7. Тот, кто видит без слов
В мире мемберов Stray Kids было много звуков: смех, шорохи одежды, шум микрофонов, звон гитар и басов. Но среди них был один, который Минхо заметил как особенный — тот, что излучал Чанбин, тихий и внимательный. Он не говорил много, не задавал лишних вопросов, но в его взгляде была глубина, которую невозможно было обмануть.
Минхо не сразу понял, что Чанбин заметил то, что они с Сынмином пытались скрыть. Тайные взгляды, едва заметные прикосновения, короткие встречи в пустых коридорах. Но однажды вечером, когда они думали, что абсолютно одни, Чанбин подошёл к Минхо.
— Ты не один, — сказал он мягко, не требуя объяснений.
Минхо замер, в голове пронесся вихрь мыслей, но потом ощутил неожиданное облегчение. Это молчаливое согласие стало как тихая опора.
⸻
Чанбин не раз становился невидимым щитом для них — находил поводы отвлечь остальных, если видел, что Минхо и Сынмин слишком долго задерживаются вместе, или просто сидел рядом, создавая чувство безопасности.
⸻
Но не только поддержка стала его ролью. Он видел, как между двумя мемберами растёт нечто большее — страсть, нежность, иногда — раздражение от необходимости прятать чувства.
⸻
Вечером в комнате Минхо напряжение достигло пика: они устали от секретов, от того, что никто не мог знать правду. Ссора вспыхнула из-за маленькой неосторожности: Минхо хотел рассказать хотя бы одному из мемберов, Сынмин боялся.
⸻
— Почему ты не можешь просто молчать? — почти кричал Сынмин.
— Потому что мне тяжело, — ответил Минхо. — Мне нужно быть честным хотя бы с кем-то.
— Я боюсь, что тогда всё разрушится.
— А если мы разрушимся, потому что не говорим? — Минхо шагнул ближе, их лица были в сантиметрах. — Мы не можем жить в тени.
⸻
Чанбин, сидевший за дверью, слушал молча. Он знал — это не просто слова, а испытание их любви.
⸻
Позже Чанбин подошёл к ним с мягкой улыбкой.
— Я не скажу никому, — пообещал он. — Но вы должны быть готовы. Быть вместе — это не значит быть одни.
⸻
И в этот момент между тремя друзьями появилась новая, тихая связь — как невидимая нить, которую нельзя разорвать.
"Ты только что коснулся меня — но, пожалуйста, не смотри."
Когда ты влюблён в кого-то из своей группы — ты учишься жить в паузах. Между репетициями, между светом софитов и темнотой в коридоре, между прикосновениями, которые не должны значить ничего, и теми, что значат всё.
Минхо знал каждый изгиб тела Сынмина — не физически, а внимательно. Он знал, когда тот уставал. Знал, как дрожали у него пальцы, когда он волновался. Знал, как он дышал, когда хотел что-то сказать, но не мог.
И теперь эти знания были оружием и спасением. Потому что им приходилось прятаться.
⸻
Комната за закрытой дверью. Ночь.
Минхо сидел на кровати, вытянув ноги, склонившись вперёд. Сынмин лежал на животе, уткнувшись в подушку. Воздух между ними — как электричество: оно не пульсировало, а горело. Каждый вечер, когда они оставались наедине, казалось, что всё пространство сокращается до одного взгляда, до дыхания друг на друга, до губ, что могут встретиться только в темноте.
— Я чувствую себя вором, — сказал Сынмин, не поднимая головы. — Воруем время. Пространство. Друг друга.
— А я чувствую себя голодным, — ответил Минхо. — Голодным по тебе. И по нормальности. Чтоб не бояться.
Пауза.
— Я не хочу, чтобы кто-то знал. Но хочу, чтобы нам не нужно было прятаться, — признался Сынмин. — Мне надоело целовать тебя только тогда, когда свет выключен.
Минхо встал. Подошёл. Тихо опустился рядом.
Медленно провёл рукой по плечу, вниз — вдоль руки. Осторожно.
— Свет не выключен, — прошептал он. — А я всё равно тебя целую.
Сынмин поднял взгляд. И в этот момент всё перестало быть осторожным.
⸻
Поцелуй был... тише, чем обычно. Но — глубже.
Губы встретились в полутьме. Слишком медленно, слишком отчаянно. Сынмин потянулся ближе, переплетая пальцы с Минхо. Ладонь в волосах. Тепло. Мягкость дыхания, прерывающегося от прикосновений.
Они не раздевались. Но их страсть была — не телом, а дыханием. Молчанием, что рвётся крикнуть. Сынмин лёг на спину, Минхо склонился над ним, лбом к его щеке.
Целовал его шею, едва касаясь. Медленно, будто не хотел кончать это касание никогда.
И в этот момент...
Щелчок двери.
Они замерли.
— Минхо? — голос Чанбина. Спокойный. Почти весёлый.
— Я на кухню, ты ничего не хочешь?
Пауза.
Минхо встал мгновенно. Сынмин закрыл лицо руками. Сердце билось в ушах.
— Нет, спасибо, — крикнул Минхо. — Уже поздно.
Чанбин задержался у двери. Кажется — специально.
Но потом сказал тихо:
— Ладно. Спокойной ночи... вам.
...вам.
Минхо подошёл к двери и прислонился к ней лбом.
— Он знает, — прошептал он.
Сынмин сел, тихо выдохнув:
— Но не сказал.
⸻
Позже. Кухня. Только Чанбин.
Он наливал воду в кружку. Не торопясь.
Смотрел в темноту за окном.
— Любите — если любите, — сказал он в пустоту. — Но не лгите себе. Если начнёте прятаться от своих чувств — они исчезнут быстрее, чем люди их обнаружат.
Он не был против. Он просто знал.
⸻
Их первый настоящий страх. Но и настоящая сила.
После этого случая Сынмин стал тревожнее. Он не отстранился — наоборот, стал ближе.
Но в нём появилось напряжение, как у струны, натянутой между сценой и реальной жизнью.
— Мы уже не только мы, Мин, — сказал он однажды. — Мы — вместе. Но ещё и под наблюдением.
Минхо кивнул. Он чувствовал то же.
— Тогда, может, пора перестать бояться?
— Пока нет, — ответил Сынмин. — Пока мы не готовы.
Но в его взгляде уже не было страха. Только осторожная решимость.