Пепел и звёздный свет.

Вечер в Гриффиндорской башне выдался на редкость тёплым. В камине потрескивал огонь, отбрасывая золотые отблески на стены и лица учеников. Аврора сидела в мягком кресле рядом с Лили, молча перебирая пальцами край своей юбки. Рядом, чуть поодаль, весело переговаривались Джеймс, Сириус, Римус, Питер, Артур и Молли. Их смех и лёгкие подколки звучали искренне, непринуждённо, будто весь мир за стенами башни перестал существовать.
Но Аврора не могла к ним присоединиться.
Её мысли унеслись далеко — туда, где память оставила самые горькие следы.
Она помнила тот день слишком ясно. Ей было всего десять лет, когда отец впервые повёз её к своей семье. Особняк в готическом стиле возвышался мрачной громадой, и сердце девочки, полное надежды, стучало быстрее. Она тогда искренне верила, что родственники примут её, что обнимут, как делала мама, или хотя бы улыбнутся, как отец. Но вместо тепла её встретил ледяной взгляд.
Холод. Стены особняка, словно пропитанные равнодушием.
Лишь один человек в тот день согрел её сердце — её двоюродный брат, тринадцатилетний мальчишка с добрыми глазами. Он первым подошёл, улыбнулся, протянул ей руку и сказал: «Не бойся, ты теперь тоже часть семьи».
Но остальные... они даже не пытались скрыть презрение.
Её отвели в комнату на чердаке. Тёмная, пыльная, с крошечным окном, которое пропускало лишь бледный свет луны. Когда дверь захлопнулась за её спиной и щёлкнул замок, сердце Авроры упало в пропасть. Она колотила в дверь кулачками, кричала, умоляла выпустить. Но никто не пришёл.
Потом был плач. Долгий, изнуряющий. Она сидела на кровати, поджав колени к груди, и чувствовала себя самой одинокой девочкой на свете. Чтобы хоть как-то отвлечься, она достала пергамент и перо.
Первым рисунком стала тьма и свет. На листе сошлись два мира: светлый, тёплый, полный надежды, и мрачный, колючий, холодный.
Второй рисунок был ещё тяжелее. Она изобразила семьи своей мамы и отца. Родственники Девии улыбались, держали её за руки. Их глаза сияли любовью. А рядом — суровые лица семьи отца: ни улыбки, ни тени тепла. Только её двоюродный брат и отец смотрели на неё с нежностью. На стороне матери Аврора стояла счастливой, её глаза светились, а на стороне отца — плакала, пустые глаза смотрели в пустоту.
Эта ночь стала одной из самых долгих в её жизни.
Утром бабушка разбудила её криком. Суровый голос пронзил комнату:
— Вставай! Ты ужасна! Посмотри на себя — опухшая, страшная, толстая. Какая же ты безобразная!
Слова, как кинжалы, впивались в сердце маленькой девочки. Она подошла к зеркалу и впервые увидела в себе то, чего никогда раньше не замечала: чуть припухший от слёз животик, красные глаза, взъерошенные волосы. С того дня родился комплекс, отравляющий её каждый взгляд в зеркало.
И вот сейчас, сидя у камина, Аврора снова видела ту сцену. Её глаза наполнились болью. В них смешались страх, ненависть, тоска, и тихая, отчаянная жажда тепла и любви, которой ей тогда так не хватало.
Она едва заметно смахнула слезу и натянула улыбку. Фальшивую, прозрачную, как тонкий лёд.
Но её друзья не были слепыми.
Первой заметила Лили. Она наклонилась ближе, тихо спросив:
— Аврора, что с тобой?
На её голос обернулись остальные. Джеймс нахмурился, Римус оторвался от книги, Питер замер, Молли и Артур переглянулись, а Сириус пристально вгляделся в её лицо.
— Ничего, — поспешно ответила Аврора, делая вид, что всё в порядке. — Просто... вспомнила кое-что.
— Вспомнила? — повторил Римус, его голос был мягким, будто он боялся задеть её.
— И это заставило тебя улыбнуться вот так? — вмешался Джеймс, прищурив глаза. — Ты улыбаешься, но глаза... совсем не улыбаются.
Сириус не сказал ни слова. Он сидел, склонившись вперёд, локти на коленях, и изучал её взглядом. Он видел то, чего не заметили остальные: хрупкость за стеной притворства.
— Аврора, — осторожно начала Молли, — мы же твои друзья. Ты можешь нам доверять.
Аврора качнула головой, не желая раскрывать всю правду.
— Это всего лишь воспоминания. Старые. Я уже пережила их.
— Но они до сих пор делают тебе больно, — тихо сказал Артур. — Это видно.
Слова повисли в воздухе. Тишина стала тяжёлой, только огонь в камине потрескивал, как будто пытался заполнить паузу.
Аврора подняла голову, встретившись с их взглядами. И на секунду ей показалось, что она снова та маленькая девочка на чердаке, которая только и мечтала, чтобы её выслушали.
Но она лишь выдохнула и снова натянула улыбку.
— Всё в порядке. Правда.
— Враньё, — резко сказал Сириус, его голос прозвучал жёстко и уверенно. Все удивлённо посмотрели на него.
Он не отводил взгляда.
— Я вижу. Ты плачешь внутри.
Глаза Авроры расширились. На миг ей показалось, что стены рушатся, что Сириус видит её насквозь. Она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле.
И тогда Лили протянула руку и крепко сжала её пальцы.
— Мы рядом. Всегда, — сказала она тихо.
— Даже если ты молчишь, — добавил Римус.
— Даже если боишься, — вставил Артур.
— Даже если это тяжело, — закончил Джеймс.
Питер кивнул, хотя и выглядел растерянным.
Аврора посмотрела на них всех. И впервые за долгие годы, вспомнив ту ночь на чердаке, она почувствовала, что теперь рядом есть те, кто не оставит её одну в тишине и темноте.
Она не рассказала им подробностей. Но это и не требовалось. Они и так всё поняли.
А Сириус, молчавший после своих слов, отвёл взгляд в сторону, чтобы никто не заметил, как дрогнули его губы. Он думал лишь об одном: если он когда-нибудь встретит тех, кто заставил Аврору так плакать, он поклянётся — они пожалеют.
Аврора поднялась. Голос её дрожал:
— Я пойду в свою комнату. Спокойной ночи, — она попыталась улыбнуться снова, но на этот раз губы предательски дрогнули.
— Мы можем пойти с тобой, — предложил Артур, в его голосе слышалась забота.
— Нет, — покачала головой Аврора. — Спасибо, но я хочу побыть одна.
Она медленно поднялась по лестнице к женским спальням. Друзья ещё несколько секунд молчали. Но что-то внутри каждого из них кричало, что оставлять её одну сейчас нельзя.
— Я за ней, — сказал Сириус и уже было шагнул, но Римус удержал его за рукав.
— Подождём немного. Она может не захотеть, чтобы мы вторгались. Но если что-то случится... — он осёкся.
И вот они, все вместе, спустя несколько минут, тихо поднимались следом. Возле её двери они остановились, уже собираясь уходить, как вдруг услышали её голос.
— Почему они меня так ненавидят? — её слова звучали так, будто она ломалась прямо сейчас, каждое слово отдавалось болью. — Я тоже человек... мне было десять лет... Я хотела любви и заботы...
Слёзы прорывались сквозь её голос, превращая слова в рыдания. Вслед за этим послышался резкий звук удара — что-то разбилось, хрустнуло. Стекло.
— Чёрт, — выдохнул Сириус, побледнев.
А за дверью раздался ещё один звук — будто кто-то сел прямо на осколки, и всхлип за всхлипом.
— Она... — Сириус сглотнул. — Она про семью отца. Они её ненавидят.
Эти слова поразили остальных. Никто не ожидал от Авроры, всегда такой собранной и благородной, подобного крика души.
Лили не выдержала. Одним движением она направила палочку на замок:
— Алахамора!
Дверь распахнулась.
Перед их глазами предстала сцена, которая врезалась каждому в память.
Аврора сидела на полу возле разбитого зеркала. Осколки блестели в свете свечей, ноги её были среди них, но она будто не замечала боли. Лицо закрыто руками, с правой руки струилась кровь — тонкой струйкой она капала на пол, окрашивая осколки в алый. Её плечи сотрясались от рыданий.
— Аврора! — вскрикнула Молли и кинулась к ней, не думая об осколках.
Лили последовала за ней, опускаясь рядом, осторожно отводя руки Авроры от лица. Слёзы катились по её щекам, она не пыталась их сдерживать.
— Всё хорошо, мы рядом, — шептала Лили, обнимая её.
Молли схватила платок и прижала к кровоточащему кулаку Авроры.
— Держи, любимая, надо остановить кровь... — её голос дрожал, глаза были полны слёз.
Римус застыл у двери. Его всегда спокойные глаза сейчас были переполнены жалостью и злостью — злостью на тех, кто довёл её до такого состояния.
Питер растерянно переминался с ноги на ногу, он никогда не знал, что делать в таких ситуациях, и сейчас он просто смотрел с ужасом.
Джеймс положил руку на плечо Сириусу, пытаясь удержать его. Но тот уже не сдерживался. Он шагнул вперёд, сел рядом с Авророй, и его руки дрожали.
— Эй, — его голос был хриплым. — Не делай так... пожалуйста.
Аврора подняла взгляд — её глаза были красные, опухшие, полные боли. Но в тот же миг она увидела, как сильно переживает Сириус. Его лицо было напряжённым, губы дрожали.
— Я... — она попыталась что-то сказать, но слова сломались.
— Тсс, — перебил он мягко. — Ты не одна. Никогда не одна.
Артур шагнул ближе, его голос был твёрдым:
— Кто посмел сделать тебе такое?
Аврора закрыла глаза. Слёзы снова хлынули.
— Семья... семьи моего отца... Они ненавидели мою мать. И меня... за то, что я их дочь...
Все в комнате замерли.
Лили прижала её крепче.
— Ты больше никогда не будешь одна, слышишь?
Молли кивнула, всё ещё прижимая платок к её руке.
— Мы твоя семья, настоящая.
Сириус закрыл глаза, его челюсть сжалась. Он впервые почувствовал ярость такого масштаба — на людей, которых даже не знал. Он поклялся про себя, что никогда не позволит Авроре плакать так из-за них снова.
Джеймс провёл рукой по волосам.
— Мы с тобой, Аврора. Всегда.
Питер кивнул, и впервые за вечер его слова были уверенными:
— Ты часть нас.
Римус подошёл ближе и сел рядом на пол. Его голос был тихим, но от этого ещё более весомым:
— Ты сильнее, чем они. Нам повезло, что мы знаем настоящую тебя.
Аврора смотрела на них, всё ещё плача. Но впервые за долгое время она почувствовала — её слышат. Её принимают.
А Сириус, всё ещё держа её руку, прошептал:
— Пусть они хоть весь мир поставят против тебя... я всё равно буду рядом.
И в ту минуту её слёзы стали другими — не только слезами боли, но и облегчения.
Когда шум в комнате утих, друзья убедились, что кровь удалось остановить, и стеклянные осколки заклинанием были убраны. Лили и Молли ещё долго сидели рядом с Авророй, нашёптывая слова утешения, но постепенно девочка устала. Слёзы высохли, веки тяжело опустились, и она тихо попросила:
— Можете... оставить меня? Я... хочу немного отдохнуть.
Все переглянулись. Уходить им не хотелось. Но Сириус сказал твёрдо:
— Я останусь. Остальные могут идти, я присмотрю за ней.
Лили уже открыла рот, чтобы возразить, но, встретившись с его взглядом, смолкла. В этом взгляде не было привычной дерзости или насмешки — только забота и решимость.
— Хорошо, — согласилась она. — Только... будь рядом, если ей станет хуже.
Один за другим они вышли. Дверь закрылась, и в комнате остались лишь двое.
Сириус осторожно помог Авроре лечь на кровать, поправил подушку. Она лежала на боку, лицо было обращено к окну. Тонкая тень луны пробивалась сквозь шторы и ложилась на её волосы, делая их ещё мягче и светлее.
— Ты можешь спать спокойно, — прошептал он. — Я буду здесь.
Она не ответила. Веки её были закрыты, дыхание тихое и ровное. Сириус решил, что она уснула.
Он сел рядом на край кровати, какое-то время просто смотрел на неё. Сердце билось так, что он боялся — она услышит. В его голове мелькали воспоминания: как она улыбалась у камина, как её глаза наполнились болью, как она сидела среди осколков, и как хрупкой она была в тот момент.
Сириус наклонился чуть ближе. Его губы дрогнули. Он знал, что не должен, что это неправильно — но он не мог остановиться.
— Ты сильнее, чем думаешь, — прошептал он, будто для себя.
И осторожно, почти несмело, он коснулся её щеки губами. Короткий поцелуй, нежный и робкий, полный тепла, которое он не умел выражать словами.
Он тут же отпрянул, покраснев, и прошептал:
— Спи спокойно, Аврора.
Он даже не заметил, что она не спала. Просто лежала с закрытыми глазами, и когда его губы коснулись её кожи, сердце её дрогнуло. Она сдержала улыбку, чтобы он не заметил, и позволила себе остаться в этом моменте.
И впервые за долгое время Аврора почувствовала — кто-то по-настоящему рядом.