Пепел и звёздный свет.

Аврора стояла посреди своей комнаты, все ещё сжимая в руках край тёмной пижамной кофты. Её глаза задержались на стуле, где вчера так беспечно был брошен лифчик. Сердце болезненно сжалось — именно его заметил Сириус. Именно он заставил его покраснеть так, будто парень стал спелым томатом.
— Как же глупо... — прошептала она и, схватив вещь, резко закинула её в комод. Щёки тут же вспыхнули, и Аврора прижала ладони к лицу. — Идиотка. Ну почему именно он должен был это увидеть?..
Всю ночь сон не приходил. Каждый раз, закрывая глаза, она видела взгляд Сириуса — удивлённый, смущённый, горячий. В голове роились вопросы: "Что он обо мне подумал? Почему он так краснел? Неужели... ему было не всё равно?" И чем больше она думала, тем сильнее ощущала странное, щекочущее тепло внутри.
Утро выдалось ясным. Аврора встала рано, тщательно подбирая наряд. Белая рубашка, чёрная юбка, аккуратно повязанный галстук. Но главное — макияж. Она слегка подчеркнула глаза и, дрогнувшей рукой, нанесла розово-бордовый оттенок на губы. Секунда в зеркале — и сердце забилось быстрее.
— Хватит. Это просто завтрак, — попыталась она убедить себя, но бабочки в животе лишь сильнее били крыльями.
Сумка через плечо, уверенная походка — и вот она уже в Большом зале. Стол Гриффиндора был полон привычного смеха и шума. Но взгляд Авроры сразу нашёл Сириуса. Его волосы блестели в утреннем свете, и он беззаботно спорил с Джеймсом о грядущей тренировке.
Аврора почти не прикасалась к еде. Она лишь изредка откусывала тост, делая вид, что слушает разговоры друзей, но на самом деле её взгляд снова и снова возвращался к Блэку. И каждый раз сердце делало сальто.
— Ага... — протянула вдруг Лили, сидевшая рядом. — Так вот куда ты смотришь всё утро.
Аврора вздрогнула, чуть не расплескав яблочный сок.
— Ч-что? — слишком резко отреагировала она.
Лили прищурилась, но не стала подшучивать. Лишь тихо улыбнулась, словно узнавала в подруге себя — ту, что тайком глядела на Джеймса годами.
В этот момент совы заполнили зал, и к Авроре плавно спустилась огромная белоснежная птица с серебряным отливом перьев. На её лапке сверкал герб — изящная печать рода де Клер.
— Ого, — присвистнул Римус, рассматривая сову. — Неплохо... даже слишком.
Шёпот пронёсся по столам. Все видели, чья это птица. Все знали, что не каждый может позволить себе подобное.
Аврора осторожно развязала письмо. Золотые буквы на белоснежном пергаменте отца сияли:
"Моя дорогая Аврора.
Напоминаю тебе, что 13 сентября мы ждём тебя на дне рождения. Твой отец Кристиан де Клер — герцог Британии — вступает в новый возраст, и твоё присутствие необходимо. Мы подготовили всё, и, надеюсь, ты не подведёшь нашу семью.
С любовью, мама и отец."
Девушка прикрыла глаза, тяжело выдохнув. Она знала, что родители обожают роскошь и всегда стремятся подчеркнуть свой статус. Но всё равно в сердце отозвалось тепло: несмотря на строгость, они по-своему заботились о ней.
— Отец? Герцог? — Джеймс с искренним удивлением заглянул через плечо. — Постой... Ты что, дочь самого Кристиана де Клера?
Аврора кивнула, и зал загудел.
— Ему будет тридцать восемь, — добавила она, сама удивляясь, что проговаривает это вслух. — А маме, Девии, — тридцать шесть.
Имя Девии Шармы де Клер вызвало новую волну перешёптываний. Французская аристократка с индийскими корнями, из богатейшего рода — о ней знали все.
Сириус, который до этого хмуро ковырял вилкой яичницу, вдруг поднял на Аврору взгляд. Его глаза были серьёзными, без обычной насмешки.
— Значит, ты действительно из... того самого рода, — произнёс он медленно.
Аврора прикусила губу, кивнула.
А сердце Сириуса в этот момент вдруг напомнило о себе. Сильнее, чем обычно.
После завтрака Аврора вышла из Большого зала, всё ещё ощущая на себе взгляды студентов. Разговоры о семье де Клер не утихали — кто-то восхищался, кто-то завидовал, кто-то шептался с недоверием. Она вздохнула и закинула сумку на плечо, надеясь, что к обеду волна пересудов утихнет.
— Эй, Аврора! — догнал её знакомый голос.
Сириус шагал рядом, руки в карманах, но в глазах было то самое выражение — будто его что-то гложет.
— Ты, наверное, ненавидишь эти пересуды? — осторожно спросил он.
— Привыкла, — улыбнулась девушка. — У нас в семье это обычное дело.
Они шли по коридору, шаги отдавались эхом. Сириус вдруг замедлил ход и посмотрел на неё пристальнее:
— Скажи честно... какое у тебя было детство?
Аврора на секунду задумалась. Казалось, вопрос вернул её в самые разные воспоминания.
— Хорошее, — начала она спокойно. — Конечно, меня растили в строгости. Нужно было соблюдать правила, этикет, учиться правильно держаться в обществе. Но всё это было в доброте. Меня учили не только магии, но и традициям маминой семьи. Даже индийским танцам и обычаям.
Она слегка усмехнулась:
— Часто ругали. Но это было... своеобразной формой любви. Они хотели, чтобы я выросла достойной.
Сириус слушал, не перебивая, и в его глазах появилось уважение.
— Но однажды... — Аврора понизила голос. — Меня отправили к родителям отца.
Она остановилась у витражного окна, и солнечный свет лёг на её волосы.
— Они никогда не хотели, чтобы папа женился на маме. Считали её неподходящей. Когда я приехала к ним, они приняли холодно. К матери никогда не прикасались, но за её спиной обсуждали. А меня... не любили.
Сириус нахмурился:
— Как можно не любить ребёнка?
— Я пошла внешностью в бабушку отца, — продолжила Аврора. — Она была француженкой, необычайно красивой. Когда я родилась, мама и папа были счастливы — они говорили, что я напоминаю им её. Но дед и бабка отца... они смотрели на меня и видели не внучку, а напоминание о своём выборе, который им был не по душе.
Она сжала ремень сумки, но улыбнулась мягко:
— Знаешь, всё это неважно. Родители всегда были рядом. Они не дали мне почувствовать себя чужой.
Сириус шагнул ближе. Его лицо было серьёзным, а голос глухим:
— Ты сильная. Я бы взбесился на их месте. Я... сам знаю, что значит жить с родителями, которые тебя не принимают.
Их взгляды встретились. На миг в воздухе повисла тишина, наполненная лишь стуком сердец.
Аврора почувствовала, как бабочки в животе забились ещё сильнее.
— Спасибо, что слушаешь, — прошептала она.
Сириус чуть смутился, отвёл взгляд и, чтобы скрыть внезапный румянец, фыркнул:
— Ну, кто-то же должен слушать тебя, кроме Барти.
Она рассмеялась, и её смех эхом прокатился по коридору, делая его тёплым и домашним.
Позже, когда Сириус вернулся в гостиную Гриффиндора, его уже ждали друзья. Джеймс, развалившийся в кресле, тут же заметил серьёзное выражение его лица.
— Ну? — подколол он. — Где пропадал, Пёс? С Авророй болтал?
Сириус бросил на него сердитый взгляд, но Римус, подперев щёку рукой, добавил:
— Ты вернулся другим. Даже молчишь подозрительно.
Питер захихикал:
— О, это всё потому, что он слушал Аврору. И наверняка о ней думал.
Сириус вздохнул и рухнул в кресло напротив.
— Она рассказала про семью, — коротко сказал он.
Парни переглянулись, а Джеймс подался вперёд:
— И?
Сириус помолчал, а потом глухо произнёс:
— У неё детство было непростым. Родители строгие, но любящие. А вот бабка с дедом её отца ненавидели её просто за то, что она есть.
— Серьёзно? — Римус нахмурился. — Какая глупость.
Джеймс ухмыльнулся и, не удержавшись, ткнул друга локтем:
— Ну всё ясно. Ты смотришь на неё так, будто готов разорвать в клочья всех, кто её обидит.
— Я просто... — Сириус отвернулся, пытаясь скрыть румянец. — Просто уважаю её. Она сильная.
— Угу, — протянул Джеймс с усмешкой. — А улыбка на лице у тебя явно не «просто уважение».
Римус и Питер хором рассмеялись, а Сириус, чтобы скрыть смущение, откинулся в кресле и закрыл глаза. Но мысль, что он чувствует к Авроре куда больше, чем «уважение», уже не отпускала его самого.