом с Леей. Заканчивал разговор по телефону — судя по голосу, что-то обсуждал с партнёром. Типа: «Нет, так не пойдёт, пусть завтра пересчитают». Потом короткое:
— Ладно. Бывай. — И щелчок по экрану.

Он бросил телефон на барную стойку, окинул кухню взглядом. На Кирилле задержался чуть дольше, чем надо. Я заметил, как тот будто бы подобрался, как будто чувствовал, что его сейчас начнут сканировать рентгеном.

Мама между делом поправила салфетки на столе и обернулась к нему:
— Кирюша, садись, что ж ты стоишь в углу?

Тот уже сидел, но как-то неуверенно. Всё равно выглядел чужим. Не потому что плохо себя вёл — просто... не отсюда он. Из другого мира.

Папа взял стакан, налил воды. Спокойно так, в своём стиле. Сделал глоток. Поставил обратно. Потом спросил, глядя в сторону Кирилла, но не прямо в глаза:

— Родителей твоих не будет?

— Нет, — коротко ответил Кирилл. — Они на даче остались.

— Понятно, — хмыкнул отец, ничего больше не добавив.

Вот просто понятно — и тишина такая наступила, будто в комнате все одновременно выдохнули. Я глянул на Тимура. Тот стоял, скрестив руки на груди, и хмурился, будто еле сдерживается. И без слов ясно — он бы с радостью вышвырнул Кирюшу за порог лично. Как и я, если уж на то пошло.

Мама разрядила паузу, снова мягко, по-хозяйски:

— Влад, кстати, ушёл уже. Мама его звонила, попросила самому дойти — она побоялась, что темно будет.

— Всё правильно, — кивнул папа, а потом, как бы невзначай, добавил, глядя на Кирилла:
— У нас тут вообще-то принято предупреждать, если кто-то остаётся. Не у всех железные нервы.

Кирилл сделал вид, что не услышал. Хотя... кто его знает. Может, и правда не услышал — от напряжения у него, кажется, уже уши заложило.

Тимур что-то тихо буркнул себе под нос. Я не уловил что, но по тону понял: добрым это не было.
Я наклонился к нему, едва слышно:
— Не начинай. Он сейчас сам спечётся.

— Я только рад буду, — буркнул он.

Папа между делом подошёл, налил себе ещё воды. Выпил. Облокотился на стойку.
— Ну, — протянул, — надеюсь, вы там на даче ничего не спалили?

— Только мясо подгорело один раз, — ответил я. — А так — всё норм.

— Кроме соседей, — добавил Тимур, — они нас точно теперь не забудут.

Папа усмехнулся.
— Молодцы. Хоть кто-то отдыхать умеет.

Я почувствовал, как Алина в этот момент посмотрела на меня. Чуть улыбнулась. Я ответил взглядом. И да, я заметил, как мама это уловила. И ничего не сказала. Просто тоже улыбнулась — как будто всё понимает.

— А кто твои родители? — вдруг вставил отец, откинувшись на спинку стула.

Кирилл не моргнул.

— Маму зовут Валерия, папу — Александр.

Отец кивнул медленно, взгляд стал чуть более прищуренным.

— И чем занимаются?

— Мама бухгалтер в частной компании, папа ведёт семейный бизнес. Фирма от дедушки досталась.

— А фамилия у тебя какая?

Тут Лея резко обернулась к отцу:

— Папа!

— Что? — он глянул на неё удивлённо. — Просто спрашиваю.

Кирилл спокойно ответил:

— Степанов.

Отец дернулся. Перевёл взгляд на маму, и между ними проскочило что-то молниеносное, почти невидимое, но я это заметил. Какая-то короткая вспышка — будто старая дверь в воспоминания открылась сама собой.

— Однофамильцы, что ли?.. — пробормотал он, хмурясь.

Мама молчала. Но в глазах… в глазах читалось нечто тяжёлое. Как будто слово «Степанов» стукнуло по какому-то старому, зарубцованному месту.

Я нахмурился. Лея тоже будто почувствовала перемену — перестала копаться в еде, подалась вперёд.

Алина на секунду встретилась глазами с Тимуром — тот сразу напрягся, как будто что-то вспомнил. Или почувствовал, что происходит что-то не просто так.

Но мама, справившись с собой, наконец сказала спокойно:

— Много Степановых в стране. Не обязательно всех знать.

Отец всё ещё смотрел на неё. Я видел, как у него ходит скула.

Не понимал, что именно произошло, но понял главное — что-то случилось между ними и этими Степановыми давным-давно. Что-то, о чём нам не рассказывают.

— Ну, совпадение, — хмыкнул я, чтобы сбить напряжение. — Или судьба решила проверить на прочность.

Кирилл не стал спрашивать, что это значит. Просто опустил взгляд, а Лея положила руку на его руку — мол, всё хорошо.

А я всё смотрел на родителей. И почему-то в груди было странное чувство. Как будто за этим столом мы все, даже сидя рядом, разделены тенью прошлого, о котором никто не говорит вслух.

— Пап, ты не против, если мы с Кириллом прогуляемся? — спросила Лея, уже встав из-за стола. Она держалась спокойно, но я заметил, как у неё чуть дрогнули пальцы.

Отец посмотрел на неё долго. Не строго, нет. Но как будто что-то внутри него боролось — отпустить или не стоит. Он перевёл взгляд на Кирилла. Тот не отводил глаз, будто специально.

— Далеко не уходите, — коротко сказал отец.

— Обещаю, — кивнула Лея и взяла Кирилла за руку. Они вышли в прихожую, потом хлопнула дверь.

Я проводил их взглядом.
Воздух на кухне сразу стал плотнее.

Тимур чуть приподнял брови и вскинул стакан с соком:

— У твоего батя лицо было такое, будто Кирилл — его личный враг.

— Ты заметил тоже? — я усмехнулся, но без веселья.

Алина сидела напротив, молча. Она глянула на меня внимательно, потом на дверь, будто хотела что-то сказать, но не стала.

Папа всё ещё сидел у барной стойки, спина прямая, руки сцеплены. Потом он тихо проговорил:

— Не люблю, когда прошлое возвращается без стука.

Он встал и ушёл в гостиную. Мама — следом.

Мы с Тимом переглянулись.

— Ты понял, о чём это он? — спросил Тимур.

— Нет, но... — я провёл рукой по лицу. — Такое ощущение, что мы чего-то не знаем. И оно неприятное.

Алина положила ладонь на мою руку под столом. Я сжал её в ответ.

Семейные тайны...
Похоже, у нас их больше, чем я думал.

Полина Барсова

Дверь за Леей и Кириллом закрылась, и в кухне повисла тишина.

Я опустила руки на колени, не зная, что сказать. В голове шумело. Будто кто-то включил старый кассетник с воспоминаниями: треск, обрывки голосов, холод бетона под коленями. И взгляд. Его взгляд. Сашин.

Дима всё ещё сидел с этим пустым стаканом в руке, но теперь смотрел не в окно — а прямо перед собой. Плечи напряжены, губы сжаты. Я знала этот взгляд. Внутри него кипела злость.

— Он сын, — тихо сказала я. — Не отец.

— Это ничего не меняет, — отрезал Дима, даже не поднимая головы. — У него та же фамилия. Та же кровь. Ты слышала, как он говорит? Как смотрит? Это копия.

— Может, ты просто…

— Нет, Поля, — перебил он. — Я знаю, что Саша делал. Что Игорь делал. Под чьим давлением. А теперь их сын водит за руку мою дочь и дарит цветы? Прости, но у меня нет веры в эту милую картинку.

Я вздохнула и чуть разжала пальцы.

— Она в него влюблена, Дим. И если мы начнём давить…

— Я не буду давить. Я просто не буду молчать. — Он встал, провёл рукой по затылку, как будто отгонял напряжение. — Я узнаю всё про этого Кирилла. И если там хоть намёк на то, что он...

Он не договорил.

И не нужно было.

Я знала: если Дима узнает хоть что-то, хоть одно подтверждение старых теней — он не позволит этому повториться. Ни за что.

И в этот момент я, несмотря на всю свою мягкость и разум, почувствовала то же.

Мама может быть ласковой. Но если речь идёт о её ребёнке — она становится львицей. Я встала и медленно подошла к нему. Он стоял у окна, будто и правда мог там что-то увидеть, кроме ночной улицы и темнеющего неба. Стакан всё ещё был в его руке. Пальцы побелели от напряжения.

— Дим, — я тихо коснулась его спины. — Посмотри на меня.

Он не обернулся сразу. Только сжал челюсть сильнее.

— Я правда не узнаю тебя, — сказала я мягко, — ты ведь всегда был голосом разума. Ты мог вывести меня из любого состояния. А сейчас — сам в нём.

— Потому что я знаю, как это может закончиться, — хрипло ответил он. — Знаю, кто за этим стоит. И не хочу снова терять. Ни тебя. Ни детей. Ни себя.

Я обняла его со спины, уткнулась лбом в лопатку.

— Ты никого не потеряешь. — Я говорила спокойно, как умела только с ним. — Мы взрослые. Лея — не глупая. Да, она влюбилась. В сына того, кто предал нас. Но она не повторит моих ошибок.

— А если он окажется таким же?

— Тогда я первая выкину его из нашего дома. — Я подняла голову, и он, наконец, обернулся. В его взгляде был огонь. Настоящий. Молчаливый. Сдерживаемый. Но я знала — пока я рядом, он не вспыхнет. — Но пока, Дим, у нас нет права решать за неё.

— Я не собираюсь ей запрещать. Просто хочу быть рядом, если… — Он не договорил.

— И будешь. Мы оба будем. Но спокойно. Без ярлыков и теней прошлого. Договорились?

Он выдохнул. Долго. Медленно. Убрал стакан на стол и обнял меня, уткнувшись носом в макушку.

— Ты у меня мудрая, Синеглазка.

— А ты у меня упрямый, Барсик.

И, на мгновение, мы снова были не родителями подростков, не взрослыми с грузом прошлого — а просто мы. Полина и Дима. Те самые, которые выстояли всё.

Мы с Димой стояли у окна, всё ещё молча держась за руки, когда послышались шаги, и в кухню зашёл Марк. Взъерошенный, но уверенный. Как всегда — в своём стиле.

— Может, уже расскажете, что происходит? — сказал он, облокачиваясь на дверной косяк. — На правах старшего сына я имею право знать.

Я чуть улыбнулась. Этот взгляд, нахмуренный лоб, руки в карманах — копия отца.

Дима отпустил мою руку, обернулся к сыну и нахмурился:

— С чего ты решил, что происходит что-то такое?

— Ну, кроме того, что ты на Кирилла смотришь, как будто он украл у тебя мотоцикл, мама выглядела так, будто увидела привидение, а воздух в доме можно резать ножом, — Марк пожал плечами. — Я не глупый, пап. Мысли читаю не хуже, чем Алина взгляд ловит.

Я хмыкнула. Удивительно точное сравнение.

— Присаживайся, — сказала я, кивая на стул. — Только обещай, что пока просто послушаешь. Без выводов. Хорошо?

Он подошёл и сел, вытянув ноги вперёд и переплетя пальцы. Его лицо посерьёзнело, как только Дима начал говорить:

— Всё дело в фамилии. Кирилл Степанов — сын Александра. У него был брат Игорь. Мы с твоей мамой знали их с юности.

Марк не перебивал, но по глазам видно — он уже складывает пазлы.

— Этот Игорь… — Я сглотнула. — Он предал нас. Сначала удалил сообщение от твоего отца, когда я могла его спасти. А потом, через три года, сдал меня. Меня и Диму. В руки Андрея.

Марк остался неподвижным. Только чуть дернулся глаз. Молча. По-взрослому.

— Я не виню Кирилла, — продолжил Дима. — Но у нас… у нас с его семьёй слишком много боли. И мне тяжело просто улыбаться и делать вид, что ничего не было.

— Это не его вина, — тихо сказал Марк, глядя прямо на отца. — Но я понимаю.

Он поднялся со стула, кивнул:

— Я прослежу за Лей. И если он окажется хоть немного похож на своего дядю — сам всё прекращу.

Я почувствовала, как что-то защемило внутри. Горечь, но и гордость вперемешку. Вот он — наш сын. Наш взрослый, сильный, умный мальчик.

— Спасибо, Марк, — прошептала я.

Он кивнул и уже почти вышел из кухни, как вдруг остановился, обернулся через плечо:

— А ещё… Я не скажу Лее. Это ваше прошлое. И если она узнает — только от вас.

И ушёл.  Как только за Марком закрылась дверь, в кухне вновь повисла тишина. Не гнетущая — скорее… наполненная. Как будто воздух внутри стал плотнее, и мы оба — я и Дима — не спешили нарушать эту хрупкую паузу.

Я всё ещё смотрела на мужа, на то, как его пальцы нервно сжались в кулак. Он, конечно, старался держаться, но я знала — ему тяжело. В груди тянуло от боли за него.

И вдруг, почти неслышно, в кухню впорхнули мягкие лапы.

Джек. Наш пёс.

Он будто почувствовал, что нужно быть рядом. Что-то уловил — в голосе, в дыхании, в настроении. Не лаял, не вилял шумно хвостом, просто подошёл к Диме, чуть подняв морду… и тихо лизнул его свисающую со стула руку.

Я невольно улыбнулась.

Дима вздрогнул, будто очнулся, посмотрел вниз, встретился взглядом с золотыми глазами Джека… и выдохнул.

— Ты и вправду всё чувствуешь, да? — пробормотал он, не убирая руки.

Джек ткнулся носом в ладонь и тихонько заскулил. Будто говорил: "Я рядом. Всё хорошо."

— Нам с тобой повезло с мальчиками, — тихо сказала я, глядя на них.

— И с псом, — ответил Дима с улыбкой, поглаживая Джека по голове.

— И друг с другом, — добавила я. — Несмотря ни на что.

Он поднял на меня глаза. Тёплые, уставшие, родные.

— Несмотря ни на что, Синеглазка.

Хлопнула входная дверь. Я чуть вздрогнула, глядя на Диму — он сидел всё так же, взгляд прикован к кружке, которую крутил в пальцах.

— Это Лея, — сказала я тихо, не спрашивая. Просто чувствовала.

Через пару секунд в кухне показалась дочь. Волосы слегка растрепались от вечернего ветра, щёки порозовели — будто и не было напряжения час назад. Но я-то знала. Увидела по глазам.

— Привет, — сказала она, пытаясь улыбнуться, будто ничего не произошло. — Мы погуляли и я решила вернуться. Он пошёл к себе.

— Одна? — поднял брови Дима, не отрываясь от своей кружки.

Лея кивнула, подходя к раковине и наливая себе воды.

— Он нормальный, если ты об этом, — пробормотала она, делая глоток. — Но я поняла, что мне нужно немного побыть с вами. С собой. С домом.

Я подошла, провела ладонью по её спине — мягко, чуть-чуть. Как в детстве, когда ей снились кошмары, и она ползла ко мне под одеяло.

— Правильное решение, — только и сказала я.

Дима медленно встал. Несколько секунд смотрел на дочь, потом коротко кивнул и вышел из кухни.

А я смотрела ему вслед. И чувствовала, как где-то внутри слабо отпускает тревога.

Дима Барсов

Я вышел из кухни, оставив Синеглазку с Леей. Надо было выдохнуть. Просто… выдохнуть. Пройтись, собраться, не сорваться.

Прошёл в коридор, облокотился на стену у лестницы. Джек как будто почувствовал. Тихо подошёл, ткнулся носом в мою ладонь. Я машинально опустил руку, и он начал вылизывать пальцы, как будто хотел сказать: "Эй, спокойно, всё нормально."

— Не всё, дружище, — пробормотал я. — Совсем не всё.

Услышал, как на втором этаже кто-то прошёлся —, наверное, Тимур или Марк. Дом был полон голосов, но внутри у меня гудела глухая тишина. Та самая, когда на душе скребёт.

Я закрыл глаза, опёрся затылком о стену.

Сын моего врага встречается с моей дочерью.

Тот, кто разрушил нашу жизнь… чья семья уничтожила тогда всё, во что я верил. Кто вычеркнул меня из собственной судьбы. А теперь — его сын держит за руку мою дочь.

Случайность? Ирония судьбы?

Словно всё пошло по кругу.

— Вот дерьмо, — выдохнул я.

Джек тихо тявкнул, сел у моих ног.

Я провёл рукой по лицу. Нет. Так просто я это не проглочу. Буду держаться, не вымещать злость на Лее. Но и закрывать глаза тоже не стану.

Никакой Степанов не причинит вреда моей семье. Больше никогда. Я сидел в кресле у окна, не включая свет. День клонится к вечеру, но я не замечал, как темнеет. В пальцах — стакан с водой, которую давно не пил. Просто держал. Остывший, как мысли в голове.

Шаги приближались неуверенные, но целенаправленные. Он. Я уже знал.

— Пап…

Я поднял взгляд. Марк стоял в дверях, прислонившись к косяку. Спокойный. Сдержанный. Но внутри — кипел. Я узнавал в нём себя.

— Что произошло на самом деле? — спросил он негромко.

Я молчал.

— Дядя Лёха назвал тебя фонарём. А ты смотрел на Кирилла, будто убить хотел. И дело ведь не только в фамилии… и не в том, что кто-то когда-то предал вас с мамой?

Он сделал пару шагов ближе, и в полумраке я вдруг увидел в нём взрослого человека. Не просто сына. Мужчину, который заслуживает знать.

Я отвёл взгляд в сторону. Вдохнул. Медленно.

— Пап…

— Не сейчас, — выдохнул я. Тихо, почти беззвучно, но он услышал.

Марк кивнул. Без упрёка. Просто понял.

— Хорошо. Но я все равно, доберусь до правды.

Он развернулся и ушёл так же тихо, как и вошёл.

А я остался. Слишком много лет прошло. Но память — она, как старая рана: стоит прикоснуться — и снова боль.

Влад Мельников

Сижу, как прилежный отличник, сижу. Тетрадка раскрыта, задачка с трёх переменных, ручка в зубах — и ощущение, что мозги начинают утекать сквозь уши.

За окном медленно гас свет. Один из тех вечеров, когда даже тишина в доме звучит как что-то важное. У нас вообще всегда было тихо. Просторно, чисто, вылизано. Особняк — не квартира, тут даже воздух как будто другой. Холодный немного. Богатый.

Папа, как всегда, где-то на звонке. Или за рулём. Или с кем-то "решает". Что-что, а красиво жить он не разучился. Даже спустя два десятка лет после… чего бы там ни было. Прошлое он не обсуждает. Только иногда бросает фразы с налётом горечи. Типа "не доверяй никому, даже себе в зеркале".

Телефон завибрировал. Я отвлёкся от уравнений — на экране высветилось сразу два новых уведомления.

+1: добавлен в чат "банда идиотов"
+1: добавлен в чат "банда. только для умных"

Мда. Названия — огонь.
Открываю первый.
Жека, Тимур, Марк.

Окей.
Второй — Лея, Алина, Тимур, Марк, Жека.

Ага. Ну, теперь ясно, как всё устроено.
Бесшумный смех прошёл внутри. Эти ребята не дали мне шанс остаться на отшибе. Честно? Приятно. Даже как-то неожиданно.

Набираю в первом:
"Вы серьёзно с названием? Как будто секта."

Через секунду:
Марк: "Добро пожаловать, Русланович. Без фальшивых билетов."
Тимур: "Молись, пока не поздно."
Жека: "И не забудь принести жертву — кружку маминого борща."

Я усмехнулся. Отложил ручку.
Домашка может подождать. Иногда важнее не найти X, а найти тех, кто примет тебя — без лишних уравнений.

Я только собрался отложить телефон и наконец-таки хотя бы попытаться вникнуть в задачу, как в дверь постучали. Легко, два раза. Узнаваемо.

— Влад, можно?

— Заходи, мам.

Мама заглянула в комнату — как всегда, в идеальном образе, будто только что сошла со страниц журнала. На губах лёгкая помада, волосы аккуратно заколоты, домашняя рубашка идеально выглажена. У мамы даже расслабленность — строго по регламенту.

— Не мешаю?

— Нет, — кивнул я, откидываясь в кресле. — Я всё равно уже полчаса туплю над задачей, которую скорее саму пора сдавать на проверку, а не решать.

Мама улыбнулась уголками губ.

— Твой отец говорил, что ты стал больше времени проводить за уроками.

— Потому что вы постоянно мне об этом напоминаете, — фыркнул я.

— Ну прости, Владик. Просто мы с папой хотим, чтобы у тебя было будущее. Не такое, как у нас.

Я усмехнулся:

— Да, а то вдруг я тоже вырасту и начну жить в большом доме с дорогими машинами в гараже. Кошмар.

Мама подошла ближе, присела на край кровати и заглянула в экран моего телефона. Чаты всё ещё пестрели сообщениями.

— Друзья?

— Ага. Школьные. Ну, почти все. Один — старше нас. С Питера. Архитектор. Норм ребята, не переживай.

Мама чуть наклонила голову, всматриваясь в экран.

— Тимур… Марк… Жека? Хм. Ты сегодня с одним из них ездил?

— Да. Мы с ними были на даче. Ну, ты в курсе.

— Я просто рада, что у тебя появились… настоящие связи. Понимаешь?

— Ты хочешь сказать, что я до этого был одиноким волком? — приподнял я бровь.

— Я хочу сказать, что мне нравится видеть тебя живым, Влад. Настоящим. Не только в рамках идеального сына.

Я замолчал. Такие разговоры с мамой — редкость. Обычно мы существуем в идеально отлаженном распорядке: поел — спасибо, ушёл — предупреди, спросили — ответь. Без нюансов.

— Спасибо, — сказал я тихо.

Она кивнула, встала и уже было пошла к двери, как вдруг обернулась:

— Кстати, тебе отец звонил. Хотел уточнить, как ты доехал. Но ты сам ему перезвони, ладно?

— Перезвоню. Не сейчас, но перезвоню.

Мама задержалась взглядом на мне, словно собиралась что-то ещё сказать… но только кивнула и вышла, прикрыв дверь.

Я снова посмотрел на телефон. Сообщения продолжали сыпаться. Я вздохнул и набрал:

Я:
“Ребят, а физику на завтра кто-нибудь уже сделал? Или страдаем все вместе?”

Сообщение ушло, и я поставил телефон экраном вниз. Пару секунд слушал тишину — редкую гостью в этом доме. Обычно всё тихо по привычке, но не по смыслу. Здесь молчат стены, молчит отец, молчит мама. Только я иногда шумлю — мыслями.

Рядом лежал учебник по алгебре, но я его так и не открыл. В голове крутилась фраза мамы: «Мне нравится видеть тебя живым».

Живым.

Как будто до этого я не жил. Хотя, может, она и права. До дачи, до этих ребят… всё было, как по расписанию. Дом, школа, кружки, вечера под надзором, редкие выезды, и то — по согласию родителей. А там, на даче… Было по-другому. Свободнее. Легче.

Особенно с ними.

Тимур с его лёгким стёбом. Марк — прямолинейный до хруста, но справедливый. Алина и Лея — вечно смеющиеся, будто у них внутри музыка. И Жека — этот вообще как брат старший, которого никогда не было.

Я вздохнул, встал с кресла, подошёл к окну. Во дворе уже стемнело. На мокром асфальте блестели огни уличных фонарей. Наш особняк стоял отдельно от других домов, будто боялся запачкаться соседством. Красивый. Холодный. Чужой.

Телефон завибрировал. Я обернулся, подошёл — сообщение от Марка:

Марк:
«Я страдаю. Тимур списывает у Алины, но делает вид, что сам гений. А ты чё молчишь, ты же у нас умный»

Я хмыкнул. Напечатал в ответ:

Я:
«Ща скину решение. Но за моральную компенсацию. Сникерс в школу принести, как минимум»

Сразу прилетело:

Тимур:
«О, шантаж. Мне нравится. Я возьму тебе батончик побольше»

Алина:
«Ребят, вы такие дебилы»

Лея:
«Зато мои»

Я улыбнулся. Улыбка получилась настоящей. Не такой, как на фото. Не по инструкции.

Наверное, именно это мама и имела в виду. Я часто ловил себя на мысли, что папа не похож на дедушку. Хотя… я его и не знал. Только слышал обрывки, какие-то тени в разговорах. Мама однажды проговорилась: «Ты не обижайся на отца, он просто не хочет повторить чужих ошибок». Я тогда не понял, а сейчас… наверное, начинаю догадываться.

Папа не был строгим. Не бил по рукам за разбитый стакан. Не кричал. Но и не позволял слишком расслабляться. Он мог просто посмотреть — и ты сам понимал, что накосячил. Всё было в этом взгляде: терпение, усталость, ожидание. Словно он сам с собой когда-то не справился, и теперь надеется, что я смогу быть лучше.

Он не скупился на подарки, но и не баловал без повода. Не кидался «я горжусь тобой», но каждый раз приходил на родительские собрания, даже если его не звали. Папа всегда знал, как поставить границу — аккуратно, но чётко. Как человек, который когда-то сам этих границ не знал.

Иногда я думал, что он хотел быть другим отцом. Таким, каким не был его собственный.

И, может, у него получилось.

---

Я сидел, разглядывая окно, когда в дверь постучали.

— Влад, — позвала мама. — Ты как, не устал?

— Да нормально, — откликнулся я. — Домашку почти добил.

Она заглянула в комнату, мягко улыбнулась. В её взгляде было больше тепла, чем я заслуживал.

— Видела, ты там с ребятами переписываешься… Хорошая компания?

Я кивнул. Потом всё-таки сказал:

— Наверное, лучшая из всех, что была.

Мама подошла, провела рукой по моей голове, будто я всё ещё маленький. От неё пахло духами и чем-то ванильным, домашним.

— Только не отдаляйся от нас, ладно?

Я пожал плечами:

— Мам, вы — мои. Просто… теперь у меня ещё кто-то есть.

Она кивнула, но ничего не сказала. Ушла тихо, как всегда.

Я остался в комнате, глядя на отражение в тёмном окне.

Может, однажды и я стану отцом. И если получится быть хотя бы на шаг ближе к норме, чем мой дед — значит, папа всё сделал правильно.

Утро понедельника. В доме тихо, только с кухни доносится слабое постукивание ложки о керамику — это я сам. Завтракал молча, уткнувшись в экран, где мигали уведомления: что-то в школьной группе, что-то в том чате, где Марк с Тимуром, и ещё парочка мемов от Жеки. Я их не сразу открывал. Просто ел и думал. О многом.

В доме пахло свежим хлебом и кофе — я себе сделал, не разбудив маму. В такие утра не хотелось никого тревожить. Хотя... по факту, тревожный тут я сам.

Отец называл такие моменты «минутами взросления». Что-то вроде тихого бунта внутри. Хочешь уже всего сам, но одновременно не до конца знаешь, чего именно. Вот и сидишь, жуёшь тост и мысленно вглядываешься в себя, как в зеркало после душа.

Скрипнула входная дверь, и в кухню влетел отец — в спортивке, с бутылкой воды в руке, волосы влажные от пота.

— Доброе, — буркнул он, снимая куртку и бросая на спинку стула. — Ты чего так рано?

— В школу не опоздать, — пожал я плечами. — А ты что, снова марафон решил пробежать?

— Пробежка — это святое, — фыркнул он, откупоривая воду и одним глотком опустошая половину. — Голова лучше варит, когда ноги вспотели.

Он прошёлся до кофемашины, запустил её и встал напротив меня, глядя как будто насквозь.

— Опять что-то грызёт, Влад?

Я хотел было сказать: «Нет», но потом передумал. Он умел читать с лица — это в нём всегда бесило и одновременно вызывало уважение.

— Мы с пацанами в выходные болтали, — проговорил я. — Про... родителей, про семьи. Ну, типа... кто откуда.

Он молча кивнул. Подтверждение, что слушает.

— Я вот думаю… — я поколупал вилкой в яичнице. — Ты же сам рассказывал, что у тебя в детстве всё было не так просто. А меня ты совсем по-другому растишь. Почему?

Отец уселся на стул напротив, налил себе кофе. От него пахло утренним холодом и дорогим парфюмом, который всё равно перебивался запахом асфальта и мокрого воздуха.

— Потому что я не хотел, чтобы ты стал таким, как я, — тихо сказал он. — У меня были деньги, гонки, женщины. Но не было ни дома, ни опоры, ни примера. У тебя должно быть иначе.

Он замолчал на секунду, а потом добавил:

— Я знал, что мой отец... твой дед, Андрей… не пример. И не хотел повторять.

Меня как будто толкнуло током. Он редко говорил о дедушке. Настолько редко, что я почти сомневался, был ли он вообще.

— Он правда был таким плохим?

— Он был хуже, — мрачно сказал отец. — Но об этом не с утра и не перед школой. Когда-нибудь расскажу. Главное — ты не он. И я не он. А значит, всё можно изменить.

Я кивнул. Медленно. Как будто эта простая фраза дала больше уверенности, чем все родительские собрания в моей жизни.

— Ладно, — протянул он, вставая. — Иди собирайся. А я в душ. Если не умру от старости по дороге туда.

Я хмыкнул и, доедая тост, подумал, что не всё так плохо. Даже если твой дед — монстр, а отец — бывший Кислый, у тебя всё равно может быть шанс стать собой.

Марк

Утро. Понедельник. Будильник заорал так, будто у него жизнь на кону.

Я протянул руку, нащупал телефон и, не глядя, ткнул пальцем по экрану, лишь бы замолчал. Полежал пару секунд, потом разлепил один глаз. Комната была залита мягким светом — солнце пробивалось сквозь щель в занавеске. Джек, как обычно, лежал у двери, свернувшись клубком. Хвост дёрнулся — он тоже проснулся.

— Доброе утро, — проворчал я, сев на кровати и потянувшись так, что хрустнули плечи. — Новая неделя, новые приколы.

За выходные в доме успело произойти столько всего, что понедельник казался почти... отдыхом.

Алина. Кирилл. Откровения Жеки. Влад с его дедушкой. Мама с папой, у которых на лице по сто эмоций сразу. Вишенкой на торте — вечерние разговоры шёпотом на кухне, из которых я понял одно: в нашей семье тайны — как хлеб, всегда в наличии.

Я встал, накинул футболку, вышел из комнаты и первым делом пошёл в ванную. Сполоснувшись, глянул в зеркало. На спине остались еле заметные царапины — и я усмехнулся. Зеленоглазка, блин.

На кухне пахло кофе. Значит, мама уже встала. А может и папа. Или оба. Джек потянулся и пошёл следом.

Я спустился вниз, на автомате сказал:

— Доброе.

— Доброе, — откликнулась мама, уже что-то складывая в пакеты. — Ты рано.

— В школу как-никак, — буркнул я и налил себе кофе.

Папы на кухне не было. Наверняка в кабинете, с ноутбуком или в телефоне, как всегда. Лея ещё спала, а может собиралась — дверь в её комнату была приоткрыта, но тихо.

Сел за стол, отхлебнул кофе. Глаза начали открываться шире, мозг — просыпаться.

На телефоне мигнули уведомления. Сообщения в чате от Тимура и Влада:

Тимур: "Жека уже в Питере, говорит, на неделе ещё заскочит."
Влад: "Во сколько встречаемся? Сами до школы или заберёте меня?"

Я откинулся на спинку стула, глядя на кружку.

Понедельник. Чего вы там готовите на этот раз? Я только собирался сделать второй глоток кофе, как по лестнице застучали шаги. Повернул голову — и едва не подавился.

Лея спустилась уже полностью готовая: волосы уложены, лицо свежее, в аккуратной светлой рубашке и брюках. Не как обычно — не в любимом худи и не с лохматым пучком, а будто на свидание или фотосессию.

— Ни-хре-на-се, — протянул я, прищурившись. — Снег пойдет, не иначе.

Она фыркнула, даже не глядя на меня:

— Иди нафиг, Мурзик. Меня не ждите, за мной Кирилл зайдёт.

— Кирюша? — уточнил я, будто не знал. — Ну да, конечно. Цветочки, небось, уже купил?

— Не твоё дело, — бросила она через плечо, проверяя себя в зеркале у выхода. — Хотя ты всё равно как бабка на скамейке: замечает каждую мелочь и всем потом пересказывает.

— А ты всё равно как в рекламе — идеально снаружи, а внутри полный бардак, — пробурчал я с усмешкой.

— Вот и не суйся, — бросила она уже веселее.

Джек, до этого дремавший под стулом, лениво поднялся, потянулся и подошёл к двери, словно тоже собирался идти встречать этого самого Кирилла.

— Не смей, — предостерёг я его, — ты — на моей стороне. Не предавай.

Джек зевнул и улёгся обратно.

Мама наблюдала за нами с лёгкой улыбкой, но комментировать не стала. Наверняка мысленно уже подбирала фразы, если Кирилл вдруг сунется на кухню.

А я снова отпил кофе и покачал головой.

Вот бы он опоздал. Минут на сорок. Или навсегда. Я уже почти допил кофе, когда за окном послышались шаги — ровные, неторопливые. Кто-то явно шел к двери. Не успел я встать, как Лея распахнула её с такой скоростью, будто ждала весь вечер.

— Привет, — донесся до меня его голос. Кирилл. Мягкий, с тем самым приторным оттенком вежливости, от которого у меня сводило зубы.

— Привет, — откликнулась Лея слишком тепло. Я сквозь зубы что-то пробурчал и вернулся за стол, но вслушивался. Джек уже подскочил, виляя хвостом — видимо, ему Кирюша нравился. Предатель.

Через пару секунд Лея вернулась в коридор, надевая куртку.

— Мам, мы пошли, — крикнула она, выглядывая в кухню.

Мама ответила не сразу. Видно, тоже переваривала утреннюю порцию "романтики". Потом всё же произнесла:

— Хорошо, только не задерживайтесь. Уроки — не ждут.

— Угу, — буркнула Лея и посмотрела на меня через плечо. — Пока, Мурзик.

— Угу, — передразнил я. — Не потеряйся по дороге, Принцесса.

Она показала мне язык и хлопнула дверью. Я только закатил глаза.

Мама в этот момент положила рядом со мной на стол блюдце с чем-то вроде запеканки и села напротив, делая вид, что не смотрит на меня.

— Ты его совсем не переносишь, да? — спросила после короткой паузы.

— Угу, — снова буркнул я, ковыряя вилкой в тарелке. — А ты?

Мама усмехнулась.

— Я пока не решила. Но если ты продолжаешь его так терпеть, значит, для Леи он что-то значит.

— Это и пугает, — пробормотал я.

Джек снова улёгся у моих ног, положив морду на лапы. Мама вздохнула и встала, наливая себе чай.

— Главное, чтобы она была счастлива, — сказала она, глядя в окно. — А ты, Марк... ты просто будь рядом. Вдруг, когда ей понадобится — окажется, что только ты знаешь, что делать.

Я кивнул, сам не зная, соглашаюсь ли — или просто отступаю.

Но внутри всё кипело.

Как же сильно я не любил, когда в мою семью приходили чужие. Только поставил кружку в раковину, как телефон завибрировал в кармане. Взглянул на экран — Алина.

Уголки губ сразу сами собой дрогнули вверх.

— Салют, Зеленоглазка, — ответил я, стараясь скрыть, как мне приятно слышать её голос с самого утра.

— Доброе утро, Мурзик, — ответила она с едва уловимой улыбкой. По голосу было слышно, что она только вышла из дома. — Ты уже в школе?

— Нет, я ещё дома. Жду, когда мозг включится. Ты где?

— Иду. Тимура ждала — он возился, как всегда. Мы почти подошли. А ты?

— Выхожу через пару минут. Подождёте?

— Конечно, — сказала она. И после короткой паузы добавила: — Я соскучилась.

Я на секунду замер. Слова были простые, почти будничные, но прозвучали… по-настоящему.

— Я тоже, — ответил. — Иду. Через пять минут буду у школы.

— Будем ждать. Тим уже из-за угла выглядывает, нервничает, как будто на контрольную идёт.

— Передай, чтоб не дёргался — я как раз с настроением на контрольную проснулся.

Алина засмеялась, легко, тепло. Этот смех мог бы стать моим будильником вместо телефона. Серьёзно.

— Ладно, давай, Мурзик. Только не опаздывай. А то Тимур начнёт нудеть, и день будет испорчен с самого начала.

— Уже выхожу, Зеленоглазка. Через пять я с вами.

Сбросил вызов, сунул телефон в карман, накинул куртку, подхватил рюкзак и, на секунду задержавшись у зеркала, чуть усмехнулся своему отражению.

Вот и утро понедельника не такое уж и хреновое.
Когда вышел из дома, воздух встретил прохладой — такой, что по коже побежали мурашки. Осень всё увереннее вступала в свои права. Деревья у обочины уже начали сбрасывать листву, и под ногами с хрустом шуршали кленовые и липовые лепестки, как будто кто-то нарочно застелил дорогу в школу золотистым ковром.

Шёл быстро. Почти бегом. Не потому что боялся опоздать, а потому что там — она.

Увидел их издалека — Алина и Тимур стояли у ограды школы. Она — в чёрной куртке, волосы распущены, в наушниках один провод, и точно знаю, второй — у него. Семейные традиции.

— Ну наконец-то, — Тимур вскинул голову, как только заметил меня. — Я думал, ты обратно лег.

— Ага, конечно, — я усмехнулся. — Прям посреди кухни упал и уснул.

Алина повернулась, вытащила один наушник и протянула его мне.

— Музыкальное утро?

Я взял провод, на секунду коснувшись её пальцев — короткое, почти незначительное касание, а сердце уже сбилось с ритма.

— Ну, если там не твоя любимая грусть-тоска, — сказал я, вставляя наушник. — Мне бы что-то бодрящее.

— У нас компромисс. Бэнкси, акустика, лайв. — Она улыбнулась. — Никакой драмы.

— Не узнаю тебя, Кострова, — поддел Тимур. — В кого ты такая стала лёгкая?

— Может, просто научилась счастью? — с вызовом сказала она, посмотрела на меня, и я понял: это было для меня.

И я, черт возьми, понял.

— Пошли, пока не начали перекличку, — бросил Тимур, разрывая момент. — А то потом нас ещё и в разные классы разнесут.

— Только попробуй меня оставить без обеденного кофе, — бросила Алина ему вслед.

— Ты ещё скажи, что без меня в столовой скучно, — огрызнулся Тим, а мы с Алиной переглянулись и, не сговариваясь, усмехнулись.

Мы шли рядом, плечом к плечу, и мне было... спокойно.

Словно мир наконец-то собрался в нужную картинку.

И если честно — это было лучшее утро понедельника за последние недели. На входе в школу нас уже встречала толпа — кто-то зевал, кто-то пытался на ходу дописать домашку, кто-то просто листал ленту в телефоне, бездумно глядя в экран. Обычное утро. Обычный понедельник.

Но только не для меня.

Мы с Алиной шли чуть позади Тимура, и я краем глаза наблюдал за ней — как она поправляет волосы, как смотрит на расписание на стенде, как морщит нос, когда видит физику первой парой. Такая настоящая. Моя зелёноглазка.

— Не смотри так, — тихо сказала она, не глядя на меня.

— А как я смотрю? — изобразил невинность.

— Как будто сейчас снова поцелуешь.

— А может, и поцелую.

Она остановилась и чуть повернула голову:

— Не здесь, Барсов. Не сегодня.

Я кивнул, но мысленно всё равно уже сделал это. Потому что хотелось. Потому что она — моё утро, моё лучшее "доброе утро", без которого день теперь кажется не тем.

— Слушай, — тихо сказала она, когда мы подошли к своему крылу. — А ты маме рассказал?

— Про нас? — переспросил я. — Ну... да. Она в курсе. Даже как-то невозмутимо отнеслась. А вот папа…

— Папа? — Она чуть нахмурилась.

— Папа как обычно. В своей манере. — Я пожал плечами. — Но он не против. Просто... наблюдает. Типа как с Кириллом.

Алина усмехнулась:

— Ну, я хоть не Степанов.

— Слава богу, — пробормотал я и по инерции взял её за руку, сжав пальцы.

Она не отстранилась.

И этого было достаточно, чтобы весь день прошёл правильно.

Позади нас дверь хлопнула — прибежала Лея. С порога бросила:

— А вы чего тут за ручки держитесь? Уже как старая семейная пара.

— А ты чего опоздала? — огрызнулся я.

— Кирилл позавтракать меня затащил. В кафе.

Я фыркнул, но промолчал.

У нас и без Степанова сейчас был свой понедельник. Своя история.

И я был чёртовски рад, что она начинается именно так. Понедельник. То самое утро, когда ты проклинаешь всё: будильник, школу, себя за то, что не лёг спать раньше.

С Тимуром сидели на последней парте, рядом Влад. Кузьмина, как и ожидалось, с порога начала с недовольного «так, учебники на стол!» — будто кто-то реально рад был прийти на алгебру.

— У неё с мужем что-то не так, я тебе говорю, — шепнул Тимур, наклоняясь ко мне.

— С ней всё не так, — фыркнул я, вытащив тетрадь. — Особенно по понедельникам.

Влад сдержанно усмехнулся, но глаза у него были сонные — видимо, тоже недоспал.

На автомате записывал тему, но мысли уносились не туда. В голове вертелась утренняя перепалка с Леей. Она спустилась уже почти собранной — вся такая причёсанная, в рубашке и пиджаке, с серьёзным видом.

— Нихрена се, снег пойдёт, — сказал я, когда увидел её.

— Иди нафиг, Мурзик, — ответила она, закатив глаза. — Меня не ждите, за мной Кирилл зайдёт.

От одной этой фразы мне захотелось выкинуть рюкзак в окно. Сдержался. Сестра. Её выбор. Но, чёрт, этот Кирилл…

— Барсов! — выкрикнула Кузьмина, отрывая меня от мыслей.

— А?

— Как решается этот пример?

Я посмотрел на доску, на секунду замер.

— Через… формулу сокращённого умножения?

Она вздохнула, закатила глаза, но кивнула:

— Хоть что-то. Садись.

Влад с Тимуром молча переглянулись. Первый фыркнул, второй протянул лист с решением, словно подбадривая:

— Держи. На следующем раунде не облажайся.

— Мерси, — пробормотал я, уставившись в тетрадь.

Интересно, что там сейчас Алина? В 10 «Б» вроде физика. Надеюсь, у неё учитель менее кровожадный.

А потом, уже по привычке, вытащил телефон под партой и накатал:
"Как там у тебя? Физик злой или терпимо?"

И пока Кузьмина бубнила у доски, я смотрел на экран и ждал её «пинг».

Телефон завибрировал почти сразу. Я краем глаза глянул вниз — Алина 🌊.

> «Терпимо. Он сегодня добрый, сдалась пара отличниц — у него настроение. А у тебя что там?»

Я усмехнулся. Прямо в её стиле. Быстро набрал:

> «Я летаю на крыльях скуки. Кузьмина снова на взводе. Тимур уже предложил ей сходить к психотерапевту. Молча. Взглядом.»

В ответ — новая вибрация:

> «Дайте ей шоколадку. Или таблетку. Хотя, может, вы сами виноваты?»

> «Мы? Мы — ангелы, зеленоглазка.»

> «Ага. Адские. Ладно, потом расскажешь. У нас колебания маятника.»

Я уже тянулся набрать ей что-то вроде «Вот и я качаюсь между любовью и ненавистью к понедельнику», но Тимур Костров незаметно толкнул меня локтем под партой.

— Ты с ней сейчас переписываешься? — прошептал он, не отрываясь от тетради.

— Ага.

— Поздравляю. Вы официально стали парой, которой хочется дать дневник по голове.

— Это зависть, брат, — усмехнулся я.

Кузьмина резко обернулась, сверля нас взглядом:

— Барсов, Костров. Может, с нами поделитесь? Или, может, выйти охота?

— Мы про маятник, — невозмутимо ответил Тимур.

— Что?

— Маятник. Колебания. Обсуждаем причины нестабильности, — вставил я.

В классе кто-то фыркнул. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться вслух.

— На выход оба, — процедила Кузьмина.

— Это была научная дискуссия, — парировал я, поднимая руки. — Маятник уже стабилизируется. Система в равновесии.

Она закатила глаза и отвернулась к доске.

Я наклонился к тетради и одним пальцем набрал Алине:

> «Маятник чуть не выбросил нас из аудитории. Срочно требуются твои зелёные глаза для балансировки системы.»

А ведь правда. Когда она рядом — даже самый хмурый понедельник становится чем-то… почти нормальным.

К уроку я уже окончательно выпал из процесса. Тим что-то всё-таки записывал, Влад на третьей парте листал учебник, а я сидел, глядя в экран телефона, где от Алины не было нового сообщения. Видимо, действительно занята — у них же в это время как раз физика, если я не путаю.

Я слегка поёрзал, потом перевёл взгляд в окно. Пасмурно. Плотные тучи висели низко, будто придавливали город. Осень — время, когда даже воздух кажется тяжелее.

Кузьмина продолжала что-то писать на доске. Я уловил только: «гармонические колебания», и подумал, что единственное гармоничное в этой жизни — это Алина, когда улыбается мне, щуря глаза.

Из задумчивости меня выдернул шепот Тимура:

— У тебя это всё серьёзно?

— В смысле? — повернулся я к нему.

— С Алинкой. Это прямо… ну, типа "долго и навсегда"? — в его голосе не было насмешки, скорее — интерес. И осторожность. Как будто боялся задеть.

Я чуть прищурился, сам удивляясь, насколько легко дался мне ответ:

— Не знаю, брат. Но она — это как... если выключить весь шум. Понимаешь?

Он кивнул. Серьёзно. Без подколов.

— Понимаю, — тихо сказал он. — У тебя в глазах это видно, когда ты про неё говоришь.

— А у тебя когда-нибудь было так? — спросил я.

Тимур отвёл взгляд.

— Может, — сказал он, — только я об этом даже себе боюсь признаться.

Я хотел что-то сказать, но в этот момент прозвенел звонок.

Вся аудитория моментально зашевелилась. Кузьмина вышла, не дожидаясь, пока кто-то попытается задать ей вопрос. И это было к лучшему.

Я встал, потянулся, и уже собирался выйти из класса, когда телефон в кармане завибрировал. Сообщение от Алины:

> «Урок закончится через пять минут. Ты меня встретишь?»

Я усмехнулся.

> «Уже иду, зеленоглазка.»

И правда — как там этот маятник? Ах да. Он снова вернулся в точку равновесия.

Я выскочил из класса первым, на ходу накинув капюшон. Коридор был забит до отказа — кто-то двигался в сторону спортзала, кто-то в буфет, а кто-то просто стоял у шкафчиков и громко обсуждал, как им надоела физика.

Я пробрался сквозь толпу, миновал лестницу и спустился на этаж ниже. Сердце стучало чуть быстрее, чем обычно — как всегда, когда шёл к Алине. Будто бы каждый раз — впервые. Будто бы за поворотом снова стояла она, с этими упрямо растрёпанными волосами и прищуром, как будто читает меня насквозь.

И, конечно, она уже стояла в холле, с телефоном в руках и рюкзаком на одном плече. Её волосы были собраны в небрежный пучок, а на лице — лёгкая улыбка, только заметная тем, кто знает, на что смотреть.

— Привет, Мурзик, — сказала она, не отрывая взгляда от экрана.

— Привет, Зеленоглазка, — я подкинул её рюкзак повыше на плечо. — Ну чё, сбежим с последнего?

Алина хмыкнула, пряча смешок.

— Ты и так вечно из школы пропадаешь. Родители не удивятся, если однажды тебя случайно застанут дома.

— У меня уважительная причина. Ты.
Я распахнул перед ней дверь.

— Какой ты джентльмен, — усмехнулась она, проходя мимо.

— Я стараюсь, — пожал я плечами, догоняя её. — Кстати, Тим спросил сегодня, серьёзно ли у нас всё.

Алина резко повернулась ко мне.

— И что ты ему сказал?

— Что ты — мой шум выключаешь. — Я остановился. — Что когда ты рядом, всё как будто… на месте.

Она молча смотрела на меня. Лицо её слегка порозовело, взгляд стал мягче. А потом она просто взяла меня за руку. Без слов. Без пафоса.

И в этом жесте было всё. Ответ. Признание. Спокойствие.

— Пошли, — только и сказала она. — Пока не начался следующий урок и не начался дождь.

Мы вышли на улицу.
И плевать, что было пасмурно.
С ней даже небо казалось светлее.

Мы шли по аллее вдоль школы, не спеша. Людей почти не было — пара учеников маячили у ворот, кто-то курил за спортзалом. Но здесь, среди шороха листвы под ногами, было тихо. Почти уютно.

Алина всё ещё держала меня за руку. Иногда её пальцы сжимали мою ладонь чуть крепче, и каждый раз внутри будто что-то щёлкало — приятное, тёплое. Как подтверждение, что всё это — не сон, не временно, а по-настоящему.

— Знаешь, — сказала она вдруг, не глядя на меня. — Мне с тобой не страшно.

Я посмотрел на неё сбоку.

— Это плохо, Зеленоглазка. Я же плохой мальчик, с которым надо быть осторожней.

— Не будь дураком, — фыркнула она, наконец взглянув на меня. — С тобой просто... безопасно. Даже когда ты ведёшь себя как придурок.

— Очаровательно, — усмехнулся я. — То есть как бы плохо, но по-своему надёжно?

— Что-то вроде, — кивнула она. — Ты иногда бесишь, Марк. Но ты мой. И я не хочу по-другому.

Я остановился.

— Скажи это ещё раз.

Она чуть склонила голову:

— Ты бесишь?

— Нет. Ты мой.

Она закатила глаза, но всё равно улыбнулась и повторила:

— Ты мой, Мурзик.

Я рассмеялся, подхватил её за талию и прижал к себе. Она попыталась вывернуться, но всё равно смеялась.

— А ты — моя Зеленоглазка, — сказал я, ткнувшись носом в её висок.

И пусть школа осталась где-то за спиной.
Пусть нас ждала куча уроков, дел, недосказанностей.
Но в этот момент было только это:
Я, она.
И мир, в котором наконец-то всё было на своих местах.

— Пошли, — сказал я, снова взяв её за руку. — Я обещал угостить тебя кофе, а слово Ягуара — закон.

— Ну, если Ягуар сказал, — хмыкнула она, — тогда пойдём.

Октябрь шуршал под ногами сухими листьями, а в воздухе пахло чем-то сладким и обжигающе прохладным — осень в своём репертуаре. Я всё ещё держал Алину за руку, и отпускать её совершенно не хотелось.

— Куда идём, Ягуар? — спросила она, чуть приподняв бровь.

— Там, где делают лучший кофе в городе. Ну, по крайней мере, мне так сказала одна очень умная девочка.

— Случайно не та, что сейчас идёт с тобой за руку?

— Может быть, — усмехнулся я. — Но на всякий случай проверим, вдруг она мне наврала.

— Осторожней, Мурзик, такими словами можно и без кофе остаться, — фыркнула она, ткнув меня локтем.

Мы свернули с главной улицы и пошли в сторону маленькой кофейни за углом. Там всегда было спокойно — несколько столиков, витрина с круассанами и та самая бариста с косичками, которая знала, как я люблю капучино. Она уже махнула мне рукой, как старому знакомому.

— Всё-таки ты тут завсегдатай, — хмыкнула Алина, когда мы сели за столик у окна.

— Ну да. А ты теперь — моя гостья. Выбирай: латте, капучино, мокко?

— Капучино. С пенкой, как в кино.

— Как скажешь, Зеленоглазка, — сказал я и пошёл заказывать.

Когда я вернулся с подносом и поставил перед ней кружку, она посмотрела на меня как-то по-особенному. Тихо. Тепло. Безо всяких слов. А потом вдруг сказала:

— Я скучаю по тебе, даже когда ты рядом.

Я замер. Не ожидал. Обычно я говорил такие штуки. Обычно я — тот, кто первым рвётся с признаниями. А тут — она.

Я сжал её руку под столом.

— Тогда, считай, мы квиты. Потому что у меня уже ломка, когда ты просто отворачиваешься.

Она улыбнулась. Уголки её губ чуть дрогнули, глаза стали совсем светлыми от света, падающего сквозь окно.

— Знаешь, Ягуар…

— А?

— Ты — как кофе. Немного обжигаешь, но без тебя совсем никуда.

— Ну всё, — выдохнул я, — ты только что официально стала моей навсегда.

— Посмотрим, выдержишь ли ты мой характер.

— Выдержу. Я ж не из сахарной пены. Я из огня, кофе и… тебя.

Она хихикнула и отпила капучино.

А я снова понял, что это оно. Моё. Наша осень. Наш кофе. Наше «навсегда».

Вероника

Я как раз закручивала волосы в хвост, когда услышала, как поворачивается ключ в замке. Щелчок, пара шагов — родители вернулись. На кухне часы показывали 08:14.

— Мы дома, — отозвалась мама, скидывая туфли.
— Ника, не опоздай, — добавил папа строго, но без жёсткости, просто по привычке.

Я высунулась из комнаты, застёгивая манжету рубашки:

— А вы чего так рано? Думала, у Барсовых ещё останетесь.

— Да ну, — махнул рукой папа. — Мы, в отличие от некоторых, уже не те, чтобы по дачам гонять. Да и дети у них отдельно были.

Мама усмехнулась:

— Полина просила передать тебе привет. Сказала, ты блестяще выглядишь на фото и явно идёшь в маму.

Я покраснела, пробормотала что-то вроде «спасибо».

— Ещё передала, чтобы ты аккуратнее с блогом, — продолжила мама. — Всё-таки фамилии там реальные, а истории... ну, ты понимаешь.

— Мам, я изменила имена. И стиль. Это просто художественные наброски.

— Знаю, котёнок, — мама кивнула и поцеловала меня в макушку. — Просто будь осторожна. Мы с папой в молодости много через что прошли, и я не хочу, чтобы ты ввязывалась в то, что может сделать больно.

Папа подал голос из кухни:

— И скажи своему Никите, чтобы он к тебе подходил со всей серьёзностью. Мы тебя любим, но баловать не дадим.

Я улыбнулась:

— Он со всей серьёзностью, пап. Клянусь.

Рита кивнула:

— Я вижу, как ты смотришь на него. Всё в порядке. Просто не теряй себя, хорошо?

— Не потеряю, — пообещала я.

Пока я надевала куртку, папа снова выглянул из кухни:

— И учти, я хоть и не Барс, у меня свои методы допроса имеются.

— Папа!

Он подмигнул, и я, смеясь, выскользнула за дверь.
Гимназия ждала. А в голове — ни одной тяжёлой мысли.

Я стояла на переходе у метро, слушая гудящий ритм города. Москва как будто никогда не спала — даже утром в понедельник. Легкий туман над тротуарами, машины рывками проносились мимо, и холодный воздух щекотал щёки.

Я поправила наушник, собираясь уже спуститься вниз, как вдруг услышала:

— Ника! Подожди!

Я обернулась. По направлению к переходу с лёгкой походкой шла Леся, моя одноклассница и, пожалуй, ближайшая подруга. Взъерошенные светлые волосы, рюкзак с подвеской в виде совы и неизменный шарф с красно-чёрной клеткой — узнаю с любого расстояния.

— Опять чуть не ушла без меня, — фыркнула она, догоняя. — Я уже начинаю думать, что ты это специально.

— Я просто рано выхожу, — пожала я плечами, усмехаясь. — А ты вечно опаздываешь.

— Это называется по-настоящему жить, — Леся подмигнула. — Ну что, как родители? Вчера же возвращались?

— Приехали. С утра были дома. Папа снова сделал "папину проверку" по поводу Никиты.

— О-о-о, — протянула она с интересом. — И что, строгий был?

— Как обычно. Полузлой, полуироничный. Мама — как всегда дипломат.
Я кивнула, подходя к турникетам.
— Кстати, мама с тетей Полиной — всё ещё дружат. Передала мне привет, а ещё сказала быть осторожнее с блогом.

— Ну а что ты хотела, Валуева, — усмехнулась Леся. — Ты у нас местная Джоан Роулинг, только с драмой и московским вайбом.

— Слушай, я не драматизирую, — засмеялась я. — Просто… пишу то, что вижу. Иногда через образы.

— Особенно когда эти "образы" подозрительно напоминают одного высокого парня с серыми глазами и дерзкой улыбкой?

Я закатила глаза:

— У тебя мания подозревать роман в каждом слове.

— У меня просто зрение хорошее, — хмыкнула Леся и шмыгнула вперёд в вагон, пока я стояла, слегка растерянная от её прямоты.

Улыбка всё равно появилась на лице сама собой.

А потом я шагнула в следующее утро своей истории.

Мы устроились в вагоне у окна, вагон мелко вибрировал, словно тоже не выспался.

Леся уставилась в телефон, потом хмыкнула:

— Кстати, мне вчера опять твой Пашка писал.

Я медленно повернула к ней голову:

— Во-первых, моим он был два года назад. Во-вторых — опять?

— Да не переживай ты, — отмахнулась она, не отрываясь от экрана. — Я его послала на три весёлых буквы. Опять просил, чтобы я вас назад свела, мол, "мы идеально смотрелись вместе", "я всё осознал", "не могу без неё".

— Слышь ты, Роза Сабитова нашего времени, иди в задницу, — фыркнула я, поправляя шарф. — Только попробуй ещё раз вздумать быть нашей свахой, я тебя заблокирую не только в телеге, но и в реальности.

— Да расслабься, я его ещё до третьей фразы заблокировала. — Она взглянула на меня с ухмылкой. — Просто забавно, как у него внезапно прорезалась тоска по великой и ужасной Валуевой.

— Ага, только поздно пить Боржоми, когда уже вся минералка испарилась, — буркнула я. — После того как он гулял с этой тупоголовой Викой с соседнего лицея? Спасибо, не надо. Пусть теперь свою "любовь" по скидке кому-нибудь другому предлагает.

Леся рассмеялась, прикрывая рот:

— Вот за это я тебя и обожаю.

— А я за это и держусь, — кивнула я, слегка улыбнувшись.
Поезд плавно замедлялся — наша станция.
Новое утро, старые шутки, и, как всегда, один и тот же город. Только теперь — уже с чуть другими мыслями.

Мы с Лесей вышли из метро, и сразу в лицо ударил резкий утренний ветер. Осень ещё не начиналась по календарю, но воздух уже пах мокрым асфальтом и спешкой.

Я машинально достала телефон, чтобы проверить время, и тут же заметила маленький значок уведомления.

+1 подписчик.
Блог.

Брови чуть приподнялись. Не то чтобы я гналась за цифрами, но каждый новый человек среди читателей — как небольшой звоночек: кто-то где-то нашёл мои мысли интересными. Или полезными. Или просто... зацепился.

— Опять кто-то умный подписался? — усмехнулась Леся, заглядывая мне в экран.

— Может, — пожала плечами. — Или очередной фейк с авой пса в очках. Сложно сказать.

— А если это он? — лукаво протянула она.

— Кто — он?

— Ну, твой Никита.

Я закатила глаза:

— Никита не такой. Он не играет в угадайку из фейков. Если и читает — то молча. Или под каким-нибудь нормальным именем.

Леся усмехнулась:

— Романтика, таинственные подписчики, скрытые поклонники…

— Леся, ты опять пересмотрела сериалов.

— Ну да. И что, зря, что ли?

Я краем глаза снова взглянула на экран.
Аватарка у нового подписчика была обычной — силуэт. Имя — "Sol". Без фото, без описания. Пусто.
Но странно… ощущение, будто это не случайный человек.

Внутри что-то щёлкнуло. Еле уловимо.
И как бы глупо это ни звучало, но я почувствовала, что кто бы ни был этот "Sol" — он будет читать.
Внимательно.

У входа, как обычно, толпилось человек пятнадцать. Кто-то курил украдкой за углом, кто-то дописывал домашку прямо на коленке, а кто-то, как всегда, щёлкал по экрану, не замечая окружающих. Я увидела его сразу.

Никита.

Стоял, прислонившись к перилам, в наушниках. Спокойный, как будто не восьмой урок физики его ждёт, а кофе с видом на закат. У него всегда было это дурацкое спокойствие — уверенность в себе, не переходящая в самоуверенность. Как будто он знал, что всё будет хорошо. Особенно если рядом — я.

Он заметил меня и чуть улыбнулся. Не широко, но в глазах это было.

Я хотела пойти к нему, но в этот момент телефон в руке завибрировал. Уведомление.

Новый комментарий к посту "О тех, кто остаётся".

Сердце дёрнулось. Я автоматически нажала, открывая блог.

Комментарий был короткий:
"Ты пишешь, как будто видела мою душу. Спасибо."
Автор — Sol.

Я застыла, глядя на экран.
Тот самый Sol, который подписался утром.
Без фото. Без имени. Без лишнего.
Только эти слова.

— Ник! — позвал Никита, уже подходя. — Всё нормально?

Я подняла на него глаза и чуть улыбнулась:

— Да… Просто странное утро.

Он кивнул, заглядывая в экран:

— Опять твой блог? Ты же знаешь, ты пишешь круто.

— А если это кто-то, кто знает меня? — тихо сказала я.

— Может, я? — он подмигнул. — У меня вообще-то есть душа. Кто знает, может, ты её и описала.

Я фыркнула:

— Ну-ну, Смирнов, романтик из тебя так себе.

— А вот и нет. Просто я… реальный, а не "Sol".

Он чуть взъерошил мне волосы и повёл в здание. А я всё равно мельком посмотрела в экран.
Комментарий Sol всё ещё был там.

И отчего-то в груди — снова это ощущение. Словно началось что-то важное.
Что-то, о чём я ещё не знала.

Марк

Раздевалка. Запах дешёвого порошка, мокрой формы и чего-то ещё неуловимого, типично школьного. Мы с Тимуром и Владом зашли после звонка на физру — переодеться и выйти на поле. Я стянул футболку, кинул в сумку и потянулся за спортивной.

— Эй, Ягуар, — голос Тима прозвучал с ехидцей, но с каким-то напряжением. — Ты что, моей сестре изменяешь?

— Чего? — я обернулся на него, не понимая, о чём он. Он стоял напротив, скрестив руки, глядя на мою спину.

— А это тогда что? — он указал подбородком. Я встал боком к зеркалу и только тогда вспомнил: те самые царапины. Привет от бессонной ночи и чересчур игривого Джека.

Влад усмехнулся, перекидывая футболку через плечо:

— А это, Тимурка, последствия бессонной ночи.

Я фыркнул и закатил глаза:

— Никому я не изменял, если ты об этом. Просто Джек устроился у меня на спине, и когти свои любимые в ход пустил. Всё, конец истории.

Тим не выглядел особо убеждённым.

— А у Джека, случайно, не зелёные глаза? — спокойно добавил Влад, даже не глядя на нас, будто вбросил это между делом, чисто для эффекта.

Я посмотрел на него и медленно поднял брови:

— Ты, блин, чё хочешь сказать?

— Да ничего. Просто наблюдаю, — пожал плечами Влад. — Но если у кота когти на спине, а взгляд у тебя такой, будто ты ночь в аду провёл... выводы каждый делает свои.

Тим снова посмотрел на меня, теперь скорее с подозрением, чем с раздражением.

— Вы когда с Алинкой, кстати, вернулись? — спросил он.

— Перед третьим. На литру она пошла, я — к вам. Чё, не поверишь?

— Пока думаю, — пробормотал он. — Но если обидишь сестру…

— Я не идиот, Тим, — перебил я. — И не козёл. Так что можешь не доставать монтировку. По крайней мере — пока.

Влад хмыкнул, хлопнул меня по плечу:

— Пошли, Ромео. Нас уже ждёт король волейбола с раздутым эго.

Я только хмыкнул в ответ на Владов вброс. Царапины… Вот уж чего не хотел обсуждать — так это их настоящую природу. Потому что, по правде, никакой Джек там и рядом не лежал.

Алина.

И её ногти. И её спина под моими ладонями. И её дыхание, сбивчивое, запутанное с моим.

Я вспомнил тот вечер на даче, как всё сорвалось с цепи. Никто, кроме нас, не знал. И я не собирался это менять. Особенно сейчас, когда Тимур стоит напротив, сверлит глазами, будто у него рентген в глазах включён.

— Джек, — повторил я, не моргнув. — Он такой. Лапы мягкие, а когти — как лезвия.

Тим продолжал смотреть, но, кажется, внутри уже решал: верить или нет. Я же отвернулся, натянул спортивную форму и не сказал больше ни слова. Потому что правда — это последнее, что сейчас должно всплыть.

Некоторые вещи нужно держать под кожей. Даже если они пульсируют, как шрамы.
Мы вышли на поле. Осень уже дышала в затылок — воздух прохладный, трава чуть влажная. Мяч уже ждал на месте, и преподаватель с ленцой махнул рукой:

— Два на два. Без фанатизма. Разомнитесь.

Я переглянулся с Владом — как обычно, мы в одной команде. Тимур, естественно, напротив. С ним какой-то чувак из «Б». Мяч ушёл в игру быстро, Влад скинул мне пас, и я двинулся вперёд, чувствуя, как напряжение от недавнего разговора всё ещё жжёт между лопатками.

— Эй, зелёноглазый, — выдохнул Тим, обгоняя меня. — Ты хоть понимаешь, что если ты сделаешь моей сестре больно…

— Не сделаю, — отрезал я и резко ушёл в сторону, оставив его с носом.

Плевать, что игра. Это был не просто дриблинг. Это был ответ. Потому что я знал: Тимур не просто брат. Он — гроза, когда дело касается Алины. И мне стоило постараться, чтобы не дать ему повод включить ураган.

Влад добежал до ворот и спокойно закатил мяч, подмигнув мне:

— Вот видишь, даже без когтей Джека справляемся.

Я усмехнулся сквозь дыхание:

— Главное, чтобы на поле никто не проверил, откуда следы.

Тим буркнул что-то себе под нос. Но не полез. Пока не полез.

Игра продолжалась, но между каждым пасом, каждым касанием — я чувствовал, как балансирую на грани. Между братом девушки и парнем, которому есть что скрывать.

— Ну что, Ягуар, размялся? — фыркнул Тимур, кидая мне полотенце, когда мы завалились в раздевалку.

— Ага, — выдохнул я, сев на скамейку и вытирая лицо. — Особенно когда кто-то всё пытался снести меня с ног. Это спорт или личные счёты, Тим?

— Это братская забота, — фальшиво-мило протянул он, плюхаясь рядом. — И профилактика.

— От чего? — спросил Влад, застёгивая рубашку. — От бессонных ночей?

Я посмотрел на него с прищуром:

— А ты, смотрю, прям спец по профилактике, профессор биологии.

— Ну прости, что мой кот не оставляет на мне шрамы, — пожал плечами Влад. — Зато я сплю. А ты вот — не факт.

— Не факт, — поддакнул Тимур. — Знаешь, бывает, лежишь ночью, а в голове голос Алины: «Не сдерживайся». А потом — три полоски, как у «Адидаса».

Я покраснел, но выдал:

— Ты на что намекаешь, Тим?

— Да ни на что, — невинно вскинул руки. — Просто наблюдательный. А ещё я прекрасно слышу, как ты говоришь «пять минут и иду», и потом не идёшь.

— Ага, — протянул Влад. — И через двадцать минут выходит твоя сестра вся такая… ну, как бы сказать… сияющая.

Я вскинул бровь:

— Влад, ты сейчас на грани.

Он рассмеялся:

— Да ладно тебе. Любовь, она, знаешь, и не такое с лицом делает.

Тим только покачал головой:

— Я ещё раз повторяю: если она хоть раз заплачет из-за тебя, Марк, тебе не Джек поможет. Даже твой Ягуар не спасёт.

— Слушай, Тим, — вздохнул я. — Я к твоей сестре серьёзно. И если ты не заметил — она ко мне тоже.

Повисла пауза. Потом Влад хлопнул в ладони:

— Всё, хватит сентиментальностей, девочки. Пошли жрать.

— Ага, — подхватил Тимур. — Пока у кого-нибудь снова не началась бессонная ночь.

Я показал им оба кукиша.

— Да пошли вы оба.

И мы вышли из раздевалки — как трое идиотов, у которых вроде бы всё нормально, но всё равно по-своему запутано.

----------------------------------

Я закатал рукава куртки и на автомате глянул на часы. Девчонки задерживались, как обычно. Ничего нового. Мы с Тимом уже успели обсудить завтрашнюю контрольную и, конечно, не пришли к единому решению — списывать или всё же готовиться.

Влад стоял немного в стороне, уткнувшись в телефон. Пальцы мельтешили по экрану так, будто он набирал код ядерного запуска.

— Ты там что, поэму пишешь? — спросил я, хмурясь. — Или снова фанаткам отвечаешь?

Он не отреагировал сразу, просто хмыкнул, а потом, не отрываясь от экрана, буркнул:

— Ага, фанаткам. Только вот не знаю, почему они все из группы «Мама».

— Слушай, ты такой загадочный стал, — пробормотал Тимур, засовывая руки в карманы. — Раньше хоть ясно было: Влад — ботан и садовод, теперь ещё и кибер-Ромео?

— Вам лишь бы подколоть, — спокойно ответил он и всё-таки заблокировал экран. — Пишу человеку, если вам так интересно.

Я чуть приподнял бровь:

— Человеку… Это случайно не той, которая тебе лайк поставила под постом о редких сортах орхидей?

— Возможно, — спокойно сказал он, и даже улыбнулся краем губ. — А может, и нет. Не ваше собачье дело.

— О, пошёл в отказ! — Тим уржал. — Ну всё, точно серьёзно.

Я хмыкнул, прислоняясь к холодной стене:

— Ладно, хранитель тайн, когда поженитесь, зови хотя бы на свадьбу. А то будешь как Жека, скрытный и с повадками кота.

— Не, — ответил Влад. — Я скорее сова. А вы — шумные воробьи. Которые, кстати, отвлекают от важного.

В этот момент я заметил, как из школьного подъезда вышла Лея. За ней — Алина, склонив голову к плечу моей сестры и что-то весело рассказывая. Я невольно усмехнулся.

— Вон и наши воробейчики, — буркнул Тим, махая рукой.

Я встряхнулся, выпрямился и шагнул вперёд.

— Пошли. Может, успеем вон ту шаурму у метро перехватить, пока очередь не адовая.

— А может, и Влад наконец покажет нам свою загадочную переписку? — усмехнулся Тимур.

Влад только фыркнул:

— Не надейтесь.

Я шагнул к Алине, не раздумывая. Положил руку ей на талию, притянул ближе. Она чуть приподняла на меня взгляд и мягко улыбнулась. Тепло разлилось в груди. Всё-таки даже после всех этих перепалок, шуточек и бесконечных недосказанностей — она была со мной. И только со мной.

Повернув голову, я краем глаза отметил, как Лея никак не может отпустить Кирилла. Они стояли почти в обнимку, как в каком-то затянувшемся прощальном фильме. Сестра то шептала что-то Кириллу, то поправляла ему шарф — и так по кругу.

Но больше всего привлекло моё внимание не это.

А Тим.

Он смотрел на них с таким выражением лица, что я едва сдержал смешок. Скула ходила, взгляд острый, почти испепеляющий. И как бы он там ни притворялся спокойным и безразличным, я-то своего друга знаю.

— Он его сейчас лазером прожжёт, — пробормотал я Владy, который тоже наблюдал за этой сценой.

— Не хватает только таблички «выметайся», — ответил тот вполголоса.

Прежде чем я успел пошутить ещё что-то, к нам подошла Катя — одноклассница, та, что всегда в курсе всех школьных мероприятий.

— Барсов, Костров, Мельников, — кивнула поочерёдно. — Вы на днюху к Даниле будете? Он в субботу в клуб звал. Типа 18 лет, взрослая жизнь и всё такое.

— В смысле в клуб? — нахмурился Влад. — У нас вообще-то учёба.

— У нас вообще-то конец октября, — подколола Катя. — Расслабьтесь, будет весело.

— Я подумаю, — буркнул Тимур, всё ещё кося взглядом в сторону Леи и Кирилла.

— А ты, Ягуар? — Катя посмотрела прямо на меня.

Я пожал плечами:

— Зависит. Если будет нормальный плейлист, а не эти ваши тиктоки.

Катя фыркнула, закатила глаза и, бросив «всё с вами ясно», пошла дальше к следующим жертвам приглашения.

Алина подняла бровь:

— Тебя и здесь так называют?

Я усмехнулся:

— Ты удивлена?

— Крайне спорно, — сдерживая улыбку, произнесла она, а я только сильнее притянул её к себе.

Тем временем Тим тяжело вздохнул — явно сдерживая комментарии — и сделал вид, что вообще никого не замечает.

Лея наконец-то подошла к нам. Ну как "подошла" — эффектно вышла из романтической сцены попрощания с Кирюшей, будто это конец какого-то мелодрамного эпизода. Катя уже стояла рядом, делая вид, что её всё это не интересует, но уголки губ у неё говорили об обратном.

Я держал Алину за талию, чувствовал, как она будто замирает — предчувствие надвигающегося пинка реальности.

Тимур резко обернулся, как только Лея оказалась рядом.

— Ты это серьёзно? — бросил он хрипловато. — На глазах у всех?

Лея скрестила руки на груди и вскинула брови:

— А что не так? Мы просто попрощались.

— "Просто", ага. Ты у подъезда с ним так же прощаешься?

— Тимур, — тихо сказала Алина, но он её не слышал — или не хотел.

— Да успокойся ты, — буркнул я. — Не твоя же девушка.

— Слава богу, — бросил он, — потому что с мозгами у неё сегодня туговато.

Лея сжалась, но не сдала позиции.

— Перестань вести себя как идиот, — огрызнулась она. — Я просто стояла и разговаривала. А ты снова устраиваешь спектакль.

— Да общайся с кем хочешь, — рявкнул Тим, резко разворачиваясь. — Мне всё равно.

Он пошёл вперёд, быстрым шагом, плечи напряжены, кулаки сжаты.

Я проводил его взглядом и пробормотал:

— Ага, конечно. Всё равно…

Влад выдохнул, покачал головой:

— Хотелось бы, чтобы хоть один понедельник у нас прошёл спокойно.

— А ты чего ожидал? — усмехнулся я. — У нас тут вечный сериал в прямом эфире. Без паузы и без перерыва на рекламу.

Лея молча шагнула вперёд, будто ей тоже хотелось сбежать от всей этой сцены.

Я обнял Алину чуть крепче, выдохнул.

— Пойдём. До дома ещё дойти надо. И желательно без поножовщины.

Мы шли по знакомой улице, ветер тёплый, но противный — раздувал волосы Алине, и она то и дело убирала прядь за ухо. Я все никак не отпускал её руку. Было в этом что-то... правильное. Успокаивающее после всех этих разборок с Тимуром и Леиных прощаний.

— Зайдёшь? — спросил я, когда до дома оставалось пару минут.

Алина на секунду замялась, а потом мягко улыбнулась:

— Давай лучше чуть позже выйдем погулять. Без Леи, без Тимура, без Кириллов. Просто ты и я.

— Слушай, звучит как план, — кивнул я. — Только без сюрпризов, ладно?

— Никаких. Только я, ты и Джек, если решит к нам примкнуть.

Мы оба рассмеялись.

Влад, который всё это время шёл чуть впереди нас, с притворно обречённым вздохом закатил глаза:

— Романтики вы, конечно, на грани липкости. Ладно, народ, я в свою сторону. Увидимся завтра.

— Пока, Влад, — отозвалась Алина, а я добавил:

— Береги себя, сладкий.

— Пошёл ты, — усмехнулся он, но махнул рукой и свернул на соседнюю улицу.

Мы остались вдвоём. Точнее, почти у дома.

— Ладно, — Алина остановилась и чуть приподнялась на носки, — до вечера, Ягуар.

Я наклонился к ней, коснулся губами её щеки и прошептал:

— До вечера, Зеленоглазка.

Она чуть улыбнулась, развернулась и неспешно пошла в сторону своего дома, а я остался стоять и смотреть ей вслед. В голове уже крутилось, где бы нам спокойно прогуляться, чтобы никто не влез с очередным "важным разговором".

А потом я вспомнил, что дома Лея, мама, папа и Джек. Особенно Джек, который на удивление чётко различает "просто гости" и "та, которую мы любим".

И да, кажется, он уже признал Зеленоглазку за свою.

Тимур

Сижу на лавке, пялюсь в одну точку. Голова кипит, внутри всё зудит, будто под кожей мелкие искры. Ну почему она такая? Почему именно он? Я же вижу, как он на неё смотрит. Да что там — как она на него смотрит. Кирюша, блин. Рыцарь на белом мопеде.

Телефон завибрировал.

Марк:
«Тим, у меня через два часа сеанс в тату-салоне, ты со мной?»

Я уставился в экран пару секунд. Прокрутил в голове — он же давно хотел добить ту свою идею с плечом. Я выдохнул. Вот, пожалуй, оно. Спустит пар — и в голове хоть чуть-чуть станет тише.

Я быстро набрал:

Я:
«Где встречаемся?
И ты точно уверен? Вдруг забьёт? Я слышал, мастера такие, если не в духе — лучше не лезть»

Марк (почти сразу):
«Он в духе. Я у него уже был. Не передумаю. Ты идёшь?»

Усмехнулся. Вот за это я его и уважаю. Он никогда не юлит.

Я:
«Ладно. Всё равно дома не хочется быть. Забирай у магазина через полчаса»

Заблокировал экран. Встал с лавки. Ладно, Лея подождёт. А вот если Марк и вправду что-то на себе наколет — надо быть рядом. Мы, может, и злимся друг на друга, но плечом прикрыть всегда готовы.

Стою у магазина, переминаюсь с ноги на ногу. Ветер тёплый, но в голове всё равно сквозняк. Знаешь, такой, что продувает не уши, а мысли. Разносит остатки злости, перемешивая с раздражением.

Не люблю вот это состояние — когда всё внутри бурлит, а сделать с этим ничего не можешь.

Марк задерживается. Пишет:

«Через пять минут будем, с Алиной встретился»

С Алиной. Конечно. Как же без неё.

Вдох. Выдох. Да расслабься ты, Тимур. Чего ты завёлся? Не твоя Лея. Да и не моё дело, с кем она там гуляет. Просто… бесит. Бесит, как смотрит на этого Кирюшу, как улыбается. Как будто у неё всегда хорошее настроение, а ты стоишь рядом и чувствуешь себя тупо лишним.

Сел на перилку у входа. Подпёр подбородок кулаком. Глаза косо выловили парочку, проходившую мимо. Он обнимает её за плечи. Она смеётся.

Чёрт.

Идут Марк с Алиной. Смеются тоже, конечно. Даже не скрывают, как им хорошо вдвоём. И хоть убей, я не могу на них злиться. Потому что с ними я — настоящий. Не притворяюсь. Даже когда молчу.

— Ну чё, красавчик, готов на всю жизнь на себя что-то нацарапать? — говорю, когда Марк подошёл ближе.

Он усмехается, Алина смеётся. Марк отвечает:

— Готов. А ты готов смотреть, как я страдаю?

— Главное, чтобы ты не визжал, как девчонка, — фыркаю. — А то в салоне запись на тебя, а стыдно будет мне.

— Смешно, Тимур, очень смешно, — закатывает глаза Марк, но я вижу, что он улыбается. Значит — норм. Значит, поехали.

Когда мы зашли в салон, я почувствовал, как воздух стал гуще — не в прямом смысле, конечно. Просто обстановка была совсем не та, что на школьном дворе. Здесь пахло стерильностью, металлом и чем-то вроде решимости. Место, где люди оставляют на коже свои мысли, чувства и бунт.

Марк направился прямо к стойке. Его уже ждал мастер — сухощавый мужик с длинными пальцами, в чёрной футболке и с татуировками до самых запястий.

— На запястье, как обсуждали? — уточнил он.

— Угу, — кивнул Марк. — Пульс, силуэт байка и надпись.

— Libertas in sanguine? — переспросил мастер, глядя на планшет с эскизом.

— Именно, — ответил Марк.

Я бросил взгляд на Алину. Та чуть приподняла бровь и с интересом посмотрела на брата.

— А переводить ты кому будешь? — тихо спросил я.

— Тем, кому нужно — сами погуглят, — фыркнул Марк, закатывая рукав и усаживаясь в кресло.

Мастер начал готовить машинку. Звук — как у стоматолога, только менее пугающий, но всё равно дрожь по коже. Я уселся рядом с Алиной на диван. Мы переглянулись.

— Он правда хочет это сделать? — спросила она.

— Слушай, если он решил — всё, хоть бетон клади, не свернёт. Это же Ягуар, — усмехнулся я.

Марк повернул голову, глядя на нас поверх плеча:

— Я тут, кстати. Слышу.

— Ага, а мы тут, кстати, комментируем, — поддел я.

Он только фыркнул и снова отвёл взгляд.

Мастер сделал разметку — тонкая линия пульса, затем — силуэт мотоцикла, вытянутый по изгибу запястья, и под ним, чуть ниже, аккуратная надпись: Libertas in sanguine. Свобода в крови. Прям в духе Марка.

Он стиснул зубы, когда машинка коснулась кожи. Не пикнул. Даже не дрогнул. Только пальцы чуть сжались на подлокотнике. Алину это впечатлило, я видел по её взгляду.

— Ну, не зря тебя Ягуаром зовут, — пробормотал я. — Только без рыка, ладно?

Он не ответил. Просто усмехнулся краем губ.

А мне вдруг стало любопытно: а что бы я сам выбрал, если бы решился на тату? Молния? Музыкальный ключ? Или, может, просто надпись "Брат Алины", чтобы все знали, с кем не связываться?

Мы с Алиной сидели на диване в ожидании, пока мастер заканчит с Марком. Он почти не шевелился, стиснув зубы, но, судя по всему, был доволен, хоть и пытался это не показывать. Внезапно зазвонил его телефон — вибрация раздалась где-то из куртки, лежавшей на соседнем стуле.

Алина потянулась к нему, взглянула на экран и сказала:

— Это твоя мама.

— Возьми, — сквозь зубы буркнул Марк. — Я сейчас не очень…

Алина кивнула, провела пальцем по экрану:

— Алло, тёть Поль? Это Алина… Да, мы с Марком… Всё хорошо, он делает татуировку… — она слегка улыбнулась, но тут её выражение сменилось на внимательное. — Лея? Нет, она не с нами… Трубку не берёт? — Алина посмотрела на меня.

Я на мгновение напрягся и прислушался.

— Что случилось? — спросил я тихо.

Алина прикрыла микрофон ладонью:

— Мама Марка не может до Леи дозвониться. Думала, что она с нами… Номер Кирилла, похоже, они так и не сохранили.

Я закатил глаза:

— Классика. И чего она вечно с ним пропадает?

Алина вернулась к разговору:

— Мы сейчас закончим и поедем домой, может, она уже там… Да, обязательно позвоним, как только узнаем… Хорошо, не переживайте.

Она завершила звонок, посмотрела на Марка:

— Твоя мама волнуется. Лея не отвечает. Думала, она с нами.

— Может, снова с Кирюшей своей загуляла, — буркнул я, — как будто каждый раз не по таймеру.

Марк вздохнул, не отрывая взгляда от своей руки, где мастер выводил последние штрихи:

— Мы закончим — поедем домой. Посмотрим, может она уже вернулась.

Алина кивнула:

— Ну, а если нет — будем искать.

Мы с Алиной вышли первыми — Марк немного задержался, мастер укладывал руку в бинт и надавал миллион инструкций, как ухаживать за тату. На улице воздух был прохладный, но после душного помещения дышать стало легче. Я поправил куртку и, сунув руки в карманы, глянул на Алину:

— Ну как, понравилось, что он выбрал?

— Угу, — Алина улыбнулась. — Марк всегда такой… спонтанный, но в этом что-то есть. Свобода, мотоцикл, пульс — всё про него.

— И всё-таки ему рано быть таким философом, — хмыкнул я. — Он вон дома еще за чаем не всегда успевает, а уже про свободу бьёт на руку.

— А ты бы что себе набил?

— Я? — я усмехнулся. — Да ну. У меня мать и так сердце хватает, если я позже десяти домой приду, а ты хочешь, чтоб я ей на лбу татуировку продемонстрировал?

Мы оба засмеялись. В этот момент из салона вышел Марк, немного бледный, но довольный.

— Готово. — Он поднял руку в повязке. — Теперь я официально красавец.

— Это ты и без тату знал, — хмыкнул я. — Мамке написал?

— Сейчас, — Марк достал телефон и нахмурился. — Лея всё ещё не на связи… Трубку не берёт. Али, можешь ей набрать?

Алина уже нажимала на звонок, приложив телефон к уху. Прошла пара гудков, и она помотала головой:

— Глухо.

— Надо домой ехать, — сказал Марк, вдруг посерьёзнев. — Мало ли чего.

Я кивнул:

— Давай, я с вами. Всё равно мама уже звонила, спрашивала, где мы. Заодно проверим, не дома ли Лея.

Мы направились к остановке. В голове вертелась мысль: хоть Лея и упрямая, как танк, но чтобы вот так — не выйти на связь, да ещё зная, что родители переживают… Это на неё не похоже.

И если она с этим Кирюшей — чует моё сердце, будет мне повод всерьёз поговорить с этим парнем.

Мы стояли на остановке уже минут пять. Ветер был какой-то злой, колючий, и, судя по расписанию, автобус должен был быть с минуты на минуту, но что-то не ехал.

Алина поёжилась, кутаясь в тонкую куртку и топчась на месте.

— Холодно? — Марк, не дожидаясь ответа, уже притянул её к себе, закинув руку на плечи. — Потерпи чуть-чуть, сейчас приедет.

Она, кажется, только этого и ждала — вжалась в него, пряча нос в его шарфе.

— Ну вы, конечно, парочка, — фыркнул я, глядя на них. — Вам бы в сериале про школу сниматься.

— Только не в мелодраме, — буркнул Марк. — Там всё либо со свадьбой, либо с похоронами.

— Да уж, — я усмехнулся. — И всё это до выпускного.

Марк отвлёкся от Алины и глянул в сторону дороги:

— Где, блин, этот автобус… У меня, кстати, чувство, будто эта зима начинается раньше обычного.

— Это не зима, это осень такая, чтобы никто не расслаблялся, — вставила Алина, прижимаясь крепче. — Ещё неделя, и я буду ходить в пуховике. Даже если солнце.

Марк на это только хмыкнул и поцеловал её в висок. Я от них отвернулся — не потому, что бесило, просто… ну да, завидно немного. Хотя нет, не в этом дело. Просто мысли снова вернулись к Лее.

— Как думаешь, — спросил я вслух, — а если она с ним поругалась? И теперь одна где-то бродит?

Марк нахмурился:

— Тогда тем более надо домой — вдруг она там уже. Или родители дозвонились.

И в этот момент, будто нас услышал, из-за угла показался автобус.

— Садимся. А дома — сразу звонить ей, — сказал Марк. — Если трубку не возьмёт — едем искать.

Я кивнул. У меня на душе было неспокойно. Лея могла многое, но не пропадать просто так. Особенно зная, что мы все волнуемся.

Мы вышли на нужной остановке и, миновав пару улочек, свернули в наш район. Ветер подгонял сзади, щипал за щёки и поднимал сухие листья с асфальта, словно пытался догнать. Я шёл рядом с Марком и Алиной, немного позади. Алина, зябко поёжившись, натянула капюшон, и Марк тут же притянул её ближе к себе, закинув руку на её плечи.

— Вот бы уже домой, — пробормотал он. — Греться, есть и забыть этот день.

Я кивнул, хоть он и не смотрел. Мы свернули во двор, к знакомому двухэтажному дому с деревянной отделкой и тёплым светом, пробивающимся сквозь плотные шторы. У забора сидел Джек и лениво махал хвостом, завидев нас.

— Сторожевой, блин, — усмехнулся я и почесал его за ухом.

Марк открыл калитку, и мы по одному прошли по вымощенной дорожке ко входу. Дом, хоть и старый, был уютный. Крыльцо скрипнуло под ногами. Марк вытащил из кармана ключ и толкнул дверь.

— Лей! — крикнул он, заходя первым. — Мы дома!

Изнутри — тишина.

Алина скинула кроссовки, я прошёл следом. Мы зашли в прихожую, и сразу почувствовалось тепло — по полу шла система подогрева, пахло яблоками и корицей, наверное, аромалампа мамина.

— Лея! — повторил Марк, поднимаясь по ступенькам наверх.

Мы двинулись за ним.

Сверху как раз послышались шаги. Через пару секунд на лестничной площадке появилась Лея — босиком, в мягком свитере, с распущенными волосами и телефоном в руке.

— Привет, — тихо сказала она, глядя вниз на нас троих.

— Ты где была? — Марк выдохнул, сдерживая раздражение. — Мама уже в панике. Телефон выключен, дома тишина…

— У меня был режим полёта… — Лея сжалась. — Я не хотела, чтобы кто-то беспокоил… Прости.

Алина первой улыбнулась:

— Главное, что ты дома и всё хорошо.

Я сдержался, чтобы не буркнуть «спасибо, что живая». Но промолчал. Марк уже подходил к лестнице.

— Кирилл с тобой был?

— Был, — призналась она. — Но я ушла сама. Мне нужно было подумать…

Марк потер виски, развернулся и направился на кухню.

— Думаешь — думай, но предупреди в следующий раз, ясно?

— Ясно, — кивнула она.

Я поднялся за ним следом, Джек метался между нами, будто не знал, за кем идти.

На кухне Марк уже наливал воду из графина.

— Пошли ужинать, — буркнул он. — И расскажешь, о чём думала.

Сидели мы на кухне у Марка, пили чай. Алина устроилась рядом с ним, выглядела уставшей, но довольной. Я закинул ногу на ногу, крутил чашку в руках, а взгляд всё время соскальзывал на лестницу.

Лея зашла чуть позже — тихая, будто сама не своя. Взяла стакан, пошла к раковине, налила воды. Не обронила ни слова. Только плечи напряжены, и в глазах — нерастаявший лёд.

Я наблюдал за ней. Молча. В груди свербело. Не злость. Не ревность даже — что-то глубже. Что-то, что колет изнутри и не даёт покоя.

— Я в порядке, Тим, — пробормотала она, так и не посмотрев на меня. — Просто… захотелось тишины.

Фыркнул. Откинулся на спинку стула, вытянул ноги.

— Знаешь, на тишину у нас тут аллергия.

Марк молча поставил перед ней кружку. Понятно было: он всё видел, но решил не лезть. И правильно. Мы все в одном доме, в одной реальности, но у каждого — свои демоны. У неё, у меня, у него.

Минуты две царила тишина. Только ложки скребли по чашкам, да Джек сопел под столом, уткнувшись в Алинин кроссовок.

Я не выдержал.

— Кирилл… нормальный парень?

Лея вздрогнула едва заметно. Повернулась, медленно. В глазах не было обиды, но и тепла не было.

— Я... пока не знаю, — ответила. — Он добрый. Он слушает. И не давит.

Сжал кулак под столом. Не потому что злюсь. Просто... я не верю в таких добрых. Слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой.

Марк напрягся — это сразу видно. Он будто прочитал мою мысль. Но промолчал. Только пальцы Алины на его запястье чуть сильнее сжались.

— Ладно, — выдохнул я. — Только смотри. Не ведись на красивые слова. Мы, парни, умеем лапшу вешать. Некоторые — особенно красиво.

Лея слабо улыбнулась.

— Спасибо, Тим. У меня теперь личный комитет безопасности, получается?

— Без права на апелляцию, — пробурчал Марк.

Я хмыкнул. Всё-таки как бы нас ни колбасило — мы за своих. Всегда.

Алина подняла брови:

— Ну слава богу, а то у вас тут уже драма хуже моего сериала.

И как по команде Джек гавкнул, перекрыв паузу. Мы переглянулись и засмеялись.

Наконец-то стало чуть легче. Хоть на пару минут.

Лея только села за стол, отпила пару глотков чая, как вдруг взгляд её уцепился за руку Марка.

— А это что? — кивнула она на белую повязку, выглядывающую из-под рукава худи.

Марк мельком взглянул на запястье и дернул плечом, будто это ерунда.

— Всё-таки воспользовался сертификатом? — уточнила она, но в голосе была не ирония — скорее интерес и… даже гордость, что ли.

— А что ему, пропадать, что ли? — Марк усмехнулся и поднял руку. — Твой же подарок.

Я приподнял брови.

— Не знал, что ты даришь брату сертификаты на боль. — усмехнулся и потянулся за печеньем.

Лея хихикнула:

— Зато теперь у него память на всю жизнь.

Марк бросил на неё взгляд — не слишком серьёзный, но и не совсем расслабленный.

— Угу. Как будто у меня и так мало вещей, о которых стоит помнить.

Алина тихо тронула его за руку, успокаивающе. Марк посмотрел на неё и будто немного оттаял.

— Что набил? — спросила Лея, наклоняясь чуть ближе, чтобы рассмотреть.

Он покрутил запястьем:

— Силуэт мотоцикла. Линию пульса. И надпись. По-латыни.

Я понимающе кивнул.

— Про свободу?

— Про неё, — подтвердил Марк, слегка улыбаясь. — Всё, что люблю. Всё, что живёт под кожей.

Мы замолчали на пару секунд, и только Джек под столом поёжился, как будто в такт нашим мыслям.

И в этот момент, даже не знаю почему, я вдруг понял — мы все здесь сейчас, в этом доме, за этим столом, с чайными чашками и смешками, — это всё чертовски важно. Потому что жизнь слишком быстрая. А вот такие вечера — они остаются.

Мы сидели на кухне, кто с чаем, кто уже просто молчал, когда во дворе послышался звук машины. Джек поднял уши, фыркнул, но остался под столом. Я сразу понял — вернулись.

Дверь хлопнула, и почти сразу в кухню вошла тётя Полина. Но в этот раз она была не просто уставшая. Взгляд — острый, губы сжаты. Она смотрела не на нас, а мимо. На Лею.

— Ты где была?! — выдохнула она, и в голосе — не только тревога, но и страх.

Лея, стоявшая у мойки с кружкой, вздрогнула.

— Я… просто гуляла. С Кириллом.

— Почему не брала трубку?! — уже громче. — Мы с отцом с ума сходили! Лея, ты пропала, ты понимаешь?! Ты не отвечала ни мне, ни на домашний, и у нас нет номера этого Кирилла!

Я сжал кулаки под столом. Ситуация вышла из-под контроля.

В этот момент в кухню зашёл дядя Дима. И если мама была взволнована — он был зол. Не тот, что орёт, нет. А тот, что смотрит, будто рентгеном прошивает.

— Ты на час пропала. Без связи. — Его голос был глухим, спокойным, но от этого только страшнее. — А у тебя есть идея, Лея, какие картинки лезут в голову родителям, когда их дочь не отвечает?

Лея молчала. И мне, чёрт возьми, её было жалко.

— Пап… — начал Марк, но замолчал, будто понял, что сейчас — не тот момент.

Тётя Полина подошла к Лее, медленно, осторожно, и вдруг просто обняла её. Крепко, как только может мать, перепуганная до слёз.

— Не делай так больше. Никогда. Слышишь?

— Прости, — прошептала Лея. — Я не хотела…

Дядя Дима вздохнул, провёл рукой по лицу, посмотрел на нас и тихо бросил:

— Продолжайте. Я пойду в кабинет. Остыну.

Он развернулся и ушёл, оставив после себя тишину гуще ночи. Даже Джек под столом не пошевелился.

Марк

Я сидел на месте, не двигаясь. В горле стоял ком, а воздух в кухне будто сгустился. Смотрел, как мама обнимает Лею, и не знал, что сказать. Вроде бы ссора исчерпана, все живы-здоровы, но то, как папа посмотрел на сестру… Я сам вздрогнул.

Лея прятала лицо в мамино плечо. Руки дрожали. Вот и вся "гулянка". Вот тебе и Кирилл с букетами. Я отвернулся и опустил взгляд на повязку на запястье. Зудело. Черт, как же не вовремя всё.

Тимур хмуро уставился в кружку, Алина сжала мою руку под столом. Молча. Без слов, но я понял: "Не лезь". И она права. Иногда нужно молчать.

— Ты видел, как папа на неё посмотрел? — тихо прошептал Тим, когда мама с Леей вышли в другую комнату.

— Видел, — ответил я так же тихо. — Он никогда на неё так не смотрел.

— Я не думал, что он настолько злой из-за фамилии этого Кирилла, — вставила Алина. — И ведь даже не сказал ничего грубого, но…

— Но сказал всё, — закончил я за неё.

Мы замолчали. В голове крутились обрывки фраз. "Ты пропала", "мы с ума сходили", "какие картинки лезут в голову родителям"... Чёрт, я и сам начал представлять эти картинки, когда мама сказала, что Лея трубку не берёт. Хоть и злился на неё, но если бы что-то случилось…

В этот момент с лестницы спустился Джек. Подбежал к моей ноге и ткнулся носом в колено. Будто тоже чувствует — что-то не так.

Я протянул руку, потрепал его за ушами.

— Вот ты, Джек, лучший психотерапевт в доме.

Он тихо фыркнул и уткнулся мордой в пол.

А потом, спустя минуту тишины, снова появился папа. Вернулся. Уже спокойный снаружи, но… я знал его. Внутри всё ещё буря. Только он её удерживает — ради мамы, ради нас.

Он прошёл к кофемашине, налил себе чашку и бросил:

— Кто-нибудь видел, где мой планшет?

— В кабинете, кажется, — ответил Тимур.

— Ага, спасибо.

Папа сделал глоток, посмотрел на нас и добавил:

— Вы с Алиной останетесь на ужин?

Я кивнул:

— Если можно.

— Всегда можно, — пробурчал он и вышел.

Я обернулся к Алине:

— Слушай, а если я тоже исчезну на пару часов, ты будешь меня так искать?

Она с прищуром посмотрела на меня:

— А ты хочешь проверить?

Я фыркнул и, наконец, впервые за вечер — по-настоящему улыбнулся.

Тим, как всегда, буркнул напоследок что-то в духе «не задерживайся, но звони, если что», и ушёл. Даже когда ведёт себя как старший брат — всё равно звучит, как будто отчитывает. Алина хмыкнула, провожая его взглядом, и осталась со мной на кухне.

Она закатала рукава, включила воду и принялась за посуду — привычно, спокойно, будто делала это тут уже сотни раз. Я молча вытер руки полотенцем, прислонился к стене и просто смотрел на неё. Спина чуть выгнута, волосы убраны в небрежный пучок, на носу — крошечная капелька воды.

Знаешь, бывает момент, когда просто хочется остановиться и сохранить его как фото. Вот это был он.

Я подошёл ближе, не говоря ни слова, и обнял её сзади. Осторожно, чтобы не напугать, но уверенно. Почувствовал, как она чуть вздрогнула от неожиданности, а потом откинулась на меня спиной и выдохнула:

— Устал?

— Нет, — тихо ответил я, уткнувшись носом в её шею. — Просто захотел почувствовать, что ты рядом. Настоящая. Не после школы, не между переписками. А вот так. Теплая. Живая.

— И с пеной от средства для посуды, — хихикнула она.

Я улыбнулся. Черт, как же она умела разрядить любую обстановку.

— Это придаёт тебе особое очарование, если что.

— Угу. Романтика с запахом лимона и чистящих средств.

— Именно.

Мы постояли так ещё немного. Я чувствовал, как у неё поднимается и опускается грудь от дыхания, как пальцы быстро-быстро шевелятся в воде — она продолжала мыть посуду, хотя я её буквально прижал. Упрямая, как всегда.

— Знаешь, — пробормотал я, — иногда я думаю, что слишком рано начал что-то к тебе чувствовать. Типа... вдруг бы у нас ничего не получилось?

Она повернулась ко мне, посмотрела в глаза. Медленно, серьёзно.

— А иногда я думаю, что если бы не ты, я бы так и продолжала считать, что в мире никто не может быть по-настоящему своим. А ты — стал.

Я молча наклонился и поцеловал её. Осторожно, не спеша, будто боялся вспугнуть. Руки всё ещё пахли лимоном.

— Спасибо, что осталась, — прошептал я.

— А куда я денусь с подводной лодки?

— Мы, кстати, в доме, а не на лодке.

— С тобой всегда как на глубине. Только ты — мой кислород.

Я фыркнул, пряча улыбку, и вновь обнял её, крепче, по-настоящему. И в тот момент точно знал — мне никуда не надо. Только сюда. К ней.

После ужина дом постепенно начал затихать. Тим ушёл, Лея, кажется, сидела в своей комнате — дверь была закрыта, света почти не было видно. Папа заперся в кабинете с ноутбуком, мама шуршала чем-то в спальне, разговаривала с тетей Ритой по телефону. А на кухне оставались только мы с Алиной.

Она закончила мыть посуду и вытерла руки, а потом просто села на стул, подогнув под себя ноги и устало вздохнув.

— Вот теперь я понимаю, почему у взрослых так редко бывают силы на вечерние сериалы, — пробормотала она, зевая. — После такого вечера мозг будто расплавился.

Я усмехнулся, взъерошил себе волосы и сел напротив.

— Это ещё по лайту было. Ты не видела, как у нас с батей спор случился про автосервис, когда я в восьмом классе предложил пойти работать в гараж летом. Он тогда меня чуть не отправил к деду в деревню.

— Сурово. — Она посмотрела на меня с полуулыбкой. — А сейчас вроде нормально общаетесь?

— Сейчас да. Но всё равно… он жёсткий. Ты же видела сегодня. Готов был Кириллу устроить допрос с пристрастием.

— Так и устроил, — фыркнула она, потянувшись. — Я думала, он его сейчас начнёт проверять, правда ли у него мама бухгалтер. Или потребует ИНН.

Я засмеялся, прикрывая рот рукой:

— Не удивлюсь, если он уже в налоговой пробил их по базе. А ещё я уверен, что он не забыл, кто такие Степановы.

Алина чуть нахмурилась и кивнула.

— Я это поняла по взгляду. Он такой... тяжёлый стал, как будто вспомнил что-то очень плохое. Но не стал говорить.

Я поджал губы, сжав руки на столе.

— Потому что это действительно что-то плохое. И я не уверен, что хочу, чтобы Лея знала. Особенно от него.

— Знаешь, — тихо сказала она, — может, Лея всё и чувствует. Она не глупая. Просто ей сейчас хочется хоть немного нормальности. И если Кирилл ей её даёт...

— ...то он пока не нарывается на вопросы, — закончил я за неё. — Но всё равно — у меня внутри всё ёкает, как только вижу, как они прощаются.

Алина встала, подошла и снова обняла меня, прижавшись щекой к макушке.

— Может, это просто потому что ты её брат. Или потому что твой друг уже слишком похож на будущего свата.

Я приподнял голову, глядя снизу вверх:

— Будущего кого?

— Шучу, шучу. — Она рассмеялась. — Хотя... кто знает?

— Только не пугай меня, у нас и так в доме драм на год вперёд.

В этот момент на лестнице раздались лёгкие шаги. Это Лея спустилась за тёплым пледом, быстро перекинула его через плечи и молча прошла мимо. Лицо закрытое, глаза — усталые. Словно что-то гложет. Но не говорит.

— Всё нормально? — спросил я ей вслед.

Она кивнула, даже не повернувшись:

— Просто... холодно.

Алина проводила её взглядом и тихо, почти не дыша, сказала:

— У неё явно что-то на сердце. Только она молчит.

Я вздохнул, посмотрел в окно — на улице уже темно. Джек у двери, тихо фыркает, будто чувствует, что вечер не закончился.

— Знаешь, — прошептал я, — у нас давно не было по-настоящему тихой ночи. Но с тобой — хотя бы она становится тёплой.

Шахматист

Кабинет был погружён в полумрак. Шторы плотно закрывали окна, на массивном дубовом столе — шахматная доска. Фигуры стояли не в начале партии и не в конце. Где-то посередине. Один из белых слонов лежал на боку, словно его кто-то только что сбросил.

Мужчина сидел в кресле, не отрывая взгляда от доски. Его лицо терялось в тени, но силуэт был чётким: прямая спина, сцепленные в замок пальцы, безупречно выглаженный костюм.

Раздался лёгкий стук. Через пару секунд дверь отворилась, и внутрь вошёл человек в чёрной водолазке и с гарнитурой на ухе.

— Время, — произнёс он коротко. — Вам нужно обозначить дату финала. Спонсоры нервничают. Гонщики тоже. Один из них просил узнать, будет ли бой после заезда. А второй… кажется, начинает подозревать.

Мужчина не ответил сразу. Он медленно двинул одну из фигур — коня. Поставил его вровень с пешкой противника.

— Подозрение — это хорошо. Страх — ещё лучше, — наконец прозвучал голос. Спокойный, почти безэмоциональный, но в нём было что-то такое, от чего по спине пробегал холод.

— Я скажу, когда будет финал. Не раньше. Пусть греются. Это часть игры.
— Они думают, что играют друг с другом, — хмыкнул помощник.
— А на самом деле — я ими играю, — спокойно подтвердил мужчина. — Они — не игроки. Они — фигуры.
Он откинулся в кресле и добавил:
— Передай: время объявят, когда ферзь сдвинется. Не раньше.

Помощник коротко кивнул и скрылся за дверью.

Мужчина ещё раз взглянул на доску. Поставил чёрную ладью ближе к центру.

— Игра началась, — произнёс он одними губами.

Полумрак кабинета лишь подчёркивал атмосферу сосредоточенного безразличия. Шахматист сидел в массивном кожаном кресле, его лицо оставалось в тени — даже мерцание экранов не выдавало черт. Перед ним — панель из четырёх мониторов. На одном — трансляция с камер в подвалах, где только что завершился бой. Другой — со схемой трассы. Третий — список участников.

Он смотрел не отрываясь, как один из бойцов рухнул от первого же удара.

— Слишком рано, — хрипло произнёс он, почти шепотом. — Это даже не шах.

Он нажал клавишу, свернув окно боя. Остались только трасса и данные.

Дверь за его спиной открылась, и один из людей вошёл с лёгким поклоном:

— Всё готово. Участники подтвердили участие. Ягуар, Лайм, Гром — все трое в списке.

— Дату?

— Предлагаем пятницу. Вечер. Погода подходящая, трассу зальём, будет зрелищно. Ставки начнут принимать с завтрашнего дня.

Шахматист кивнул. Затем медленно поднялся, подошёл к огромной доске на стене. На ней — трасса, расчерченная словно шахматное поле. Имена гонщиков не стояли — только метки: белая, чёрная, серая фигура. Без лиц. Без биографий. Только роли.

— В этот раз они сделают ход первыми, — произнёс он задумчиво. — Но не забывай: король не двигается первым. Король — наблюдает.

Он вернулся к креслу и холодно добавил:

— Подготовьте трассу. И скажи тем, кто отвечает за камеры: в этот раз я хочу видеть всё. Даже, если кто-то вылетит на первом повороте.

Мужчина кивнул и вышел, оставив Шахматиста наедине с тишиной и мерцающим светом мониторов.

Марк

Алина закончила с посудой и села за стол, вытирая руки полотенцем. Я машинально проверил телефон — и в ту же секунду экран мигнул: пришла смс.

Номер, как всегда, без подписи.

> «Пятница. 22:30. Старый карьер. Маршрут #7. Не опоздай.»

Глаза чуть сузились. Карьер... опять он. Маршрут знакомый, но далеко не самый безопасный. Под пальцами дрогнул импульс — лёгкий прилив адреналина. Скучал. Хоть и знал, что это снова ложь.

— Кто писал? — голос Алины был ровный, но я уловил в нём внимательность.

Секунда паузы.
Не хотелось лгать.
Но и говорить правду — ещё меньше.

— Тим. Про кино на выходных спрашивал, — ответил, не глядя.

— Кино? — переспросила она чуть удивлённо, — А Тим вообще в кино ходит?

Я пожал плечами:

— Иногда. Мы же тоже не ангелы.

Алина фыркнула, но я уловил — не поверила до конца. И всё же не стала копать. Просто встала, прошлась по кухне, потянулась к чаю.

— Только не ввяжись опять в фигню, Марк, — тихо сказала. — Я не прошу многого. Просто... живым возвращайся, ладно?

Молчал. Даже дышать было тяжело. В этом голосе — всё, что она не скажет словами.

— Всегда, — соврал я второй раз за вечер.

Алина поставила чашку на стол и, чуть помедлив, спросила:

— Не против, если я останусь?

Я вскинул бровь, сдерживая улыбку.

— Предлагаешь в школу пойти вместе?

— Мы и так ходим в школу вместе, дурак, — фыркнула она, закатывая глаза, но уголки губ дрогнули.

Я подошёл ближе, легко ткнул носом в её висок:

— Маме только своей напиши, а то начнёт потом как моя… "Почему ты не дома, ты что, пропала, а если похитили?!"

Алина рассмеялась и, притянув меня за футболку, уселась рядом на край дивана.

— Ну что я скажу? "Мам, я у Барсова, всё под контролем. Джек на страже."

Мы оба взглянули на пса, который в этот момент важно лежал у порога, будто знал, что его роль в этой драме ключевая.

Мы устроились в моей комнате. Алина уже переоделась в мою футболку и сидела на кровати с чашкой чая, обнимая её обеими руками, как будто в ней было что-то магическое. Джек развалился у двери и издавал сонное сопение. Было тихо. Тепло. Почти уютно, если не считать тяжести внутри.

— Мне сегодня Тим заявил, что я тебе изменяю, — бросил я, словно между делом, хотя сам ловил каждую реакцию на её лице.

Алина приподняла бровь, медленно повернув ко мне голову.

— Дааа? — протянула она с той самой опасной интонацией. — И кто это девушка? Катя? Ой, нет, подожди... Я поняла. Это та блондиночка… Алиса, да?

Я закатил глаза, с трудом сдерживая смешок.

— Ага. Серьёзно. Алиса. Мы с ней уже выбираем имя нашему третьему ребёнку. Думаем между Брут и Жанна.

Алина хмыкнула и легонько пнула меня ногой под бок.

— Ну хоть не Марта. И не Джессика. Умоляю.

— Вот видишь, ты даже ревнуешь с юмором. Почему я должен искать кого-то ещё, если у меня есть ты?

Она бросила на меня взгляд — тот, из-за которого я готов был горы переворачивать. Немного уставший, немного недоверчивый, но тёплый. Родной.

— Просто не ври мне, Марк, — сказала она тихо. — Ни про гонки, ни про людей. Я не маленькая.

Я на секунду отвёл глаза. Потом снова посмотрел на неё. Прямо. Честно.

— Хорошо. Больше не буду.

Алина лишь кивнула, ставя чашку на тумбочку.

— Тогда ложись уже. Я замёрзла.

Я лег рядом, притянул её ближе, и пока она устраивалась, уткнувшись носом мне в ключицу, в голове стучала одна мысль: если придётся выбирать между ней и дорогой — выберу её. Только бы не слишком поздно.

— Марк, ты спишь? — её голос прозвучал почти шёпотом. Я чувствовал, как пальцы Алины чуть сжались на моей футболке.

— Ещё нет, — отозвался так же тихо, не открывая глаз.

Несколько секунд молчания. Я почти подумал, что она передумала, но потом прозвучало:

— Если бы не та травля… ты бы вообще обратил на меня внимание?

Я открыл глаза и уставился в потолок. Как-то глупо даже прозвучало. Нет, не сам вопрос — она. Она не должна сомневаться в этом. Не должна так спрашивать.

— Что за глупости, — хрипло выдохнул я. — Алина, ты серьёзно?

— Серьёзно, — уже почти неслышно.

Я повернулся на бок, прижал её к себе, чтобы она не отвела взгляд. Не спряталась. Она всегда пряталась.

— Послушай… если бы не травля, не та история в коридоре, не твои слёзы, не злость в голосе — я бы всё равно тебя увидел. Рано или поздно. Потому что мимо тебя просто так не пройти. Ни тогда, ни сейчас.

— Но ты же раньше…

— Раньше я был идиотом. — Я мягко провёл рукой по её волосам. — И в себе копался. И гонял от всего. Но не ты виновата, что я не видел. Я виноват.

Она не ответила. Просто прижалась ближе, положив ладонь мне на грудь. Слов было больше не нужно. В этом молчании — всё, что мы не сказали до этого.

А я лежал и слушал, как она дышит. И впервые за долгое время внутри не было тревоги. Только… чувство. Настоящее.

Я почти провалился в сон — знаешь, когда мозг ещё вроде включён, но тело уже не здесь. Как будто вот-вот отключусь.

— Марк…

Я дернул бровью, не открывая глаз. Померещилось, наверное.

— Марк…

Окей, уже не кажется.

— Мурзик…

Я шумно выдохнул носом, сквозь дрему скривился:

— Кострова, спи давай…

— Ну Мурзик, — слащаво так, как только она умеет, будто специально, чтобы вывести.

— Да ёптвою мать, что? — не выдержал я, приоткрыв один глаз.

Она лежала рядом, прикусив губу, глаза хитро блестели.

— Я тебя люблю, — сказала она так быстро, будто боялась передумать.

Я замер. Миг. Второй. И только потом пришёл ответ в виде дрожи где-то внутри, под рёбрами.

— Капец ты, конечно, таймер романтики, — пробормотал, подался ближе и ткнулся лбом ей в висок. — Я тебя тоже. Даже когда ты не даёшь мне спать, особенно тогда.

Она хихикнула, зарылась носом в мою шею. А я обнял её покрепче. Всё. Теперь точно не усну. Но, чёрт подери, оно того стоило.

— А вот ты… правда прям любишь? — её голос был тихим, почти неуверенным.

Я выдохнул, открыл один глаз и покосился на неё. Щеки в тени, но глаза сверкают — зелёные, наглые, мои. Чего ей не хватает, а? Вот что ей не хватает в этот момент?

— Зеленоглазка, — протянул я с угрозой в голосе, но без настоящего гнева. — Если ты мне сейчас начнёшь выносить мозг в час ночи, клянусь, пойдёшь спать в кресло.

— Ну Марк, — чуть надула губы, будто обиделась, — я просто спросила…

И не успела договорить.

Я подался вперёд и накрыл её губы поцелуем — нетерпеливым, чтобы заткнуть, чтобы не было никаких "но", "если" и "а вдруг". Просто чтобы она поняла. Чтобы почувствовала.

Она замерла на миг, а потом улыбнулась прямо в поцелуй, прижалась ко мне сильнее. И мне в который раз стало страшно, как много я в ней держу.

— Вот, — буркнул я, когда отстранился. — Считай это доказательством. А если не веришь, поцелую ещё.

— Ммм, — мурлыкнула она, — пожалуй, буду сомневаться почаще…

— Ох, ты нарываешься, Кострова, — проворчал я, притянув её к себе, — — Прям вот нарываешься… — пробормотал я, обнимая её крепче, уткнувшись носом в её волосы. — А потом удивляешься, что я задираю тебя на каждом шагу.

— Я не удивляюсь, — хмыкнула она, пряча лицо у меня на груди. — Мне даже нравится. Иногда.

— Иногда? — приподнял бровь, хотя она не видела. — Ну всё, сейчас вычёркиваю тебя из списка любимых.

— Ой, у тебя там кроме меня кто-то есть?

— Нет, но теперь будет пусто. Ты туда больше не входишь.

— Эй! — Алина легонько ударила меня кулачком по ребру. — Забирай свои слова обратно.

— Поздно. Пропуск аннулирован. — Я зевнул. — Перепроверь анкету утром.

— Марк…

— Ммм?

— Спасибо.

— За что ещё?

— За то, что ты у меня есть. Даже когда вредничаешь. Даже когда дерёшься с подушками и пугаешь всех своими "я не люблю людей".

— Я и правда не люблю людей, — пробормотал я, уже полусонный. — Кроме одной зелёноглазой занозы…

Она прижалась ко мне ещё теснее. Тепло от её тела, запах волос, её дыхание — всё это потихоньку укачивало меня в самый спокойный сон, который я только знал.

— Спи, Мурзик, — прошептала она.

И я уснул. Потому что с ней рядом — всегда тише.

---------------------------

Неделя пролетела незаметно — будто кто-то нажал на перемотку. Уроки, контрольные, парни на физре, перепалки с Тимом, редкие перекуры на заднем дворе школы, тихие минуты с Алиной в кафешке. Мы даже один урок прогуляли — просто сидели, ели вафли и смеялись, как будто весь этот школьный шум был где-то за стеклом.

С ней было как-то… ровно. Уютно. Без лишней суеты. А ночью в пятницу должна была быть гонка. Финал. Я понимал, что всё серьёзнее, чем раньше. Понимал, но не мог остановиться.

С утра меня разбудила смс. Я смахнул пальцем по экрану.

Алина: «Проснись, спящий гонщик. Удачи сегодня. Не забудь, что я тебя люблю. И да, купи круассаны, как в прошлый раз»

Я усмехнулся и на автомате набрал:

«Люблю. Куплю. Но если снова съешь мой — не прощу»

Потянулся, сел на кровати и глянул в окно. Октябрь. Листья мокрые, прилипшие к стеклу. Ветер шуршит по двору, но снега пока нет — только эта промозглая прохлада, напоминающая, что скоро зима.

Я встал, натянул футболку и прошёл на кухню. Родители с утра уже куда-то уехали. У нас в доме вечно кто-то собирался, уходил, приезжал — как в аэропорту. Лея ещё спала, но я был уверен, что её тоже ждёт насыщенный день. Особенно если снова встретится с Кириллом. Тимур, как обычно, будет бурчать.

Сегодня вечером — гонка.
Финал.
И мне нужно быть готовым.

Даже если врать придётся крепче, чем раньше.  Поставил чайник, достал чашку — и в этот момент телефон снова завибрировал. Экран мигнул новым сообщением от Орга.

Орг: «С вами будет ещё один. Лайм. Ты его не знаешь, но катает классно»

Я прищурился. Лайм?

Имя было явно не настоящее. Псевдоним. Как у меня — Ягуар. У всех на этих гонках клички вместо фамилий. Так проще. Безопаснее. По крайней мере, так все думают.

Я пробежался пальцем по экрану. Ни фото, ни ссылки, просто имя и приписка — катает классно.
Орг вряд ли стал бы звать с улицы кого попало.

Но всё равно внутри чуть кольнуло — тревога, лёгкая, почти неуловимая. Непонятно, кто этот Лайм и на чьей он стороне. Да и вообще — с каких это пор у нас в финале новенькие?

Я сделал глоток кофе, посмотрел в окно на двор, где ветер мотал пожелтевшие листья.

— Лайм, значит… — пробормотал я. — Посмотрим, насколько ты “классно” катаешь.

На всякий случай отправил короткое сообщение Оргу:

«Надеюсь, этот Лайм не тормоз. Финал не место для туристов»

Снова уставился в экран. Смс ушло, а в ответ — тишина.
Значит, всё решено.  На кухне уже пахло кофе. Я сидел, разложив перед собой телефон и бутерброд, мысленно прокручивая маршрут гонки. Неожиданное появление «Лайма» не давало покоя.

Шаги по лестнице вернули меня в реальность. Я даже не успел обернуться, как на кухню зашла Лея — заспанная, с растрепанными волосами, в его, точнее, в моей худи.

— Доброе утро, Мурзик, — проворчала она, зевая и потянувшись. — А я думала, ты ещё дрыхнешь.

— Я вообще-то ответственный гражданин, встаю пораньше, — усмехнулся я, делая глоток. — И вообще, не называй меня так, особенно до кофе.

— Ну уж прости, Марк Дмитриевич, — Лея скосила глаза, открывая холодильник. — Ты чего с утра как ёжик — весь напряжённый?

— Гонка вечером. Финал, — коротко ответил я. — Орг добавил какого-то Лайма в состав. Типа новичок.

— Ты же говорил, что завязал, — тихо, почти шепотом произнесла Лея, не отрывая от меня взгляда.

Я застыл с кружкой на полпути ко рту. Вот и приехали.

— Говорил, — буркнул, отводя глаза. — Тогда так казалось.

— Казалось? — её голос стал жестче. — Марк, ты соврал. Опять. Ты же знаешь, что это может плохо закончиться, особенно если это финал.

— Леюш, — я вздохнул, опуская кружку. — Я просто… не хотел, чтобы ты волновалась. Ни ты, ни мама, ни Алина. У всех и так хватает.

— А ты подумал, что врать — это ещё хуже?

— Да, — выдохнул. — И знаешь, я даже ненавижу себя за это. Но не могу иначе. Это адреналин, это я… такой, какой есть. Пока не готов отпустить.

Лея смотрела с болью. Настоящей, глубокой. Такой, которая говорит: "Я верю в тебя, но ты снова делаешь больно".

— Значит, просто будь живым, — сказала она наконец. — Всё. Ни побед, ни громких финишей. Просто живым.

Я кивнул. И этого было достаточно.

Хотя внутри скребло: а вдруг в этот раз не получится?

Накануне

Темнота подвала освещалась лишь редкими лампами под потолком, моргавшими будто от напряжения. Воздух густой, пропитанный потом, кровью и страхом. Звенящая тишина нарушалась только металлическим скрежетом решёток и приглушёнными голосами.

— В смысле, вы меня отпускаете? — голос парня дрожал не то от облегчения, не то от недоверия. Он держал в руках конверт — пухлый, тяжёлый. Гонорар. Компенсация. Свобода?

Напротив стоял мужчина в черной кожанке. Лицо — каменное, глаза — холодные, как у тех, кто видел слишком многое и чувствует слишком мало.

— Шахматист сегодня щедрый, — равнодушно бросил он, делая шаг в сторону. — Забирай деньги и уходи.

Парень моргнул, будто не веря. Но забрал. Не стал спорить. Сунул конверт в карман и быстрым шагом направился к выходу. Почти бегом. Почти живой.

Мужчина в кожанке посмотрел ему вслед и, убедившись, что тот достаточно далеко, медленно вытащил из-за пояса пистолет. Тихо, почти шепотом, сказал одному из стоящих рядом:

— Шахматист никого не отпускает.

И выстрелил. Один глухой хлопок.

Мир снова погрузился в тишину.

Шахматная партия продолжалась. Фигура просто снята с доски.