XXI.
«Единственное подходящее время, чтобы быть живым — это настоящий момент.»
|KAI|
Тизиана лежала на моей груди, скрутившись, как котёнок, прижавшись всей собой к моему телу, будто хотела заслонить меня от мира — или наоборот, спрятаться от него сама. Её дыхание было тёплым и размеренным, едва касалось моей кожи, но каждый её выдох отдавался эхом в моих рёбрах, где будто только сейчас начинало биться сердце. Она не спрашивала ничего, не двигалась, не пыталась утешать. Просто была рядом. И, наверное, именно этого я боялся больше всего — той невыносимой тишины, в которой остаётся только ты и правда, от которой нельзя отвернуться.
У меня есть дочь. Я произнёс это про себя, без паники, без ярости, без сопротивления. Просто осознал. Как сухой, сдержанный диагноз: вы — отец. И ей девятнадцать. Девятнадцать, чёрт возьми. Я даже не знал, когда она родилась, где. Не видел, как она училась ходить, не держал на руках, не учил ездить на велосипеде, не вытирал сопли, не заплетал волосы, не пугал её ухажёров. Я ничего из этого не сделал. Потому что меня не было, я умер, точнее — Джулио умер. А я... выжил и стал кем-то другим. Кем-то, кто смотрит сейчас в потолок, а в голове — не крики и не воспоминания, а пугающая пустота. Я думал, что испытаю хоть что-то. Любовь? Гнев? Желание вернуть? Но нет. Только глухая тяжесть под рёбрами и очень холодное, почти хирургически чистое понимание, у меня нет на неё прав. Я уже сделал выбор, когда начал новую жизнь. Когда решил, что не вернусь к прошлому. А она родилась в ту самую секунду, когда я исчез. Без меня, без воспоминаний, без боли, без всего того, что я ношу в себе, как груз. И, по словам Тизианы, она счастлива, любима, у неё есть семья. Люди, которые называли её дочерью не по крови, а по жизни. Какое, к чёрту, я имею право вмешиваться?
Я осторожно провёл рукой по волосам Тизианы. Она чуть пошевелилась, уткнулась щекой ближе к моему горлу. Тёплая, живая. Здесь и сейчас. Она была реальной. И она смотрела на меня, как на живого. Не как на покалеченного мальчика из прошлого, не как на агента, не как на носителя чужих шрамов и пепла, а как на мужчину, которого она выбрала. И если я сделаю хоть шаг в сторону, если вдруг позволю себе любопытство, захочу увидеть ту девочку, скажу хоть слово, я разрушу чужую жизнь. Нет. Я не позволю себе этого.
— Она счастлива, — произнёс я вслух, будто ставя точку. — У неё всё хорошо. Значит, и я всё сделал правильно.
Я поцеловал Тизиану в висок. Осторожно, почти как извинение. За то, что молчу. За то, что выбираю не быть отцом. За то, что хочу остаться пустым. И за то, что единственное, чего я сейчас по-настоящему хочу — это быть с ней. Она немного приподняла голову, посмотрела на меня снизу вверх. Глаза её блестели, как всегда, когда она собиралась задать вопрос, на который сама не была уверена, хочет ли слышать ответ.
— Ты точно решил? — спросила она тихо. — Прошлое... его не стоит ворошить?
Я задержал дыхание на секунду, а потом кивнул. Внутри ни единого сомнения.
— Да. Точно. — Мой голос звучал глухо, но уверенно. — Не поднимай больше эту тему. Ни ты, ни Лия, ни Мирелла. Я не хочу об этом знать, не хочу ничего искать, ни имен, ни лиц, ни чувств.
Она, кажется, хотела возразить, но я положил пальцы ей на губы.
— Пожалуйста, — добавил я мягко. — Сейчас я хочу быть с тобой. Просто с тобой. И если мы и будем говорить, то о чём-то другом.
Её губы дрогнули, она кивнула и вновь опустилась ко мне на грудь, как будто это место было для неё самым безопасным в мире. Мы молчали. Минуту, две. Мне казалось, что я снова начинаю дышать. Не по привычке, не механически, а как живой человек. Впервые за очень долгое время. Я чувствовал её вес, её тепло, её дыхание. И это было единственное, что мне нужно было сейчас. Не ответы. Не воспоминания. Не истина. Только это. Я больше не Джулио. Он умер, на этом стоит закончить.
—Кай, — прошептала Тизиана, слегка царапая материал моей одежды.
—Да, Луна.
—Я хочу кое-что знать, прежде чем скажу тебе то, что ты будешь рад услышать.
Она не поднимала головы, продолжала опаливать горячим дыханием мою грудь.
—Что такое? — спросил я, кратко поцеловав ее в волосы.
— Ты... ты полюбил меня за то, что я не отступала и всё же добилась тебя? Или есть что-то, что привлекло тебя больше, чем это?
Я замер. Не потому что не знал, что ответить — я не знал, как подобрать слова, чтобы хоть на йоту передать то, что происходило со мной с тех пор, как она вошла в мою жизнь, как сломала броню, взломала каждый замок на моём сознании и, чёрт побери, осталась. Не как бунтующая девчонка, не как слабость, а как дыхание. Как моя вторая половина. Я долго молчал. Даже для меня, человека, привыкшего к паузам, к точным фразам и холодной речи, это было слишком. Потому что её вопрос врезался в самую точку. Я выдохнул и провёл рукой по её спине, медленно, с нежностью, которую уже не пытался скрывать. Она была моей, а я её, и всё остальное — пепел.
— Как бы банально это ни прозвучало, — начал я хрипло, чувствуя, как голос предаёт меня. — Ты не похожа на других. Я пытался найти логические объяснения, пытался отталкивать тебя, заглушить — даже уничтожить чувства, которые ты вызывала, но ничего не помогло. Потому что ты не была случайностью. Ты будто была мне... предназначена.
Я чувствовал, как её дыхание замирает, и продолжил, чуть крепче прижимая её к себе:
— Знаешь, я никогда не был верующим. После того, как выжил, после того, как горел, как умер, я начал верить только в факты, в то, что можно доказать. В то, что можно убить или спасти. Я не верил в судьбу, не верил в высшие силы. Но ты...
Я усмехнулся одними уголками губ, уткнувшись в её волосы, и сдержанно прошептал:
— С тобой я мог бы поверить в Бога. Или точнее — в богиню. Потому что ты — моя богиня, вера, моя Луна. И без тебя я даже не знаю, кем был бы.
Я отстранился немного, чтобы посмотреть на неё. Она подняла голову, а её глаза сияли. Не просто от чувств, а от чего-то большего — от знания, что между нами больше не было стен.
— Я влюбился в твой образ, в поступки. В твою дикость, смелость, твёрдость и нежность. В то, как ты не боялась, когда должен был бояться я. В то, как ты шла за мной туда, где давно нет света. Но больше всего, — я замолчал, провёл пальцами по её щеке, — больше всего я влюбился в то, как ты смотрела на меня. Как будто я стою чего-то. Как будто я не пепел, не боль, не обгоревший, как будто я живой.
И тогда она, не сказав ни слова, приподнялась и поцеловала меня. Не резко, не страстно. Этот поцелуй был медленным, полным трепета и того самого чувства, которое нельзя назвать иначе, как благоговение. Он был признанием, обещанием, прикосновением душ. Я почувствовал, как её пальцы сжали мой воротник, как сердце её забилось чаще. Я ответил ей, спокойно, уверенно, с той же нежностью. В этот момент я знал, даже если прошлое будет преследовать нас до конца, даже если всё, что было до неё — угли и тени, с ней я могу быть кем угодно. Но главное — я могу быть собой.
—Я подумала над твоим вопросом, — Тизиана отстранилась, и облизнула верхнюю губу.
Я же приподнял бровь.
—Я готова стать твоей женой, Кай, — произнесла она, и мир вокруг потемнел, оставив лишь ее образ светящимся. —И готова попытаться достучаться до собственной семьи, чтобы выбрать спокойную жизнь.
Все померкло, мое сердце остановилось, и единственное, что я мог сделать, это наклониться, и прижаться лбом к ее лбу. Зелёные глаза смотрели на меня пристально, с особым блеском, а я лишь улыбнулся, по-настоящему.
—Я построю для тебя сад с тысячей цветов, и сделаю самой счастливой женщиной во всем мире, — прохрипел я, потому что буквально потерял дар речи от ее признания. —Черт, я даже готов попросить твоей руки у твоего отца, если того требуют традиции. Все что угодно, Луна.
—Все что угодно? — спросила Тизиана, расплываясь в игривой, но одновременно самой красивой и нежной улыбке.
Я кивнул.
—Тогда ответь на ещё один вопрос.
Я изогнул бровь.
— Те вещи, в твоей комнате... Ты занимаешься этим профессионально? Как ты вообще дошёл до БДСМ-практик?
Я усмехнулся. Не издевательски, а с тем теплом, которое возникает, когда кто-то касается твоей темной стороны, и вместо страха — любопытство.
— Не профессионально, — начал я, поправляя прядь её волос за ухо. — Просто достаточно серьёзно.
Она подняла на меня взгляд, внимательный, почти не дышащий. Я продолжил, спокойно, как рассказывают о старых шрамах — без пафоса, без стыда.
— Мне было двадцать. Я тогда связался с женщиной, которая была старше меня лет на десять. Красиво всё началось, встреча в кафе, разговоры, острые взгляды, и вот ты уже привязан к изголовью кровати, а твоя кожа поёт от прикосновений, которые не должны быть приятны, но ими становятся.
Я на мгновение замолчал, прислушиваясь к её дыханию.
— Мне это понравилось. Не просто контроль, не просто игра. А сам принцип — чувствовать границы. Переступать их, уважать, изучать. Я углубился в тему не вслепую, как многие, — я изучал, что можно, что нельзя, читал, практиковал. Это не про насилие, как думают обыватели, это про доверие. И про внутренние штуки, которые в обычных отношениях не всегда проявляются.
Тизиана внимательно слушала, не моргая. Я положил ладонь на её бедро, не притягивая, а словно заверяя, я не уйду от ответа.
— Со временем я понял, что моя кожа не реагирует как у других. Те шрамы, что ты видишь не просто уродуют тело, они убивают нервные окончания. Боль для меня почти неощутима. Поэтому иногда, да, я был не доминантом, а наоборот. Чтобы чувствовать хоть что-то, — я посмотрел на неё. — До тебя, Тизиана, у меня были мимолётные связи. Одна ночь, максимум две. Я использовал то, что ты видела. Иногда — для себя, иногда — по просьбе девушек. Без чувств, просто механика, без последствий.
Она молчала, её глаза были прикованы к моим.
— Но если ты против, я избавлюсь от этого без з сожалений. Ты — не они. И для меня важнее то, чего хочешь ты.
Тогда она резко приподнялась, и села так, что ее колени оказались по две стороны от моих бедер. Лёгкая пульсация промчалась в районе члена, когда Тизиана посмотрела на меня с такой решимостью, которую я уже научился узнавать в её взгляде. Уголки её губ дрогнули в улыбке, и голос стал мягким, но с тем игривым оттенком, который я обожал.
— Мы избавимся от всего, что использовали другие. Безжалостно. Но потом купим себе что-то подобное. Только всё выберу я.
Я рассмеялся, не сдерживаясь. Не громко, но от души — так, как умеешь смеяться только рядом с человеком, который знает тебя до костей и не отворачивается. Я потянулся к ней и прижал ближе, ощущая её дыхание на шее.
— Сделка, — прошептал я ей в волосы. — Только предупреждаю, ты рискуешь выбрать слишком много.
— Не бойся, Кай. — Она усмехнулась в ответ, проводя пальцем по моей груди. — Я — твоя богиня, помнишь? Я знаю, что тебе нужно.
И в этот момент я знал — ни одна из тех, что были раньше, не стоила даже тени от её улыбки. Всё, что было до неё, теряло смысл, потому что только с ней я хотел играть не по правилам, а по любви.
—И ещё одна просьба на сегодня, — пробормотала Тизиана.
—Слушаю.
—Займись со мной любовью, Кай, — уверенно произнесла она, слегка ошарашив. —Именно любовью.
NF, Sasha Sloan — Only
Я притянул её за талию, медленно, но уверенно, чувствуя, как она отозвалась на это движение всем телом. Тепло её прикосновения, тонкий запах её кожи — всё это сводило меня с ума, но не в том грубом, плотском смысле, который я знал раньше. В ней было что-то другое. Что-то, что заставляло моё сердце стучать не в ритме желания, а в ритме жизни.
Когда её центр коснулся моего члена, я вдохнул глубже, сдерживая всё, что бурлило внутри. Но не потому, что хотел это спрятать, напротив, я хотел, чтобы она чувствовала всё. Чтобы знала, насколько важна, насколько желанна, но при этом настолько уважаема и любима. Я наклонился к ней, задержал дыхание, и поцеловал. Нежно, осторожно, так, как она просила, так, как она заслуживала.
Её губы отозвались мягко, с лёгкой дрожью. Поцелуй был медленным, почти бесконечным — в нём не было страсти в её привычной форме, но было что-то гораздо более глубокое. В нём была принадлежность, верность, обещание, и, возможно, вера. Та самая вера, которую я, чёрт возьми, думал, что потерял вместе с кожей и прошлым именем.
Я скользнул губами к её щеке, затем — к уху, позволяя дыханию зацепить мочку. Её рука сжала мое плечо, а тело подалось вперёд. Я чувствовал каждый её вдох, каждый дрожащий выдох. Она была со мной — целиком, без остатка. Это было тем самым чудом, в которое я не верил, пока не встретил её.
Я медленно, почти церемониально, провёл губами по её шее, улавливая каждый нервный отклик. Добрался до того самого плеча — раненого, и становился. Провёл пальцами по ткани, не спеша, внимательно. Я знал, где ей больно. Я знал, насколько глубоко. Я знал, что это не просто рана от пули — это след тех жертв, что она принесла ради меня. И я должен был отнестись к нему с уважением.
Я склонился и поцеловал край повязки, словно давая понять, что вижу ее боль. Она не отстранилась. Напротив, прижалась крепче, будто я придавал её шрамам смысл, которого она сама не находила.
Я осторожно расстегнул её кофту ради того, чтобы чувствовать её рядом, не просто физически, а на уровне дыхания и сердца. Когда ткань чуть разошлась, я провёл губами по её ключице, ниже — к тонкому изгибу между грудями, не спеша, позволяя себе наслаждаться каждым миллиметром. Её дыхание стало чуть прерывистым, но не тревожным — скорее, доверчивым. В этом звуке не было страха, только разрешение. Я чувствовал, как в груди разливается тепло. Не привычное мужское возбуждение, а что-то гораздо более ценное. Это была любовь, окрашенная доверием и взаимностью, без которой я уже не представлял себя.
— Ты волшебна, — прошептал я, отстранившись ровно на то расстояние, чтобы заглянуть ей в глаза. — Я не хочу терять тебя. Ни за что.
Она чуть улыбнулась, тихо, едва заметно, но я увидел — она почувствовала то же самое. Ту самую искру, которую не нужно разжигать — она просто есть.
— Тогда не теряй, — прошептала она, и снова прижалась ко мне, как будто хотела спрятаться от всего мира.
А я только и мог, что обнять крепче, проводя ладонью по её спине. Параллельно я покрывал ее декольте поцелуями, а она лишь подавалась вперёд, прижимаясь животом к моему торсу. Я аккуратно запустил пальцы под материал ее штанов, касаясь трусиков на заднице, и погладил ягодицу, продолжая наслаждаться идеальными изгибами ее груди. Мягкая линия бюстгальтера скрывала ее идеальные соски, что встали от возбуждения и напряжения между нами.
—Тебе нельзя напрягаться, — прошептал я, посмотрев на Тизиану, и аккуратно подхватив ее за талию, уложил на диван.
Она не воспротивилась, лишь слегка скривилась, когда плечо коснулось мягкой поверхности дивана. Я медленно поддел резинку ее штанов, и стал спускать их по ее ногам, наблюдая за мурашками, покрывающими нежную кожу. Затем аккуратно снял с нее кофту, заботясь о плече, и поцеловал в ключицу, снова позволив ей томно вздохнуть. Внутри меня уже все горело, член напрягся, натягивая материал боксеров, но я лишь навис над Тизианой, и наклонившись, поцеловал ее. Нежно прикусывал ее нижнюю губу, танцевал языком с ее, медленно, аккуратно, доставляя удовольствие нам обоим.
Коснулся ее талии, слегка постучал кончиками пальцев по животу, опуская их ниже. Тизиана повела бедрами, будто ожидая чего-то большего, и я не мог не дать ей этого. Спускаясь губами к шее, я поддел трусики, и проскользнул пальцами к ее разгоряченным, уже промокшим от возбуждения складкам, и провел между ними средним. Органы свело от напряжения, но я продолжал делать все медленно, аккуратно, с наслаждением. Водя пальцами между складок, ощущая каждую клеточку ее сексуального тела всем нутром, я провел языком по груди Тизианы, и расстегнув застежку между чашечками, добрался до окаменевшего соска. Незамедлительно обхватил его губами, и стал посасывать, а Тизиана вздохнула, приподняв корпус выше. Движения нежные, бережные, пальцами лишь массировал, ещё даже не касаясь клитора. Влаги между ее ног становилось все больше, ее дыхание сбивалось, а движения бедрами стали активнее. Я слабо прикусил ее сосок, тут же посмотрев на ее лицо, раскрасневшееся от жара между нами. Впервые мне не хотелось ускориться, или добавить "перчинки" в виде укусов, и шлепков. Меня устраивала нежная прелюдия, медленные касания и чертовски красивая Тизиана передо мной.
Выпустив сосок изо рта, я приступил ко второму, а большим пальцем нашел клитор, и стал медленно массировать его, явно позволяя Тизиане утонуть в наслаждении. Она выгибалась, пыталась схватиться за диван, запрокидывала голову, и самое приятное — стонала, позволяя мне понимать, что я делаю всё правильно. Когда мое напряжение стало невыносимым, я оторвался от ее идеальной груди, и прижался к губам. Не отрывая их, я пробормотал:
—Я на секунду.
Тизиана испуганно посмотрела на меня.
—Презервативы в комнате.
Она замотала головой, и здоровой рукой обхватила заднюю часть моей шеи.
—Не надо. Я хочу ощущать тебя, — произнесла Тизиана, и поцеловала меня сама, углубив поцелуй.
Я же проскользнул пальцами глубже, и проведя ими по входу, вошёл в Тизиану двумя. Она простонала мне в губы, а я ощутил, как мягкие стенки жадно обхватили мои пальцы. Черт, она была узкой даже после того, как мы трахались, и не раз.
—Заниматься любовью не равно бояться меня сломать, Кай, — тяжело дыша, произнесла Тизиана. — Пожалуйста, быстрее.
Я слабо усмехнулся, и неожиданно для нее, вогнал пальцы по самые костяшки, сам кайфуя от процесса. Тизиана застонала, а я ускорил темп, касаясь большим пальцем клитора. С каждым вздохом, сорванным с ее пухлых губ, я возбуждался ещё сильнее, и член стал изнывать, желая поскорее оказаться в ней. Я трахал ее пальцами, снова покрывая поцелуями тонкую кожу ее шеи. Медово-бледный цвет становился красноватым от активных поцелуев, а вокруг становилось все жарче. Я замедлил темп, сам не в силах сдерживать вздохи. Как только я вынул пальцы, быстро облизнул их, а затем провел языком по ложбинке меж ее грудей, смотря на нее снизу вверх. Тизиана уловила мой взгляд, и смущённо улыбнулась.
—Я почти кончила, — прошептала она, устало запрокидывая голову.
Я улыбнулся, и быстро сбросив с себя штаны и боксеры, наконец ощутил лёгкое освобождение. Член был каменным, изнывание невыносимым, поэтому уперевшись ладонью около здорового плеча Тизианы, я навис над ней. Снова посмотрел ей в глаза, а другой рукой прижал член к ее возбуждённым, до безумия мокрым складкам сквозь трусики.
—Не медли, — захныкала она, и сама стащила с себя трусики, а затем развела бедра как можно шире.
Я закусил нижнюю губу.
—Как скажете, моя госпожа, — бросил я, и обрушившись на ее губы, тут же вошёл в нее по самое основание.
Рык вырвался из меня, но Тизиана поглотила его, цепляясь рукой за мое плечо. Я дал ей около минуты на то, чтобы она привыкла ко мне внутри себя, а затем стал медленно двигаться, ощущая, как она сжимала меня в такт ритму. Это был не просто секс, это был чертовски волшебный секс.
Я трахал ее неторопливо, но она впивалась ногтями мне в плечо, покусывала губы, ожидая более динамичного темпа. Я повиновался, стал толкаться в нее резче, жёстче, быстрее, чувствуя, как внутри разгорается грёбаное пламя. Я одновременно боялся его и боготворил. Огонь точно был частью меня.
—Боже, — кричала Тизиана между поцелуями, пока я буквально вдалбливал ее в диван, наблюдая за ее закатывающимися глазами.
Она кончила как минимум два раза, пока я вводил в нее свой член, играл с ее клитором, покрывал поцелуями шею, уши, все ее лицо, поглощал ее рот, касался талии, и делал все, чтобы ей стало хорошо. Когда самому сдерживаться стало невыносимо, я сделал два толчка до самого основания, придержав ее бедра, но так, чтобы ее плечо не пострадало, а затем вышел и кончил прямо на идеально плоский живот. Тизиана тяжело дышала, почти задыхалась, пока я горделиво рассматривал ее и то, как сексуально на ней смотрелась моя сперма, медленно скатывающаяся по нежной коже.
Раздвинув ее ноги ещё немного, я наклонился, и опустился на ее грудь, но не всем весом. Ее горячая кожа обжигала мой вспотевший торс, но было плевать. Нежными касаниями она обвела мои волосы.
—Я люблю тебя, — хрипло протянула Тизиана, а я улыбнулся, но она не видела этого.
—Я люблю тебя, — все же произнес я, чувствуя, как ещё одна часть груза пала.
И мне было плевать на все, что было раньше. Главное — сейчас.