40
Резкая, пронизывающая боль, словно электрический разряд, пронзила живот, заставив меня судорожно вздохнуть. Я сжала зубы, пытаясь подавить стон, но он все равно вырвался, слабый, хриплый. Боль схлынула так же внезапно, как и появилась, оставив после себя лишь легкое дрожание во всем теле.
Майкл, почувствовав мое напряжение, тут же проснулся. Его глаза распахнулись, наполненные мгновенной тревогой.
— Софа? Что случилось? – его голос был полон беспокойства.
Я попыталась ответить, но новый приступ схватил меня, на этот раз сильнее, отбирая дыхание. Я скрючилась, вцепившись пальцами в простыни, пытаясь дышать так, как нас учили на курсах.
— Кажется... началось, — прошептала я сквозь стиснутые зубы, когда боль отпустила. — Больно...
Майкл мгновенно вскочил. Сон слетел с него, уступив место предельной собранности. В его глазах читались одновременно паника и решимость.
— Господи, — выдохнул он, быстро натягивая брюки. — Я звоню в скорую! Ты как? Сильно болит?
Он метался по комнате, одной рукой набирая номер, другой пытаясь накинуть на меня одеяло. Я слышала его сбивчивый, но уверенный голос, сообщающий адрес и описывающий ситуацию. Каждый раз, когда боль возвращалась, я невольно вздрагивала, и Майкл тут же оказывался рядом, сжимая мою руку, вытирая бисеринки пота со лба.
— Дыши, моя хорошая, дыши, — шептал он, его голос был непривычно напряженным. — Все будет хорошо. Они уже едут.
Минуты тянулись невыносимо долго. Казалось, вечность прошла, прежде чем внизу послышались отдаленные звуки сирены, приближающиеся с каждой секундой. Когда скорая помощь остановилась у нашего дома, Майкл уже стоял у двери, хватая заранее собранную сумку.
Двое спокойных, профессиональных фельдшеров быстро вошли. Они задавали вопросы, но их движения были четкими и отлаженными.
— Ну что, рожаем? – улыбнулась женщина-фельдшер, осматривая меня. — Боли регулярные? Воды отошли?
Я кивнула, когда очередной спазм заставил меня выгнуться дугой.
— Да... воды отошли, — выдавила я, чувствуя, как по ногам течет теплая жидкость.
Меня осторожно переложили на носилки, и Майкл не отходил ни на шаг, крепко держа мою руку. Спуск по лестнице казался бесконечным, каждый толчок отзывался острой болью. В машине скорой помощи Майкл сел рядом со мной, не выпуская моей ладони. Он что-то шептал, что-то успокаивающее, но я слышала только нарастающие и отступающие волны боли. Мимо проносились огни фонарей, расплываясь в мутные полосы.
Прибыв в роддом, мы оказались в суетливом, но организованном мире. Яркие лампы, стерильный запах антисептика, голоса врачей и медсестер. Меня быстро оформили, и вот я уже лежала на каталке, а Майкл бежал рядом, его лицо было бледным, но решительным.
— Я не отойду от тебя ни на шаг, — пообещал он, когда меня перевозили в родовую палату.
Родовая комната была просторной, оснащенной современным оборудованием. Рядом с кроватью стояло кресло для Майкла. Моя акушерка, приветливая женщина с добрыми глазами, сразу же взяла ситуацию под контроль.
Часы смешались в единое целое. Боль нарастала, становясь все более сильной и требовательной. Майкл сидел рядом, его рука не выпускала моей. В моменты схваток я сжимала его ладонь так сильно, что, наверное, оставляла синяки, но он ни разу не вздрогнул, не отдернул руку. Он вытирал мне пот со лба, подносил воду, шептал слова любви и поддержки.
— Ты справишься, моя жизнь. Ты самая сильная. Еще чуть-чуть.
Когда боли стали невыносимыми, а желание тужиться — непреодолимым, акушерка дала команду.
— Начинаем. Глубокий вдох, и толкай! Вниз! Как будто идешь в туалет по-большому!
Мир сузился до одного единственного фокуса: вытолкнуть эту боль, этот плод, который рвался наружу. Я тужилась изо всех сил, все мои внутренности, казалось, рвались наружу. Это был титанический труд. Мое тело тряслось от напряжения, голос срывался на стоны и крики. Майкл держал меня за голову, его слова ободрения были единственным, что пробивалось сквозь пелену боли.
— Еще раз, Софа! Еще! Уже головка! Я вижу головку!
Новая схватка. Я собрала последние силы, вдохнула и изо всех сил подала вперед. Ощущение было непередаваемым – жжение, растяжение, а затем внезапное облегчение, словно что-то огромное выскользнуло из меня.
И тогда, в ту же секунду, я услышала его. Невероятно громкий, пронзительный крик. Плач.
Мои глаза распахнулись. Я увидела Майкла. Его лицо было мокрым от слез, но на нем сияла самая широкая и счастливая улыбка, которую я когда-либо видела. Он смотрел на меня, а потом перевел взгляд на медсестру, которая подняла к нам маленький, сморщенный, покрытый слизью комочек жизни.
— Мальчик! У вас мальчик! – радостно объявила акушерка.
Мое сердце наполнилось такой волной любви, что я забыла обо всем. Боль ушла, растворилась, уступив место чуду. Малыша положили мне на грудь. Он был теплым, крошечным, с пухлыми щечками и густо насупленными бровками. Он мгновенно притих, почувствовав мое тепло, и лишь издавал редкие всхлипы.
Майкл склонился надо мной, целуя мою макушку, затем мои влажные от слез щеки.
— Моя любовь... ты это сделала... Наш сыночек...
Его рука легла на мою, которая нежно обнимала новорожденного. Мы смотрели на наше маленькое чудо, и в этот момент весь мир замер. Все невзгоды, все тревоги остались позади. Теперь нас было трое. И это было самое счастливое утро в нашей жизни.