Гарри Поттер и Повелитель Дементоров

Не обнаружив Гарри в Главном зале на следующее утро, Рон и Гермиона всерьез встревожились. Гриффиндорец драматическим шепотом сообщил девушке, что их друга, не иначе, похитил Волдеморт, коли он не явился на завтрак. Хотя Гермиона была не столь пессимистично настроена, они единодушно решили обратиться к старосте его факультета. На вопрос, куда подевался Гарри, Малфой нехотя ответил:
- В гостиной сидит, где же еще... Только он крупно ошибается, если думает, что я буду таскать ему сандвичи.
Оценив идею старосты Слизерина по достоинству, друзья запаслись провизией и, вызнав пароль, отправились спасать Мальчика-Который-Выжил от голодной смерти.
Узрев донельзя мрачного юношу, который сидел над учебником по трансфигурации с таким видом, словно вознамерился оставить суетный мир ради этого непростого предмета, Гермиона без промедления начала:
- Гарри, я понимаю, что тебе нелегко, но ты ведь не собираешься пропускать уроки?
- Да и на одних бутербродах долго не протянешь, - поддержал ее Рон.
- Наш профессор по Военным действиям недвусмысленно заявил мне, что больше не желает меня видеть, - буркнул слизеринец в ответ. – А если он заметит мое отсутствие – может, это не такой уж плохой признак...
- Значит, тебе все-таки хотелось бы с ним помириться? – обрадовалась Гермиона.
- Что-то мне подсказывает, что возможность обзавестись новым отцом мне представится куда позже, чем ему – новым сыном, - мрачно рассудил Гарри. – Так что я очутился в чертовски невыгодном положении.
Как ни странно, Гермиона тут же оставила попытки вытащить его из гостиной и, положив руку Рону на плечо сдерживающим жестом, с нарочитой беспечностью заметила:
- Вообще-то, Гарри, может, тебе и стоит пропустить Войну... ну, хотя бы сегодня...
Рон рассеянно кивнул, пробормотав под нос:
- А то вряд ли Дамблдор будет в восторге, если О'Рахилли снова попытается порешить кого-либо в стенах школы...
Перебив его, гриффиндорка поспешно заметила:
- Нам пора на занятия, а ты тут отдохни хорошенько... - Помедлив немного, она все-таки добавила: - И не забывай про уроки, раз уж у тебя выдалось свободное время!
Рон не преминул предложить:
- Или попробуй вступить в команду Слизерина вместо Малфоя – он все равно в последнее время окончательно играть разучился – авось МакГонагалл тоже скажет что видеть не хочет, тогда и в трансфигурации надобность отпадет...
Гермиона поспешно вытолкала гриффиндорца из гостиной, пока он не успел наболтать чего похуже; у Гарри же возникло смутное чувство, что замечание Рона было в некотором смысле провокацией: уж больно довольным выглядел его друг, когда девушка выпихивала его за порог, решительно обхватив за талию.

________________________

Вид у профессора О'Рахилли, вернувшегося в родной класс после полуторамесячного отсутствия, был также отнюдь не веселый. Он устроил ученикам устный опрос по пройденному за прошлый и текущий учебные годы материалу, но слушал их не слишком внимательно, присуждая баллы после задумчивого взгляда на часы. Пихнув Рона локтем, Симус Финниган заговорщически прошептал:
- Смотри и учись! – после чего вышел к профессорскому столу и с серьезным видом принялся повествовать о том немногом, что он усвоил из курса Военных действий, вскоре переключившись на травологию, а потом и на прорицания. Его одноклассники принялись изумленно переглядываться, тем более что после прорицаний Симус приступил к пересказу какой-то на редкость запутанной и бессодержательной легенды, но О'Рахилли не обращал на студента никакого внимания, усыпленный его мерными интонациями. Но стоило гриффиндорцу перевести дух, как преподаватель тут же обратился к нему:
- У вас все? – затем посмотрел на часы и впечатленно кивнул: - Двадцать баллов Гриффиндору...
Когда Симус вернулся на место, Рон завистливо прошептал:
- Это ж надо столько ерунды наболтать без запинки!
- Богатая практика, - польщенно отозвался ирландец.

___________________

Гарри тем временем добросовестно бился с домашним заданием, пока ему не начало казаться, что он ненароком трансфигурировал свой мозг в нечто среднее между студнем и цементом. До конца Войны оставалось еще порядочное количество времени, а отправиться гулять Гарри не позволяла совесть и перспектива ненароком повстречаться с профессором Снейпом, поэтому, послонявшись без дела по гостиной, изрядно заросшей грязью со времен эпохальной прошлогодней уборки, он решил прибраться в своих вещах, которые так толком и не разобрал по приезде в Хогвартс. Где-то ближе ко дну чемодана он откопал плоскую коробку с портретом бабушки. Разглядывая картину, Гарри поймал себя на мысли, что начал теплее относиться к родне со стороны отца, нежели матери, хотя признавал, что, возможно, это было связано с тем, что ему почти не довелось узнать никого из них, включая родителя. Теперь он начал понимать смысл слов Рона, что родственников куда проще любить на расстоянии.
- Вот на кого вы меня оставили, - с горечью сообщил студент портрету, будучи вполне уверенным, что его никто не слышит, а значит, беседовать можно не только со стенами или с самим собой, но и с объектами художественного творчества. – То есть, я не к тому, что Лоэгайре меня не устраивает, но иногда он просто как ненормальный, ей-богу. Конечно, в том, что не понимаешь ни слова из того, что говорит твоя мачеха, наверняка есть свои плюсы, но мог бы он хоть ради приличия поинтересоваться моим мнением? К тому же, я... - Гарри уронил портрет на колени, - ...я люблю Бастинду, кажется, так оно и есть. И понятия не имею, что теперь с этим делать. Я был бы вовсе не против, чтобы кто-нибудь дал мне дельный совет... вот только, похоже, разбираться с этим придется мне самому. – Вновь взяв картину в руки, он закончил: - Не знаю, что бы вы на самом деле об этом подумали: вполне возможно, что вы с дедушкой в данном отношении были ничуть не лучше. Но вот почему-то мне кажется, что вы бы меня поняли. – После этого он убрал портрет в коробку, положив туда же колдографии, и хотел было присоединить к ним неопознанный блокнот, который он не так давно пытался навязать Малфою, но прежде решил пролистать его.
На первом же развороте ему попалась не слишком умело, но тщательно прорисованная картинка: полстраницы занимал взлохмаченный волк, у лап которого кольцами свилась внушительных размеров змея, а на голове, расправив крылья, сидела птица. Заинтересованный причудливой фантазией хозяина тетрадки, Гарри был изрядно разочарован, обнаружив, что убористый текст, заполнявший страницы, написан по-ирландски – парень решил так потому, что не смог разобрать ни единого слова, за исключением притянувшего его внимание еще в прошлый раз «дементора».
- Оно и понятно: дементор – он и в Ирландии дементор, - со вздохом рассудил слизеринец, откладывая тетрадку.

__________________

На зельеварении, которое стояло следующим, и его, и профессора Снейпа ждали новые испытания. Когда преподаватель со вздохом предложил:
- Почему бы мистеру О'Рахилли не осчастливить нас блестящим ответом о том, какие компоненты были запрещены к использованию при изготовлении лечебных зелий в истекающем веке? – Гарри демонстративно продолжил смотреть в стенку, никак не отреагировав на вопрос.
- Мистер О'Рахилли, я, конечно, понимаю, что подростковые проблемы волнуют вас куда больше, чем возможность вашего факультета потерять кучу очков по причине вашей наглости, - раздраженно начал профессор, - но уверяю, что ваши страдания ничуть не потускнеют, если вы отвлечетесь от них буквально на пару минут!
- Боюсь, сэр, - заявил Гарри, нехотя поднявшись с места, - раз мой отец считает, что я не имею к нему никакого отношения, то я не достоин права носить его фамилию. Поэтому лучше уж я останусь Поттером, ведь мои приемные родители были вовсе не против, чтобы меня так называли.
- И стоило устраивать эту чехарду с переменой фамилии в прошлом году? – скривил губы зельевар. – Но учтите, что, если завтра вам снова придет в голову идея сменить фамилию, то лучше подождать с этим хотя бы пару недель – а то вдруг передумаете.
После урока Снейп отозвал Гарри в сторону:
- И долго вы с Рахилли собираетесь разыгрывать семейную драму «он-первый-начал»?
- Я-то вовсе не хотел... - возмущенно начал слизеринец, но профессор остановил его движением руки:
- Можете рассказывать кому-нибудь другому, что вы вовсе не собирались нахамить вашему родичу, который только вчера освободился из-под ареста, изрядно подпортив себе в заключении и без того расшатанную нервную систему, и которому вскоре предстоит новое судебное разбирательство; а также, что вы весьма тактично намекнули ему, что его идеи относительно семьи и брака представляются вам нелепыми и устаревшими.
- Да я... - выдавил Гарри, чувствуя, как заливается краской.
- В самом деле, к чему вам проявлять понимание и терпимость, если у вас тьма собственных проблем... о которых вы не считаете нужным никому сообщать. – Пронзительный взгляд черных глаз впился в лицо студента, который едва успел прикусить язык прежде, чем принялся выкладывать декану истинную причину своих огорчений. Но, вспомнив о скептическом отношении профессора к пророчествам, он понял, что в ответ не получит ничего, кроме новых насмешек и потому, понурившись, пробормотал:
- Кажется, мы оба погорячились... Но я-то это признаю...
- ...а ваш отец – твердолобый упрямец, погрязший в предрассудках, - кивнул зельевар.
- Но я вовсе не это хотел сказать, - смутился Гарри.
- А зря, - заметил Снейп, - потому что так оно и есть. Остается надеяться, что рано или поздно он придет в себя.

___________________

В последующие дни у всех обитателей Хогвартса складывалось впечатление, что на Слизерине проводится Конкурс кислых мин, причем Гарри и Драко уже сделались безусловными фаворитами. Впрочем, бывший гриффиндорец все же проигрывал окончательно струхнувшему товарищу, даже находя в себе силы подбадривать его:
- Парой лет раньше я бы решил, что ты задумал превзойти Гермиону, но теперь-то, надеюсь, до тебя дошло, что это бесполезная затея? На твоем месте я бы не волновался – после такой зубрежки, даже если ты все еще чего-то не знаешь, членам твоей дементор-комиссии это и подавно невдомек!
- Угу, - мрачно бросил Малфой, закрываясь от однокурсника очередным массивным томом.
- Ты бы хоть во французском попрактиковался, что ли! Кстати, Драко, а на ирландском ты писать не пытался?
- Нет, - буркнул слизеринец тоном, предназначенным вызывать внезапные воспоминания о недоделанном домашнем задании, недоеденном бутерброде или даже о невыключенном утюге у любого студента, но совершенно не подействовавшим на чрезвычайно дипломатичного и тактичного Гарри, который простодушно сообщил:
- А то мне тут кое-что надо перевести, а со словарем сидеть, по правде говоря, неохота...
- Мне тем более, - огрызнулся Малфой.
- Ну и ладно, - обиженно отозвался Гарри, оставив однокурсника наедине с его фолиантами и конспектами. После этого студент рассудил, что ему просто необходимо поговорить с кем-то более взрослым и опытным, чем он сам и его друзья, который, тем не менее, с достаточным сочувствием отнесся бы к его проблемам; по сию пору на эту роль существовал единственный претендент – профессор Люпин.

_________________________

- Гарри, как хорошо, что ты зашел! – заметил оборотень с таким радушием, какого давно уже не выказывал при виде слизеринца. – Я и сам собирался пригласить тебя на чай. Слышал, что у тебя с твоим отцом возникли некоторые проблемы...
- Если это можно так назвать, - печально согласился Гарри.
Не показав вида, что уже внимал этой истории в изложении Снейпа, Люпин заново выслушал обстоятельства размолвки в семействе О'Рахилли, перемежаемые тоскливыми вздохами студента. Тот завершил свою речь словами:
- Теперь я понимаю, что сам повел себя не лучшим образом, но я просто не смог сдержаться...
- Конечно, это непросто сделать, когда оскорбляют твоего отца, пусть ты и не слишком хорошо его знал, и девушку... - Люпин сделал паузу, устремив внимательный взгляд на Гарри, и спросил: - Скажи мне честно, как ты относишься к Бастинде – это просто увлечение или что-то большее? Я понимаю, что лезу не в свое дело, но для меня это далеко не праздный вопрос: можно сказать, что я несу за нее ответственность – ведь я дружил с ее отцом. А дружба, зародившаяся в Азкабане – это совсем не то, что дружба на воле: там, где любое светлое чувство из-за своей хрупкости и недолговечности кажется до неправдоподобия прекрасным, простые человеческие отношения становятся величайшей ценностью.
- Я понимаю, - поспешно заметил Гарри. – И знаете, это точно не простое увлечение... но боюсь, что нам нельзя встречаться, - нехотя признался он. – Это не из-за отца... но, похоже, у Бастинды из-за меня будут одни неприятности... мне так кажется, – смущенно завершил юноша. Соблазн поделиться тем, что он узнал от кентавров, вновь был очень велик, но Люпин не стал настаивать:
- Решать тебе, для меня достаточно и того, что ее интересы для тебя важнее сиюминутных пожеланий.
- Профессор, вы ведь хорошо знали отца Бастинды... - нерешительно начал Гарри, вознамерившись прояснить смысл гневных слов названого отца.
- Понимаю, к чему ты клонишь, - усмехнулся оборотень. – Я, конечно, не слышал, что именно наговорил тебе О'Рахилли, но об этом не так-то трудно догадаться. Единственное, что я могу на это сказать: я готов поручиться, что Аврелий Гонт никогда не пошел бы на то, в чем его винит его твой отец.
- Но, сэр, вы говорили мне, что считали Сириуса виновным... - заметил студент, чувствуя, что ступает на крайне скользкую почву.
- Да, я действительно порой ошибаюсь в людях, если ты об этом, - спокойно отозвался профессор ЗОТИ. – И что немаловажно, меня не было в Азкабане в последние годы – в отличие от О'Рахилли. Но я все равно не могу согласиться с ним, хотя когда-то уверовал в то, что Сириус способен на столь чудовищное предательство; а может, именно из-за этого, - задумался оборотень. - Но, видишь ли, у меня есть основания считать Аврелия невиновным, - продолжил он. – Ведь, если бы он хоть на секунду допускал мысль о том, чтобы встать на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть, он сделал бы это много лет назад, когда из-за своей непреклонности он подверг опасности семью – любимую жену, трех маленьких дочек – получив взамен лишь бесчестье и стены Азкабана в качестве последнего пристанища.
- Вы говорили, что его оклеветали? – осторожно подбросил Гарри, стремясь подтолкнуть профессора к нужной ему теме и при этом не выдать своего интереса.
- И да, и нет... - в задумчивости произнес Люпин. – В любом случае, вменяемая Аврелию вина состояла лишь в том, что ему не повезло с родством...
- Среди его родни были Пожиратели? – Слизеринец обратился во слух, но Люпин, похоже, был не склонен к развитию этой темы:
- Как бы то ни было, важно лишь то, что Аврелий не пожелал пойти на поводу у голоса крови, хотя это открыло бы перед ним грандиозные перспективы...
- И это несмотря на то, что он женился на маггле? – скептически заметил Гарри.
- Если на то пошло, среди Пожирателей Смерти было полно полукровок, - рассудил оборотень, - а брак – дело поправимое... по крайней мере, с точки зрения Темного Лорда.
- Неужели для Волдеморта имели значение родственные чувства кого-то из числа его подданных? – продолжил расспросы юноша. – Если, конечно, мистер Гонт не представлял для него особой ценности...
Когда Люпин устремил на него полный подозрения взгляд, студент не выдержал:
- А может, он его родственником и был? Я имею в виду...
- Мог бы сразу сказать, что тебе уже все известно, - суховато заметил профессор.
- Если бы все... - виновато отозвался Гарри. – Так это правда? Что он был племянником Волдеморта?
- Не племянником, а кузеном, - без особой охоты сообщил оборотень.
- Как так? – Гарри принялся судорожно ревизовать свои довольно-таки скудные знания о хитросплетениях родственных отношений. – Ведь если его отец был шурином Волдеморта...
- Не Волдеморта, а Тома Реддла, - поправил его Люпин.
- Но ведь это один человек! – заявил слизеринец, невольно почувствовав гордость за свою осведомленность.
- Не один: их было двое, Томов Реддлов, - терпеливо разъяснил профессор.
- Так дед Бастинды был шурином... старшего? – пробормотал Гарри, похолодев от осознания ошибочности обнадеживающих построений Гермионы.
- Да, хотя я не могу поручиться за абсолютную достоверность этих сведений, не вижу причин, по которым Тот-Кого-Нельзя-Называть мог солгать насчет этого: скорее, ему выгодно было раз и навсегда откреститься от нежелательного родства. Видишь ли, порой голос крови оказывается выше голоса разума даже для тех, чьи человеческие чувства давно умерли... А может, Темный Лорд надеялся, что, заручившись поддержкой родственника, сможет достичь бóльших высот в избранной им Темной магии: подобный эффект был давно замечен, хотя до сих пор толком не изучен. О том, как насколько сильно Волдеморт к этому стремился, можно судить хотя бы по тому, сколько усилий пришлось ему затратить на поиски родственника, когда он узнал, что у него есть двоюродный брат: ведь Аврелий до встречи с ним сам не знал, кем был его отец, как бы странно это не звучало...
- Вот уж для меня – совершенно не странно, - с упреком заметил студент.
- Да, ты прав, Гарри, - с улыбкой отозвался Люпин. – Впрочем, тебе, наверно, неинтересны все эти дела далекого прошлого?
- Вовсе нет! – поспешил возразить слизеринец, потом, сообразив, что выказывает слишком явный интерес, добавил: - Раз уж все это так связано, может, мне не помешало бы знать...
Но профессор, похоже, сам был не прочь предаться воспоминаниям. Подлив себе чаю, он уточнил:
- Ты ведь кое-что знаешь о происхождении Того-Кого-Нельзя-Называть? – дождавшись кивка Гарри, Люпин пояснил: - В любом случае, я думаю, что тебе известно побольше моего: об этом имел самые отрывочные сведения и сам Аврелий, а мне открыл и того меньше... Поэтому я лучше расскажу лишь о том, что касается моего друга. Отец Аврелия, Морфин Гонт, был братом матери Темного Лорда и таким образом, как ты правильно заметил, шурином ее мужа, Реддла-старшего. Отсидев первый срок в Азкабане...
- Но ведь тогда не было никакого Азкабана! – перебил его Гарри.
- Нынешнего – не было, - назидательно заметил Люпин, - но если бы ты разделял интерес твоей подруги к истории, то знал бы, что Азкабаном тогда назывался не только остров, куда отправляли приговоренных к смерти, но и тюрьма для повинных в не столь тяжелых преступлениях. Это потом, когда в тюрьме, по сути, отпала надобность, ее ликвидировали, предоставив всем, вплоть до простых подозреваемых, возможность ознакомиться с нашим примечательным учреждением. Если не возражаешь, я продолжу?
Пристыженный студент лишь кивнул.
- Так вот, отсидев в первый раз три года из-за какой-то очередной эскапады, на которые, как я понимаю, он был мастер похлеще твоего папаши, Морфин вышел из тюрьмы, полный стремления отомстить обидчикам и начать новую жизнь – или, по крайней мере, хоть что-то изменить в старой. Если с первым совладать поначалу не представлялось никакой возможности, то со вторым наметились определенные сдвиги: вскоре он встретил Амалию Мейер – иностранку, не слишком хорошо изъяснявшуюся по-английски, но зато принявшую Морфина таким как есть и полюбившую его до потери сознания. Но вскоре выяснилось, что у Амалии были проблемы с сознанием самого что ни на есть неметафорического свойства: она страдала тяжелым психическим расстройством. Если Морфин и любил ее, то не настолько, чтобы посвятить жизнь душевнобольной, и он оставил бывшую возлюбленную, так и не узнав, что у нее должен был родиться ребенок. С его уходом Амалия совсем помешалась, и Аврелию, едва родившись, пришлось бороться сперва за свое существование, а потом и за жизнь матери. В возрасте одиннадцати лет он остался совсем один, и ему приходилось как-то пробиваться в жизни собственными усилиями: магического образования он не получил совсем никакого, но кое-что освоил самостоятельно и нашел работу в глухой провинции. Ему было уже за тридцать, когда он повстречал Анну Снитко – магглу из России, которая с детства грезила волшебными сказками. Из них получилась чудесная пара, хоть и не вполне обычная: крайне редко брачными узами соединяются волшебник и маггла, чаще в смешанных семьях выходит наоборот. Но долго наслаждаться спокойным существованием им не пришлось: Бастинда еще не появилась на свет, когда на горизонте объявился нежданный родственник. Предлагая Аврелию присоединиться, Волдеморт никак не ожидал столь решительного отпора со стороны скромного служащего, который никогда не хватал звезд с неба. Но, видимо, что-то от их фамильной непреклонности и бескомпромиссности передалось и кузену Темного Лорда, потому что никакие увещевания и угрозы не подействовали. Но для Волдеморта воссоединение с единственной родней имело особое значение, поэтому Аврелий не был уничтожен сразу после отказа – ему предоставили шанс передумать. А чтобы мысли шли в правильном направлении, однажды в их доме появились мракоборцы, и Аврелия Гонта обвинили в пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть на основании «неопровержимых» доказательств: в Аврорате тоже были люди, подпавшие под влияние Темного Лорда. Но и это не смогло склонить его на сторону Волдеморта, хотя Аврелия ожидало пожизненное заключение в Азкабане; поэтому для него стало определенной удачей знакомство с Дэвидом Уолтером, который на тот момент сбился с ног, подыскивая себе помощников: Гонт стал третьим работником РСД, после самого Уолтера и Рахилли. Но отношения с твоим названым отцом у него не заладились, возможно, потому, что Аврелий был наполовину англичанином.
- А Уолтер разве нет? – встрял Гарри. – Нет, у меня нет провалов в памяти, - поспешил заверить он Люпина, который наградил его странным взглядом, - но ведь по легенде Уолтер не имел к Рафферти ровно никакого отношения, а фамилию взял, как я понимаю, сугубо английскую?
- Да, по задумке Министерства так и было, - согласился оборотень. – Но вскоре Уолтеру пришлось признать, что его мать была ирландкой – потому что иначе объяснить его бормотание на гэльском в минуты задумчивости было чертовски сложно. По этой причине для О'Рахилли директор сделался единственным достойным уважения человеком в том проклятом месте, не считая Эштона; правда, как этот втерся к Луню в доверие – для меня до сих пор остается загадкой, учитывая, что в его жилах, вне всякого сомнения, текла неразбавленная кровь исконных врагов О'Рахилли. Но Эштон всегда был на редкость пронырлив, так что его анимагическая форма была вовсе не случайна...
- Но Бастинда говорила, что обвинения с ее отца сняли, - прервал его слизеринец. – И что его дело вела Кармела Амбридж, как и отца.
- Да, кажется, оно у Амбридж было одним из первых, - согласился Люпин, - но она уже тогда хорошо показала себя, несмотря на то, что общественное мнение было настроено против обвиняемого. После того, как Аврелия оправдали, ему больше не было необходимости оставаться в Азкабане, он мог вернуться к нормальному существованию...
- ...но почему же он этого не сделал? – не выдержал Гарри.
- Я ему задал этот же вопрос: в конце концов, не считая того, что времяпровождение в Азкабане никому, кроме дементоров, не могло показаться приятным, он ведь отвечал за свою семью, за малолетних детей, которые росли без отца. Но Аврелий ответил мне, что он не мог оставить Уолтера после того, как тот фактически спас его, оказав ни на чем не основанное доверие – он считал это предательством.
- И после этого отец считает, что отец Бастинды участвовал в заговоре? – потрясенно переспросил студент.
- Я уже говорил тебе, что я думаю на этот счет, - нехотя отозвался Люпин. – Но повторюсь: меня там не было, а Рахилли был – наверно, с точки зрения обычной логики, ему виднее. Но, думаю, ты не хуже меня понимаешь, что, когда близко знаешь человека, интуиция имеет куда больше веса в оценке его поступков, чем голые факты.
Гарри только кивнул, припомнив, сколько раз его самого огульно обвиняли Мерлин знает в чем, опираясь на «очевидные доказательства».
- Но, кажется, мы с тобой засиделись, - профессор встревоженно взглянул на часы. – Тебе следует поспешить в гостиную.

___________________

На следующий день Гарри был разбужен грохотом вещей, выпадавших из его собственной тумбочки. К своему немалому облегчению найдя очки в целости и сохранности, студент узрел Драко Малфоя, которого по щиколотки захлестнул прибой из предметов обихода Мальчика-Который-Выжил.
- Ну и бардак... - потрясенно произнес отпрыск благородного семейства.
- Какого дементора ты забыл в моей тумбочке?! – сурово вопросил у него потомок двух древних кельтских родов.
- Гм, кажется, я перепутал ее со своей... - растерянно признался Малфой.
- Более дурацкого оправдания я в жизни не слышал! – заявил Гарри.
- А про дементора – это было бестактно! – неожиданно заявил Гойл.
- Чего-о-о?! – От удивления Гарри едва не уронил очки с носа: после Гойла, учащего его тактичности, ему оставалось узреть лишь гигантского кальмара, дающего уроки изящных манер.
- У Драко сегодня комиссия по оценке его пригодности на звание директора Азкабана, вот чего! – добавил Крэбб.
Отметив, что это был, пожалуй, наиболее длинный поток более-менее связных слов, который ему доводилось слышать от рыхлого Малфоевского приятеля, Гарри отозвался:
- Правда? Ну тогда успехов!
Но Драко, похоже, не понял смысла его слов и, ограничившись кивком, принялся выбираться из исторгнутой им из тумбочки груды вещей однокурсника.

_______________________

Всего пятью часами позже Люпин с несвойственной ему поспешностью принялся допытываться у Снейпа, едва тот появился из аудитории, где проводилась комиссия:
- Как все прошло?
Впрочем, отчасти на его вопрос ответили сперва О'Рахилли, который вылетел из аудитории вслед за зельеваром, хлопнув дверью с такой силой, что, если бы за ней кто-нибудь стоял, можно было бы смело отправлять его в Больничное крыло; затем - несколько членов комиссии, оживленно переговаривавшиеся с явным неодобрением в голосе; следом за ними – Малфой, который выглядел так, словно ему под заклятием «Империо» повелели изображать обезумевшую от горя Офелию, и наконец Руфус Скримджер, увенчанный гривой седых волос глава Аврората, который возмущенно втолковывал что-то растерянной пожилой волшебнице:
- Это уже не лезет ни в какие ворота: неужели кто-то действительно предполагал, что этот беспомощный юнец в состоянии совладать с дементорами?! Да он и шнурки, наверно, завязывает с третьей попытки – почему бы тогда просто не назначить первого попавшегося?
- Но Уолтер... - робко попыталась возразить его собеседница.
- Почему-то общеизвестный факт, что у Уолтера не все дома, не навел наших рассудительных коллег на мысль, что к его рекомендациям стоит подходить с известным скепсисом! – продолжал разоряться Скримджер. – Вы знаете, Муфалда, что я стараюсь воздерживаться от критики действующей власти, но это уже переходит всякие границы...
После того, как они скрылись за поворотом, Люпин вновь обратился к коллеге:
- Я полагаю, вопросы уже излишни...
На это Мастер Зелий мрачно отозвался:
- Могу сказать одно: ты многое упустил, избежав этого светопредставления...
- Драко не справился с заданиями? – сочувственно спросил оборотень.
Зельевар лишь махнул рукой:
- Понятия не имею, что с ним приключилось, но такое впечатление, что Малфой позабыл элементарнейшие заклятья, не говоря уже о таких, как Патронус или Анцерус; кроме того, он не смог ответить ни на один из теоретических вопросов, вплоть до того, что такое дементор.
- Наверно, это все волнение, - сокрушенно вздохнул профессор ЗОТИ.
- Скорее, это все О'Рахилли, - криво усмехнулся Снейп. – На меня все жалуются, что я запугиваю детей, но по сравнению с нашим коллегой я просто ангел... С самого начала действа он принялся кидать на Малфоя такие взгляды, что, сказать по правде, я бы на месте парня сам изрядно занервничал. В результате экзаменуемый окончательно сдал позиции, а завершилось все тем, что Рахилли отвесил ему затрещину и наорал на членов комиссии.
- Н-да, это он напрасно... - пробормотал Люпин.
- Этот термин применим лишь к тем, у кого сохранилась хоть капля здравого рассудка, - подытожил зельевар.

_________________

При виде ошеломленного Драко Гарри в первую очередь также поинтересовался результатами дементор-комиссии; на это однокурсник устало ответил:
- Я провалился. По всем пунктам.
- Как это тебя угораздило? – потрясенно переспросил Гарри.
- Провалился – и все тут, - отрубил Малфой.
- И что теперь будет?
- Наверно, подыщут на мое место кого-нибудь другого... - Голос Драко звучал равнодушно, но Гарри послышался в нем отголосок удовлетворения, поэтому он подозрительно поинтересовался:
- Но мне казалось, ты уже решил стать директором?
- И что с того? – с вызовом спросил Малфой.
- Тогда с каких пор тебе наплевать на это?
Собеседник Гарри, казалось, смутился, но решительно заявил:
- Можно подумать, ты сам хотел бы его занять!
- Выходит, что ты просто сдрейфил, - не отставал бывший гриффиндорец.
- Не лезь в то, чего не понимаешь! – огрызнулся Драко.
- Да чего уж тут не понимать, - насмешливо заметил Гарри, - болтать мы все горазды, а как дементорами запахнет – так в кусты... Я, конечно, не знаю, что подумает Эвин на этот счет, но, боюсь, у ирландцев малость другое представление о мужественности...
Если Гарри и ожидал всплеска эмоций со стороны давнего врага, то проявленная им экспрессия все равно стала для него полной неожиданностью: Малфой подскочил с места и заорал благим матом:
- Легко изображать из себя героя, когда спасаешь собственную шкуру! А все, кто не лезет вперед, размахивая флагом, выходит, трусы и предатели? Тебе никогда не приходило в голову, что для того, чтобы победить врага, нужна не только безоглядная отвага, но еще и мозги? Но уж ты-то точно не отказался бы от своей репутации героя магического мира ради такого сомнительного достижения! А Эвин поймет, что мной двигало... - его голос дрогнул, - даже если нам не суждено быть вместе! – После этого высказывания Малфой покинул гостиную, оставив Гарри недоумевать, что он вообще имел в виду.
- По крайней мере, он реалистично оценивает свои возможности, - буркнул он, осмыслив последнюю фразу однокурсника.

-----------------------------

С Бастиндой в последнее время Гарри не удавалось перекинуться и парой слов: поначалу, после размолвки с отцом, он сам избегал общества девушки, поскольку хотел собраться с мыслями; а потом, когда парень немного пришел в себя, ему было просто не найти удобного момента для беседы: хаффлпаффка либо куда-то спешила, либо казалась крайне занятой, либо просто целыми днями не попадалась на глаза. Юноша надеялся, что это не связано с тем, что новообретенная подруга обиделась на его странное поведение.
Наконец Гарри удалось застать Бастинду в библиотеке, судя по ее виду, не слишком увлеченной свитками пергамента и книгами, которыми она обложилась. Приблизившись, слизеринец смущенно поздоровался, и к его облегчению, девушка как ни в чем не бывало улыбнулась ему в ответ.
- Надеюсь, у тебя не было, гм, неприятностей, связанных с Военными действиями? – вкрадчиво поинтересовался Гарри.
- А как ты догадался? – удивленно воззрилась на него хаффлпаффка. – Наверно, это все из-за того, что твой отец узнал про наше свидание.
Парень про себя порадовался, что не придется объяснять деликатные причины своего семейного конфликта, и понуро кивнул:
- В общем-то, да, ты была права, - однако потом поспешно добавил: - Но это ничего не меняет, а мой отец может возмущаться, сколько ему вздумается! – Рядом с Бастиндой все мысли Гарри о том, что он должен поставить в их отношениях жирную точку ради безопасности магического мира отошли куда-то на дальний план. – И я не допущу, чтобы из-за меня он начал тебя третировать...
- Да в общем-то, он и раньше меня не особенно любил, - пожала плечами Бастинда, - и сейчас не то чтобы зверствует: подумаешь, снял пару баллов и понизил оценку за эссе – так что, не стоит ссориться с ним еще и из-за этого. В принципе, профессора О'Рахилли можно понять: он ведь считает, что мой отец...
- Слышал я эту историю, - прервал ее Гарри: ему вовсе не хотелось, чтобы девушка лишний раз ворошила тяжелые воспоминания. – Но профессор Люпин считает, что это просто невозможно, и, знаешь, я больше склонен верить ему.
- Это потому, ты что хочешь сделать мне приятное, - уныло заметила Бастинда. – А на самом деле ни ты, ни я, ни даже профессор Люпин этого знать не можем. Но мне всегда хотелось выяснить правду, какой бы она ни была. – Гарри поразился вспыхнувшей в серых глазах девушки мрачной решимости, преобразившей добродушное лицо хаффлпаффки.

_________________

В этом году Рождественские каникулы должны были начаться несколько позже – очередная «привилегия» семикурсников, которых в преддверии Т.Р.И.Т.О.Н. преподаватели рады были бы засадить за учебу и в самый сочельник, если бы это было возможно, хотя о занятиях в отнятые от отдыха дни студенты все равно помышляли в последнюю очередь, предпочитая слоняться по замку и обсуждать грядущие праздники.
Для Гарри наступление каникул не предвещало ровным счетом ничего хорошего – совсем как в старые добрые времена. Наверное, ему было просто не суждено спокойно отправиться на каникулы к любящим, или хотя бы знакомым ему, родственникам: поместье лежало в руинах, с отцом и дядей в одном лице он рассорился, Снейп, понятное дело, ни за какие коврижки не согласился бы терпеть его все каникулы, а Дамблдор, который, пусть и не всегда удачно, но все же как-то решал жилищные проблемы Гарри, оказался вне зоны доступа.
Поэтому вопрос Рона: «А ты где собираешься провести Рождественские каникулы?» – застал его врасплох:
- Не знаю, - мрачно ответил Гарри. – Наверно, останусь здесь: Дурсли меня явно не ждут, вместо двух моих домов теперь пустое место, и мне кажется, что зима – не лучший сезон, чтобы приводить в порядок остальные.
- Я имел в виду... может, поедешь с нами в Нору?
- Я уже отпросилась у родителей, - поспешно добавила Гермиона.
- Ну, если твои родители меня пригласят... - отозвался Гарри, про себя уже решив, что это определенно лучшая идея из имевшихся в его распоряжении.
Но бочке меда суждено было повстречаться с емкостью куда более неприятного вещества: на последнем собрании Слизерина, когда Гарри без задней мысли ответил на вопрос Снейпа, что собирается провести каникулы с семьей Рона, декан хмуро заметил:
- Не так шустро, Поттер.
- Неужто вы вправду жаждете моего общества, профессор? – не удержался студент.
- Не особенно, - заверил его зельевар. – Но боюсь, что среди наших общих знакомых хватает тех, кто жаждет вашего общества ничуть не больше моего, но почему-то не в меру озабочен вопросом вашего местоположения. И к числу их представителей, не самых, правда, ярких, относится ваш отец, которого вы, по-видимому, не удосужились поставить в известность о своих планах, в противном случае ваш вид не был бы столь жизнерадостным.
Настроение Гарри и впрямь мгновенно изменилось в соответствии с ожиданиями Мастера зелий:
- Но он мне сам заявил, что ни видеть, ни слышать меня не желает!
- Возможно, так оно и есть, - непреклонно отозвался профессор. – Но у него есть некоторые обязанности, которые он добровольно, пусть и несколько необдуманно принял на себя полгода назад. И одним из их аспектов является почетная обязанность определять, где именно вам стоит провести каникулы.
- Ладно, я у него спрошу, - проворчал слизеринец, уже немного сожалея о тех временах, когда родня имела в отношении парня одно-единственное пожелание: видеть его как можно реже.

_______________________

Гарри бы еще полдня промыкался под дверью кабинета названого отца, если бы профессор О'Рахилли сам не выглянул в коридор – словно почувствовал.
- Чего тебе? – спросил он хмуро.
- Поговорить, – вздохнул Гарри, порадовавшись, что дядя не накинулся на него с криками прямо с порога: ведь обычно профессор Военных действий не тратил время на такие мелочи, как прелюдии к вспышкам гнева.
- Заходи.
Гарри последовал за ним, собрав в кулак всю свою гриффиндорскую решимость.
– Я насчет каникул... Может, ты будешь не против, что я проведу их с семьей Рона, в их коттедже, «Норе»? Разумеется, я буду осторожен, и все такое, и вообще, они заботятся о моей безопасности еще больше, чем я сам...
- Еще как буду, - перебил его профессор. – Мы уже решили, где ты проведешь каникулы.
- Кто это – «мы»? – возмутился парень.
- Я, Снейп, Люпин и Аластор Хмури. Они говорили, что Уизли были бы не против тебя принять, но с точки зрения безопасности...
- И Люпин?! – воскликнул Гарри, пропустив мимо ушей остальное.
- Между прочим, эта идея принадлежала именно ему, - нетерпеливо заметил О'Рахилли.
- Что за идея? – угрюмо переспросил слизеринец.
– Ты помнишь Бронах О'Рахилли? – отозвался профессор. – Снейп говорил, что вы знакомы.
- Моя... тетя? Со слушанья?
- Да, и ты отправишься к ней.
- Один? – с вызовом поинтересовался Гарри, где-то в глубине души сохраняя надежду, что названый отец вызовется его сопровождать, а там, быть может, и сменит гнев на милость: все-таки Рождество! Но Рахилли невозмутимо отозвался:
- Люпин наверняка будет там ошиваться. Доставит тебя отец Финнигана – с ним я уже связался.
- А где это вообще? – угрюмо поинтересовался студент.
- В Ирландии, - буркнул Лоэгайре, явно не собираясь распространяться.
Гарри уже собирался было сделать первый шаг к примирению, памятуя нотации профессора Снейпа и советы друзей; но тут его названный отец вздумал сделать замечание:
– Надеюсь, что там ты наконец выкинешь из головы эту девицу.
Слизеринец так и замер с открытым ртом, но секунду спустя пришел в себя:
– И не подумаю!
Лицо профессора Войны потемнело; у Гарри промелькнула мысль, что, наверно, именно в таком состоянии люди, подобные его названому отцу, начинают кидаться Непростительными заклятьями.
- Если бы твоя глупая влюбленность касалась только тебя одного, то я спокойно предоставил бы тебе путаться, с кем вздумается; но когда речь идет о моей семье, я не могу тебе этого позволить!
- Если верить твоим же словам, мое родословное древо исковеркано так, что дальше некуда! – крикнул Гарри в ответ. – После того, как матери пришла в голову идиотская мысль выйти замуж за моего проходимца-отца, которому, между прочим, его неразбавленная ирландская кровь не помешала испоганить жизнь и себе, и всем своим близким! Да и остальные наши предки тоже оставили о себе не самые лучшие воспоминания...
В ответ он получил звонкую пощечину, отшатнувшись к столу – от неожиданности парень едва удержался на ногах.
– Теперь я понял, почему ты так легко нашел общий язык с Дурслями, - тихо сказал Гарри после секундной паузы. – Можешь считать себя свободным от всех родственных обязанностей. – Он развернулся к двери; на пороге до него донесся негромкий оклик О'Рахилли, но слизеринец не обернулся: пожалуй, на его долю достаточно семейных радостей.

_____________________

- Так что, накрылось мое рождество чугунным котлом. – Этой фразой Гарри завершил свое повествование о том, как на перспективе провести каникулы в «Норе» был поставлен жирный крест.
- Ну это уже ни в какие рамки не лезет! – возмутился Рон. – Ладно бы он еще сам со Снейпом и Люпином сторожил тебя все каникулы, а не отсылал к гриндилоу на рога! Твоя тетя, насколько я помню, маггл – и как это, по его мнению, согласуется с понятиями о безопасности?
- Не знаю, - мрачно отозвался Гарри. – Но выяснять не собираюсь.
- Может, там не так уж плохо, - поддержала его Гермиона. – По крайней мере, у тебя будет шанс получше узнать свою тетю...
- Ага, теперь, когда отца у меня, считай, уже нет, - окончательно скис слизеринец.
Девушка беспомощно переглянулась с Роном, и тот обнадеживающе заметил:
- В таком случае, может, оно и лучше...
Хотя прежде бы Гарри от души возмутился, на этот раз он только печально вздохнул в ответ.

__________________

На следующее утро его разбудил Малфой.
– Вставай, там тебя уже Финниган дожидается. Ты хоть вещи собрал?
- Собрал, - буркнул Гарри, неспешно выуживая одежду из-под кровати. Мозг отказывался осмысливать действительность, и пока это его вполне устраивало.
Спустя минут десять он уже был одет, умыт и даже догадался спросить у однокурсника:
- А ты что, не собираешься домой?
- Меня ждет увлекательнейшее Рождество с О'Рахилли в роли Санта-Клауса, - скривился Малфой. - Я же провалил экзамен.
- Да уж, тебе не позавидуешь, - сочувственно отозвался Гарри. – Ты главное меня при нем не упоминай, тогда, может, и обойдется...
- Да я уже в курсе, из-за кого в последнее время он напоминает помесь соплохвоста с бубонтюбером, - хмыкнул Драко. – Давай топай отсюда. Я тебе напишу, если с твоим папашей что случится.
- Не стоит беспокоиться, - буркнул Гарри, но подумав, добавил: - Спасибо.

В холле его уже поджидали Симус Финниган с чемоданом и рослый мужчина с рыжеватыми волосами, карими глазами и смутно знакомыми Гарри чертами лица – по-видимому, отец однокурсника. Он решительно пожал руку слизеринца:
- Айлиль. Приятно познакомиться, Гарри.
- М-мне тоже, - промычал в ответ студент, судорожно пытаясь сообразить, было ли первое слово именем мужчины или каким-то заковыристым ирландским приветствием, и как в последнем случае полагается отвечать. Однако времени на раздумья ему не дали: подхватив их с Симусом чемоданы, его новый знакомец предложил:
- Ну что, парни, двинемся?
Гриффиндорец с готовностью кивнул, проследовав за ним к выходу из холла. Гарри пошел следом, про себя размышляя, что мистер Финниган показался ему каким-то... недостаточно солидным для семейного человека в летах – на вид ему было не меньше сорока. Не говоря уже о таких примерах, как дядя Вернон или Люциус Малфой, каждый из которых прямо-таки истекал самодовольством на свой лад, даже мистер Уизли на фоне отца Симуса представлялся образцом степенности; да что там, даже непутевый названный отец Гарри старался хоть как-то соответствовать образу главы семейства. Пожалуй, больше всего предполагаемый мистер Финниган напомнил слизеринцу Сириуса, для которого лет, проведенных в Азкабане, словно и не бывало.
- Ты ведь не бывал у Бронах раньше? – прервал его размышления мужчина. – Тебе там понравится, будь уверен.
- Спасибо, - отозвался Гарри, все еще сомневаясь: стоит ли ему называть отца приятеля по имени, или все же лучше использовать более официальное обращение?
- Ничего, что я с тобой так фамильярно? – спросил тот, словно угадав мысли юноши. – Просто Симус нам так о тебе уши прожужжал, что у меня сложилось впечатление, что мы уже добрые приятели.
- Конечно! – поспешил заверить его Гарри.
- Надеюсь, на Рождество мы с тобой увидимся – если не запрягут на службе. Мы ведь все собираемся у твоей тети – такая у нас традиция. А твой папаша, не соизволит явить свой лик общественности?
Гарри поневоле запнулся: конечно, на пике размолвки он про себя именовал своего названного отца и более резкими эпитетами, но это прозвучало, мягко сказать, неожиданно. Он пробормотал:
- Боюсь, что нет...
- Чего еще от него ожидать, - уныло согласился мистер Финниган. – О'Рахилли всегда держались особняком, даже со своими общаться и то брезговали. Надеюсь, хоть ты не в них пошел?
- Моя родня со стороны матери – вообще профессор Снейп, - отозвался Гарри. – Симус вон знает, что это такое.
- Ага, они с О'Рахилли определенно нашли друг друга, - подтвердил его слова гриффиндорец. – Кстати, здесь уже, вроде, аппарировать можно!
- Ну что же, не будем медлить, - заметил Айлиль. Симус взял его за руку, Гарри последовал примеру приятеля и вскоре испытал знакомое чувство, словно его, как юного и крайне наивного пескаря, внезапно поддели на крючок.
Первой, кого он увидел, была его тетя Бронах, которая поджидала их перед невысоким, распластавшимся по земле строением.
- Спасибо, Айлиль! – поприветствовала она в первую очередь их сопровождающего студентов. – Рада видеть, Гарри, Симус!
- Доброго дня, мисс О'Рахилли! – уважительно отозвался Финниган.
- Не зайдешь на минутку? – Она вновь обратилась к отцу Симуса.
- Что ты, Шэнна с меня шкуру снимет, - усмехнулся тот в ответ. – Небось уже готовится отправить меня на пересдачу экзамена по аппарации.
- Передавай привет ей и Шону! – велела ему Бронах вдогонку.
Оставшись с Гарри наедине, мисс О'Рахилли взяла из его рук клетку с Буклей и направилась к дому, жестом пригласив следовать за собой.
- Сказать по правде, твой визит стал довольно неожиданным... - призналась она юноше, и тот тут же принялся мрачно размышлять о том, что его несчастная дальняя родственница оказалась крайней в длинном ряду тех, кто только и мечтает от него избавиться.
- ...но я очень рада твоему появлению, и это не просто слова: видишь ли, в чем мы с тобой похожи, так это в том, что из родни у меня остались только ты да Лоэгайре. Но с ним мы с некоторых пор в ссоре. Впрочем, ты, насколько я поняла по расплывчатому письму Люпина, тоже.
- Он хочет женить меня на ирландке, - буркнул Гарри. – То есть, я не хочу сказать, что я настроен против ирландцев, - торопливо добавил он, - но так получилось, что у меня уже есть девушка, и она – англичанка...
- О-о-о, представляю, что это было, - сочувственно протянула Бронах. – Когда я спросила у твоего прадеда, Руадана – он был мне вроде дяди – как бы он отнесся к тому, что я встречаюсь с англичанином, он ответил лаконично: «Убил бы» - и, знаешь, не думаю, что он шутил. Но не сказала бы, что это меня остановило, - заговорщически подмигнула она юноше. Тот на мгновение задумался: что же случилось с тем англичанином, раз его тетя до сих пор «мисс»? Но почел за нужное не уточнять – и из-за деликатности вопроса, и опасаясь узнать, что печальную судьбу ее воздыхателя предопределило наличие у девушки не в меру грозных родственников.
Тем временем, они достигли входа, и строение, снаружи представлявшееся тесным и неказистым, внутри оказалось просторным залом, уставленным длинными столами и лавками, со стойкой у дальней стены, где рыжеволосая девушка торопливо принялась протирать стаканы при виде вошедших; кроме нее в помещении находилось только двое молодых парней, которые, по видимому, вели с ней оживленную беседу до появления Гарри с тетей.
- В это время здесь почти никого не бывает, - пояснила она студенту, - зато ближе к вечеру народу набивается столько, что фундамент трещит по швам. Но ты не волнуйся, на втором этаже шума практически не слышно, так что сможешь спокойно спать хоть в Сочельник, если, конечно, пожелаешь. А сейчас, ты уж извини, надо готовиться к сегодняшнему вечеру – хотя я уже битую неделю только этим и занимаюсь: с каждым годом эти приготовления отнимают все больше времени. Пойдем, я дам тебе перекусить, а потом можешь погулять, или отдыхать – как пожелаешь.
- А может, я, э-э-э, помогу? – Гарри был не слишком увлечен перспективой без толку слоняться по окрестностям в ожидании вечера.
- Конечно, - обрадовалась Бронах, - сказать по правде, сейчас каждая пара рук на вес золота. – Она смерила парней у стойки красноречивым взглядом, и один из них тут же схватился за метлу, а другой нарочито громко бросил:
- Дорин, я, пожалуй, помогу наколоть дров!
Судя по тому, как смущенно захихикала девушка у стойки, а Бронах с улыбкой заметила:
- Это было бы крайне мило, Майкл! – Гарри заключил, что это было исключительным актом доброй воли со стороны парня.
- Вот только... гм... - Гарри покосился на девушку, которая безмятежно терла стакан, по впечатлениям Гарри, все тот же самый, что и при их появлении; проследив направление его взгляда, Бронах махнула рукой:
- Дорин и Эйдан – сквибы, так что можешь спокойно использовать магию – боюсь, что без нее тут и не управиться.
- А...
- А Майкл – волшебник. Только вообще-то это у нас не имеет такого значения, как у вас в Англии – тут все равно все с рождения знают, что магия существует, поэтому особенно скрываться и не приходится.

______________________

Дальнейшие полдня пролетели для слизеринца совершенно незаметно: он судорожно пытался вспомнить разнообразные полезные в хозяйстве заклинания, вызывая приступы безудержного веселья у Дорин; под вечер у него даже мелькнула мысль, что жениться на ирландке само по себе было не такой уж плохой идеей – конечно, если бы он не был знаком с Бастиндой.
К наступлению темноты их совместными усилиями незамысловатое убранство зала полностью преобразилось: повсюду сверкало серебро магического инея, терпкий аромат пушистых еловых ветвей перебивал даже соблазнительные запахи кухни, а под потолком, словно заблудшие шаровые молнии, плавали золотистые шары – плоды неудачных попыток Гарри создать некое подобие звездного неба. В момент, когда Гарри, по настоянии Дорин, пытался заколдовать висящий на стене пучок омелы так, чтобы он при появлении под ним двоих людей начинал играть какую-нибудь простенькую, но приятную мелодию, дверь открылась, и в зале появился профессор Люпин с внушительными коробками в руках. Парень тут же спрыгнул со стола, не расслышав тихое шипение зачарованной им веточки омелы: «Тебе надо – сам и пой...»
- Гарри, это тебе. – Оборотень протянул юноше небольшую коробку. Разворачивая ее, краем уха парень услышал восторженный визг Дорин, которой, по-видимому, досталось что-то на редкость симпатичное; а его собственным подарком оказалась...
- Э-э-э... - Гарри повернулся к профессору, вертя в руках потрепанную записную книжку с пожелтевшими страницами, к которой сбоку было приделано что-то вроде старомодной трубки для прослушивания легких. Получить подобный подарок от Дурслей было для него вполне в порядке вещей, но от Люпина он все-таки ожидал чего-то другого.
К слову, бывшие дядя с тетей безмерно удивили его с утра пораньше, прислав ему большую коробку конфет и красивую открытку; впечатление подпортил разве что выведенный аккуратным почерком тети Петунии постскриптум: «Не забудь передать привет отцу!»
- Да сейчас, - буркнул юноша, запихивая открытку под дно коробки.
Подарки от друзей, разумеется, порадовали его не в пример больше: Гермиона презентовала почтовое устройство в виде снитча, которое размером и поведением напоминало Ронового Сычика, а друг – коробку шоколадных лягушек и галеон с запиской: «Уж этот-то настоящий! В помощь голодающей ирландской аристократии». От миссис Уизли на сей раз ему перепали темно-зеленые вязаные варежки, шарф и шапка, а Луна все-таки сделала его счастливым обладателем амулета из душистого горошка.
Люпин не спешил разрешить недоумение Гарри относительно подарка, потому что в этот самый миг в зале появилась Бронах.
- Давно не виделись, Рем! – улыбнулась она, складывая руки на груди; и слизеринцу показалось, что определенных успехов в обработке омелы он все же достиг. И хотя парень понял, что появление профессора в таверне обусловлено не только его, Гарри, присутствием, его это ничуть не расстроило.
- А, Гарри, я тебе так и не сказал – это универсальный переводчик. – Люпин наконец обратил внимание на студента, застывшего с его подарком в руках. – Если ты все-таки станешь дипломатом, он станет для тебя просто незаменим. Напиши-ка в нем что-нибудь.
Парень раскрыл книжку и увидел, что вместо наименований дней недели или чисел, как это обычно бывает в маггловских еженедельниках, сверху значились наименования разных языков – каждый на своей странице, причем с одной стороны они были написаны по-английски, а на другой – по-видимому, так, как они назывались между своими – по большей части это было нечто нечитаемое, вроде иероглифов или арабской вязи. Подумав, Гарри написал на странице, где значилось «Ирландский»: «С Рождеством!» - но ничего не произошло.
- Переверни, - предложил Люпин.
Слизеринец последовал его совету – и на обратной стороне, надписанной «Gaeilge», прочитал: «Nollaig Shona!»
- Вот это штука! – восторженно отозвался он.
- К сожалению, теперь таких уже не делают, - заметил профессор. – Поэтому пришлось поискать старый... Но, насколько я понял, этот переводчик совершенно исправен. Он немного улавливает и на слух – если сказать то, что хочешь перевести, в раструб – но надо произносить очень четко: боюсь, что эту функцию не доработали еще при создании. И профессор Снейп меня точно отравит, если я скажу, что идея принадлежала ему, - бросил Люпин между делом.
- Постараюсь не показать вида, что я ему благодарен, - улыбнулся Гарри в ответ.
С появлением Люпина работа над украшением зала пошла еще более споро, но толком закончить начатое им так и не дали: вскоре помещение начало заполняться людьми. Сначала тетя пыталась знакомить новоприбывших с Гарри, потом, по-видимому, поняла, что на данном этапе это уже бесполезно и вернулась к хлопотам, которых прибавилось с появлением гостей. Однако юноша вовсе не чувствовал себя потерянным в этой веселой суматохе – тем более, что Люпин не спускал с него глаз, все вокруг приветливо улыбались и, к его облегчению, говорили не на ирландском, а на вполне нормальном английском, разве что, с легким акцентом. Углядев в толпе отца Симуса, с которым Гарри свел знакомство не далее как этим утром, он радостно выпалил:
- Здравствуйте, мистер Финниган! Счастливого Рождества!
- Счастливого Рождества, Гарри, - охотно отозвался тот. – Но, строго говоря, я, скорее, мистер Крейде; чтобы не путаться, лучше зови меня по имени.
Откуда-то сбоку вынырнул сам однокурсник слизеринца, подтянув за рукав очень похожего на него мужчину с коротко стрижеными волосами песочного цвета, и радостно сообщил:
- Знакомься, Гарри, это – мой отец!
- А это тогда кто? – в растерянности брякнул парень, оборачиваясь к Айлилю.
- Тоже мой отец... - Симус невольно прыснул, взглянув на озадаченное лицо Гарри: - Пойдем, я тебе все объясню.
- Так что, Айлиль – твой отчим? - предположил слизеринец.
- Отцы они мне оба, хоть Айлиль – приемный. Но это почти одно и тоже: в семьях ирландских волшебников дети часто вообще воспитываются у приемных родителей, а родных едва знают – такая традиция...
- А мистер Финниган... - начал было Гарри.
- Если ты об отце, то он не Финниган, - поправил его однокурсник.
- Ну хоть ты-то – Финниган? – в отчаянии бросил парень.
– Я-то да, - успокоил его Симус, - но у меня фамилия матери.
- Это что, тоже традиция?
- Да в общем-то, нет, - несколько смутился гриффиндорец. – Но фамилия моего отца – Эвери... Думаю, дальше все ясно.
- Э... Эвери? – Слизеринец непроизвольно ухватился за стол.
- Да не дергайся ты, просто однофамилец, - поспешил успокоить его Симус. – Уверяю тебя, мой отец – совершеннейший маггл и к Пожирателям смерти имеет не больше отношения, чем Хагрид к бальным танцам. Но они с мамой решили, что в магическом мире я лучше устроюсь с не столь заметной фамилией. Вообще-то, я мог бы с тем же успехом взять и фамилию приемного отца, но в этом отношении она не многим лучше папиной.
- А тут-то в чем дело? – без задней мысли поинтересовался Гарри: то, что он умудрился тут же позабыть фамилию Айлиля, само по себе говорило о том, что ни в чем особо кошмарном приемный отец однокурсника замешан не был.
Однако судя по многозначительному хмыканью Симуса он очень даже ошибался:
- Его тетка, Мэвис Крейде, была матерью Того-Кого-Нельзя-Называть-При-О'Рахилли, - доверительно сообщил он.
- А это разве не я? – уныло поинтересовался Гарри.
- Бреогана Рафферти, - пояснил его однокурсник. – А Айлиль, выходит, его кузен. Поначалу это порядком мешало ему при продвижении по службе...
- Кузен? – тихо переспросил слизеринец, силясь не выказать волнения. Он покосился в сторону Айлиля, который о чем-то беседовал с мистером Эвери, и наконец понял, кого напоминал ему ирландец: в чертах его лица определенно наблюдалось сходство с бабушкой Гарри!
- Он тебе, получается, дальний родственник – через Рафферти – ведь тот был женат на твоей тете... - Симус пустился в рассуждения, не замечая уплывшего в пространство взгляда товарища, который набрел на еще более неожиданную мысль:
- Выходит, что у тебя трое родителей? – внезапно прервал он гриффиндорца.
- Ну да, трое, - удивленно отозвался тот. – А что?
- Нет, ничего... Когда там бишь у тебя День Рождения?

_________________

Рождество профессора О'Рахилли проходило далеко не так весело. За сдвинутыми столами ему пришлось сесть рядом с Флитвиком, который бросал на него косые взгляды, полные чего угодно, кроме безоговорочной Любви к Ближнему, символизируемой праздником. По другую руку от него восседал Снейп, также не склонный к дружеской беседе. Справедливости ради, уныние, охватившее преподавательский состав, имело причиной отнюдь не только разногласия в древнем ирландском семействе: все то и дело посматривали в сторону места, которое обычно занималось Дамблдором, а нынче вмещало в себя профессора Келтхайра. Впрочем, на настроение престарелого друида тягостное молчание, нависшее над столами, казалось, не имело никакого действия: он бодро втолковывал что-то своему лучшему и, по совместительству, единственному ученику, на лице которого на протяжении монолога отображалось все большее недоумение и замешательство. Наконец МакГонагалл не выдержала, перебив его:
- Профессор Келтхайр!
- Да, Минерва? – с готовностью отозвался тот. – И все-таки, «Минерва МакГонагалл» звучит довольно своеобразно, - между делом заметил он, - как думаешь, Кормак? – Решивший было воспользоваться долгожданным перерывом в монологе наставника Шэннон от неожиданности подавился бифштексом и посему вынужден был ограничиться жестикуляцией, то ли пытаясь выразить полное согласие с учителем, то ли давая понять, что ему требуется срочная медицинская помощь. Не дождавшись ответа, Келтхайр бросил в пространство: - Вот чем современным родителям не угодило имя Этайн?
- Разве что распространенностью, - буркнул Флитвик. – Даже я знаю нескольких и боюсь предположить, какой процент они составляют от женской половины магов Ирландии.
- Ну и что? – невозмутимо заявил друид. – По мне, так это даже к лучшему – а то сначала им дают оригинальное имя, потом они начинают задаваться, а после от них вообще спасу нет – и кто-то еще удивляется своенравности наших женщин...
Шэннон издал громкий кашель явно одобрительного характера, Снейп хмыкнул, тут же деловито принявшись ковыряться в тарелке под испепеляющим взглядом МакГонагалл, и даже О'Рахилли фыркнул, на мгновение расставшись с тоскливым выражением лица. Декан Гриффиндора, у которой на щеках вспыхнули розовые пятна, решительно сменила тему:
- Профессор Келтхайр, я всего лишь хотела спросить, не слышали ли вы чего-либо о Дамблдоре? Когда он неожиданно... отлучился в начале учебного года, он оставил нам записку, что появится к Рождеству...
- Чтобы мы не ждали его до Рождества, - угрюмо поправил ее зельевар. – А это большая разница, особенно в случае нашего директора.
- Но все-таки, - Спраут поддержала МакГонагалл, - может, вам хоть что-нибудь известно? Ведь профессор Дамблдор сам попросил вас занять его место, а это значит, что изо всех нас вы беседовали с ним последним...
- ...насколько нам известно, - вставил Снейп.
- Да хоть бы и вообще... - чуть слышно заметил О'Рахилли, удостоившись весьма чувствительного тычка локтем под ребра со стороны декана Слизерина.
- Не возьмусь утверждать, что мне на самом деле известны намерения нашего общего коллеги, - отозвался заместитель означенного директора, - но уверен, что он не заставит вас долго мучиться неизвестностью. У Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора есть одно несомненное достоинство – он всегда держит слово...
В этот момент все сидевшие за столом женщины, от первокурсниц до строгого гриффиндорского декана, в единый голос ахнули, а мужчины, хоть и были более сдержанны в проявлении эмоций, повскакивали со стульев.
- ...и умеет эффектно появляться, - не без ехидства закончил Келтхайр.

Хоть Дамблдор выглядел изрядно утомленным, он приветствовал коллег с неподдельной радостью, и те отвечали ему взаимностью – ликованием не озарились лица только у двух господ ирландского происхождения: О'Рахилли и Шэннона. Келтхайр же, раскинув руки, громогласно приветствовал директора:
- Наконец-то в эти стены вернулся настоящий хозяин! Надеюсь, что ты найдешь школу в целости и сохранности... по большей части.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, - вернул ему ослепительную улыбку Дамблдор. – Прежде всего, я хотел бы извиниться перед всеми за внезапную отлучку... - радостно зашумевшие было студенты притихли, поняв, что директор будет держать речь, - ...но, поскольку здесь присутствуют далеко не все, пожалуй, я отложу извинения и объяснения на потом. – Глаза старого мага хитро прищурились, и МакГонагалл не смогла сдержать досадливого вздоха. – Однако чувство такта мне подсказывает, что после столь длительного отсутствия я просто обязан хоть что-нибудь сказать. Поэтому признаюсь всем собравшимся, что месяцы, проведенные вдали от Хогвартса, стали для меня сущим мучением. Поэтому я хочу предложить всем вам под бой часов загадать одно желание: чтобы Хогвартс века спустя оставался подлинным домом для студентов и профессоров. – Улыбка директора внезапно потускнела, в голосе появились серьезные, даже печальные интонации: - Разумеется, ничто не вечно, и когда-нибудь Хогвартс прекратит свое существование; но давайте в этот день сплотимся в намерении воспрепятствовать его падению, насколько это в наших силах.
В наступившей тишине зазвучали гулкие удары часов. Если бы кто-либо из профессоров или студентов был бы не настолько захвачен общим порывом, чтобы иметь возможность спокойно оглянуться по сторонам, он отметил бы, что равнодушными к призыву директора не остались не только подопечные и верные сподвижники Дамблдора, которые твердили про себя заветное желание с такой серьезностью, словно это был, по меньшей мере, Непреложный Обет – многие даже шевелили губами, закрыв глаза – но даже Келтхайр и Шэннон, сосредоточенно нахмурившись, явно думали о том же. Когда бой часов стих, Дамблдор сказал:
- Спасибо вам. Ну а теперь не смею больше отвлекать вас болтовней рассеянного старика – тем более, что мне самому не терпится приступить к этому великолепному ужину.

________________

- Ну что ты теперь скажешь о Дамблдоре? – обратился к коллеге Снейп, когда они покидали Главный зал. – По-моему, во время его речи ты едва не прослезился.
- Иди к дементорам, Снейп, - сердечно отозвался О'Рахилли.
- Ладно тебе, не бог весть какое обвинение, - отмахнулся зельевар. – Понятное дело, что действительно стоит пожелать процветания школе, в которую принимают студентов независимо от их происхождения... и героических деяний их предков тоже.
- У тебя что, появилась новая манера меня доводить, - начал выходить из себя бывший РСД-шник, - перемывая кости моим предкам? Хочу напомнить, что в этом ты далеко не оригинален – на данную тему прохаживались еще эти четверо Мымродеров.
- Но-но, ты же в школе, да еще профессор, - осуждающе заметил Снейп. – Причем некоторые их идеи, приходится признать, определенно были удачными: например, что хотя бы частичная маскировка твоего ирландского шовинизма сильно подняла бы тебя в глазах окружающих.
- Если ты опять об этом... - Судя по интонации О'Рахилли, любая последующая фраза коллеги была бы сочтена им достаточным поводом, чтобы развернуться и удалиться совершенно по-английски, невзирая на то, что это несколько противоречило основам его мировоззрения.
- Уж поверь мне, - сухо отозвался зельевар, - я бы с превеликой радостью больше никогда в жизни не употребил бы слово «Ирландия», а также его аналога в любом другом языке и всего словарного ряда, тематически с ней связанного; но, поскольку ты сам талдычишь об этом при любом удобном случае, на сей раз я решил принять превентивные меры.
Обдумав это заявление, О'Рахилли решил повременить с демонстративным уходом, а вместо этого изрек:
- Это все потому, что я ирландец! Если бы я открыто выражал свое национальное самосознание, будучи англичанином, ты бы наверняка возражать не стал.
- Определенно не стал бы, - прищурился Снейп. – Просто пристукнул бы в темной подворотне, чтобы не позорил мою собственную нацию. – В ответ на недоуменный взгляд приятеля он пояснил: - Все-таки в положении Пожирателя Смерти были свои плюсы.

_____________________

На следующее утро в довольно-таки скромной кучке подарков профессор О'Рахилли откопал пакет из Министерства. Вскрыв его с далеко не радостными предчувствиями, он, к своему удивлению, обнаружил там синий шарф домашней вязки с незатейливыми белыми и бронзовыми узорами на синем фоне. К посылке прилагалась записка:
«Мистер О'Рахилли,
Сообщаю Вам, что новое слушание назначается на 21 января (прошу передать это также мистеру Снейпу, его присутствие как свидетеля вновь потребуется). Поскольку до заседания необходимо прояснить некоторые вопросы, предлагаю Вам встретиться в удобный для Вас день – как мне известно, уже начались школьные каникулы, поэтому, думаю, Вы сможете уделить мне немного времени. Разговор можно провести в Министерстве, но, учитывая, что у Вас, должно быть, имеются достаточно неприятные впечатления от нашего ведомства, я полагаю, что лучше организовать встречу в ином месте, чтобы эмоции не мешали Вам сосредоточиться на сути дела.
Кармела Амбридж, следователь.
P.S. Посылаю Вам шарф, чтобы Вы могли возвратить мой, без ущерба для своего здоровья.
Счастливого Рождества!»

Читая сухое деловое письмо, Лоэгайре О'Рахилли не мог представить, сколько времени и усилий отняло составление этого сомнительного шедевра эпистолярного жанра. Сначала Амбридж долго соображала, стоит ли вообще что-либо писать: говоря по правде, насущной необходимости в личной встрече с обвиняемым не было, и достаточно было бы уведомления о дате слушаний. Однако каждый раз, когда Кармела совсем уж было собиралась отправить коротенькую записку, ей тут же приходило в голову, что очередное обстоятельство дела требует уточнения, причем получить его можно только от Лоэгайре... ну или не только от него, но он, понятное дело, лучше знаком с подробностями... или, по правде, скорее всего, ничего об этом не знает, но расспросить его все равно не помешает. Все эти противоречия грозили поглотить Кармелу окончательно, когда голос подруги вырвал ее из задумчивости:
- Милли, в чем дело? Я пойму, если тебе внезапно стали неинтересны мои излияния, но уж о собственном-то деле ты можешь послушать? Я тебя спрашиваю, что ты думаешь насчет перенесения даты заседания?
- Какой даты? – встрепенулась Амбридж.
- И какого заседания, надо думать? – усмехнулась Астарта. – Может, тебе, того, отпуск взять? Пускай Крейде тебя подменит – все равно же ничего не делает... При том, что у тебя уже три года без отпуска, мы уже можем тебя отпустить, так сказать... принудительно. Давай-ка на январь, вроде, месяц ожидается спокойный... - Крэй решительно придвинула к себе пергамент.
- Нет, январь исключается! – поспешила возразить Кармела. – Кое-что надо доделать, - пояснила она, стараясь не выказать смущения. – Разве что, с третьей декады – числа с двадцать второго.
- Ну, что же, будет с двадцать второго... - со вздохом согласилась Астарта. – Выходит, - она сверилась с другим пергаментом, - ты абсолютно уверена в успешном завершении дела О'Рахилли?
Далее глава министерской канцелярии невозмутимо выслушала сбивчивое бормотание подруги, после чего заверила:
- Чего ты так распинаешься-то? Я ж тебе не Грозный Глаз... Другое дело, что пора бы тебе собраться: чай, не в кондитерской лавке работаешь.
Кармела согласилась – и неожиданно выложила про письмо, вернее, про трудности, связанные с его сочинением.
- Проблем-то, - меланхолично пожала плечами Астарта. – Назначь ему дату и время – придет, никуда не денется. Или сама отправляйся в Хогвартс – заодно старых знакомых повидаешь, - хихикнула она.
Будучи морально укрепленной в своем намерении, Амбридж принялась за сочинение злополучного письма. Сначала предложенная подругой форма показалась ей излишне директивной: конечно, О'Рахилли – подследственный, но к чему напоминать ему об этом столь бестактным образом? Поэтому, уделив даже, пожалуй, избыточное внимание реверансам в сторону его профессиональной занятости, она перешла к месту встречи. С ним также наметились некоторые нестыковки. В Хогвартс ей не хотелось именно по причине наличия там старых знакомых, которые не симпатизировали следователю по той прискорбной причине, что знали ее в основном с профессиональной стороны; красочные рассказы Долорес также не добавляли этому месту очарования. Что до Министерства, то прежде всего, Кармеле вовсе не хотелось, чтобы по отделу поползли какие-либо разговоры, и уж тем более, чтобы они дошли до Долли. Поморщившись при воспоминании о предыдущей беседе, следователь изобразила, на ее искушенный взгляд, довольно неубедительное обоснование того, что им лучше встретиться в каком-нибудь общественном месте.
В сердцах сломав очередное перо, когда вместо слова «встречу» она неведомо как написала «свидание», Кармела вдруг вспомнила, что на носу Рождество. В ушах тут же зазвучал строгий голос старшей сестры, которая не уставала внушать ей в первые годы работы: «Главное, Милли, запомни – ни-ка-ких личных отношений с подследственными! Ты же понимаешь, что это несовместимо с беспристрастностью?»
- Еще как совместимо, - мстительно буркнула Кармела и пошла разыскивать шарф, который довязала пару месяцев назад для двоюродного племянника, поступившего на Рейвенкло, но так и забыла подарить. (Мда у Гарри в родственниках будет Амбридж бррр но не будем загадывать вперед :Р)

_______________

Проснувшись на следующее утро, Гарри первым делом схватился за перо и изложил Рону и Гермионе в щедро уснащенном кляксами письме, что у него появилась сногсшибательная идея. Ее суть он пересказывать не стал, опасаясь, как бы послание не попало не в те руки, но пообещал ничего не предпринимать, предварительно не посоветовавшись с друзьями. Отослав свитки с Буклей, он спустился вниз, чтобы наблюдать картину, которая не сразила его наповал лишь потому, что после эпического боя в Отделе тайн на исходе пятого года обучения он уже видел что-то подобное; впрочем, столько битого стекла ему не довелось наблюдать даже там. За парой чудом уцелевших столов беспробудно спали запоздавшие с отбытием волшебники, а на стойке пристроился задремавший лепрекон.
- Добро пожаловать на Родину, Гарри, - зевнув, поприветствовала его Бронах, которая вслед за ним спустилась в зал.
- Кажется, я многое пропустил, - пробормотал парень в ответ.
- Уверяю, ничего такого, о чем тебе потом захотелось бы вспоминать, - возразила Бронах.
- И это вам каждый раз убирать приходится? – удрученно почесал в затылке Гарри, припомнив, что его тетя – маггл.
- Еще чего, - прищурилась она, - они набедокурили, пусть сами и порядок наводят. Только для этого требуется сначала их разбудить – а это, надо сказать, бывает куда как труднее всего остального.
Действительно, по мере пробуждения гости не пытались уклониться от уборки помещения, и уже какой-то час спустя зал было не отличить от вчерашнего – разве что все украшения убрали. Управившись с этим, посетители разошлись, только приемный отец Финнигана присел к стойке с чашкой крепкого чая. После минутного колебания Гарри подошел к нему: по причине скудного количества родных парень был не прочь получше узнать тех, что имеются в зоне досягаемости.
По усталому взгляду, которым смерил его Айлиль, Гарри понял, что тот не особенно расположен к беседам, но, когда парень уже собрался было отойти, волшебник бросил в пространство:
- К вам директор возвратился.
Гарри несколько секунд не мог сообразить, о ком говорит приемный отец однокурсника, а затем недоверчиво переспросил:
- Дамблдор?
- Он самый, если не успел сменить фамилию, - мрачно подтвердил свои слова Крейде.
- Ну надо же! – радостно отозвался Гарри. – Это вам профессор Люпин сказал?
- Нет, сдается мне, он сам еще не знает. - Айлиль вздохнул, устремив тоскливый взгляд туда, где Бронах протирала бокалы, загораживая спиной батарею бутылок. - У меня есть свои источники, - хмыкнул его собеседник.
- Ну теперь-то, надеюсь, все наладится, - удовлетворенно заключил Гарри и пояснил: - А то у нас в последнее время все кверху дном: то отца арестовали, то комиссия эта...
- Не сомневаюсь, - отозвался Крейде, опуская пустую чашку на блюдце.
Хотя замечание казалось абсолютно нейтральным, что-то в интонации дальнего родственника заставило Гарри предположить:
- А вы так не считаете?
- Чего не считаю? – несколько ворчливо переспросил Айлиль. – Что Дамблдор является настолько бессменным директором единственной на наших островах магической школы, что и сравнивать не с кем?
- Ну почему же, нам было с кем, - спокойно возразил Гарри. – Хотя бы с Келтхайром.
В ответ Крейде пробормотал:
- Как там говорится у англичан... Старый черт лучше новых двух? Ну в общем, наш Келтхайр – далеко не подарок, но мы хотя бы знаем, чего от него ожидать.
- Мне профессор Келтхайр не показался таким уж предсказуемым, - с сомнением произнес Гарри.
- И в этом ты прав, конечно, - признал Айлиль. – Но он, по крайней мере, всегда за нас, если можно так выразиться.
- А я слышал, что ему не чужда некоторая... политическая гибкость, - осторожно заметил Гарри. – По крайней мере, в прошлом.
- Это ты про Дрожь земли? – переспросил Крейде, одарив его очередным подозрительным взглядом.
- Про что? – растерялся парень.
- Так мы называем восстание начала сороковых, когда применили воздействие на почву.
- Тогда про нее, - кивнул студент, прикидывая про себя, не могли ли отголоски этих событий просочиться в маггловский мир и преобразиться в ряд наиболее дурацких фильмов из всего, что ему доводилось видеть.
- Знаешь, про Келтхайра всякое говорят... - задумался Айлиль, помешивая дымящийся чай. – Сдавать своих сторонников дементорам из-за некоторых расхождений в политических взглядах – не самый лучший способ обрести популярность. Но в случае Келтхайра эта мера была вынужденной. Его выбор был невелик: или расправиться с былыми товарищами, или наблюдать, как они погружают Британские острова во мглу кошмара. А вот Дамблдор был готов упечь в Азкабан невиновного и притом тяжело больного человека, лишь бы расквитаться с О'Рахилли.
- Вы говорите о Конари Рафферти? – осторожно поинтересовался Гарри, стремясь не выказать слишком рьяного интереса. – Он был болен?
- Эпилепсия, - с сожалением бросил Крейде. – Непонятно, как он вообще протянул до тех лет – ведь его тетя-друидка запрещала лечить Конари. Как-то это было связано с ясновидением, но, по правде, я бы на такую хворь и за власть над миром не согласился.
- Но ведь и Келтхайр приложил руку к его аресту? – не преминул заметить Гарри.
- Наверняка его заставил Дамблдор, - покачал головой Айлиль, - сам бы он на такое не пошел: друиды своих не закапывают. А Дамблдор имел зуб на Конари Рафферти, не знаю уж, в чем тут дело; впрочем, знание, недоступное другим, редко делает человека привлекательным. – Крейде замолчал, и Гарри решил было, что разговор окончен, но затем волшебник бросил: - Не знаю уж, стоит ли об этом говорить... Но вообще-то, я считаю, что в возвышении второго Темного Лорда косвенно повинен Дамблдор. Ведь едва ли Тому Реддлу удалось бы добиться желаемого, если бы...
- Вы знаете? – нетерпеливо перебил его Гарри. – Вам известно про то, кто он такой, Волдеморт?
- Парень, - смерил его насмешливым взглядом Айлиль, - я знаю эту историю от их, - он положил чайную ложку на левый край стойки, - до сих, - с этими словами он поставил чашку на правый край. – И в свете работы, и в силу происхождения; когда я был младенцем, я уже был наслышан о том, что Бреоган Рафферти добром не кончит, и причиной тому была его дружба с тем, кого некогда звали Том Реддл, а его нынешнее наименование мне и вовсе поминать не хочется. Если бы не Бреоган, то кривого келпи у этого выскочки хоть что-нибудь бы вышло. Ну а Рафферти неспроста потянуло на странные знакомства: в те дни он малость тронулся умом, тогда и началось его помешательство на почве дементоров. И его можно понять – посмотрел бы я на тебя, если бы двух твоих отцов приговорили к Поцелую Дементора...
- Как это – двух? – переспросил Гарри, пропустив мимо ушей остальное.
- Ну да, двух: твой прадед Руадан был приемным отцом Бреогана Рафферти, - несколько недоуменно отозвался Крейде, словно юноша спросил его о чем-то общеизвестном.
- А когда у него был день рождения? – задавая вопрос, парень подспудно ощущал, что ему не очень-то хочется знать ответ, но чувство долга оказалось сильнее.
- У Руадана? – удивился Айлиль. – Откуда я знаю – спроси вон у Бронах, - он махнул рукой в сторону тети Гарри, которая поглядывала на них из-за стойки.
- Нет, у Бреогана.
- Да тоже... Хотя, постой-ка... тридцатого. Да, тридцатого июля.
- Нет, - слабым голосом отозвался Гарри.
- Говорю тебе, я точно помню, - продолжал настаивать на своем его дальний родственник. – Я еще как-то подарил ему чучело дементора – признаю, что это была плохая шутка...
- Нет, - повторил парень, схватившись за голову.
- Что случилось? – встревоженно спросила подошедшая Бронах.
- Не знаю, - развел руками Айлиль, - он почему-то начал расспрашивать про Рафферти...
- ...и представляю, что ты ему понарассказывал, - осуждающе отозвалась женщина.
- Мне срочно нужно в Хогвартс... – пробормотал Гарри. – Нет, в Министерство... Нет, в «Нору»...
- Ты никуда не отправишься, пока не объяснишь, в чем дело! – решительно прервала его тетя.
- Что за шум? – спросил Люпин, вернувшийся с улицы, где он помогал Эйдану прибираться во дворе.
- Айлиль что-то опять наплел Гарри, и он... – принялась жаловаться Бронах.
- Что значит – опять? – возмутился Крейде. – Я вообще его второй раз в жизни вижу!
- Очень радушное замечание с твоей стороны! – сердито заявила женщина.
- Гарри, - обратился Люпин к студенту, который по-прежнему сидел, обхватив голову руками, - единственный способ прекратить это – внести ясность.
- Если бы я мог, - вздохнул парень. – Но мне надо срочно хоть с кем-нибудь посоветоваться...
- И почему, хотела бы я знать, ни один из нас троих... – бросив косой взгляд на Айлиля, Бронах поправилась: - ...из нас двоих не мог бы на это сгодиться?
- Потому что это тайна, - простонал Гарри. – Впрочем, теперь я уж и не знаю, есть ли в ней хоть какой-то смысл...
- Это как-то связано с твоим отцом? – шепнул Люпин, склонившись к стойке.
- Теперь уже – да, - мрачно отозвался студент.
- Тогда ты мог бы сказать мне...
- Раз это связано с какими-то секретами, - уязвленно заметила Бронах, - то не стану вам мешать. Айлиль, - заявила она не допускающим возражений тоном, - тебя это тоже не касается!
- Ладно, ладно, мисс Гостеприимство, - недовольно отозвался тот и собрался было уходить, когда в окно влетела сова, сбросив газету в руки Люпина. Едва взглянув на заголовок, он сдавленным голосом сообщил:
- Знаешь, кажется, это больше не «секреты»...

Гарри даже не знал, что в этой статье сразило его в большей степени: ее заголовок – «Гарри Поттер: родословная с двойным дном», или авторство Риты Скитер. По мере прочтения он ощущал, что его сердце ухает все ближе и ближе к пяткам, однако при этом вполне справляется с задачей послания все новых волн краски на лицо.
«Несмотря на то, что Гарри Поттер является одним из самых известных людей магического мира, его личность остается загадкой даже для ближайших друзей. Хотя наш специальный корреспондент, Рита Скитер, уже неоднократно пыталась приоткрыть завесу, окутывающую жизнь этого во всех отношениях необычного мальчика, создается впечатление, что он упорно противится любым попыткам сближения, и, как удалось выяснить нашему корреспонденту, у него были на то причины.
Сенсация ушедшего года, когда Лоэгайре О'Рахилли, ирландский маг, не отличавшийся ничем примечательным, кроме криминального прошлого, неожиданно объявил себя отцом Мальчика-Который-Выжил, до основания всколыхнула все магическое сообщество. Однако наш корреспондент сразу заподозрила в этой истории некоторые подтасовки: начиная от слишком молодого возраста предполагаемого «отца» и до расхождений относительно того, кем была мать мальчика. Что оставалось в этой истории наиболее загадочным, так это то, кому и зачем понадобилась эта грандиозных масштабов мистификация.
Для того, чтобы разобраться в этом вопросе, прежде всего следует обратить внимание на место «воссоединения семейных уз» - школу магии и волшебства Хогвартс. В начале учебного года многие были удивлены странным назначением, которое выглядело не более чем причудой стареющего директора, впрочем, и прежде не раз шокировавшим общественность подбором весьма одиозных кандидатур на должности преподавателей. Лоэгайре О'Рахилли, человек с темным прошлым и, как выяснилось позже, не более спокойным настоящим, не имеющий ни малейшего опыта преподавания и обладающий богатым набором совершенно несовместимых с этим опытом качеств (неспровоцированные вспышки ярости и алкоголизм стоят в этом длинном ряду отнюдь не первыми), казался наименее подходящим претендентом на пост профессора. Но следует учесть умысел, стоявший в основе этой хитроумной затеи – ибо ближе к концу года Альбус Дамблдор объявил о «ранее неизвестных обстоятельствах рождения Гарри Поттера», отводя центральную роль своему ирландскому протеже.
Однако кому и зачем потребовалась эта, казалось бы, бессмысленная чехарда с предками мальчика, который, хоть и является знаковой фигурой современности, но отнюдь не благодаря своей родне? Окончательно запутывает ситуацию реакция самого Гарри, который не пытается протестовать против подобного произвола при обращении с его генеалогией, а напротив, старается делать все, чтобы подтвердить «версию О'Рахилли», как мы ее окрестили: часто появляется рядом с новоявленным родственником, безропотно отправляется с ним на летние каникулы и даже называет его отцом. Конечно, можно предположить, что юноша, всецело доверяющий Дамблдору, искренне разделил и эту идею, закрывая глаза на очевидные нестыковки. В таком случае можно было бы только порадоваться за него, наконец заполучившего, пусть и иллюзорный, семейный очаг.
Но, проследив дальнейшее развитие событий, наш корреспондент вынуждена была прийти к выводу, что Мальчиком-Который-Выжил двигали совсем другие соображения. Уже в начале нового учебного года стало очевидным, что отношения между ним и его предполагаемым отцом стремительно разладились: как профессора, так и студенты, с которыми беседовала наш специальный корреспондент, вынуждены были подтвердить, что неоднократно присутствовали при их ссорах, и остается только догадываться, что происходило между ними без свидетелей. Впрочем, причины размолвок всякий раз оставались неясными; нашему же корреспонденту представляется наиболее вероятным, что основным их поводом становилось то, что Гарри Поттер не мог признать отца в этом во всем чужом ему мужчине, которого он в первый раз в жизни увидел чуть более года назад, а Лоэгайре О'Рахилли надоело довольствоваться скромной ролью подставного отца, и он, уже познав вкус славы, желал пойти дальше, пытаясь давить на своего предполагаемого сына. Однако Мальчик-Который-Выжил не для того вышел победителем из нескольких стычек с Тем-Кого-Нельзя-Называть, чтобы позволить рядовому ирландскому смутьяну манипулировать собой. Без сомнения, будь они действительно отцом и сыном, они смогли бы найти общий язык, но в свете фактов приходится признать, что это не более чем фикция.
Итак, почему же Гарри Поттер позволил навязать себе столь нежелательное родство? Чтобы найти ответ на этот вопрос, нужно узнать этого юношу настолько хорошо, насколько это удалось нашему специальному корреспонденту: основной движущей его силой является болезненная страсть к популярности. Конечно, можно предположить, что сама по себе громкая сенсация с выяснением настоящих родителей могла способствовать нарастанию шумихи вокруг его имени, и одно это могло подвигнуть мистера Поттера на сей сомнительный шаг. Но и в этом случае он мог бы выбрать не в пример более положительных личностей на роли новых родителей, в то время как фамилия О'Рахилли не только скомпрометировала его (что можно было бы рассматривать как известность, хоть и отрицательную), но и заклеймила печатью непритязательной нищеты, материальной и духовной, которой испокон веков отличались представители этого семейства. Следовательно, остается лишь одна возможность: безвестный О'Рахилли имел в рукаве такой мощный козырь, что смог побить им амбиции двух столь сильных фигур, как Альбус Дамблдор и Гарри Поттер, заставив их до поры играть по собственным правилам.
Ранее нам оставалось лишь догадываться, что это был за дракон под половицей; но буквально на днях нашим корреспондентом были получены сведения из надежного источника, которые разом разрешили все загадки: истина оказалась и гениально простой, и весьма запутанной одновременно. Лоэгайре О'Рахилли действительно владел информацией о происхождении Мальчика-Который-Выжил, так что его заявление не было чистым блефом; но обнародовать ее, даже если бы он решился на это, ему бы не дали, ведь, узнай общественность, кто на самом деле скрывается под маской героя магического мира, это заставило бы критически переосмыслить события последних десятилетий, причем оценка роли Дамблдора понесла бы значительный ущерб.
Наверняка наши читатели, глядя на эти строки, мучаются вопросом, сдернем ли мы покров с этой животрепещущей тайны; мы в лице нашего специального корреспондента можем ответить, что, не сделав этого, мы предали бы репутацию «Ежедневного пророка», газеты, которая в течение многих веков не боится нести людям правду, даже если она не слишком приятна. Поэтому, будучи уверенными, что истина принесет больше пользы, чем тщательно сплетенная вокруг известного имени паутина лжи, мы готовы решительно смести ее путы. История Мальчика-Который-Выжил сплошь пронизана злой иронией, ибо герой, некогда сразивший Темного Лорда, является порождением одного из его ближайших соратников; этот юноша действительно имеет право носить фамилию О'Рахилли, но согласно традициям магического мира ему более пристало имя Рафферти-Рахилли.
Мы надеемся, что наши читатели достаточно хорошо помнят перипетии той полной драматизма истории, что разыгралась в двух ирландских семействах семнадцать лет назад; многие даже полагают, что она не лишена романтики. Действительно, судьба Эниды О'Рахилли, настоящей матери Гарри, более всего напоминает сказку о Золушке: небогатая и невзрачная Энида, не имевшая ни работы, ни образования помимо школьного, как по мановению волшебной палочки становится женой настоящего принца – знатного красавца Бреогана Рафферти, обладателя несметного состояния, правда, с некоторой разницей в возрасте: жених был почти втрое старше невесты. Картину несколько омрачало лишь то, что родители молодых были резко против подобного союза: для О'Рахилли была неприемлема мысль о том, что их дочь связалась с приспешником Темного Лорда, а Рафферти, разумеется, были возмущены тем, что их Золотой Мальчик связался с бесприданницей. Как и следовало полагать, долго этот странный союз не продлился: все-таки они принадлежали к разным мирам. Так Энида оказалась на улице с маленьким ребенком, вынужденная вновь обратиться за помощью к родне; впрочем, ее тягостное существование продлилось крайне недолго. После гибели матери мальчик остался один во всем мире, так как О'Рахилли не смирились со своевольным решением его матери, а отец попросту позабыл о его существовании, как это нередко свойственно беззаботным отпрыскам благородных семейств. В этот момент Гарри был усыновлен сердобольной четой Поттеров, которые и дали ему имя, позволяющее забыть о темном прошлом. Однако судьба не раз сталкивала мальчика с ним лицом к лицу, создавая таинственное кружево связи между ним и Тем-Кого-Нельзя-Называть; по-видимому, именно на это сделал ставку Дамблдор, решив сразить врага с помощью отпрыска его же сторонника. Но Гарри Поттер упорно не желал признавать того, что он, по сути, искупает грехи своего отца – которого наверняка втайне ненавидел за то, что тот бросил его мать – и старательно замалчивал все, что могло выдать его настоящее происхождение. Видимо, именно в этом и заключается причина его скрытности, подозрительности и болезненного самолюбия – мальчику всегда хотелось доказать, что он превосходит своего отца, хоть в чем-нибудь обойдя нависший над его личностью призрак.
Однако с появлением на горизонте Лоэгайре О'Рахилли возникла угроза разоблачения: хотя прежде он и знать не желал ни блудную сестру, ни ее сына, выйдя из Азкабана, он задумался над возможностью поправить свое положение, и тогда вспомнил про племянника. Конечно, существует возможность, что О'Рахилли действительно утратил след ребенка (впрочем, не особенно усердствуя в его поисках) и неожиданно узнал родную кровь в герое магического мира – либо благодаря фамильному сходству, либо со слов кого-нибудь из посвященных. Единственное, что можно сказать наверняка – в последнем случае просветившим его определенно был не Дамблдор, который заметал все следы нечистого происхождения Гарри Поттера не хуже него самого. Так или иначе, узнав про своего племянника, О'Рахилли, вероятно, настоял на встрече с директором и потребовал в обмен на свое молчание должность профессора; желая удовлетворить его требование, не слишком повредив при этом образовательному процессу, Дамблдор вынужден был даже создать новый предмет – Условия безопасности в период военных действий, в котором не было никакой надобности. Некоторое время О'Рахилли удовлетворялся этим, но, как известно, аппетиты тех, кто однажды решился на шантаж, не знают утоления, и ему захотелось большего – а именно, чтобы его во всеуслышание признали отцом Гарри Поттера. Очевидцы сообщают, что у него с Дамблдором произошло несколько весьма бурных разногласий на этой почве, причем доходило даже до рукоприкладства, что кажется неприемлемым в свете традиций Хогвартса, но является вполне объяснимым, учитывая воспитание и жизненный опыт О'Рахилли. В конце концов, директор вынужден был вновь уступить, поскольку даже это было предпочтительнее оглашения имен настоящих родителей мальчика, свидетелями чего мы и стали более полугода назад. Остается лишь гадать, какие еще идеи могли прийти в голову О'Рахилли, но, судя по всему, они оказались настолько дикими, что Альбус Дамблдор и Гарри Поттер остались тверды, хоть им и приходилось сносить немалое давление со стороны незваного «бедного родственника». Как бы то ни было, в октябре взбалмошный профессор был в очередной раз арестован, и остальные участники этой истории получили передышку длиной в несколько месяцев; правда, сразу по освобождении О'Рахилли взялся за старое, повергая коллег и студентов в шок своими выходками.
Остается лишь догадываться, как отразится на волшебном мире столь ошеломительная новость; в любом случае, она окажет благотворное влияние хотя бы на сложившуюся в Хогвартсе болезненную ситуацию, ибо профессор О'Рахилли, если и останется в штате школы, наконец разуверится в своей безнаказанности».
Первой завершившая чтение статьи Бронах ткнула пальцем в заголовок и обличительно заявила Люпину:
- И ты об этом знал?!
- Можно и так сказать, - уклончиво сказал Люпин. – Но ведь Гарри все равно остается твоим родственником – так что, какая разница... – торопливо добавил он, глядя на переменившееся выражение лица ирландки.
- Я убью этого Лоэгайре! – вскричала она с такой убежденностью, что Гарри ничуть не усомнился в ее намерении, несмотря на разницу в магическом статусе между тетей и предполагаемой жертвой.
- Да уж, ну О'Рахилли и отмочил, - заметил Айлиль, дочитав до конца. – Я, конечно, всегда предполагал, что он способен на нечто подобное...
- А тебя это вообще не касается! – рявкнула на него Бронах, красноречиво указав на дверь.
- Ничего себе – не касается! – буркнул Крейде, не трогаясь с места.
- Да тут попросту все с ног на голову перевернуто! – вновь вмешался Гарри. – Лоэгайре никого не шантажировал, он вообще ничего не знал! И был вовсе не в восторге, когда выяснилось, что я якобы его сын...
- Так кто твой отец, в конце концов? – вопросил у него Айлиль. – Если, конечно, ты сам вполне уверен...
- Мой отец – Бреоган Рафферти! – заявил Гарри. – И, по правде, я даже отчасти рад, что мне больше не придется этого скрывать.
- А я бы на твоем месте не радовался, - тихо заметил Люпин.
- Вы что, тоже считаете, что мой отец... – парень начал было заводиться, но профессор остановил его движением руки.
- Гарри, я испытываю к твоему отцу исключительно добрые чувства, несмотря на некоторую... противоречивость его образа. Но о том, что теперь начнется, и подумать страшно...
- А что? Ведь эта «потрясающая сенсация» прошлого года, насколько я могу судить, не особенно кого-то и потрясла... – пожал плечами студент.
- Это потому, что ты в это время был в Хогвартсе, - хмыкнул Айлиль, - а потом пересидел лето в каком-то медвежьем углу. Тебе и невдомек было, какой все это время творился переполох...
- К тому же, ты что, не понял, на кого нацелена эта статья? – мрачно добавил Люпин.
- Ну, надо думать, на меня и Лоэгайре, - рассудил Гарри. – Это ведь про нас с ним там понаписано столько занимательного. Правда, все, что про меня, уже отнюдь не новость – на эту тему Рита Скитер разорялась еще три года назад...
- Вот именно, - кивнул оборотень. – Как ни обидно это звучит, ни ты, ни О'Рахилли тому, кто заказал эту статью, даром не нужны, и по вам ее автор прошлась абсолютно бескорыстно.
- С нее станется, - буркнул Гарри.
- Эта статья – камень в огород Дамблдора, причем этот камень по габаритам приближается к самому огороду.
- Но ведь там почти ничего... – засомневался парень.
- Вот именно то, что директор упоминается лишь вскользь, и создает видимость правдоподобности – ведь зачем сочинять что-то про того, о ком и речи не идет? А между делом у читателей складывается впечатление, что в Хогвартсе творится черт-те что под прикрытием директора, который к тому же пробавляется непонятными махинациями, что для рядового английского мага выглядит еще хуже, чем откровенное злодейство.
Поймав на себе мимолетный взгляд Гарри, Айлиль возмутился:
- А что это все сразу на меня уставились? Никогда я под Дамблдора не копал, а если бы и вздумал, то не стал бы при этом трепать память своих родственников...
- Да уж, по Рафферти тоже прошлись будь здоров, - вынуждена была признать Бронах. – Хотя О'Рахилли досталось не в пример больше... Когда это, позвольте спросить, Энида оказалась на улице? И кто бы оставил ее ребенка без присмотра, если бы мы только знали, что он жив? – Она положила руку на плечо Гарри.
- Вся эта чушь даже опровержения не стоит, - отрубил Люпин. – Достойно внимания лишь зерно истины, которое упало на эту болотистую почву: кто этот «надежный источник», просветивший Риту Скитер? – При этом он вновь вопросительно взглянул на Айлиля. Тот лишь развел руками:
- Это уж вам виднее. Надо исходить из того, кому это вообще было известно.
- Это-то несложно: Гарри, Снейпу, О'Рахилли, мне, Дамблдору...
- ...и паре дюжин Пожирателей Смерти во главе с Волдемортом, - мрачно закончил Гарри. – А еще паре болтливых кентавров, - тихо закончил он.
- Да уж, задача легче легкого, - усмехнулся Крейде. – Во всяком случае, Гарри, О'Рахилли и Дамблдора, кажется, можно исключить... разве что они кому-нибудь разболтали это по неосторожности. Когда, кстати, это выяснилось?
- В апреле прошлого года, - ответил Люпин. – Но Дамблдор и Снейп знали всегда.
- Достаточно давно... – задумался ирландец. – Почему, в таком случае, статья появилась только сейчас?
- Шэннон! – вскрикнул Гарри, подскочив с места.
- Что – Шэннон? – удивленно переспросил Айлиль.
- Мне нужно в Хогвартс! – Парень рванулся к выходу, выбежав за дверь раньше, чем тетя успела что-либо возразить. Люпин пожал плечами и кинулся за ним вслед.
- Гарри, объясни мне, ради Мерлина, причину всей этой беготни! – потребовал он, когда наконец настиг парня.
- Сейчас не время, - заявил студент, и профессор, смирившись с его запирательством, трансгрессировал вместе с ним.

______________________

Пока они продвигались быстрым шагом к зданию замка, Гарри излагал Люпину причины своего внезапного бегства:
- Когда мы с Лоэгайре, ну, повздорили, боюсь, мы оба позабыли о конфиденциальности... в общем, мы прямым текстом сказали... вернее, даже прокричали, о том, кто мой настоящий отец. А Шэннон, как выяснилось, подслушивал под дверью.
- Так ты думаешь, что это он? – потрясенно переспросил оборотень.
- Да с него станется – ведь понятно, что Келтхайр мечтает заполучить место Дамблдора... – В этот момент они вошли в холл и вынуждены были прервать разговор, поскольку там болталось несколько студентов. Когда они вышли в пустынный коридор, Люпин принялся было возражать:
- Видишь ли, Гарри, тут есть одно обстоятельство, которое следовало бы учесть...
Но в этот момент им навстречу вышел сам профессор Келтхайр, и Гарри, не дослушав оборотня, двинулся ему наперерез:
- Сэр, мне нужно кое-что срочно с вами обсудить!
- И мне с вами тоже, молодой человек! – довольно-таки сердито отозвался былой заместитель директора. Оставив Люпина в коридоре, они прошли в просторное помещение с большим камином, над которым сушились пучки трав, и книжными полками во всю стену – по-видимому, личные апартаменты старого друида.
Увидев на письменном столе последний выпуск «Пророка», Гарри без предисловий ткнул в него пальцем и заявил:
- Это ведь вы раскрыли все это Рите Скитер?
- Хорошенькое дело, - сварливо отозвался Келтхайр, - как я мог раскрыть то, чего сам не знал? Это, извините, больше по части Эштона – всякие там сверхсознания-подсознания и прочая дребедень. А вот почему вы решили, что это я – было бы крайне любопытно услышать.
Изрядно сбитый с толку, Гарри пробормотал:
- Но ваш ученик, мистер Шэннон... Он ведь знал...
- Василиска лысого он мне ученик! – раздраженно отозвался друид. – А вот что он там знал, сейчас мы у него и спросим... – Наклонившись к камину, профессор отодвинул в стороны пучки трав и во весь голос гаркнул: - Кормак! Поди-ка сюда! – Повернувшись к Гарри, он пояснил: - Спустя пару минут будет тут. А ты пока скажи мне: это правда?
- Нет, конечно! – запальчиво заявил парень. – Мой дядя никогда бы так не поступил...
- Значит, правда... – задумчиво заметил Келтхайр. – По крайней мере, это все объясняет...
- Что объясняет? – тут же поинтересовался Гарри, но в этот момент в комнате появился Шэннон, причем, судя по его мимике и движениям, он был вовсе не прочь оказаться в любом другом месте, вплоть до застенков Волдеморта.
- Кормак, - медоточивым голосом, от которого Гарри пробрала дрожь, начал друид, - что ты скажешь нам вот об этом? – Он потряс в воздухе газетой.
Его ученик едва заметно подался к двери, но мужественно ответил:
- Ничего, учитель.
- Да ну? А вот этот юноша уверял меня, что по степени информированности ты дашь сто очков вперед своему старому наставнику!
Настала очередь Гарри втянуть голову в плечи.
- П-п-профессор Келтхайр, - хотя студент уже привык к тому, что Шэннон, будучи взрослым магом, испытывает необъяснимую робость перед своим учителем, в подобном смятении он видел его впервые, - я собирался вам рассказать, но... в нашем департаменте решили, что утечка информации крайне нежелательна...
- Мне плевать на ваш департамент! – Келтхайр треснул не пойми откуда взявшимся посохом о пол, из него вылетели несколько искр, которые медленно поплыли по воздуху, явно забирая в сторону Шэннона. – Я знаю только одно – что по вине ваших полоумных начальников ситуация, которую они и до этого порядочно запутали, теперь стала неуправляемой! Кому бы ты там ни служил – Департаменту внутренних расследований, Волдеморту, лысому черту – ты был обязан мне об этом рассказать, если тебе хоть немного интересна судьба твоя, твоих близких, твоей страны, всего нашего мира, наконец! А теперь ступай в свой обожаемый департамент и скажи, что я больше не желаю тебя видеть ни в каком качестве, даже в белом саване!
Шэннон выскочил за дверь, а Келтхайр отложил посох и абсолютно ровным голосом обратился к Гарри, который уже готов был провалиться под землю на пару с его незадачливым учеником:
- Это не он.
- П-пожалуй, - поспешил согласиться парень.
- Но это послужит ему хорошим уроком, - добавил старый маг. – Конечно, сейчас уже не те времена, институт друидов теперь ни во что не ставят, но должны же мы как-то отстаивать свои позиции?.. – Он вздохнул, взглянув на посох. – Н-да, силы уже не те, прежде никакой шпендель из Министерства, в котором есть хоть капля ирландской крови, не позволил бы себе подобных фортелей...
- Так он не ваш ученик? – наконец решился спросить Гарри.
- Я поражаюсь, как кто-то мог подумать, что я потерплю у себя в учениках подобного недотепу, - грустно усмехнулся Келтхайр. – Но что делать, если интересы родной страны требуют? Тем более, на своей работе он, вроде как, пришелся ко двору и делает большие успехи – почему бы мне не подсобить ему с карьерой?
- Но теперь... – заметил парень.
Профессор только рукой махнул:
- Готов поспорить, он даже не принял мои слова всерьез. А теперь давай-ка поговорим о тебе.
Гарри непроизвольно дернулся, пожалев о том, что ему вообще пришла идея в столь неурочный час посетить Хогвартс.
- Не говоря о том, что тебе тоже следовало бы все мне рассказать в первый же день нашего знакомства...
- Почему? – неожиданно для самого себя прервал его Гарри. Неуверенность внезапно сменилась непонятно откуда взявшейся твердостью. – Почему я должен доверять вам? – повторил он в ответ на недоуменный взгляд друида. – Некогда два моих деда вам доверяли...
- Ах, вот ты о чем... – Келтхайр сложил руки на груди, и парень вновь усомнился в том, что дар речи некогда был дан ему во благо. – Дух Руадана О'Рахилли некоторым образом возвратился, чтобы обвинить меня устами его потомка? Сказать по правде, я давно дожидался возможности наконец-то высказать ему в лицо, во что для меня вылилась его авантюра...
- Вы имели полное право поквитаться с Руаданом О'Рахилли, - заметил Гарри, - но что такого сделал Рафферти, чтобы заслужить Азкабан и предательство? Ведь вы знали, что он невиновен!
Келтхайр печально хмыкнул и потянулся к большому чайнику:
- Чай будешь?
- Нет, - мотнул головой Гарри, хотя у него от волнения пересохло во рту.
- Напрасно, тебе предстоит выслушать длинную историю. Нет более тяжелого бремени, чем вина, тем более, чужая. Ты слишком молод, Гарри, чтобы понять это. Меня, видишь ли, уже почти полвека почитают за предателя, и ты наверняка убежден, что я это заслужил. Но я в самом деле стал бы предателем, если решился бы оправдываться – предал бы свои убеждения, убеждения всех своих товарищей... и твоего деда в том числе. Не спеши возражать, - заметил он, увидев, что студент хочет что-то сказать, - не зная всего. Спроси любого, кем был Конари Рафферти, и тебе ответят – невинной жертвой, а про себя добавят – недотепой, неудачником, которого жизнь осыпала всевозможными дарами и который едва не утратил все по причине собственной глупости. Потому что очень немногие знали, кем он был на самом деле – твой дед; и я не решусь сказать, что знал. В роду Рафферти вообще было много друидов, я еще застал твою двоюродную прапрабабушку – Сиду Рафферти. Это была такая женщина, которую, как поговаривают, боялись даже баньши. Что до Конари, то Дамблдор всегда относился с опаской, да и я, сказать по правде, предпочитал лишний раз к нему не приближаться. Но сам Рафферти по какой-то причине предпочитал разыгрывать простачка, даже от звания друида отказался; хотя, конечно, ему было бы трудно выполнять все обязанности друида по состоянию здоровья. Так вот, забудь эту басню, что Конари Рафферти якобы случайно попал под горячую руку, хотя ни сном, ни духом не ведал по происходящем.
- Он тоже принимал участие во всей этой... Дрожи земли? – слабым голосом поинтересовался Гарри. Казалось бы, он уже смирился с тем, что один из его предков играл ведущую роль во всем этом безобразии, но известие, что в этом был замешан и второй, почему-то выбило его из колеи.
- Нет, - возразил Келтхайр. – Как ты поймешь дальше, совсем наоборот. Единственно, он мог бы все это предотвратить в самом начале... но не пожелал. А может, и не мог бы – ведь на что способен один слабый человек, если обстоятельства и люди, даже его ближайшие соратники – все против него? Так или иначе, я никогда у него об этом не спрашивал и нимало об этом не жалею. А для тебя достаточно того, что Конари действительно не участвовал в этом террористическом акте ни единым мизинцем; более того, однажды он подошел ко мне и сказал: «Кайрбриу, мы должны это остановить». Я ему ответил: «Как ты себе это представляешь? Если бы я мог, давно бы прикрыл всю эту лавочку» - сказать по правде, к тому времени я окончательно утратил взаимопонимание с былыми товарищами; ну а с Гриндевальдом у меня отношения попросту не сложились: он мне сразу не понравился и все время меня в чем-то подозревал – не мог же я, в конечном итоге, не оправдать его ожиданий. Вот тогда Конари мне и сказал: «Мы должны сдать их англичанам: Руадана и Геллерта – тогда все кончится». Хотя у меня и был на Гриндевальда зуб, тут я просто остолбенел: «Конопатый, - так мы прозвали твоего деда между собой, - ты что, рехнулся?» А тот только плечами пожал: «Это непростое решение, но у нас нет другого выхода». Пока он рассказывал, как собирается отделить их от остальных, когда и где лучше это провернуть, с кем из англичан нужно связаться, чтобы поверили и не подвели, я его, признаться, совсем не слушал, потому что все не мог прийти в себя. Тогда он мне и сказал: «Кайрбриу, это и есть шанс проверить, чего стоят твои убеждения». Тебе не понять, конечно, что это значило для нас – ведь мы с Конари были друидами, хоть он формально им так и не стал, а я потом снял с себя это звание; но друид остается друидом, пока не предаст своих ценностей. А я оказался покрепче, чем самому себе казался – поэтому согласился на план Рафферти, хотя понимал, что с этого момента сделаюсь предателем в глазах всех остальных. Но и это было далеко не самым трудным – потому что в конце нашего разговора Конари сказал – словно это относилось вовсе не к нему – «Меня тоже должны арестовать вместе с ними». Еще не понимая, о чем он говорит, я заверил: «Но, конечно, тебя сразу отпустят – и я, и остальные подтвердят, что ты здесь ни при чем». А он покачал головой: «Нет, обещай, что будешь свидетельствовать против меня». Естественно, я ему ответил, что этого делать не стану, даже если меня начнут пытать Круциатусом. И вот тут он мне сказал – «Кайрбриу, ты должен. Ведь это может спасти Руадана». Тут я ему все выложил: что его полоумный друг сам во всем виноват, что никто его теперь спасти не в состоянии, потому что рано или поздно его убьют – не враги, так свои же; что Конари этим не достигнет ничего, кроме исключительно бездарного самопожертвования, и что если он будет продолжать нести подобную чушь, то я вообще отказываюсь во всем этом участвовать, потому что план, придуманный полоумным, удачным быть не может. Он на все говорил только – «я знаю», и лишь на последнее – «ты должен». Когда мои возражения иссякли, он сказал: «Тебе придется мне поверить. Это не ради тебя или меня, даже не ради Руадана – так нужно для будущего. А ради меня – прошу, обещай, что Руадан об этом не узнает». Стоит ли говорить, что я сдержал свое слово – ты первый, кто об этом узнал.
Гарри не решался нарушить повисшее молчание – в его голове словно гудел рой крошечных пикси, каждый из которых стремился перетянуть все мысли на себя. В конце концов он бросил:
- Наверно, вы правы... Мне стоило рассказать вам.
- А может, и не стоило, - великодушно заметил Келтхайр. – Твой дед, Рафферти, как-то сказал мне: «Ты не можешь знать будущего, даже если тебе все известно о прошлом и настоящем». Никто не знает, во что бы это вылилось... хотя едва ли обстоятельства могли сложиться хуже, чем сейчас.
- А можно мне задать вам пару вопросов? – решился поинтересоваться Гарри.
- Не ручаюсь, что отвечу на них, но вреда не будет, - согласился профессор.
- Вам не встречалось такое имя – Король-Рыбак?
Келтхайр хмыкнул:
- Больше похоже на прозвище. Нет, я о таких не слышал.
Разочарованно вздохнув – все-таки он надеялся на лучший результат – Гарри достал коричневую тетрадку, которую он сунул в карман утром, намереваясь попросить у тети Бронах, чтобы она прочитала ему хоть немного: конечно, он мог воспользоваться новообретенным универсальным переводчиком, но его не слишком прельщала перспектива переписывать эти убористые, не слишком разборчивые строчки.
- А вы случайно не знаете, что это за картинка? – Он раскрыл тетрадку на листе, где помещалась живописная группа животных. – Мне подумалось, может, это какой-то символ...
- И интуиция тебя не подвела, - друид придвинул блокнот поближе. – Это некоторым образом эмблемы трех родов, собранные вместе. Змея, - он обвел пальцем ленту, обвившую лапы зверя, - это герб рода Слизерина. Волк – как ты, может, уже знаешь – символ О'Рахилли. А птица, - он указал на сидящую на голове волка птаху, - некогда считалась эмблемой Рафферти. А вот это, - он перевернул несколько листов, - судя по почерку, записи Конари Рафферти. Видимо, что-то вроде дневника.
- Вообще-то, мне хотелось бы прочитать, что там написано... но я все равно не знаю ирландского. Может, вам эта тетрадь пригодится? – смущенно предложил Гарри.
- Ну уж нет. – Келтхайр закрыл тетрадку, протянув ее студенту. – Я более чем уверен, что, раз она попала к тебе, то тебе ее и читать, а мне уже не нужны лишние беспокойства. – Он отхлебнул остывшего чая. – Но кое-что я мог бы тебе предложить: ты ведь, выходит, чистокровный ирландец?
- По правде говоря, я не предаю этому такого уж большого значения, - нахмурился Гарри.
- Я не об этом, - отмахнулся друид. – Если это действительно так, то существует один способ изучить наш, признаться, не слишком легкий язык без малейших усилий... если ты только пожелаешь.
- Как я могу этого не желать? – удивился парень.
- В таком случае... Присядь-ка сюда, это не отнимет много времени, если никто не помешает.
Вылив в пустую чашку Гарри содержимое какого-то пузырька, он велел:
- Выпей это и расслабься. – Заметив, что студент колеблется, он добавил: - Это всего лишь снотворное.
Проглотив прозрачную жидкость, Гарри поудобнее устроился в кресле и тут же почувствовал, как на веки наваливается тяжесть. Сквозь дрему он услышал женский голос, напевающий что-то непонятное; потом сквозь ткань мелодии постепенно начали проступать слова, и он понял, что это колыбельная. Едва подумав об этом, парень открыл глаза – сон как рукой сняло. Позабавившись его удивлением, Келтхайр сказал:
- Все, готово.
- Вы уверены? – засомневался Гарри, пытаясь сообразить, как сказать хоть что-нибудь по-ирландски, но в голову не шло ничего, кроме давнишнего «Веселого Рождества!»
- К твоему сведению, сейчас я говорю по-ирландски, - отозвался друид. – И ты тоже.
- А английский я, случаем, не позабыл? – встревожился парень.
- Конечно, нет, - усмехнулся Келтхайр. – Правда, на первых порах, возможно, у тебя возникнут некоторые трудности при переходе с одного языка на другой, но это быстро сгладится.
Открыв тетрадку, Гарри с изумлением обнаружил, что все записи словно по мановению руки перевелись на английский; но он тут же понял, что это никакой не английский, просто их язык стал не менее ясен, чем родной. Впрочем, теперь он уже не мог сказать с прежней уверенностью, какой именно язык является для него родным.
- Спасибо, профессор, - поблагодарил друида Гарри, прижимая блокнот к груди.

- Что ты там делал столько времени? – недовольно спросил у него Люпин, которого Гарри обнаружил в его аппартаментах.
- Долгая история, - уклончиво отозвался Гарри.
- Теперь мы можем возвращаться?
- У меня есть еще одно дело в Хогвартсе. - С этими словами студент вышел, направившись к комнате, отведенной его названому отцу.

___________________

Когда зашел Гарри, О'Рахилли рассеянно улыбался, глядя на какой-то кусок пергамента; при виде наследника выражение лица ирландца моментально сменилось на неодобрительное, и вместо приветствия он бросил:
- Зачем явился?
Переняв его манеру обращения, вместо ответа Гарри протянул ему номер «Ежедневного пророка», который валялся у О'Рахилли на кровати наряду с множеством вещей разнообразнейшего назначения. Впившись в газету взглядом, профессор на ощупь опустился на кресло и, не дочитав даже первый абзац, воскликнул:
- Что это? – с таким видом, словно Гарри был лично ответственен за это произведение публицистического жанра.
- Это не я писал, честное слово, - меланхолично отозвался студент.
- Это я понял, но как...
Гарри выразил степень своей информированности красноречивым пожатием плеч и с мягкостью, за которой проглядывало скрытое злорадство, посоветовал:
- Ты дальше почитай, там еще интереснее.
На каком-то этапе знакомства со статьей О'Рахилли попросту выронил газету, по-видимому, отказываясь воспринимать дальнейшее. Пользуясь этим моментом затишья, за которым, как знал студент, неминуемо последует вспышка ярости, сопровождающаяся превышением допустимого шумового порога, порчей казенного имущества и членовредительством, Гарри положил руку ему на плечо и произнес, пытаясь придать своим словам как можно больше убедительности – он отдавал себе отчет, что в случае неудачи дела его приобретут совсем неважнецкий характер:
- Нам друг в друге может много чего не нравиться, в том числе и выбор спутницы жизни, и отношение к этому выбору – но разве это главное? Ты можешь как угодно что угодно думать о моем отце, но нельзя отрицать, что Азкабан был создан только благодаря тому, что вы держались вместе. Никто не знает, как Руадану О'Рахилли и Конари Рафферти удалось выжить среди дементоров – но мне кажется, я понял: потому что они оставались вместе. Никакие расхождения во взглядах их не разделили, хотя они были куда серьезнее, чем вопросы династического брака. Это не проклятие двух наших родов, а единственный способ уцелеть, когда это кажется невозможным. Сейчас не лучшие времена, а дальше будет еще хлеще – и порознь мы долго не протянем. Погорячились – и будет.
- А мне показалось, что для тебя семейные узы – пустой звук, - уязвленно отозвался О'Рахилли. – Раз считаешь, что меня не касается, на ком ты собираешься жениться.
- Ну, здесь я был неправ, - покривил душой в дипломатических целях Гарри. – Но мне вовсе не наплевать на семью, и то, что я выбрал именно Бастинду – прямое тому доказательство. – Увидев, как скривилось лицо названого отца, он добавил: - Не будем сейчас обсуждать вопросы виновности ее отца и родственных отношений с Сам-Знаешь-Кем – ведь она не является ни тем, ни другим, и это так же верно, как то, что ты не желаешь предать всю Англию выкрутасам бешеной почвы, а я ни на миллиграмм не обладаю ни пророческим даром своего деда, ни способностями отца. Ты же ведь ее совсем не знаешь, Бастинду.
- Я все-таки преподавал у нее полтора года, - пожал плечами О'Рахилли. – И...
Поскольку Гарри не был уверен, что продолжение ему понравится, он поспешил сменить тему:
- Кстати, у меня есть хорошая новость, касающаяся и твоей, гм, партии: я выучил ирландский, так что у меня с Эвин не будет языкового барьера, когда дело дойдет до свадьбы!
- Да ну? – недоверчиво нахмурился профессор. На секунду он задумался и произнес на родном языке: - Ты – на редкость нахальный юнец, ни во что не ставящий традиции!
- А как же иначе – я ведь О'Рахилли! – без запинки выдал Гарри.
Его названый отец невольно прыснул со смеху, парень к нему присоединился, но вскоре спохватился:
- Мне надо срочно поговорить с Дамблдором – он ведь в школе? Боюсь, у меня есть новости, которые его не порадуют.

______________________

В который раз Гарри очутился перед гаргульей у кабинета директора, не зная пароля.
- Дементор, - из вредности предположил он наименее вероятное. – Ну, два дементора. Три дементора. Четыре... – К его изумлению, статуя отодвинулась.
- Велено пропустить, - произнесла она скрипучим голосом, не выражавшим особого восторга.
Удовлетворившись этим, Гарри ступил на спиральную лестницу. Компанию Дамблдору составлял Келтхайр, причем, судя по его недовольному виду, разговор шел отнюдь не о погоде и даже не о новых веяниях в образовательной системе. Однако при виде Гарри и старый друид тут же поднялся с места со словами:
- Пожалуй, зайду позже.
Дамблдор, казалось, вовсе не был раздосадован тем, что их беседу прервали:
- Гарри, как же я рад тебя видеть после столь долгой разлуки!
- Но, профессор, мы с вами виделись не так давно в сравнении с остальными... – заметил Гарри.
- Ах, ты про ту беседу во сне? Признаться, в ней не было особой необходимости, как выяснилось в дальнейшем; но тогда я предпочел подстраховаться.
- Ну, особого вреда это не принесло, - рассудил Гарри, припомнив, что этот сеанс связи стоил какого-то месяца ярких переживаний для Снейпа, О'Рахилли, а также всех, связанных с ними учебными узами.
- Я слышал о том, что здесь творилось: сожалею, что ты лишился двух домов, но хоть с Лоэгайре все обошлось благополучно. Да, профессор Келтхайр рассказал мне об этой статье, - нахмурился Дамблдор. – Я приложу все усилия, чтобы выяснить, кто за этим стоит.
- Боюсь, что мне стало известно кое-что похуже, - без обиняков начал Гарри. – Вы ведь помните, как рассказывали мне о пророчестве? Профессор Снейп признался, что вы с ним с самого начала знали, что я не имею к нему никакого отношения. Я знаю, что у вас были на то причины, - предупредил он возможные возражения директора, - ведь Волдеморт проникал в мои мысли, а значит, чтобы ввести его в заблуждение, требовалось сделать это и со мной. Но также профессор сказал мне, что вы считаете настоящим героем пророчества Невилла – это так?
- Профессор Снейп сказал тебе правду, - отозвался директор.
- Но я узнал, что и это – заблуждение. Вы слышали о том, что кентавры трактуют пророчество малость по-другому – что избранный, которому предназначено победить Волдеморта или пасть от его руки – это не тот, чьи родители трижды сокрушили врага, а трое родителей которого бросили Волдеморту вызов?
- Да, Гарри, мне было об этом известно, - согласился Дамблдор. – Но, по счастью, не было известно профессору Снейпу – эту часть он расслышал неверно.
- В пророчестве говорилось о моем отце – ведь так? – тихо спросил Гарри. – Трое его родителей – отец, мать и приемный отец – погибли в один день от руки Волдеморта, потому что отказались выдать мою мать и меня; и день рождения у него был лишь днем раньше Невилла!
Старый волшебник лишь молча кивнул.
- А теперь, когда он погиб от руки Волдеморта, это значит... конец?
Гарри показалось, что в наступившей тишине секундная стрелка часов словно ножницами отхватывает утекающие мгновения.
- Теперь-то ты понимаешь, - наконец заговорил Дамблдор, - как важно было держать это в тайне... В противном случае Дэвида Уолтера не было бы в живых задолго до того прискорбного события. Несмотря на его опыт и несомненную гениальность, у него не было такой защиты, как у тебя... в чем мы, к своему сожалению, и убедились.
- Их встреча была не случайна? – Гарри прямо в глаза директора.
- У нас не было другого выхода, - просто ответил тот. – Когда начала всплывать история твоего происхождения, стало понятно, что вскоре станет известно и остальное. К тому же, Уолтер сам говорил... что ему пора завершать неоконченные дела.
- Я понимаю, - глухо отозвался Гарри.
- И также, надеюсь, ты понимаешь: еще важнее, чтобы это не выяснилось сейчас. Ведь одно дело, когда это известно нам, и совсем другое – если Волдеморт узнает, что ему больше ничего не угрожает...
- Но есть ли у нас хоть какой-нибудь шанс? – прямо спросил студент.
- Я больше не буду лгать тебе, Гарри, - помрачнел директор. – Все то время, пока меня не было в школе, я пытался найти ответ на этот вопрос. И пока что не преуспел. Но мы не имеем права сдаваться, даже если единственное, что в наших силах – это отвоевать краткую отсрочку.

___________________________

А в это время в таверне «Пьяный сид» вновь появился Айлиль Крейде в крайне мрачном расположении духа.
- Удалось что-нибудь выяснить? – сразу спросила Бронах.
- Глупая курица, - выругался ирландец.
- Что? – сухо переспросила женщина, уперев руки в боки.
- Ребята, с которыми она связалась, шутить не любят, - хмуро пояснил Крейде. – Когда я добрался до дома Риты Скитер, то увидел над крышей живописную композицию из анатомического пособия и некой рептилии в зеленых тонах.
Бронах ахнула, прижав руку ко рту.
- Так ей и надо, - мстительно добавил Айлиль, шустро выхватывая бутылку у нее из-за спины. – Хотя, по правде, такого я бы никогда не пожелал даже этой старой грымзе.