15
Два мучительных часа тянулись, как бесконечность. Каждая секунда казалась гигантской стрелкой часов, медленно отсчитывающей приговор ее судьбе. Софья сидела, прикованная к своему месту в стеклянной клетке подсудимой, ощущая на себе тяжесть каждого взгляда в зале. Ее бледное лицо выдавало внутреннее состояние, но она упорно старалась держать спину прямо, а взгляд – цепким, не поддающимся панике. Внутри же все дрожало: колени неудержимо подрагивали, руки были холодно-влажными, а горло пересохло так, будто она не пила несколько дней.
Сквозь туманную пелену тревоги, она отчётливо чувствовала на себе взгляд. Взгляд, скрытый за непроницаемыми чёрными очками, который принадлежал Майклу. Он сидел где-то в задних рядах, незримый для большинства, но для Софьи его присутствие было словно невидимая нить, якорь в бушующем море отчаяния. Он был здесь. Здесь, ради неё. И она, в свою очередь, была здесь, чтобы защитить свою честь – честь Софьи Графской, и отстаивать поруганное имя «умершего» Майкла Джексона, которое она несла как священное знамя, зная, что за ним стоит живой, дышащий человек. Вес этой миссии был огромен, и он давил, выжимая последние соки.
Зал суда замер в напряжении, когда дверь в совещательную комнату приоткрылась. Сердце Софьи пропустило несколько ударов, затем забилось, как пойманная птица. Пять минут. Пять невыносимых минут, пока судья, высокий, седовласый мужчина с неизменным строгим выражением лица, торжественно, почти ритуально вошёл в зал. Он занял своё место, расправил мантию, обвёл присутствующих тяжелым взглядом, и в этот момент казалось, что воздух вокруг сгустился, делая каждый вдох мучительным.
«Мисс Графская, суд принял решение», – голос судьи был ровным, безэмоциональным, но каждое его слово отпечатывалось в воздухе, словно высеченное в камне. Софья закрыла глаза, готовясь к худшему.
«Вы... полностью оправданы. Можете быть свободной».
Слова прозвучали как выстрел, пробивший плотину напряжения. Софья распахнула глаза. Оправдана. Полностью оправдана. Это слово, словно глоток живительной влаги, наполнило её легкие, но прежде чем она успела осознать всю полноту победы, её тело само потянулось к свободе. Дверца клетки распахнулась с едва слышным скрипом – звук свободы. Она не побежала, а вылетела из зала суда, словно выпущенная из плена птица, и, едва оказавшись на свежем воздухе, рухнула на ближайшую скамейку.
Ей было не просто плохо – она чувствовала себя опустошенной. Голова кружилась, как после нескольких дней голода, словно весь мир вокруг покачивался на волнах. Горло было пересохшее, а руки и ноги тряслись неконтролируемо, дрожь пронизывала каждую клеточку тела, остаточный эффект нечеловеческого стресса. В голове мелькали лишь обрывки мыслей о Майкле, о его взгляде, о лжи, которую ей пришлось слушать, и о том ужасном дне, что, казалось, тянулся целую вечность. Она была невыносимо рада, что её оправдали, что её имя очищено, но даже победа оставляла горький привкус – горечь от того, что пришлось пережить, от подлости и несправедливости. Отчаяние цеплялось за неё, как тень, напоминая о цене этой свободы.
Вдруг, словно спасительный мираж, к ней подбежал Билл. Его широкое, обеспокоенное лицо было первым по-настоящему дружелюбным, что она видела за долгие часы.
«Мисс Софа, как вы? Пойдёмте в машину», – его голос был тихим, но полным искренней заботы.
Софья подняла на него глаза, пытаясь выдавить улыбку.
«Билл, как я рада тебя видеть... – голос заикался, – Только жаль, мы снова встречаемся тут. В таких обстоятельствах...»
Она попыталась встать, но ноги подкосились. Билл тут же оказался рядом, его крепкая рука легла на её спину, поддерживая.
«Думаю, в следующий раз мы встретимся с вами при других обстоятельствах, мисс Софа», – произнёс он с лёгкой улыбкой, словно читая её мысли и обещая более светлое будущее. Он осторожно взял её под локоть, его поддержка была не только физической, но и моральной, ведя её к спасительному убежищу.
И вот, перед ней предстал он – тот самый лимузин, символ другого мира, мира, который она вынуждена была покинуть. Билл распахнул дверцу, и её взгляд упал внутрь. Там, в полумраке салона, сидел он. Майкл. Без очков. Его глаза, полные беспокойства и облегчения, встретились с её.
Сердце пропустило не просто несколько ударов – оно рванулось из груди, затем замерло, а потом забилось с удвоенной силой, пронзая всю её уставшую душу. Не было ни слова, ни возгласа. Она быстро скользнула на сиденье, мгновенно преодолев разделявшее их расстояние, и упала в его объятия. Прижалась всем телом, впитывая его тепло и силу, чувствуя, как его руки крепко обнимают её в ответ.
«Я по тебе так скучала», – прошептала она, её голос был хрупким, полным слёз, которые, наконец, хлынули наружу, но это были слёзы облегчения. В его объятиях, она чувствовала себя в безопасности впервые за очень долгое время.
Мужчина крепче обнял её, прижимая к себе, и таким же хриплым, глубоким шёпотом, который словно вибрацией отозвался в её груди, ответил:
«Я тоже... безумно скучал, Софа».
Его слова были бальзамом на её измученную душу. В этот момент, в тишине лимузина, под защитой его объятий, Софья почувствовала, как спадает напряжение, которое держало её в железных тисках долгие месяцы. Это была не просто победа в суде. Это было возвращение домой. Возвращение к Майклу. И это было лишь начало их новой главы, свободной от теней прошлого.