3.Ближе, чем друг
...И всё-таки ты не уходишь
График снова был убийственный. Репетиции с утра до позднего вечера, промо, съёмки, беготня, переезды. В таком ритме легко потеряться даже в себе — но Минхо, наоборот, чувствовал всё слишком остро.
Сынмин был рядом постоянно. Но не в том смысле, как это обычно бывает в группе. Он был рядом по-другому. Всегда в зоне видимости. Всегда в дыхании. В движениях. В случайном взгляде. В том, как держит стакан. Как морщит лоб, когда не согласен с хореографом. Как смеётся с Чанбином.
Минхо чувствовал, как его собственные эмоции — тяжёлые, едкие, затяжные — расползаются под кожей. Он не говорил. Он не мог. Всё внутри — спутанное, яркое, необъяснимое.
⸻
Тонкая ниточка
Это был конец репетиции. Все разошлись кто в душ, кто в комнату. Свет в зале был тёплым, немного тусклым — воздух пах потом, пылью, кондиционером. Минхо остался один. Точнее, почти один.
Он услышал, как кто-то подошёл сзади. Тихие шаги. Ни слов, ни движения. Только тишина. И это был Сынмин.
Он опустился на пол рядом с ним, тяжело выдыхая. Без фраз, без шуточек. Просто молча, рядом. И тишина между ними снова стала громкой. В этот раз — не тяжёлой, а какой-то... живой.
Минхо поднял глаза. И впервые позволил себе посмотреть.
Не украдкой. Не между делом. А прямо.
Сынмин сидел, опершись руками сзади, закрыв глаза. Волосы чуть слиплись от пота, футболка свободно висела на плечах. Минхо смотрел на изгиб шеи, на ключицы, на тень под подбородком — и внутри что-то дрогнуло.
Он не понял, когда его рука потянулась. Краем пальцев он задел запястье Сынмина. Тот открыл глаза.
Ни один не сказал «зачем».
Сынмин не отдёрнулся. Не оттолкнул. Наоборот — глаза задержались на Минхо чуть дольше. И будто бы сказал этим взглядом:
«Я знаю. Я тоже.»
Но словами никто ничего не произнёс. Минхо убрал руку. Сердце гремело так, будто в груди барабаны, но он не показал.
Сынмин только встал и тихо сказал:
— Пошли?
Минхо кивнул.
Их шаги по коридору — в идеальной синхронности. Словно что-то в их ритме уже совпадало.
⸻
Жгучее молчание
В ту ночь Минхо не спал. Лежал, уставившись в потолок. Всё внутри жгло.
Он не знал, чего больше боится — признания или самого чувства. Это было как... зависимость. Он искал Сынмина глазами. Он ждал, когда тот заговорит. Он ловил, как тот поправляет воротник. Это было слишком реально, чтобы отрицать, и слишком хрупко, чтобы назвать.
Смартфон светился пустыми уведомлениями. Ни одного от Сынмина. Хотя тот был онлайн. Минхо почти набрал:
«Ты тоже не спишь?»
Но удалил, не отправив.
⸻
Ты и кто-то другой
Следующий день был взрывоопасным. На съёмке один из стилистов — новенький — слишком активно помогал Сынмину с аксессуарами. Минхо видел, как тот дотрагивался до волос, поправлял цепочку, улыбался.
Сынмин, конечно, просто вежливо кивал. Но в Минхо вспыхнуло что-то очень живое. Он отвернулся, сжал кулаки.
Он не имел права ревновать. Не имел повода. Но всё внутри кричало:
«Ты мой. Ты только мой. Почему я не могу этого сказать?»
Вечером, в комнате, он ворвался без стука. Сынмин сидел у себя, с ноутбуком.
— Ты слишком много позволяешь, — бросил Минхо с порога.
Сынмин замер.
— Это ты сейчас о чём?
— Про того стилиста.
— А ты — кто, чтобы указывать?
Тишина. Жестокая. Напряжённая.
Минхо хотел сказать:
«Потому что я тебя люблю»
Но вместо этого вышло:
— Просто будь осторожнее.
И ушёл.
⸻
Молчание, которое стало дыханием
Позже, ночью, когда общежитие почти уснуло, кто-то тихо постучал в дверь Минхо. Он открыл.
Сынмин стоял босиком, с телефоном в руке и наушниками на шее. Взгляд — чуть уставший, чуть растерянный.
— Если ты хочешь — скажи.
— Что? — голос Минхо дрожал.
— Хочешь, чтобы я не флиртовал с другими? Хочешь, чтобы был ближе? Или дальше?
— Я не знаю...
— Тогда подумай. Потому что я... — он замолчал, глядя вниз. — Я рядом. Пока рядом. Но я тоже могу уйти.
Он развернулся и ушёл.
А Минхо остался — будто без воздуха.