Гарри Поттер и Повелитель Дементоров

- Выходит, не зря я предлагал вам повременить со сменой фамилии, мистер Поттер. – Эти слова были подкреплены газетой, пущенной в полет по траектории, конечный пункт которой находился где-то в области лица Гарри. Поймав злополучный выпуск «Пророка», парень зашел в комнату названого отца, бдительно озираясь в ожидании других метательных снарядов. Но профессор зельеварения вновь переключился на своего старинного друга, которого распекал, словно школьника; и профессор Военных действий против обыкновения казался притихшим и даже пристыженным. – Я, конечно, понимаю, что для тебя, Рахилли, слово «конфиденциальность» подразумевает существование на отдаленном острове, с которого крайне редко выбираются живыми, а для вас, мистер Поттер, это слишком сложное понятие, чтобы вообще принимать его в расчет.
- Но я только что узнал от профессора Келтхайра, что, хотя Шэннон нас и подслушал... - возразил было Гарри, но тут же осекся под взглядом профессора, в котором явственно читалось, что Снейп и не подозревал о глубине его падения.
- Спасибо, Поттер, - пугающе спокойным голосом отозвался зельевар, - вы избавили Министерство от печальной участи узнавать о главных событиях светской жизни из желтой прессы. Может, вам пора устроиться туда на должность собственного пресс-атташе? Поверьте мне, вас с руками оторвут... хотя лучше бы они сразу оторвали вам голову, как абсолютно лишний в этом деле орган.
- Шэннон? – нахмурился О'Рахилли, давая понять, что в день достопамятной ссоры поддельный ученик друида так и не дал ему знать о своем присутствии.
- Конечно, то, что вы так трепетно заботитесь о карьере соотечественника, достойно уважения, - продолжал профессор Снейп. – Но, поверьте, мы столько времени скрывали ваше истинное происхождение отнюдь не потому, что надеялись быть первыми на этом поприще. Хотя куда как проще было бы сразу предоставить Министерству заботу о славном потомке еще более славного сына вашего Отечества, Бреогана Рафферти, по которому до сих пор мечтательно вздыхают мракоборцы старой закалки.
- Кто вам мешает сделать это теперь? – уязвленно заметил Гарри.
- Как я посмотрю, слово «благодарность» по причине избыточной длины угодило в вашем сознании в непрестижную компанию слова «конфиденциальность».
Гарри насупился, но на сей раз почел за нужное промолчать: в некоторых отношениях Снейп был хуже следователя – любое высказывание непременно обращалось против студента. Профессор же разошелся не на шутку:
- А вы, как я посмотрю, не имеете ничего против того, что стали героем этой сенсации? – Зельевар потряс газетой, выхваченной из рук Гарри. – Наверно, вы считаете, что от перемены родителей, как и от перемены слагаемых, сумма не меняется?
На сей раз Гарри попытался протестовать:
– Поскольку это отразится в основном на мне, то это, главным образом, мои проблемы. – Увидев, что Снейп вздернул брови, явно готовя едкую отповедь, Гарри поспешил добавить: - Да, я понимаю, что у профессора Дамблдора тоже будут неприятности; но не думаю, что очередная статья про какого-то ученика ему так уж навредит.
- То, что вы не думаете – это верно, - оборвал его профессор, - а с остальным можно поспорить.
- Разве ты не еще убедился, что мы здесь ни при чем? – наконец вмешался O'Рахилли. – Какого дементора ты взъелся на меня и Гарри?
- Что же, приходится признать, что мисс Скитер каким-то чудом узнала этот факт не от вас, а от кого-то другого, - вынужден был согласиться профессор. – Ничем иным ее дикие домыслы объяснить невозможно. Причем этот кто-то либо сам не имел ни малейшего понятия о том, что происходило у нас в школе, либо по каким-то причинам предпочел открыть ей лишь часть правды, а остальное она с успехом возместила воображением.
- Или Скитер знала, как было на самом деле, но вывернула все наизнанку для пущей остросюжетности, - заметил Гарри.
- И это не следует сбрасывать со счетов, - кивнул Снейп. – Однако всего она знать не могла – в противном случае в статье фигурировало бы и мое имя тоже. Мимо того, что протеже Дамблдора – бывший Пожиратель смерти – был пособником во всей этой афере, она точно не могла пройти. Кроме того, стоит задуматься, почему этот таинственный осведомитель решил открыться именно сейчас? Сенсация-то, некоторым образом, уже поросла плесенью.
- Может, статья была написана и раньше, - пожал плечами О'Рахилли, - но она ее придержала до Рождества.
- Тогда уж подождала бы пару дней, - возразил Гарри, - чтобы обогатить первый выпуск «Ежедневного пророка» в новом году сенсацией...
- Ну у вас и самомнение, Поттер, - не преминул заметить Снейп.
- Но вы же сами, профессор... - возмутился парень.
- И с чего ты постоянно зовешь Гарри «Поттером»? – вмешался О'Рахилли. – Мне казалось, мы это уже обсудили...
- Как я посмотрю, очередной всплеск родительской нежности, - съязвил Снейп. – Признаться, то, что на фоне разворачивающихся событий вы хотя бы не пытаетесь сжить друг друга со света, изрядно облегчает мою задачу. Однако, ты уж извини, называть твоего приемного сына «Рафферти» – это выше моих сил.
В этот момент в коридоре послышался шум, и в кабинет ворвались изрядно запыхавшиеся Рон и Гермиона.
- Что за столпотворение в моем кабинете? – автоматически возмутился Снейп. – Марш в коридор!
- Это не твой кабинет, а моя комната, - оборвал его профессор Военных действий. – Располагайтесь.
Но студенты, проигнорировав обоих профессоров, бросились к другу, наперебой восклицая:
- Гарри, ты это читал?
- Именно поэтому я тут, - отозвался парень.
- Да, мы были у твоей тети, - торопливо принялась перечислять Гермиона, - потом отправились в Хогвартс, тут профессор О'Рахилли сказал, что ты пошел к Келтхайру, а тот – что видел тебя у Дамблдора; в общем, мы тебя обыскались.
- А мы тут обсуждаем животрепещущую проблему, кто допустил утечку информации в небезызвестном направлении, - Гарри кивнул в сторону профессоров.
- И ваше присутствие очень даже кстати, - заметил Снейп. – Поскольку, вопреки моим рекомендациям, вы также были посвящены в тонкости родословной мистера Рафферти. – Последние слова зельевар произнес с той же интонацией, с какой прежде именовал Гарри «наша знаменитость».
- Уж мы-то с Гермионой точно ничего никому об этом не говорили, - отозвался Рон, бросив косой взгляд на профессора Военных действий. Однако девушка почему-то не спешила поддержать друга. Кусая губы, она смущенно начала:
- Боюсь, профессор, что это мог быть кто-нибудь из наших товарищей... Понимаете, Рон и Гарри... разумеется, сознательно они никогда не выдали бы этой тайны, но пару раз у них срывались кое-какие необдуманные замечания. – Стараясь не обращать внимания на ошарашенные лица друзей, она продолжила: - И если бы рядом оказался кто-то достаточно проницательный... в общем, я бы на его месте обо всем догадалась. Но все равно совершенно непонятно, кому это могло понадобиться, - поспешила добавить Гермиона.
- Спасибо, мисс Грейнджер, - нарушил повисшую тишину зельевар. – Нечто в этом роде я и предполагал.
Гарри возвел глаза к потолку, ожидая возобновления потока обвинений в его адрес; но вместо этого Снейп объявил:
- На этом позвольте откланяться – некоторые дела не терпят отлагательства. А вы, профессор, раз уж наконец помирились со своим племянником, может, проводите его и остальных по месту назначения?
- Это куда же? – растерянно переспросил О'Рахилли; однако зельевар бросил лишь:
- Куда хочешь, - и скрылся за дверью.
- Может, вернемся в «Пьяный сид»? – предложил Гарри.
- Или в «Нору», - добавил Рон.
На лице О'Рахилли появилось задумчивое выражение, которое, по-видимому, следовало истолковать как: «Хрен редьки не слаще». Наконец он выдавил:
- Ладно, давайте в «Сид», а там посмотрим.

____________________________

Вопреки напущенной на себя деловитости, срываться с места в галоп профессор Снейп вовсе не собирался. Выйдя за пределы опасной зоны, он тут же замедлил шаг и направился в одно из немногих мест, где у него не было ровным счетом никаких дел – в апартаменты Люпина. Профессор ЗОТИ сразу накинулся на него с вопросом:
- Ты не видел Гарри?
- Он уже успел надоесть половине профессорского состава Хогвартса, и я отослал его с О'Рахилли, - ответил Снейп, устраиваясь в кресле. – Пусть сам в кои-то веки повозится со своим племянником.
- Так они помирились? – спросил Люпин, присаживаясь.
- Да, хотя понятия не имею, когда успели; впрочем, истинные знатоки этого дела никогда не устраивают длительных семейных скандалов, предпочитая за то же время провернуть пару-тройку ссор покороче...
- Гарри – на редкость отходчивый парень, - с облегчением вздохнул оборотень.
- А у Рахилли на редкость плохая память, - добавил зельевар. – Так что я и не сомневался, что они тут же прекратят свою бессмысленную склоку, как только вокруг не окажется никого, кому они могли бы трепать ей нервы. Надо отметить, твоя идея отправить Поттера в Ирландию была в этом свете более чем удачна.
- Вообще-то, я действительно преследовал цель отвлечь его от мрачных мыслей, - заметил Люпин.
- Насколько я понимаю, все посторонние мысли повылетали у него из головы после ознакомления с некой статьей; и, надо сказать, не у него одного. Сам-то ты что думаешь на этот счет?
- Может, в сложившихся обстоятельствах имеет смысл подлить Рите Скитер пару капель веритасерума? – предложил Люпин, взмахом палочки отправляя чайник на огонь.
- У нас есть все основания волноваться о безопасности мисс Скитер, если мои предположения верны, - покачал головой его коллега. – Видишь ли, в данной ситуации вопрос как имеет меньшее значение, чем вопрос зачем; и, сказать по правде, я желаю узнать, кто именно снабдил этой информацией мисс Скитер, только ради того, чтобы прояснить, зачем он это сделал. Думаю, ты согласишься со мной, что едва ли осведомителем мог быть обыкновенный студент, не преследующий собственных целей?
- Разве что по причине крайней глупости, - хмыкнул Люпин. – И в этом случае, боюсь, мы не досчитаемся одного из студентов после окончания каникул.
- Вот именно; в то же время, недогадливый студент не смог бы дойти до этой идеи самостоятельно, поскольку, как мне известно, у нашей неразлучной троицы все-таки хватило коллективного ума на то, чтобы не обсуждать родителей Поттера открыто. Ну а более-менее хитроумный студент не мог не понимать, какую опасную игру затевает, и уж всяко постарался бы использовать подобный козырь лучшим образом, чем помогая Рите Скитер укрепиться в статусе самой скандальной журналистки века. Таким образом, хотя кому-то и может показаться соблазнительной идея поиска тайного сотрудника мисс Скитер среди пары сотен наших студентов, я бы все-таки предпочел другой путь.
- Я знаю, что подозрение неминуемо падает на меня, - кисло заметил Люпин. – У меня есть причины очернять О'Рахилли, с некоторого времени имеется зуб на Дамблдора и вообще – кто знает, быть может, я давно продался Темному Лорду. – Он устремил взгляд внезапно почерневших глаз на коллегу.
- Кто знает, - пожал плечами Снейп. – То происшествие в конце апреля прошлого года содержит в себе массу загадок... Почему мракоборцы были уверены, что дементоры на Лох Нейте? Может, стоит получше разведать, откуда исходила эта информация? И как вы могли допустить подобную ошибку – неужели действительно никто, кроме Уолтера, не был ознакомлен с планом предстоящей операции?
- Готов поспорить, ты ни на секунду не заподозрил О'Рахилли. – Голос оборотня звучал глуховато.
- Я его слишком хорошо знаю, - ухмыльнулся зельевар. – Если бы он вдруг решил присоединиться к рядам Пожирателей, то раструбил бы об этом не хуже Беллатрисы Лестрейндж. Да и та патетичная сцена на Лох Нессе тоже вызвала у меня ряд вопросов – ведь, вполне возможно, Темный Лорд вовсе не собирался тебя убивать, а лишь собирался припугнуть Уолтера? Лоэгайре – другой случай, его бы он не оставил в живых, даже если бы наш ирландский друг ему подчинился; слишком хорошо в памяти Волдеморта отложилось, на что способны О'Рахилли. Если брать предшествующие события – конечно, можно предположить, что при выяснении родословной Поттера тобой двигало чистое любопытство; но помимо тебя есть еще один маг, необычайно сильно заинтересованный во всем, что касается Гарри Поттера, чье имя в приличном обществе называть не принято. Следуя дальше, мы видим разрушение поместий О'Рахилли и Рафферти по чьей-то наводке, и, наконец, именно ты знакомишь мистера Поттера с мисс Гонт, которая все еще представляется мне довольно-таки подозрительной особой. Стоит ли мне продолжать дальнейший экскурс в твою биографию?
- Что же, все сходится, - хриплым голосом отозвался профессор ЗОТИ. – Ну и что дальше?
- Авада Кедавра, Люпин.
После нескольких секунд напряженного молчания оборотень решился поднять глаза на коллегу: при виде растерянного лица профессора ЗОТИ Снейп не удержался и испустил слабый смешок.
- Я не понял, это что, пожирательский юмор? – В голосе Люпина зазвучала обида.
- А ты думал, я с пеной у рта начну уверять, что убежден в твоей невиновности?
- Ну, Снейп, - тряхнул головой оборотень, - я уже сам не вполне в ней убежден. – Однако на его лице уже вовсю сияла улыбка.
- Где там чай, в конце концов? Чайник сейчас расплавится, - распорядился зельевар. Заполучив чашку с желанным напитком, он продолжил: - Ну а теперь оставим в стороне наш с тобой юмор и все-таки попробуем понять, кому еще могло быть известно истинное происхождение Поттера и, что более важно, каковы его цели.
- Судя по началу по началу нашей беседы, у тебя возникли какие-то догадки? – предположил Люпин.
- Сказать по правде, есть одна... Пару недель назад любимую всеми истинными ирландцами арию: «Ты больше мне не сын, раз продался проклятым англичанам» в исполнении О'Рахилли младшего и старшего довелось прослушать ценителю подобной музыки Кормаку Шэннону; и, боюсь, в этой арии присутствовали вольные вариации на тему: «И твой отец, он был ничуть не лучше», сопровождаемые подробным перечислением политических, социальных и научных достижений моего бывшего руководителя. Но то, что Шэннон на подобную публицистическую самодеятельность не способен, я могу сказать и без помощи Келтхайра, которого он боится так, что скорее проглотит собственную палочку, чем соврет ему.
- Ты думаешь, это Келтхайр? – быстро спросил Люпин.
- Нет, - не задумываясь ответил Снейп. – Хотя, по правде, никаких доказательств обратного у меня тоже нет...
- И кто же, в таком случае? – поторопил его оборотень.
- Коллега Шэннона. Айлиль Крейде.
- Это навряд ли, - отмахнулся Люпин после секундного замешательства.
- Но ведь у него была возможность! – продолжал напирать Снейп. – Шэннон наверняка доложил о том, что ему удалось подслушать, в Департамент внутренних расследований; так что Крейде оставалось только прочитать его доклад.
- Ну а мотив? – поинтересовался оборотень.
- В данном случае мотив очевиден. – Зельевар откинулся на спинку кресла, наслаждаясь нетерпением, написанным на лице Люпина. – Лишить О'Рахилли наследства. Думаю, тебе известно, что все эти годы Крейде неустанно судился с Лоэгайре, проиграв последний процесс, по-моему, всего года три назад.
- Но ведь О'Рахилли было наплевать на это наследство, - заметил Люпин. – Мне казалось, он и сам давно отписал бы все Крейде, но, поскольку заседания по этому делу давали ему возможность на пару часов вырваться из Азкабана, в интересах О'Рахилли было, чтобы эта волынка тянулась как можно дольше.
- Как бы то ни было, если бы Рафферти оставил завещание, или у нас имелись бы четкие законы на этот счет, Крейде бы успокоился; но, поскольку дело довольно-таки спорное, он не оставлял надежды отсудить у Рахилли хотя бы галеон.
- Но ведь в случае огласки состояние перейдет Гарри, а Айлиль все равно останется ни с чем, - рассудил Люпин.
- Именно; но ведь О'Рахилли тоже. Сдается мне, что у Крейде это переросло в навязчивую идею – Лоэгайре говорил мне, что все родственники Бреогана Рафферти по матери считают, будто семейство О'Рахилли – чуть ли не корень мирового зла.
- Но мне казалось, Айлиль неплохо относится к Гарри, - засомневался профессор ЗОТИ.
- Ну, в том, что Крейде терпеть не может Лоэгайре, есть немалая доля вины последнего, - философски заметил зельевар. – После пары их оживленных диалогов в Министерстве, об одном из которых даже писали в «Пророке», я бы сам не рисковал приглашать их на одну вечеринку. А Поттер не испорчен ирландским воспитанием, не считает род О'Рахилли вершиной эволюции и еще не пытался отхапать у Крейде наследство его кузена – он мог поначалу показаться Айлилю очень даже неплохим парнем. К тому же, если учесть мою гипотезу, он мог знать, что О'Рахилли-младший – не такой уж О'Рахилли...
- Но Айлиль не стал бы писать такого про Рафферти. – Люпин указал на валявшуюся в углу газету.
- Смею напомнить, это написал не он, - парировал Снейп. – Вполне возможно, что у самого Крейде по мере прочтения статьи глаза на лоб полезли – возможно, он просто недооценил размах фантазии мисс Скитер. Похоже, она считает, что точная передача фактов для журналиста – непозволительная роскошь, а отсутствие душераздирающих подробностей – недопустимая халатность.
- Если бы твое предположение оказалось правдой, это сильно упростило бы дело, - вздохнул Люпин. – Единственно, в таком случае довольно сложно сделать выбор, какая смерть для Крейде будет достаточно мучительной... Кстати, а где же все-таки Гарри? – спохватился он.
- Понятия не имею, - заявил зельевар. – Я сдал его вместе с Уизли и Грейнджер на руки Рахилли с единственным указанием, чтобы он убрал их куда-нибудь с глаз долой. У меня, как-никак, каникулы...
- У меня тоже, - сухо отозвался профессор ЗОТИ.
- В таком случае, можешь забыть про Поттера и расслабиться, - предложил Снейп. – Но, боюсь, мисс О'Рахилли будет не в восторге от того, что ты распиваешь чай вместо того, чтобы искать ее племянника.
- Кажется, понятие мужской солидарности на оборотней не распространяется, - раздраженно заметил Люпин, поднимаясь с места.
- Пожалуй, я тоже приму участие в этой поисковой экспедиции, - примирительно отозвался Снейп. – Тем более, срок, в течение которого профессор Дамблдор находится здесь и все еще не пожелал меня видеть, приближается к критическому, а первым его вопросом все равно будет тот, который в последнее время утратил малейший намек на оригинальность...

_________________

При виде Лоэгайре Бронах страдальчески воздела брови вверх, словно мать, которая, велев сыну быть особенно осторожным, чтобы не перепачкать парадный костюмчик, надетый по случаю свадьбы близкого родственника, спустя пять минут находит его с ног до головы извалявшимся в грязи. Произведя несколько междометий, которые можно было за неимением лучшего истолковать как приветствие, О'Рахилли выдал:
- Ну, я пошел?
Бронах пожала плечами:
- Как хочешь. Но нам надо бы поговорить.
Вздохнув, словно перед прыжком в холодную воду, О'Рахилли выпалил:
- Вообще-то, я и сам собирался зайти, но все руки не доходили... то бишь ноги.
- Так заходи, - улыбнулась ему Бронах. – Ну а вы, как я понимаю, без нас скучать не будете? – обратилась она к студентам. Те активно замотали головами. – Тогда я принесу вам чай наверх, чтобы никто не мешал.

__________________

При виде О'Рахилли Айлиль молча отсчитал деньги и вышел.
- А что это он тут делал? – поинтересовался Лоэгайре, проводив его ревнивым взглядом.
- То же, что и остальные, - с насмешкой отозвалась Бронах, - выпить зашел. И вообще, будь добр, оставь снаружи все свои счеты с моими посетителями...
- Ладно, но Крейде...
- ...если не хочешь, чтобы наш разговор возобновился с того же места, на котором прервался в прошлый раз, - твердо закончила ирландка.
Лоэгайре кивнул, изображая покорность, и Бронах, передав бразды правления Дорин, отвела его в заднюю комнату.
- Может, выпьешь что-нибудь?
- Разве что чаю, - тоскливо отозвался О'Рахилли. – Надо быть в форме – сегодня мне в Лондон по делам. – Что нового?
- Да у меня-то ровным счетом ничего. Нашла вот себе помощницу – одной справляться уже непросто. Ну а ты – у тебя-то в новостях недостатка не будет.
- Да уж, - почесал в затылке Лоэгайре. – До прошлого года все было как обычно – только в девяносто втором Питерс помер. На следующий год, ты, наверно, слышала, был большой переполох, когда сбежал Блэк; тогда же ушел Люпин, а в конце года – Эштон. Потом опять пару лет была тишь и гладь, ну а после... все это. – О'Рахилли вздохнул, собираясь с мыслями. – Все погибли в одночасье. И предатели, и те, кто остались верными. А затем Дамблдор сказал мне, что Уолтер и есть Бреоган Рафферти. – Он замолчал, ожидая реакции.
- Я знала, - тихо отозвалась его тетя, – Айлиль рассказал. Но я боялась говорить тебе. Извини.
- И правильно, - кивнул О'Рахилли.
Бронах пересела ближе, обнимая его:
- Почему ты не пришел тогда, Лоэгайре? Ведь я знала, каково тебе приходится...
- Я так ошибался, - вздохнул он. – Мне хотелось прежде исправить хоть какие-то ошибки, но выходит, что я вместо этого совершаю новые...
- Не стоило ждать, - отозвалась Бронах. – И мне тоже. Но такая уж у нас проклятая порода.

_________________________

Стоило студентам остаться наедине с дымящимся чайником, Рон дал волю возмущению:
- Ну, Гермиона! Не ожидал я от тебя такого!
Девушка принялась оправдываться:
- Но ведь речь шла о столь важных вещах... Ты ведь понимаешь, что я не хотела...
- Да ты фактически сказала Снейпу: «Эти два олуха все растрепали!»
- Ну а что я могла еще сказать, если вы...
- Нет, ну ты ее послушай! – обратился Рон к доселе молчавшему Гарри. – Кто постоянно повторяет, что нельзя обвинять человека бездоказательно, а? Может, у нас что-то и вырвалось, но извлечь из этого хоть крупицу информации могла бы, в самом деле, разве что ты – ну а другой такой на все магическое сообщество не найдется!
Вместо того, чтобы возобновить спор, Гермиона воззрилась на друга таким взглядом, что Гарри подумалось, что она польщена; Рон также на мгновение утратил инициативу, что позволило слизеринцу одернуть его:
- Хватит кипятиться! Во-первых, независимо от того, что сказала Гермиона, Снейп все равно убежден, что во всем виноват я. Ну а во-вторых, не хватало нам еще поссориться из-за подобной ерунды, когда намечается кое-что намного хуже...
Друзья позабыли о разногласиях, во все глаза уставившись на него.
- Я узнал, о ком говорится в пророчестве Трелони. Но вас это не порадует.
- И о ком же? – нетерпеливо отозвалась Гермиона.
- Ты бы лучше спросила, почему не порадует, - мрачно заметил Гарри.
- Ну и почему?
- Потому что он мертв!
- Как?! – хором откликнулись его друзья.
- В этом пророчестве говорилось о моем отце – Дэвиде Уолтере. Помните, кентавры говорили нам, что пророчества, вроде как, существуют вне времени – невозможно определить, идет в них речь о будущем или о прошлом. Видимо, поэтому все впали в заблуждение, что ребенок, о котором говорится в пророчестве, родится на исходе июля; им и невдомек было, что он давным-давно родился.
- Но, Гарри, может, ты все-таки ошибаешься? – с надеждой переспросила Гермиона.
- Не исключено, - согласился парень. – Но лучше посудите сами, когда я расскажу вам о том, что узнал сегодняшним утром: день рождения Бреогана Рафферти – тридцатого июля – это раз.
- Но не тридцать первого, - резонно заметил Рон.
- Ага, большая разница, - саркастично отозвался Гарри. – Особенно учитывая, что в пророчестве вообще не идет речи о конкретной дате. Кроме того, у него было трое родителей, потому что помимо обычного отца у него был еще и приемный – только не спрашивайте меня, зачем - это старинная ирландская традиция. При этом все мои бабушки и дедушки, насколько мне известно, бросили вызов Волдеморту и при этом погибли. Конечно, вы можете справедливо заметить: мало ли ирландцев, родившихся в конце июля и имеющих трех родителей? Даже если брать в расчет только современников Темного Лорда, их, скажу я вам, порядочно.
- Так, быть может, это кто-то другой? – предположил Рон. – Может, он еще и не родился?
- Кажется, я поняла, к чему клонит Гарри, - нахмурилась Гермиона, - все, кто прежде искал ответ на эту загадку, упирались в детали – в частности, день рождения. На самом деле, людей, которые подходят под эти параметры, достаточно много, особенно если учесть, что, как верно заметил Гарри, точная дата неизвестна, да и вообще, там даже не говорится, волшебник ли этот Избранный.
- А как же «пометит как равного себе»? – заметил Рон.
- А вот это хороший вопрос, - кивнула девушка. – Под это определение идеально подходил Гарри, пока не выяснилось, что его день рождения отстоит от требуемого почти на полгода. Профессор Снейп говорил, что героем пророчества мог быть Невилл, но он-то как раз вниманием Волдеморта отмечен не был. Так вот, с моей точки зрения, это одновременно и самая темная часть пророчества – ведь ее можно истолковать как угодно - и ключ к его пониманию. До сих пор все упирались в то, что в нем говорится про какую-то метку, отметину; а следовало задуматься, что значит «равного себе». Мы, конечно, не слишком много знаем о биографии Волдеморта, но и этого хватает, чтобы понять, что людей, которых он считал равными, было ничтожно мало; возможно, только один - отец Гарри. Так что, все мы проявили себя редкостными тугодумами, - тихо закончила Гермиона. – Ведь для верного решения нам могло хватить лишь этих двух слов, а остальная часть пророчества, вместо того, чтобы подтолкнуть к верному решению, лишь сбивала с толку.
- Хорошенькое решение, - удрученно произнес Рон. – Возможно, я предпочел бы заблуждаться и дальше.
- Ничего не попишешь, - рассудил Гарри. – Ведь в пророчестве не говорится о том, что противник Волдеморта непременно должен взять верх. Я разговаривал с Дамблдором – он вернулся под Рождество – и тот признался, что с самого начала знал правду, а подтасовку даты моего рождения устроил для стратегического запудривания мозгов. Только все равно все пошло наперекосяк.
- И что же теперь? – В голосе Рона звучало категорическое нежелание верить в безысходность положения.
- То же самое я у него спросил. И директор мне ответил: накрывайтесь, дети, простыней и ползите на кладбище.
- Прямо так и сказал? – поразилась Гермиона.
- Нет, хотя с Дамблдора бы сталось... Сказал, мол, мужайтесь, будем сражаться до последней щепки от последней палочки. При обычном оптимизме Дамблдора это прозвучало более чем зловеще.
- Нда-а-а... - протянула Гермиона, а потом снова оживилась: - Ну а Наследник трех родов? И Король-Рыбак? Про них тебе что-нибудь удалось узнать?
- Да какой там Наследник, - махнул рукой Гарри. – Я про него и думать забыл.
- Напрасно, - строго заметила девушка. – В одном Дамблдор прав: накрыться простыней мы всегда успеем, а пока мы можем хоть что-то предпринять – надо действовать.

___________________

Рон взглянул на подаренные по случаю семнадцатилетия часы и присвистнул:
- Удивительно, что мама еще не отправила на наши поиски пол-Министерства! Знаешь, Гермиона, если мы в течение десяти минут не вернемся, доверие моих родителей будет утрачено нами окончательно...
- Гарри, ты не против? – спросила девушка.
- По правде, я и сам не прочь отдохнуть, - признался парень. – Такое чувство, что в голове обосновалась вольная колония мозгошмыгов.
Успокоенные этим заявлением, друзья отбыли в «Нору». Однако вопреки ранее озвученному желанию Гарри тут же взялся за потрепанную тетрадку: чтобы заслониться от насущных проблем завесой далекого прошлого и заодно проверить, подействует ли заклинание Келтхайра. Хотя парень уже успел убедиться, что от подобных предметов не стоит ожидать ничего хорошего, на этот раз он почему-то был уверен, что его душевному спокойствию эти записи не угрожают.
Совладав с невольным трепетом, Гарри открыл тетрадку. Первая же попавшаяся ему на глаза строчка подтвердила предположение Келтхайра о том, кто был ее владельцем:
«Бреоган, дорогой мой сынок...»
Юношу охватило двойственное чувство: он ощутил неловкость, словно случайно подслушал признание, не предназначавшееся для чужих ушей, и вместе с тем – жгучее любопытство. Ведь речь шла о его отце, которого он знал так мало, и о деде, которого ему не довелось узнать вовсе. Рассудив, что они оба теперь уж точно возражать не станут, Гарри вернулся к чтению.
Все-таки эти записи не были дневником в строгом смысле этого слова – скорее, они походили на послание, которому не суждено быть отправленным: Гарри показалось, что его дед Конари на самом деле вовсе не желал, чтобы его сын прочел эти признания. Видимо, его предок попросту изливал на пергаменте эмоциональное напряжение, компенсируя отсутствие близости с сыном и заглушая чувство вины. А в том, что последнее явно имело место, Гарри убедили следующие строчки:
«...Многие говорят, что я пожертвовал тобой; без сомнения, так оно и есть. В нашей версии легенды об Аврааме я оказался не на высоте...»
Гарри задумался: сам он не слишком-то хорошо помнил, что, собственно, было не так с этим Авраамом. Но последующий текст прояснил и этот вопрос:
«...Меня всегда повергало в недоумение отношение магглов к этому преданию. Как будто это нормально – взять и зарезать своего сына лишь из-за того, что тебе примерещился голос свыше, который наверняка вещал не слишком разборчиво. Но если подумать – в чем разница между мной и тем несчастным? Пожалуй, лишь в том, что я готов пожертвовать не только сыном, но и всей семьей, друзьями, даже своим народом; и мою руку ничто не остановит. Пожертвовать сыном – не такая уж большая заслуга по сравнению с тем, что пришлось свершить нашим предшественникам. Прости меня за такие слова, мой дорогой мальчик. Ты не знаешь, как часто мне думается о том, что я не имел права обрекать тебя на страдания, давая жизнь. Кто может понять, каково это: глядя на своего новорожденного сына, видеть, что за погибель ему уготована, и не противиться этому? Конечно, ты простишь – и от этого еще тяжелее. С Руаданом всегда было проще – ведь он такой же убийца и предатель, как я, и заслужил все, что его ожидает. Прости и ты меня, мой единственный друг. Только я один знаю, что ты любил меня куда больше, чем я того заслуживаю.
Мы с тобой не раз спорили о том, что важнее – намерение или действие? Судьба или выбор? Впрочем, ты никогда не придавал этим разговорам значения, предпочитая воплощать свои убеждения на практике...»
Гарри прервался, на секунду задумавшись: этот образ мыслей показался ему на удивление знакомым... ответ пришел тут же – конечно же, Гермиона! Несмотря на пристрастие его подруги ко книгам, абстрактные конструкции ее совсем не интересовали». Словно наяву Гарри услышал ее презрительный вердикт: «Прорицания – крайне неточная наука». Оставалось надеяться, что Гермионе не придет в голову эксперимента ради уничтожить с помощью магического удобрения половину населения Британии.
«А потом, когда ты перестал спорить – Азкабан напрочь отбивает всякое желание отстаивать свое мнение – я пожалел об этом. Само собой, я ни в коем случае не желал бы, чтобы ты возвратился к прошлому; меня, как и всех прочих, вполне устраивает то, что ты разочаровался в былых идеях, да и вообще в политике. Но когда ты отрекся от своих заблуждений, кое-что ушло из жизни безвозвратно. Ведь мало найдется равных тебе прежнему в убеждении, что весь мир готов покориться тому, кто заявит о себе достаточно решительно, а любое препятствие – лишь повод испробовать что-то новое, и никто не должен довольствоваться тем, что навязывают обстоятельства. Ты зашел в тупик в своих поисках, и он был слишком затхлым и зловещим, чтобы можно было повернуть назад в поисках другого пути; но это не значит, что все дороги, ведущие в этом направлении, заканчиваются тупиками. Я надеюсь, что когда-нибудь появится тот, кто, подобно тебе, шагнет в этот лабиринт в поисках чего-то прекрасного и не побоится того, что давно уже никто не выходил из его извилин. Нынче такого человека не существует, иначе я бы услышал о нем, все бы услышали. Тот, о ком говорят сейчас – на самом деле не желает изменить мир, потому что боится измениться сам. И многие готовы на него молиться именно потому, что он не предвещает ничего нового – напротив, следуя его логике, достаточно уничтожить все достижения последних столетий, и настанет Золотой век для магического мира Англии. Разумеется, с его слов все выглядит несколько по-другому, но суть-то такова; поэтому даже его заклятые противники в глубине души с облегчением вздыхают: «Не он первый – не он последний...» Знакомый черт всегда лучше неизвестного».
Гарри хмыкнул, подумав, что подобная характеристика едва ли пришлась бы Волдеморту по нраву – каково, всю жизнь добиваясь звания величайшего темного мага современности, быть припечатанным клеймом посредственности?
«Не ты один решился променять на мнимый покой свободную волю, убоявшись ее страшных плодов; никто не должен винить в этом ни тебя, ни других отрекшихся, пока сам не пережил подобного. Но бич нашего общества – то, что подавляющее большинство магов даже прежде, чем встретить какое-либо препятствие, отказываются от попыток что-то изменить в мире или хотя бы в собственной жизни. И немалая доля вины лежит на том, что составляет смысл моего существования – на способности к ясновидению. Прорицания, гороскопы, гадания – ведь, если грядет более-менее значимое событие, об этом должно быть сообщено в пророчестве, разве нет? А вы когда-нибудь задумывались, почему кентавры, при всей древности их культуры, так и не свершили ничего более-менее значительного? Вот и я никогда не слышал, чтобы человек сделал хоть что-то заслуживающее внимания, опираясь на предсказание. А примерам обратного – несть числа: порой люди всю жизнь посвящают попыткам избежать действия пророчества, чтобы в итоге все равно на него натолкнуться; случается и такое, что, всей душой желая исполнения предсказанного, они упускают что-то такое, что сводит на нет все его благо. Поэтому я предпочел бы, чтобы видения, вспыхивающие у меня в голове, никогда не покидали пределов этого дома. Ты никогда меня не слушал, Руадан; и я искренне надеюсь, что мой сын последует твоему примеру. Я не стану говорить ему о том, что ждет его семью, ведь прежде я не рассказал ему не только о том, что его друг станет убийцей и предателем, но и о том, что этого человека не ужаснет ни то, ни другое... И потому я продолжаю надеяться – ведь я о будущем я почти ничего не знаю, хотя иные считают, что мне ведомо все, вплоть до сроков угасания Солнца. Один волшебник спросил меня: почему при бездействии гибнут все благие начинания, а дурные семена, напротив, дают обильные всходы? Потому что мир стремится к хаосу, а хаос – это разрушение и смерть, то, что мы называем злом. Принцип «не навреди» хорош, пока еще есть, чему вредить; но эта грань всегда остается незамеченной. Единственный способ внести осмысленность и гармонию в мировой беспорядок, не разрушая сотворенного прежде – это любовь, та, что сопровождает любое созидательное начинание; быть может, я ошибаюсь, но по-моему, только она может противостоять хаосу своей природной сущностью – все остальное недолговечно».
Гарри посетило смутное чувство, что где-то он слышал нечто подобное: несмотря на разницу в происхождении, круге общения, да и, наконец, убеждениях, основы мировоззрения Рафферти-Самого-Старшего перекликались с идеями Дамблдора. Подивившись тому, как люди, по существу являющиеся единомышленниками, умудряются становиться заклятыми врагами, парень вернулся к чтению, хотя глаза уже поневоле начали слипаться от монотонного занятия. Пролистнув несколько страниц, по-видимому, сходных рассуждений, он прочел несколько последних фраз:
«Я не стану желать тебе, чтобы ты сделал правильный выбор; лишь уповаю на то, что ты не побоишься ошибки. Ведь главная опасность, которая тебе грозит – это вовсе отказаться от выбора. Дальше пиши сам.
Прощай»
Гарри сморгнул, уставившись на последнее слово – ниже страница была чиста. Сонливость вмиг покинула его, и тому была причина: парню показалось, что это обращение было адресовано ему лично. Он принялся судорожно перелистывать страницы, чтобы подтвердить или опровергнуть свое предчувствие, но в тексте пропущенных им страниц не было ни намека на то, что это вообще кому-либо адресуется; пропали даже личные обращения, которыми пестрело начало. Окончательно же Гарри повергло в ступор то, что последней записью значилось:
«Кажется, уже поздно что-либо менять; во всяком случае, на Управляющего можно положиться.
Дальше...»
Последнее слово завершалось чернильным росчерком, словно перо в спешке соскользнуло; но поразило Гарри, разумеется, вовсе не это. Несколько раз перечитав последнюю строчку, он пробормотал:
- Вот ведь Мерлинова борода... Ну что за чертовщина?! – Несмотря на дремоту, одолевавшую его при чтении, и то, что фразу про Управляющего он видел перед собой абсолютно ясно, хоть и не мог понять ее смысл, Гарри был уверен, что прежде текст был иным; равно как и в том, что слово «Прощай» было выписано твердой рукой, как и все прочие, и никакого росчерка там в помине не бывало. Собравшись с мыслями, парень закрыл тетрадку, сосредоточился, пока не почувствовал, что внимание обострено до предела, и медленно открыл дневник снова; однако пресловутое «Дальше...» и не думало смениться на что-либо другое. Несколько удрученный возникшей перед ним дилеммой, Гарри даже посмотрел пергамент на просвет, поковырял пальцем и применил парочку заклинаний, позволяющих проявить скрытый текст, но ничего этим не добился. Однако после нескольких минут напряженных раздумий приемлемое решение все же было им найдено: студент решил, что все дело в том, что ирландским он овладел лишь недавно, причем с помощью мудреного заклинания с непонятным механизмом действия и неизвестными побочными эффектами. По-видимому, он просто неправильно перевел последние фразы при первом прочтении. На то, что росчерк пера никак не вписывался в эту «филологичесую» гипотезу, он предпочел просто закрыть глаза.
Спустившись вниз, Гарри выяснил, что его названый отец отбыл в неизвестном направлении, даже не простившись; однако парень отнюдь не был этим расстроен, поскольку решил, что это дает ему моральное право на аналогичный поступок. К тому же, едва ли пункт его назначения понравился бы О'Рахилли старшему, несмотря на установленное между ними перемирие.
В ответ на неразборчивое бормотание племянника, сводившееся к тому, что, желая получить каминный порох, он не торопится огласить, на что собирается его употребить, Бронах лишь вздохнула:
- Надеюсь вскоре увидеть вас с Лоэгайре невредимыми или хотя бы живыми...

_____________________

- Вы выглядите усталым, мистер О'Рахилли, - поприветствовала своего подследственного Кармела Амбридж, присоединяясь к нему за столиком в «Треснувшем котле». На их удачу, вечером послепраздничного дня в зале было пусто, лишь Том бросал на О'Рахилли хмурые взгляды из-за стойки. – Как ваше здоровье?
- Не жалуюсь, - смущенно кашлянул ирландец. – Но волнений в последнее время хватает. Вы же знаете, что за морока с этими детьми...
- К сожалению, пока не знаю, - улыбнулась Кармела.
- Да я и сам это узнал совсем недавно... - вздохнул Лоэгайре. – Вы же слышали про эту историю?
- Да, слышала, - с этими словами следователь вытащила из сумочки последний номер «Пророка».
- Ох ты Мерлинова борода... - только и сумел вымолвить О'Рахилли.
- Конечно, это не относится напрямую к вашему делу, - Кармела постучала кончиками пальцев по передовице, - но мне представляется, что было бы не лишним прояснить кое-какие моменты.
- Думаю, бесполезно говорить, что все это бред сивого кентавра в белой горячке? - подавленно отозвался ирландец.
- Если вы скажете мне что это неправда, то я отвечу, что пока что у меня нет оснований вам не верить, - возразила Амбридж. – И если бы вы читали, что Рита Скитер писала про меня, когда я только начинала карьеру в Министерстве, вы бы меня поняли. Тогда я едва не уволилась; хорошо, что ни один из моих коллег не поверил в эти глупые россказни.
- Нет, это все-таки правда, - вздохнул ирландец, – наполовину. Но если я и скрывал то, что Гарри – сын не мой, а моей сестры, то лишь потому, что для меня и вправду не было никакой разницы. И мне бы вовсе не хотелось, чтобы с ним обошлись так же, как с его настоящим отцом.
- Я понимаю. – Кармела положила ладонь на кисть О'Рахилли, ее голос зазвучал сочувственно: - Сейчас вам придется нелегко; но если вам потребуется помощь, я приложу все усилия, так и знайте.
Уставившись ей в глаза, Лоэгайре сжал ее запястье; но Кармела тут же отпрянула, поспешно выдернув свою руку из его ладоней, и опасливо оглянулась на Тома, в этот момент за чем-то полез под стойку.
- Кстати, как поживает ваша невеста? – нарочито бодрым тоном поинтересовалась Амбридж.
- Ее родители разорвали помолвку, когда узнали, что меня арестовали, - буркнул О'Рахилли.
- Но теперь-то у вас все будет благополучно, - предположила Кармела. – Я уверена, что после слушания последние обвинения будут сняты.
- Каким это образом? – резковато поинтересовался Лоэгайре.
- А это напрямую связано с целью нашей встречи, - сообщила следователь, переключаясь на деловой лад. – Постарайтесь как можно более подробно ответить на мои вопросы; я понимаю, что сделать это будет непросто – ведь они касаются дел далекого прошлого, о которых вы, возможно, даже не слышали.
- Это каких же? – озадаченно спросил ирландец.
- Мне известно, что задолго до вашего рождения в вашей семье произошло загадочное убийство. Вы понимаете, о чем я говорю?
- Про Эрин О'Рахилли? – предположил Лоэгайре и, получив утвердительный кивок в ответ, заметил: - Вообще-то, ничего особенно загадочного в нем не было. Это уже потом оно обросло всякими поверьями...
- Но ведь убийца не был найден?
- Да его не особенно и искали, - пожал плечами бывший РСД-шник. – Все были убеждены, что это кто-то из наших.
- Но ведь никого так и не арестовали?
- Еще бы, - хмыкнул О'Рахилли, - я бы на их месте даже и не пробовал.
По-видимому, Кармеле такое замечание пришлось не по вкусу, и она не удержалась от того, чтобы высказать свое мнение:
- В ту пору английские органы правопорядка старались без нужды не вмешиваться во внутренние ирландские дела; а в данном случае, насколько мне известно, именно друиды выступали против того, чтобы давать делу ход. Вы считаете, что причиной тому был страх перед вашими предками?
- Это вряд ли. - Лоэгайре смущенно заерзал на стуле. – Но, наверно, они и сами были не в восторге от этого союза...
- Какого союза? – тут же переспросила Амбридж.
- А разве вы не слышали? – спросил ирландец и нехотя начал: - Видите ли, все считали, что убийство совершил кто-то из О'Рахилли, именно потому, что родня Эрин была против ее предстоящей свадьбы с Лугайдом Рафферти.
- Ну а родственники Лугайда?
- А что они? Вроде, они были не против...
- Насколько я знаю, в те времена род Рафферти достиг высшей точки своего рассвета; ну а род О'Рахилли, в некотором смысле...
- Отбросы общества – это вы хотели сказать? – хмуро спросил Лоэгайре. – И, разумеется, вас удивляет, отчего это мои предки не скакали до потолка от радости, когда их ничем не примечательную дочь избрал славный муж из рода Рафферти?
- В общем-то, да, - не смутилась этой отповедью Кармела. – Отчего они противились этому браку?
О'Рахилли почесал в затылке:
- Да я, по правде говоря, не знаю... Как вы и говорили, это ведь убийство произошло задолго до моего рождения, и вообще, это – далеко не самая любимая тема для разговоров в моей семье...
- А когда ваша сестра выходила замуж – возражали ли ваши родители?
- Еще как! – мрачно зыркнул на следователя Лоэгайре. – И, как показали дальнейшие события, не напрасно!
- И все-таки – виной тому была только репутация Бреогана Рафферти, или что-то другое тоже?
Профессор ЗОТИ задумался не на шутку – после минутного молчания он наконец заговорил.
- Прежде всего, было не слишком хорошо, что Энида в каком-то смысле приходилась племянницей Рафферти – разумеется, не кровной – дело в том, что наш дед Руадан был Бреогану приемным отцом.
- Но насколько я знаю, Руадан О'Рахилли не пережил его настоящего отца ни на единый день, - не преминула заметить Кармела.
- У нас это довольно часто – когда при живых родителях есть еще и приемные, - пояснил Лоэгайре. – В наши дни это обычно связано с тем, что ребенок по какой-то причине подвергается повышенной опасности, и приемный родитель принимает обязательство защищать его. В чем-то этот ритуал сходен с Непреложным обетом.
- Значит ли это, что, если он не сможет защитить приемного ребенка...
- ...то погибнет сам, - кивнул О'Рахилли. – Когда Энида сообщила, за кого она собирается замуж, естественно, все просто на уши повставали; но дед – он повел себя как-то странно: накинулся на нее с криками, что она погубит Рафферти, ведь люди из нашего рода всегда приносили им несчастья. Но когда Энида сказала, что никто кроме нее не сможет помочь Бреогану, то дед отпустил ее, и никто не мог помешать – его слово у нас не оспаривалось. Иногда меня не оставляет мысль, что своим согласием на этот брак он погубил и ее, и себя, и всех остальных, - добавил Лоэгайре, поджав губы.
- Скажите, - задумчиво отозвалась Амбридж, - не могли бы вы свести меня с кем-нибудь из диаспоры друидов?
- С кем? – удивленно переспросил О'Рахилли, с головой ушедший в воспоминания.
- Насколько я знаю, друиды не очень-то жалуют моих соотечественников, - пояснила Кармела, - пожалуй, у них есть на то причины. Но если вы меня порекомендуете...
- Конечно, я не против, - пожал плечами Лоэгайре, - но, должен предупредить, они и моих родичей... не то чтобы привечают. И тоже не без причины – мои предки всегда старались жить скорее своим умом, чем их наставлениями. Впрочем, с одним из них мне все равно приходится иметь дело в последнее время, так пусть это хоть кому-то пойдет на пользу.

____________________

- Гарри! – радостно воскликнула Бастинда, наткнувшись на его перемазанную сажей физиономию, и поспешила представить: - Мама, Стелла – это Гарри, с Виллиной вы, вроде, знакомы? - Кивок ошарашенной рейвенкловки подтвердил это предположение, и Бастинда озвучила вопрос, который застрял в горле у всех присутствующих: - Но как ты здесь оказался?
- Через камин. – Гарри махнул рукой в сторону раскиданных им по полу обгорелых поленьев. – Каминный порох.
- Это-то понятно, - осторожно заметила девушка.
- Нам надо поговорить, - ответил парень, наконец поняв смысл ее вопроса. – Ты уже читала «Ежедневный пророк»?
- Нет, - непонимающе отозвалась Бастинда.
- Здорово, - коротко заметил Гарри и потащил ее за рукав к лестнице, понятия не имея, куда она ведет. С запозданием сообразив, насколько странным представляется его поведение, он приостановился, чтобы протараторить:
- Вы не против, если мы с Бастиндой перекинемся парой слов, миссис Гонт? А потом я с удовольствием выпью с вами чаю!
- Гарри, моя комната с другой стороны! – девушка решительно высвободилась и направилась к двери в противоположной стене. – И я вовсе не уверена, что мои родные захотят пить с тобой чай, если ты будешь вести себя подобным образом! – сообщила она парню, когда они остались наедине.
- Извини за непрошеный визит, - с запозданием попросил Гарри, - но дело и вправду срочное.
- Ну и что же это за дело? – Бастинда сложила руки на груди. – Ты опять что-то посеял?
- Если ты будешь продолжать в том же духе, то я, быть может, и вовсе не захочу ничего рассказывать, - обиделся Гарри.
- Не думаю, если учесть, в какой спешке ты сюда заявился, - возразила хаффпаффка.
- Твоя правда, - согласился парень. – Но все равно, не стоит лишний раз сбивать меня с мысли – у меня и так в голове словно клубок василисков.
- Что-то случилось? – встревожилась девушка. – Кто-то пострадал?
- Нет, но... - Гарри собрался с духом и, взяв ее за руки, торжественно провозгласил: - Бастинда, я – сын Бреогана Рафферти.
- Что?
- Я – сын Бреогана Рафферти. Дэвида Уолтера. Директора Азкабана.
- Так кого из них, в конце концов? – в недоумении переспросила девушка.
- Всех. Это один и тот же человек; боюсь, что сейчас слишком долго объяснять...
- Гарри...
- И я в своем уме, - поспешил добавить слизеринец. – Извини, что я от тебя это скрывал, но от этого слишком многое зависело, а мы так недавно знакомы...
- Гарри, я и раньше знала, что ты в своем уме, если ты об этом, - перебила его Бастинда. – Но почему ты вдруг решил рассказать все это сейчас?
- Потому что иначе ты прочла бы это в сегодняшнем «Пророке», - с убитым видом сообщил Гарри. – И это не я разболтал!
- Гарри, Мерлин правый... - в недоумении покачала головой Бастинда.
- Я понимаю, что это звучит несколько неожиданно, но на самом деле все довольно просто: я остаюсь самим собой, а профессор О'Рахилли остается моим отцом, хотя он на самом деле мне дядя.
- Гарри, ты только не подумай... - Бастинда смешалась, но быстро справилась с нахлынувшими эмоциями. – Конечно, я в шоке; но, поверь мне, вовсе не потому, что я буду относиться к тебе по-другому лишь из-за того, что твой отец – Бреоган Рафферти... или мистер Уолтер. Как ты знаешь, наш отец тоже пользуется не самой блестящей репутацией...
В этот момент его прервал раздавшийся из гостиной вопль:
- Бастинда!
Когда девушка, а вслед за ней и Гарри, вбежали в гостиную, им навстречу бросилась Виллина, потрясая номером «Пророка».
- Он... он... - указывая газетой на парня, начала было сестра Бастинды.
Несмотря на переполох, поднятый его появлением, спустя пять минут все семейство вместе с незадачливым гостем чинно распивало чай, рассуждая на строго нейтральные темы. Когда Гарри сообщил, что его, наверно, уже обыскались, миссис Гонт пожелала ему счастливого пути, наказав заходить почаще. Хотя сестры Бастинды подобного радушия не проявили: Виллина все еще зыркала на него с нескрываемым подозрением, а Стелла и вовсе смотрела оголодавшим верфольфом – парень решил, что это не самое плохое начало. Бастинда, отойдя с Гарри к камину – остальные уже убирали со стола, поэтому они снова оказались в относительном уединении – тихо спросила:
- А все-таки, почему ты вдруг примчался? Ведь не потому же, что за три дня успел так соскучиться?
Пару секунд Гарри соображал, как бы так ответить девушке, чтобы не пускаться в длинные объяснения и в то же время не соврать.
– Можно сказать, что я недавно получил хороший совет: не бояться принимать решения, которые кажутся правильными.
- От кого же? – поинтересовалась Бастинда.
- Боюсь, ты его не знаешь, - уклончиво отозвался парень, мимоходом подумав, что его друзья будут едва ли в восторге от подобных умозаключений, основанных на филологических галлюцинациях. Припомнив заодно совет, который напоследок дала ему Гермиона, он спросил:
- Бастинда, а ты... конечно, странный вопрос, но, может, ты знаешь, кто такой Король-Рыбак?
- Знаю, это птица, - невозмутимо отозвалась хаффлпаффка.
- Какая еще птица? – опешил Гарри.
- Зимородок.
- Три тысячи дементоров... - потрясенно брякнул Гарри, припомнив, в связи с чем он слышал название этой птицы прежде. Похоже, ко всем прочим загадкам добавилась еще одна: какое отношение имеет бывший коллега его отца с лаконичным прозвищем БК и немудреной фамилией Эштон к дремучему пророчеству о наследнике трех родов?

____________________

Когда Гарри с утра пораньше спустился в зал, Бронах поставила перед ним тарелку с дымящимся омлетом и заметила:
- А ты ранняя пташка.
К ее изумлению, от этого невинного высказывания парня перекосило:
- Никакая я не пташка. – Поковырявшись в омлете, он извиняющимся голосом добавил: - В последнее время птицы приносят мне одни неприятности.
- Это ты о гербе своего рода? – спросила Бронах. В ответ на непонимающий взгляд Гарри она пояснила: - Ну, птица у Рафферти. Или пернатые успели насолить тебе как-то по-другому? По правде говоря, появление всяких странных птиц никогда не сулило ничего хорошего – если верить преданиям, каждая вторая оказывается каким-то сверхъестественным существом.
- От вполне земных тоже проблем хватает, - горестно вздохнул ее племянник. – А можно мне взять еще каминного пороха? Надо бы увидеться с друзьями.
- Ну что же, может, это и к лучшему, - рассудила Бронах, опираясь локтями о стойку. – Лучше тебе быть подальше, когда сюда нагрянут репортеры...
- Но ведь никто не знает, что я здесь? – насторожился парень. – Кроме тех, с кем я тут встретился, я имею в виду...
- В том-то и дело, что их было слишком много. Кто-нибудь обязательно проболтается. К сожалению, бессребничество не входит в список несомненных достоинств твоих соотечественников.
- Но в таком случае вам придется столкнуться с ними в одиночестве... - засомневался Гарри.
- Об этом не волнуйся, - отмахнулась женщина. – Их тут перебывало столько, что в графе «профессиональные навыки» я вполне могу указывать «отваживание настырных репортеров». Как-никак моя племянница была замужем за одной из самых одиозных фигур столетия, мой дед – самым известным террористом из числа магов, да и от твоего дяди тоже кое-что перепало.

___________________

Уже вылезая из камина в гостиной «Норы», Гарри с запозданием сообразил, что не знает, какой прием его ждет. Ведь, если вспомнить реакцию родственников Бастинды на известие о его высоком происхождении, текст на метафорическом приветственном плакате «Добро пожаловать домой!», который всегда припасало для него семейство Уизли, вполне мог смениться на что-нибудь несколько менее лицеприятное. Ну, вроде «Сын врага народа» или «Вознаграждение гарантируется»...
Но подлинной реакцией родичей Рона Гарри был мало сказать что огорошен. Завидев его, миссис Уизли бросилась ему на шею и отчаянно разрыдалась. Недоумевая, не хлебнул ли он ненароком за завтраком Оборотного зелья, Гарри перевел глаза на оказавшихся в гостиной Чарли и близнецов и был не менее изумлен скорбным выражением, застывшим на их обычно беспечных лицах.
- Э... Миссис Уизли, что-то случилось? – наконец выдавил Гарри, думая, что, наверно, стоило дочитать злополучный выпуск «Пророка» до конца.
- О, Гарри... - зарыдала мать семейства с новой силой, а Чарли, рискнув зайти с фланга, положил руку ему на плечо.
Слизеринец перепугался не на шутку, судорожно припоминая, где в последний раз видел близких ему людей, и с ужасом сообразил, что его названый отец отбыл вчерашним вечером в каком-то неопознанном направлении, так и не дав о себе знать.
- Как это ужасно, - всхлипнула миссис Уизли, когда в гостиную на шум спустились мистер Уизли, Джинни, Перси, Билл и, наконец, Рон с Гермионой.
В ответ на встревоженный взгляд друга Рон только пожал плечами, чем изрядно его успокоил. Гермиона же во всеуслышанье предложила:
- Кажется, чайник вскипел. Я накрою на стол?
Ее слова подействовали незамедлительно: миссис Уизли отпустила Гарри и поспешила на кухню вслед за девушкой. Воспользовавшись этим, к парню приблизился мистер Уизли:
- Гарри, на пару слов. – Тот с готовностью кивнул, но внутренне напрягся, сбитый с толку столь необычным приемом. Джинни и братья Рона отошли, хотя на их лицах читалось недовольство.
Убедившись, что никто из домочадцев более не терзается избыточным любопытством, мистер Уизли осуждающе заметил:
- Гарри, тебе не стоило стыдиться своих предков.
- Да я и не... - начал было парень.
- Рон сказал мне, - оборвал его Артур Уизли, - что ты узнал об этом более полугода назад.
- Ну да, так и было. – Гарри принялся ковырять ковер носком ботинка, предоставив инициативу собеседнику.
- Если бы ты не стал скрывать этого тогда, это не вызвало бы нездоровой сенсации сейчас.
- Да это было вовсе не моей идеей! – возмутился юноша. – И вообще, Снейп с Дамблдором знали это куда дольше...
- Наверно, Дамблдор правильно рассудил, что жить в неведении тебе было бы спокойнее, - рассудил мистер Уизли. – Но, потом, когда все всплыло, он был неправ, если предложил тебе все замять.
Гарри задумался – на самом деле, он не мог припомнить ничего подобного: похоже, решение о том, чтобы сохранить все в тайне, они принимали вчетвером: он сам, Снейп, Люпин и О'Рахилли, ну а директор не высказался на этот счет положительно никак.
- Нет, профессор Дамблдор здесь ни при чем, - вынужден был признать он. – Но я думал, что это не так уж важно...
- По-твоему, родители – это не так уж важно? – с укором спросил мистер Уизли.
- Нет, я хотел сказать совсем не то, - смутился Гарри. – Просто, ну... это, вроде как, мое личное дело.
- Без сомнения, так оно и есть; но только до тех пор, пока ты отдаешь себе отчет, к каким последствиям может привести запирательство. Ведь одно дело – не распространяться о том, что считаешь слишком личным, и совсем другое – притворяться и лгать. – Голос мистера Уизли зазвучал сурово и бескомпромиссно, и Гарри поймал себя на мысли, что отец друга отнюдь не такой неизменно добродушный и покладистый мужчина, каким он привык его считать. – Я полагаю, Гарри, что ты уже достаточно взрослый, чтобы отличать одно от другого. Конечно, О'Рахилли виноват не меньше твоего, но его я могу понять: желание обзавестись семьей у одинокого человека порой принимает одиозные формы.
Вспомнив про скоропостижную помолвку дяди, Гарри не мог не согласиться с этим утверждением. А поскольку он вовсе не желал приплетать Люпина и Снейпа, указывая на их участие в «заговоре», парень лишь понурил голову, еще усерднее ввинчивая носок в пол, и повинился:
- Да, пожалуй, я проявил неосмотрительность.
- Ты хотел скрыть, кто твой отец, из-за его неблаговидной репутации, ведь так? – не унимался мистер Уизли.
- Вообще-то, мне действительно не хотелось бы, чтобы от меня отшатывались из-за каких-то дел далекого прошлого, - не сдержался Гарри. – Чтобы там ни наворотил мой отец, почему я должен отвечать за это? Тем более что я его даже не знал.
- Гарри, ты когда-нибудь задумывался над словами: «Сын за отца в ответе»? – Голос взрослого мага стал необычайно серьезным.
- По правде говоря, мне они всегда представлялись весьма спорными, - брякнул парень на свой страх и риск. – И что, если бы я так и не узнал, кто мои настоящие родители? – пришел ему в голову неожиданный аргумент. – Тогда с меня и спроса бы не было, выходит?
- А ты думаешь, твои приемные родители порадовались бы, что тот, кого они признали своим сыном, малодушно отворачивается от всего, что может повредить его репутации? – парировал мистер Уизли.
Гарри застыл с открытым ртом – на это ему было возразить нечего, тем более что покинувший его дар речи обещал возвратиться нескоро.
- Не подумай, что я читаю тебе нотации лишь потому, что желаю тебя пристыдить или унизить, - смягчился отец его друга при виде ошарашенного лица парня. – Просто за те годы, что ты дружишь с моим сыном, я привык считать тебя также в некоторым смысле своим ребенком. А единственное, что мне представляется в моих детях абсолютно недопустимым – это лживость и малодушие.
Гарри подумал про себя, как же в таком случае мистер Уизли относился к тому, что близнецы регулярно водили за нос и родителей, и профессоров, а Перси и вовсе предпочел закрыть глаза на правду, лишь бы не впасть в немилость у начальства.
- У всех случаются заблуждения, и главное – вовремя осознать это, прежде чем зайдешь слишком далеко, - словно в ответ на его мысли продолжил волшебник. – Скажи мне начистоту, Гарри, как ты относишься к своему настоящему отцу?
Парень ощутил растерянность: не мог же он сказать мистеру Уизли, семья и друзья которого немало пострадали от Волдеморта и его приспешников, что испытывает теплые чувства к тому, кто помог Тому Риддлу возвыситься? Но и противоположного он тоже сказать не мог – ведь это значило бы снова кривить душой.
- Он все-таки мой отец, - уклончиво ответил он в конце концов.
- Само по себе это ни о чем не говорит, - отмел его попытку мистер Уизли.
- Наверно, я слишком мало его знал, чтобы составить сколь-нибудь достоверное впечатление, - замялся Гарри. – Но по тому немногому, что мне известно, я понял, что он не был плохим человеком. – Он прямо взглянул в глаза собеседнику и увереннее продолжил: - Он спас Гермиону. И меня, и Рона тоже. Вы сами говорили, что люди могут заблуждаться, порой это приводит к чудовищным последствиям. Но несмотря на то, что о нем говорят, я уважаю отца за все хорошее, что он сделал, и надеюсь, что хоть отчасти смогу искупить то зло, что он невольно причинил и не успел искупить сам.
- Я рад, Гарри, что ты все-таки понимаешь, о чем говорится в этой пословице. Надеюсь, что всем остальным ты ответишь так же. – Мистер Уизли похлопал его по плечу и предложил: - А теперь пойдем на кухню, а то скоро Молли примчится тебя вызволять.

- Мы всегда знали, что с твоим происхождением что-то нечисто, Гарри, - с серьезно-трагическим видом сообщил один из близнецов – судя по свитеру, Джордж.
- Да, я вот поставил галеон на то, что ты окажешься прямым наследником ирландского престола, - кивнул Фред, уминая булочку с кремом.
– А если даже и нет – поди теперь докажи, - поддержал его Джордж. – Почему бы тебе не выдвинуть свою кандидатуру, а? Мы были бы вовсе не против стать поставщиками королевского двора. – Он пихнул брата локтем, и тот с готовностью закивал:
- Да, мы даже не отказались бы материально поддержать небольшой политический переворот. Мы давно подумываем вложить деньги в какую-нибудь заслуживающую доверия партию.
- В таком случае, лучше вам поставить на Г.А.В.Н.Э. Гермионы, - прыснул Гарри. – Потому что я уж точно не собираюсь предпринимать ничего в этом роде. И вообще, к вашему сведению, Ирландия – республика.
- Естественно, республика – чем же ей еще быть, когда законный монарх вместо того, чтобы заняться делом, рассиживает у нас на кухне и лопает сладости?
- А мы найдем другого претендента, не столь придирчивого, - поддакнул Фред. – Да вот хоть Рон... - Он подтолкнул локтем сидящего по другую руку гриффиндорца: - Слышь, братишка, тебе никогда не хотелось стать повелителем какой-нибудь заштатной страны? От тебя всего-то потребуется, что лишний раз не открывать рта и прислушиваться к умным людям.
- Отвяжитесь, - фыркнул Рон, подозревая очередной подвох. А Гарри, вполуха слушая болтовню близнецов, понял, что, по крайней мере, в «Норе» для него все по-прежнему.

После чаепития Гарри наконец удалось поговорить с друзьями. Рон сразу сообщил ему с досадливым вздохом:
- Ты бы знал, что ждало нас с Гермионой вчера по возвращении! Я думал, что нас попросту растерзают.
- Да уж, - вынуждена была согласиться девушка. – Разве мы мало уделяем тебе внимания, Гарри? Миссис Уизли заявила, что мы совершенно про тебя забыли, потому что слишком... гм... заняты другими делами, в общем, - сердито закончила она.
- Что ты, вовсе нет, - поспешил заверить ее Гарри. – Напротив, я сказал бы, что вы отнеслись с куда большим пониманием ко всем этим новшествам моей родословной, чем кто-либо другой. Зато сейчас я вас порадую... а быть может, и нет, - подумав, добавил он. – В общем, мне удалось выяснить, кто такой Король-Рыбак.
- Да что ты? – вскрикнула Гермиона, и на ее лице отразилось такое ликование, что Гарри решил удержать при себе замечание: нужда в этих изысканиях тут же отпала бы, догадайся они с самого начала заглянуть в обыкновенную маггловскую энциклопедию.
- Это Фредерик Эштон, - сообщил слизеринец и все-таки вынужден был добавить: - Ведь зимородок – это и есть Король-Рыбак: просто второе название одной и той же птицы.
Подтвердив его опасения, Гермиона хлопнула себя по лбу с такой силой, что Рон испуганно подскочил, а Гарри участливо поинтересовался:
- Льда принести?
- Как я могла... - начала было Гермиона, но Гарри быстро заметил:

 - Ты же сама говорила, что гениальным людям порой свойственно упускать из виду элементарные вещи, помнишь? Давай сойдемся на этом – сдается мне, это лучше, чем заключить, что мы – просто трое остолопов.
- Значит, тебе надо еще раз поговорить с Эштоном? – предположил Рон, убедившись в целостности лба подруги.
- Нет, сперва нужно найти этого Эштона. – Гарри поднял указательный палец, подчеркивая свои слова.
- А что, с этим есть какие-то проблемы? – не понял Рон.
- Вот это и предстоит выяснить, - мрачно заметил слизеринец. – Я не хочу показаться пессимистом, но не следует настраиваться на то, что ему самому не терпится рассказать нам обо всем, что касается Наследника трех родов.
- Как, по-твоему, кто может знать о его местонахождении? – Гермиона тут же позабыла про былое разочарование, столкнувшись с новой задачей.
- Если учесть, что я узнал Эштона благодаря отцу, то логичным будет обратиться именно к нему, - пожал плечами Гарри. – Одна радость, я хотя бы удосужился с ним помириться.

____________________

На свое счастье, при возвращении в «Пьяный сид» Гарри обнаружил там не кого иного, как своего названого отца, который потягивал нечто, даже отдаленно не напоминающее чай, в блаженстве развалившись на лавке. Он не выказал никакого недовольства самовольными отлучками приемного сына, вместо этого сообщив:
- Второе слушание назначено на пятое января. Но на сей раз твое присутствие не требуется – ты ведь еще не родился, когда все это случилось.
- Но можно я все равно побуду в Министерстве? – вкрадчиво поинтересовался Гарри.
- Да, конечно, мне было бы приятно, - согласился О'Рахилли, - если только у тебя не возникнет проблем с учебой.
Про себя Гарри подумал, что профессор Снейп будет только рад, если кто-то помимо него самого присмотрит за его взбалмошным другом, и уж как-нибудь утрясет этот вопрос с остальными профессорами. Соображая, как бы так подвести разговор к интересующему его предмету, чтобы не вызвать ненужных подозрений, парень заметил:
- Да нет, с тех пор, как у меня прекратились те странные сны, с учебой все в полном порядке. Спасибо, кстати, за твое письмо к мистеру Эштону – похоже, он действительно очень хороший специалист в этой области. – О том, что никаких конкретных рекомендаций пресловутый друг его названого отца так и не дал, Гарри почел за нужное не упоминать.
- И не только в этой, - охотно согласился О'Рахилли.
- А кем он работает? – осторожно спросил слизеринец.
- В данный момент – никем, - помрачнел бывший РСД-шник. – Нашего брата вообще нигде не жалуют. Несмотря на все, что он сделал для них, из Святого Мунго его выставили в два счета, стоило кое-кому намекнуть на его прошлое.
- Но у него нет проблем с жильем? – в ответ на пристальный взгляд отца Гарри поспешил найти объяснение своему внезапному интересу: - Просто у меня ведь осталось несколько поместий, они пустуют, и я был бы вовсе не против, если бы мистер Эштон жил в любом из них, сколько заблагорассудится.
- Спасибо, может, это пришлось бы кстати, - задумался О'Рахилли. – Думаю, действительно стоит предложить ему... Но, по правде, я понятия не имею, где его сейчас искать.
- Да? – Гарри не мог скрыть разочарования. – Но ты ведь писал ему?
- Но тогда Фредерик еще работал в госпитале, а когда его уволили, он куда-то съехал из Лондона... а я забыл поинтересоваться, куда именно, - виновато закончил Лоэгайре.
- Но, может, хоть кто-нибудь знает? – не желал сдаваться Гарри. – Профессор Люпин? Или какой-нибудь родственник мистера Эштона?
- Нет, Люпин – это вряд ли, - мотнул головой О'Рахилли. – У них никогда не было особой дружбы. Родственников у Эштона, насколько я знаю, почти не осталось, а какие есть, не особо его жалуют. Да и вообще, если ему потребуется помощь, он сам выйдет на связь. Так что, не переживай на этот счет.
Гарри угрюмо кивнул и, чтобы сменить направление разговора, спросил:
- А как там Эвин? И что насчет помолвки?
- Да вы сговорились, что ли? – неожиданно взвился О'Рахилли.
- Прости, я не знал, что у вас еще не наладилось, - оторопел Гарри.
- Это ты извини, - отозвался Лоэгайре. – Просто, ну... не так все просто, в общем.
Гарри удовлетворился этим невнятным объяснением, тем более что он и сам был вовсе не в восторге от развития личной жизни названого отца.
В этот момент их беседу прервало появление мужчины лет пятидесяти в строгой темной мантии, который держал в руках странную конструкцию, похожую на гнездо ос, чрезмерно увлекавшихся высокими технологиями. Выросший в маггловском мире Гарри заподозрил, что это бомба, и собрался было отработанным на Зельях и Заклинаниях движением залезть под стол. Но О'Рахилли тут же словно ветром сдуло, и парень сделал вывод, что хотя бы опасности для жизни этот субъект не представляет: в противном случае бегство было бы последним, что предпринял его дядя.
- Здравствуйте, Гарри! – начал мужчина, ободренный тем, что юноша не попытался удрать вслед за родственником. – Позвольте представиться: я – Экерли Джонсон, представляю «Ежедневный пророк», и мне хотелось бы взять у вас интервью по поводу последних известий.
- А я представляю, что вы потом понапишете, - хмуро отозвался парень. – Могу подкинуть пару идей: на самом деле, я – замаскированный Пожиратель смерти, который семнадцать лет напролет морочил всем голову своим талантом метаморфа, а мой настоящий отец – Рональд Рейган. У него ирландская фамилия, - пояснил Гарри в ответ на изумление, отразившееся в глазах репортера. – По-моему, в последнее время этого более чем достаточно для того, чтобы выдвинуть новую версию моего происхождения. Да, и, разумеется, мое противостояние с Волдемортом – чистой воды выдумка, а на самом деле мы обмениваемся открытками на Рождество.
- Послушайте, Гарри, я признаю, что у вас действительно есть причины для нареканий на наше издание; ряд репортеров и вправду позволяют себе излишне вольную интерпретацию материала в угоду увлекательности. Но лично я обещаю, что никаких домыслов с моей стороны не последует – впрочем, говоря откровенно, в вашем случае совершенно излишне присочинить что-либо ради красочной истории.
- Для меня она не такая уж красочная, - буркнул Гарри.
- Я вас понимаю, - согласился Джонсон. – Однако вы все равно ничего не сможете поделать с людским любопытством. То, что вы не расскажете, они додумают сами.
- По-моему, после стараний одного из ваших специальных корреспондентов, там уже нечего додумывать.
- Если что-то в ее статье не соответствует действительности, то в интересах нашего издания это прояснить, - возразил репортер.
- «Что-то»? – изумился парень. – А вы либо плохо знаете Риту Скитер, либо удивительный оптимист.
- Знал, - отозвался Джонсон. – Мисс Скитер вчера была убита Пожирателями смерти.
- Неужели она и про них что-то писала? – изумился Гарри. – То есть, я, конечно, соболезную и все такое... но вы хотя бы не считаете, что мы к этому причастны?
- Абсолютно, - мотнул головой волшебник. – У вас и всех ваших родственников есть алиби.
Парень предпочел не задумываться, что, судя по последним словам, то, что они с названым отцом не входят в число Пожирателей, вовсе не является аксиомой.
- Я, конечно, не могу обещать, что отвечу на все ваши вопросы... - засомневался Гарри.
- Только на те, что сочтете нужными. – С этими словами Джонсон взгромоздил на край стола ульевидную конструкцию размером с голову человека и запустил руку в ее центр; внутри этой штуки что-то зажужжало и торчащие из ее концентрических стенок ворсинки засветились бледно-розовым.
- А это что такое? – уставился на нее Гарри.
- Звукоуловитель. – Слоистый шар тут же изменил окраску: бок со стороны Гарри стал изумрудным, а обращенный к репортеру – коричневым. – Сейчас он настроился на тембр вашего голоса. Поскольку запись будет сохранена, вы сможете предъявить мне претензии, если я отступлю от ваших слов.
Гарри только кивнул, погруженный в разглядывание незнакомого прибора.
- Прежде всего, скажите, как к вам следует обращаться?
- Что? – поднял на него глаза парень.
- До недавнего времени вы носили фамилию ваших приемных родителей. Потом сменили ее на О'Рахилли. Не собираетесь ли вы поменять ее еще раз?
- Нет, не собираюсь, - ответил Гарри. – Можете называть меня Гарри Поттером.
- То есть...
- Да, я решил, что, прожив почти семнадцать лет под фамилией Поттер, уже поздно привыкать к чему-либо другому. Хотя носить фамилию моих приемных родителей я имею полное право.
- Разумеется, но были ли у вас другие причины вернуться к прежней фамилии? – поинтересовался Джонсон. От Гарри не укрылось, что бок звукоуловителя потемнел, из изумрудного сделавшись ядовито-зеленым.
- Нет, взять фамилию настоящего отца мне ничего не мешает, - ответил юноша. – Но мне не хотелось бы эпатировать общественность. Не подумайте, что у меня звездная болезнь, - поспешил добавить он, - но я не могу игнорировать то, что мое имя у всех на слуху; поэтому ко мне в качестве Гарри Поттера, вроде как, привыкли. Наверно, менять фамилию было ошибкой с моей стороны – в конце концов, это ведь моя личная жизнь, и ни к чему посвящать в ее обстоятельства всех и вся. Но я был так счастлив обрести близкого родственника, что принял его фамилию, не задумываясь о последствиях. – Под конец его речи шар вновь посветлел, почти возвратившись к предыдущему оттенку.
- Но ведь у вас уже были дядя и тетя. Вы не ладили с ними?
- Да, не ладили, - лаконично отозвался Гарри.
- Я слышал, что с вашим нынешним дядей у вас также были конфликты...
- Ну а у вас никогда не было с вашим? Если, конечно, у вас есть дядя. Не понимаю, почему надо поднимать такую шумиху из-за обычных семейных разногласий, - ядовито заметил юноша.
- По правде говоря, статья мисс Скитер и у меня вызвала массу вопросов. Из всех разноречивых сведениях о вас можно было сделать один достоверный вывод: манипулировать вами весьма нелегко. – Гарри заметил, что при этих словах цвет прибора сместился к желтому, став нежно-салатовым. – С какой стати вы согласились бы признать своим отцом того, кто вам неприятен?
- По логике мисс Скитер, помнится, он меня шантажировал.
- Но ведь на самом деле никакого шантажа не было, верно?
- Нет, - согласился студент и признался: - На самом деле, поначалу дядя вообще не желал меня признавать. Это и понятно – не каждый день племянники вылезают, словно боггарты из шкафа. – В перипетии драматичной истории с выяснением его происхождения он почел за нужное не углубляться.
- А ваш отец?
- Он признал меня сразу, - ответил Гарри. Звукоуловитель внезапно посинел, приблизившись к оттенку ночного неба. – Но вот времени у нас было совсем немного.
- Видите ли, однажды я делал репортаж о работниках Азкабана, - внезапно признался Джонсон. – И беседовал с каждым из них, в том числе, с вашим дядей и отцом – хотя личность последнего тогда скрывалась. Из беседы с Лоэгайре О'Рахилли я вынес одно – он совершенно не способен к бесчестным действиям, построенным на холодном расчете; обратное может признать лишь тот, кто совершенно его не знает. А Дэвид Уолтер, когда я спросил его о семье, испытал столь глубокую печаль, что я не решился расспрашивать его о большем. Он не мог оставить своего ребенка.
- Спасибо, - отозвался Гарри. – Ведь мне было не так-то просто понять, что он на самом деле чувствовал... А этот прибор, - он кивнул на переливающийся «улей», - он ведь не только речь записывает?
- Да, и думаю, вы уже догадались о его дополнительной функции, - кивнул мужчина, - вы ведь так пристально за ним наблюдали. При воспроизведении речи в дальнейшем звукоуловитель покажет также эмоции говорящего – он регистрирует их в виде цветовых оттенков.
- А говорит ли человек правду, он тоже показывает?
- Не вполне. Хотя по эмоциям это иногда очевидно – когда интервьюируемый отзывается о ком-то хорошо, но сам при этом испытывает злость или презрение. Но в таких случаях я не использую это информацию против него – либо просто отказываюсь от публикации ложных сведений, либо стараюсь выяснить, в чем причина подобного противоречия – быть может, ничего предосудительного в нем нет.
- А все ли столь щепетильны? – прищурился Гарри. – Шар вновь посветлел и обесцветился, став грязно-серым.
- Боюсь, что нет, - признался Джонсон. – Именно поэтому использование звукоуловителей строго регулируется. Вам ведь не доводилось видеть их прежде?
Парень мотнул головой.
- Пожалуй, я знаю наперечет всех людей, у которых есть лицензия на их использование.
- И у вас она есть?
- Зачем иначе я стал бы вам это рассказывать? – Казалось, репортер только позабавился его подозрениями. – За использование этого прибора без лицензии предусмотрено суровое наказание. Например, один из пойманных на этом репортеров сидел в Азкабане на момент ликвидации этого учреждения.
- Но потом его выпустили?
Джонсон смерил Гарри тяжелым взглядом:
- Я полагал, вам известно, что все заключенные, кроме пары десятков бежавших, при этом погибли.
- Я в самом деле не знал, - смущенно отозвался парень.
- Моему коллеге оставалась всего пара недель заключения, - добавил волшебник. – Но не подумайте, что я виню в чем-либо вашего отца – произошедшее свидетельствует лишь о том, какая чудовищная ответственность лежала на нем все эти годы.
- А как же его многочисленные преступления? Ведь он был соратником Темного Лорда? – не удержался Гарри, видя, как его половина шара постепенно наливается багровым. В то же время, обращенная к Джонсону полусфера умудрялась оставаться нейтрально-бурой на протяжении всей беседы.
- Когда посвящаешь свою жизнь тому, чтобы разбираться в судьбах людей и их мотивах, волей-неволей перестаешь видеть все в черно-белых тонах, - ответил репортер. – В конце беседы с вашим отцом я пожал ему руку. Не думаю, что это было недоразумением.
- А остальным? – Гарри уставился на собеседника, но боковым зрением заметил, что цвет сферы со стороны журналиста слегка сместился в красный спектр, сделавшись, скорее, бордовым.
- Вы ведь понимаете, что это вопрос исключительно личной симпатии, - Джонсон повел плечом. – Делать на основе этого какие-либо выводы недопустимо...
- А какие выводы я могу сделать? – пожал плечами Гарри. – Просто вначале мне показалось, что вы со мной вполне откровенны; а теперь мне сдается, что вы что-то недоговариваете. Разумеется, у вас получится отличное интервью, даже если я больше не скажу ни слова...
- А вот в этом вы обошли вашего дядю, - усмехнулся волшебник. – Предполагать, что он вас шантажировал, может разве что член Комиссии по защите боггартов. Однако, должен признать, требовать от меня правды с вашей стороны справедливо – ведь я добиваюсь от вас того же. Но я не могу рассказать вам всего – ведь это было бы нечестным по отношению к коллегам вашего отца. Если вас интересует только то, кому из них я пожимал руку, то, помимо Уолтера, были еще трое: Ремус Люпин, Эдвин МакНейр и Аврелий Гонт.
- Но не мой дядя, - полувопросительно отозвался Гарри.
- Да вы, никак, шутите? – невесело усмехнулся репортер. – Чтобы О'Рахилли подал мне руку?
- Ну да, - поспешил согласиться парень. – Действительно.
- Будь его воля, наше интервью с его стороны исчерпалось бы одной короткой, но содержательной фразой. Ни разу прежде не сталкивался с тем, что эта штука, - он дотронулся пальцем до звукоуловителя, отчего на его поверхности остался желтоватый след, расходящийся кругами, - на протяжении всей беседы оставалась бы темно-красной.
- А это плохо, да? – рассеянно спросил Гарри. – Он, вообще-то, вовсе не такой...
- Его чувства ко мне – исключительно его личное дело, - заверил слизеринца Джонсон. – И то, что О'Рахилли, испытывая по отношению к моим соотечественникам подобные эмоции, тем не менее радел об их безопасности, делает ему немало чести.
- А Гонт – вы слышали, что его обвиняют в предательстве? – вернул беседу в прошлое русло студент.
- Я уже говорил, что мои симпатии и антипатии не имеют ничего общего с правосудием, которому следует быть беспристрастным, - с нажимом повторил репортер, и звукоуловитель вновь окрасился бордовым.
- Но он не показался вам способным на предательство?
- Без сомнения, он был очень привязан к семье, - сказал Джонсон в сторону. – И если Аврелий Гонт действительно совершил что-то противоправное, то исключительно ради того, чтобы защитить своих домочадцев.
- Спасибо, - отозвался Гарри, хотя это был вовсе не тот ответ, который ему хотелось бы услышать. – Я не буду спрашивать про остальных, но... Фредерик Эштон тогда был в Корпусе регуляции?
- Да, был.
- И пожать ему руку у вас желания не возникло?
- Вас интересует, почему? – устремил на него пристальный взгляд репортер. – На самом деле, я ничего не имел против Эштона, хотя на тот момент обстоятельства сложились весьма невыгодным для него образом. Во-первых, для всех было очевидным, что во время следствия он не сказал ни слова правды.
- Но ведь Эштона обвиняли в том, что он был Пожирателем смерти, а он им не являлся, - парировал Гарри.
- Вообще-то, это так, но хотел бы я знать, откуда у вас такая уверенность, - не без подозрительности ответил Джонсон.
- Мне казалось, что есть весьма очевидный признак принадлежности к этому общественному движению... - туманно заметил юноша.
- Да, но далеко не все сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть носили эту метку. Были весьма серьезные подозрения, что близких сподвижников он не метил специально, чтобы облегчить им задачу.
- Но тем не менее, следствие признало, что Эштон не входил в их число, - Гарри сложил руки на груди, откидываясь на спинку лавки.
- Следствие было прекращено, - ответил Джонсон, - потому что за Эштона поручился Уолтер.
- А вы, видимо, полагаете, что зря?
- Я не следователь, - твердо заявил волшебник. – Я репортер. Мне не обязательно знать всю подноготную человека, чтобы составить о нем впечатление. Так вот, что до Эштона, тогда – а это, напомню, было почти десять лет назад – он показался мне реваншистом.
- Кем? – переспросил парень.
- Так называли тех, кто после падения Того-Кого-Нельзя-Называть были не слишком этому рады. Они не обязательно входили в число его соратников – представьте себе, среди них были даже представители официальных властей: хотя в целом они осуждали сраженного Темного Лорда, некоторые пункты его программы им импонировали. Но эмоции, проявленные Эштоном, были типичными именно для реваншистов – былых преступников: злость, обида, жажда возмездия. Чувств вины и стыда, обычных для раскаявшихся сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть, он не испытывал. Но, надо признать, владел собой он просто мастерски, и, если бы не звукоуловитель, - Джонсон вновь коснулся прибора, - я бы наверняка ничего не заподозрил. Он очень скрытный человек, хотя стремится произвести впечатление эдакой «души нараспашку» - видимо, это меня и оттолкнуло.
- Но вы ни с кем не делились своими впечатлениями о нем прежде?
- Само собой, нет, - отрезал волшебник. – Даже когда он покинул Азкабан в девяносто третьем. Видите ли, между профессиями следователя и журналиста есть одно существенное отличие, хотя конечная цель обоих – докопаться до правды: первый обязан дать ей ход, какой бы неприятной для него лично она ни оказалась, а второй должен прежде всего руководствоваться принципом «не навреди», даже если ему в руки попадается завидная информация.
- А с вами такое случалось?
- Было дело, - отозвался Джонсон. – Не сказал бы, что речь шла о сенсации века, но, безусловно, первой полосы эти сведения заслуживали. Однако придется вам поверить мне на слово – вы же не ожидаете, что теперь я расскажу об этом вам?
- Думаю, что теперь моя очередь, - хмыкнул Гарри в ответ. – Может, хотите чаю – я принесу с кухни?

__________________________

Два дня спустя он демонстрировал друзьям газету со статьей под названием «Имя – Гарри Поттер». Хотя первой полосы ей не досталось, она занимала целиком весь пятый лист. Посередине помещалась небольшая фотография Гарри с нормальным, в кои-то веки, выражением лица – даже знаменитый шрам был скрыт челкой, за которой парень окончательно перестал следить в последнее время. Правда, прямым опровержением писанины Риты Скитер эта статья не стала – формулировки были крайне осторожными: «допущены некоторые преувеличения», «сведения об этом оказались не вполне достоверными», «эти предположения были преждевременны», но главным было то, что с О'Рахилли было снято клеймо шантажиста, а с Гарри и Дамблдора – злостных заговорщиков. Все события были представлены как в чем-то грустная, в чем-то нелепая, но, в общем-то, ничем не выдающаяся история одной семьи.
- И все-таки мне не верится, что ты решился обо всем рассказать первому встречному, - дочитав, покачала головой Гермиона.
- Мне он показался заслуживающим доверия, - пожал плечами Гарри.
- Локхарт тоже таким казался, - буркнула девушка.
- Вообще-то, мне он с первого взгляда не понравился, - заметил парень.
- Мне тоже! – поддержал его Рон.
- Да ты и на О'Рахилли компромат целый год собирал, - не преминула заметить Гермиона.
- Признаю, что заблуждался, - согласился гриффиндорец. – Но Гарри – он-то в людях никогда не ошибается!
- А кто считал, что Снейп хочет украсть философский камень? Что О'Рахилли – дементор? – не унималась их подруга.
- Ну, насчет последнего – не так уж он и ошибался... - заметил Рон.
- Послушайте, - Гарри поспешил перевести разговор в другое русло, - я признаю, что порой ошибаюсь; но ведь Джонсон свое слово сдержал – в статье и вправду не было ни слова отсебятины! И о Лоэгайре он написал очень уважительно, хотя, насколько я понял, он обошелся с Джонсоном по-хамски.
- Надеюсь, с другими репортерами ты не откровенничал? – спросила Гермиона.
- Нет, остальным я ответил, что подписал эксклюзивный контракт с «Ежедневным пророком». Так что максимум, что они могут написать – что я исключительно алчная персона, - хихикнул Гарри. – Хотя Луне я, конечно, не смогу отказать, если она захочет что-нибудь черкнуть в «Придиру»... - В этот момент кое-что сбило его с хода мысли: а именно то, что Рон обнимал Гермиону за плечи каким-то чрезмерно дружественным образом. То есть, в самом этом факте не было ничего удивительного – как-никак, они дружили, но прежде Гарри казалось, что дистанция между Роном и Гермионой несколько больше, чем между подругой и ним самим; иными словами, ему куда проще было представить самого себя обнимающим Гермиону за плечи, чем Рона за тем же занятием. Однако факты говорили сами за себя, и потому Гарри без борьбы уступил им пальму первенства, застыв с открытым ртом. Увидев его замешательство, друзья смущенно переглянулись и Рон начал, запинаясь:
- Видишь ли, Гарри... мы, некоторым образом... ну, я и Гермиона...
Девушка взяла инициативу в свои руки: все тем же тоном, каким прежде она призывала ребят отдать все силы борьбе за права домашних эльфов, Гермиона объявила:
- Гарри, наши с Роном отношения переросли из дружбы в нечто большее... причем мы сами не отдаем себе отчет, что же с нами происходит. - В поисках помощи она повернулась к Рону и поймала его красноречивый взгляд, говоривший о том, что гриффиндорец себе отчет очень даже отдавал.
- Ты не подумай только, что ты теперь третий лишний... - ляпнул было он, но Гермиона весьма чувствительно двинула его под ребра, заверив:
- Гарри, нам очень повезло, что ты – наш лучший друг, и мой, и Рона. Это значит, что ты теперь будешь нам другом в квадрате, если такое вообще возможно.
- В нумерологии все возможно, - нервно хихикнул Гарри.
- И мы уверены, что твоя девушка также станет нам с Роном лучшим другом.
- Даже если это будет Бастинда, - вставил гриффиндорец.
- А что ты имеешь против Бастинды? – напустилась на него Гермиона. – Она просто замечательная, если хочешь знать мое мнение!
- Да я нисколько не возражаю, - вяло отбрыкивался Рон. – Мне она тоже нравится; но ты же помнишь – пророчество, и все в том же духе?
- Ну, помню... - буркнула Гермиона таким тоном, что Гарри понял, что эта тема уже не впервые поднималась в разговорах за его спиной.
- Послушайте, ребята, - неуверенно начал слизеринец. – Я много думал на эту тему... и не только думал... В общем, если вы считаете, что я неправ, то так и скажите. Но я пришел вот к какому решению: мы ведь мало что знаем о пророчествах – как же мы можем руководствоваться тем, в чем ничего не смыслим? Перед нами есть уже один яркий пример того, как посвятить жизнь исполнению пророчества и, к нашему счастью, не добиться никакого результата.
- То есть, ты считаешь, что кентаврам верить не стоит? – озадаченно спросил Рон.
- Верить-то им очень даже стоит; но они ведь не сказали, что мне нельзя встречаться с Бастиндой! Короче говоря, я полагаю, что в сложившихся обстоятельствах наши отношения большой беды не наделают. Сами подумайте – каков у нас шанс породить Наследника трех родов – если учесть, что, согласно другому пророчеству, нам всем уже вообще ничего не светит? До этого светлого момента должно пройти не менее трех лет – чтобы опасаться такого развития событий при нынешнем положении вещей, нужно быть неисправимым оптимистом.
Гермиона вздохнула с явным облегчением:
- Гарри, я с тобой полностью согласна!
Рон помедлил пару мгновений, задумавшись, а потом изрек:
- Действительно, ты прав. Пожалуй, я переслушался Трелони.
- Я читала, что инструкции, которые человек получает во сне, особенно прочно откладываются в подсознании, - заметила Гермиона.
- Слава Мерлину, на уроках Снейпа уснуть невозможно! – с ужасом отозвался Рон.
- Я бы на твоем месте лучше беспокоился, как бы Фред с Джорджем про это не прознали, - усмехнулся Гарри. – А то если после каникул ты заявишься в гостиную в своей потрясающей парадной мантии и поцелуешь Гермиониного Живоглота, едва ли в этом будет повинен профессор Снейп.
Его слова не на шутку обеспокоили Рона: он метнулся к двери и лишь убедившись, что вероятность подслушивания исключена, вернулся к друзьям.
- Ну а про Эштона ты спросил?
- Конечно, - отозвался Гарри. – Только без толку: отец умудряется пребывать в полном неведении относительно местонахождения собственного друга.
- Совсем как я временами, - фыркнул Рон.
- Но ты подробно его расспросил? – обескураженно поинтересовалась Гермиона.
- Куда уж подробнее, - горестно покачал головой юноша. – По-моему, он даже что-то заподозрил. – Заметив нетерпение на лице подруги, он поспешил добавить: - Осталась одна надежда – на Люпина. Хотя папа сразу сказал, что вероятность удачи в этом случае близка к тому, что зелье Снейпа не сработает.
- Да объявится сам этот Эштон, - высказался Рон, - он же не дементор, чтоб его ловить. К тому же, разве ты сама не признала, что Наследник трех родов – это еще не самый актуальный вопрос на сегодня? А зачем нам иначе сдался этот РСД-шник?
- Не знаю, не знаю... - задумчиво протянула девушка. – Сдается мне, кентавры не отправили бы нас к нему, если бы Эштон не мог сказать ничего нового...

_______________________

Когда друзья вновь отправились в «Нору», оставив Гарри наедине со своими мыслями, он, изрядно в них покопавшись, к своему облегчению обнаружил, что не испытывает ничего похожего на ревность, досаду или ощущение, что его предали. Возможно, он так спокойно воспринял известие, что его лучшие друзья теперь встречаются, потому, что давно уже подсознательно этого ожидал. К тому же, то, что Рон и Гермиона поддержали его идеи относительно пророчества о Наследнике трех родов и Бастинде, порядком согрело душу.
В дверь постучали – и тут же раздался тихий голос Люпина:
- Эй, Гарри, ты не спишь?
- Нет, - радостно отозвался парень, поспешно поправляя покрывало и сбрасывая на кровать учебники со стульев. Все эти дни, с того самого богатого на события утра, они не виделись: как и Бронах, Люпин вовсе не стремился к дешевой популярности, но в отличие от нее, не обладал даром о'рахиллевской категоричности, а потому вместо боевых стычек с репортерами предпочитал просто не попадаться им на глаза.
- Я читал твое интервью, - сообщил профессор, устраиваясь посреди «творческого беспорядка» Гарри, на который его новообретенная тетя закрывала глаза, полагая, что это позволяет ему почувствовать себя как дома. – Тебе повезло, что Джонсон решил за тебя взяться – он птица высокого полета.
- За вас он тоже брался, - заметил парень.
- Неужели ты видел эту заметку? – озадаченно хмыкнул Люпин. – Я-то думал, она давно пылится по архивам...
- Да нет, он сам сказал, - признался Гарри.
- Было дело, - задумался оборотень. – Тогда еще Джонсон не чурался никакой работы – сейчас-то он, кажется, пишет то ли о тибетских гиппогрифах, то ли о хорватских кентаврах и слышать не желает ни о чем злободневном. Та статья стала в определенном роде сенсацией – одно название чего стоит: «Люди на страже дементоров».
- Хотел бы я ее прочитать, - поделился юноша.
- Да она совсем небольшая – всего-то по паре слов о каждом. Правда, про Уолтера, вроде, побольше. Если хочешь – можешь порыться в библиотеке. Как же называлась эта газета, дай вспомнить... да, «Волшебство в повседневности», за восемьдесят седьмой год или за восьмой. А вот номера я, к сожалению, не припомню.
- Да, пожалуй, поищу, как вернусь в Хогвартс... Кстати, а вы не знаете, где сейчас Фредерик Эштон? – На сей раз Гарри решил не удручаться многослойными выдумками и ограничился подретушированной правдой: - Отец потерял его из виду, а у него есть к мистеру Эштону дело...
- Ну, ищи теперь келпи в озере, - судорожно вздохнул оборотень. – Об Эштоне уже месяца два ничего не слышно, с того самого дня, как он тебя навещал. А О'Рахилли – сама внимательность, раз только сейчас об этом подумал.
- Но ведь он был под арестом, - принялся сочинять оправдания Гарри, - а потом еще со мной проблемы... Тут обо всем на свете забудешь. Как вы думаете, мистер Эштон уехал за границу, или он все еще в Англии?
- Гарри, если Зимородок просто куда-то уехал, то это было бы чудесным стечением обстоятельств; вот только, боюсь, это не совсем в его привычках – исчезать на столь долгий срок, не оставив никаких данных для связи. Он же врач, в конце концов – вдруг кому-то из пациентов он срочно понадобится...
- Врач? – удивился Гарри. – Но отец говорил, что он, вроде как, занимается снами...
- Ими тоже, - кивнул профессор. – У Эштона весьма редкая в магическом мире специальность, хотя ты, без сомнения, о ней наслышан. Он – психиатр.
- Правда? – автоматически переспросил парень, начиная понимать смысл странных реплик, которыми друг его названого отца обменивался с преподавателями, а также реакцию Невилла на его появление.
- Ну да. И это тем более странно, если учесть, что Эштон вырос в чистокровной магической семье, в которой ни о чем подобном слышать не слыхивали. А вот Дамблдор, напротив, с большим интересом относился к его изысканиям, старался поддерживать необычное увлечение племянника... пока оно не завело его не туда. – Люпин внезапно замолчал.
- Э-э... Это куда – не туда? – осторожно поинтересовался Гарри.
- Надо же, совсем из головы вылетело – Бронах звала к ужину. – Оборотень поспешно поднялся с места. – Теперь будет дуться, что из-за меня все остыло.
Юноша молча последовал за ним, хотя его не оставляло чувство, что торопливость профессора вызвана отнюдь не угрозой недовольства со стороны трактирщицы.

__________

Пятого января Гарри беспардонно растолкали с самого утра. И кто? Его родная тетя, и не важно, что фактически она приходилась ему двоюродной бабушкой. Пока он пребывал в полусонном состоянии, она вручила ему конверт с эмблемой Хогвартса и удалилась. Зевая, Гарри скинул с кровати пару забытых в постели книг и едва не споткнулся о разбросанные по полу комнаты вещи. Его даже удивило, что никто из посетителей не сообщил ему, что тут творится невообразимый бардак. Кое-как продрав глаза и посетив ванную, он наконец рассмотрел врученное ему письмо. Всем учащимся надлежало явиться в школу пятого января не позже шести вечера, но для Гарри имелась персональная приписка: «Вам, Поттер, надлежит прибыть со слушания не позже одиннадцати». Гарри обернулся в поисках календаря: он нашелся на стенке у дверей. Пятое – это сегодня?! Студент с тоской оглядел царившее в комнате безобразие. Да он к одиннадцати только соберется, если повезет, и родственница расщедрится на помощь. Решив, что завтрак поможет ему собраться с мыслями, он спустился на первый этаж и проследовал на кухню.
- Доброе утро, тетя. – Осмотревшись, Гарри с удовлетворением заметил, что завтрак уже стоит на столе. Минут пятнадцать он сосредоточенно ел и старался не думать о стоявшей перед ним задачей сборов.
- Что, не любишь собираться? – Видимо, выражение его лица было достаточно красноречивым. – Не волнуйся. Эта комната останется за тобой, можешь спокойно оставлять там вещи.
Гарри воспрял духом: значит, он сможет сюда вернуться! Ему, конечно, понравилось жить с Лоэгайре, но там была высока вероятность появления Снейпа и не слишком высока вероятность получения вкусной пищи. Здесь же он был обеспечен и едой, и компанией.
- А вы не собираетесь на сегодняшнее слушание? – спросил Гарри, уплетая кашу.
- Нет, меня не извещали, - пожала плечами Бронах.
- По правде говоря, меня тоже, - засомневался слизеринец. – Но я так понял, никто не станет возражать, если я поболтаюсь в коридоре в качестве моральной поддержки...
- Это лишним не будет, - рассеянно отозвалась женщина и на некоторое время замолчала, задумавшись. – Да, и еще... Я понимаю, что не должна у тебя этого просить – ведь ты еще подросток, - она нахмурилась, - но ты не мог бы приглядеть за Лоэгайре? Конечно, я знаю, что с ним зачастую каши не сваришь, но, когда за ним никто не присматривает, он имеет тенденцию влипать в неприятности куда чаще, чем из них выпутываться...
- Уж я-то знаю, - хмыкнул Гарри.
- Ну а ты, с твоей рассудительностью и благоразумием...
Парень опешил: такие эпитеты по отношению к себе он слышал впервые. Обычно наиболее употребительны были словосочетания: «бездумная тяга к геройству», «безрассудная отвага» и «гриффиндорская безмозглость», если речь принадлежала Снейпу.
- ...сможешь предотвратить хоть какие-то его замыслы, - закончила Бронах.
- Я постараюсь, - пообещал Гарри.

___________________

Гарри уже собрался, насколько это было возможно в его случае, и болтался внизу, обмениваясь шутками с Дорин, когда в «Пьяный сид» вновь пожаловал приемный отец его однокурсника Айлиль Крейде. Однако на этот раз он выглядел куда более серьезным, чем при их предыдущих встречах: прежде печать тревоги не омрачала его лица даже после прочтения «сенсации года» покойной Риты Скитер. Кивнув студенту, Айлиль отвел Бронах в сторону и о чем-то переговаривался с ней минут десять; при этом от Гарри не ускользнуло, что на лоб женщины тут же набежали морщины. Когда ирландка, покачивая головой, удалилась на кухню, Крейде подошел к юноше и без предисловия начал:
- Гарри, я к тебе хорошо отношусь, хоть ты и Рахилли, а потому советую тебе хорошенько запомнить, что я сейчас скажу. Ты ведь знаешь, что такое полиморфное зелье?
Слизеринец оскорбленно воззрился на него: да он, вообще-то, это зелье варил уже на втором курсе! Ну пусть не он, а Гермиона... Все равно: за кого этот министерец его держит?
- Я имею в виду, ты ведь сталкивался с тем, с его помощью посторонние люди втираются в доверие?
Гарри кивнул: после четвертого курса он мог смело заявить, что на этом собаку съел.
- Так вот – относись повнимательнее к своим друзьям, родным и учителям. И если, - Айлиль сделал паузу, метнув на парня устрашающий взгляд, - хоть что-то в их поведении покажется тебе странным – немедля ступай к Кормаку Шеннону – ты ведь его знаешь? - и выложи ему это как на духу. Уверяю тебя, в Азкабан твоих родных и близких никто с панталыку сажать не станет, - добавил Крейде, заметив сомнение, отразившееся на лице студента. – Разве что, конечно, они не окажутся замаскированными Пожирателями смерти.
Гарри хмыкнул про себя: странности в поведении друзей он регулярно замечал с самого первого дня знакомства с ними, а уж про его приемного отца и вовсе говорить было нечего. Однако, решив не заострять внимание на этих тонких моментах, он уточнил:
- Конечно, осторожность никогда не помешает; но вы же не случайно сказали это мне именно сегодня?
- Я мог бы ответить, что это не твоего ума дело – и был бы совершенно прав, между прочим, - отозвался Айлиль. – А ты бы радостно наплевал на мои слова и пустился куролесить по Хогсмиду в компании малознакомых людей. И, хотя я повел бы себя безупречно, результат был бы далек от такового. Потому я выдам тебе сугубо секретные сведения, а ты уж постарайся, чтобы это не всплыло в течение ближайшей пары дней.
Гарри поспешно кивнул, навострив уши.
- Есть все основания полагать, что кое-кто очень жаждет с тобой встретиться.
Поняв, куда клонит Крейде, слизеринец возразил:
- Но это само по себе не новость.
- И ради этого он не поленился внедрить кого-то из своих сторонников в вашу школу.
- Да-а? – Про себя Гарри заключил, что Айлиль, поначалу показавшийся нормальным человеком, в глубине души является верным последователем Хмури, со всеми вытекающими в сторону Св. Мунго последствиями.
- И уж поверь мне, если бы я не знал этого наверняка, мой сон был бы не в пример здоровее, - сухо заметил ирландец. – Вот только не вздумай пытаться самостоятельно вычислить злоумышленника – сомневаюсь, что ты хоть отдаленно представляешь себе, чем это может кончиться. Хотя «может» в данном случае – не совсем подходящее слово.
Гарри мотнул головой, приготовившись к очередному красочному описанию Возможных Последствий, варьирующихся в диапазоне от детских страшилок до угроз, которые в гневе обрушивал на его главу дядя Вернон, но Айлиль ограничился скупым:
- В общем, в лучшем случае он тебя просто пристукнет с перепуга.
- Вы подозреваете кого-то определенного? – осторожно поинтересовался Гарри.
- Подозреваемых-то хватает, - хмуро отозвался Крейде, - но проблема в том, что злоумышленник вовсе не обязательно входит в их число. Так что, если я вдруг радостно брошусь на шею твоему папаше с воплем: «Дорогой земляк!»... что ты должен сделать?
- Со всех ног бежать к Шеннону, - невольно улыбнулся Гарри.
- Молодец, а теперь повторяй это каждый вечер перед сном вместо вечерней молитвы... впрочем, ты, я полагаю, не христианин?
- Да, а вы разве?.. – брякнул слизеринец.
- Имею такое свойство, - хмыкнул ирландец. – Наверно, тебе это представляется несколько странным – отождествлять себя с людьми, которые полагают, что твое законное место в мироздании располагается исключительно в зонах повышенной температуры.
- В общем-то, да, - отозвался Гарри, подумав.
- Порой мне тоже, - бросил Айлиль в сторону. – Но иногда это помогает, когда сталкиваешься с врагом лицом к лицу. В общем, считай, что теперь у тебя появилась вечерняя молитва.
- Хорошо, - в некотором недоумении ответил юноша.
- Ну а пока что – давай сюда твои манатки. Я, в некотором роде, твой почетный эскорт.
Удивившись, что названый отец не зашел за ним сам, Гарри поднялся за вещами. Спускаясь по лестнице, он услышал внизу голоса и понял, что грешил на Лоэгайре совершенно напрасно: именно его голос, не особенно беспокоясь о конфиденциальности, произнес: «Я тебе это еще припомню!» Гарри поспешил в зал и успел ухватить кусок фразы Айлиля, ответившего не в пример более тихим голосом: «...если все закрывали глаза на твои художества...», но при появлении парня Крейде тут же замолчал, довершив предложение злобным взглядом в сторону О'Рахилли. Из кухни тотчас выскочила Бронах с таким выражением лица, словно готова была их разнимать. Но при виде приемного сына, Лоэгайре тут же отвернулся от собеседника и с напускной бодростью заявил:
- Ну что же, можем трогаться! – и, отметив движение Айлиля в сторону вещей Гарри, вырвал чемодан из рук парня, словно сноровистый грабитель в подворотне.

К облегчению Гарри, Айлиль распрощался с ними сразу же по прибытии в Министерство: хотя слизеринец не имел ничего против приемного отца Финнигана, метафорические молнии, проскакивающие между О'Рахилли и Крейде, немало нервировали его самого.
Гарри разрешили посидеть в комнате для свидетелей, пока идет процесс, и он был немало удивлен, встретив там профессора Келтхайра. Впрочем, тот, казалось, был не в духе: сухо поздоровавшись со студентом, он уселся в стороне, пресекая попытки остальных завести с ним знакомство. Прочих свидетелей было всего четверо, и, как ни старался слизеринец, он так и не смог найти в них хоть что-нибудь общее или позволяющее предположить, какое отношение они имеют к делу его названого отца. Разделавшись с дачей свидетельских показаний, они поспешно покидали «зал ожидания», видимо, не особенно интересуясь исходом процесса. Однако когда пришла очередь Келтхайра, он отсутствовал довольно долго, и Гарри подумал было, не забыли ли про старого друида вовсе, как про него самого в прошлый раз. Но затем профессор возвратился, причем состояние духа у него заметно улучшилось: он даже улыбнулся парню, сообщив:
- Теперь уже недолго, мистер О'Рахилли.
Само собой, Гарри почел за нужное его не поправлять.
И действительно – вскоре за дверями послышался нарастающий шум, и в примыкающей к залу суда комнатушке, где оставались только студент и старый волшебник, появился сам «виновник торжества». Гарри тут же кинулся к нему, но ему показалось, что приемный отец его даже не узнал: блуждающий взгляд Лоэгайре, соединявший в себе растерянность, непонимание и наивный восторг, напомнил парню профессора Локхарт а после столь неудачно наложенного заклятия Обливиате. Наконец сфокусировавшись на племяннике, О'Рахилли поделился радостной новостью:
- Это... что-то потрясающее. Обвинение сняли. Мне просто необходимо срочно пропустить стаканчик.
Гарри доводилось видеть своего дядю в разных эмоциональных состояниях: в гневе и в радости, в депрессии и в лихорадочном возбуждении, готовым на героическое самопожертвование и брюзжашим по пустячному поводу, но в подобном – никогда. Поэтому, кивнув Келтхайру на прощание, он молча проследовал вслед за О'Рахилли к выходу из Министерства, а затем – к «Дырявому котлу», где бывший РСД-шник наконец обрел осмысленное выражение лица, учуяв запах огневиски. Понадеявшись, что дар связной речи к этому прилагается, Гарри сочувственно спросил:
- Что, заседание было утомительным?
В ответ О'Рахилли тряхнул растрепанной шевелюрой:
- Да не то чтобы... Но знаешь, Гарри... - Казалось, он еще колебался, стоило ли говорить это племяннику, но решение было принято в пользу гласности: - Конечно, я всегда знал, что никого не убивал, хотя Флитвик мне ни на кнат не верил...
- Но откуда тогда взялось то Непростительное заклятие на палочке, о котором он говорил? – нетерпеливо перебил его слизеринец. – Или его и вовсе не было?
- Так я ж тебе об этом и говорю, - с неудовольствием отозвался Лоэгайре, осушив полстакана. – Мне и самому это было невдомек.
Гарри наморщил лоб:
- Но ведь это значит... Что кто-то воспользовался твоей палочкой?
- Ты чертовски прав, - кивнул ирландец, критическим взглядом прикидывая количество жидкости в стакане. – Именно это я и подумал.
- Но почему тогда ты не сообщил об этом властям? – сдвинул брови парень. – Ведь это не шутки...
- Потому что я был порядочным олухом, вот почему, - сокрушенно заявил О'Рахилли, одним махом приканчивая содержимое посудины. – Говоришь, сообщить об этом властям? – продолжил он не вполне твердым голосом. – А как ты думаешь, на кого я подумал в первую очередь?
- Не знаю, - помедлив, отозвался Гарри.
- Это потому, что тебе не довелось узнать своих покойных предков, - сообщил его названый отец, наклонившись через стол и зачем-то понижая голос до шепота. – Это мог быть мой дедушка. Мой папа. Моя мама. И, что еще хуже – моя сестра.
- В самом деле? – обескураженно спросил студент.
О'Рахилли кивнул.
- Теперь ты понимаешь, почему я предпочел не вдаваться в подробности? Наверно, мне стоило бы поинтересоваться у родителей: мам, пап, кого вы убили моей палочкой? Но к лету мне показалось, что вся история уже канула в прошлое, и я предпочел об этом забыть. Однако оказалось, что еще раньше я забыл о кое-чем куда более важном. – Лоэгайре воздел указательный палец вверх, подчеркивая свои слова. – Если бы я только вспомнил об этом вовремя, моя жизнь пошла бы совершенно по-другому... как знать, может, вообще все сложилось бы совершенно иначе... - Он задумался, и Гарри, не дождавшись продолжения, осторожно напомнил:
- Так о чем ты забыл?
- А, да, - отозвался бывший РСД-шник, нехотя возвращаясь в бренную реальность из мира воспоминаний. – Оказалось, что мои предки – в отличие от твоих – тут совершенно ни при чем. И никто не крал мою палочку.
- Но как же тогда... - начал было снова слизеринец, которого сбивчивая манера повествования названого отца уже успела изрядно утомить. Тот остановил его движением ладони и голосом, вновь обретшим твердость, начал повествование о том, как одним августовским утром мальчик и девочка зашли в лавку за волшебной палочкой...

Несколькими днями ранее:

- И зачем тебе понадобилось к Олливандеру? – поинтересовалась Астарта, расставляя на столе чайные принадлежности: по случаю рождественских праздников встреча в кои-то веки происходила не на работе, а у нее дома. – Он только уболтает тебя до потери сознания – это, видимо, уже возрастное – своей-то семьи у него нет.
- Хочется кое-что проверить. – Кармела задумчиво провела пальцем по верхней губе.
- Помнится, он подбирал мне палочку битый час, - недовольно сообщила ее подруга, - и все равно результат далек от совершенства.
- Ну а поменять ее ты не пыталась?
- А ты как думаешь? Конечно, пыталась. А Олливандер мне: «Уверяю вас, мисс Крэй, от перемены палочки для вас мало что изменится». – Она обиженно фыркнула. – Ну и ладно, по мне, так и моих скромных успехов вполне достаточно.
- Да, магия – это еще не все, - кивнула Кармела. – Даже в магическом мире...

Хозяин лавки настороженно рассматривал посетительницу: конечно, он был уверен, что чист перед законом, но в нынешние неспокойные времена никто не был застрахован от доносов и клеветы. А уж появление следователя из Министерства никогда не предвещало ничего хорошего.
- Мистер Олливандер, мне хотелось бы навести справки о некогда купленной у вас палочке; боюсь, что это дела давно минувшие...
- Я храню информацию о каждой палочке, прошедшей через мои руки, - суховато отозвался волшебник. – Другое дело, я не знаю, как вам могут помочь эти сведения...
- В таком случае, меня интересует все, что касается палочки, которую вы продали Лоэгайре О'Рахилли летом 1975-го года.
- Вот как. – Пристальный взгляд водянисто-голубых глаз уперся в лицо Амбридж. – По правде говоря, я полагал, что ваши коллеги заинтересуются этим гораздо раньше.
- Откуда такая уверенность? – с подозрением переспросила следователь.
- А вы знаете, чем его палочка отличается от прочих? – ответил вопросом на вопрос Олливандер.
- Она из рябины, - пожала плечами Кармела, явно не понимая, что в этом факте примечательного.
- Именно. А знаете, сколько рябиновых палочек я продал с тех самых пор?
- Нет.
- Ни одной! – С этими словами продавец развернулся спиной к посетительнице и исчез в затененном проходе. Спустя некоторое время оттуда вновь послышался его голос: - Точнее, несколько я сбыл, но потом их вернули, так что их можно не принимать во внимание. – Мистер Олливандер вернулся, бережно неся ларец с крышкой, покрытой замысловатой деревянной резьбой, словно предназначенной для того, чтобы что-то прятать среди ее завитушек. – И как вы думаете, почему? – Найдя вежливый интерес в глазах следователя подходящей альтернативой вопросу, он продолжил: - Международная ассоциация производителей палочек нашла причину – потому что они плохо работают! Поэтому согласно постановлению от 1986 года теперь палочки из рябины не изготавливаются, разве что в порядке эксперимента.
- Но вы с этим не согласны? – полуутвердительно произнесла Кармела.
- У них были весомые аргументы для подобного решения, - вновь ушел от ответа Олливандер. – Рябиновые палочки не слушаются хозяев; они ведут себя так, что через некоторое время их владельцы заявляют мне, будто палочка неисправна. В иных руках это и вовсе бесполезный кусок дерева, лишенный каких-либо волшебных свойств. Но в прежние времена, - владелец лавки облокотился на прилавок, позабыв про принесенную шкатулку, - многие известные маги пользовались палочками из рябины... есть поверье, что они особенно хороши в борьбе против нечисти.
- Поверье?
- Удивлены, что я принялся за пересказ дедовских сказок? – хмыкнул мастер палочек. – Но, к сожалению, в данном случае только поверьями я и могу руководствоваться. Свойства палочки можно узнать, лишь наблюдая ее в действии, в руках подходящего владельца; а с рябиновыми такое происходит нечасто. Сам я ни в коей мере не обладаю нужными качествами. – Олливандер развел руками, задев при этом шкатулку и, вспомнив о ней, тут же пододвинул к себе.
- Что же это за качества? – нетерпеливо спросила Кармела.
Но старый волшебник и тут не спешил удовлетворить ее любопытство:
- Казалось бы, самое важное тут – терпение: иначе как выносить палочку, которая то и дело барахлит? Скажите, вам что-нибудь известно о мистере О'Рахилли?
- В том числе и то, что особой выдержкой он не отличается, - с сомнением отозвалась Амбридж.
- И у меня сложилось такое же впечатление, - удовлетворенно кивнул Олливандер. – Так почему же, по-вашему, я продал ему эту палочку?
- Не знаю, - ответила Кармела, хотя у нее мелькнула мысль: «Наверняка чтобы сбыть неходовой товар».
- Знаете, у меня есть интуитивное чувство того, на что способен человек, - с этими словами хозяин лавки открыл шкатулку и принялся перебирать лежащие там бумаги, - оно немало помогает мне при подборе палочек. В противном случае на каждого покупателя пришлось бы тратить по полдня в поиске подходящей палочки простым перебором. Так вот, мистер О'Рахилли показался мне способным совладать с этой палочкой. – Олливандер вытащил огрызок пергамента с выцветшими чернилами и внимательно в него вгляделся, при этом не переставая говорить. – И время показало, что я был прав... Да, вот она. – Он положил записку перед следователем; но та не смогла разобрать ни слова, даже поднеся ее к глазам, возможно, из-за полумрака, царившего в помещении. – Я полагаю, что технические детали вам не требуются – ведь, скорее всего, палочку обследовали вдоль и поперек, раз ей заинтересовались наши органы правопорядка. Единственное, что могло бы вас заинтересовать: эта палочка побывала в употреблении до того, как я продал ее мистеру О'Рахилли. Но всего... - он справился по клочку пергамента, забрав его из рук женщины, - три дня.
- Мистер Олливандер, - Амбридж нахмурилась, - вполне возможно, за этот непродолжительный срок этой палочкой было совершено убийство. И в нем обвинили тринадцатилетнего Лоэгайре О'Рахилли. Как вы могли не проверить палочку, которую вам вернули?!
Продавец выглядел по-настоящему обескураженным.
- Но почему О'Рахилли сразу не обратился ко мне? – наконец выдавил он.
- Он просто забыл, - сухо ответила Кармела. – Не сообразил, не догадался; знаете, когда человек попадает в тяжелую ситуацию, он нередко в одночасье теряет бóльшую часть своей смекалки.
- Если бы я знал...
- Кому вы продавали эту палочку? – перебила его Амбридж, вцепившись в пергамент.
- Это был не я, - в голосе старого волшебника послышалась обида, - а мой отец. Если бы мы не вели записи столь аккуратно, а потом не хранили их столь тщательно, это и вовсе никогда бы не всплыло. Вы ведь представляете, сколько палочек приходится продавать ежегодно? И знаете, сколько из них меняли владельцев? Не менее пятой части, скажу я вам! Вы что же, полагаете, что мы должны уничтожать столь ценные предметы, если они чем-то не устроили покупателя?
- Я говорила лишь о том, что их стоило бы проверять, - примирительно заметила Кармела.
- Если бы вы хорошо усвоили историю следствия, или как она там у вас называется, то, возможно, припомнили бы, что заклинание Приоре Инкантатем было введено в обиход лишь в пятидесятые годы. А палочка была изготовлена и продана в 1931-м. Да и потом, по правде говоря, я просто не верил, что женщина, да еще и друид, способна на что-то предосудительное...
- Женщина?
- Да, ее имя было Сида Рафферти. Сам я...
- Рафферти?! – переспросила Кармела с таким видом, словно ее только что огрел по лбу копытом невидимый фестрал.
- Ну да, за последние десятилетия эта фамилия обрела несколько мрачноватую известность, - заметил Олливандер, расценив ее возглас по-своему. – Но в те времена, пожалуй, это была одна из самых респектабельных семей в Ирландии. Когда мисс Рафферти заходила к моему отцу, я еще был ребенком; и она произвела на меня впечатление милой женщины, хотя и очень печальной.
- Спасибо вам за информацию, - поблагодарила его Амбридж, но не удержалась от замечания: - И все-таки надеюсь, что впредь вы не будете пренебрегать проверкой возвращаемых вам палочек.

_________________

- Крейде, - Кармела остановила сотрудника в коридоре, - скажи-ка мне, ради чего друид может пойти на убийство?
- И ты это спрашиваешь у представителя темной, погрязшей в дремучих предрассудках нации, которые долгие века не знали других развлечений, кроме кровавых жертвоприношений? – фыркнул Айлиль. – Я полагаю, ваши идеологические брошюры высказываются на этот счет совершенно определенно – исключительно ради удовольствия.
- Послушай, я спрашиваю вполне серьезно, - заверила Амбридж, загораживая ему дорогу. – Если бы меня интересовало пристрастное мнение, я мигом нашла бы дюжину куда более словоохотливых источников. Но ты – ирландец, и при этом католик...
- Неужто ты надеешься воззвать к моим христианским чувствам? – вздернул брови Крейде.
- Я имею в виду, у тебя нет таких оснований выгораживать друидов, как у прочих.
- Ну-у-у, раз ты все равно не отстанешь, то предупреждаю, что разговор предстоит долгий... может, поставишь мне стаканчик? Ну ладно, хотя бы чаю, но уж на сахар-то не скупись!
Когда они расположились в кабинете следователя, Айлиль начал:
- Видишь ли, радость моя, в ирландской культуре существует такое понятие как гейс. – Хотя Кармела покосилась на него, давая понять, что вовсе не обязательно пересказывать ей прописные истины, он продолжил все тем же назидательным тоном: - И это явление, как ты уже, наверно, догадалась, напрямую связано с друидами. Когда в счастливой ирландской семье волшебников нарождается ребеночек, его наделяют не только более или менее христианским именем, но и некоторым количеством гейсов, качество коих зависит как от благорасположения занимающегося этим почетным делом друида, так и от общественного положения новорожденного. Теперь немного о том, что представляют собой гейсы – говоря одним словом, это запрет, табу, то, чего данный ребенок впредь не должен делать ни при каких обстоятельствах. При этом они никак не соотносятся с глобальными запретами – заповедями, смертными грехами или чем-то подобным, и могут быть весьма причудливыми: например, не бросать в корову правым ботинком или не напевать «Молли Малоун», следуя по направлению к Дублину. – Увидев искреннее изумление на лице Кармелы, Айлиль заметил: - А знаешь, как хочется бросить в корову именно правым ботинком, когда этого и нельзя делать? Не знаешь, потому тебе и не понять, отчего столь нелепые гейсы регулярно нарушаются. Ну а теперь вернемся к заглавной теме нашей беседы. Для этого постараемся отбросить предрассудки, рисующие друидов либо кровожадными жрецами на редкость неприятных языческих божеств, либо полоумными добродушными старичками, исполняющими этнические танцы вокруг деревьев. Друиды, дорогая моя, точно такие же люди, как и все прочие; и для убийств у них могут быть самые что ни на есть человеческие мотивы. Думаю, что это и есть удовлетворительный ответ на твой столь внезапный вопрос.
- А к чему тогда ты принялся пересказывать мне всю эту ерунду про гейсы? – в недоумении спросила Кармела.
- Для создания подходящей атмосферы. Иначе, если бы я ответил тебе прямо, ты бы решила, что я от тебя отмахиваюсь.
Амбридж в раздражении опустила чашку на блюдце:
- Опять твои шуточки стоили мне полчаса времени!
- Ну конечно, самому-то мне в Сочельник заняться абсолютно нечем, - меланхолично отозвался Айлиль. – Ходил тут по коридору и думал: к кому бы напроситься на чай? Надеюсь, ты хоть понимаешь, что это не очень-то вежливо – с такой настойчивостью требовать от меня ответа на вопрос, не сообщая, зачем тебе это понадобилось. Ну а если не понимаешь и этого, тогда тебе тем более не дано постичь того, что я собирался рассказать дальше... - С этими словами Крейде отставил чашку, делая вид, что уходит.
- Ну хорошо, - нехотя отозвалась Кармела. – Это связано с делом О'Рахилли.
- Этого поганца? – вскрикнул Айлиль.
- Эй, полегче с выражениями! – резко заметила Амбридж. – А то мы еще разберемся, кто из вас... кхм... кто. Тебе как любителю сочинять на него поклепы должно быть известно, что в тринадцать лет его обвинили в убийстве...
- Ага, вот ведь вундеркинд! – охотно кивнул Крейде. – Впрочем, я более чем уверен, что это не он – наверняка кто-то из его криминогенной родни.
- Послушай, его палочка побывала в чужих руках – потому я и спросила у тебя о друидах. Предыдущим ее владельцем была Сида Рафферти.
- Ну, знаешь... - К Айлилю внезапно вернулась серьезность. – А ты уверена, что это все-таки не О'Рахилли?
- Конечно, нет – поди разбери теперь. Но почему-то мне слабо верится, что родственники мальчика могли совершить убийство его палочкой, а потом преспокойно отправить с ней же в школу.
- Вообще-то, ты права, это даже для О'Рахилли слишком, - задумался ирландец. – К тому же, тут есть один тонкий момент, который тоже говорит в пользу твоей гипотезы... Но прежде всего, вернемся к нашим гейсам. Совершаемые друидами жестокие убийства, которые ваши проницательные историки диагностировали как жертвоприношения, в большинстве случаев являлись прямым следствием нарушения несознательными гражданами своих гейсов. Сознательные граждане при подобной неприятности спешили отправиться к праотцам самостоятельно. Видишь ли, несравненная, кара за преступление столь забавных и причудливых запретов – это смерть, и ничто иное. Вот друиды как истинные блюстители порядка и вынуждены были выполнять эту тяжелую, неблагодарную работу. Запрет на подобные акты возмездия был введен сравнительно недавно – в 1954-м, поэтому у друидов не было особой необходимости так уж тщательно заметать следы этих убийств, хотя они нередко старались по мере возможности придать этим инцидентам характер Кары Свыше, а не человеческого вмешательства. Это могло бы объяснить, почему Сида Рафферти, женщина отнюдь не из бедного сословия, вместо того, чтобы уничтожить палочку, возвратила ее в лавку.
- Следует учесть, что она не знала про Приоре Инкантатем, - пожала плечами Кармела.
- Но все равно это было бы совсем уж глупо. Не могла же она не знать, что следы заклятий остаются на палочке? – рассудил Айлиль.
- Спасибо, на этот раз ты мне и вправду помог.
- Надеюсь, что тебе, а не этому уроду, - буркнул Крейде.
- Боюсь, ему тоже, - хмыкнула Кармела. – Счастливого тебе Рождества!
Завершив разговор с коллегой, Амбридж-младшая направилась прямиком в архив. Полтора часа спустя она появилась оттуда с паутиной в волосах, насквозь пропыленной одеждой и одержимой улыбкой на исчерченном грязно-серыми полосами лице. В руках она держала папку, на тисненой обложке которой было выведено: «Эрин О'Рахилли».

____________________

На следующий день Астарта Крэй пережила легкий шок, когда с утра пораньше в ее уютную квартирку с грохотом ворвалась лучшая подруга. Конечно, она всегда знала, что Милли отнюдь не такая хладнокровная и невозмутимая, какой представляется большинству, но в подобном лихорадочном возбуждении Астарта ее еще не видала. Едва не перевернув чашку с кофе, Амбридж швырнула перед ней газету и, пустившись по кругу вокруг накрытого к завтраку стола, возопила:
- Рафферти!
Вместо того, чтобы взглянуть на газету, Астарта уставилась на носящуюся по периметру комнаты подругу. Наконец та упала на стул и залилась нервным смехом:
- Я с ума сойду, честное слово, Старри, я схожу с ума...
- А ты уверена, Милли, что ты еще... э-э-э... в процессе? – осторожно поинтересовалась Крэй.
- Это просто какое-то безумие, ты себе не представляешь... - продолжала причитать Амбридж.
- Говорила я, что тебе пора отдохнуть, - сердито заявила Астарта и взялась за газету без особого интереса, но уже секунду спустя охнула: - Мерлин правый, Милли! – после чего углубилась в чтение статьи, перемежая его сходными восклицаниями. Сложив газету, она заметила:
- Похоже, вы с О'Рахилли станете отличной парой: у него фокусов, как у клоуна в рукаве!
- А еще у него есть невеста, - хмуро заметила Кармела, которая уже успела успокоиться, отведав чаю. – Двадцатью с лишним годами меня младше.
- Ладно тебе, Милли, - отмахнулась Крэй, - что такое помолвка... Вот если я увижу, что он смотрит на нее хотя бы вполовину с таким обожанием, как на тебя, тогда я, быть может, и поверю...
- Либо ты прекратишь, либо я ухожу. Немедленно, - твердо заявила Амбридж.
- Ты для начала хотя бы объясни, зачем пришла, - парировала Астарта. – Конечно, эта новость стоит того, чтобы ей поделиться...
- Видишь ли, куда я ни копну при расследовании дела О'Рахилли, везде вылезает одно и то же: Рафферти, Рафферти, Рафферти! Это какое-то наваждение! Его дед сидел в Азкабане вместе с Рафферти; его сестра вышла замуж за Рафферти; его начальник в РСД, этот Уолтер – и он Рафферти! А тут еще и выясняется, что то преступление, в котором его обвинили, тоже на совести Рафферти! И его новоявленный сын – выходит, тоже Рафферти! Форменное проклятие, ты не находишь?
- Да уж, тут немудрено свихнуться, - признала Астарта. – Но не тебе, а О'Рахилли. В этом и вправду есть что-то зловещее. – Она передернула плечами. – Я уже и сама не уверена, стоит ли тебе иметь с ним дело...
- Ну уж пока не завершено расследование – точно стоит, - убежденно заявила Кармела. – Хорошо, что наша встреча назначена на сегодняшний вечер; иначе я бы точно не удержалась и принялась бы добиваться свидания с совершенно неприличным рвением.
- Хотела бы я с подобным рвением подходить к собственным делам, - невесело усмехнулась Крэй. – Но меня-то на работу раньше января точно никто не затащит...

________________________

- ...таким образом, представь себе, моей палочкой была убита моя же двоюродная прабабка! А убил ее никто иной, как твоя двоюродная прабабка! – завершил изрядно затянувшееся повествование О'Рахилли, отпивая из третьего по счету стакана огневиски. – Тут есть над чем призадуматься...
Гарри кивнул, хотя сомневался, что подобное количество спиртного способствует каким бы то ни было размышлениям.
- Но почему? – наконец спросил он, отвлекая внимание названого отца от вожделенного стакана, хотя в глубине души и сам знал ответ.
- Да кто ж его знает, - доверительно сообщил Лоэгайре. – Может, Сида Рафферти просто хотела помешать нежелательному браку племянника. Но Келтхайр, выступая на суде, уверял, что у нее были более серьезные основания, вот только она унесла их с собой в могилу. – О'Рахилли замолчал, свесив голову. А Гарри задумался над тем, что ему, в отличие от старого друида, кое-что об этих основаниях известно.

________________________

Из-за погружения в дела далекого прошлого и Гарри, и его старший родственник напрочь утратили чувство времени, однако оно не замедлило о себе напомнить, избрав своим провозвестником зельевара. Остановившись у стола, Снейп сложил руки на груди и тяжелым взглядом уставился на коллегу, который, не замечая его появления, продолжая таращиться на остатки огневиски таким взглядом, словно видел там по меньшей мере трансляцию последних сцен «Гамлета». Гарри, напротив, тут же заметил профессора, присполз под стол и принялся объяснять языком жестов, что он, собственно, делает тут в столь поздний час, презрев ясные указания, данные в письме; в основном его беззвучный монолог сводился к тыканью пальцем в названого отца и пожиманию плечами. Наконец О'Рахилли заметил, что Гарри ведет себя несколько странно, и, вопросительно воззрившись на него, затем перевел глаза на его декана. Так и не дождавшись от этой парочки ни единого слова, Снейп поинтересовался, позаботившись о том, чтобы вложить в голос как можно больше убийственного сарказма:
- Как я посмотрю, ты всерьез решил взяться за воспитание племянника?
- Ты о чем, С-снейп? – удрученно переспросил О'Рахилли, прищуриваясь: видимо, ему с трудом удавалось сфокусировать взгляд на темной фигуре зельевара в полумраке бара.
- Хозяин просил передать тебе, что был бы не прочь закрыться... - сообщил ему коллега, - часа полтора назад. Видимо, он не обратился к помощи мракоборцев, потому что не вполне был уверен в их силах.
- Гарри, о чем он говорит? – спросил у юноши бывший РСД-шник, отчаявшись понять намеки друга.
- Нам пора в Хогвартс, - лаконично ответил слизеринец.
- Кажется, я понял смысл маггловской поговорки «метать бисер перед свиньями», - процедил Снейп. К досаде Гарри, именно эту фразу его названый отец расслышал вполне ясно:
- Это кто тут свинья?! – крикнул О'Рахилли, с неожиданным проворством выскочив из-за стола. Не успел Гарри что-либо предпринять, как зельевар выхватил палочку, направив ее на коллегу со словами:
- Я так понимаю, мне в любом случае придется транспортировать в Хогвартс твое бесчувственное тело, так что учти: особо церемониться мне смысла нет!
К облегчению студента, профессор Военных действий не проявил ответной агрессии; критическим взглядом окинув воинственную позу Снейпа, он рассудил:
- Кажется, нам и вправду пора...
Таким образом, мрачные прогнозы слизеринского декана относительно транспортабельности О'Рахилли все-таки не оправдались, и полчаса спустя Гарри оказался в своей спальне. Однокурсники уже видели девятый сон, и он не замедлил к ним присоединиться.

___________________

Проснувшись поутру, Гарри вспомнил о двух неприятных вещах: во-первых, он не доделал заданное на каникулы; а во-вторых, теперь вся школа знала, что он – сын Рафферти. Ну, возможно, кто-то и был не в курсе, если в течение праздников ни разу не заглядывал в газеты; однако и таких вскоре должны были просветить досужие сотоварищи.
Оглядевшись, Гарри не обнаружил повышенного интереса к своей персоне – а если точнее, то никакого. Лишь Гойл сонно бросил ему:
- Поттер, не канителься – первым будет зельеварение.
По-прежнему отказываясь верить, что весь Слизерин не в курсе последних публикаций, парень поинтересовался у Нотта по дороге в гостиную:
- А ты «Пророк» не читал, часом?
- Читал, но, уж извини, я подшивку публикаций про тебя не составляю, - хмыкнул в ответ слизеринец. – Хотя мои родственники, кажется, уверены, что именно это мне и следовало делать. Их очень впечатлило твое генеалогическое древо.
Для верности поинтересовавшись еще у пары однокурсников, Гарри получил схожие ответы: по-видимому, ни на кого из них «сенсация года» не произвела особого впечатления. Мнения остальных он спрашивать не решился: и так могло показаться, что Мальчик-Который-Выжил трепетно отслеживает степень своей популярности.
Когда и в Главном зале оживление, вызванное его появлением, ничуть не превысило обычного уровня, Гарри с облегчением заключил, что после весенних событий всем уже приелись новости, касающиеся его происхождения. К тому же, для учащихся Хогвартса Бреоган Рафферти не был столь знаковой фигурой, как для их родителей: собственно, большинство ребят вообще не знало, кто он такой, а потому новый отец Гарри в некотором смысле проигрывал в рейтинге старому, во всяком случае, в пределах школы. Ну а статья Риты Скитер могла вызвать у студентов разве что приступ неконтролируемого смеха: им-то было отлично известно, в чем заключалась подлинная причина пребывания в школе профессора О'Рахилли.
Окончательно выбросив из головы параноидальные мысли, Гарри принялся делиться впечатлениями о своих каникулах со слизеринскими товарищами, которые не имели счастливой возможности посетить трактир его тети. Отдав должное и гостеприимству родственницы, и кухне, и приятной компании, он с сожалением отметил:
- Да, там очень здорово, но все-таки сравнения с моим бывшим поместьем в Коннемаре тамошняя природа не выдерживает... Конечно, это дело вкуса, но после буйной поросли Коннемары Килкенни смотрится довольно-таки уныло.
Доселе молчаливый Малфой неожиданно фыркнул. Гарри перевел на него недоумевающий взгляд:
- Ты же сам летом жил там! Или память отшибло?
- Оазис магической агрикультуры в обители суровой природы, - продолжал усмехаться Малфой. – Ты остальную Коннемару-то хоть одним глазом видал? На пыльном пустыре и то жизни больше!
- А ты-то откуда знаешь? – уязвленно парировал юный ирландец, однако Драко смолчал, загадочно ухмыльнувшись. Отчасти из соображений мелочной мести Гарри поинтересовался: - А как твоя дементорподготовка? Ничего не слышно про следующую комиссию?
- Не раньше февраля, - отмахнулся Драко. – А скорее всего – весной.
Гарри подобная беспечность несколько удивила, особенно по контрасту с нытьем о предстоящей комиссии, которое ему приходилось выслушивать чуть ли не полгода до этого события. Рассудив, что, видимо, пережитый шок оказал необратимое воздействие на психику Малфоя, превратив в его пофигиста, он оставил эти мысли, переключившись на рассказ Крэбба о том, как его дядя ездил в замок вампира.
После завтрака, когда студенты стройными рядами потянулись на занятия, Гарри придержал Драко за локоть в коридоре:
- Постой-ка... Давай поговорим о Коннемаре.
- И ради этого опоздаем на зельеварение, это ты предлагаешь? – Малфой попытался вырваться, но Гарри ухватил его еще крепче:
- Ты прав, я там мало что видел, зато кое-что запомнил... Говоришь, мало жизни? Однако, насколько мне известно, именно там проживает эта Эвин Мерлин-Ее-Побери Тейге! – Парень сам удивился охватившему его раздражению, которое на сей раз было направлено не столько против белобрысого однокурсника, сколько против нареченной мачехи. С его точки зрения, одно дело – писать Малфою прочувствованные письма (насколько они прочувствованные, и существуют ли в природе, Гарри уверен не был, но почему-то решил, что так оно и есть), и совсем другое – встречаться с ним за спиной у жениха, который переживает не лучшие времена. Юноша вынужден был признать, что, несмотря на попытки проникнуться к ней симпатией, относится он к этой девице со все большей неприязнью.
- Не смей о ней так говорить! – Драко отпихнул его с неожиданной силой. По гневу, исказившему его бледное лицо, стало понятно, что, скажи Гарри в ответ хоть одно необдуманное слово, как сей юный аристократ напрочь позабудет о требованиях дисциплины и грядущих взысканиях. – Если донесешь своему папаше – честное слово, я тебя прикончу!
- Эй, осади назад, - невольно попятился его однокурсник. – Хотел бы настучать – давно бы это сделал... Хотя, возможно, следовало. Признаю, что я к тебе несправедлив – наверно, у вас это в семейном кодексе прописано: пока не уведешь чужую невесту, никакой ты не Малфой.
- Тебе-то что за дело до этого, Поттер? – Ярость в голосе Драко сменилась глухой досадой.– Думаешь, Эвин нужна О'Рахилли больше, чем он ей? Они ни на йоту не любят друг друга – но все-таки поженятся: таковы дебильные обычаи твоей страны!
Гарри проглотил даже это прямое оскорбление: как ни крути, а некая печальная правда относительно его названого отца в словах Малфоя присутствовала. Однако его несколько удивило, что однокурсник так легко сдает свои позиции: прежде его настрой казался весьма решительным, но теперь он, по-видимому, окончательно смирился с грядущей ненавистной свадьбой.
- Такого счастья ты добиваешься для своего отца? – не унимался Драко. – А тебе самому того же хотелось бы?
- Ладно тебе, - прервал его излияния Гарри, - ты, помнится, рвался на зельеварение... Снейп отличается от прочих профессоров тем, что ведь он искать нас пойдет, если мы через пару минут не заявимся!

_____________________________

Зельевар встретил их отповедью:
- Мистер Поттер, видимо, полагает, что, пока я зачитаю все его наименования, он как раз успеет появиться, не особенно удручая себя спешкой. Вы в курсе, что в моем списке едины в трех лицах? Так что не удивляйтесь, если иные преподаватели начнут спрашивать вас несколько раз подряд.
Переварив все это, Гарри глубокомысленно выдал:
- Зато, сэр, пока не исправят списки, у вас будет самый многочисленный факультет, по крайней мере, на нашем курсе.
- И что же, мне теперь снимать баллы за опоздание со всех четверых? – ворчливо заметил Снейп. – Нет, про раздвоение личности я слышал, но для вас, похоже, и это слишком мелко. Вы у нас Рафферти-отец, Рахилли-сын и Поттер – Святой Дух... Хорошо, хоть по алфавиту они идут подряд, можно считать, что ваши титулы просто не поместились на одну строчку.

_______________________

Как оказалось, в словах Снейпа было рациональное зерно, ибо на следующем занятии – трансфигурации – профессор МакГонагалл долго смотрела на список с озадаченным видом и наконец выдала:
- Гм... Гарри, не ответишь ли заданное на каникулы?
От удивления у юноши напрочь вылетело из головы это самое задание: даже в лучшие времена профессор обращалась к нему не иначе как по фамилии. В дальнейшем это повторялось всякий раз, когда преподаватели хотели иметь с ним дело; один только Биннс индифферентно назвал его О'Рахилли, будучи не в курсе не только последней публикации, но и, возможно, даже, усыновления его Поттерами.

_______________________

После уроков Гарри наконец удалось пообщаться с друзьями. В ответ на его радостные изъявления, что, несмотря на новые подробности биографии, магическое сообщество от него не отвернулось, Гермиона, у которой, видимо, с учебой что-то не заладилось, кисло поинтересовалась:
- А про то, что нам надо кое-что выяснить, ты не забыл?
- Нет, конечно, - пробормотал слизеринец, спускаясь на бренную землю.
- И какие у тебя на этот счет соображения?
Подумав о несправедливости того предположения, что соображения почему-то должны появиться именно у него, Гарри ответил:
- Насчет Эштона – тут возникли трудности, которые я, кстати, и предвидел: никто из его круга общения понятия не имеет, куда он подевался. Я уж и не знаю – может, попробовать поискать его через ассоциацию врачей или что-то в этом роде...
- Просто великолепно, - хмуро заметила Гермиона, - как только мы в чем-то или в ком-то нуждаемся – так они тут же пропадают!
- По крайней мере, Гарри, можешь радоваться, что к пропаже Эштона ты никакого отношения не имеешь, - усмехнулся Рон.
- Как знать... - Слизеринец на мгновение задумался, а затем его лицо просветлело: - Кстати, о пропажах... Давая мне Фальшивый галеон, Эштон говорил, что монета должна мне чем-то помочь. Едва ли он приплел это просто ради красного словца.
- Гарри, ты не сказал нам об этом, - потрясенно отозвалась Гермиона.
- Да у меня, по правде говоря, совсем из головы вылетело, - извиняясь, пояснил Гарри. – Тогда это не показалось мне особенно важным...
Гермиона только молча покачала головой, но на лице у нее было написано: «Ну ты даешь!», а Рон бескомпромиссно заметил:
- Надо думать; иначе ты едва ли посеял бы его в первом попавшемся кафе, а потом отдал Снейпу!
- А что мне оставалось делать? – стушевался Гарри. – Да и вообще, мы давным-давно это обсудили...
- Ну а теперь придется обсуждать снова – как заполучить его обратно! – заявил гриффиндорец.
- А зачем?
- Здравствуй, Визенгамот! – раздраженно выдохнул Рон. – Ты же сам только что сказал...
- Но ведь Эштон не уточнял, как именно может помочь мне галеон. Поэтому стоит ли на него полагаться, тем более что мы понятия не имеем, как он работает...
- Гарри, - начала Гермиона увещевательным тоном, - я понимаю, как сильно тебе не хочется снова связываться с предметом, который доставил тебе столько неприятных переживаний; но сам посуди: есть ли у нас другой выход?
- И это я слышу от тебя? – хмыкнул слизеринец. – С каких это пор сомнительные артефакты – лучший способ поиска пропавших людей?
- Ну пошевели ты мозгами, - вновь не выдержал Рон, - для чего еще Эштон мог оставить тебе эту монетку, кроме как для того, чтобы с ее помощью ты потом его нашел?
- Да откуда ему вообще было знать, что я буду его искать? – недоверчиво спросил Гарри. – Что он, по-твоему, ясновидящий?
- Эштон-то нет, но, если ты помнишь, он якшался с кентаврами! К тому же, единственная функция этого галеона, которая нам известна – отвечать на вопросы, и вряд ли Эштон подарил тебе такую штуку только для того, чтобы ты жульничал на экзаменах.
- Ну ладно, вы меня убедили, - сдался Гарри. – Но как вы себе это представляете? Приду я к Снейпу и попрошу: «Вы не могли бы отдать мне эту монетку, а то у меня с деньгами туговато...»
- А какие проблемы? Ведь это твоя вещь – вот пойди и потребуй.
- Посмотрел бы я, как бы ты сам это сделал, - буркнул слизеринец. – Снейп скорее скажет: «Да, кстати, отдайте-ка заодно и мантию-невидимку, а то в руках такого растяпы, как вы, она тоже представляет собой потенциальную опасность...»
- Вообще-то, говоря начистоту, Рон, - осторожно вмешалась Гермиона, - эта идея и вправду не выдерживает критики. Если бы речь действительно шла о вещи, принадлежащей Гарри, тут еще могли быть варианты, хотя, зная характер Снейпа, и в этом случае рассчитывать особо не на что. А Фальшивый галеон, строго говоря, дали Гарри на хранение.
- И что, я опять в меньшинстве? – с упреком воззрился на нее Рон.
- Отчего же, я с тобой полностью согласна, - поспешила заметить девушка, - мы расходимся только в методах. Может, и имеет смысл попытать счастья, просто попросив галеон у профессора... но мне кажется, лучше этого не делать: этим мы только привлечем ненужное внимание. В противном случае, если все получится, он даже ничего не заметит...
- Погоди-ка, - потрясенно переспросил Рон, - ты что, предлагаешь украсть галеон у Снейпа?
- В первый раз, что ли? – спокойно отозвалась Гермиона. – К тому же, мы руководствуемся не своими интересами – на кону судьба всего магического мира...
- Цель оправдывает средства? – фыркнул Гарри.
- Тебе в этом мероприятии будет отведена ключевая роль, можешь не сомневаться, - пообещал ему Рон.
По правде, идея Гермионы не очень взволновала Гарри, поскольку он предполагал, что проработка плана растянется надолго; одно то, что они понятия не имели, держит ли зельевар Фальшивый галеон у себя или давным-давно куда-нибудь перенаправил – хотя бы в тот же Гринготтс – создавало трудности, казавшиеся непреодолимыми. Однако вскоре он убедился, что в очередной раз сильно недооценил свою подругу: следующим же утром Гермиона отозвала его в сторону, заговорщически сообщив:
- Приходи в Выручай-Комнату после уроков; у меня появилась одна идея!
Хотя Гарри поразился оперативности подруги, подлинное удивление ждало его на условленном месте встречи. Увидев сидящих рядком на диване Рона, Гермиону, Лаванду и Парвати, он подумал было, что Гермиона решила возродить ОД в малом составе; но интерьер комнаты тут же побудил его отказаться от этой мысли. Если бы юношу попросили сравнить с чем-нибудь то, что предстало его глазам, в первую очередь ему обязательно пришла бы в голову кладовая этнографического музея. Теплую компанию его однокурсников плотно обступили шкафы и столы, ломящиеся от самых невероятных вещей – котлов, хрустальных шаров, пучков сушеных трав и предметов, вовсе не поддающихся описанию. В довершение всего, Лаванда держала в руках клетку с парой желтых птичек.
Увидев, что Гарри в ступоре застыл на пороге, Гермиона взяла его за руку и буквально подтащила к дивану, после чего тут же принялась посвящать в суть своей идеи:
- Видишь ли, мы решили погадать... ну, где находится эта твоя вещь. – Избегая упоминания галеона, девушка дала понять, что однокурсницы не в курсе дела, хоть их и привлекли к плану друзей.
- Погадать?! - потрясенно переспросил Гарри, который внезапно вспомнил, что говорил ему Айлиль о возможном странном поведении друзей; как знать, может, уже в следующую секунду он дернул бы к Шэннону, если бы к объяснениям подруги не подключился Рон:
- Ведь нам так или иначе пришлось бы гадать – вот мы и решили поставить это дело, так сказать, на научную основу.
- Научную? – севшим голосом переспросил Гарри, смиряясь с тем, что его лучшие друзья окончательно свихнулись из-за неприятностей, которые он им в изобилии предоставлял.
- Да, и давайте не будем терять времени даром, - деловито заявила Гермиона, придвигая поближе к дивану столик, заваленный всякой всячиной, которую, как теперь понял слизеринец, ему уже доводилось видеть в кабинете Трелони. – Поскольку эта вещь принадлежала тебе, по крайней мере, какое-то время, то гадать будем на тебя. Если нам удастся получить хоть какой-то намек на ее нынешнее местонахождение, это будет просто замечательно. – К своему облегчению, Гарри уловил в ее голосе скепсис, и потому без особого волнения предоставил свою ладонь в пользование Лаванды.
- Что ты надеешься там увидеть? – недовольно заметила Парвати. – Мы ведь гадаем не на судьбу Гарри, а на то, куда подевалась эта его штука.
- Для начала не помешает увидеть картину в целом, - степенно заметила Лаванда.
- С этой своей картиной ты опять сядешь в лужу, - фыркнула ее подруга. – Помнишь, что говорила профессор Трелони? В гадании главное – не увлекаться!
- Лучше пока разложи карты, - предложила Лаванда.
- Ты сама знаешь, что с картами у меня не ахти как выходит.
- Ну так посмотри в хрустальном шаре!
- Я не могу ничего там увидеть, пока ты отвлекаешь внимание Гарри!
- Нет, это ты меня отвлекаешь!
- От чего, хотела бы я знать? Не так уж много на руке линий, чтобы их перепутать.
Вскоре Гарри перестал прислушиваться к их перепалке, заметив, что друзья тоже заметно разочаровались в Гермиониной идее, с сочувствием поглядывая на него и с досадой – на двух начинающих прорицательниц. Периодически он то отвечал на не относящиеся к делу вопросы, то давал волос, то зачем-то смотрел в запотевшее зеркальце, то ловил обрывки фраз типа: «Лаванда, предсказывать то, что ты только что вычитала в «Пророке» - это, по меньшей мере, неспортивно!» Поэтому он был даже несколько удивлен, когда недовольные голоса поутихли, возня вокруг его персоны прекратилась, и девушки, перебивая друг друга, торжественно сообщили:
- Значит, так, Гарри, вещь, которую ты думаешь, что потерял, на самом деле забрал черный человек... - начала Парвати.
- Но это не значит, что он – твой враг, его влияние на твою судьбу, скорее, положительно...
- Но есть другой человек, который также хочет заполучить эту вещь...
- Это не обязательно человек, Парвати, - придирчиво заметила Лаванда. – Но это кто-то близкий Гарри. Возможно, даже близкий родственник...
- Никакой это не родственник, - мотнула головой Парвати. – Скорее, тот, кого связала с ним судьба...
- Говорю же тебе: это значит именно кровное родство! Вот сама посмотри...
- И после этого ты говоришь, что это не обязательно человек, - язвительно заметила Патил.
- Так, и куда же этот нехороший черный человек ее подевал? – поспешил спросить Рон, пока девушки снова не увлеклись пререканиями.
- Во всяком случае, тебе это место хорошо известно, - с воодушевлением сообщила Лаванда, перебирая разбросанные по столу карты, - но это не там, где ты живешь или где жил в прошлом.
- Скорее, там жил кто-то из твоих близких, - заглядывая ей за плечо, добавила Парвати. – А с тобой там, кстати, что-то случилось... вот только не совсем понятно, что...
- Что тут непонятного? – заявила Лаванда. – По правде говоря, это... - она удрученно воззрилась на Гарри, - какой-то криминал. Ты, вроде как, собирался кого-то убить...
- Было дело, - с напускной беспечностью сообщил Гарри. – Надо думать, Того-Кого-Нельзя-Называть.
- А, точно, - несколько разочарованно отозвалась гриффиндорка.
- Вот тут его знак – Черная метка, - не преминула заметить Парвати, вертя в руках чашку.
- А еще это место сейчас для тебя довольно-таки опасно, - сообщила Лаванда. – Собственно, больше ничего про него не известно. Но, если хочешь, мы еще не гадали по полету птицы – можно попробовать!
- Хотя едва ли это что-нибудь даст, - ехидно заметила ее подруга. – Разве что вы хотите спросить – стоит вам туда идти или нет.
- Нет-нет, не хотим, - поспешила заверить их Гермиона. – Спасибо большое, девочки, вы нам очень помогли. Должна признать, я была неправа насчет Прорицаний.
Когда довольные гриффиндорки удалились, Рон со вздохом заметил:
- Кажется, я понимаю, почему ты отказалась от последнего гадания... мы ведь потащились бы туда независимо от результата?
- Если ты такой проницательный, Рональд, то, прошу тебя, поделись, куда это именно «туда», - недовольно заметила Гермиона. – Я бы не отказалась от «продолжения банкета», если бы у меня не возникло опасения, что в результате этих гаданий мы все дружно сядем под арест. Надо сказать, я и вправду недооценила способности наших преемниц Трелони, иначе не решилась бы прибегнуть к их помощи.
- Но ведь они, кажется, ничего не заподозрили? – предположил Рон.
- Надеюсь, что так и есть. Хорошо еще, что Гарри вовремя сообразил... – В ее голосе невольно проскользнула интонация: «в кои-то веки».
- А что он сообразил-то? – Гриффиндорец с удивлением оглянулся на друга.
- Да не собирался я убивать Волдеморта, - сообщил Гарри, разглядывая островки чаинок в оставленной Парвати чашке. – При каждой нашей встрече все происходило с точностью до наоборот. Сказать по правде, я только и думал о том, чтобы смотать удочки. Боюсь, это несколько отличается от намерений, которые мне приписывает общественность.
- Вот-вот, - кивнула Гермиона. – Еще не хватало, чтобы в результате манипуляций наших дорогих однокурсниц вскрылось нечто гораздо более нелицеприятное, по крайней мере, с точки зрения Аврората...
- Ты что, замочил кого-то без нашего ведома? – в изумлении воззрился на слизеринца Рон.
- Кажется, вы уже начинаете проецировать на меня предрассудки против моего народа, - буркнул в ответ Гарри. – Во-первых, лишь собирался. А во-вторых, вы в этот момент были рядом.
- Воющая хижина! – радостно воскликнула Гермиона. – Гарри, ты молодец! А я было подумала об особняке Блэков...
- Ну, во-первых, там я никого не убивал. А во-вторых, на Гримм я все-таки жил, пусть и недолго. Хотя у меня по-прежнему не укладывается в голове, что с тобой стряслось такого, что ты решилась положиться на гадания?
- Ты по-прежнему можешь пойти к профессору Снейпу и попросить его вернуть галеон. – Спокойствие в голосе гриффиндорки было обусловлено, по-видимому, ее непоколебимой уверенностью в собственной правоте.
- Ладно-ладно, не спорю, результат действительно впечатляет, - согласился Гарри. – Просто меня удивляет сам факт, что к этому способу прибегла именно ты...
- Люди, знаешь ли, порой меняют отношение к чему-либо... или к кому-либо, - сообщил Рон, обнимая подругу за плечи.
Гарри хмыкнул и отвернулся – скорее с непривычки, чем с досады – он все еще не вполне свыкся с тем, что его лучшие друзья теперь не только друзья.
- Но перед нами все еще стоит проблема – как мы найдем в хижине этот самый галеон, - заметил Рон, хотя, судя по голосу, ему не особенно хотелось возвращаться к этой дискуссии. – Едва ли Снейп попросту зашвырнул его куда-нибудь в пыльный угол. Там еще и наверняка тьма всяких заклинаний – охранных и следящих.
- Н-да, и в этом отношении близость к Хогвартсу будет лишь препятствием... - задумчиво протянула Гермиона.
- По крайней мере, нам не придется идти в Запретный лес, - резюмировал Гарри.
- Да уж, прогресс налицо, - хмыкнул Рон.

___________________

Последующие дни Гермиона всецело посвятила сидению в библиотеке, не отвлекаясь даже на то, чтобы напомнить друзьям о необходимости подготовки к Т.Р.И.Т.О.Н. Справедливости ради, Рон не отходил от нее ни на шаг, покорно скучая за стопками фолиантов и время от времени напоминая ей о еде и сне. В преддверии выходных Гермиона заявила, что им понадобится сделать кое-какие покупки в Хогсмиде. Заручившись согласием друзей, Гарри решился вновь пригласить Бастинду в магическую деревню. Для них это стало первой возможностью поговорить после каникул – до этого удавалось лишь обменяться приветствиями и перекинуться парой фраз. Слизеринец постоянно пытался найти время, но то ему надо было куда-то спешить, то Бастинде, а потом наставало время отбоя. Гарри даже начал немного завидовать друзьям – они-то учились на одном факультете и имели уйму возможностей для общения.
Несмотря на то, что Бастинда теперь являлась его девушкой официально, он все еще несколько робел, обращаясь к ней, и потому без предисловия спросил:
- Мы тут на выходных собираемся в Хогсмид... Пойдешь с нами?
- Конечно, если не помешаю, - легко согласилась Бастинда.
- Разумеется, нет! Правда, нам надо, вроде как, сделать какие-то покупки, но надеюсь, что это не займет много времени.
В результате выходной день превратился в сплошной забег по магазинам. Еще по дороге к Хогсмиду Гермиона увлеченно штудировала список, который своей длиной уже убедил Гарри в том, что он несколько преуменьшал масштаб деловой части их похода. Затем гриффиндорка принялась поспешно раздавать инструкции:
- Пожалуй, нам лучше разделиться... Гарри, Бастинда, вы не зайдете в фармацевтическую лавку? Кажется, она должна быть открыта; если нет, тогда заверните в магазин за углом, расспросите, какие у них есть модели вредноскопов. Гарри, обязательно все запиши – на твою память полагаться не приходится. А потом купите сливочных тянучек в «Сладком королевстве», не меньше пары фунтов, и ни в коем случае не ванильных! Встречаемся возле «Трех метел».
Следовало отдать должное Бастинде: она не сказала ни слова относительно странного набора выданных инструкций, хотя вид у нее был довольно-таки ошарашенный. Лишь когда они зашли спросить про вредноскопы, она мельком спросила:
- Это для подготовки к Т.Р.И.Т.О.Н., да?
- Вроде того, - уклончиво отозвался Гарри, хотя чувствовал себя неловко, скрывая что-то от своей девушки. Правда, его совесть успокоилась на том, что он и сам понятия не имел, для чего все это понадобилось Гермионе.
- У нас Виллина тоже всех на уши поставила – столько ей всего понадобилось, - поделилась Бастинда, и Гарри смущенно подумал, что их троица – даже Гермиона – изрядно запустила подготовку к экзаменам, будучи увлеченной спасением мира от древних заклятий.
Купив тянучки, они отправились на условленное место встречи, причем Гарри полагал, что друзей придется ждать. Однако подлетевшая Гермиона практически выдернула из его рук пакет, заявив:
- Где вас носило? – Заглянув вовнутрь, она испустила стон: - Гарри, только не говори, что ты купил тянучки с шоколадом!
- Но ты же говорила: главное – чтоб не с ванилью, - растерялся слизеринец.
- Но я не знала, что у них есть шоколадные – в последний раз их точно не было!
- Просто сливочных было мало – вот мне и предложили такие, - извиняясь, ответил Гарри.
- Что же, значит, мы стали счастливыми обладателями пары фунтов шоколадных тянучек, - рассудила Гермиона. – Нас всех ждет смерть от диатеза.
- А зачем нам вообще... - начал было парень, но вовремя осекся, покосившись на Бастинду.
- Потом узнаешь, - устало отозвалась девушка и углубилась в изучение списка вредноскопов, советуясь с Роном:
- Вот этот, вроде, ничего, как думаешь? Ладно, потом посмотрим, сколько останется денег.
К счастью для Гарри, купленные им ингредиенты не вызвали нареканий, лишь ворчливое замечание Рона:
- Я же говорил: откуда в Хогсмиде может взяться желчь дракона? Надо было сразу написать Чарли...
Дальше они продолжили поход по магазинам все вместе – видимо, Гермиона больше не хотела рисковать, лишая парней своего чуткого руководства. Совершив несколько довольно странных покупок, в числе которых оказались банка черной ваксы, щетка с жестким ворсом, два средних размеров зеркала и здоровенный флакон духов, который Гермиона, похоже, выбирала, исходя исключительно из его размеров и вонючести содержимого, а также пресловутые сливочные тянучки, которые они подчистую смели с прилавков «Сладкого королевства», студенты приобрели облюбованный Роном и Гермионой вредноскоп, после чего гриффиндорка с осознанием выполненного долга заявила:
- А теперь идем смотреть Воющую хижину!
Остальные послушно протопали вслед за ней на окраину деревни, где, выстроившись в ряд, с четверть часа наслаждались видом вышеозначенной лачуги. Гермиона, прищурившись, вглядывалась в ее стены с таким вниманием, словно надеялась прозреть сквозь них, увидев Фальшивый галеон.
Наконец Рон решительно выдернул у нее из рук сумку с вещами:
- Все, идем в «Три метлы»! У нас выходной, в конце концов!
Девушка у стойки с изумлением поглядывала на пыхтевших под тяжестью покупок студентов, которые, отдуваясь, расположились в углу зала.
- Ну и марафон, - пожаловался Рон, - нам даже мама не устраивала подобного...
- А у нас любой поход по магазинам такой, - заметила Бастинда. – Семья большая, и магией не воспользуешься – мама и Стелла ей не владеют, а мы с Виллиной несовершеннолетние...
Гарри с Гермионой тоже наперебой принялись вспоминать маггловские супермаркеты – им никогда и в голову не приходило, что с банальными походами по магазинам может быть связано столько забавных историй, например, о том, как Гермиона потеряла палочку в канцелярском отделе, или как маленький Дадли забрался в морозильную витрину с ветчиной. Досмеявшись до колик в животе, они даже не заметили, как подобралось время отбоя, поэтому поспешно похватали покупки, только чудом ничего не позабыв, и со всех ног кинулись к замку. Предоставив Рону с Гермионой левитировать наверх все приобретения, Гарри удостоился от смущенной Бастинды торопливого поцелуя и уверения, что у нее еще не бывало более веселого времяпровождения.

___________________________

- Ну и зачем нам все это понадобилось? – спросил Гарри на следующий день, обозревая рассыпанные по полу Выручай-комнаты богатства.
- Мы, как-никак, собираемся похищать твой галеон, - отозвалась Гермиона, не отвлекаясь от раскладывания ингредиентов по кучкам. – Так, теперь дело только за драконьей желчью...
За подругу ответил Рон:
- Надо будет сварить несколько зелий.
- А тянучки зачем? – спросил Гарри, которому почему-то именно эти кондитерские изделия не давали покоя.
- Не поверишь, - хихикнул Рон, - будем облеплять ими твой галеон.
Оторвавшись от возни с ингредиентами, Гермиона пояснила:
- Такой артефакт не может не иметь мощного магического поля, а компоненты сливочных тянучек позволят их экранировать. Ты что, никогда не читал в газетах криминальной хроники?
- Почему же тогда это поле не помогло нам найти Фальшивый галеон, когда я его потерял? – в недоумении переспросил слизеринец.
Его вопрос несколько смутил подругу, но она быстро нашлась с ответом:
- Это потому, что нам были неизвестны характеристики этого магического поля; по-видимому, их знает лишь создатель галеона.
- От кого же мы тогда будет залеплять его тянучками? – не отставал Гарри. – И почему, кстати, тебя не устроили шоколадные?
- Шоколад может оказать непредсказуемое действие на магическое поле, - пояснила Гермиона. – В этом случае его мог бы обнаружить абсолютно кто угодно с помощью простейших приборов. Осторожность не помешает, - отрубила она.
- Ну а это зачем? – решился спросить Гарри. – Вымажем ей лицо, чтобы не опознали?
- Кстати, - лицо Гермионы приняло задумчивое выражение, - неплохо бы нам употребить полиморфное зелье...
- А может, хоть без этого обойдемся? – решительно возразил Рон. – Ты вспомни, чем это в прошлый раз закончилось! К тому же, если нас поймают с поличным, тут никакое полиморфное зелье не поможет, а если все пойдет по плану, то оно будет только помехой. Гарри, будучи Гойлом, топал как стадо слонов, и я тоже ощущал себя, словно Тонкс в посудной лавке.
- Ну ладно, - нехотя согласилась девушка. – В конце концов, взять нам его все равно неоткуда, а пока будем варить, галеон могут перепрятать... Значит, нам предстоит изготовить только Дехронозелье и Немудрящее зелье. Для Дехронозелья нам понадобится желчь дракона, к счастью, ее надо добавлять лишь на последнем этапе.
- А второе-то зелье какое? – переспросил Гарри.
- Немудрящее, - удивленно повторила Гермиона.
- Это-то я понял, а вот...
- Оно так называется, - пояснил ему Рон, - и неспроста – наварить его мог бы любой первокурсник, потому что в его состав входит только экстракт ромашки, хвоя крякоели и щетина нюхлера.
- Почему же мы его не проходили?
- У него очень узкое применение – с помощью этого зелья проверяют качество уборки там, где это особенно важно – скажем, в больнице или химической лаборатории. Оно реагирует изменением окраски на слабейшие следы магии.
- Думаю, что вы вполне могли бы сварить его вдвоем, - вмешалась Гермиона, - а я пока займусь Дехронозельем...
Быстро управившись с порученным им делом, студенты пошли поглазеть, чем занята их подруга, но она прогнала их со словами:
- При изготовлении этого зелья необходима крайняя осторожность. Если, конечно, вы не хотите обзавестись импозантной седой прядью в волосах, или, скажем, старческим слабоумием, если повезет меньше.
- Эй, ты сама-то, смотри, поосторожнее! – забеспокоился Рон и уже не сводил встревоженного взгляда с девушки, невпопад отвечая на вопросы Гарри.

___________________________

Спустя несколько дней ребята дождались посылки от Чарли, и Гермиона поставила их в известность:
- Теперь медлить не имеет смысла. Пойдем в субботу.
Поднявшись до рассвета, Гарри тихо спустился в холл, где ожидали его друзья. Кое-как укрывшись мантией-невидимкой, чему изрядно мешали набитые сумки, они медленно двинулись через изрядно вытоптанное, но по-прежнему цветущее гороховое поле. Добравшись до Гремучей ивы, они долго не могли попасть палкой в рычаг, неприметный в предрассветных сумерках, но наконец им это удалось, и студенты скрылись в подземном проходе. Этот маршрут Гермиона выбрала исключительно из соображения, что ни один здравомыслящий человек не полезет по этому переходу, если можно спокойно зайти в хижину со стороны Хогсмида, а потому вероятность нарваться на охранные заклинания там была меньше.
- Лучше не зажигать свет, - шепотом сообщила она, не выпуская вредноскоп из рук. – Самые простые, и в то же время самые действенные охранные заклинания основываются на световой реакции. Хотя Гарри согласился с ней, он подозревал, что, избежав активации этих чар – если таковые вообще были – они наверняка заставили сработать все остальные, поскольку недостатка в производимой ими шумной возне уж точно не было.
- Дементор меня побери, я, кажется, ногу подвернул, - раздался из темноты недовольный голос Рона.
- Для тебя это место проклято, Рон, - съязвил Гарри, который за минуту до этого стукнулся лбом о низкий потолок и едва не разбил очки, но нащупал локоть друга, поддерживая его на дальнейшем пути.
- Стойте, - шепнула Гермиона, когда впереди наконец-то забрезжил серый свет, и достала из сумки обычный маггловский пульверизатор, наполненный Немудрящим зельем. Распылив его в воздухе, девушка констатировала:
- Вот видите, эти розоватые завихрения в воздухе? Это говорит о близости охранных заклинаний. Но здесь они слишком слабые – можно проходить.
В захламленной комнате первого этажа Гермиона продолжила разбрызгивание зелья, а Гарри заметил ведущие к лестнице следы на полу, уже успевшие запылиться.
Удовлетворившись результатами осмотра, Гермиона кивком дала свое согласие идти наверх. На пороге комнаты, где четыре года назад произошла драматичная встреча Гарри и Сириуса, гриффиндорка остановила друзей предостерегающим жестом, молча указав на висящую в воздухе дымку Немудрящего зелья: у дальней стены комнаты ее белесая взвесь словно распускалась багряным цветком, языковидные лепестки которого тянулись к студентам, а в сердцевине пульсировал сгусток темно-синего дыма. Вредноскоп внезапно завертелся с такой силой, что Гермиона вынуждена была опустить его на пол, иначе он провертел бы дырку в ее ладони.
- Это оно и есть, - догадался Рон.
- Странно, что охранное заклинание всего одно, - поделилась Гермиона. – Сказать по правде, зная профессора Снейпа, я думала, что мы вообще не сможем сюда зайти.
- Завидный оптимизм, - хмыкнул Гарри. – Видимо, в тебе еще не окончательно выветрилась тяга к безнадежным авантюрам.
Смерив его горящим взглядом, говорившим, что, если бы не близость охранного заклинания, не миновать бы слизеринцу трепки, Гермиона опустилась на колени, извлекая из сумки исписанные ее убористым почерком листы пергамента, снабженные какими-то схемами, зеркала и ранее заинтриговавшую Гарри баночку с ваксой. Откупорив ее, девушка обмакнула палец в черную субстанцию и принялась наносить на первое из зеркал параллельные черные полосы. Покончив с этим странным занятием, она развернулась лицом к двери и принялась пристально разглядывать зловещий багряный клубок в перепачканном зеркале. Затем Гермиона вновь обмакнула палец в ваксу и понатыкала круглых точек на зеркальные полоски, снова уставившись на отражение противоположной стены в небольших участках, оставшихся чистыми.
- Ты что, решила заняться сочинением музыки? – не удержался Гарри. – «Сюита в Воющей хижине»?
- Ты бы ее не отвлекал, - одернул его Рон. Однако Гермиона, похоже, даже не слышала замечания: она взялась за второе зеркало. Поглядывая то на получившийся «нотный стан», то в свои пергаменты с записями, она изобразила какую-то причудливую фигуру, напомнившую Гарри фотографию из случайно увиденной статьи о вреде наркотиков – паутину, построенную пауком, которому ввели ЛСД. Вновь вглядевшись в шевелящую щупальцами фигуру, она бросила в пространство:
- Это довольно-таки интересно... Кажется, это заклинание настроено только против определенной категории людей.
- Скажем, настырных студентов? – хмыкнул Гарри.
- Не могу сказать, - разочарованно сообщила девушка. – Это слишком сложно, надо быть специалистом в этом вопросе, чтобы судить наверняка... Но, знаешь, по-моему, это было бы слишком даже для профессора Снейпа – настраивать подобное заклинание против учеников. Хотя, постой-ка... - Она вновь углубилась в свои схемы, после чего удивленно сообщила: - ...но странностей ему и вправду не занимать. Кажется, одной из запускающих его характеристик является принадлежность к женскому полу...
- А я всегда считал, что он – закоренелый женоненавистник, - хмыкнул Рон. – Ты обрати внимание, среди его любимчиков никогда не бывало девочек.
- По-моему, он вообще противник семейной жизни, - добавил Гарри, вспомнив реакцию зельевара на известие о помолвке О'Рахилли. Впрочем, его собственная реакция была еще более негативной. Из размышлений о том, не является ли, часом, женоненавистником он сам, его вырвало замечание Гермионы:
- Для нас существенны не пристрастия Снейпа, а то, что мы ничего не можем сказать о других характеристиках охранного заклятия. Вообще не могу понять, зачем ему понадобилось накладывать избирательное...
- Как это зачем – а как бы он сам забрал галеон при необходимости? – заметил Рон.
- Снял бы заклинание – и дело с концом. Зачем, спрашивается, нужны охранные заклинания, которых не можешь снять?
- А может, мы так и поступим? – предложил Гарри, имевший весьма смутное, но, безусловно, высокое мнение о способностях подруги.
Но девушка лишь растерянно покачала головой:
- Слишком опасно. Охранное заклинание такого класса может оказаться смертельным, а при попытке его снятия оно точно сработает при малейшей ошибке. Я за такое не возьмусь.
- Ну а что бы мы стали делать, если бы заклинание оказалось неизбирательным?
- Посмотрели бы – и пошли думать, что делать дальше, - ответил Рон, и молчание Гермионы свидетельствовало о ее согласии.
- Ну так что же? – спросил Гарри, хотя в глубине души уже понял, какое решение напрашивается.
- Придется рискнуть, - безрадостно сообщила Гермиона. – Я этого сделать не могу, так что...
Рон с напускной бодростью предложил:
- Давай я попробую!
- Еще чего, - отрубил Гарри. – Это моя монета, мое пророчество, и вообще... мой друг. Гермиона, скажи только, что нужно сделать?
- Попробуй пройти туда и посмотреть, - слабым голосом предложила девушка. – Вообще-то, вовсе не факт, что галеон там... Но мы не можем поискать в других местах, потому что все равно заденем охранное заклинание.
- В таком случае, отойдите с Роном на первый этаж – если этого достаточно. И если что, разберитесь потом сами с этой дребеденью с пророчеством, - улыбнулся друзьям Гарри.
Гриффиндорцы удалились, и Гарри двинулся к изрядно поблекшей розетке охранного заклинания: дымка Немудрящего зелья начала оседать, так что из-за багряных полос проступили доски стены. Закусив губу, Гарри двинулся прямо на нее – и ничего не произошло. Постояв на месте для верности, парень крикнул:
- Эй, ребята, кажется, все в порядке!
Рон с Гермионой тут же возвратились, и слизеринец сообщил:
- Только что-то не вижу я тут никакого галеона...
Девушка раздосадованно вздохнула, а Рон предложил:
- Ты посмотри получше: по углам там, по щелям...
Гарри послушно принялся обследовать голую стену и пол под ней, но ничего не обнаружил: даже щели были слишком тесными, чтобы втиснуть в них монету.
- Может, есть какие-то заклинания... - растерянно спросил он.
- Конечно, есть! – отозвалась Гермиона. – И мы, простите за каламбур, изучали их на Заклинаниях. Как думаешь, тот, кто спрятал монету, этого не учел?
В этот момент Гарри внезапно пришла в голову свежая идея: уставившись на стену, он спросил:
- Как зовут профессора Снейпа?
Стена осталась девственно чистой, но боковое зрение ухватило какое-то мельтешение на досках пола. Наклонившись, Гарри повторил вопрос; на сероватой поверхности проступил темный круг диаметром с обычную монету, на котором появились буквы: «Северус Тобиас».
- Слава Мерлину! – сообщил он застывшим в недоумении друзьям. – Галеон тут, только не знаю, как его выковырять из пола...
- Ваддивази! – подсказала Гермиона.
- Точно! – согласился Гарри и, повторив заклинание, вскрикнул – золотой кругляшок угодил ему прямо по носу, отскочив обратно на пол. Парень поднял монету, не веря своим глазам: похоже, их усилия наконец увенчались успехом. – Теперь уходим? – обрадованно спросил он.
- Как бы не так, - охладила его пыл девушка. – Дай монету и возьми вот это. – Она протянула ему щетку, на ворс которой налила Дехронозелья. – Намажь этим пол и стены, особенно там, где прикасался. Смотри, не допускай попадания на кожу и старайся не вдыхать.
Пока Гарри возил щеткой по доскам, его друзья увлеченно облепляли галеон тянучками, в конце концов превратив его в липкий сладкий шар около фута в диаметре. Когда они завернули его в пергамент, слизеринец как раз покончил со своей задачей.
Вылив из пульверизатора остатки Немудрящего зелья прямо на пол, Гермиона зарядила его недавно купленными духами и, велев друзьям отойти на лестницу, щедро разбрызгала парфюм по комнате. Воздух внезапно потемнел, как будто кто-то употребил Порошок внезапной тьмы. Отступая, девушка продолжала распылять духи и в подземном переходе, так что к моменту, когда друзья выбрались на воздух, у Гарри зверски разболелась голова. Рон хромал все сильнее, но упорно отказывался от предложений Гермионы попробовать вправить ему сустав магией – причем, как подозревал Гарри, в предложении девушки его отпугивало именно слово «попробовать». Поэтому, когда они добрались до холла, ощущение у всех троих было словно по прошествии длинного трудового дня, хотя прочие студенты лишь начинали спускаться к завтраку.