Гарри Поттер и Повелитель Дементоров

Излишне упоминать, что беседа с Малфоем принесла Долорес Амбридж лишь жестокое разочарование: Драко не жалел эпитетов, уверяя ее, что такого чудесного учителя, как Лоэгайре О'Рахилли, он бы и самому Мерлину присоветовать не погнушался, а Фредерик Эштон – безусловно, ведущий ум эпохи. Однако представительница Комиссии отнюдь не растеряла боевой запал: к допросам прочих участников инцидента она отнеслась как к делу чести, твердо вознамерившись вытрясти из них все, что только возможно. От Рона с Гермионой ей удалось добиться немногого. Первый добросовестно делал вид, что с уверенностью не помнит даже написания собственного имени, постоянно повторяя: «Постойте, это было две недели назад или три? А мне почему-то казалось, что это случилось до Рождества... Гарри – вроде, он был с нами... по крайней мере, поначалу... Да, кажется у Эштона была палочка... а может, карандаш? Поди разбери в этом дымище...» Гермиона же избрала стратегию вместо ответов цепляться к каждому слову Амбридж, то и дело обиженно заявляя: «Я уже обо всем рассказывала мистеру Крейде – вот его и спросите... Все это слишком тяжело, чтобы к этому возвращаться».
Стараясь не показывать, насколько ее выводят из себя подобные отповеди, Амбридж елейно попросила:
– Милочка, не соблагоизволите ли вы припомнить инцидент с дементорами, случившийся с вами в прошлом году?
– Это еще зачем? – насупилась Гермиона, обменявшись быстрым взглядом с Люпином.
– Вы ведь в курсе, кем был Дэвид Уолтер, ныне покойный... если этому можно верить, конечно?
Девушка вновь покосилась на преподавателя, который заметно напрягся.
– Полагаю, и мистеру Люпину это известно не хуже вашего. А вот знаете ли вы, что официально обвинений с Уолтера никто не снимал? – спросила она, улыбаясь с таким видом, словно ей не терпится облизнуться в предвкушении угощения. – И, как следствие, вполне актуальны обвинения... в соучастии. – Последнее слово она произнесла, словно имя горячо любимого человека.
Гермиона невольно вздрогнула, а Люпин побледнел. Довольная произведенным эффектом, Амбридж закончила:
– Я обращаюсь именно к вам, потому что из всей вашей троицы вы показались мне наиболее разумной. По всей видимости, мистеру О'Рахилли-младшему на роду написано провести жизнь за решеткой, а вот вам и вашему недалекому другу я бы посоветовала не портить со мной отношений. Нам, добропорядочным английским магам, стоит держаться друг друга. Я дам вам время хорошенько над этим поразмыслить.
С этими словами она отпустила девушку, которую поджидал в коридоре Рон. Хотя Гермиона велела ему не дурить и идти на занятия, он понимал, что учеба все равно не пойдет впрок, и потому отправился сидеть под дверью, покорно ожидая за это нагоняя от подруги. Однако, завидев выражение ее лица, Рон подумал, что лучше бы она с порога накинулась на него с бранью – настолько непривычно было видеть испуг и растерянность в глазах, которые всегда лучились добродушной строгостью и решимостью.
– Что эта жаба тебе наговорила? – возмутился он.
– Лучше я расскажу позже, – отозвалась Гермиона.
– Нет, именно сейчас, иначе я спрошу у нее сам! – пригрозил Рон.
– Давай хотя бы найдем Гарри, – предложила девушка, и на сей раз он согласился.

Дождавшись друга с Истории магии, они втроем добрели до Астрономической башни, где Гермиона наконец поведала о причинах своей тревоги. Она уже вполне овладела своими эмоциями, потому Гарри заметил лишь легкое волнение подруги, но не мог не обратить внимание на мрачное состояние духа Рона, который то и дело отпускал нелицеприятные замечания в адрес отдельных антропоморфных земноводных.
– Ребята, послушайте и отнеситесь к этому серьезно, – начала Гермиона. – Амбридж недвусмысленно пригрозила мне, что всем нам придется плохо, если мы по-прежнему будем ставить ей палки в колеса.
– И в этом причина вашего беспокойства? – фыркнул Гарри. – Можно подумать, когда-нибудь было по-другому: она нас с первого же взгляда невзлюбила. Но что она теперь может нам сделать, хотел бы я знать?
– В том-то и дело, что может, – печально отозвалась девушка. – И не нам одним...
– Старая ведьма попросту блефует, – беспечно отозвался слизеринец. – Будь у нее что-нибудь на самом деле, давно бы уже этим воспользовалась. А вот от тебя я не ожидал, что ты поддашься на подобную болтовню...
– Гарри, ты будешь слушать меня или нет? – перебила его Гермиона. – Неужели ты и вправду решил, что она запугала меня пустыми угрозами? Амбридж сказала мне, что обвинения с твоего отца не сняли – чуешь, что это значит?
– Что будет третье слушанье, что ли? – поморщился Гарри. – И как им самим не надоело...
– Я говорю про Дэвида Уолтера, Гарри!
– Ну и что? – непонимающе отозвался тот. – Конечно, все это прискорбно и несправедливо, но не думаю, что ему теперь есть до этого хоть какое-то дело...
– Ему-то, может, и нет – а вот нам – очень даже! – сверкнула глазами Гермиона. – Кажется, ты не очень-то хорошо знаешь биографию собственного отца, раз до сих пор не понял, в чем тут соль!
– Можешь ознакомиться с ней по книге Малфоя, – хмыкнул Рон. – Он в твое отсутствие уже пять глав накатал, рабочее название романа: «Скажи мне, кто твой друг»...
– Рональд, нельзя немного посерьезнее? – раздраженно оборвала его подруга. – Тебя, между прочем, это касается не меньше прочих! – Еще раз смерив друзей сердитым взглядом, она продолжила: – Его обвиняли в куда более серьезных вещах, чем прочих Пожирателей смерти... – поймав недовольный взгляд Гарри, она поправилась: – ...чем подлинных Пожирателей смерти. Если вкратце, то он был первой персоной нон-грата после самого Волдеморта.
– Спасибо за напоминание, но я, как раз, в курсе, – ворчливо отозвался Гарри.
– Видимо, не вполне, раз считаешь, что это – вопрос исключительно твоего самолюбия и семейной истории, – укоризненно заметила Гермиона. – Неужели ты не понимаешь, что, если твой отец – преступник, это бросает тень на всех, кто был с ним связан?
– Что-то поздно ты спохватилась, – буркнул в ответ слизеринец. – Надо было порвать со мной все отношения тогда, когда выяснилось, что за сомнительные личности мои родители.
От избытка чувств Гермиона вскочила и топнула:
– И это Рона Амбридж обозвала «недалеким»? Уж прости, но если ты еще раз скажешь что-нибудь подобное, я наложу на тебя первое же заклятие, какое придет мне в голову!
– Я бы на твоем месте не стал рисковать, дружище, – добавил от себя Рон, – особенно учитывая, что мы сейчас проходим на Заклинаниях.
Переведя дух, Гермиона вновь села рядом с ним и уже спокойнее продолжила:
– Если ты по-прежнему намерен принимать на свой счет абсолютно все, что я скажу, то хочу тебе напомнить: на свете существуют и другие люди.
– Да ладно, понял я, понял, – виновато отозвался Гарри.
Гермиона продолжила:
– Ведь в том-то и суть, Гарри, что твой отец был замечательным человеком – я не говорю «безупречным», но, по крайней мере, в свой личный список людей, с которыми я была рада свести знакомство, я его внесла. И вся эта история – как ты верно подметил – именно что несправедлива, но, к сожалению, сейчас мы имеем дело отнюдь не с моральной стороной вопроса. Я, конечно, не могу судить, что в точности случилось тогда, когда твой отец сменил имя на «Дэвид Уолтер», но подозреваю, что дело обстояло следующим образом: он избежал ответственности, заключив пакт с Министерством, согласно которому был сознан Азкабан – приведение приговора в исполнение отсрочили, поскольку все понимали, что Аврорату в одиночку не совладать с Темным лордом. Дальнейших заслуг мистера Уолтера, на мой взгляд, было вполне достаточно, чтобы снять с него все обвинения... вот только он, по-видимому, забыл об этом. – Девушка сделала многозначительную паузу, ожидая отклика друзей.
– Что значит – «забыл»? – наконец отреагировал Рон.
– То-то и оно, что это могло случиться лишь с таким человеком, как мистер Уолтер, – покачала головой Гермиона. – Жаль, что его рассеянность может выйти боком, в том числе, и нам, но прежде всего – профессорам Люпину и О'Рахилли, а также мистеру Эштону. Едва ли Амбридж сможет по-настоящему навредить нам троим, хотя с дальнейшей карьерой у нас могут возникнуть некоторые проблемы, но что если она и вправду решит отыграться на них?
– Я что-то не понял, – медленно произнес Гарри. – Ведь во всех этих преступлениях обвиняют Бреогана Рафферти, а отнюдь не Дэвида Уолтера. В таком случае, что можно инкриминировать всем тем, кто с ним общался позже – ведь они даже не знали, кто он такой на самом деле?
– А ты поди докажи это теперь, – мрачно отозвалась Гермиона. – Знаешь, мы с Роном не хотели тебе об этом говорить, но...
– Что – «но»? – нетерпеливо потребовал слизеринец, недоумевая, каких ударов судьбы ему еще недостает.
Вместо ответа девушка извлекла из сумки номер газеты двухнедельной давности; прежде это непритязательное издание под названием «Гнездо импов» не попадалось Гарри на глаза. На первой же полосе красовалась статья под заголовком «До новых встреч?».
Ее вступление было не менее загадочным, чем название:
«Мало кто задумался над тем, что связывает недавнее происшествие в Школе магии и волшебства Хогвартс с другой трагедией – падением магической тюрьмы Азкабан. На первый взгляд кажется, что ассоциации чисто внешние: замок, который почитали неприступным, внезапность атаки, Пожиратели Смерти, дементоры... впрочем, не слишком ли много совпадений? Помимо всего вышеперечисленного, эти события объединяет окутывающая их тайна: по большому счету, в обоих случаях не ясны ни причины, ни картина произошедшего, ни даже последствия. Но решающим фактором, запустившим цепь умозаключений, изложенных ниже, стала личность главных героев этой истории, между которыми, как полагали вплоть до недавнего Рождества, нет ничего общего.
Еще до того, как выяснилось, что Дэвид Уолтер, куда более известный как Бреоган Рафферти, и не нуждающийся в дополнительных рекомендациях Гарри Поттер являются друг другу ни больше ни меньше, чем отцом и сыном, их роднила плотная пелена неизвестности, укрывающая их биографии. Весьма успешный в юности Рафферти с возрастом все более удалялся от общества, готового осыпать его благодеяниями, и погружался в пучину темных дел, пока та не поглотила его окончательно, при этом о причинах подобной метаморфозы не брались судить даже наиболее близкие ему люди. Что до Гарри Поттера, то недолгая жизнь юного мага успела породить куда больше загадок, чем длительная карьера не менее известных личностей... – эти слова заставили Гарри поежиться: он и забыл, что всего пару дней назад был мертв для магического мира, – ...и оборвалось его существование не менее загадочным образом. Впрочем, прежде чем задуматься над событиями прошлой недели, следует обратиться к делам давно минувших дней.
В день, когда произошло падение Азкабана, Министерство Магии ограничилось скупой заметкой и в дальнейшем отнюдь не спешило прояснять ситуацию, несмотря на первостепенное значение этих сведений для общественной безопасности, а также не предпринимало абсолютно никаких усилий, чтобы отвратить угрозу, нависшую над Хогвартсом. – Гарри вновь прервался, отметив, что хоть кто-то в кои-то веки признал, что студенты и профессора магической школы в тот год занимались не только выяснением родственных отношений, однако дальнейшее понравилось ему куда меньше: – Причины подобной ситуации легко объяснимы: с самого основания Азкабана эту организацию объяла настолько зловещая аура, что ни у кого не было ни малейшего желания выяснять, что на самом деле представляет собой новоявленная магическая тюрьма: люди лишь надеялись противопоставить ее ужасы еще большему злу. Именно поэтому едва ли кого-нибудь удивила бы личность того, кто встал во главе Азкабана, даже будь она известна – однако Министерство почло за нужное не будоражить общественность подобным назначением, протянув тем самым первые нити паутины лжи, которым суждено будет оплести замок.
Прочие назначения, казалось, ставили под вопрос умственное здоровье занимавшихся этим чиновников Министерства: кому в здравом уме может прийти на ум поставить одних Пожирателей смерти сторожить других? Теперь, когда этот вопрос наконец-таки всплыл на поверхность, они ссылаются на то, что на подобных кандидатурах настоял сам Дэвид Уолтер – опуская при этом соображение, что ни один маг не пошел бы работать туда по доброй воле. Что же перед нами: история злодейского шантажа, или же позорного малодушия? Увы, в жизни эти вещи сочетаются куда чаще, чем на страницах героических романов.
Прежде чем закрыть эту тему, остается лишь отметить, что, при подобных предпосылках, Азкабан продержался на удивление долго – а вот тому, что в последующей бойне самолично не приняли участия ни Дэвид Уолтер, ни его зять – Лоэгайре О'Рахилли, удивляться, как раз, не приходится. Тем, кто более-менее сведущ в том, что касается дементоров, хорошо известно, что своему Повелителю они подчиняются на расстоянии, и это поднимает одновременно два вопроса: по чьей воле дементоры терроризировали школу в течение учебного года и насколько некомпетентными являются следователи Министерства, которые с завидным упорством искали «козлищ» в числе тех, кто не мог оправдаться по той причине, что присоединился к сонму призрачных существ?
Помимо Уолтера и О'Рахилли, выйти из воды сухими удалось двум бывшим членам РСД: Ремусу Люпину и Фредерику Эштону. Кроме удачи, этих двоих объединяет близость к Альбусу Дамблдору – фигуре, казалось бы, никоим образом не замешанной в этих событиях, и тем не менее оказавшейся в их эпицентре. В то время как Эштон, будучи родственником директора Хогвартса, не пользовался особой поддержкой со стороны последнего, Люпин, напротив, сумел заручиться его доверием, о чем свидетельствует как назначение его на должность профессора, так и упорное сокрытие того, что бывший студент, а ныне преподаватель ведущей Школы магии и волшебства является оборотнем. Излишне упоминать о том, что, по странному совпадению, Лоэгайре О'Рахилли также был назначен профессором вскоре после падения Азкабана, хотя следствие было в самом разгаре. Таким образом, все участники интермедии постепенно собираются вместе: ближе к концу учебного года Школу магии посещает сам Дэвид Уолтер.
Последовавшие за этим события не получили никакого истолкования со стороны властей: единственным, что было представлено вниманию общественности, стали скоропостижные похороны Дэвида Уолтера. Тут-то и возникает подозрение, подспудно будоражащее ум каждого волшебника: тот, кого в течение шестнадцати лет почитали погибшим, однажды восстал под иным именем – хотя вернее было бы сказать, что это произошло дважды: сперва из праха Бреогана Рафферти появился Дэвид Уолтер, а затем из небытия возродился Тот-Кого-Нельзя-Называть. В настоящий момент приходится оставить открытым вопрос, сколько раз нам доведется услышать эти имена, которые официальные лица призывают предать забвению.
Теперь же предстоит перейти к делам более насущным. Как это ни парадоксально, на поверку о недавнем происшествии в Хогвартсе известно еще меньше, чем о том, что случилось на далеком туманном острове два года назад. Если предыдущие атаки на Хогвартс персоналу школы удалось отбить без особых усилий...»
– Самим бы им такое «без усилий», – вновь не сдержался Гарри. – Один горошек чего стоил...
«...то новое нападение всех застало врасплох. Официальные лица в Министерстве магии уверяют, что им стало известно лишь о том, что Тому-Кого-Нельзя-Называть и его сподвижникам удалось проникнуть на нижние этажи школы и устроить взрыв, от которого конструкция старого замка едва не обрушилась...»
– Это, что ли, и есть официальная версия? – недоуменно переспросил Гарри, указывая на эту строчку.
– Представь себе, да, – пожал плечами Рон. – Видишь ли, хотя Дамблдор и остальные, в принципе, не хотели вводить никого в заблуждение, этим самым «лицам» оказалось проще поверить в это, чем в то, что Хогвартс едва не разворотил декан факультера Рейвенкло.
– Хорошо, что Амбридж меня об этом не спросила, – заметил Гарри. – А то я бы ей все и выболтал сдуру...
– Не волнуйся, многие уже сделали это до тебя, – успокоил его друг. – Их воспоминания признали этой, как ее... – Он обернулся к Гермионе, и та охотно подсказала:
– Коллективной галлюцинацией. Вызванной стрессом и воздействием дементоров.
– Дайте угадаю, кто ставил диагноз... – протянул слизеринец.
Девушка кивнула:
– Несмотря на то, что показания мистера Эштона не должны были учитываться – ведь он сам находился под следствием – его версия оказалась слишком удобной, чтобы не принять ее во внимание. Так что, если ты и сболтнешь лишнего, тем самым ты всего лишь подтвердишь массовость этой самой иллюзии. Но, к сожалению, их отнюдь не взрыв занимает... – Она указала глазами на статью, которая вещала:
«Хотя на момент захвата Хогвартса там присутствовал служащий Министерства Айлиль Крейде, скудость его показаний вполне объяснима, ибо он поспешил в спешном порядке эвакуироваться из замка, едва события приняли опасный характер. В отчете о происходящем, скупом даже по меркам министерской печати, говорится, что дальнейшие подробности станут известны после всестороннего расследования в стенах замка, к которому приступят немедленно...»
– То бишь, недели через две, как мы имеем счастье наблюдать, – ехидно заметил Рон, который отслеживал процесс чтения по тому, как Гарри едва ли не водил носом по газете в полутемном помещении.
«Единственное, о чем тут же стало известно широкой общественности – потому что подобного шила было не утаить в самом толстом мешке, что был в распоряжении Министерства – это гибель Гарри Поттера и Того-Кого-Уже-Можно-Назвать – лорда Волдеморта. Хотя, вернее было бы сказать: исчезновение их обоих, ибо, в отличие от недавно сгинувшего Дэвида Уолтера, никто даже не потрудился изобразить хотя бы подобие похорон.
В интервью одного из участников этих драматических событий, Драко Малфоя, всплыли любопытные факты, которые, разумеется, никак не были отражены в подконтрольных Министерству изданиях: оказывается, непосредственно перед исчезновением мистер Поттер предлагал Темному лорду сотрудничество, апеллируя к памяти своего отца. Переговоры были прерваны (или перенесены в другое измерение?) при появлении дементоров – о дальнейшем же не мог судить решительно никто».
– Я ошибался в Малфое, – заявил Гарри, прерывая чтение. – Он не хорек, а свинья.
– Но, на самом деле, так оно и было, – не разделила его мнения Гермиона.
– Нашли тоже правдоборца! – возмутился слизеринец.
– К тому же, я уверена, что Драко на самом деле по-другому выразился, признавая, что это было вынужденной мерой и вообще просто уловкой...
– Зато я в этом отнюдь не уверен, – мрачно отозвался Гарри. – И, боюсь, простым объяснением он не отделается...
– Ты бы дочитал это, прежде чем бежать убивать Малфоя, – урезонил его Рон. – Тогда мы наконец сможем с чистым сердцем выкинуть эту газету, чтобы больше не таскать ее в без того набитой сумке.
Нехотя последовав его совету, Гарри осилил последний абзац:
«...Теперь всех магов, обладающих хоть какой-то исторической памятью и способностью сопоставлять события, волнует один вопрос: последует ли Гарри Поттер примеру своего покойного (?) отца и его давнего друга, возродившись из небытия?»
Одолев статью, Гарри уставился на подпись – вместо имени репортера под статьей значилось: «Пикси во мраке».
– Но ведь Риту Скитер убили, я ничего не путаю? – дождавшись утвердительного кивка, он потряс газетной страницей: – А это, в таком случае, чье творение?
– Даже будь она жива, я бы поставила метлу Рона на то, что это не она, – пожала плечами Гермиона, игнорируя возмущенный возглас друга. – Ведь ее интересовали исключительно подробности личной жизни, если ты помнишь, а отнюдь не поросшие мхом истории...
– ...и персоны, – не преминул добавить Рон.
– По правде говоря, я бы многое отдала, чтобы узнать, кто скрывается под этим псевдонимом, – продолжила девушка.
– Не мою метлу, надеюсь?
– Это была лишь фигура речи, Рон, – отмахнулась Гермиона.
– Я тоже умею составлять всякие занятные фразы со словосочетаниями типа «учебник по Древним рунам», – туманно пригрозил гриффиндорец. Проигнорировав этот выпад, его подруга продолжила:
– Ведь, несмотря на высказанные им дикие предположения, мы не можем не признать, что во многом он недалек от истины...
– Да уж, проницательный тип, дементор его побери, – выругался Гарри. – Жду не дождусь, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение. Теперь его милостью все думающие люди – или как он там выразился – свято убеждены, что я – сын сатаны, или что-то в этом роде.
– В любом случае, тебе не удастся это сделать, – заметила Гермиона. – Ведь этот человек...
– Если он вообще человек, – заметил Рон. – Ты псевдоним его вспомни.
– Мы не можем принимать это всерьез: у пикси интеллект, как у мартышки, – отмахнулась Гермиона, но тут же задумалась: – Хотя ты прав: не слишком ли мы подвержены стереотипам?.. Но в любом случае, сейчас нам важно отнюдь не это, меня тревожит совсем другое... Во время допроса Амбридж допустила одну любопытную оговорку – быть может, намеренно – упомянув о том, что она сомневается в подлинности смерти Уолтера.
– Что за чушь? – возмутился Гарри. – Разумеется, я и сам хотел бы верить, что отец жив, но, знаете ли, когда своими глазами...
– Вот именно, что своими, – припечатала Гермиона. – Никто, кроме тебя, пары профессоров, дюжины Пожирателей и Темного лорда, не может подтвердить твои слова, оттого и рождаются столь дикие домыслы.
– Ну, извините, – протянул слизеринец, – очень жаль, что Аврорат в полном составе, а также прочие официальные лица не стояли рядом с нами, спокойно наблюдая, как Волдеморт убивает моего отца.
– Понятное дело, таких историй пруд-пруди, – согласилась девушка, – взять хоть Петтигрю: никому не пришло в голову, что мизинец – не самый жизненно важный орган. Но тут играет роль именно личность погибшего, ну а Бреоган Рафферти был фигурой... – Она замялась, и Рон пришел ей на помощь:
– ...зловещей. Без обид, Гарри, – пожал он плечами.
– Да ладно, – вздохнул тот. – Сириуса вон тоже считали серийным убийцей...
– Ну а после истории с возрождением Волдеморта – когда Министерство усиленно пыталось изобразить это бреднями бесноватого подростка, – Гермиона бросила виноватый взгляд на Гарри, – люди уже не знают, чему верить.
– Чудесно, – вздохнул слизеринец. – Выходит, разоблачив Министерство, я лишь навлек подозрения на свою собственную семью.
– В общих чертах, так, – признала девушка. – И хуже всего то, что твое возвращение их лишь подтвердило...
– Может, мне обратно в свой сид убраться, чтобы не будоражить общественность? – в шоке спросил Гарри.
– Поздно, товарищ, – похлопал его по плечу Рон. – Ты уже возродился. Новым исчезновением ты лишь подкрепишь эту теорию заговора.
– Хуже всего то, что на сей раз Министерство не торопится опровергать эти слухи, – нахмурилась Гермиона. – Поначалу мне казалось, что волноваться не о чем: ведь автор этой статьи замахивается на куда более крупные фигуры, чем Мальчик-Который-Появился-Согласно-Его-Предсказанию – если не сказать прямо, на все Министерство.
– При чем тут Министерство? – переспросил Гарри.
– А ты перечитай повнимательнее, что тут написано, – с улыбкой, достойной Амбридж, предложила девушка. – Тут едва ли не в каждом предложении присутствуют весьма непрозрачные намеки на то, что сотрудники Министерства – трусливые, лживые и продажные оппортунисты.
Поразмыслив над незнакомым словом, Гарри рискнул предположить:
– Но ведь это и так всем известно – разве нет?
– Но писать об этом напрямую, прямо скажем, не принято. Вдобавок автор статьи дает понять, что ему известно обо всех этих происшествиях куда больше, чем упоминаемой им «широкой публике» – после того, что случилось с Ритой Скитер, с его стороны это весьма смелый поступок.
– Ты его еще на Орден Мерлина выдвини, – кисло предложил Гарри. – За гражданские заслуги по разоблачению преступной группировки, состоящей из меня, моего отца, дяди, Волдеморта и примкнувшего к ним Люпина.
– Эштона забыл, – машинально добавил Рон.
– Вообще-то, прочтя эту статью, я сама не поняла, к чему все эти нападки, – задумчиво произнесла Гермиона, теребя возвращенную ей газету. – Бреоган Рафферти давно мертв, и были все основания полагать, что и ты бесследно сгинул... Поэтому я полагала, что автор – обычный проницательный журналист, раздраженный тем, что официальные средства массовой информации лишь напускают туман вместо того, чтобы наконец пролить свет на то, что творится в магическом мире. Но после оговорки Амбридж мне уже так не кажется...
– Наверно, она просто так это ввернула, чтобы тебя сбить с толку, – предположил Рон. – Ведь не может быть, чтобы она всерьез верила в то, что смерть Уолтера инсценировали...
– То-то и оно, что лучше бы инсценировали, – задумчиво бросила Гермиона. – Им удалось весьма ловко замять все тогда, а теперь, похоже, они и вовсе не желают иметь к этому отношения. И едва ли их можно за это винить: Министерство магии достаточно дискредитировало себя во всей этой истории с Волдемортом и Азкабаном, чтобы иметь стойкое желание откреститься от всего, что с ней связано. Вот только, боюсь, им едва ли поможет подобная страусиная политика – ведь на горизонте появился кто-то, заинтересованный в обратном...
– Ты хочешь сказать, что сочувствуешь Министерству? – поразился Гарри. – Ты уж меня извини, но если они сейчас сидят в яме, то лишь благодаря тому, что сами же ее и выкопали.
– Так-то оно так, но вопрос в том, кого они утащат за собой, – туманно заметила Гермиона. – Если судить по этой статье, выходит, что РСД – преступная организация, на темные дела которой закрывали глаза лишь потому, что она была полезна Министерству. А это значит, что любые нелепые поклепы против его работников представляют серьезную опасность...
– Бред какой-то! – Гарри вцепился в свои лохмы, силясь привести мысли в порядок. – Это что же, получается: все, кто боролись с Волдемортом, теперь должны нести за это ответ?
– Теперь, когда Волдеморта не стало, в РСД больше нет необходимости, а недоброжелателей всегда хватало, – печально подытожила Гермиона. – Но не так уж все плохо. На нашей стороне все еще есть, по меньшей мере, одна влиятельная фигура: Драко Малфой.
– Эта рептилия? – скептически отозвался Гарри. Несмотря на значительные перемены, которые претерпело его отношение к вышеупомянутому однокурснику за прошедший год, под воздействием злополучной статьи его рейтинг опустился почти до прежнего уровня.
– Судя по последней информации, ты сам на треть рептилия, – осадил его Рон.
– Как бы странно это ни звучало, в глазах общественности именно Драко прослыл спасителем нашей школы, – терпеливо пояснила Гермиона.
– Он у нас мастер на все руки, – пробурчал Гарри, – сам организовывает нападения, сам же их отбивает...
– Мы-то знаем, как обстояло дело, – примирительно заметила Гермиона, – но общественности, некоторым образом, наплевать на нашу картину мира. Им подавай героев, подавай злодеев... и в интересах здравомыслящих людей держаться первого лагеря.
– Так, может, Малфой будет настолько добр, что подойдет к Амбридж и скажет, чтобы она оставила нас в покое? – предложил Гарри.
– На его месте я бы воздержалась, – скептически отозвалась Гермиона. – Видишь ли, сейчас он верхом на драконе с палочкой наперевес, но стоит репортерам вспомнить о том, кем был его отец...
– Приплыли! – Гарри в сердцах выхватил у нее из рук газету и зашвырнул ее в дальний угол. – По ходу дела, ты, Гермиона, из всех нас в самом удачном положении: твои родители абсолютно никого не интересуют...

В последнем утверждении Гарри имел шанс убедиться скорее, чем предполагалось: зайдя к Люпину, он обнаружил там Бастинду, льющую слезы над плиткой шоколада. Сам профессор ходил перед камином взад-вперед с таким видом, что, если бы он прямо сейчас перекинулся в волка, Гарри нисколько бы не удивился. Не зная, к кому первому обратиться за разъяснениями, в целях собственной безопасности он выбрал все же подругу и, подсев за стол рядом с ней, приобнял ее за плечи, проницательно поинтересовавшись:
– Это из-за Амбридж, да? Не удивительно – она и Гермиону довела, не думал, что на это способен хоть кто-то, кроме меня, Рона и Трелони...
– Она... – всхлипнула Бастинда, подтверждая его предположение, но ее прервал Люпин, выпалив единым духом:
– ...обвинила сестру Бастинды в пособничестве Волдеморту, – и вполголоса добавил выражение совершенно непедагогичного характера.
– Она сказала, что Вилли арестуют, едва найдут – ведь, если бы она была невиновна, она бы не скрывалась. Но ведь она исчезла не по собственной воле...
– И вот об этом-то, как раз, упоминать не стоило, – процедил Люпин, но поспешил добавить, подходя к столу. – Ты ни в чем не виновата, Бастинда. Я не должен был допускать, чтобы разговор перетек в это русло.
Гарри продолжал машинально поглаживать девушку по плечу, раздумывая над тем, не явилось ли все это последствиями его необдуманной выходки? Зная, до каких пределов доходит мстительность Амбридж, он мог бы действовать осторожнее, а теперь подвел под удар своих близких...
– Больше всего беспокойства у меня вызывает твой приемный отец, Гарри, – продолжил рассуждать Люпин. – Он вполне может что-нибудь наболтать сгоряча. Вот если бы он куда-нибудь внезапно уехал по служебной надобности... – Оборотень задумался, а затем обратился к студентам: – Я выйду ненадолго, а вы можете посидеть здесь, если хотите. Только не забудьте запереть дверь, когда уйдете.
– Постой, а если тебя будут искать? – крикнул ему вслед Гарри.
– Я у профессора Снейпа, – донеслось до него из коридора.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты думал, будто меня волнуют только собственные проблемы, – всхлипнула Бастинда, как только профессор вышел. – Тебе столько всего пришлось пережить, а тут я со своим нытьем...
– Брось, вовсе ты не ноешь, – рассеянно отозвался Гарри, и тут же, сообразив, что это замечание может показаться черствым, добавил: – Конечно, ты расстроена – у тебя для этого есть все причины.
– Знаешь, по-моему, твой отец был прав... – Девушка потупилась.
– Приемный, – машинально поправил ее Гарри.
– Нам и вправду не стоит встречаться...
– Ох, не начинай, а? – скривился юноша. – Я понимаю, что ты это говоришь, потому что заботишься о моем благе и все такое; но вот как бы тебе понравилось, если б я сказал нечто подобное? – Стоило словам сорваться с языка, как Гарри пожалел об этом, потому что Бастинда вновь расплакалась, поняв его слова совершенно не в том ключе.
– Наверно, ты думаешь, что это все выдумки, – прошептала она сквозь слезы. – Но на нашей семье лежит какое-то проклятие. Мои родители любили друг друга, и нас тоже, так сильно, что казалось, что все обязательно будет хорошо. А то, как все кончилось – это ведь просто нелепость, правда? – Она поднесла руку ко рту, словно пытаясь заглушить собственные слова. – Моя бабушка со стороны отца сошла с ума, потому что моего деда арестовали за убийства, которых он не совершал; она-то знала, что он невиновен, но, конечно же, ей никто не поверил. Его отец тоже умер в тюрьме. Мой отец в жизни не делал ничего противозаконного – а каков результат? – Она подняла на Гарри глаза, и он отрешенно подумал, что ее влажные от слез щеки, растрепавшиеся волосы и покрасневшие глаза будят желание покрепче прижать ее к груди, что он немедленно и сделал.
– К сожалению, я не могу пообещать тебе, что я не кончу тем же, – медленно проговорил он, – но одно могу сказать точно: ты тут определенно будешь ни при чем.

В результате событий этого не самого удачного дня в жизни Мальчика-Который-Выжил, к моменту возвращения в гостиную он уже достиг предельной точки кипения, и его раздражение излилось прямиком на ничего не подозревавшего Драко.
– Что это ты тут нагородил, позволь спросить?! – гаркнул Гарри прямо в ухо однокурснику, мирно строчившему что-то на свитке, свисающем до самого пола.
– Ты что, и вправду умом тронулся от этих своих хождений по Тайным комнатам? – вскрикнул Малфой, от неожиданности оставив свою обычную манеру надменно цедить слова. – А поначалу казался нормальным...
Сидящие в гостиной слизеринцы немедленно побросали свои дела, уставившись на внеплановое представление. Не желая делать их разногласия достоянием общественности, Гарри схватил Малфоя за плечо и потащил в сторону спальни. Там жертве его внезапной агрессии наконец-то удалось высвободиться, и он сердито заявил, разглаживая помятые складки мантии:
– Не рассчитывай, что тебе это сойдет с рук лишь потому, что ты – сын моего наставника!
– Кто это у нас тут в сговоре с Волдемортом, а? – обличительно спросил Гарри, сунув ему под нос экспроприированную у Гермионы газету.
– Ты об этом, что ли? – проворчал Малфой, разворачивая передовицу. – Нашел тоже к чему прицепиться; я уж думал было, что ты все еще из-за Эвин кипятишься...
– К этому мы еще вернемся, – пообещал Гарри. – А теперь объясни-ка, чего ради тебе понадобилось на меня наговаривать – разве что твоя зловредная натура устала скрываться под маской приличного человека...
– Ты бы занялся самодеятельностью, Поттер, – скривился Драко. – Там твои способности к драматизации придутся как нельзя кстати. Прежде всего, если бы ты позаботился внимательно прочесть эту статью, – заметил он, вернув газету однокурснику, – то понял бы, что я лишь описал происходящее, при этом не особенно вдаваясь в подробности. Ну а во-вторых, я был убежден, что тебе, некоторым образом, все равно... – Заметив, что Гарри набирает в легкие побольше воздуха для достойного ответа, он поспешил добавить: – Все были убеждены, что ты не вернешься!
– Ну, скажем, не все, – буркнул Гарри. – Да и потом, к слову о моем отце: как он воспринял это произведение публицистического жанра?
– Сказать по правде, не думаю, что он был бы особенно счастлив, – смутился Малфой. – Но, видимо, ему на глаза эта газета не попадалась, иначе я бы сразу это понял...
– Это ты в точку попал, – хмуро признал его однокурсник. – Ну а теперь, если тебе не составит труда, будь добр, поведай, кого ты осчастливил своими сенсационными признаниями. Обещаю, что не причиню ему вреда – во всяком случае, Гермиона против этого возражает.
Драко в задумчивости воздел глаза к потолку:
– Возможно, это прозвучит странно, но я и вправду не помню... Видишь ли, когда мы, так сказать, восстали из подземных глубин, нас принялись буквально осаждать расспросами – профессора, министерцы, журналисты...
– Блеск софитов ослепил нашу знаменитость, – съязвил Гарри. – В таком случае, мне, в самом деле, стоит порадоваться, что ты не поведал миру, что я натравливаю на студентов василиска, выращиваю под кроватью дракона и списываю у Гермионы на контрольных.
– Ну а тебе не все ли равно, что пишут в какой-то заштатной газетенке? – парировал белобрысый слизеринец.
– Боюсь, это только вопрос времени: если так дальше пойдет, я вновь стану героем «Ежедневного пророка», – уныло предположил его собеседник.
– Если тебя это так волнует, то я мог бы даже написать опровержение, – внезапно расщедрился Малфой. – От тебя потребуется лишь договориться, чтобы его опубликовали.
– Ага, чтобы ты про меня еще похлеще что-нибудь состряпал, пользуясь случаем, – скептически отозвался Гарри.
– Сам-то, – обиделся Драко. – Я, как раз, свое слово держу – а вот ты о своем обещании вспомнил?
С запоздалым сожалением Гарри сообразил, что и впрямь начисто забыл о просьбе Малфоя.
– Ну ладно, сегодня уже поздно, а завтра непременно поговорю с отцом.
____________________

Поскольку названый отец Гарри не явился на завтрак, студент вспомнил слова Люпина и решил было, что дядя и вправду отбыл куда-то под благовидным предлогом. Однако урок Войны, который открывал этот учебный день, не был отменен, и перед семикурсниками предстал никто иной, как О'Рахилли собственной персоной. Оглядев класс, он недовольно указал на украшение, которое кто-то прикрепил прямо над доской – стеклянные розовые шары, обрамленные еловыми ветками:
– Это что еще такое? Тут что, с Рождества не убирались? – недовольно скривившись, он уселся спиной к злополучному элементу декора и приступил к лекции: – Прежде всего, я бы хотел обсудить с вами программу этого полугодия, – иллюстрируя свои слова, профессор поднял со стола свиток пергамента и продемонстрировал его классу, словно ученики разглядеть написанное со своих мест. Не успели сидящие на первых рядах склониться вперед, силясь разобрать убористый почерк профессора, как он вернул листок обратно на стол. – Хорошая для вас новость: экзаменов по моему предмету не будет. – Никаких эмоций эти слова не вызвали: студенты и без того знали, что предметы, являющиеся плодами воображения Дамблдора, в программу Т.Р.И.Т.О.Н. отродясь не входили. – Более того, с этого полугодия отменяются зачеты. Радуйтесь давайте, – угрюмо предложил О'Рахилли, и на сей раз ученики последовали его совету. – Особенно те, за кем с прошлого полугодия осталась куча хвостов, – профессор устремил тяжелый взгляд на Дина Томаса, – пусть это остается на их . Думаю, вы сами отлично знаете, с чем связаны подобные перемены, – собравшись с мыслями, продолжил он. – Война окончена, гип-гип-ура. Однако директор постановил не убирать мой предмет, вместо этого несколько изменив его профиль. Теперь он называется... – подняв листок на уровень глаз, профессор протараторил: – Образ действий в условиях репрессии и аберрации чар, - затем обратился к классу: – Кто-нибудь пожелает расшифровать это заковыристое название?
При виде взметнувшейся руки Гермионы Гарри испытал уютное чувство, что все вновь вернулось на круги своя.
– Полагаю, речь пойдет о том, как защитить себя волшебникам, которые по какой-то причине не могут пользоваться магией, – ответила она, дождавшись кивка учителя.
– Верно; хотя и не только об этом. Гм, да, плюс пять баллов... кому бы то ни было. Все вы, даже те, кто вырос в семьях магглов, уже свыклись с мыслью, что в любой ситуации вас выручит вот это. – Запустив руку в карман мантии, О'Рахилли извлек свою светлую, довольно короткую палочку. – Или беспалочковая магия. Или зелья. Мисс Браун, – неожиданно обратился он к Лаванде, – вы не могли бы снять вашу ленточку?
Девушка подчинилась, смущенно хихикнув, и ее более не стянутые розовой лентой волосы рассыпались по плечам золотистой волной.
– Спасибо. А теперь давайте порассуждаем, в каких ситуациях все вышеперечисленное вам не поможет.
Тут руки начали подниматься по всем углам класса.
– Палочка может потеряться или сломаться, – отозвался Невилл, которого спросили первым – несколько студентов с разочарованными вздохами опустили руки.
– Любое заклинание, мешающее сосредоточиться, препятствует использованию беспалочковой магии, – добавила Лаванда.
– Ну а зелий вообще вечно нет под рукой, когда они нужны, – заявил Гойл.
– Дементоры, – выпалил Драко, наконец-то дождавшись своей очереди. – Их воздействие быстро лишает волшебников магических способностей – разумеется, лишь неподготовленных.
– Гейсы, – вздохнул Симус. – По-моему, у друидов это излюбленный прием: запретить колдовать по каким-то дням или при каких-то условиях тем, кто им чем-нибудь не угодил.
– А можно просто заклинание забыть. – Панси томно взмахнула кистью с ярко-розовым маникюром, поправляя прическу. – Когда волнуюсь, все из головы вылетает...
– Кто б сомневался, – буркнул О'Рахилли. – Не машите руками, у меня в глазах рябит. Мисс Грейнджер?
– Профессор, вы хорошо себя чувствуете? – спросила Гермиона вместо ответа.
– Разумеется, – отрезал О'Рахилли, смерив ее осуждающим взглядом.
– В таком случае, не проверите ли вы мою работу, которую я доделала на каникулах?
Гермиона извлекла свою обильно декорированную розами тетрадь, которая, как было отлично известно Гарри, не содержала ничего, кроме расписания подготовки к экзаменам; судя по изумленному лицу Рона, тому пришла в голову сходная мысль. О'Рахилли также был не в восторге от демарша – его лицо перекосилось:
– Мисс Грейнджер, вы что, хотите, чтобы я снял баллы, которые начислил вам ранее?
Однако Гермиону не устрашила даже такая перспектива:
– Может, хотя бы взглянете? – настаивала она, протягивая ему тетрадь.
– Да уберите вы ее наконец, – неожиданно вспылил О'Рахилли, побледнев от возмущения.
– Профессор...
– Сядьте на место, – рявкнул О'Рахилли и, уткнувшись в свой список, поинтересовался: – Так, кому там сколько баллов я должен? За каждый ответ даю по пять. Еще какие-нибудь варианты?
Пока студенты подсчитывали, сколько рубинов и изумрудов они добавят в копилки своих факультетов, дверь распахнулась, и в класс, подобно пышному облаку на закате, прошествовала мисс Амбридж, за которой неотступно следовал Люпин.
– Говорю вам, профессор О'Рахилли нездоров, – внушал оборотень женщине, которая не удостаивала его слова вниманием.
– С чего вы взяли, Люпин? – возмутился его коллега, но в этот момент его лицо, и без того болезненно-бледное, стремительно приняло зеленоватый оттенок, и новоявленный профессор Образа Действий бросился вон из класса.
В ответ на возмущенный возглас Амбридж Люпин лишь развел руками:
– Вы по-прежнему жаждете с ним побеседовать? Я бы на вашем месте не торопился: такие недуги приносят массу неудобств, но, по счастью, легко поддаются излечению.
– Я бы хотела увидеть официальный отчет о болезни мистера О'Рахилли, – процедила инспектор.
– Разумеется, – лучезарно улыбнулся Люпин. – Более того, директор готов направить профессора О'Рахилли на обследование в госпиталь Св. Мунго, если вам потребуется независимое мнение...
– Поступайте, как считаете нужным, – сухо отозвалась Амбридж и покинула класс, тяжело ступая по истертым до блеска камням.
– Как вы уже, наверно, догадались, остаток занятия проведу у вас я, – сообщил Люпин, воззрившись на лежащий на столе список. – На чем вы там остановились?
– Профессор должен нашему факультету двадцать баллов! – сообщила Панси.
– Ничего подобного, это нашему – двадцать, а вашему – пятнадцать! – возмутилась Парвати.
– Тогда уж и вам пятнадцать, – мстительно сообщила Паркинсон, – потому что с Грейнджер он их снял!
– А еще в анимагической форме нельзя колдовать! – вмешалась Миллисента. – Что, съела, Патил?
Пока Люпин разбирался в этих хитросплетениях, попутно выслушивая все новые измышления, согласно которым магия оказалась не такой уж и всесильной, урок подошел к концу.
– Гермиона, что это на тебя нашло? – первым поинтересовался Рон.
– И что с отцом-то стряслось? – вздохнул Гарри, который, памятуя о недавних хворях Лоэгайре, весь урок терзался дурными предчувствиями.
– Не волнуйся, ничего серьезного, – таинственно улыбнулась другу Гермиона.
– Ты-то почем знаешь? – расстроенно отозвался Гарри.
– Я же говорила, что еще до школы увлекалась медициной! Кажется, я могла бы помочь мадам Помфри с диагнозом... но не уверена, что стоит это делать.
На все расспросы заинтригованных друзей она отмалчивалась, продолжая распалять их любопытство улыбкой Моны Лизы. Зная, что девушка нипочем не отступится от принятого решения, они наконец оставили эту тему, надеясь, что в будущем подруга все-таки поделится своим секретом.

– Лоэгайре, признайтесь: вы опять занимались самолечением! – хлопотала вокруг профессора мадам Помфри.
– Да нет же, – настаивал тот. – И вообще, со мной все в порядке!
– Как же тогда объяснить ваше недомогание?
– Видимо, съел что-то не то... или выпил. Но сейчас-то я чувствую себя хорошо!
– Сколько раз вам говорить, – укоризненно покачала головой медсестра, – что в вашем состоянии нельзя недооценивать любое изменение самочувствия, а вы продолжаете храбриться...
– Ну а вы хотите сделать из меня ипохондрика! – огрызнулся О'Рахилли.
– Я не могу силой заставить вас следить за здоровьем, – обиженно поджала губы мадам Помфри, – но вот остаться в Больничном крыле для обследования вам сегодня все-таки придется...

– Эффект может длиться до нескольких месяцев, – вещал профессор Снейп, попивая чай с корицей.
– Ну а если Амбридж догадается? – усомнился Люпин.
– Пускай докажет, – отмахнулся Снейп. – Будет даже забавно, если она обвинит меня лишь на основании того, что я – лучший зельевар в стенах Хогвартса. К тому же, мисс Амбридж – дама весьма недалекого ума, не думаю, что она способна на подобные полеты мысли.
– А мадам Помфри – думаете, она вас одобрит? – укоризненно добавил оборотень.
– Боюсь, что, если она и поймет, в чем дело, то весьма нескоро, – самодовольно улыбнулся его собеседник. – Не подумайте, что я сомневаюсь в квалификации и смекалке мадам Помфри, но, разумеется, я изначально учел, что в одежде она предпочитает классические цвета. – Профессор Снейп многозначительно шевельнул бровями.

– На травологии в кои-то веки проходят нормальный материал, а мы на нее больше не ходим, – жаловался Рон за обедом.
– Я бы на твоем месте порадовался, – возразил Гарри. – Я тут узнал от отца, что Спраут лелеет честолюбивые надежды возродить посевы горошка.
– Я бы на вашем месте взяла какой-нибудь другой курс взамен травологии, – внесла предложение Гермиона.
– Да ну, меньше полугода осталось, – беспечно отозвался Рон. – Что тут успеешь?
– А ты так жаждешь вернуться в эти стены на будущий год? – смерила его строгим взглядом девушка. – Помнишь, что говорил твой отец про работу?
– Так это еще вилами на воде писано, – отмахнулся гриффиндорец. – Он сам признал, что за это время они наверняка подыщут другую кандидатуру...
– Сомневаюсь: единственный, кого бы устроила подобная специальность, преподает у нас в Хогвартсе.
– Я пока и сам не уверен, насколько она устраивает меня...
– Рон, тебе напомнить, что в связи с окончанием войны Аврорату урезали финансирование, из-за чего они резко снизили прием? – сдвинула брови Гермиона. – Ты должен быть просто гениален, чтобы пробиться...
– Спасибо за реалистичную оценку моих способностей, – буркнул Рон.
– Да я вовсе не хотела сказать...
– Что это за работа такая, в конце концов? – вмешался Гарри, не столько из любопытства, сколько из стремления предотвратить назревающую ссору.
– Видишь ли, в Отделе контроля магических популяций освободилось место, – пояснил его друг. – Занимавший его волшебник то ли нашел что-то получше, то ли его, гм, съели.
– Очень смешно, – ледяным тоном заметила Гермиона.
– А я и не шучу! – возмутился Рон. – Количество несчастных случаев на душу там такое, что даже мракоборцам не снилось!
– Но ты-то, Рональд, будешь очень осторожен, – отчеканила подруга. – Знаешь ли, глупо после всех этих переделок пострадать от какого-то там гриндилоу. Готова поспорить, что от этой профессии тебя отвращают отнюдь не связанные с ней опасности, а, скорее, нежелание сдавать экзамен по Уходу за волшебными существами.
– То-то ты сама не рвешься работать в Магпопуляциях, – уязвленно заметил Рон.
– А тебе бы этого хотелось?! – Гермиона со стуком опустила ложку на стол.
– Нет, разумеется, – поспешил заверить ее гриффиндорец, зная, насколько легко порой сподвигнуть подругу на необдуманные действия. – Но ты ведь на самом деле туда не собираешься? – уточнил он на всякий случай.
– Я-то уже давно определилась с местом работы, – успокаиваясь, сообщила девушка.
– И?.. – хором вопросили ее друзья: им аж с пятого курса не терпелось узнать, какому ведомству достанется самый блестящий ум Хогвартса.
– Со временем скажу, – потупилась Гермиона и поспешила сменить тему: – А ты, Гарри, уже узнал, не потребуются ли тебе дополнительные курсы?
– Ну, в брошюре об этом ни слова, – задумался тот.
– А они никогда о таком не пишут, – злорадно заметил Рон. – Ведь, прочитав перечень истинных требований, ни один маг в здравом уме туда не сунется.
От этого известия Гарри порядком струхнул: в собственной отваге и удачливости он не сомневался, но если профпригодность включает в себя иные качества, особенно академического характера, то не исключено, что ему придется вновь удариться в поиски работы. С одной стороны, в глубине души он был уверен, что в Аврорат его возьмут без проблем, а с другой – сомневался, что это будет этично по отношению к Рону, который, пройдя все испытания бок о бок с Гарри, все же остался в тени последнего. К тому же, ему не давало покоя вскользь брошенное замечание Гермионы, что неблаговидная репутация его семьи может стать камнем преткновения в поисках работы: в самом деле, кому охота нанимать сотрудника, все наследственные таланты которого сводятся к бесконечному наживанию неприятностей?
От этих размышлений его оторвала Диана Доуфорт, которая в течение нескольких минут крутилась рядом с гриффиндорским столом, безрезультатно пытаясь привлечь внимание ушедшего в себя слизеринца. Наконец Гермиона не выдержала и угрюмо поинтересовалась:
– Чего тебе, Доуфорт?
– Гермиона, тебе не кажется, что ты опаздываешь? – с очаровательной улыбкой осведомилась студентка Рейвенкло.
– Профессор Биннс переживет, – мрачно сострила в ответ Гермиона, давая понять, что не собирается оставлять свой пост.
– В любом случае, Гарри пора на трансфигурацию, – заявила Диана после секундного замешательства.
– А ведь и правда, – спохватился тот. – Никак не могу перестроиться на новое расписание, – пожаловался он друзьям.
– Нам по пути, – сообщила Диана, – ведь у меня Нумерология.
– Какое совпадение, – бросила Гермиона. – Чистейшей воды случайность...
– Ну так пойдем, – предложил Гарри, поднимаясь из-за стола.
– Скатертью дорога, – буркнула подруга, демонстрируя свое отношение к подобному выбору попутчиков.
– Увидимся на зельях! – помахал ему рукой Рон, пытаясь сгладить резкость своей девушки.

Оставшись наедине с Дианой, Гарри тут же ощутил неловкость, главным образом из-за улыбок, которые она расточала в его адрес. Чтобы хоть как-то разрядить напряжение, он пожаловался:
– Надеюсь, у меня не возникнет таких же проблем, как на прошлом уроке: мне кажется, что палочка стала как-то странно себя вести.
– Может, она пострадала при сражении? – участливо спросила Диана.
– Кто знает? – задумался Гарри. – Она ведь не при мне была, а у Эштона. В этой куче-мале и вправду что угодно могло с ней приключиться...
– Да уж, вспомнить жутко... – Девушка возвела глаза к потолку. – Мы-то натерпелись такого страху, а каково пришлось вам, и представить невозможно. И как тебе после всего этого удается так хорошо держаться – ума не приложу.
Гарри обнаружил, что ему и вправду не хватало такого мягкого, участливого внимания: ведь после всего этого хаоса, когда его то и дело швыряло из одной передряги в другую, он вновь оказался в эпицентре каких-то запутанных событий. Все требуют от него понимания, бдительности, сообразительности – и хоть бы кто отдал должное тому, как ему приходится нелегко.
Пальцы Дианы легко коснулись его локтя, и внезапно их губы соприкоснулись. Сердце Гарри понеслось вскачь, и на мгновение он с головой погрузился в это головокружительное ощущение, пока не сообразил, что, собственно происходит. Отшатнувшись от девушки, он в панике оглянулся; к его облегчению, коридор был пуст. Вновь повернувшись к Диане, он увидел, что она, хоть и опечалена его реакцией, отнюдь не выглядит обиженной. Надеясь, что ему удастся закончить свой монолог без свидетелей, юноша затараторил:
– Знаешь, Диана, ты мне правда нравишься. – Говоря это, он не кривил душой: стройная, смуглая Доуфорт отдаленно напоминала ему Гермиону – те же карие глаза и пышные волнистые волосы, правда, в отличие от его подруги, Диана всегда тщательно следила за своей шевелюрой. – Если бы ты... ну... я... до того, как встретился с Бастиндой, мы могли бы... в общем, было бы здорово... Но сейчас Бастинда в беде, и я, ну, правда, не могу...
Прервав его взмахом руки, девушка заверила его:
– Все в порядке, Гарри, я все понимаю. Ты слишком привык жертвовать собой... – видя, что он собирается возразить, она добавила: – ...но ты уверен, что Бастинде это нужно?
Студент застыл в замешательстве, и она продолжила:
– Прости, что вмешиваюсь в твои отношения... но ты действительно думаешь, что она платит тебе взаимностью? – Помолчав, она вновь коснулась его рукава: – Прости, что я тебя расстроила. Мне пора на занятия.
Гарри казалось, что его голова превратилась в форменный муравейник, где среди уймы суетливо разбегающихся мыслишек окопалось несколько жирных, неповоротливых мыслематок, которые порождают всю эту неразбериху, оставаясь при этом в тени. Одна из них, по имени «Диана Доуфорт», поселилась там совсем недавно, но быстро осваивалась промеж товарок, среди которых числились: «Невыполнимая Миссия», «Темное Прошлое», «Болезнь Отца», а также молодая, но не менее влиятельная «Долорес Амбридж».

Несмотря на решительность, с которой эти мрачные думы предъявляли права на безраздельное владение мозгом Гарри, ему удалось на время отодвинуть отодвинуть крикливую, навязчивую толпу мыслей на второй план, ведь он отлично понимал, что в рейтинге причин, мешающих изучению трансфигурации, личные неурядицы котируются МакГонагалл еще ниже, чем своенравные лестницы и домашние любимцы с болезненным пристрастием к поеданию домашних работ. А в настоящий момент профессор не скупилась на мрачные посулы, чтобы привлечь внимание учеников:
– Если вы думаете, что овладеть столь сложной темой, имея в запасе несколько месяцев – простая задача, то, пожалуй, мне остается заметить, что трансфигурация отнюдь не является обязательной для обретения работы: ее знания не требуют такие почтенные профессии как специалист по связям с магглами, секретарь, продавец – разумеется, далеко не в каждом магазине... До тех, кто придерживается иных планов относительно своей карьеры, мне хотелось бы донести мысль, что трансмутация – куда более сложный раздел трансфигурации, чем все, что вам доводилось изучать прежде, при этом на ее освоение вам отводится лишь один семестр. – Заслышав поднявшийся в классе ропот, МакГонагалл заметила с ноткой сожаления в голосе: – Как вы, наверно, догадываетесь, не я составляю ваши учебные планы. Будь это иначе, на первых курсах связанные с моим предметом сюжеты заняли бы законное место в ваших кошмарных снах, зато вам не пришлось бы переживать шок от того, что ожидает вас в ближайшем будущем... Мисс Паркинсон, у вас есть вопросы, или вы уже жаждете поделиться знаниями по новой теме? – с легким раздражением бросила она в адрес Пэнси, которая уже несколько минут тянула руку.
– Профессор, насколько я понимаю, – начала слизеринка в своей обычной жеманной и одновременно напористой манере, – трансмутация – это превращение объектов без изменения их рода, в отличие от разделов, посвященных взаимному преобразованию разнородных предметов...
– Ваш ответ верен, но, как вам известно, баллы не начисляются за ответ на вопрос, которого не задал учитель, – не без злорадства объявила пожилая колдунья. Однако Пэнси продолжала, не обратив внимания на этот выпад:
– Но разве после того, как мы научились превращать предметы в весьма далекие от них, в том числе неживые объекты в живые, не разумно предположить, что трансфигурация предмета во что-то более близкое будет даваться нам легче?
– Я все-таки начислю вам пять баллов, – развеселилась МакГонагалл, – за то, что вы столь исчерпывающе изложили позицию тех, кто ответственен за вашу программу. Их взгляды, в свою очередь, проистекают единственно из того, что их некогда существенно обделили знаниями об этом своеобразном ответвлении магического искусства. Скажите-ка, кому известно имя волшебника, которому впервые удалось получить золото из низших металлов? – внезапно сменила тему профессор, обратившись к аудитории.
Воцарилась неловкая тишина: очевидно, все, как и Гарри, мысленно рылись в учебнике по истории магии, судорожно припоминая все, что известно им об алхимии. Не дождавшись ответа, МакГонагалл разочарованно вздохнула:
– Если бы здесь была мисс Грейнджер, она бы ответила...
При упоминании имени подруги в сознании молодого волшебника внезапно всплыло, как учитель по обычной, маггловской истории рассказывал им о том, как ученые средневековья предавались безрезультатным поискам способа легкого обогащения, по ходу дела обзаводясь разнообразными неприятностями со стороны влиятельных господ, не менее одержимых жаждой наживы.
– Николас Фламмель! – выкрикнул Гарри с места, не озаботившись такими формальностями, как поднятие руки. Бросив на него укоризненный взгляд, профессор закончила:
– ...что подобная трансмутация так и не была осуществлена магическим путем, это оказалось под силу лишь маггловской науке. Впрочем, поскольку затраты на этот процесс многократно превышают стоимость получаемого золота, едва ли можно сказать, что они добились желаемого.
– Но ведь Николасу Фламмелю удалось создать философский камень! – не сдавался Гарри, хоть и понимал, что соперничать в эрудиции с профессором ему не под силу.
– Прежде всего, не Фламмелю, а Фламмелю и Дамблдору, – строго поправила его пожилая волшебница. – И, раз вы упомянули философский камень, то, возможно, припомните и цель его создания.
– Вечная жизнь, – буркнул слизеринец, признавая, что слишком увлекся экстраполированием полученных в маггловской школе знаний на реалии волшебного мира.
– Именно, причем даже успешное решение этой задачи, строго говоря, не доказано: экспериментатор, некоторым образом, предпочел прервать опыт. Так что, раз уж речь зашла об этом, – профессор вновь перешла на интонации лектора, – прошу вас уяснить, что полученный волшебниками философский камень – не орудие, а продукт трансмутации. К его природе мы вернемся несколько позже, а сейчас позвольте завершить это обширное отступление; надеюсь, вы поняли, какое отношение оно имеет к вопросу мисс Паркинсон. – Судя по недовольному виду Пэнси, сама она не поняла ровным счетом ничего, но едва ли это расстроило преподавательницу. – Порой проще радикальным образом преобразить предмет, чем изменить какое-либо его свойство, не затрагивая иные. Да, мистер Смит? – откликнулась профессор на поднятую руку хаффлпаффца.
Тот сразу перешел в наступление:
– И все-таки, профессор, я не понимаю, в чем состоит практический смысл трансмутации, исключая, разумеется, ряд специфических случаев: если проще произвести радикальную трансфигурацию предмета, почему бы не применить именно ее? Скажем, если стоит задача превратить кактус в клен, не проще ли сперва трансфигурировать его, скажем, в шетку, щетку – в вешалку, а ее – в дерево?
– Блестящее предложение, – отозвалась МакГонагалл, не скрывая иронии. – Особенно учитывая количество промежуточных стадий. Признаю, что в упомянутом вами случае такое решение можно признать оптимальным: три простейших преобразования не отнимут у вас ни сил, ни времени. А теперь представьте себе, что вам предстоит путем трансфигурации обезвредить стаю саранчи. – Студенты притихли: им поневоле вспомнились события годичной давности, когда нашествие упомянутых профессором вредителей в буквальном смысле поставило их жизни под угрозу. – Боюсь, пока вы будете придумывать, во что бы эдакое превратить каждое насекомое, они опустошат все вокруг вас и двинутся дальше. – В голосе пожилой колдуньи послышалась горечь. – Но вы продумаете этот вопрос заранее, делу это не поможет: у вас попросту не хватит энергии на то, чтобы в одночасье трансфигурировать тысячи живых существ, даже если представить, что такое в принципе возможно. В своей практике вы не встречались с подобным затруднением, поскольку пока что работаете слишком медленно, чтобы ощутить нехватку магической силы, но с накоплением опыта с ней неминуемо столкнетесь: немало сильных магов погибли на редкость нелепой смертью из-за недостаточного внимания к подобным вопросам. Так что прошу занести в ваши конспекты первое и главное преимущество трансмутации: с ее помощью можно преобразовывать большое число однородных предметов при низком расходе магической энергии...

Когда после занятия МакГонагалл подозвала Гарри к преподавательскому столу, тот приблизился с опаской: после его перевода на другой факультет их отношения оставались довольно натянутыми. Однако оказалось, что профессор решила протянуть ему оливковую ветвь: то ли пережитые юношей невзгоды наконец оказали впечатление и на нее, то ли она ощущала некую благодарность к ученику за спасение мира от Волдеморта. Как бы то ни было, она дружелюбно улыбнулась студенту:
– Кстати говоря, у тебя-то, Гарри, с трансмутацией не должно возникнуть проблем: она, некоторым образом, у тебя в крови... – заметив промелькнувшее на лице слизеринца выражение панического ужаса, она поспешила пояснить: – Я имею в виду, кое-кто из твоих предков очень преуспел на этом поприще.
– Наверно, Бреоган Рафферти, – вздохнул Гарри: он уже смирился с тем, что его настоящий родитель отличился решительно во всех областях знания, не оставив потомку ни малейшей возможности превзойти его хоть в чем-то, имеющем отношение к науке. Однако пожилая ведьма качнула головой. – Значит, Лоэгайре...
– Совсем мимо, – вновь изогнула тонкие губы в улыбке профессор.
– И правда, что я несу: это же не противозаконно, – проворчал Гарри. Устав дожидаться правильного ответа, МакГонагалл дала ему подсказку:
– Тебе известно, на чем сделали состояние твои предки?
– Неужто... – нахмурился Гарри.
– Полагаю, имело место и некоторое мошенничество, – признала колдунья. – Но это было очень давно, и с тех пор их разработки в сфере трансмутации носили исключительно легальный характер. За исключением манипуляций с удобрением, разумеется... А Конари Рафферти, твой дед, был едва ли не самым авторитетным специалистом по трансмутации с младых ногтей. В связи с этим у меня к тебе есть одна просьба... – Грозный профессор замялась, совсем как девушка, впервые отважившаяся пригласить однокурсника на Святочный бал.
Гарри с самого начала догадывался, что его задержали отнюдь не только ради того, чтобы поделиться воспоминаниями о его блистательных предках, но это было ему даже на руку, поскольку молодому волшебнику все-таки не хотелось покидать школу, не наладив отношений с бывшим деканом, и потому просьба с ее стороны была весьма кстати.
– Не знаю, говорили ли тебе об этом, но твой дед со стороны отца был человеком, скажем так, своеобразным... – несколько смущенно продолжила МакГонагалл. – В частности, результаты своих опытов он предпочитал не публиковать вовсе, хотя и не держал их в тайне; в результате, наряду с теми его работами, что стали достоянием общественности, иные известны лишь фрагментарно, а некоторые, вероятно, и вовсе не увидели свет. Конечно, вполне возможно, что эти слухи не имеют под собой почвы, и мистер Рафферти попросту не завершил те исследования, материалов о которых не сохранилось...
– Понимаю, – медленно кивнул Гарри, решив, что профессор трансфигурации была бы не прочь поживиться научными трудами, авторство которых неизвестно. По правде, он был бы вовсе не против: раз уж его дед не позаботился о том, чтобы документировать свои достижения, то, по-видимому, его и при жизни не слишком занимало, кому достанутся его лавры. Словно угадав его мысли, преподавательница поспешила заверить его:
– Мной движет не только научный интерес, но и желание, чтобы заслуги мистера Рафферти были должным образом признаны.
В последнем Гарри имел некоторые основания сомневаться, но предпочел оставить это при себе.
Судя по тому, как невольно понизила голос профессор, разговор приближался к наиболее деликатному пункту:
– К сожалению, мистер Рафферти не оставил никаких распоряжений относительно своих бумаг – полагаю, по причине скоропостижной кончины. Из-за этого досадного недоразумения доступ к архиву имеет лишь его наследник, личность которого до недавнего времени оставалась неопределенной...
Гарри невольно усмехнулся про себя, представив, как профессор с замиранием сердца следила за судебным процессом Крейде против О'Рахилли, отчаянно болея за первого, ведь в случае победы второго тот мог запросто уничтожить ценные документы, лишь бы те не достались англичанам.
– Вы полагаете, что эти бумаги хранятся в поместье Рафферти? – уточнил Гарри, мысленно укоряя себя за то, что не взял на себя труда как следует разобраться в собственном наследстве. – Я постараюсь их разыскать, хоть и не могу ручаться, что у меня получится...
– Полагаю, все члены экзаменационной комиссии будут весьма рады вашему успеху, – бросила весьма непрозрачный намек МакГонагалл, с чем и отпустила студента, которому все эти разговоры о предках вновь напомнили о недавнем недомогании названого отца.

Выяснив, что тот по-прежнему находится в Больничном крыле, после занятий Гарри отправился прямиком туда, разжившись у Люпина плиткой шоколада. Его визит пришелся как нельзя кстати: завидев племянника, О'Рахилли радостно воскликнул:
– Ну наконец-то – я тут помираю со скуки. Недавно Снейп заходил, – добавил он, разламывая шоколад, – так нет чтобы со мной хотя бы парой слов перекинуться: поболтал о чем-то с мадам Помфри и смылся. Влип я в переделку, ничего не скажешь, – помрачнел ирландец, запихивая в рот сразу треть плитки. – Мне намекнули, что могут отправить на обследование в Мунго...
Гарри автоматически сунул в рот кусок шоколадки и принялся жевать: его одолевали противоречивые эмоции. С одной стороны, со дня внезапного ареста О'Рахилли он боялся, что родственника снова заберут в какое-нибудь казенное учреждение, при этом магический госпиталь представлялся ему немногим лучше тюрьмы. С другой – юный волшебник отлично понимал, что его приемному отцу и вправду не помешало бы тщательное медицинское обследование: что бы тот ни утверждал, обмороки годичной давности не говорили ровным счетом ни о чем хорошем – это понимал даже Гарри.
– Может, это не так уж плохо? – выдавил подросток, решив во что бы то ни стало придерживаться рациональных соображений. – Подумаешь, поскучаешь немного, зато больше не придется валяться в Больничном крыле...
– Как бы не так, – презрительно фыркнул его дядя. – Они там огородного пугала от дементора отличить не могут, не говоря уже о лечении. Даже мадам Помфри разбирается в этом лучше, чем весь все их сотрудники вместе взятые. Был у них один специалист – Эштон, и того вышвырнули.
Заслышав фамилию Короля-Рыбака, Гарри тут же вспомнил о малфоевском поручении. По правде говоря, он подозревал, что его слизеринский товарищ, как всегда, преувеличивает, поэтому без особой опаски начал:
– Кстати, об Эштоне... – Выражение лица О'Рахилли мигом переменилось: в нем появилось настороженное отчуждение, но отступать было уже поздно. – Я тут поговорил с Драко, и он...
– Передай Малфою, что мое предупреждение относительно того, что я с ним сделаю, если еще раз услышу от него это имя, распространяется и на его разговоры с тобой тоже, – перебил его названый отец.
– Ладно, – почел за нужное согласиться студент. – Но я и сам считаю, что ты несколько... предвзято отнесся к этой ситуации. Я ведь тоже не знал, что думать, когда он внезапно сдал нас Пожирателям, но потом, когда разобрался, в чем дело...
– Сдается мне, что как раз ты и не разобрался, – вновь прервал его О'Рахилли. – Боюсь, что когда разберешься, Волдеморт покажется тебе довольно славным парнем по сравнению с этим белобрысым лицемером. И если кому-то после всего этого охота поддаваться на его лживые заверения, то это уж точно буду не я.
Хотя голос профессора прозвучал отнюдь не гневно – скорее уж, весьма уныло, его слова шокировали Гарри: по мнению студента, бывший коллега отца не заслуживал подобной характеристики, даже действуй он в тот злополучный день без какого-либо тайного умысла.
– Боюсь, что тебе все-таки придется объяснить мне, что ты имеешь в виду, – озадаченно попросил юный волшебник.
О'Рахилли начал издалека:
– Думаю, что даже на протяжении недолгого знакомства с Крейде ты успел понять, что хотя он, по сути, не такой уж плохой человек, но бескорыстие и деликатность в число его достоинств не входят. Однако же, принося мне извинения за собственные ошибки – да, а ты представь себе, как я сам удивился – он проявил удивительную тактичность в отношении роли Эштона, повествуя о том, как оно было на самом деле. Но его усилия пошли прахом: когда я обвинил Крейде в том, что он был соавтором этой возмутительной писанины – «Родословная с двойным дном» или как ее там – поскольку больше подозревать было некого, то он нехотя признался, что настоящим идейным вдохновителем Риты Скитер стал Эштон.
Прочистив горло, Гарри произнес:
– Признаться, я читывал вещи поприятнее, но, должен сказать, эта статья не слишком выбивается из ряда прочих творений Скитер. И я более чем уверен, что на самом деле мистер Эштон не говорил ничего дурного ни о тебе, ни об отце, это она сама все нафантазировала...
– Ты бы лучше задался вопросом, с чего Эштона вообще потянуло в журналистику, – угрюмо отозвался О'Рахилли. – Ведь подобная огласка была вовсе не в его интересах, если учесть, какую роль он сам сыграл в этой истории.
– Может, Скитер выпытала это у него обманом? – предположил Гарри, вспоминая о методах незабвенного репортера.
– Три раза «ха», – мрачно прокомментировал это профессор. – Если найдется человек, способный обмануть Эштона, то его можно смело выставлять против сфинкса. Сдается мне, что дело обстояло с точностью до наоборот: будучи свято убежденной, что ей удалось обвести Короля-Рыбака вокруг пальца, в результате Скитер лишилась не только пальцев, но и прочих частей материального тела.
– И что же у него была за цель, по-твоему? – озадаченно переспросил студент.
– Вот и мне стало интересно. И на сей раз я не стал ломать голову: просто пошел и спросил. – О'Рахилли принялся крошить плитку шоколада прямо на одеяло. – Мне не больно-то хотелось его видеть после всего, что случилось, но Крейде удалось меня убедить, что вины Эштона в этом нет. Интересно: ему Зимородок тоже задурил голову, или у этой министерской ищейки были свои причины вводить меня в заблуждение? – Гарри пришлось вызволить названого отца из глубокой задумчивости осторожным замечанием:
– Так что тебе сказал Эштон насчет той статьи?
– Да почти ничего. – В пальцах О'Рахилли с глухим треском разломилась последняя долька шоколада. – Зато он рассказал много чего другого. – Набрав в грудь побольше воздуха, О'Рахилли на одном дыхании произнес: – Это он убил мою сестру, твоих приемных родителей и, в конечном счете, твоего отца. Тебя же он не убил по чистой случайности.
– Что? – слабым голосом отозвался Гарри, чувствуя, что его в целом приличный словарный запас в настоящий момент только этим словом и ограничивается.
– Вот и я спрашиваю себя, – угрюмо продолжил профессор, – как я мог не догадаться об этом раньше? Видимо, причина в том, – он тяжело вздохнул, – что я и не хотел этого знать. Такая уж у меня судьба: раз за разом обнаруживать, что те, кого я считаю друзьями, не друзья мне вовсе. Но должен признать, что по сравнению с Эштоном Снейп и Рафферти вне всяких нареканий.
– Как? – выдавил Гарри, неимоверным усилием расширив свой лексикон вдвое и не собираясь останавливаться на этом. – Ведь мою мать убил не Эштон, я сам видел воспоминания! И маму с папой... в смысле, Джеймса и Лили Поттеров – убил Волдеморт!
– Думаю, ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что убивает не всегда тот, кто держит палочку, – назидательно заметил О'Рахилли. – Именно поэтому убийцей Поттеров долгое время считали Блэка, а потом – его приятеля Петтигрю, что отчасти верно. Но за его действиями парила птица более высокого полета... – Он горько усмехнулся.
– Эштон? – озадаченно отозвался студент.
– Рафферти доверился Пожирателю смерти, – ровным голосом, который пугал Гарри пуще обычных вспышек ярости, сообщил профессор, – а тот натравил Темного Лорда на его семью...
– Но... постой, ты хочешь сказать, что Эштон сам тебе все это рассказал? – осторожно заметил Гарри.
– Именно. При этом он еще и пытался объяснить, какими соображениями руководствовался, когда подписывал приговор моим близким. Можно подумать, мне было до этого хоть какое-то дело. Да пускай среди них был бы сам Волдеморт, – О'Рахилли сорвался на крик, – разве это имеет значение?!
На шум заглянула мадам Помфри, и ирландец тут же затих, исподлобья поглядывая на медсестру. Когда та уверилась, что все в порядке, он продолжил, стараясь не повышать голос:
– Я не берусь судить о его мотивах. Будь он хоть трижды клятый герой клятого магического мира, я не желаю больше его знать. Может, я мог бы смириться со всем этим – но ему не следовало печься о моей безопасности, с такой легкостью жертвуя жизнями всех, кого я любил.
– О Мерлин, – пробормотал юноша, в ужасе понимая, что, как бы он не чувствовал себя сейчас, это лишь бледная тень того, что довелось пережить его названому отцу при этих страшных признаниях. Стоило ему представить на месте Эштона кого-то вроде Рона, как в голове помутилось.
– А знаешь, что самое страшное? – Гарри с тревогой заметил, что руки его дяди подрагивают. – То, что я доверил ему твое здоровье, твою безопасность, когда просил его о помощи.
– Но ведь ты не знал, – в утешение сказал студент.
– А что это меняет? – хмуро отозвался О'Рахилли. – Так что скажи своему приятелю, что он может сам хлопотать об освобождении Эштона – я не возражаю – вот только пусть потом не удивляется, если тот в благодарность избавит его от близких родственников.
– Об освобождении? – переспросил Гарри. – А он...
– В тюрьме, разумеется. Неужели Малфой не поставил тебя в известность? Единственный шанс получить свободу для бывшего Пожирателя – это РСД. Но я бы не советовал ему воспользоваться этой возможностью, потому как не гарантирую, что при виде него не пожелаю разнообразить семейную историю еще одним Непростительным заклятьем.
Подумав, Гарри признал, что Малфою с Эштоном и впрямь не худо бы прислушаться к этому предупреждению. Оценив состояние названого отца, он подумал, что после подобного разговора мадам Помфри точно не оставит его наедине со своим драгоценным пациентом, и решил хоть немного поправить положение, сходив за чашкой горячего чая. Пока он блуждал в поисках сладкого напитка, ему пришла в голову одна идея, которую он не замедлил озвучить, осторожно вручая дымящуюся чашку дяде:
– Знаешь, я все-таки не думаю, что Эштону на самом деле так уж легко далось все это. Ведь зачем ему вообще все это рассказывать: куда проще было бы предать все это забвению... Только не надо запускать в меня чашкой, за новой далеко ходить! – воскликнул Гарри, оценив изменения в выражении лица приемного отца.
– Лучше бы он так и сделал, – отрезал О'Рахилли. – Если бы хоть сколько-нибудь дорожил нашей дружбой.
– Быть может, он поступил так, потому что хотел... попросить прощения?
– Хорошенькое дело, – хмыкнул профессор. – В таком случае, полагаю, «Авада Кедавра» сойдет за прощение.
Гарри отрешенно подумал, что, возможно, на это и рассчитывал Эштон, зная норов своего приятеля...

Вернувшись в гостиную Гарри без предисловий обратился к однокурснику:
– Малфой, у меня для тебя две новости: плохая и... как бы хорошая.
– Поттер, хватит изображать из себя рейвенкловскую дверь, – поторопил его Драко.
– В общем, помирить отца с Эштоном будет не в пример сложнее, чем со Снейпом. Это я к тому, что, по моему мнению, не стоит даже и пытаться.
– Это была плохая новость или как бы хорошая? – насторожился Малфой.
– Определенно плохая, – успокоил его Гарри. – А что до второй: в принципе, отец не возражает против того, чтобы ты вызволил Эштона из министерских застенков. Почему, кстати, ты мне не сказал, что он там?
– Я думал, ты и без меня знаешь, – уклончиво отозвался Драко.
– В следующий раз, когда будешь просить меня за кого-либо заступаться, уж пожалуйста, не забывай о таких несущественных обстоятельствах, – пригрозил ему Гарри. – Кстати, ты собираешься лично встречаться с Эштоном в ближайшее время?
– Ну разумеется: не могу же я позволить своему потенциальному сотруднику томиться в заточении, если есть возможность его выручить? – приосанился Малфой.
– Тогда прихвати меня с собой, как соберешься!
– А ты не собираешься... это... как твой отец?.. – подозрительно поинтересовался Драко.
– Нападать на него, имеешь в виду? Разве на меня это похоже? Я вон даже Волдеморта не убил за столько лет! Ну ладно, поквитаться с ним, предположим, у меня не было возможности, но ты-то до сих пор жив – разве это не говорит о моем миролюбии?
– Против такого не возразишь, – зябко поежился Малфой. – Ладно, так уж и быть, только пообещай, что обойдется без скандалов!
– Не моя специальность, – пожал плечами Гарри, мыслями обращаясь к отдельно взятым родственникам.
_____________________

Наутро от друзей не укрылось угрюмое настроение Гарри, который ковырялся с тарелке с таким видом, словно на поверхности каши транслировались выдержки из курса ирландской истории, причем наиболее мрачные моменты.
– Ты все из-за этой статьи переживаешь, да? – сочувственно поинтересовалась Гермиона. – И Бастинды что-то не видно...
– Тут кое-что похуже статьи выяснилось, – отозвался слизеринец. Оглянувшись на навострившую уши Паркинсон, он мысленно распрощался с остатками каши и, вздохнув, предложил: – Пойдемте, расскажу по дороге на урок.
– Я же говорил, что с этим Эштоном все не так уж просто! – торжествующе заявил Рон. – Блондины – они все подлые как один...
Однако Гермиона выглядела не менее озадаченной, чем сам Гарри:
– Конечно, я не могу судить, ведь мы с мистером Эштоном едва знакомы... Но судя по его действиям, да и по тому, как безоговорочно доверяет ему Драко...
– А что я говорил про блондинов? – прервал ее Рон. – Все одна шайка-лейка, помяните мое слово!
– Ты еще статью об этом напиши, – фыркнул Гарри, – разоблачающую мировой заговор с целью привести к власти исключительно белобрысую элиту.
– А что, я бы не удивился, – подхватил его идею гриффиндорец. – Ты бы поостерегся: ведь в таком случае тебя самого ждет весьма незавидная судьба.
– Предложи эту идею Малфою – он напишет какую-нибудь фантастическую бредятину под заголовком вроде «Светлые головы». Но вообще-то, есть ведь приличные люди и среди блондинов... – Гарри нахмурился, силясь вспомнить хотя бы одного светловолосого мага, достойного подражания. На ум пришел Айлиль Крейде, но, вспомнив про тяжбы с наследством, он был вынужден отклонить и эту кандидатуру. – Скажем, Финниган! – наконец сообразил он.
– Ты своих ирландцев-то сюда не путай, – осадил его друг. – Там почти все блондины... ну, кроме отдельных жертв родовых заклятий, – заключил он, остановив взгляд на шевелюре самого Гарри.
– Может, потому англичане ирландцев и недолюбливают? – глубокомысленно предположил тот. – Подсознательно видят в них подлецов и ничего не могут поделать с этим предубеждением...
– А это мысль... – задумчиво кивнул Рон.
– Послушайте, вы, мыслители! – одернула их Гермиона. – Вы бы лучше свою тягу к обобщениям направили на какое-нибудь эссе!
– Эй, Гермиона, поторопись – нам ведь в другое крыло! – позвала проходящая мимо Лаванда.
– Вот уж не знал, что Браун ходит на древние руны... или нумерологию? – удивленно проводил ее взглядом Рон.
– Да, в общем-то, нет, – отчего-то смутилась Гермиона.
– И к тому же, мне казалось, они в другом крыле, – добавил гриффиндорец. – Что это у вас за предмет такой?
– Прорицания. – Щеки девушки заалели, словно она только что поведала друзьям о новом поклоннике. Их реакция была под стать: хором выкрикнув «Что?», они смерили друг друга удивленным взглядом, уверенные в том, что ослышались.
– Ну да, я хожу на Прорицания, – более уверенно повторила Гермиона, разглаживая складки на юбке.
– Неужто тебя тоже прельщают всякие... – нахмурился рыжий волшебник, – ...парнокопытные красавчики?
– Во-первых, непарнокопытные, Рон, – строго поправила его девушка, вмиг войдя в роль светоча образования. – А во-вторых, я никогда не мешаю учебу с личной жизнью!
– Да ну? – обличительно воззрился на нее друг.
– И в-третьих, мне не нравятся блондины, – отрезала Гермиона, подчеркнув: – Больше не нравятся, и закончим на этом!
– А брюнеты? – забросил пробный шар младший Уизли.
– И брюнеты, – менее категорично отозвалась юная ведьма.
– Придется тебе ревновать исключительно к собственным братьям, – усмехнулся Гарри. К счастью, Рон не обратил внимания на эту провокацию, вместо этого вновь потребовав объяснений:
– Так с какой радости ты вдруг воспылала интересом к Прорицаниям?
– Слушай, если тебе будет спокойнее, я могу заниматься с Трелони! – нетерпеливо заявила Гермиона. – Правда, сомневаюсь, что она меня хоть чему-то способна научить... А сейчас, извини, я и вправду опаздываю! – С этими словами она унеслась вслед за Лавандой и Парвати.
– Вот уж воистину... таинственная девушка, – пожал плечами Рон, выходя из ступора.
– А может, Гермиона и вправду несколько... ну, переволновалась? – тактично предположил Гарри. Ответом ему был гневный взгляд Рона, который, по-видимому, в глубине души опасался, что лучшая ученица школы стала бы с ним встречаться, лишь повредившись в рассудке.

После этого Гарри с Роном также разминулись: слизеринца ждали увеселения с профессором Биннсом, чему студент в кои-то веки был рад, поскольку с недавних пор его прельщали любые разделы истории, кроме семейной, а гриффиндорца ожидали Заклинания. После этого занятия троица вновь собралась воедино перед кабинетом зельеварения. Рон тут же возобновил попытки выяснить, что именно прельщает подругу в Прорицаниях. Наконец Гермиона заявила:
– Чувствую, проще тебе все рассказать, иначе ты не успокоишься.
– Ну наконец-то ты пришла к единственно верному решению, – проворчал Рон, недовольный запирательством своей девушки.
– Обещаю, что мы не будем смеяться, даже если тебе кажется, будто у тебя есть способности к ясновидению, – заявил Гарри, за что получил тычок в ребра со стороны друга. – Да ладно, можно подумать, у нас они есть, – поспешил отшутиться юный волшебник. Он осекся, поймав пристальный взгляд Гермионы, и покаянно признал: – Я опять ляпнул что-то не то?
– Думаю, об этом я тоже скажу, но позже – сейчас все равно не успеть.
Стоило ей произнести эту фразу, как дверь кабинета распахнулась, явив взору студентов непривычно чисто прибранный класс.
– Что, еще не успели новое помещение заляпать? – вполголоса спросил Гарри у Драко. Тот в ответ промычал нечто невнятное, указывая в сторону преподавательского стола, рядом с которым в струнку вытянулся юноша, на вид их ровесник.
– Позвольте представить вам моего подручного, мистера Джонса, – профессор Снейп указал на новичка, словно продавец, нехотя признающий изъяны своего товара. – Прошу любить и жалить. – Гарри показалось, что оговорился их педантичный преподаватель очень даже намеренно. – Мистер Джонс, это – ваши подопечные, – с наигранным дружелюбием продолжил зельевар. – Думаю, вам не составит труда найти с ними общий язык. Пожалуй, я не стану далее мешать вашему знакомству: рецепт зелья, как водится, на доске, остальное – в ваших руках. Да, советую обратить особое внимание на мистера Лонгботтома: он у нас местная знаменитость. – С этими словами профессор исчез.
Новоявленный ассистент издал короткий протестующий возглас, но, осознав, что старший коллега безжалостно бросил его на поле боя, повернулся к классу с видом, близким к паническому.
– Э... гм... рецепт зелья – на доске, – несмело объявил он.
– Простите, где? – не преминул отозваться Драко, прикладывая ладонь к уху театральным жестом; его соседи прыснули в кулак.
– На доске, – окончательно смешался Джонс: даже подозревая подвох, он не мог взять в толк, как выйти из ситуации с честью.
– Рецепт чего? – подхватил Нотт. Слизеринцы, за исключением Гарри, на сей раз расхохотались неприкрыто. Последний же слишком хорошо помнил, каково это – сделаться объектом всеобщих насмешек, и потому испытал облегчение, когда вскочившая с места Гермиона гневно заявила:
– Прекратите немедленно! – сопроводив требование хлопком ладоней по столешнице.
Пэнси протестующе хмыкнула:
– А то что – снимешь с нас баллы? – Однако веселье заметно поутихло.
– Хватит придуриваться: у нас Т.Р.И.Т.О.Н. на носу, если кто не в курсе, – сердито присовокупила гриффиндорка. – Там живо решат ваши проблемы со слухом.
– Гриффиндор спросить забыли, – буркнул Малфой, однако принялся подбирать ингредиенты в соответствии с перечнем на доске, и остальные последовали его примеру.
На лице снейповского ассистента расцвела благодарная улыбка, и он, пошатнувшись, опустился за преподавательский стол. Однако передышке не суждено было затянуться:
– М-м, мистер Джонс, – кокетливо попросила Лаванда, – вы не покажете, как раскрошить коготь белого медведя?
– Треснуть по нему хорошенько – и всего делов, – хмуро отозвалась Миллисента из соседнего ряда.
Тэмлин вздрогнул, словно вышеозначенный представитель северной фауны подкрался к нему со спины и похлопал по плечу.
– Боюсь, я забыл раздать соответствующий инвентарь... Он лежит в шкафу, а шкаф... – Он с опаской покосился на дверь, за которой только что скрылся его непосредственный начальник.
Глядя на окончательно растерявшегося ассистента, Гарри решил, что пора ему подключаться к спасению положения, и заявил:
– Для этого и чугунный котел отлично подойдет. – Решив продемонстрировать свою идею на практике, он тут же опустил собственную посудину на одиноко лежащий посреди стола коготь. То, как легко днище соприкоснулось с партой, уверило его в правильности расчетов, однако, подняв котел, Гарри убедился, что коготь не только не пострадал, но еще и образовал здоровенную вмятину в столешнице. Его достижение тут же спровоцировало истерический хохот со стороны слизеринцев, которым уже не требовалось особого повода, чтобы возобновить веселье. Но тут их невольный преподаватель наконец-таки вышел из оцепенения:
– Вообще-то, его можно не измельчать, а бросить в котел целиком, просто после этого помешать лишнюю пару минут.
Оправившись от изначального ступора, молодой ассистент с неподдельным рвением приступил к выполнению свалившейся на него миссии: в подробностях растолковал особенности рецепта, а затем, проходя по рядам, охотно помогал студентам, не гнушаясь даже нарезкой ингредиентов и протиркой стола от пятен едкой жидкости. Правда, как подметил Гарри, при этом Тэмлин Джонс предпочитал обходить слизеринцев стороной, и едва ли его можно было за это винить. Но к одному их представителю в лице Поттера он все-таки приблизился, вслед за чем скорбно уставился на дугообразную вмятину на столе студента.
– Вот увидите: профессор Снейп скажет, чтобы в следующий раз я попрактиковался на собственной голове, – заметил Гарри.
– На него это похоже, – печально признал ассистент. – Переставьте-ка свой котел на соседнюю парту!
Потеснив Рона за его столом, Гарри пронаблюдал за тем, как Джонс, закатав рукава, медленно и осторожно сделал палочкой несколько пассов, словно развешивал в воздухе паутину, и что-то шепнул себе под нос.
– Ух ты! – произнес девичий голос над ухом Гарри. Обернувшись, тот обнаружил, что Гермиона, забросив собственный котел, нависла над партой Рона, пристально следя за действиями преподавателя.
Заметив обращенные на него взгляды, ассистент попросил:
– Не говорите об этом профессору, ладно?
– Разве я похож на мазохиста? – фыркнул Гарри. Гермиона беззлобно пихнула его ладонью в затылок и заверила Джонса:
– Не скажем, профессор!
Словно вызванный из небытия тем, что его звание бессовестно пожаловали какому-то там ассистенту, в класс прошествовал Снейп. Вздрогнув, Тэмлин едва не уронил котел Гарри, стоявший на краю стола, однако натренированный студент успел подхватить посудину с драгоценным зельем.
– Обошлось без происшествий? – разочарованно изрек зельевар, озирая класс. Узрев Гарри, Гермиону и собственного ассистента у парты Рона, он тут же потребовал объяснений: – Что это там за столпотворение? В клубе фанатов мистера Поттера пополнение, как я посмотрю? – предположил он, вызвав приглушенный взрыв смеха со слизеринской половины класса. – А чему это вы так радуетесь? – тут же урезонил подопечных Снейп. – Если мистер Джонс вам сказал, что с экзаменационной программой у вас не возникнет затруднений – так это неправда. Если бы он сам ее знал, то, безусловно, согласился бы со мной. Кстати, мистер Джонс, – он обратился к юноше с притворной улыбкой, – не собираетесь ли вы пройти Т.Р.И.Т.О.Н. в этом году вместе с нашими студентами? Думаю, им было бы приятно сдавать экзамен бок о бок с вами, а вам не помешала бы их поддержка.
Искоса взглянув на Тэмлина, Гарри увидел, что легкий румянец его щек перетек в густо-пурпурный цвет, заливший пол-лица. Однако ассистент проявил завидную выдержку, пробормотав:
– Я подумаю об этом, профессор.

– Какой-то он дерганый, – поделился впечатлениями Рон, стоило им выйти из класса.
– Кто? – рассеянно переспросил Гарри.
– Да уж не Снейп, конечно!
– Станешь тут дерганым, как же, – буркнул слизеринец. – А я еще думал, что Снейп меня третирует...
– Думаю, это профессиональная ревность, – глубокомысленно заметила Гермиона.
– Что?! – воскликнул Рон. – Ты хочешь сказать, что Снейп и этот... ассистент...
– Рональд, – девушка воздела глаза к потолку, – я, конечно, понимаю, что тебе знаком только один оттенок слова «ревность», но ты мог бы обратить внимание на употребленное мной слово «профессиональная».
– А при чем тут профессия? – ляпнул ее рыжеволосый друг.
– Я всего лишь имела в виду, – со вздохом поведала девушка, – что профессор Снейп беспокоится, что ассистент может превзойти его на профессиональном поприще.
Тут на нее с изумлением уставились уже две пары глаз. Видя искренний интерес, Гермиона охотно принялась делиться собственными наблюдениями:
– Не знаю, обратили ли вы внимание, но он действительно хорошо разбирается в зельеварении: не просто следует рецепту, но и знает, какие возможны вариации, а также может объяснить, зачем именно нужно то или иное действие – этому в школе уж точно не учат.
– Ну он же, вроде как, и не школьник, а преподаватель, – резонно возразил Рон.
– Однако на вид он нисколько не старше нас, и к тому же, если верить профессору, Т.Р.И.Т.О.Н. не сдал – понимаете, что это значит?
– Что он – недоучка? – предположил Рон.
– Это ты – недоучка, а у него большой потенциал, – назидательно изрекла Гермиона. – Он уже добился таких значительных успехов, а ведь у него еще все впереди.
– Думаю, что Снейп в молодости соображал ничуть не хуже, – пожал плечами Гарри.
– То-то и оно, что не хуже! – Гермиона подняла указательный палец для пущей убедительности. – До сих пор профессору Снейпу не доводилось встречать тех, кто мог бы с ним конкурировать, даже в среде преподавателей...
– Бреоган Рафферти! – выпалил Гарри. – И Лоэгайре тоже, если на то пошло – они оба в этом разбирались почище Снейпа, он сам признавал!
– Ты теперь все время будешь хвастаться достижениями своих предков, да? – скучающим тоном переспросил Рон.
– Скажешь тоже – всего-то полгода прошло, – обиделся слизеринец. – Я, в отличие от тебя, прежде не имел дела с семейной родословной!
– Боюсь, в моем случае это не то, чем можно похвастаться, – хмыкнул его друг.
– Думаю, ты и сам понимаешь, Гарри, что это не слишком удачные примеры, – вмешалась Гермиона, дождавшись паузы в их дискуссии. – Рафферти был руководителем Снейпа, Лоэгайре – его друг, а Тэмлин Джонс ему вообще никто! Может, профессор и пережил бы, окажись гением зельеварения ты или Малфой, но от того, кто даже не был его студентом, он стерпеть такое точно не в состоянии!
– Сдается мне, ты ему приписываешь прямо-таки шекспировские мотивы, – заметил Рон, щегольнув новообретенными познаниями в области маггловской литературы.
– Надеюсь, ты не о «Ромео и Джульетте» сейчас подумал, – хмыкнула девушка.
– Нет, о «Макбете». Там тоже была, эта самая, профессиональная ревность.
Смерив его изумленно-восторженным взглядом, гриффиндорка продолжила:
– Но дело не только в способностях мистера Джонса как зельевара. Полагаю, вы тоже заметили, каким заклинанием он удалил вмятину на парте Гарри...
– А то как же, – вмешался ее обладатель, – «Репаро», только наложенное шиворот-навыворот... Ну да я понимаю: волнение и все такое, главное ведь – результат?
На сей раз недовольный взгляд Гермионы достался ему:
– В таком случае ирландский – это просто английский с сильным акцентом, друг мой. Потому что никакое это было не «Репаро». Это было, к твоему сведению, заклинание обращения времени – Экстемпоратус, которым владеет едва ли одна десятая взрослых магов.
– ...И ты? – предположил Рон.
– Нет, не я, – вынуждена была признать Гермиона. – Возможно, я его выучу, потому что в работе оно мне пригодится.
Гарри настолько поражен употреблением слова «возможно» по отношению к способностям Гермионы, что пропустил мимо ушей упоминание о работе, но Рон тут же уцепился за последнюю реплику:
– А что это за работа, в конце концов? Или ты, в лучших традициях, будешь мучить нас догадками вплоть до конца учебного года? И – что еще более важно – зачем тебе потребовались четвероногие преподаватели?
– Может, сначала закончим с изначальной темой разговора? – моментально скисла Гермиона.
– Тут все ясно, – отмахнулся Рон. – Тэмлин Джонс – дивный талант, Снейп ему попросту завидует, а тебе не нравятся брюнеты.
– Рада твоим успехам на ниве дедуктивного мышления, – вздохнула девушка и, убедившись, что рядом нет нежелательных свидетелей, еще раз шумно выдохнула, словно решившись на что-то бесшабашное. – Ну, ладно, если кто и имеет право знать – так это вы, а долго держать это в тайне я все равно не смогу. – Казалось, этими словами она пытается убедить саму себя. – После школы я собираюсь устроиться в Отдел тайн. – Видя, что эта фраза не произвела впечатления на друзей, она добавила внезапно севшим голосом: – В отделение по работе с пророчествами. – Это сообщение вновь осталось без ответа, но по иной причине: Рон и Гарри сперва воззрились на нее, потом – друг на друга, надеясь получить подтверждение, что им все это снится или же попросту послышалось. Однако изумление, написанное на чужом лице, лучше любых других свидетельств дало понять, что ровным счетом ничего им не привиделось. – Я приняла это решение не на пустом месте, – поспешила заверить их девушка, глядя на шокированные лица друзей, – и могу объяснить свою позицию...
– Сделай милость, – выдавил Рон.
Как обычно, стоило Гермионе приступить к объяснениям, к ней тут же вернулась былая уверенность:
– Правда, это решение было несколько спонтанным, но чем больше я об этом думаю, тем сильнее убеждаюсь в собственной правоте. На эту мысль меня навело недавнее происшествие с тобой, Гарри, и Тайной комнатой. В тот же вечер, как ты пропал, я дала себе зарок: если магический мир не будет уничтожен в ближайшее время, то я приложу все усилия, чтобы подобного больше не повторилось. – В ее голосе и впрямь зазвучала суровая решимость. – Судя по тому, что никому за все эти годы не пришло в голову свести два пророчества воедино, в Отделе тайн нет ни одного рационально мыслящего человека. Полагаю, дело в том, что обычно работой с пророчествами занимаются лишь те, кто, так сказать, их производит – люди с провидческими способностями. Но они, насколько можно судить по тому, что мне довелось узнать, обладают, скажем так, специфическим складом ума и психики. За последние недели я немало времени потратила на то, чтобы исследовать биографии более-менее известных предсказателей...
– А я-то думал, отчего ты забросила учебу, – вставил Рон.
– В мире бывают вещи поважнее учебы, – со страдальческим видом провозгласила Гермиона, а затем с видимым облегчением добавила: – Но теперь-то, когда я приняла твердое решение, можно со спокойной душой приступить к подготовке к экзаменам. Ну так вот, возвращаясь к личностям пророков – по отношению к собственным предсказаниям их можно условно разделить на три группы: одни изрекают пророчества в бессознательном состоянии...
– Это Трелони, – угрюмо констатировал Гарри.
Гермиона кивнула.
– Другие предпочитают утаить открывшееся им знание – как твой дед, Конари Рафферти. Ну а третьи излагают свои откровения намеренно туманным языком, так что нужна серьезная дешифровка. Под «серьезной» я имею в виду, что неприемлемо довольствоваться версией типа: ну, пара признаков вроде совпадают, а остальные пусть идут гиппогрифу под хвост. Именно из-за подобных «истолкований» эти пророчества потом приписывают любым более-менее значимым событиям по очереди, что полностью нивелирует смысл прорицания как такового.
– Ну а ты всерьез веришь, что в этом есть смысл? – не выдержал Рон. – Насколько я понял, никому на свете пророчества до сих пор не принесли ничего хорошего.
Несмотря на бодрый тон девушки, от друзей не укрылась тень сомнения, промелькнувшая на ее лице:
– Вот это и является главной причиной, по которой пророчествами стоит заниматься. Я верю, что системный подход способен сотворить в этой области подлинные чудеса, извините за невольный каламбур. Безусловно, некоторых вещей просто нельзя предотвратить, а в иные события не следует вмешиваться. Но не мы ли с вами стали свидетелями яркого случая, когда неправильная интерпретация едва не привела к катастрофе? Думаю, что после этого вы должны быть первыми, кто поддержит мое начинание.
Однако двое друзей не торопились выражать восторги по поводу выбора девушки.
– Ты уж прости, но это звучит немного... странно, – наконец промямлил Гарри.
Рон высказался более решительно:
– Может, тебе не следует торопиться? Приобретешь нормальную профессию, найдешь свое место в жизни... а там и пророчествами можно заняться.
– Вот именно, что стоит мне где-то закрепиться, как идея о пророчествах перейдет в разряд несбыточных юношеских прожектов, – недовольно отозвалась Гермиона. – Безусловно, так до сих пор и поступали все те, кому приходила на ум подобная мысль.
– Ну что же, раз ты так считаешь... – У Рона на лице ясно читалось: «лучше сейчас с ней не спорить, авось потом сама откажется от этой странной затеи».
– А если мой выбор кажется тебе непрактичным, бесперспективным и недостаточно престижным, то...
– Не кажется, – поспешил заметить Рон. – В конце концов, для тебя как женщины карьера... – поймав предостерегающий взгляд девушки, он поспешно закончил: – ...я лишь хотел сказать, что приму любой твой выбор.
– По правде говоря, в глубине души я был уверен, что ты изберешь что-то вроде этого, – задумчиво заметил Гарри. – Простые решения всегда были не для тебя...
Рон бросил на него красноречивый взгляд, в котором читалось: «я бы на тебя посмотрел, иди речь о твоей девушке», но почел за лучшее промолчать.
– И что же, ты надеешься менее чем за полгода освоить курс Прорицаний целиком? – наконец изрек он, прибегая к последнему контраргументу.
– Придется, – кратко отозвалась Гермиона. – И я очень надеюсь на вашу помощь. – Она улыбнулась друзьям. – Ведь пусть ваши успехи на Прорицаниях также оставляли желать лучшего, но вы-то, в отличие от меня, ходили на них до пятого курса, так что должны были хоть что-нибудь усвоить.

Когда кабинет зельеварения опустел, Снейп, казалось, мигом утратил интерес к ассистенту, буркнув в его адрес лишь:
– Перенесите пробирки с выполненным заданием на стол в подсобке и займитесь уборкой класса, будьте так добры. – После этого он двинулся было в вышеупомянутое помещение, но его остановил оклик юноши:
– Профессор... – Гнетущее впечатление от остракизма, которому зельевар подверг его на глазах студентов, начало стираться, если судить по тому, что густо-багровый цвет его щек выцвел до отдельных розоватых пятен, однако в голосе звучало прежнее смущение.
– Вам что-то неясно? – резковато отозвался его начальник, косясь через плечо.
– Простите, но я забыл перед уроком попросить вас достать пресс для измельчения когтей медведя... это моя вина...
– Ну так не забывайте в следующий раз – только и всего, – бросил Снейп.
– Но, может... могу я в сходной ситуации воспользоваться заклинанием «Аллохомора»? – потупился Джонс.
– Нет, – отрубил Снейп. – Хотя бы потому, что простого заклинания тут будет недостаточно. Я не так наивен, чтобы полагаться на обычные замки и заговоры. – Сделав еще пару шагов к подсобной комнате, он развернулся и добавил: – И если я обнаружу, что в одном из моих шкафов и ящиков что-то отсутствует или переместилось – или мне покажется, что что-то переставлено – я буду вынужден сообщить об этом директору Дамблдору, а он уж пусть распоряжается этим знанием по своему усмотрению.
– Профессор, – в голосе Джонса звенело напряжение, – я не хочу, чтобы вы думали... – Но Снейп уже скрылся в подсобке, негромко, но выразительно хлопнув дверью.

___________________

Из-за затянувшегося разговора на обед они прибыли с порядочным опозданием, и все же Гарри в первую очередь поспешил к хаффлпаффскому столу, рискуя остаться голодным. К его счастью, Бастинда на сей раз оказалась на месте – впрочем, в глубине души шевельнулся червячок сомнения: так уж к счастью ли? Однако юноша поспешил раздавить его метафорической пяткой совести, которая в противном случае затоптала бы его самого, и жизнерадостно произнес:
– Как дела?
– Спасибо, неплохо. – Девушка кривовато улыбнулась в ответ.
– Амбридж больше не донимала? – предупредительно поинтересовался Гарри.
– Нет... – Бастинда помялась и добавила: – ...почти. Зато задавала довольно странные вопросы: знаю ли я что-нибудь о болезни твоего отца...
Подобная забота Амбридж-старшей о здоровье дяди и вправду ошарашила слизеринца. Поразмыслив, он пришел к выводу, что бывшая заместительница министра магии от стремления засадить О'Рахилли за решетку перешла к активным пожеланиям ему скорейшей смерти.
– И что ты ей ответила? – наконец изрек он.
– Что мне мало что известно о болезнях работников РСД, – виновато пожала плечами Бастинда. – Папа об этом не особо распространялся, чтобы не пугать маму. И посоветовала ей обратиться к доктору Эштону. Как думаешь, зря?
– Нет, я бы сказал, совсем наоборот, – ухмыльнулся Гарри. – Готов держать пари, у него-то Амбридж спросит в последнюю очередь. А больше она ни о чем не допытывалась?
– Только о тебе, Гарри. Ей кто-то рассказал, что мы, ну, встречаемся, – смутилась Бастинда, – и она решила, будто мне известно больше прочих... – Она опасливо оглянулась приближающуюся к ним Диану Доуфорт, явно не желая продолжать при ней.
– Может, встретимся после уроков, хотя бы поговорим спокойно? – предложил Гарри. – А то у меня уже голова кругом идет, скоро начну в собственном имени путаться...
– Тебе-то было бы простительно, – хихикнула подошедшая Диана. – Иным бедолагам приходится зубрить свою родословную с пеленок, а на тебя это свалилось лишь сейчас. Я, собственно, хотела уточнить насчет Хогсмида: ты уже определился?
Гарри хотел было ответить, что ему сейчас вообще не до Хогсмида, но в этот момент его схватили за рукав мантии и поволокли прочь от хаффлпаффского стола, сопровождая это раздраженным шипением:
– Если эта Доуфорт от тебя не отстанет, я ей котел с зельем на голову надену!
– Ну, что ты в самом деле, Гермиона? – попытался урезонить подругу студент. – Она ведь не с Роном заигрывает...
Вместо того, чтобы перечислить, какие именно кары она обрушила бы на голову девушки, осмелившейся претендовать на ее место подле Рона, Гермиона остановилась и окатила Гарри взглядом, исполненным оскорбленного достоинства.
– Если бы Рональд счел эти ухаживания уместными, – процедила она, – то я не сочла бы нужным стоять на его пути. – После этого она проследовала мимо вышеозначенного друга с таким видом, словно тот уже был повинен в упомянутом ей проступке.
– Ты бы последил за своим языком, дружище, – в сердцах бросил Рон и пустился за ней вдогонку.
– Ну вот, я – враг общества. Опять... – проворчал Гарри, ловя на себе любопытные взгляды: похоже, у разыгравшейся драмы не было недостатка в свидетелях. По счастью, из неудобного положения его спас тот, от которого он вовсе не ждал помощи – Драко Малфой.
– Эй, Поттер, – окликнул его белобрысый слизеринец, – сворачивай поскорее свой бесплатный цирк: меня, в отличие от тебя, серьезные дела ждут.
– Что, Крэбб и Гойл в чем-то провинились, и ты готов довольствоваться мной в качестве эскорта? – осведомился Гарри, про себя радуясь удачному предлогу скрыться с поля недавней баталии.
– Ты вообще уверен, что дипломатия – твое призвание? – буркнул Малфой. – По-моему, ты принял мое замечание о цирке слишком близко к сердцу.
– А по-моему, так это ты оставил меня без обеда, дабы оттачивать на мне свое остроумие, – оскорбился Гарри.
– Я, что же, должен был ждать, пока ты вволю наболтаешься с толпой своих поклонниц? – покосился на него Драко.
– Ты что, завидуешь?
– Нет, – вскинул подбородок Малфой. – Я – однолюб.
– Значит, так теперь называются те, кто уводят невест у своих руководителей? – не преминул заметить Гарри. – Впрочем, логично: девушка-то на двоих одна и та же.
– Попридержи язык! – рявкнул на него Драко, не подозревая о том, что повторяет недавние слова Рона, а затем гневно добавил: – Казалось бы, чего мне стоило просто забыть о твоей вчерашней просьбе – так нет же, я заставляю профессора Снейпа ждать, дабы выслушивать от тебя поток незаслуженных оскорблений...
До Гарри наконец начала доходить причина, по которой давний недруг выдернул его из Главного зала; подтверждая его догадку, Малфой добавил:
– ...и это при том, что я по-прежнему не уверен, стоит ли брать тебя с собой.
– А ты что, уже собрался вызволять Эштона?
– Нет, сделаю пробный заход, – огрызнулся Драко. – У меня, в отличие от некоторых, нет бездны свободного времени, чтобы совершать бесцельные визиты в Министерство.
– В таком случае... спасибо, что обо мне вспомнил.
– Да о тебе, пожалуй, забудешь, – фыркнул его однокурсник. – Готов поспорить, до лета только и разговоров будет, что о твоем триумфальном возвращении.
Выудив из его потока жалоб еще крупицу информации, Гарри уточнил:
– С нами отправляется профессор Снейп?
– Да, и, между прочим, он был не в восторге от того, что ты составишь нам компанию.
– Ничего, думаю, он порадуется, что я преследую исключительно академические цели. – пробормотал Гарри.
И действительно, в голосе зельевара ему в кои-то веки послышался оттенок одобрения, когда тот узнал о желании подопечного посетить дипломатический корпус. Правда, когда Гарри заикнулся о том, что не прочь бы также побеседовать с Эштоном, Снейп окинул его подозрительным взглядом:
– Это еще зачем?
– Ну, у меня есть к нему некоторые вопросы... – замялся Гарри.
– Ваши вопросы подождут, – отрезал профессор.
– А то что нам, ждать, пока ты удовлетворяешь любопытство, а потом еще и в этом своем корпусе застрянешь? – присовокупил Драко.
– Будет преувеличением сказать, будто я питаю симпатию к мистеру Эштону, – добавил Снейп, – но даже я готов признать, что на сегодняшний день вопросов ему более чем достаточно.
Хотя последнее известие отнюдь не порадовало Гарри, он рассудил, что, возможно, профессор и однокурсник правы: наверно, сейчас действительно не самое лучшее время для обстоятельных бесед, особенно в компании нетерпеливых спутников.

Поскольку с окончанием войны все ограничения на транспортные средства были сняты, в Министерство они отправились наиболее быстрым способом: с помощью летучего пороха. Выйдя из неприметного камина прямо напротив пункта проверки палочек, профессор Снейп сразу обратился к молодому человеку, знакомому Гарри по прошлым посещениям:
– Нам назначена встреча с мистером Шеклболтом. А мистер Поттер, – он подтолкнул подопечного к столу, – стажер дипломатического корпуса.
Молодой служащий смерил Гарри взглядом, полным искреннего сочувствия, и молча протянул жетон, на котором значилось лаконичное: «Дипкорпус, стажер». Студент нацепил его на мантию, с удовлетворением подумав, что первый шаг на пути к дипломатической службе сделан.
После проверки палочек троица двинулась к ближайшему лифту и поднялась на четвертый этаж, где, проследовав по виляющему из стороны в сторону коридору – Гарри пришло на ум, что по такому необычайно удобно передвигаться в состоянии изрядного опьянения, если, конечно, верно вписаться в ритм поворотов – они наконец вышли к консультационному бюро. Последнее было словно специально запрятано подальше от желающих разжиться информацией: видимо, его сотрудники придерживались убеждения, что путь к знанию должен быть выстлан терниями.
За консультационным бюро, чьи двери переливались красочными плакатами с изображениями величественных пейзажей и пышных празднеств, коридор заканчивался тупиком. В преградившей их путь стене имелась лишь одна дверь: массивные створки из темного дерева венчали позолоченные буквы, составляющие надпись: «Магический дипломатический корпус ОРМПиК». Ниже имелась табличка, где мелким шрифтом значилось:
«Прием осуществляется по вопросам:
Дипломатические сношения с иными странами – пн-пт: 9.00 – 21.00, сб, вс: 10.00-14.00.
Кентавры, гоблины, домовые эльфы, великаны, оборотни* – пн – пт: 9.00 – 18.00.
* нет приема за два дня до полнолуния и два дня после (график выдается по требованию).
Вампиры – второй и четвертый вторник месяца.
Дементоры – прием временно не осуществляется.
По вопросам, связанным с иными существами, просим предварительно обращаться в Отдел регуляции магических популяций».
Еще ниже висело потрепанное объявление: «Отделу требуются сотрудники», вселившее в Гарри надежду, что он и впрямь явился по адресу. Профессор Снейп не торопил студента, поскольку изучал все написанное на дверях с не меньшим интересом. Дойдя до последней строчки, он без колебаний распахнул массивные створки.
Гарри ожидал узреть внутри обстановку под стать дверям: старинную, тяжеловесную мебель, за которой восседают мрачно-торжественные волшебники, что, неторопливо поскрипывая перьями, вершат мировые судьбы – и потому невольно подобрался и судорожно попытался пригладить волосы в последний момент. Но за столом напротив дверей, отгороженном от остального помещения высокими шкафами, сидела молодая светловолосая женщина в нарядной темно-синей мантии, которая смутно кого-то Гарри напоминала. Она тут же бодро поинтересовалась у вошедших:
– По какому вы вопросу? – и тут же спохватилась: – Вы говорите по-английски? – Не дав посетителям вымолвить ни слова на родном языке, она тут же протараторила: – Parlez-vous français? Sprechen sie deutsch? – и явно намерена была продолжать до победного конца, но профессор Снейп остановил ее:
– Английский будет весьма кстати. Мистер Поттер имеет намерение ступить на стезю дипломатии. Не могли бы вы просветить его, насколько это желание осуществимо?
– Мистер Поттер? – озадаченно переспросила волшебница, драматично сведя брови к переносице.
– Да-да, тот самый, – нетерпеливо кивнул зельевар. – Могу я вверить его вашему попечению? – Не дожидаясь ее ответа, профессор ретировался вместе с Малфоем, бросив Гарри на произвол молодой служащей.
– Гарри Поттер? – осторожно поинтересовалась та, продолжая мерить студента взглядом, в котором неверие мешалось с озарением.
Тот лишь кивнул, готовый покорно принять поток того, что вот-вот изольется на его голову – восхищения или же, напротив, холодного презрения: после произведений гениальных правдоискателей в лице Риты Скитер и того, кто скромно именовал себя «пикси во мраке», он уже не знал, чего ожидать. Однако волшебница не спешила с изъявлением эмоций: похлопав глазами, она сообщила:
– Надо же, я как раз совсем недавно узнала о вашем возвращении... Видите ли, моя двоюродная сестра, Лаванда Браун, учится вместе с вами – по крайней мере, уверяет меня в этом.
– Все верно, – поспешил заверить ее Гарри, уловив в ее голосе оттенок сомнения.
– А то, что она рассказывала о дементорах и этом, как его, профессоре из Ирландии...
– Тоже верно, – подтвердил слизеринец, думая, что его визит оправдался уже тем, что он восстановит доброе имя однокурсницы, которую ее кузина, судя по всему, уже успела причислить к записным врушкам. – Понимаю, что все это звучит немного, гм, неправдоподобно, но на самом деле...
В этот момент их беседа была прервана появлением высокого сухопарого брюнета лет сорока, которого Гарри запомнил по встрече в лифте в тот день, когда слушалось дело О'Рахилли.
– Мистер Поттер, – тепло улыбнулся он студенту, – долго же вы до нас добирались.
– У меня были некоторые... препятствия.
– Знаю, наслышан. Пройдемте в мой кабинет.
Как выяснилось, этим словом волшебник именовал еще один отгороженный шкафами клочок пространства, где едва умещался стол, заваленный книгами, свитками и папками. От сходного груза ломились и полки за застекленными дверцами; некоторые из них не закрывались до конца из-за зловеще выпирающих наружу стопок документов.
– Итак, чем обязан? – осведомился хозяин кабинета. Усадив студента на единственный свободный стул, сам он уселся на придвинутый к столу массивный сундук, чей вид вызвал не самое приятное воспоминание об аналогичном предмете обихода мнимого Аластора Хмури, в котором был заточен подлинный пожилой мракоборец. – Не буду лукавить, утверждая, будто не подозреваю о цели вашего визита; но, по правде, у меня слишком много догадок, чтобы высказывать хоть одну из них.
– Я хотел бы у вас работать, – выпалил Гарри и тут же смутился из-за собственной самонадеянности: хотя обстановка внутри помещений дипкорпуса оказалась не такой чопорной, как он ожидал, все равно у него в голове по-прежнему не укладывалось, что он – обычный подросток родом из заштатного городка – станет дипломатом! Ведь это была чуть ли не единственная профессия, перед представителями которой преклонялись дядя Вернон и тетя Петунья, почитая людей, отстаивающих интересы родной страны за рубежом, даже выше производителей дрелей.
По выражению лица собеседника Гарри понял, что ему все-таки удалось удивить министерца, несмотря на всю глубину его осведомленности. Выдержав паузу, тот изрек, по-прежнему несколько удивленно:
– Что же, остается надеяться, что вы не передумаете. Ведь, насколько мне известно, вам осталось лишь несколько месяцев обучения?
– Да, и в связи с этим я хотел бы спросить, какие оценки и по каким предметам мне требуются, чтобы я мог поступить к вам в стажеры, – поспешил спросить Гарри.
– Гм... – Казалось, его собеседник погрузился в глубокую задумчивость; однако пару мгновений спустя он пожал плечами: – Полагаю, любые подойдут.
– Что значит – любые? – ошарашенно переспросил слизеринец.
– Что мы примем вас с распростертыми объятиями независимо от результатов экзамена – я достаточно ясно выразился? – В голосе министерца послышалось веселье. Однако не успел Гарри вздохнуть с облегчением, как тот добавил: – Правда, положительная оценка по Уходу за магическими существами не помешала бы – ну, скажем, «выше ожидаемого», хотя и «удовлетворительно» тоже сойдет. Не то чтобы это сильно пригодилось вам в дальнейшей работе, но, видите ли, поскольку формально наш корпус подчиняется Отделу регуляции магических популяций, приходится соблюдать некое соответствие в требованиях.
Гарри порядком струхнул: это значило, что ему придется делить тяготы навертывания упущенного с Роном и Гермионой. Углядев разочарование на его лице, мужчина поспешил заверить его:
– Впрочем, если что-то не заладится, выход всегда найдется. – С этими словами он завладел рукой студента и энергично ее потряс. Гарри опешил, не зная, как реагировать на рукопожатие: он не привык к подобной фамильярности со стороны взрослых, солидных магов. – Позвольте поприветствовать вас в наших рядах, мистер Поттер.
– Э-э... м-да... сэр, – выдавил из себя Гарри.
– Ах, да, я же не представился, прошу простить мою рассеянность. Мое имя – Амилькар Хопкирк; возможно, вы обо мне тоже слышали.
Студент лишь покачал головой, хотя на задворках памяти всплыло, что именно этой фамилией было подписано уведомление о его отчислении из Хогвартса, когда Добби устроил переполох в доме его родственников, равно как и прочие послания из Министерства. Впрочем, слизеринец почел за нужное не упоминать об этом, не желая ставить будущего коллегу в известность, что у него были нелады с законом. Конечно, он отдавал себе отчет в том, что это непременно выяснится в дальнейшем, но не спешил приближать этот момент: авось к этому времени все настолько свыкнутся с мыслью, что он, Гарри, будет тут работать, что не придадут этому особого значения.
Мистер Хопкирк отнюдь не расстроился из-за того, что его имя неизвестно посетителю:
– В таком случае, остается признать, что преимущество на моей стороне: я-то слышал о вас предостаточно, – походя заметил он. – Фели, подите-ка сюда! – неожиданно выкрикнул он в сторону закутка, который Гарри окрестил про себя приемной. Оттуда незамедлительно возникла волшебница, приветствовавшая студента на входе. – Позвольте представить вам Фелицию Браун. Фелиция, отныне мистер Поттер – наш стажер.
– Будущий, – вставил Гарри.
– Уже нет, – заявил Хопкирк, похлопав его по плечу. – Если, конечно, вы за это короткое время не успели сменить решение. – Гарри застыл в немом изумлении, не в силах даже подтвердить, что он не передумал, в то время как волшебник велел подчиненной: – Фели, будьте добры, подготовьте документы на подпись. – Молодая ведьма тут же засуетилась, перебирая лежащие на столе свитки, а Хопкирк вновь обратился к Гарри: – Видите ли, мистер Поттер, согласно нашим законам, мы не имеем права взять студента, не окончившего школу, на полноценную рабочую ставку, но должность стажера – совсем иное дело: ее мы можем предлагать совершеннолетним волшебникам независимо от их академического статуса. Надо сказать, что, по счастью, заработная плата стажера не так уж сильно отличается от оклада прочих сотрудников...
Как ни соблазнительно это звучало, Гарри вынужден был возразить:
– Но ведь мне надо будет готовиться к экзаменам... Благодарю вас за предложение, но я вынужден буду отказаться.
– Разумеется, вам не придется выполнять рабочие обязанности, жертвуя учебой. Я имею в виду, что должность стажера, с начислением жалованья, будет сохраняться за вами, пока вы не закончите школу.
– То есть... – не поверил своим ушам студент.
– Да, вам будут выплачивать деньги, ничего не требуя взамен, – вновь разъяснил более доступным языком Хопкирк.
Тут Гарри окончательно уверился, что над ним, по всей видимости, подшучивают, хотя он не мог взять в толк, что же тут смешного. Узрев скептическое выражение его лица, Хопкирк предложил:
– Фелиция, принесите бумаги в мой кабинет, когда закончите.
Уловив намек, волшебница мигом сгребла свитки со стола и удалилась к себе.
– Видите ли, мистер Поттер, – с задумчивой неторопливостью произнес взрослый маг и приостановился, чтобы наколдовать себе кресло. Опустившись на сидение, он оперся локтями о стол и, соединив кончики пальцев, продолжил: – Я буду с вами откровенен: у меня есть особые причины сделать вам подобное предложение. Прежде всего, позвольте задать вам вопрос: на чем основано ваше желание заняться дипломатией?
Гарри почувствовал, что его загнали в тупик: он был готов к каким угодно вопросам, кроме этого.
– Не знаю... – наконец выдавил он. – Мне почему-то показалось... что это мне подойдет. – Объяснение звучало хуже некуда, и он, признаться, подумал, что его работодатель тут же пойдет на попятный, ведь с самого начала встречи он так и не услышал от студента ни одной внятной фразы, а последняя била все рекорды по бессмыслице.
– Не буду лукавить, утверждая, что это действительно так, – рассудил его собеседник, – но ясно одно: нам, несомненно, подходите вы. Я навскидку могу назвать три существенных тому причины, хотя на деле их куда больше. Первая, боюсь, не связана с вашими личными достоинствами, но это ничуть не умаляет ее важность. Скажите мне как на духу: насколько правдива последняя версия вашего происхождения, явленная миру не более месяца назад?
– Насколько я знаю, на все сто процентов, – осторожно заметил Гарри: положа руку на сердце, он не мог обещать, что этой версии суждено остаться последней.
Хопкирк удовлетворенно кивнул:
– В таком случае, вы принадлежите к двум небезызвестным родам, из которых один в особенности пользуется популярностью – я имею в виду Рафферти. Кстати, вы не хотели бы сменить фамилию?
– Нет, – поспешил заверить его Гарри. – Я уже, в некотором смысле, пробовал...
– Впрочем, это мы успеем обсудить в дальнейшем. Суть в том, что многие из тех, с кем вам предстоит вести переговоры, куда охотнее прислушаются к человеку, носящему фамилию Рафферти, чем, скажем, Хопкирк или Хмури.
Гарри не очень понял, при чем тут его старый знакомец по Ордену Феникса, однако в данный момент его заинтересовало вовсе не это:
– Признаться, скорее я убедился в обратном: не знаю, как вы, но большинство людей не очень-то жалует мою родню...
– В данном случае я говорю не о людях, – мягко поправил его Хопкирк. – Вам вообще известно, чем занимается дипломатический корпус?
– Да, я слышал, да и в объявлении на дверях, по-моему, достаточно ясно об этом говорится.
– Так вот, да будет вам известно, тут наблюдается, в некотором роде, обратная зависимость: чем менее популярен некий персонаж среди людей, тем благосклоннее к нему относятся представители прочих разумных рас – исключение составляют разве что домашние эльфы. Именно поэтому по мере нарастания влияния Темного Лорда у нас возникли серьезные проблемы, и спасло ситуацию лишь то, что он совершил несколько крупных ошибок на почве дипломатии.
– Каких же? – не удержался Гарри.
– Об этом позже – долгая история, – к его разочарованию, ответил Хопкирк. – Поэтому ваши родные обрели среди нечеловеческих рас недурную славу – у тех, конечно, кому есть хоть какое-то дело до нашей истории: борьба Рахилли или Рафферти с единовластием английских магов породила немало сочувствующих не только в рядах нечеловеческих существ, но и среди иностранных магов. Думаю, что теперь вопрос фамилии не покажется вам суетным и несущественным, однако он остается полностью на ваше усмотрение: в любом случае, предложенные вам условия остаются неизменными. Возможно, разговор о следующей причине порадует вас больше, ведь тут речь пойдет о ваших качествах, хотя, скорее, не частных, а присущих вашей нации в целом. К сожалению, по причине некоторых, гм, разногласий между нашими странами в состав дипломатического корпуса входили лишь единицы ваших соотечественников, однако именно они успели зарекомендовать себя наилучшим образом. И знаете, почему? – Не дожидаясь реакции студента, он ответил на свой риторический вопрос: – Дело тут даже не в природном прилежании, отваге и смекалке, хотя в них сомневаться не приходится, а в особенностях культуры: в отличие от Англии и, – Хопкирк почему-то понизил голос, – Шотландии, в Ирландии никогда не существовало четкого разделения магических существ на добрых и злых. Да что там говорить, в нашей старой доброй Англии, равно как и у северных соседей, подавляющее большинство сверхъестественных существ априори считались враждебными, в то время как ирландцы спокойно жили себе бок о бок с ними, считая их добрыми соседями, пока те не докажут обратного. Поэтому у вас в крови нет, как бы сказать, врожденного неприятия по отношению к представителям нечеловеческих рас, а они, уж поверьте, это чуют и реагируют соответственно.
– Но я вырос в английской семье, – нехотя сообщил Гарри. – И о своем происхождении узнал совсем недавно.
– Как я уже сказал, это, некоторым образом, в крови, – пояснил Хопкирк. – Но есть и еще одна причина, тоже касающаяся вашего происхождения: дементоры. Вы говорили, что ознакомились с содержанием таблички при входе – помните, что о них говорится?
– Что прием по этим вопросам не производится, – несколько озадаченно отозвался Гарри: ему вообще сложновато было вообразить, какая связь может существовать между дементорами и дипломатией.
– Вот именно, – торжествующе заявил дипломат. – Проблема в том, что абсолютно все наши сотрудники не то что иметь дело с дементорами, а даже приблизиться к ним – и то не в состоянии.
– Но я-то тоже! – пришлось признать Гарри. – При их приближении... – Он запнулся, не желая в деталях описывать эффект, который оказывают на него эти жуткие существа, и закончил: – В общем, не могу, и все тут.
Однако, казалось, и эти слова ничуть не разочаровали его будущего начальника:
– Никто от вас этого и не ждет. Но у вас есть связи. – Он многозначительно воздел указательный палец вверх, и на сей раз Гарри сразу понял, что речь идет об О'Рахилли и его коллегах. – В случае... недоразумений у вас есть к кому обратиться напрямую. Не стану утомлять вас повествованием, какого рода трудности возникали у нас с этим прежде.
В этот момент затянувшиеся дифирамбы в адрес слизеринца были прерваны появлением Фелиции, которая выложила на стол три свитка:
– Простите, что отрываю, мистер Хопкирк, документы готовы.
– Прошу, подпишите. – Волшебник протянул перо студенту, но тот замялся:
– А может, лучше все-таки после школы? Вам вовсе не обязательно заключать контракт со мной сейчас: сделать до экзаменов я все равно ничего не смогу, и, уверяю вас, я не передумаю...
– Мне бы не хотелось оказаться в положении агента, который, пользуясь неопытностью клиента, навязывает ему невыгодный контракт, – непреклонно сказал Хопкирк, пододвигая ему свиток.
– Ну а если я не справлюсь с работой? – с оттенком паники в голосе переспросил Гарри. – Получится, что вы напрасно тратили на меня деньги?
– Если вы не справитесь... то это будет прискорбно, – признал дипломат. – Но, уверяю вас, это маловероятно. – Гарри показалось, что в этот момент Фелиция взглянула на начальника с недоверием.
После этих заверений студент с легким сердцем подмахнул два экземпляра контракта и хотел было подписать третий пергамент, но приостановился, прочитав пару строчек из середины: «Я, нижеподписавшийся, отказываюсь от любых претензий и судебных исков по поводу травм, полученных на рабочем месте...»
– А это зачем? – осторожно спросил слизеринец.
– Пустая формальность, – отмахнулся Хопкирк. – Очередные требования отдела Охраны магии. Не волнуйтесь, первым делом мы оформим вам надлежащую страховку, – заверил он новообретенного стажера, – она покроет все возможные издержки.
Стоило Гарри поставить свою подпись внизу пергамента, как начальник выдернул оба листка у него из-под руки и убрал в один из многочисленных шкафов.
– Вот и отлично, жалованье вам будет начисляться со следующего месяца. Полагаю, вам будет удобно, если оно поступит на ваш счет в банке?
– Да, наверно, – согласился Гарри, все еще не веря, что он, лишь зайдя осведомиться насчет условий приема, обзавелся оплачиваемой работой.
Его новый начальник уже пустился в дальнейшие прожекты:
– Не думаю, что вам доведется долго ходить в ассистентах. Ваш будущий коллега, Финли Хмури, всего на каких-нибудь... Фели, сколько Финли лет? – задумался он.
– Двадцать один, – охотно подсказала волшебница.
– Вот, он старше вас лишь на четыре года, и уже неплохо проявил себя. И, надо думать, его результаты были бы еще лучше, если бы он выказывал больше усердия в ущерб амбициям.
От Гарри не укрылось, что молодая ведьма порозовела от возмущения.
– Должен сказать, что, к сожалению, сейчас дипломатический корпус переживает не лучшие времена: в настоящее время в нем состоят лишь два практикующих дипломата: я и Хмури, и Фелиция, которая столь самозабвенно нам помогает. – От недовольства девушки не осталось и следа; просияв улыбкой, она заметила:
– И еще мистер Элдред Уорпл.
– Ну да, как говорится в книге этого маггловского писателя, Джерома: «Трое в лодке, не считая Уорпла», – усмехнулся Хопкирк. – Впрочем, надеюсь, отныне я могу считать, что нас четверо.
На этой счастливой ноте раздался стук в тяжелые двери и настойчивое покашливание Снейпа. Ему навстречу вышли все сотрудники дипломатического корпуса, имеющиеся в наличии – включая самого юного. Поскольку Гарри никак не мог решить, с чего начать, мистер Хопкирк взял на себя труд поведать новость зельевару:
– Профессор, рад сообщить вам, что ваш студент принят на должность стажера. Надеюсь, что наше сотрудничество будет долгим и безоблачным.
– О, да, на этот счет у него талант, – кисло отозвался Снейп. Гарри испугался было, что его декан примется приводить примеры блестящей способности ученика создавать на редкость «безоблачные» ситуации, из которых его приходится вытаскивать общими усилиями, но преподаватель этим и ограничился.
– Ну что же, вас можно поздравить, – не слишком радостно изрек Снейп, следовало им выйти в коридор. – Теперь вас ожидает не менее веселое мероприятие: сообщить об этом вашему приемному отцу. Кстати, его вы поставили в известность о своем намерении посвятить жизнь дипломатии?
– Ох... – Гарри мигом спустился с небес на землю, сообразив, что из-за всех этих перипетий с арестами, ссорами и Тайными комнатами он и вправду забыл обсудить с дядей свои планы. И теперь что-то ему подсказывало, что тот отнюдь не разделит ликования племянника по поводу обретения работы: юноша уже успел убедиться, что по большинству вопросов их мнения со старшим родственником радикально расходятся.
– Что ж, тогда веселье ожидает всех нас, – хмыкнул зельевар. – У вас при себе копия контракта?
– Нет, они обе забрали, – сообразил Гарри.
– Весьма предусмотрительно с их стороны, – рассудил Снейп. – Однако оборотистый же парень этот Хопкирк, должен признать...
Удивленный подобной характеристикой в адрес своего респектабельного начальника, Гарри заметил:
– Я и сам не ожидал, что все так удачно обернется...
Снейп хмыкнул, покосившись на студента:
– Удачно? Что ж, с этим не поспоришь; вопрос – для кого... Кстати, вам не доводилось слышать о том, какие отношения бытуют у ваших новообретенных коллег с новообретенными коллегами мистера Малфоя?
У Гарри шевельнулось в памяти, как мистер Хопкирк говорил о дементорах; тогда эта оговорка не показалась ему существенной, но теперь он пожалел, что все-таки не расспросил его об истинной природе возникавших у них трудностей. Проследив за сменой эмоций на лице юноши, профессор вновь усмехнулся:
– В таком случае, не буду портить вам сюрприз. Могу лишь заметить, что, насколько я знаю об отношениях, сложившихся между вами и мистером Малфоем еще на первом курсе, они как раз-таки соответствуют старой доброй традиции связей между вашими департаментами. Что там говорится про худой мир и добрую ссору в маггловской поговорке?
– Что худой мир лучше, – буркнул Гарри, задаваясь вопросом: почему профессор не сказал ему об этом раньше?
– Ну вот, а там все время нечто среднее.
Желая перевести разговор на менее зловещую тему, Гарри поинтересовался:
– А как ваш визит, успешно?
– Вполне, – жизнерадостно сообщил Малфой. – Мистера Эштона отпускают через неделю.
– Под вашу ответственность, не забудьте, – урезонил его Снейп. – Так что если у Эштона внезапно проснется охота к перемене мест – а с ним такое, поверьте, нередко случается – то проблемы будут у вас.
Однако на настроение Драко это никоим образом не повлияло:
– Теперь только остается придумать, как бы помирить его с профессором О'Рахилли... ну или хотя бы добиться чего-то, похожего на нейтралитет...
– Не волнуйтесь, – заверил его Снейп, – теперь О'Рахилли будут занимать совсем другие вещи. Благодарите за это его незабвенного племянника.
– Вы могли бы предупредить меня, профессор, – не выдержал Гарри.
– Это еще зачем? Чтобы вы передумали? – отозвался Снейп. – Когда вам на ум в кои-то веки пришло в голову занятие, на поприще которого вы могли бы принести хоть какую-то пользу? Да и потом, полагаю, вам не впервой попадать под шквал благих намерений моего эмоционального друга. С мистером Эштоном, опять же, действительно вышло удачно.
– Спасибо, всегда мечтал принять огонь на себя ради Малфоя и того, кто пытался меня убить, – проворчал Гарри.

Однако к моменту возвращения в Хогвартс негативное впечатление от замечания Снейпа успело сгладиться, и Гарри вновь преисполнился энтузиазма. По какой-то причине ему захотелось поведать новость Бастинде еще раньше, чем друзьям – хотя прежде он ни о чем и помыслить не мог, прежде чем поделится с Роном и Гермионой. Гарри повезло: у дверей Хаффлпаффской гостиной ему повстречался Захария Смит, который, пропуская его вовнутрь, не преминул сообщить:
– Мне довелось прочитать последнюю статью... но я не так наивен, чтобы верить всему, что о тебе пишут. Ведь в этом нет ни крупицы правды, не так ли?
– Бред сивого кентавра эта статья, вот что, – отвел душу Гарри. – Была б моя воля – запретил бы даже упоминать мою фамилию в газетах, так все это достало.
В этот момент ему попалась на глаза Бастинда, которая сидела с учебниками в уголке за камином. Позабыв про Захарию, Гарри рванулся к ней, расталкивая вертящихся под ногами младшекурсников. Стоило девушке поднять на него глаза, как он без предисловий выпалил:
– У меня теперь есть работа! Настоящая! С зарплатой! – и от переизбытка чувств сдернул девушку с кресла, заключив ее в объятия. В этот момент все сомнения и тревоги улетучились, как будто их и в помине не было, значение имело только то, что он может поделиться своими чаяниями с той, кого он любит.
Тут он заметил, что в гостиной стало необычайно тихо: все побросали свои былые занятия и уставились на него во все глаза. «Ну вот, цирк продолжается...», – вздохнул про себя Гарри и нехотя разжал руки.
– Но где, Гарри? Что за работа? – наконец обрела дар речи Бастинда.
– В Дипкорпусе, я – стажер! – гордо поведал Гарри и осекся, узрев подлинный ужас в глазах девушки.
– Гарри... ты... говоришь, что они тебя уже взяли? – осторожно подбирая слова, спросила она.
– Да, я подписал контракт и все такое. – О второй бумаге, где он отказывался от претензий, если с ним что случится, он почел за нужное не упоминать.
Бастинда опустилась в кресло и замогильным голосом поведала:
– Гарри, мне очень жаль портить тебе праздник, но ты должен оттуда уйти.
– Но почему? Даже профессор Снейп одобрил мой выбор!
– Да потому что это опасно. Поверь мне, это не пустые слова.
Чтобы не расстраивать ее еще больше, Гарри заверил ее:
– В любом случае, я приступлю к своим обязанностям не раньше, чем сдам Т.Р.И.Т.О.Н., так что у меня будет достаточно времени на раздумья. – При виде надежды, загоревшейся в глазах девушки, Гарри ощутил укол совести: ведь эти месяцы он намеревался потратить отнюдь не на то, чтобы пересмотреть свои планы, а, напротив, на то, чтобы убедить Бастинду, что дипломатическая служба ему подходит.
– Ну ладно, я побежал, а то уже отбой скоро, – спохватился он, неуклюже чмокнув ее в щеку.
В свою новую гостиную он шагал, окрыленный радостным чувством: хотя, разумеется, он вовсе не хотел огорчать Бастинду, осознание того, что она так за него тревожится, оказалось неожиданно приятным.