Гарри Поттер и Повелитель Дементоров

Восвояси отосланный профессорами, Гарри брел по коридору, размышляя о превратностях судьбы, которые для него персонально выливаются в то, что ему навязывают разнообразные деяния и просто ценные предметы, а потом обвиняют во всех смертных грехах, когда он оказывается не в состоянии с этим справиться. Посвящать друзей в то, что положение еще хуже, чем им представлялось, ему по понятным причинам не хотелось, в слизеринскую гостиную его тянуло и того меньше. Поэтому студент направился в библиотеку, пользуясь тем, что в его распоряжении было еще почти три часа. Хотя он твердо решил посвятить все это время занятиям, чтобы выгнать из головы посторонние мысли, уроки не спорились: он то и дело вспоминал то про свой промах, то про предстоящий суд над отцом, то про кентаврские пророчества, разбираться с которыми по уже сложившейся традиции предоставили ему. От отчаянных попыток уяснить принципы превращения бесполезного предмета в еще более бесполезный его оторвал негромкий голос Бастинды:
- Гарри, доброго вечера! – Стоило ему обернуться, как девушка поспешно добавила: - Не буду тебя отвлекать, у меня самой куча домашней работы.
- Привет! – радостно отозвался слизеринец. – А я и не заметил, как ты появилась.
- С трансфигурацией это немудрено, - рассудила хаффлпаффка, заглянув в его пергамент. – А где Рон с Гермионой?
- Не знаю. - Гарри постарался ответить как можно нейтральнее, однако девушка, по-видимому, почувствовала в его интонации какой-то подвох и встревоженно поинтересовалась:
- У тебя все в порядке?
- Да как бы сказать... - вздохнул слизеринец, но тут же взял себя в руки: - Да, все нормально.
- С учебой не ладится? – не унималась Бастинда. – Конечно, если не хочешь, можешь и не рассказывать.
Уловив в ее голосе легкий оттенок обиды, Гарри поспешил заверить ее:
- Да я бы и рад рассказать, только это не так просто... В общем, я потерял одну вещь, очень ценную, и вдобавок чужую... Но я не могу открыть всего: это в некотором смысле секрет. Честно говоря, эта история у меня уже в печенках, и если эта штука найдется, я тут же отдам ее, кому угодно, лишь бы век ее не видеть.
- А зачем же ты ее брал? – простодушно спросила Бастинда. – Конечно, если это не секрет...
- Да не брал я ее, - в сердцах бросил студент, - он сам мне ее подсунул, да еще и не объяснил, зачем. Сказал только, что это исключительно из теплых чувств к моему отцу, но теперь я уже в этом сильно сомневаюсь.
- Так это вещь профессора Снейпа? – предположила девушка.
- Нет, но уж лучше бы его...
- Значит, Зимородка? Фредерика Эштона?
- Как ты догадалась? – оторопел Гарри.
- Я слышала, что он был здесь недавно, - пожала плечами Бастинда. – А отец мне рассказывал, что в Азкабане он и О'Рахилли были приятелями. Эта вещь – часом не Фальшивый галеон? – усмехнулась хаффлпаффка.
- Это совсем не смешно! – обиделся Гарри. – И откуда это ты узнала?
- Ты что, серьезно? – нахмурилась девушка.
- Я-то да! – парировал слизеринец.
- О, Великий Мерлин! – выдохнула Бастинда, со стуком опустив локти на стол. – Ну хоть теперь-то ты расскажешь, как это случилось?
Гарри пришлось вновь объяснять тонкости круговорота монет в природе, заключив, что Снейп с Люпином уже приступили к поискам. Выслушав его, студентка задала единственный вопрос:
- А ты абсолютно уверен, что отдал именно Фальшивый галеон?
- А где же он, в противном случае?
- Ты сказал, что у тебя были деньги в другом кармане...
- Но именно что в другом!
- А ты не мог перепутать?
- Право и лево я уже с начальной школы не путаю, - ворчливо отозвался Гарри. – К тому же, деньги я не перекладывал, они как лежали в одном кармане, так и лежат...
- А профессор Люпин их видел?
- Зачем ему смотреть на мои галеоны? Он бы сам попросил, если бы посчитал нужным... – возразил слизеринец, хотя в глубине души у него зародилось сомнение. – Пожалуй, я все-таки покажу их профессорам, на всякий случай. Хотя я уверен, что они и без этого найдут пропажу в Хогсмиде.

__________________

Поскольку Снейп с Люпином еще не появились и никто не мог поручиться, что появятся в скором времени, Гарри решил прежде поделиться новыми соображениями с друзьями.
- И почему я об этом не подумала? – озадаченно бросила Гермиона.
- Потому что ты не в такой степени сомневаешься в моих умственных способностях, - мрачно отозвался слизеринец.
- Гарри, я вовсе не имела в виду... - расстроенно заметила Бастинда.
- ...что я – лунатик и растяпа? – саркастично закончил студент.
- Гарри, иногда ты до боли напоминаешь мне О'Рахилли! – неожиданно заметил Рон. – Особенно когда считаешь, что твое самолюбие якобы задето.
Припечатанный характеристикой друга, слизеринец умолк, что позволило Бастинде заметить:
- Действительность слишком часто отличается от представлений о ней, чтобы всецело на них полагаться.
- Но я же согласился показать монету Люпину со Снейпом, что еще? – Судя по голосу Гарри, он еще не готов был забыть о своих обидах.
- Мы можем пока что проверить галеоны сами, пока профессора не вернулись. – В Гермионе вновь проснулась тяга к экспериментам.
- Ты только постарайся, чтобы от этих монет к моменту их прихода хоть что-нибудь осталось, - предостерег ее Рон.
Заклинания, включенные в список Рона и Гермионы, никаких результатов не дали, после чего гриффиндорка приуныла и ее интерес к монетам несколько поутих. Бастинда также выглядела подавленной, Рон – уставшим, а на настроение Гарри это почти не повлияло, поскольку он без того был уверен, что заветного галеона среди завалявшихся в его кармане денег нет. Он то и дело украдкой поглядывал на Карту Мародеров, не опасаясь, что пергамент заинтересует хаффлпаффку: казалось, ее внимание всецело привлечено опытами гриффиндорцев. Наконец Гарри подскочил с места, предположив:
- Наверно, пора проверить, не вернулись ли Люпин и Снейп. – С этими словами он сгреб монеты со стола и направился к выходу, напутствуемый пожеланиями удачи троих оставшихся друзей. Из вредности он не обернулся, хотя ему и хотелось.

___________________________

Слизеринец ожидал, что его появление не вызовет особого восторга в свете предшествующих событий, но к подобной реакции был не готов: смерив его хмурым взглядом, Люпин процедил:
- Что еще? – так и не впустив студента в комнату.
- Профессор, здесь такое дело... - смешавшись от нелюбезного приема, замялся Гарри. – Я подумал, может, вы...
- ...полдня болтался в поисках известной нам обоим вещицы? – тяжело вздохнул оборотень. – Да, Гарри, ты прав.
- Он нашелся? – с надеждой спросил слизеринец.
Новый вздох Люпина был красноречивее любых слов.
- Профессор, я хотел бы, чтобы вы взглянули на другие галеоны, которые были при мне. На всякий случай.
- Что ж, разумная мера, - признал Люпин. – Надеюсь, их было не очень много?
- Всего три. – Гарри выложил их на стол.
- Хорошо, что ты не вздумал тащить с собой все состояние своих настоящих и мнимых родителей, - прокомментировал это оборотень. Подняв первую монету, он подкинул ее со словами: - Дважды два! – поймал, отложил и взял следующую. – Четырежды четыре! – потянувшись было к последнему галеону, он потрясенно уставился на тот, что держал в руке, то же сделал и Гарри.
Поверхность монеты потемнела, словно в ее центре образовалась миниатюрная черная дыра, и на этом фоне вспыхнули красноватые цифры – один и шесть.
- Вот это номер... - пробормотал Люпин, тут же спрятав монету в ладони. – Что же, прими мои поздравления, Гарри: ты все-таки не потерял Фальшивый галеон, и этот пустячный инцидент стоил лишь пары часов нашего с профессором Снейпом времени. – В голосе оборотня зазвучала убийственная ирония. – Кстати, я должен показать ему эту вещицу. – Собравшись было выйти, преподаватель обернулся: - Да, Гарри, вообще-то, тебе уже четверть часа как полагается быть в твоей гостиной. Баллы я на сей раз снимать не буду, но если ты не отправишься к себе без промедления, за последствия я не ручаюсь.

__________________________

Вид у Гарри, когда он снова появился в гостиной Гриффиндора, был не очень радостный, поэтому Рон, Гермиона и Бастинда даже не прервали беседы с его появлением. Но он тут же ошарашил их, устало заявив:
- Нашлась она, монета... - Когда все внимание переключилось на него, Гарри нехотя добавил: - Действительно лежала в другом кармане...
Хаффлпаффке стоило отдать должное – она ни слова не проронила о том, как он изначально воспринял ее догадку. Рон же незамедлительно поинтересовался:
- Расскажи, как вы это выяснили! Ведь из наших заклинаний ни одно не подействовало.
- Профессор Люпин задал вопрос, подкинул галеон, и на нем появился ответ... Только не спрашивайте меня, какая именно разновидность магии тут задействована.
- Можно предположить, что это какой-то род ментальной магии – зависимой от сознания волшебника, - задумчиво начала Гермиона.
- Это что, намек на то, что у меня мозгов нет? – тут же обиделся Рон.
- Нет, но, помнится, такие заклинания очень трудно выявить. Потому что пока они не задействованы, они вроде как и не существуют...
- Так и где этот Фальшивый галеон? – нетерпеливо прервал подругу Рон.
- Отдал Люпину, - пожал плечами Гарри.
- Какого дементора? – возмутился гриффиндорец. – Тебе же ясно было сказано: из рук его не выпускать!
- Вот уж нет, с меня хватит! – заявил слизеринец. – Не хватало еще снова его потерять, на сей раз с концами. Пусть теперь Люпин об этом галеоне печется.
- Я, конечно, не то чтобы не доверяю Люпину, - продолжал возмущаться Рон, невольно привлекая к себе внимание собравшихся в гостиной товарищей по факультету, - но если его препоручили тебе, значит, какая-то причина в этом была, иначе его Люпину бы и отдали! Ты б его еще Снейпу сдал на хранение!
- Рон, тише! – принялась увещевать его Гермиона.
- И вообще, нам пора по своим гостиным, пока нас не оштрафовали, – завершил дискуссию Гарри. – Бастинда, пойдем.
Они уже почти дошли до гостиной Хаффлпаффа, когда девушка осторожно заметила:
- Не расстраивайся, Гарри! Как говорил мой отец, все хорошо, что не Азкабаном кончается...
- Да я и не думаю расстраиваться, - возразил слизеринец и смущенно добавил: - Ты, это, извини. Я был неправ.
- Все ошибаются, - обезоруживающе улыбнулась Бастинда.
- Тогда до завтра. – Гарри наклонился, быстро поцеловал ее в щеку и поспешил к собственной гостиной, гордый своей отвагой.

_______________________

Люпин же, стоило слизеринцу выйти, критически осмотрел галеон и покинул кабинет, направившись к подземельям. Постучавшись, он удостоился одной из самых раздраженных в богатом арсенале недовольных интонаций профессора Снейпа:
- Люпин, если это ты...
- Это именно я, как вам, по-видимому, отлично известно, - как можно нейтральнее заявил оборотень и зашел в комнату.
Профессор Снейп сидел за столом, потягивая какую-то противную на вид жидкость из серебряного бокала.
- Советую быть крайне осторожным в выборе слов, - сразу заявил он коллеге. – Потому что, если я услышу хоть что-то, отдаленно напоминающее мне о Сам-Знаешь-Чем, я за себя не ручаюсь.
- Как нелюбезно с твоей стороны, - флегматично отозвался Люпин. – А я-то хотел тебя порадовать... Как ты думаешь, что это? – С этими словами он выложил на стол золотую монету.
Вопросительно воззрившись сперва на галеон, а после на оборотня, профессор Снейп сказал:
- Я, конечно, не знаю, но рискну предположить, что ты обнаружил это закатившимся в какой-то угол по пути из слизеринской гостиной в гриффиндорскую, или в Главный зал, ну или куда там еще ходит наша Последняя Надежда...
- Не совсем, хотя мыслишь ты в верном направлении, - заметил Люпин. – Вся эта путаница с разными карманами служила одному: запутать нас окончательно... В общем, не знаю как, но Гарри забросил Фальшивый галеон не в тот карман, но чудом его не потратил, и покончим на этом. Главное – что нам больше не надо его искать.
- Это верно, а то второго такого дня я бы не выдержал, - сказал зельевар, с интересом разглядывая монету. – Могу я? – вопросительно бросил он.
Его коллега кивнул.
- Что же является столицей Гондураса, настолько заинтересовавшего мистера Люпина по неизвестной причине? – С этими словами он подбросил галеон, и, когда тот со стуком опустился на поверхность стола, в образовавшемся темном пятне проступило слово: «Тегусигальпа», написанное такими маленькими буквами, что их едва можно было разобрать, даже поднеся галеон к глазам.
– Представляю, как выглядел бы ответ, если бы я попросил процитировать Межрасовую конвенцию, - ухмыльнулся Снейп. - А вот что интересно... - он вновь подкинул галеон, быстро сказав: - Кто свистнул мой конспект по нумерологии на третьем курсе?
- Снейп! – возмущенно вскрикнул оборотень, покрывшись красными пятнами.
Ловко поймав монету, зельевар заглянул в ладонь, покачав головой:
- Ну-ну, нечто в этом роде я и предполагал. А еще и староста...
- Я же вернул его на следующий день, - пробормотал Люпин. – А вы, оказывается, злопамятная жадина, сэр. И вообще, отдай галеон немедленно!
- Это еще почему? – В голосе Снейпа послышалось злорадство. – Насколько я понимаю, прав на него у тебя ничуть не больше, чем у меня.
На лице Люпина возникло удрученное выражение, но он предположил:
- Ну, потому, что Гарри отдал его мне... и потому, что я работал с Эштоном... Поэтому он доверяет мне больше... наверно.
- Ладно, - примирительно отозвался зельевар. – Еще одну минуту. – Он подбросил монету, спросив: - Оправдают ли Рахилли?
Но на сей раз поверхность галеона не изменилась; на всякий случай перевернув его, Люпин заметил:
- Наверно, это потому, что вопрос относится к будущему, а его с точностью предсказать невозможно.
- Действительно, - согласился Снейп и задал другой вопрос: - Где сейчас скрываются дементоры?
Но галеон вновь шлепнулся на стол обычной монетой. Заинтригованный, профессор тут же снова подкинул его в воздух:
- Где я держу споры папоротника? – Теперь на золотом кругляшке проступило черное пятно с двумя строчками: «Шкаф у двери, третья полка, слева».
- Довольно-таки точно, - прокомментировал это Люпин. – С другой стороны, мне вот лично непонятно, что за шкаф, у какой двери, и откуда третья полка: снизу, сверху...
- Сверху, - скупо отозвался Снейп. – Полки всегда считают сверху – так удобнее.
- А вот и нет, - возразил оборотень. – Я лично считаю снизу...
- Пребывай я каждый месяц в четвероногом состоянии, возможно, я оценил бы твою систему, - съязвил зельевар. – Кстати, ты заметил: ответ появляется то с одной стороны, то с другой, в зависимости от того, какой стороной вверх упала монета.
- И что с того? – обиженно буркнул Люпин.
- А то, что, выходит, изначально это вообще не галеон, он из чего-то трансфигурирован. В противном случае изменениям всегда подвергался бы орел, или решка, или уж и то, и другое.
- А ты что думал, откуда в Азкабане галеоны? – проворчал оборотень.
- Неужто наш общий друг подался в фальшивомонетчики? – развеселился Снейп. – Это хотя бы из сикля сделано?
- Нет. И вообще не из монеты.
- Из чего же? Насколько мне известно, галеон с большим трудом можно трансфигурировать из более мелких денег, и то от него за милю будет разить фальшивкой, а уж с другими предметами, даже золотыми, это проделать положительно невозможно...
- Может, я и пребываю в четвероногом состоянии каждый месяц, - парировал Люпин, - но чужие тайны хранить умею.
- Была бы тайна, - демонстративно фыркнул Снейп, вновь подбрасывая монету: - А вообще дементоры на свете есть? - На галеоне высветилось лаконичное «да». - И, надо понимать, они где-то находятся? – вновь получив утвердительный ответ, зельевар продолжил: - Ну так где? – Но теперь никакого потемнения не наблюдалось.
- Не понимаю, чего ты хочешь добиться? – заметил Люпин.
- Самой малости: понять, как эта штука работает. До сих пор я лишь убедился, что она дает ответы, которые мне и без нее известны.
- И столицу Гондураса? – насмешливо предположил оборотень.
- Я, в отличие от некоторых, имею кое-какие познания как в области маггловской географии, так и в сфере арифметики, - горделиво заявил зельевар. – Так где стоит банка с морскими желудями? – Последний вопрос предназначался галеону, и на нем проступили слова: «На нижней полке, под мешком рябины».
- Ты решил пользуясь случаем провести инвентаризацию своих запасов? – устало поинтересовался оборотень. – Тогда я, пожалуй, оставлю тебе Фальшивый галеон до завтра...
- А ведь дело в том, - озадаченно отозвался зельевар, - что я потерял эту банку больше месяца назад... Погоди-ка секунду. – С этими словами он полез в стоящий в углу захламленный шкаф и после минутной возни извлек из его пыльных глубин склянку, в которой плавало что-то весьма омерзительного вида. – Все-таки полезная штука этот ваш галеон...
- Ну-ка... - Люпин забрал у него монету и подбросил со словами: - Какой номер дома последний по Копытной улице? – назвав для этой цели один из трактов Хогсмида. Получив ответ: «17», он продолжил: - Какой дом последний по Риджент-стрит? – На сей раз ответа не последовало. – Я не знал ни того, ни другого, - признался Люпин. – Может, галеон повествует только о том, что находится ближе?
- Это ты о Гондурасе? – парировал Снейп. – Конечно, никому неизвестно точное расположение Хогвартса, но, уверяю тебя, вероятность того, что он находится в Южной Америке, ничтожно мала.
Люпин смутился, а зельевар попробовал снова:
- Где МакГонагалл держит свой дневник? – Не получив ответа, он пояснил: - А ведь она ведет дневник, я точно знаю. – Сколько в библиотеке экземпляров «Истории Хогвартса»? – На монете появилось число «16». – Где лежат носки Ремуса Люпина?
- В комоде, - сердито ответил оборотень, отбирая галеон, на котором, впрочем, так ничего и не проступило.
- Ничего не понимаю, - озадаченно отозвался Снейп. – К твоему сведению, я не знал ответа ни на один из этих вопросов. И уж, конечно, мне не приходило в голову пересчитывать «Истории Хогвартса», равно как и любые другие библиотечные сокровища.
- Наверно, Эштон его все-таки не доработал, - предположил Люпин. – Но кое-что, как ты убедился, он все-таки может, поэтому следует подыскать ему место получше. Желательно такое, чтобы мы сами с трудом могли до него добраться.
- Конечно, можно нагородить огород, как с Философским камнем, - задумчиво произнес Мастер Зелий, - но не знаю, есть ли в этом смысл...
- Я не предлагаю устраивать что-то сверхъестественное, чтобы всем уж точно стало известно, где лежит Фальшивый галеон, - возразил Люпин. – Напротив, надо придумать нечто такое, что и в голову никому не придет...
- В таком случае, можно спрятать его в стойле той оглушительной коровы, - усмехнулся его коллега. – Искать там вряд ли будут, а если и станут, то долго не продержатся... Но я, собственно, имел в виду другое: возможно, с некоторых пор прятать Фальшивый галеон пропал всякий смысл.
- У тебя есть причины так думать? – нахмурился оборотень. – Тебе что-то стало известно?
- Скорее, это предположение... - туманно изрек зельевар. – Скажи начистоту, тебе не кажется подозрительной вся эта история с карманами, магазинами, монетами?
- Ну уж подозревать Гарри... - начал было Люпин, но Снейп прервал его:
- Нет, Поттер-Бывший, конечно, тот еще обалдуй, но не вызывает абсолютно никаких подозрений. Но посудите сами: при каких обстоятельствах пропал галеон, О'Рахилли ничего толком сказать не может; то, что он оставил его в магазине, мы установили исключительно с его слов. Зная его рассеянность, мы с легкостью ему поверили, хотя следовало сразу рассмотреть возможность кражи, особенно учитывая ценность предмета.
- Но ведь никто не знал, что галеон у Гарри... - засомневался оборотень.
- На твоем месте бы не был столь уверен, - возразил Снейп. – Хоть Эштон и не является популярной личностью, в школе хватает тех, кто знает его в лицо; а если принять во внимание охоту на Фальшивый галеон, развернувшуюся за стенами этой школы, нельзя исключать, что кто-то мог и догадаться о цели его визита. И, предвидя твои возражения, я вынужден признать, что подозрение в первую очередь падает на мисс Гонт.
Люпин нахмурился, но промолчал.
- Прежде всего, галеон пропал именно во время их свидания; и, насколько я знаю современную молодежь, они отнюдь не гуляли, взявшись за руки. Стоит ли говорить, что вытащить монету из кармана молодого человека при этом – пустячное дело.
- Но ведь мы нашли Фальшивый галеон, - заметил оборотень. – Следовательно, никакой кражи не было.
- Да, нашли, но, опять же, при каких обстоятельствах? Я не оспариваю того, что мистер О'Рахилли – растяпа, но он вполне определенно утверждал, что уверен в том, в какой карман он что положил.
- Его отец как-то в течение четверти часа меня уверял, что Азкабан находится в Тихом океане, - мрачно заметил Люпин. – Правда, в конце концов он согласился со мной со словами: «Похоже, я ошибся, но ведь Атлантический и Тихий так легко перепутать: ведь они заканчиваются на одни и те же буквы».
Не обращая внимания на его слова, зельевар продолжил:
- А подбросить монету обратно еще проще, чем извлечь ее.
- Но какой смысл красть монету, а потом возвращать? – скептически возразил профессор ЗОТИ.
- А вот тут надо иметь в виду, зачем в принципе понадобилось ее красть, - торжествующе парировал Снейп. – Думаю, ты не станешь спорить с тем, что многие люди хотят прибрать Фальшивый галеон к рукам по одной и той же причине: он дает знание, которое в свою очередь дает власть. Конечно, в таком случае едва ли тот, кому удалось его заполучить, расстанется с ним по доброй воле; но вполне возможно, что монета понадобится этому человеку лишь для ответа на некоторые особенно животрепещущие вопросы, тогда для него будет вполне логичным побыстрее вернуть ее на место, не привлекая к себе подозрений.
- И что же это за вопросы в случае с мисс Гонт, как ты считаешь? – сухо поинтересовался Люпин.
- Мне не хотелось бы предполагать худшего, - заметил Снейп, - но нам обоим известно, что Темному Лорду прежде, чем начать действовать, необходимо кое-что выяснить наверняка. В противном случае ему даром не нужен был бы ни Эштон, ни его галеон, и Б.К. не пришлось бы скрываться, в спешном порядке препоручив свою драгоценность кому попало. И, честно говоря, мне не верится, что Вольдеморт не успел обзавестись в школе своими сторонниками, а внезапный интерес О'Рахилли к мисс Гонт сам по себе достоин подозрения. Если учесть историю их семьи...
- Я никогда не поверю в обвинения против Аврелия Гонта, - решительно прервал его Люпин, - потому что я знал его, в отличие от тебя.
- А я и не утверждаю, что он был пособником Темного Лорда, - парировал зельевар, - потому что наверняка знаю, что это не так, в отличие от тебя. Другое дело, что мои свидетельства имели не так уж много веса. Но я также знаю, с какой настойчивостью Вольдеморт пытался привлечь Гонта на свою сторону, потому что, похоже, он одержим идеей воссоединиться со своей последней магической родней. И кто поручится, что, потерпев неудачу с отцом, он не принялся за дочерей?
Побледневший Люпин спросил:
- И что же теперь делать?
- А что нам остается? Ждать и надеяться, что мои подозрения беспочвенны... - Снейп поднес монету к глазам, - или что эта азкабанская головоломка достаточно неисправна, чтобы не выдать Темному Лорду того, что он хочет...

______________________

На всякий случай, в последующие дни Гарри старался избегать как Снейпа, так и Люпина, справедливо полагая, что так будет лучше для всех троих. Однако на исходе второго дня декан его факультета подошел к нему сам, причем, судя по его виду, отнюдь не затем, чтобы оборвать жизнь студента каким-нибудь особенно неприятным образом.
- Вы помните, что слушание состоится в среду, О'Рахилли? – спросил он а затем, дождавшись кивка Гарри, добавил: - В этот день вы будете освобождены от занятий, и я буду вас сопровождать.
Узнав, что отправится на процесс не в одиночестве, слизеринец почувствовал облегчение: воспоминания о собственном судилище были еще живы. Убедившись, что даже Снейп не преисполнен жаждой мести, Гарри рискнул зайти к профессору ЗОТИ, чтобы поделиться своими переживаниями по поводу предстоящего процесса. Тот, к немалой радости студента, ни словом не упомянул про галеон, внимательно его выслушав. Закончив, Гарри спросил:
- А вы не поедете, профессор?
- Зачем? – отозвался Люпин. – Я ведь не свидетель. К тому же, в дополнение к собственным занятиям, в этот день мне придется замещать профессора Снейпа. – Отхлебнув чаю, он добавил: - Ты, главное, не теряй присутствия духа, как бы там ни обернулось на слушании. В любом случае, можно будет подать апелляцию.
От этих слов сердце Гарри ухнуло куда-то в пятки: одно дело, когда стращает Снейп, у которого к этому, можно сказать, призвание, и совсем другое, когда такие намеки подбрасывает Люпин, который обычно старается указать на светлую сторону любого происшествия.
- Думаете, Лоэгайре могут осудить? – решился спросить он.
Оборотень вздохнул:
- Самое лучшее, что можно было бы сделать – это сменить твоему отцу фамилию... На Смит. Или, скажем, на Поттер. – Люпин усмехнулся. – К сожалению, имя О'Рахилли вызовет у присяжных не самые приятные ассоциации. Да и вообще дело не из простых, что уж там говорить... Рахилли здорово наломал дров со своей научной самодеятельностью. Мог, хотя бы, учесть печальный пример своего зятя, так ведь нет: видимо, твердо решил продолжить семейную традицию.
Несмотря на то, что все мысли Гарри были заняты слушанием отца, он не удержался от того, чтобы спросить:
- А многие из О'Рахилли занимались почвоведением?
- Что значит – многие? - с легким недоумением отозвался Люпин. – Подобными вещами не увлекались даже Рахилли, здесь твой отец, как и во всем, отличился.
- Я видел книгу, одним из автором которой был Руадан О'Рахилли, по почвоведению, - пояснил студент.
- Ну, разве что еще Руадан, что неудивительно, если учесть... - Спохватившись, профессор оборвал фразу на полуслове, смущенно кашлянув. Но Гарри тут же переспросил:
- Если учесть что?
- Ну, в общем, его круг общения, - еще больше смешался Люпин. Гарри на секунду задумался, а потом спросил:
- Вы не о Гриндевальде?
Люпин смерил его ошарашенным взглядом:
- Откуда ты узнал о Гриндевальде?
- Мне рассказал управляющий, в поместье Рафферти, - ответил слизеринец, рассудив, что, поскольку его родовое имение сравняли с землей, эльфу эти откровения теперь уж точно не повредят. – Он рассказал мне не так уж много, но это было довольно любопытно...
- Не сомневаюсь, - сухо заметил профессор. – Но я надеюсь, что ты ни с кем, кроме меня, этими откровениями не делился?
- Нет, вообще-то, - чистосердечно признался Гарри, подумав, что удержал эти сведения при себе скорее не из осторожности, а из-за того, что происшествия, следующие одно за другим, полностью заслонили это в его сознании. – Выходит, что Валенд Грид – это Гриндевальд? – сообразил он, с трудом припомнив имя соавтора его прадеда, значившееся на найденной Невиллом книге, и сопоставив это со страстью Вольдеморта к анаграммам, которую тот, по-видимому, перенял у предыдущего Темного Лорда.
- Гарри, - раздраженно вздохнул Люпин, - я надеюсь, ты понимаешь, что некоторые аспекты истории твоего рода лучше бы придать забвению?
- Я не против это сделать, - отозвался студент, - но прежде мне надо их выяснить! А то, по правде, мне надоело, что я все узнаю последним, а эти аспекты так или иначе всплывают в самые неподходящие моменты.
- Ладно, ладно, - примирительно бросил оборотень. – Не знаю, чего тебе там наговорил твой управляющий, но, по-видимому, основные обстоятельства всей этой истории тебе известны, пусть и в несколько тенденциозной форме, а переубеждать тебя я в любом случае не собираюсь. Но я могу судить, что о чем тебе неизвестно, так это о том, какую роль в событиях тех лет сыграло почвоведение. На самом деле, весьма и весьма второстепенную, но и этого хватило, чтобы запретить эту науку на десятилетия вперед, несмотря на колоссальный вред, который это ограничение нанесло магическому сельскому хозяйству. Гриндевальд, как тебе, наверно, поведали, был большим ученым и вообще выдающимся умом эпохи, наряду с Дамблдором. На этой почве – в прямом смысле и переносном – он и сошелся с твоим предком, который, несмотря на крайне активный образ жизни, не гнушался и научных изысканий. В принципе, можно понять их обоих: Гриндевальд был молод, полон веры в свои безграничные возможности и честолюбивых надежд изменить мир к лучшему, и Руадан так же был молод, полон жажды действия и намерений отвратить от своего народа нависшую над ним угрозу гибели. И оба они, прежде всего, желали одного – справедливости. Сказать по правде, положение, в котором маги Ирландии пребывали в начале двадцатого века, иначе чем бедственным не назовешь: друидическая традиция жестоко преследовалась, а в Министерстве магии всерьез шли разговоры о том, что будет более целесообразным - просто запретить ирландским волшебникам пользоваться магией, в любом виде, или истребить их всех, что было бы гораздо более действенно. Но, как видишь, и в Англии не все маги безоговорочно разделили общепринятый взгляд на эту проблему, нашлись те, кто приняли сторону угнетенных, и так вышло, что впереди них оказался Гриндевальд, а Дамблдор – по другую сторону баррикад. А ведь, сложись обстоятельства немного по-другому и поддайся наш директор тогда на благородному порыву друга, картина мира сейчас могла бы быть совсем другой. Так вот, то, что начиналось с вполне мирных заявлений, постепенно переросло в прямые угрозы, а затем и в столкновения – и, справедливости ради, немалую роль в этом сыграла позиция, занятая Министерством магии, которое ни в какую не желало идти даже на малейшие уступки, а вместо этого хватало каждого, кто попадался под руку. И благие помыслы вылились в гражданскую войну, где всякое благородство было забыто. Но не могу не признать, что иного выхода у Руадана О'Рахилли и его сторонников не было: их попросту загнали в тупик, и, сделав первый шаг, они были вынуждены идти до конца. И тогда на первый план вышло почвоведение. То, что в мирные дни было безобидными научными разработками, превратилось в грозное оружие. Отравленная земля, культурные растения, ставшие смертельно опасными, голод, паника и безумие – думаю, что, если бы Гриндевальд и О'Рахилли представляли себе все последствия своих действий, они не решились бы на этот шаг, после которого от них отвернулись одни из самых надежных приверженцев. Известно ли тебе что-нибудь о прошлом профессора Келтхайра?
Гарри поспешно замотал головой.
- Не знаю, правильно ли с моей стороны рассказывать тебе об этом... - засомневался Люпин, - но рано или поздно ты все равно об этом узнаешь, благо доброхотов хоть отбавляй, - с неодобрением прибавил он. - И лучше, если тебе расскажет об этом кто-нибудь не слишком предвзятый. После того, как О'Рахилли и Гриндевальд применили магическое удобрение вопреки воле большинства своих сторонников, один из них, Каирбриу Келтхайр, решил положить конец этому взаимному истреблению. Он выдал властям зачинщиков – Геллерта Гриндевальда, Руадана О'Рахилли... и Конари Рафферти.
Гарри подскочил на стуле в нетерпении:
- И он... тоже?
Люпин ровным голосом продолжил, словно не заметив вопроса:
- Гриндевальд был убит, а О'Рахилли и Рафферти ждал Азкабан за преступление, к которому Рафферти не имел отношения – удобрение было применено без его ведома.
Слизеринец нахмурился, медленно проговорив:
- Значит, Келтхайр предал двух моих предков... из-за почвоведения...
- Гарри, мне подробнее рассказать тебе о том, что натворили эти твои предки? – начал раздражаться Люпин. – Я ни в коем случае не хотел бы очернять их в твоих глазах, но если ты собираешься продолжить в том же духе...
- Нет, профессор, я вовсе не собираюсь мстить, если вы об этом, - поспешно возразил Гарри. – Что бы там ни было, это все давние дела... Но боюсь, они могут иметь отношение и к настоящему. Дело в том... - студент набрал в грудь побольше воздуха, - что Келтхайр слышал, как я рассказывал Невиллу о светящихся деревьях, - и совсем упавшим голосом он закончил: - А на следующий день отца арестовали...
Оборотень смерил его взглядом, не оставляющим никаких сомнений в том, что он думает об истинных умственных способностях Гарри. Слизеринец виновато потупился, думая, что ошибался в том, что после истории с галеоном ему в глазах профессора падать уже некуда, и осторожно заметил:
- Вы только профессору Снейпу об этом не говорите, а? Кстати, - вспомнил он, - ведь Снейп тоже участвовал в разработке этих удобрений, почему же тогда все шишки падают исключительно на моего отца?
- К слову, Гарри, - помрачнел оборотень, - не вздумай сказать об этом на суде.
- Неужели вы думали, что я собираюсь на него доносить? – оскорбился юноша.
- Разумеется, нет, - заверил его Люпин. – Но мало ли что может вырваться... Учти, что на слушании каждое твое слово может иметь решающее значение, поэтому следи за собой, как никогда.
- Это я уже понял, - вздохнул Гарри.

_________________________

Когда студент ушел, Люпин долго перекладывал по столу сахарные палочки, выстраивая из них какие-то геометрические фигуры, затем сгреб их в кучу и поднялся с места.
Если зельевара и удивил его приход, то он не показал вида, бросив только:
- На двадцать минут позже.
- Позже чего? – озадаченно переспросил оборотень.
- Позже обычного. После того, как от меня уходит Поттер, обыкновенно спустя час появляешься ты, чтобы поговорить о нем же. Видимо, он каждый раз тебе плачется, как жестоко я над ним измываюсь.
- Прекрати, Северус, - рассеянно бросил профессор ЗОТИ, - я к тебе с серьезным разговором.
- Надо понимать, о нашем узнике?
- Да, - с легким удивлением смерил его взглядом Люпин. – Вернее, немного о другом: все это время меня не оставляла мысль: как именно всплыла на поверхность эта история с удобрениями?
- Кажется, я упоминал, что Рахилли не особенно пекся о конфиденциальности. Эти насаждения мог узреть любой, по случаю оказавшийся поблизости. И, имея хоть пару извилин в голове, догадаться, в чем там дело.
- Да, но, скажи на милость, кому могло понадобиться это Мерлином забытое место? Насколько я знаю, кроме хибары О'Рахилли, там ничего нет на многие десятки миль кругом.
- Но нам самим там что-то понадобилось? Кроме того, ведь потребовалось что-то Пожирателям смерти, которые разнесли эту самую хибару по камушкам менее месяца назад?
- Да, это тоже загадка, - согласился Люпин, - но, быть может, их целью были мракоборцы, охранявшие оцепленный район с уничтоженными деревьями?
- А кто, в таком случае, был их целью в поместье Рафферти, которое они сровняли с землей той же ночью? - торжествующе прищурился зельевар. – Только не говори, что этот лопоухий болтливый эльф.
- Как знать, - уклончиво отозвался Люпин. – В любом случае, думаю, ты взглянешь на обстоятельства дела О'Рахилли несколько по-другому, если узнаешь, что об удобрении узнал Келтхайр, причем именно в день, предшествующий аресту.
- Каким образом? – переспросил Мастер Зелий.
Оборотень красноречиво развел руками.
- Вот балбес! – выругался Снейп. – Я начинаю думать, что мое предложение относительно зашивания рта О'Рахилли имеет под собой разумные основания...
- Не кипятись, - примирительно заметил Люпин. – Сейчас главное – это понять, действительно ли Келтхайр имел к этому отношение.
Подумав, Снейп изрек:
- А зачем ему это нужно?
- Если учесть обстоятельства его размолвки с Руаданом О'Рахилли...
- Думаешь, что он увидел в Гарри преемника Руадана? – усмехнулся зельевар. – Уверяю тебя, это совсем не тот масштаб, а друидам свойственны какие угодно недостатки, но уж точно не беспочвенное паникерство. Мотивы личной мести тоже можно смело исключить: друиды если и пакостят, то абсолютно бескорыстно. Ко всему прочему, не думаю, что, даже пожелай того Келтхайр, ему удалось бы натравить на Рахилли Министерство: в Ирландии влияние Келтхайра велико, но на английскую землю оно не распространяется. Разве что за него в Министерстве действовал кто-то другой...
- Знать бы, кто... - мрачно повторил Люпин.
- А что толку, если бы мы и узнали? – возразил Снейп. – На деле, недоброжелателей у Рахилли хоть отбавляй, хоть и не у всех достает решительности высказать свою позицию. Что-то мне подсказывает, что на этом слушании почвой дело не ограничится; как бы присяжные не вошли в раж, припомнив процессы былых времен над его родственниками... Кстати, у меня ведь для тебя тоже имеется новость.
- Судя по твоей интонации, не из приятных? – без энтузиазма отозвался профессор ЗОТИ.
- Верно. Король-Рыбак пропал.
- Как – пропал? – встревоженно переспросил Люпин.
- Исчез. Испарился. Как он сам выражается, «смотал удочки». Все Министерство гудит, хотя в открытую об этом не говорят.
- Что же, все к этому и шло, - сокрушенно подытожил оборотень. – Как ты думаешь, он скрылся по собственной воле, или...
- Не имею ни малейшего понятия, - резко отозвался Снейп.

____________________________

В гостиной Слизерина Драко остервенело изучал какой-то очередной труд по дементорологии. В последние дни Гарри начал замечать у него необычайное рвение к этому благородному предмету, превышавшее даже то, что Малфой выказывал при О'Рахилли; он даже забросил свои литературные труды и квиддичные тренировки, посвящая каждую свободную минуту дементорам, что сказывалось на его характере далеко не самым лучшим образом. Хотя в последнем Гарри успел уже неоднократно убедиться, он все же рискнул обратиться к однокурснику, полагая, что его также интересует предстоящее слушание. Драко выслушал его с довольно мрачной миной, но против обыкновения ни разу не прервал. Когда Гарри заключил:
- Уж не знаю, как оно пройдет, но все, что я до сих пор слышал, звучало довольно устрашающе, - Драко задумчиво заметил:
- А, может, для него это был бы и не худший вариант. – В ответ на вопросительный взгляд Гарри он пояснил: - Чтобы его подольше подержали под следствием, я имею в виду. А то при нынешних обстоятельствах у него есть шансы уцелеть, разве что, будучи под арестом...
Гарри почувствовал, что его прямо-таки распирает от возмущения: даже не столько из-за позиции слизеринца, о которой он и так догадывался, сколько из-за того, как спокойно тот об этом говорит.
- Ты что, думаешь, что твои шансы возрастут, если его упекут на веки вечные? – взвился Гарри, чувствуя, что, пожалуй, готов наговорить лишнего, но остановиться уже не мог. – Да эту Эвин скорее выдадут за Финнигана, чем за тебя! Твоя захудалая родословная не произвела бы на ее родителей никакого впечатления, даже будь она насквозь ирландской, а одной десятой крови твоих английских предков хватило бы, чтобы вызвать у них отвращение! – Чего бы Гарри ни хотелось на самом деле, эффект у его слов, несомненно, был выше всяких ожиданий: Драко вскочил, хватая ртом воздух и явно мучаясь в выборе между самыми страшными известными ему заклятьями. Гарри также на всякий случай поднялся на ноги, вытащив палочку, хотя весь его запал уже сошел на нет и он судорожно соображал, как бы замять этот конфликт, не доводя его до очередной гражданской войны, которой, по-видимому, добивалась текущая в его венах кровь мятежных предков. По счастью, их тугодумные однокурсники на диво быстро сориентировались, оттеснив студентов друг от друга и отобрав палочку у Малфоя; свою Гарри отдал добровольно.
- Я не буду драться с тобой на дуэли, - быстро заметил Гарри, видя, что Драко, устав поносить своих не в меру благожелательно настроенных однокурсников, вновь собирается обратиться к нему. – Я пока точно не знаю, как у меня обстоит дело с кровными врагами, но подозреваю, что их и без Малфоев предостаточно. И вообще готов принести извинения. Хотя это ты начал, а не я.
Но Драко также поумерил пыл и мрачно буркнул:
- Проехали, - смерив Гарри взглядом, в котором читался такой укор, что слизеринцу даже стало стыдно, хотя он сам не понимал, отчего.

___________________________________

Ретировавшись из родной гостиной в библиотеку, Гарри рад был встретить там Гермиону, в обществе которой так уютно было приобщаться к вечным академическим ценностям. Успешно справившись домашним заданием, он отложил перо и, положив щеку на ладонь, задумчиво изрек:
- А ведь в этом году мы заканчиваем Хогвартс... Но я даже не представляю себе, что будет дальше.
- Тебя так расстраивает перспектива покинуть школу живым? – раздраженно спросила гриффиндорка, у которой не выходило задание по астрологии.
- Нет, но... Видимо, в последнее время меня слишком часто донимали вопросами, чем я хочу заняться...
- Мне казалось, у тебя неплохо получается их игнорировать, наряду со всеми остальными, имеющими отношение к учебе, - бросила девушка, не отрываясь от пергамента.
- Тебе-то легко говорить, - вздохнул слизеринец. – Твоя карьера, небось, расписана не по дням а по часам.
- Не говори ерунды. – Гермиона наконец оставила домашнее и повернулась к однокурснику. – Я до сих пор не знаю, куда мне пойти. И вообще, вам с Роном в этом отношении куда проще: вы просто не решили, куда податься, а мне приходится выбирать из доброго десятка возможностей. А вдруг я ошибусь?
- Общественность понесет невосполнимый ущерб, - проворчал Гарри.
- Именно что понесет! – с нажимом повторила Гермиона. – А вы думали, мое призвание состоит только в том, чтобы делать за вас уроки?
- Это еще как посмотреть, - парировал слизеринец. – Вспомнить, что ты учинила в прошлом году с дементорами, так можно подумать, что это наше предназначение – вытаскивать тебя из неприятностей.
- Я, по крайней мере, старалась хоть что-то предпринять, - насупилась девушка.
- А мы, значит, ничего? – начал заводиться Гарри. – Когда по уши закапывались в грядки? Да и вообще, - он решительно поднялся, грохнув крышкой стола, - может, мне тоже есть, из чего выбрать свой жизненный путь.

Он покинул библиотеку, уже поддаваясь ощущению, что не стоило затевать спор на пустом месте. За дверями он столкнулся с Бастиндой, которая поприветствовала его словами:
- А ты уже уходишь?
- Да я, в общем-то, все сделал... - с сожалением отозвался Гарри. – А ты сильно занята сейчас? – Он покосился на окно, за которым едва ли не первый раз за месяц из-за истончившихся облаков готово было вот-вот выглянуть солнце; по случаю прояснения на улице подморозило, и хляби, которых сполна вкусили по дороге к Запретному лесу они с Гермионой, наконец затвердели.
- Не очень, - отозвалась хаффлпаффка.
- Тогда, может, погуляем немного?
Девушка согласилась, и, забежав за зимней мантией, Гарри поспешил в холл, откуда они двинулись по направлению к озеру.
Когда они вышли на улицу, солнце уже садилось и вокруг было море оранжевого. Гарри посетила мысль, что теперь подобный золотистый цвет всегда будет ассоциироваться у него с Бастиндой. Он не был уверен, что понимал все, что она ему говорила; он не был уверен, что не улыбается как идиот, но вряд ли перестал бы, даже если бы знал это наверняка. Зато он был уверен, что в любое время дня и ночи представит, какого цвета у Бастинды глаза, хотя в жизни не вспомнит ни слова из ее речи. Прежде Гарри полагал, что обычно случается наоборот, но рассудил, что в отношении его семьи слово «обычно» просто неприменимо.
Они гуляли почти до самой темноты, но, как ни странно, так и не встретили никого из знакомых: видимо, мало кто доверился недолговечному прояснению.
- А как у тебя дела? – принялась выпытывать хаффлпаффка. – Ты все молчишь, что-то опять случилось?
- Да нет, - пожал плечами Гарри. – Просто день сегодня какой-то дурацкий: сначала с Малфоем разругался, потом с Гермионой повздорил... Не знаю, почему так получается: они сами несут какую-то несусветицу, а потом обижаются...
- Не думаю, что они и вправду хотели тебя обидеть, - подумав, отозвалась Бастинда. – Может, не следует сразу говорить резкости в ответ?
- Наверно, не стоит, - расстроился Гарри, подумав, что его поведение, выглядевшее безупречным в его собственных глазах, и вправду имело некоторые изъяны. – А нам, пожалуй, пора: я не хочу, чтобы из-за меня Хаффлпафф потерял очки.
На пути к замку Гарри держал в своей руке ее теплую ладонь и вспоминал, что Чжоу никогда бы не дала взять ее за руку просто так. Гарри уловил слабый аромат от волос хаффлпаффки и спросил:
- Это твой шампунь?
- Какой? Ах, нет, - слегка покраснела девушка. – На меня утром пролили чай, видимо бергамот не выветрился... Ой! – Споткнувшись о подвернувшийся под ногу сучок, Бастинда чуть не упала. Гарри обхватил девушку за талию, помогая удержаться на ногах. Так они и прошли до самого Хогвартса. И, что было Гарри вдвойне приятно, на сей раз он умудрился не вызвать ни слез, ни возмущения своим бестактным поведением, черствостью, рассеянностью или чем там еще.

______________________

Вновь оказавшись в уже ставшей родной гостиной, Гарри с облегчением отметил, что, хоть Малфой и зыркнул на него из-за своего дементорного тома откровенно недобрым взглядом, развития конфликта он не хотел. С удовлетворением отметив, что в кои-то веки вовремя покончил с уроками, студент хотел было отправиться ко сну но, вспомнив недавнее разногласие с Гермионой, решил, что теперь не может ударить перед подругой в грязь лицом. Отыскав книжку, которую недавно вручил ему профессор Снейп, он углубился в лабиринты магических профессий.
Уже полчаса спустя Гарри понял, что больше половины перечисленных в ней профессий вызывают в нем лишь недоумение и, что бы ни думали о нем его друзья, он все же не настолько сошел с ума, чтобы посвятить этому всю сознательную жизнь. Значительная часть других должностей не устраивала его в силу духа противоречия: ведь все остальные были убеждены, что именно этот выбор достоин Мальчика-Который-Выжил. За вычетом всего вышеперечисленного оставалась дюжина занятий, над которыми Гарри задумался; но некоторые из них, как, например, ученый, были ему явно не по зубам; другие, как заводчик разнообразных магических тварей, не вызывали у слизеринца сумасшедшего восторга, который не повредил бы их истинному приверженцу, а третьи, как, в частности, завхоз или смотритель, явно не встретили бы понимания у окружающих, каждый из которых счел бы своим долгом осведомиться, что стряслось с Мальчиком-Который-Дожил-До-Жизни-Такой.
Приунывший Гарри бездумно перелистывал страницы, испещренные его карандашными пометками, когда ближе к концу ему попался на глаза абзац, пропущенный им поначалу из-за очень уж экстравагантного содержания:
«Стажер Дипломатического корпуса ОРМПиК.
Престижная, интересная работа, идеальная для творческих и любознательных людей.
Образование сверх школьного: не требуется (школьное также не является обязательным).
Желательные качества:
- Владение иностранными языками (любыми (английский подходит));
- Толерантность (ненависть к людям тоже годится);
- Сообразительность (проверяется на месте!)»
Перечитав все это еще раз, Гарри задался вопросом: если в Дипломатическом корпусе действительно так замечательно, как описано в пособии, почему же они берут всех кого ни попадя?
Не переставая думать об этом даже на следующее утро, он поинтересовался у спустившегося к завтраку первым Рона:
- Ты не знаешь кого-нибудь, кто работает в Дипломатическом корпусе?
- Это который Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними? – переспросил гриффиндорец.
- Наверно, ОРМПиК – это же он?
- Нет у нас там никаких знакомых.
- А самому тебе туда не хотелось бы?
От неожиданности Рон чуть не выронил ложку:
- Ну ты и спросишь... Я пока в своем уме.
- А что такого? – засомневался Гарри, порадовавшись про себя, что сперва спросил о Дипломатическом корпусе у друга: не хватало еще сесть в лужу перед Гермионой!
- Тебе что, описать, что случается с теми, кто туда идет? – увидев неподдельный интерес на лице слизеринца, Рон принялся перечислять: - Одного зашиб кентавр, другого укусил вампир, третий пал жертвой баньши, трое попросту пропали без вести... Ну а с дюжину претендентов вовремя сделали ноги, сообразив, куда угодили, но и их до сих пор передергивает при слове «дипломатия».
Гарри призадумался: с кентаврами ему худо-бедно удалось достичь взаимопонимания; с вампирами он пока что не встречался, но то, что они будут стремиться лишь покусать его, а не убить, показалось ему изрядным прогрессом. Насчет баньши он был не столь уверен, но решил, что на всякий случай уточнит у Финнигана. Ну а пропасть без вести ему точно не светит при том внимании, которое уделяется его, в общем-то, не заслужившей этого особе: Вольдеморт первым перевернет все вверх ногами, лишь бы разыскать своего «любимого» противника.
Тем временем, к столу подошла Гермиона; хотя она, по-видимому, и думать забыла о вчерашней размолвке, первым, что сообщил ей Гарри, было:
- Решено, я стану дипломатом!
К его удивлению, в противоположность Рону, гриффиндорка уважительно отозвалась:
- Я и сама об этом подумывала; но, боюсь, там требуется нечто большее, чем академические знания, я могу и не справиться.
- Да и дело придется иметь отнюдь не с одними домашними эльфами, - хмыкнул Рон.
- В любом случае, мне будет большим подспорьем, если на эту должность заступит мой друг, - закончила девушка.
Гарри задумался: что же это за сферу деятельности, в таком случае, избрала себе Гермиона? Рон же скептически заметил:
- Не замечал за тобой раньше тяги к экстремальным развлечениям. Ты хоть представляешь, насколько это опасно?
- И что на это скажут твой отец и Дамблдор? – встревожилась девушка.
- Можно подумать, мракоборец – менее опасная профессия, - ворчливо отозвался слизеринец, - а что-то никто меня не отговаривал, когда я туда собирался. Да и подумайте сами: если меня  будет окружать плотное кольцо баньши, кентавров, вампиров...
- ...оборотней, великанов, троллей... - предупредительно подсказал Рон.
- ...то едва ли кто-нибудь иной посмеет ко мне сунуться, - торжествующе закончил Гарри.

___________________

Наконец наступил вечер перед слушаниями по делу О'Рахилли. Профессор Снейп по меньшей мере полдюжины раз подходил к Гарри, велев ему позаботиться, чтобы его мантия к завтрашнему дню была безукоризненно чиста и выглажена, чтобы он не забыл намыть свою физиономию до зеркального блеска, заранее собрался, а не возился потом целый час, и сделал, наконец, хоть что-нибудь с этими зарослями бурьяна, которые по недоразумению именуют его прической. Правда, при последнем требовании Люпин вступился за Гарри, заметив, что если студенту каким-то чудом удастся привести волосы в надлежащий вид, то никто не поверит, что он в самом деле сын О'Рахилли, после чего прозрачно намекнул, что зельевару самому не помешало бы поработать над представительностью собственной внешности. Тот то ли обиделся, то ли и вправду задумался над этим, но так или иначе пропал из поля зрения, наконец оставив студента в покое. Это было весьма кстати, ведь Гарри и без того нервничал, словно перед решающим квиддичным матчем.

______________________

- От тебя не потребуется ничего особенного, - в который раз увещевала его Гермиона, когда они втроем устроились в укромном уголке за камином в гостиной Гриффиндора. – Просто рассказать все как есть.
- Ага, и при этом не наболтать лишнего, - мрачно добавил слизеринец. – Только знать бы, где оно начинается, это лишнее...
- Отец написал мне, что он тоже будет на этом заседании, - заметил Рон. – Как бы он ни относился к О'Рахилли, он сделает все, чтобы помочь.
- Думаешь, он может помешать Амбридж? – безнадежно спросил Гарри.
- Но это все-таки не она, а ее сестра, - неуверенно предположила Гермиона.
- А кто поручится, что она не окажется еще хуже? – бросил слизеринец.
Девушка вздохнула и заметила:
- Может, лучше пока поговорим о другом? Все равно повлиять на ход процесса мы не можем.
- О моем отставании в учебе, например? – кисло предположил Гарри.
- Вообще-то, о пророчестве, я о нем немало думала в последнее время... мы с Роном, - поправилась она, бросив взгляд на друга.
- Да-а-а? – потянул Гарри, походя заметив, что сам он уже и думать о нем забыл. – Но мне казалось, оно ко мне относится...
- Оно относится ко всему магическому миру, насколько я понимаю, - парировала гриффиндорка, - и уж вовсе не к тебе, это-то ты уяснил, надеюсь?
- Можно подумать, к тебе, - буркнул Гарри.
- Давайте не будем препираться, - остановил их Рон. – Не хватало нам еще рассориться из-за сомнительного удовольствия быть героем кентаврских пророчеств! А что мы не обсуждали это с тобой – так мы все равно ни к чему не пришли, ровным счетом.
- Да, - вынуждена была смущенно констатировать девушка. – Это редкий случай, когда каждая новая деталь только запутывает вместо того, чтобы подтолкнуть к разгадке... Но, по крайней мере, нам удалось определиться с направлением поиска. На настоящий момент нас могли бы заинтересовать следующие три вопроса: первый – что на самом деле находится в Тайной комнате.
- Но поскольку лезть туда мы все равно не собираемся, - заметил Рон, - и, насколько я могу судить, ничего хорошего там все равно быть не может, то этот вопрос можно отложить на потом.
- Верно, - с сожалением согласилась Гермиона. – Хотя именно на этот счет у меня имеются хоть какие-то соображения... Вопрос второй: существует ли на настоящий момент наследник трех родов?
- С тем же успехом мы можем задаваться вопросом, есть ли жизнь на Марсе, - заметил Гарри, ожидая, впрочем, что Гермиона тут же скажет что-то вроде «Элементарно, Поттер» и выдаст на-гора метод решения проблемы. Но к его разочарованию, девушка покачала головой:
- Действительно: парадокс состоит в том, что этот самый наследник может сейчас находиться совсем рядом с нами, а мы этого и не заподозрим... К сожалению, магические генеалогии не прослеживаются так далеко, этим наследником может оказаться даже Рон.
- П-постойте, - под пристальными взглядами друзей Рон заметно занервничал, - ты это что, серьезно? Я так понял, что это, как его, заклятье действия в таком случае давно должно было побудить меня отпереть Тайную комнату...
- Но ты почти туда попал, - задумчиво заметил Гарри.
- Ну а ты бы не попал, если бы там оказалась твоя сестра?!
- Вот именно, что твоя, - загадочно произнес слизеринец, - если наследник трех родов – ты, значит, и она тоже...
- Гарри, это было всего лишь абсурдное предположение, - остановила его Гермиона. – Никто не открывал Тайную комнату, и закончим на этом, а то можно годами биться над дилеммой, кто из нас наследник трех родов, при том, что он вообще еще не родился. Ну и третий вопрос, наконец – кто такой Король-Рыбак и где нам его искать...
- И кстати, если бы ты не утратил Фальшивый галеон, выяснить это было бы значительно легче, - с неудовольствием заметил Рон. – Вот зачем ты его отдал Снейпу, спрашивается?
- Люпину, - поправил его Гарри. – А что мне оставалось делать? После того, как я им сообщил о потере, выхода у меня не оставалось...
- Да уж конечно, - буркнул гриффиндорец, - какой тут может быть другой выход, когда тебе дают вещь на сохранение, особо отмечая, что для посторонних она не предназначена...
- Рон, хватит уже об этом! – перебила его Гермиона.
- А вдруг Король-Рыбак – это не прозвище? – неожиданно предположил Гарри. – А, скажем, имя и фамилия?
- И много ты таких знаешь? – скептически поинтересовался Рон. – А таких, чтобы соответствовали тому, что нам известно, так и вообще нет...
- Но ведь я же сменил фамилию – где гарантия, что кто-нибудь не сменил ее так же? А имя поменять и того проще...
- Какой смысл называть свое настоящее имя, если не хочешь открывать свою личность? – пожал плечами гриффиндорец. – Зачем тогда полиморфное зелье? Тогда уж можно предположить, что это сам О'Рахилли и был...
- Ну если даже кентавры уверены, что этот человек был не О'Рахилли, значит, так оно и есть, - парировала девушка.
- Ты полагаешь, что кентавры в людях разбираются лучше? – насмешливо спросил Рон.
- Вот именно, что гораздо хуже, но чего они точно не делают, так это не бросают слов на ветер: если бы они были не вполне уверены, О'Рахилли это или нет, они бы так и сказали.
- А насчет настоящего имени – это ты напрасно, - добавил Гарри. – Люди иногда испытывают к имени странную приверженность: взять хоть Волдеморта – ведь это имя образовано перестановкой букв в настоящем имени, а, казалось бы, почему бы ему не назваться каким угодно другим? Вряд ли от недостатка фантазии, уж с этим, насколько мне известно, у него все в порядке...
- Гарри прав, - согласилась Гермиона. – Надо бы попробовать вызнать, не носил ли кто-нибудь подобное имя... Ведь, даже если окажется, что это был вовсе не тот, кого мы ищем, может статься, наш Король-Рыбак взял это имя от предыдущего, и это поможет нам в поисках. Думаю, что у вас это выйдет лучше, чем у меня, - продолжила она, повергнув ребят этим предположением в изрядное удивление, - у тебя, Рон, много родных, а у тебя, Гарри, хоть с родней и не густо, зато куда больше вероятность, что они имеют отношение к этому человеку, если учесть все сопутствующие обстоятельства.
На этом они и закончили, поскольку было уже достаточно поздно, да и, по правде говоря, Гарри было не очень-то просто сосредоточиться на этом пророчестве, когда его обуревали мысли о куда более насущных делах, маячивших за рубежом грядущего дня.

___________________

Отбытие Гарри и профессора Снейпа из Хогвартса было не лишено торжественности. Слизеринец, которому плохо спалось ночью, успел затемно привести себя в божеский вид и расспросить всех встреченных им однокурсников, что они думают о его внешности. Успокоившись их сонными заверениями, что он невероятно привлекателен, Гарри наконец перестал вертеться перед зеркалом и позволил Пэнси Паркинсон завязать себе галстук особенно замысловатым узлом. Затем за ним зашел профессор Снейп, на волосах которого были заметны недюжинные попытки их отмыть. В учительской собрались все профессора, даже Трелони спустилась со своей башни, наградив Гарри туманным высказыванием:
- Ветру перемен не повернуть событий вспять!
Впрочем, парень был только рад тому, что не понял ни слова, поскольку сомневался, что ее предсказания могут быть хоть сколь-либо положительными.
Люпин напутствовал их скупым пожеланием:
- Удачи вам и Рахилли.
В этот момент профессор Снейп уже завертелся в позеленевшем пламени старательно вычищенного камина. Гарри последовал за ним – и спустя несколько секунд очутился в просторном людном холле Министерства магии.
Проверивший их палочки охранник выдал студенту и преподавателю одинаковые жетоны, на которых значилось: «Слушание». К немалому облегчению Гарри, лифт, в который они зашли, поехал не вниз, а вверх, и они вышли на седьмом уровне.
- Профессор, а где расположен Дипломатический корпус? – неожиданно поинтересовался слизеринец. Хотя ему трудно было отвлечься от предстоящего слушания, на поверку он почувствовал себя легче, когда мысли перескочили на что-то другое.
- Не имею ни малейшего понятия, - удивленно отозвался зельевар. – Спросите лучше Люпина.
- На четвертом уровне, - неожиданно послышалось справа; сухощавый темноволосый мужчина сдержанно улыбнулся Гарри. Он повернул за угол, как и студент с профессором, направившись к Штабу мракоборцев. – Прямо за консультационным бюро. А вы собираетесь туда наведаться? – С этими словами он смерил парня пытливым взглядом.
- Нет, не в этот раз, - мотнул головой Гарри.
- Зачем вам сдался этот Корпус? – недоуменно спросил Снейп, когда их попутчик скрылся за одной из перегородок.
- Вы же сами говорили, что мне пора определиться со своим будущим, сэр.
- Неужто общение с кентаврами внушило вам мысль, что вы способны на что-то подобное? – поджал губы профессор.
- Я полагаю, что общение с представителями других народов магического мира ничуть не сложнее, чем с иными представителями моего собственного, - парировал Гарри. – Взять хоть Темного Лорда. «Или вас...» - додумал он про себя.
- По крайней мере, в вашем случае вы это верно подметили. – Снейп хотел добавить что-то еще, но его отвлек мистер Уизли, который уже спешил по коридору им навстречу. Гарри тут же кинулся к нему: ведь он не виделся с отцом Рона уже более года. Покачав головой от переизбытка чувств, Артур Уизли произнес:
- Вот ведь как оно повернулось, Гарри...
И парень понимал, что он имел в виду: ведь с момента их последней встречи в жизни студента все круто переменилось: он успел сменить факультет и фамилию, приобрести двух новых отцов, потерять одного из них, не говоря уже о прочих «мелочах», вроде стычек с дементорами, столкновения с Волдемортом, ареста О'Рахилли, нападения на имения его предков, зловещего пророчества и встречи с Бастиндой. Но, как с отрадой заметил слизеринец, на отношение к нему Уизли-старшего это нисколько не повлияло, как и в случае его сына.
Проведя их в свой кабинет, где стало буквально не повернуться, мистер Уизли торопливо объяснил:
- Сам я буду там присутствовать на протяжении всего слушания, потому что меня привлекли как специалиста по маггловским химическим технологиям; кстати, Северус, спасибо вам за исчерпывающий доклад, хотя я думаю, что не смогу зачитать и десятой его части.
- Я полагаю, что присутствующие все равно не поняли бы и тысячной, - самодовольно усмехнулся зельевар. – Но, быть может, это наведет их на мысль, что они берутся судить о том, о чем не имеют ни малейшего понятия.
- Не думаю, что членам Визенгамота это пришлось бы по нраву, - покачал головой Артур Уизли. – Однако, нам пора: я провожу вас в помещение для свидетелей, оттуда вас будут вызывать и там вы дождетесь окончания слушания после своего выступления.

___________________ 

В небольшой комнате, где мистер Уизли оставил их с профессором, уже находилось трое человек. Один из них, крепкого сложения мужчина средних лет, нетерпеливо ерзал на стуле, то и дело поглядывая на часы; второй, весьма болезненный на вид, напротив, сидел в полной неподвижности, лишь вздрогнув от стука двери, когда вошли Гарри со Снейпом. Третьей была рослая рыжеволосая женщина, которая явно чувствовала себя непривычно в своей парадной мантии строгого покроя. Обменявшись неприязненными взглядами с обоими мужчинами, Снейп приблизился к ней, поприветствовав ее как старую знакомую:
- Доброго дня, мисс О'Рахилли.
Гарри едва подавил удивленный возглас, услышав знакомую – да что там, уже его собственную – фамилию.
- Позвольте представить... не знаю уж, кем он там вам приходится, в общем, он – сын Лоэгайре.
Женщина перевела взгляд внимательных глаз с затаившейся на дне печалью на Гарри, который продолжал недоумевать, почему он о своей, по-видимому, родственнице не слышал ни полслова.
- Мы с тобой довольно-таки дальняя родня, Гарри, - пояснила она словно в ответ на его мысли, ее непривычный выговор отдаленно напомнил студенту акцент его приемного отца. – Если быть точной, я прихожусь тебе двоюродной бабушкой. Впрочем, ты можешь называть меня тетей.
- А вы здесь по какому случаю, Бронах? – поинтересовался Снейп.
- По тому же, что и вы, полагаю, - пожала плечами женщина. – Для дачи свидетельских показаний. Правда, уж не знаю, чего они ожидают от меня услышать...
- Вы ведь давно не виделись с Лоэгайре? – предположил профессор.
- В последний раз мы разругались лет семь назад, если ты об этом, - вздохнула Бронах. – С тех самых пор от этого шалопая ни слуху ни духу... Но Люпин иногда писал мне о нем, и про тебя тоже, Гарри, - кивнула она слизеринцу. – Ты не думай, он вообще-то славный парень, твой отец, но как вобьет себе что-нибудь в голову – так кричи караул... Боюсь предположить, что он на этот раз учудил.
- Он решил жениться, - скривился зельевар.
- Оно бы и ничего, - рассудила новообретенная тетя Гарри. – Но далеко не каждой под силу управиться с таким ходячим катаклизмом...
- Вы просто читаете мои мысли, - хмыкнул Мастер Зелий.
В этот момент в комнату зашел еще один свидетель – молодой человек в косо сидящей мантии, а Снейпа, напротив, вызвали в зал, где проходило слушание. У Гарри внутри все похолодело: ему казалось, что времени прошло всего ничего, а уже идет допрос свидетелей! Внезапно он почувствовал себя, словно идет отвечать на экзамене, абсолютно не подготовившись – внутренности скрутило в тугой ком, и слизеринцу начало казаться, что от волнения он не сможет произнести ни слова без запинки, с трудом отлепляя от неба те немногие корявые фразы, что удастся изловить в охваченных смятением мозгах.
- Ты не кисни раньше времени, Гарри, - подмигнула ему Бронах, видимо, заметив, как с его лица схлынули остатки красок. – И не вздумай говорить правду, когда они спросят у тебя, где ты прячешь оружие.
- Нету у меня... - натужно просипел парень, - никакого оружия...
- Вот именно это им знать и ни к чему, - отозвалась его родственница. – Может, пока потренируешься на мне и расскажешь, как складывалась твоя жизнь до этого дня? А то ты же знаешь Люпина – от него ничего не дождешься, кроме: «Конечно же, не ахти как... А чего еще можно было ожидать? Но, увы, я не удивлюсь, если после всего этого бедолага насмерть подавится безоаровым камнем...» – При этом она так похоже изобразила устало-меланхоличную интонацию оборотня, что Гарри невольно прыснул. Поначалу нехотя повествуя о своем тоскливом существовании у Дурслей, он постепенно увлекся, не замечая, как помещение один за другим покинули двое соседей, и только-только подходил к появлению неимоверного количества писем, когда в комнату вернулся профессор Снейп с двумя незнакомыми Гарри свидетелями, а сопровождавший их служащий поинтересовался, озираясь вокруг:
- Где здесь Гарри О'Рахилли?
- Это я, - отозвался парень внезапно севшим голосом.
- Проходите для дачи показаний, - равнодушно бросил мужчина.

Аудитория, где проходило слушание, оказалась не в пример приветливее старого зала суда: вместо каменной кладки – гладко выкрашенные в пастельный цвет стены, вместо холодного пола – паркет, с выбеленного потолка свисает огромная люстра, заливающая все помещение, до самых потайных закоулков, ровным мягким светом. Но стоило Гарри взглянуть на высокие скамьи напротив входа, как ему показалось, что его посетило дежа-вю: почти все расположившиеся рядами лица он помнил еще по своему слушанию, причем первой, по иронии судьбы, ему бросилась в глаза Амбридж-старшая, которая незамедлительно вперила в него плотоядный взор. За последнее время ее цветовые пристрастия, похоже, мало изменились: из-под форменной мантии выглядывала ярко-розовая блузка. Правда, одно отличие в составе комиссии Визенгамота Гарри все же отметил: с правого края, где в прошлый раз находился Перси, сидела волшебница с остриженными под короткое каре каштановыми волосами – она задумчиво поигрывала пером, глядя куда-то в потолок. За неимением других гипотез Гарри решил, что это и есть Амбридж-младшая.
Названый отец студента восседал в кресле, которое также не выглядело таким устрашающим, как то, в котором довелось побывать Гарри, хотя свисающие по бокам широкие ремни выглядели ничуть не менее прочными, чем тамошние цепи. Поравнявшись с О'Рахилли, парень украдкой бросил на него взгляд – и его сердце екнуло: за какие-то несколько недель ирландец порядком осунулся, а в волосах пробилась первая седина. Но Лоэгайре отнюдь не выглядел сломленным или подавленным: поймав взгляд Гарри, он ободряюще ему улыбнулся.
- Назовите ваше имя! – неожиданно раздалось совсем рядом; голос прозвучал так неожиданно, что студент невольно вздрогнул.
Повернувшись, Гарри увидел, что сбоку от трибуны, где восседали члены Визенгамота, ближе к обвиняемому и свидетелю помещалось еще одно небольшое возвышение, где за широкой стойкой, заваленной свитками пергамента, стояла смуглая женщина с гладко зачесанными в хвост темными волосами. Решительность ее тона, равно как плотно сжатые губы и даже черная остроконечная шляпа вовсе не способствовали душевному спокойствию слизеринца, который поспешил ответить:
- Гарри Джеймс Поттер... - осознав свою ошибку, парень поспешил поправиться: - Гарри Джеймс О'Рахилли. – Ему показалось, что заседающие тут же принялись обсуждать его промах или бросать на него насмешливые взгляды. Однако женщина без малейшей заминки задала новый вопрос:
- Кем вы приходитесь обвиняемому?
- Сыном, - осторожно ответил Гарри, теперь уже боясь ошибиться.
- Где вы проживаете?
Слизеринец пришел в отчаяние: у него складывалось впечатление, что эта сотрудница специально подбирает вопросы так, чтобы выставить его полным идиотом.
- В настоящий момент – в Школе магии и волшебства Хогвартс, - наконец ответил он.
Однако допрашивающая его тут же отмела эту слабую попытку:
- На вопрос, где вы учитесь, ответите позже.
- Я еще не знаю, где буду жить дальше, - признался Гарри. – Мой первый дом уничтожен Пожирателями Смерти, можете это проверить...
- Имеется в виду ваше последнее место жительства, - нетерпеливо перебила его женщина. – Главным образом, где вы провели это лето.
- В Ирландии, Коннемара, Сид Рафферти, - отозвался парень, радуясь тому, что удосужился хорошенько затвердить географическое положение своей бывшей резиденции.
- Как часто вам приходилось бывать близ поместья О'Рахилли?
- Только два раза.
- А теперь подумайте как следует, - пристальный взгляд волшебницы уперся в лицо Гарри, - когда вы были там в первый раз, замечали ли вы какие-либо изменения, вызванные магией, в окружавших дом деревьях?
- Да, - ответил парень после некоторой паузы.
- Именно в первое посещение? – уточнила женщина, по-видимому, уверившись в его способности отвечать невпопад.
- Да, - уверенно повторил студент. – В первый раз я там побывал... - он нахмурился, припоминая, - семнадцатого июля, может, на пару дней ошибаюсь. И тогда на этих деревьях не было ни единого листика, по всему лесу. Думаю, что это как раз подпадает под определение.
Члены Визенгамота принялись переговариваться чуть ли не в полный голос, но женщина на кафедре справа, не обращая на них внимания, тут же задала следующий вопрос:
- Известно ли вам, мистер О'Рахилли, какое именно магическое воздействие вызвало подобный эффект?
Гарри вновь кивнул:
- Насколько я знаю, это был аппарационный барьер, установленный Руаданом О'Рахилли, - поднатужившись, извлек из своей памяти слизеринец.
- Существует ли какое-либо подтверждение словам мистера О'Рахилли-Поттера? – раздался спереди гулкий голос главы Отдела обеспечения магического правопорядка, Амелии Боунс. – Мисс Крэй, есть в нашем архиве что-нибудь по участку О'Рахилли?
- К сожалению, нет, - отозвалась сидевшая справа шатенка, которую Гарри принял было за Амбридж.
- Но подтверждение имеется, - заметила ведущая допрос женщина. – Позвольте вызвать свидетельницу Бронах О'Рахилли!
- Прошу вас, Кармела, - благосклонно кивнула Амелия Боунс, тем самым прояснив ее личность для Гарри окончательно.
Студент растерянно оглянулся по сторонам, соображая, стоит ли ему уходить, раз вызывают следующего свидетеля, но неожиданно подала голос Амбридж-старшая, велев ему притворно-ласковым голосом:
- Попрошу вас немножечко задержаться, мистер О'Рахилли.
Гарри отступил поближе к креслу названого отца, освобождая место для родственницы. С виду вошедшая совсем не нервничала, хотя казалась гораздо собраннее и серьезнее, чем при недавнем разговоре со слизеринцем. Амбридж обратилась к ней с привычным:
- Назовите ваше имя.
- Бронах О'Рахилли.
- Где вы проживаете?
- Близ Килкенни.
- Ваш магический статус?
- Я маггл.
- Прошу прощения, разве магглов позволяется привлекать к магическим судебным процессам в качестве свидетелей? – раздался высокий голос Долорес Амбридж.
- В обычных случаях нет, - уверенно отозвалась Кармела. – Но в силу определенных обстоятельств мисс О'Рахилли имеет тесные связи с миром волшебников. Попрошу вас пояснить, - обратилась она к Бронах.
- Мой отец был усыновлен волшебником, Аэданом О'Рахилли. Это было засвидетельствовано, в том числе, в Гербовой книге. После гибели Аэдана отец долгое время жил в семье его сына Руадана и поддерживал с ним отношения вплоть до трагических событий 79-го года.
- Вы когда-нибудь навещали поместье О'Рахилли летом?
- Неоднократно.
- Попрошу вас вспомнить, когда вы бывали там в последний раз?
Бронах на секунду задумалась.
- В 1976-м, в августе, перед свадьбой Эниды.
- Вы замечали что-либо странное в прилегающем к дому лесном массиве?
- Сколько себя помню, этот лес всегда был более чем странный. С тех самых пор, как Руадан установил аппарационный барьер, на деревьях не распускалось ни единого листочка.
- Благодарю вас, мисс О'Рахилли, к вам больше нет вопросов. – С этими словами Кармела отпустила ее из зала и обратилась к Амелии Боунс:
- Могу я попросить вас еще раз зачитать статью, по которой, мистеру О'Рахилли было предъявлено обвинение?
Та без промедления развернула пергамент:
- Статья 59 от 1945 года, о запрете опытов по магическому почвоведению, гласит: «Настоящим распоряжением вне закона объявляется любое изменение с применением магического воздействия – как зелий, так и заклинаний - участков почвы любого размера, входящих в состав сельскохозяйственных угодий, окультуренных земель либо дикой местности».
- Благодарю вас, - кивнула ей Амбридж. – У меня имеется вопрос к глубокоуважаемому члену Визенгамота, представителю Комитета по сельскому хозяйству, доктору магических наук Георгу Декстеру.
Со скамьи, подслеповато щурясь, поднялся волшебник неимоверно дряхлого вида, который тем не менее молодцевато отозвался:
- Я в вашем распоряжении, мисс Кармела!
- Можете ли вы, доктор Декстер, на основании показаний свидетелей определить, к какому типу земель относился участок, окружающий поместье О'Рахилли, до воздействия на них обвиняемого, которое, как было установлено в результате расследования, производилось не ранее лета настоящего года?
На ее месте Гарри не поручился бы, что престарелый маг понял или хотя бы расслышал хоть что-нибудь из сказанного, однако тот без промедления отозвался:
- Нет ничего проще! Некогда там находился неплохой участок строевого леса, правда, порядком запущенный из-за того, что там долгое время не проводились санитарные вырубки; но после опытов Руадана О'Рахилли, очевидно, земля была безнадежно отравлена.
- По вашему мнению, действия Лоэгайре О'Рахилли подходят под оглашенную статью?
Несколько запутавшийся во всей этой почвоведческой казуистике Гарри был изрядно удивлен, когда Декстер вполне уверенно отозвался:
- Нет, под эту статью действия молодого O'Рахилли не подпадают, поскольку мисс Кармела верно заметила, что участок подвергшейся его воздействию почвы не подходит ни под одно из перечисленных в этом акте определений. Следует заметить, что при установлении этого закона его целью было исключить всякую возможность нанесения непоправимых повреждений землям нашей страны, далеко не такой обширной, чтобы мы не вменяли себе в обязанность дорожить каждой их пядью. Но в данном случае мы столкнулись с противоположным: казалось бы, невосстановимый участок земли был возвращен к жизни внуком того, кто ее некогда загубил; должен сказать, то, что ему удалось возродить почву, не снимая аппарационного барьера, я считаю выдающимся достижением...
Воспользовавшись паузой в речи дряхлого мага, который, казалось, был способен еще немалое время посвятить рассуждениям на эту перспективную тему, Амелия Боунс спросила:
- Другими словами, вы не видите состава преступления в действиях O'Рахилли?
- Вина мистера О'Рахилли состоит разве что в том, что он не согласовал своих опытов с нашим комитетом, - добродушно заметил Декстер. – Но, думаю, что он загладит это прегрешение, поделившись достижениями и сотрудничая с нами в дальнейшем.
- Я полагаю, что обстоятельства дела вполне ясны, - нетерпеливо заметила Боунс, когда он вновь опустился на скамью, и явно собиралась перейти к голосованию, но тут же вновь раздался тонкий голос Долорес Амбридж.
- Попрошу минуточку внимания! Для внесения полной ясности мне хотелось бы задать еще пару вопросов свидетелям: кажется, кое-какие обстоятельства были выпущены из внимания.
Гарри насторожился: до сих пор все, вроде как, складывалось в их пользу, но ему ли было не знать, на что способна эта зловредная особа!
- Мне хотелось бы привлечь внимание Визенгамота к тому факту, что до сих пор в качестве основных свидетелей привлекались лишь родственники обвиняемого, а это противоречит всем нормам.
- Мракоборец Фрэнк Эриксон и делопроизводитель Томас Стэнфорд его родственниками не являются! – возразила ее младшая сестра, и Гарри мог поручиться, что в ее взгляде было что угодно, кроме родственных чувств.
- Но они лишь засвидетельствовали факт, о котором мы получили исчерпывающее представление из протокола обследования измененного участка.
- Других свидетелей по делу не проходило, - отрубила Кармела.
- Боюсь, что вы ошибаетесь, - проворковала Амбридж-старшая. – Попрошу вызвать в зал свидетеля Сэмюэля Сайлента!
В зал вошел давнишний сосед Гарри, болезненного вида мужчина.
- Назовите ваше имя! – резко обратилась к нему Кармела.
- Сэмюэль Сайлент.
- Вам знаком обвиняемый?
- Да, - подтвердил тот, на всякий случай смерив О'Рахилли взглядом.
- При каких обстоятельствах вы его узнали?
- Мистер О'Рахилли служил в охране магической тюрьмы Азкабан, - с явной неохотой ответил Сайлент, - где я провел в заключении два года.
В допрос вмешалась Долорес Амбридж, которая изо всех сил старалась придать своему голосу добродушие:
- Поведайте нам о необычных вещах, которые вам довелось там повидать.
- Ну, в Азкабане вообще мало обычного, - нервно кашлянул свидетель. – Я полагаю, мне следует рассказать о том, что я видел во внутреннем дворе.
Со своего наблюдательного пункта Гарри заметил, что названый отец закусил губу и одарил своего былого подопечного испепеляющим взглядом.
- Как-то раз, к сожалению, не помню точной даты, меня переводили из одной камеры в другую, в противоположной части замка. Мой путь пролегал через помещение, называемое внутренним двором, хотя по сути это просто большая комната с окном в потолке. И там я увидел кадки с деревцами – три или четыре – сплошь усыпанными пучками светящихся листьев, а кое-где и цветами...
- Через внутренний двор заключенных никогда не водили! – неожиданно перебил его Лоэгайре.
- Мистер О'Рахилли, не нарушайте процедуры, - грозно пробасила Амелия Боунс.
- Но он дает ложные показания! – не унимался бывший РСД-шник.
- Мы выслушаем вас, когда придет ваш черед! – отрезала глава Отдела магического правопорядка.
- Будете ли вы отрицать сам факт, описанный свидетелем Сайлентом, мистер О'Рахилли? – с широкой жабьей улыбкой обратилась к нему Долорес Амбридж.
Ирландец собрался было ответить, но Кармела его опередила:
- На данном слушании этот случай рассматриваться не может.
- Но мне казалось, что он имеет непосредственное отношение к разбираемому правонарушению. – В отличие от сестры, Амбридж-старшая казалась абсолютно невозмутимой.
- Действительно, имеет, - без особого восторга согласилась Боунс.
- Хочу также напомнить, - вкрадчиво продолжила Долорес, что в зачитанной недавно статье говорилось об участках земли любого размера. И, как мне представляется, экспериментируя над теми деревьями, мистер O'Рахилли заботился отнюдь не о благе общества или восстановлении поврежденных земель, а, в лучшем случае, об удовлетворении своих эстетических потребностей; но и в это поверить довольно сложно, если учесть веками наблюдаемую приверженность их семейства скорее к разрушению, чем к созиданию.
- Визенгамот не может рассматривать проступки всех предков мистера О'Рахилли, - с излишней резкостью оборвала ее сестра. – Кроме того, мне в свою очередь хотелось бы напомнить, что все происходящее в замке Азкабан находилось под юрисдикцией мистера Дэвида Уолтера, таким образом, ответственность за данное правонарушение мог бы нести он один, если бы не скончался полгода назад. Нельзя исключать возможности, что первые опыты не производились под непосредственным руководством Уолтера или по его указанию.
- Но ведь мы не можем вынести верного решения, не ознакомившись предварительно со всеми сопутствующими обстоятельствами, - адресовала ей широчайшую улыбку Амбридж-старшая. У Гарри начало складываться впечатление, что слушание постепенно превращалось в их внутрисемейную перебранку.
- Мисс Кармела права, - заметила Амелия Боунс. – Сосредоточимся на нашем случае.
- Разумеется, - отозвалась Долорес Амбридж с такой интонацией, словно только об этом она в последние полчаса и мечтала, хотя всякие досадные мелочи постоянно тому препятствовали. – Позвольте еще несколько вопросов. Мистер О'Рахилли, - обратилась она к Гарри, - прошу вас, поведайте Визенгамоту, с какой целью в начале допроса вы назвались чужой фамилией? Возможно, хотели напомнить членам магического суда, с кем они имеют дело?
- Я оговорился! – запротестовал слизеринец, чувствуя, как в лицо бросилась краска. – У меня фамилия сменилась лишь полгода назад!
Проигнорировав его возражения, Амбридж продолжила:
- И почему вы сказали, что вам негде жить? По моим сведениям, у вас имеется особняк в Лондоне и три загородных поместья!
- Я не говорил этого! – в возмущении повысил голос Гарри.
- Мистер О'Рахилли! – строго заметила Амелия Боунс.
Студент замолчал, досадуя на себя за то, что не смог сохранить самообладания, хотя заранее мог предположить, что Амбридж не преминет уязвить его побольнее.
- А теперь я бы хотела задать вопрос обвиняемому, - сменила объект воздействия помощница министра. - Мистер О'Рахилли, не могли бы вы прояснить для суда обстоятельства рождения вашего сына?
Гарри поневоле задержал дыхание в предвкушении жутких последствий: он-то знал, что Амбридж с потрясающей точностью выбрала самое слабое место названого отца, который теперь уж точно выйдет из себя. Ну а чем это чревато, уже успел убедиться и сам студент, и весь персонал Хогвартса, и многострадальный кабинет директора...
- Я о них знаю не больше вашего, - угрюмо отозвался О'Рахилли. Слизеринец перевел дыхание: похоже, на сей раз скандал отменялся. - Он родился, пока я был в Азкабане, и вырос, пока я был в Азкабане; а если вас интересует то, что было до Азкабана, то сначала будьте добры пояснить, почему.
- Не дерзите членам Визенгамота, мистер О'Рахилли, - сурово заметила Амелия Боунс; но от Гарри не укрылось, что куда больше недовольства на ее лице отразилось при вопросе Амбридж.
- Данное обстоятельство не имеет к делу отношения! – поспешила поддержать подследственного Кармела.
- В таком случае, потрудитесь ответить на последний вопрос, - по тому, как сузились глаза Амбридж-старшей, студент понял, что последним вопрос станет отнюдь не в смысле качества. – При каких обстоятельствах вами применялось Смертельное заклятье?
- Это не относится к разбираемому делу! – неутомимо повторила ее сестра.
- Отнюдь, - возразила Амбридж столь медовым голосом, что у Гарри вновь перехватило дыхание. – Согласно семнадцатому пункту статута о Непростительных заклятиях, их применение расследуется при разборе любого дела. Насколько я понимаю, в данном случае следствие не было совершено с должной тщательностью?
Кармела, которой до этого удавалось сохранять самообладание, стремительно пошла красными пятнами.
Амелия Боунс скучающим голосом отозвалась:
- Что же, если это представляется необходимым... отвечайте, мистер О'Рахилли.
- Я и сам не знаю, - в голосе профессора Военных действий зазвучала неподдельная растерянность, а Гарри впервые захотелось, чтобы его названый отец покривил душой вместо того, чтобы так бесхитростно раскрывать все карты. – Я никогда не применял Непростительных заклятий кроме тех случаев, что расценивались как самооборона или правоохранительная деятельность.
- Значит, вы решили все отрицать? – ехидно поинтересовалась Долорес.
О'Рахилли предпочел отмолчаться, зато в допрос вмешалась Кармела, которой, по-видимому, удалось вновь овладеть собой:
- Следствие действительно было проведено не так, как того требуют нормы права, но не сейчас, а двадцать лет назад. Правда, тогда из-за напряженности обстановки, близкой к войне, и того, что в деле не было пострадавших, а обвиняемый не достиг совершеннолетия, упрощенная процедура была вполне оправданна. Но, раз этот давний случай продолжает бросать тень на мистера О'Рахилли, я согласна с тем, что требуется дополнительное расследование; но в таком случае я предлагаю Визенгамоту вынести решение по разбираемому делу и назначить новую дату слушаний по вопросу применения Непростительного заклятия.
- Я считаю это разумным, - согласилась Амелия Боунс и к неудовольствию Гарри сообщила: - Все свидетели свободны!
С этими словами слизеринца выпроводили обратно в помещение для свидетелей, где его поджидали нервно меривший шагами пространство профессор Снейп и тетя Бронах: остальные трое свидетелей уже куда-то пропали. Внезапно Гарри ощутил такое утомление, что ему сложно было связно отвечать на вопросы родственников; единственным, на что его хватило, было:
- Все складывалось неплохо, но эта Амбридж, скажу я вам...
- Мне казалось, она не пыталась усугубить положение Рахилли, скорее, наоборот, - озадаченно заметил Снейп.
- Да нет, не эта Амбридж, а эта жа.. которая ЗОТИ преподавала... Как начала чего-то квакать, такого нагородила, - возмущенно встряхнул головой парень. – По-моему, единственное, к чему она стремилась – это вывести отца из себя, чтобы продемонстрировать всем, какой он сумасброд. Но не очень-то ей это удалось...
Тут за дверью послышался постепенно нарастающий шум, она отворилась и в комнату зашел мистер Уизли.
- Гарри, твоего отца оправдали! Почти единогласно! Не думаю, что на следующем слушании возникнут какие-либо проблемы...
Дверь вновь хлопнула, на сей раз впуская самого О'Рахилли, освобожденного из-под стражи, в обществе младшей Амбридж. Позабыв про усталость, Гарри тут же сорвался с места и мгновение спустя очутился в объятиях названого отца; тот с улыбкой сказал:
- Вот видишь, я же говорил, что все будет в порядке!
Хотя, насколько помнилось Гарри, его слова при прощании звучали не в пример пессимистичнее, сейчас это вовсе не представлялось слизеринцу важным.
- Надеюсь, ты не влип в какие-нибудь неприятности за время моего отсутствия? И твои друзья тоже? – О'Рахилли устремил вопрошающий взгляд на Снейпа.
- Нет, вовсе нет, - беспечно отозвался Гарри, решив, что еще не время раскрывать подробности истории с Фальшивым галеоном и походом к кентаврам. К его облегчению, профессор Снейп сохранил непроницаемое выражение лица, не спеша обрушивать на освобожденного друга поток жалоб и обвинений в адрес его непутевого отпрыска. – Вот только... - Парень ощутил острое сожаление, что приходится портить столь радостный момент печальным известием, но не видел возможности это замолчать. – Поместье, оно...
- Да знаю я, - махнул рукой Лоэгайре. Прочитал в газете, а потом Вер рассказал подробности... Ну, что же, легко пришло – легко ушло. А об управляющем не беспокойся, уж он-то сумел о себе позаботиться. Конечно, наш дом тоже жалко, но Снейп был прав: долго эта развалюха все равно бы не продержалась...
- Ты как-то... гм... похудел, - осторожно сказал Гарри, не придумав, как по-другому выразить, что его названый отец комплекцией и цветом лица стал походить на гриндилоу даже несколько больше, чем на работника РСД с порядочным стажем.
- Да, знаешь ли, тюрьма – далеко не санаторий... несмотря на усилия мисс Кармелы. – О'Рахилли повернулся к остановившейся за его спиной Амбридж. – Гарри, разреши представить тебе моего следователя в несколько, гм, более приятной обстановке.
Гарри одарил ее широкой улыбкой.
– Спасибо вам... за все. Не знаю, что бы я делал, окажись отец опять в Азкабане... «А я – один на один со Снейпом, - мрачно додумал про себя Гарри, - и еще непонятно, кому лучше...»
- Это мой долг: ваш отец был невиновен, а в противном случае, боюсь, вам не за что было бы меня благодарить, - покачала головой Кармела, по-видимому, беспокоясь, как бы ее не заподозрили в пристрастности. – Рада была познакомиться и с вами тоже, мистер Снейп; ваше присутствие потребуется на последующем слушании, я постараюсь известить вас заранее. А вам, мистер О'Рахилли, - она вновь перевела глаза на названого отца Гарри, - я желаю как можно скорее поправить здоровье и больше не допускать вольностей с законом; с вами приятно работать, но мне вовсе не хотелось бы разбирать ваше дело и для третьего слушания. – С этими словами она направилась к выходу; О'Рахилли завороженно смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за дверью. Снейп проследил за взглядом друга и усмехнулся.
Гарри оглянулся было, ища взглядом свою новообретенную тетю; но она уже куда-то сгинула, не задержавшись даже чтобы поздравить родственника с освобождением от ареста.

_________________________

- И все-таки прав был Эштон, - печально констатировал Лоэгайре, когда они, покончив с формальностями, неторопливо пересекали холл Министерства магии, - единственное место, где со мной ничего не происходит – это тюрьмы...
- Даже странно, что ты наконец постиг всю глубину этой мысли, - хмыкнул Снейп.
- А не ты ли, случаем, меня туда упек? – предположил О'Рахилли. Зная твои представления о всеобщем благе и о дружбе в частности, я бы несильно удивился...
- Я не до такой степени альтруист, - парировал Мастер зелий. - Знаешь, сколько мне пришлось намучиться с твоим сыном?
Гарри вздохнул: кажется, положенная ему отсрочка подошла к концу и теперь его ждал разбор всех грехов – действительных и прописанных исключительно в воображении зельевара. Но тот факт, что его отец на свободе и они с профессором Снейпом препираются как ни в чем не бывало, совершенно позабыв про былую ссору, был способен свести на нет самую суровую выволочку...

______________

Хотя час был достаточно поздний, в сумрачном кабинете без окон судить об этом можно было разве что по наступившей за дверью тишине, нарушаемой разве что торопливыми шагами спешащих домой сотрудников Министерства. Но Кармела Амбридж не торопилась: она снова и снова просматривала разложенные перед ней свитки, изредка улыбаясь каким-то своим мыслям, и потому не сразу заметила, как кто-то тихо зашел в комнату.
- Милли, душечка, ты совсем заработалась! – раздался ласковый голос, в котором с трудом различались тщательно замаскированные властные и недовольные интонации.
Кармела вздрогнула и перевела растерянный взгляд на позднюю гостью, которая уже с комфортом устроилась в кресле по другую сторону стола.
- Не понимаю, как ты можешь работать в этом склепе, - продолжила Долорес Амбридж, неторопливо озирая кабинет сестры. – Ты же загубишь свое здоровье... Нет, не желаю больше слышать никаких возражений: завтра же поговорю с министром о твоем повышении и, разумеется, о не в пример более уютном рабочем месте.
- О повышении? – настороженно спросила Кармела.
- Да, сегодня ты показала себя просто замечательно, с этим согласны абсолютно все, - покивала головой Долорес, не сводя пристального взгляда с младшей сестры. – И Амелия тоже – она давно говорит мне, что у тебя просто грандиозный потенциал. Но ты зря тратишь время и силы на этой неблагодарной работе... Конечно, я понимаю, наверно, теперь тебе непросто освоить что-либо новое, но ты же не хочешь закончить карьеру следователем, милочка? – В наименование должности Кармелы она постаралась вложить как можно больше добродушной снисходительности.
- Чем плоха профессия следователя? – буркнула та в ответ, нервно теребя свиток. – Кто, как не мы, снимает с людей несправедливые обвинения? Не дает уйти от ответа преступникам?
Долорес тихо засмеялась:
- Дорогуша, ты же не можешь не понимать, насколько далеко это отстоит от действительности? Конечно, все эти возвышенные слова очень хороши сами по себе, но главное – как я постоянно себе напоминаю – не заигрываться, - наклонившись вперед, Амбридж многозначительно покачала пальцем. – Если ты действительно хочешь решать, кого следует покарать, а кого – помиловать, то тебе пора, наконец, оставить свои иллюзии, потому что они неуместны на по-настоящему ответственной должности. – Заметив, что сестра собирается возразить, она поспешила добавить: - Конечно, случается, что решение остается за вами, в таких малозначительных случаях, как с этим мальчиком, O'Рахилли...
- Я не считаю, что чья-либо судьба может считаться малозначительной, - угрюмо возразила Кармела.
- О, разумеется, - Долорес вновь хихикнула, - особенно когда речь идет о столь симпатичном молодом человеке, верно?
- Я не делаю разницы... - начала было Кармела, но ее голос зазвучал сдавленно и неуверенно, чем немедленно воспользовалась ее сестра:
- Но послушай доброго совета, милочка: тебе не стоит так горячиться во время слушаний, даже если речь идет о столь привлекательном мальчике; подумать только, как это могло выглядеть со стороны...
Теперь Кармела, не отрываясь, смотрела в стол, закусив губу.
- Определенно, раньше ты лучше умела держать себя в руках, - продолжала Долорес, явно довольная произведенным эффектом. – Конечно, я понимаю, что в таком возрасте женщину порой посещают романтические стремления, заставляющие ее совершать необдуманные поступки, но если тебе пришло на ум завязать с кем-то роман, тебе следует выбрать кого-нибудь более подходящего по возрасту. Понимаю, что ты хочешь сказать, - заметила она, хотя Кармела не то что произнести что-то – даже разжать губ не собиралась, - что разница в возрасте между вами не так уж велика; но мужчины смотрят на это с несколько иной точки зрения. Если в молодом возрасте они, как правило, сходятся с ровесницами, то уже после тридцати предпочитают тех, кто, как минимум, лет на пять помладше. Что до Рахилли, то его невеста, если я не ошибаюсь, лишь недавно справила совершеннолетие... - Глубокомысленно вздохнув, словно в сожалении о нравах нынешних мужчин, Амбридж подытожила: - Итак, завтра, думаю, что министр не откажет мне в просьбе назначить тебя моей помощницей. Не вздумай засиживаться допоздна, Милли. – С этими словами она покинула кабинет, словно сделавшийся и теснее, и темнее, и куда мрачнее, чем был до ее прихода.

_____________________________

Астарта Крэй также собиралась уходить, быстро пробегая отчет за день за чашкой чая. Ее кабинет был куда светлее и обширнее, чем кабинет подруги, но зато в нем имелись проблемы с отоплением, очевидные для всякого, кто задерживался там дольше, чем на пять минут, и потому она то и дело зябко потирала руки. Появление Кармелы она встретила радостным возгласом:
- Милли, сегодня ты была великолепна! – Но тут же встревоженно спросила: - Да на тебе лица нет! Что с тобой приключилось?
Снабдив позднюю гостью чашкой горячего чая, Астарта принялась осторожно ее расспрашивать:
- Если этот зануда Блэкмор опять придирался к оформлению документов, то, скажу я тебе, ему было бы неплохо уделить хоть немного внимания своим собственным делам...
- Да нет, он тут совершенно ни при чем, - печально покачала головой Кармела. Шмыгнув носом, она сообщила: - Долорес собирается перевести меня на другую должность, себе в помощницы.
- С ума сойти, какая новость! – всплеснула руками Астарта. – Я-то думала, и вправду что-то случилось... Да она тебе это раз сто предлагала – откажешься и в сто первый. В Отделе магического правопорядка тебя ценят, они не захотят, чтобы ты уходила. Разве что, ты и вправду не захотела внезапно к своей «покровительнице» в помощницы, - в ее голосе явственно послышалось осуждение.
Кармела в ответ лишь покачала головой, и Астарта обеспокоенно спросила:
- Ты так и не скажешь мне, что стряслось? В жизни не поверю, что тебя настолько выбил из колеи очередной взбрык твоей дражайшей сестры! Или дело вовсе и не в ней? – Начальница канцелярии нахмурилась.
Кармела внезапно разрыдалась:
- Я была такой дурой, такой дурой... Долли права, мне следует отказаться от этого дела... Я вовсе... вовсе не собиралась с ним флиртовать... И как мне вообще могло прийти в голову...
Набросив теплую шаль на плечи подруги, Астарта дождалась, пока она немного успокоится, и задумчиво заметила:
- Знаешь, Милли, есть вещи, которые понять никогда не поздно... Например, что твоя сестра – злобная, завистливая стерва...

________________

Долго наслаждаться совместным семейным счастьем О'Рахилли не дали: стоило мадам Помфри завидеть профессора Военных действий, как она бросилась к нему с восклицанием, достойным фанатки при виде кумира, которого она битых три часа дожидалась у черного входа. И, разумеется, медсестра не пожелала принять в расчет ни родственных чувств Гарри, ни того, что сам парень чувствовал себя несколько переутомленным и не отказался бы от возможности скоротать денек в Больничном крыле рядом с отцом.
Зато у него появилась возможность незамедлительно сообщить друзьям и прочим товарищам по учебе радостную новость; впрочем, к неудовольствию слизеринца, далеко не все восприняли это известие с энтузиазмом, а некоторые и вовсе высказали настроения, сходные с Малфоевскими. К слову, сам благородный отпрыск этого древнего семейства до того поразил Гарри своим мрачным выражением лица, что тот счел нужным задержаться в гостиной Слизерина ровно на то время, которое требовалось, чтобы выяснить причину убитого вида однокурсника, примечательного даже на фоне далеко не радужного настроения, в котором в последнее время пребывал Драко.
На вопрос Гарри он просто указал ему на пергамент, где значилось:
«Испытания претендента на пост главы РСД назначены на двадцать второе декабря».
- Ничего себе подарочек к Рождеству, а? – наконец подал голос Драко.
- Я уж думал было, они и вовсе позабыли тебя экзаменовать, - удивленно отозвался Гарри.
На это однокурсник ткнул ему пол нос свежий номер «Ежедневного пророка», где на первой странице красовался заголовок: «Дементоры в Эксетере!»
- Явились, не запылились, - кисло прокомментировал это Малфой.
- И что же, есть жертвы? – встревожился Гарри.
- Да нету никаких жерв, но пришлось эвакуировать две деревушки. Боюсь, что и дальше заниматься массовыми передвижениями населенных пунктов по территории Англии в планы Министерства не входит. – Драко сокрушенно вздохнул.
- Гм... И что же, ты намерен этим заняться? – осторожно поинтересовался Гарри.
- А то у меня выбор есть? – еще больше помрачнел Малфой.
- Может, тебе нужна какая-нибудь помощь? – участливо предложил бывший гриффиндорец.
- Ага, будь добр, развлеки дементоров, пока я не освобожусь, - язвительно отозвался Драко.
- Ну, по крайней мере, отец тебе поможет, - заметил Гарри.
- Да уж, не сомневаюсь; боюсь только, что он невзначай может решить, что моя ближайшая цель состоит в том, чтобы спрыгнуть с Астрономической башни, - кисло отозвался слизеринец.

Оставив однокурсника предаваться отчаянию, Гарри поспешил в башню Гриффиндора, застав друзей в гостиной. Слизеринец не замедлил во всеуслышание объявить, что с О'Рахилли сняты все обвинения, промолчав, правда, о том, что вскоре последует второе слушание, по другому, не менее щекотливому, делу.
- Гарри, это просто замечательно! – отозвалась Гермиона. – Надеюсь, что теперь все начнет налаживаться...
- Кроме количества несданных зачетов – уж они-то точно никуда не денутся, - тихо добавил Рон.
Но слизеринец был склонен согласиться с подругой – теперь, когда отцу больше ничего не угрожало, и пророчество, и связанные с ним загадки больше не казались такими уж безысходными.
- Кстати, Гарри, - осторожно начала Гермиона, словно прочитав его мысли, - я уже упоминала, что мне удалось кое-что разыскать... Мне не хотелось беспокоить тебя этим перед слушанием...
- Да, и что же там? – переспросил парень, припоминая, что почему-то это соображение не помешало девушке обсуждать личность таинственного Короля-Рыбака; он решил было, что речь о нем и пойдет, но Гермиона, оглянувшись вокруг и понизив голос, сообщила:
- Тайная комната, я кое-что о ней узнала. Если бы мне удалось догадаться об этом еще на втором курсе...
- ...то василиску бы точно не поздоровилось, - закончил за нее Рон, - ты задавила бы его интеллектом...
Однако гриффиндорка не вспылила, как обычно, от саркастического замечания друга: в последнее время она словно бы приобрела иммунитет к его остротам. На этот раз, поразив Гарри до глубины души, она даже издала тихий, но искренний смешок, правда, тут же вернувшись к делу:
- Давайте выйдем, времени у нас пока достаточно, - предложила она, красноречивым взглядом обводя скопившихся в гостиной товарищей по факультету. Хотя их тройкой еще никто не заинтересовался, Гарри рассудил, что подруга хочет сообщить что-то важное, и без лишних вопросов двинулся вслед за ней к портрету Полной дамы.
Забившись в безлюдный конец коридора, девушка присела на ступени и извлекла довольно длинный свиток с текстом, по-видимому, переписанным из книги.
- Так вот, о чем я, в «Биографиях основателей Хогвартса» есть такой пассаж, раньше мне и в голову не приходило связать его с Тайной комнатой... Вот, где-то здесь... «Каждый из основателей Школы магии и волшебства имел собственные апартаменты, проникнуть в которые постороннему человеку без их согласия было весьма затруднительно...» - Прервав чтение, Гермиона воззрилась на Гарри в ожидании его реакции.
- Ну и что? – переспросил слизеринец, недоумевая, почему она зачитала именно это предложение из необъятного свитка. – На то они и основатели Хогвартса, чтобы всякие проходимцы не шастали по их кабинетам, когда им вздумается...
- В бывшей комнате Гриффиндора сейчас кабинет директора, - бросила девушка, вновь выжидательно уставившись на Гарри.
- А в кабинете Слизерина – класс зельеварения? – отозвался тот, смутно начиная понимать, к чему клонит его подруга. – Или ты имеешь в виду, что он мог располагаться в настолько неудобном месте, как...
- А тебя не интересует, с чего мы взяли, что кабинет директора принадлежал Гриффиндору? – несколько уязвленно спросил Рон.
- Ну, как с чего... - смешался парень. – Гриффиндор, он и есть...
- Такое впечатление, что это не ты вылетел с Гриффиндора, а я, - недовольно заметил его друг. – Тебе никогда не приходило в голову, что было бы целесообразнее назвать школу не Хогвартс, а Гриффиндорс, скажем? Годрик Гриффиндор в твоем представлении наверняка что-то вроде избранного – как ты сам.
- Слушай, хватит разоряться уже на эту тему, - обиделся Гарри. – Тебя послушать, так я сам придумал про себя пророчество, лишь бы прославиться. По последним данным, я стою на пути к избранности ничуть не ближе, чем ты, и, знаешь ли, меня это вполне устраивает. А если я не спросил у вас про кабинет Гриффиндора, так только потому, что достаточно доверяю вашим суждениям, чтобы не докапываться до их истоков.
- Тем не менее, Рон прав, - поспешно вставила Гермиона. – Тебе не помешает ознакомиться со всем ходом наших рассуждений, вдруг мы допустили какую-нибудь ошибку.
- В кабинете висит меч Гриффиндора, вот почему, - сказал Рон.
- Чудесно, а если это был бы меч Слизерина – следовательно, кабинет принадлежал бы Слизерину? – отозвался Гарри. – Логика железная, ничего не скажешь...
- Но никакого меча Слизерина там нет, верно? – раздраженно заметил Рон. – Как и вообще в природе, надо сказать.
- Да, логично предположить, что артефакты, принадлежавшие четырем основателям, хранились в их кабинетах, - поддержала его Гермиона. – Хоть ясно об этом, к сожалению, нигде не сказано, - вынуждена была добавить она. – Тем не менее, здесь говорится о том, что вход в кабинеты был скрыт для посторонних глаз, открываясь только тем, кого желали видеть сами волшебники. К горгулье перед кабинетом Дамблдора это, вроде как, подходит; к тому же, кабинет Гриффиндора, как и его факультет, располагался на вершине башни. А вот насчет кабинета Хаффлпафф здесь есть кое-что поинтереснее... - Отыскав нужное место на свитке, Гермиона зачитала: - «Кабинет Хельги Хаффлпафф не имел какого-либо четкого местоположения, но всякий нуждающийся мог проникнуть туда в любой момент простой силой желания...» Тебе это ни о чем не напоминает?
- Выручай-Комната? – осторожно заметил Гарри.
- По крайней мере, очень на то похоже, - кивнул Рон.
- И там тоже есть какой-то артефакт? – спросил слизеринец.
- По-видимому, его оттуда давным-давно забрали, - предположила гриффиндорка. – И хранится он сейчас, кажется, в Гринготтсе...
- Я так понимаю, вы клоните к тому, что Тайная комната – это кабинет Слизерина? – вернул ее к основному направлению разговора Гарри. – И там должен быть какой-то принадлежащий ему артефакт?
- В общем, да, - согласилась Гермиона. – По крайней мере, кабинет Слизерина больше нигде не упоминается – ни в истории Хогвартса, ни еще где-либо... Видимо, после ухода из школы он спрятал вход в него.
- А вот чего я не понимаю, - вставил Рон, - так это того, как ему удалось так запрятать свою Тайную комнату, что ее не могли найти столько поколений профессоров!
- Может, они ее и не искали? – неуверенно предположила девушка. – Ведь это было что-то вроде школьной легенды...
- Да брось ты, отлично они все знали! – отмахнулся гриффиндорец. – По крайней мере, Дамблдор и МакГонагалл – уж точно. По-моему, они даже несильно удивились, когда ее снова открыли. Но как они могли спокойно жить с такой штукой под боком и даже не пытаться ее обнаружить?
Судя по выражению лица Гермионы, они уже неоднократно обсуждали этот вопрос, но все аргументы у нее иссякли.
- Постойте, - взволнованно произнес Гарри, - кажется, я понял... Мое поместье в Коннемаре – ну, бывшее, - добавил он, малость помрачнев, - не помню, говорил ли я вам... Хотя оно, вроде как, было в холме, честь по чести, я сразу заметил, что все окна выходят на одну сторону; впрочем, профессорам, как и Малфою, кажется, было на это наплевать. Так вот, Управляющий как-то сказал мне, что на самом деле этот дом, ну, внутренние помещения, располагаются вовсе не внутри этого холма, правда, где – так и не сказал. Эх, надо было все-таки вытрясти из него побольше, а где я теперь его найду...
- Ты хочешь сказать, - медленно проговорила Гермиона, - что Выручай-Комната – она в замке, хоть вход в нее и может перемещаться, а Тайная комната – невесть где?.. – Девушка казалась несколько сбитой с толку.
- Да-да, вот именно! – обрадовался Гарри тому, что хоть что-то может прибавить к умозаключениям друзей. – Я вот что подумал: я, конечно, точно не знаю, кто создавал мой Сид, ну, поместье в Коннемаре, но подозреваю, что друиды – ведь мой дед и моя прабабка были друидами, а Салазар Слизерин – вы же помните, он тоже многое перенял от друидов! Если это так, то получается, что Тайную комнату и вправду искать бесполезно...
- ...тому, кто не является наследником Слизерина... - подхватила Гермиона.
- ...или еще двух родов – Рафферти или О'Рахилли! – торжествующе закончил Рон. – Вот почему ты смог туда попасть!
- Да, а еще там могут оказаться те, кого желают пропустить наследники – вот почему я смог взять туда тебя и Локхарда, а Реддл – Джинни! Все сходится! – заявил Гарри.
- Да, вот только нам-то что с того? – спустил его с небес на землю Рон. – Если бы мы могли это хоть как-то использовать – тогда другое дело...
- Рон, как ты не понимаешь, - перебила его Гермиона, глаза которой загорелись знакомым друзьям опасным блеском, - ведь если это магия друидов, значит, у нас есть к кому обратиться!
- Будем вызывать духи дедушек и бабушек Гарри, что ли? – усмехнулся гриффиндорец.
- Зачем? У нас в школе, в настоящий момент, присутствует как минимум один друид и один его ученик!
- Келтхайр не друид, - заметил Гарри, припомнив подслушанный им в коридоре разговор.
- Ну, бывший друид – какая разница! – отмела возражения Гермиона. – Ведь нам сейчас нужны его знания, а не что-либо другое.
- Ты предлагаешь поговорить с Келтхайром? – с сомнением спросил слизеринец.
- Вообще-то, я предпочла бы начать с Шэннона, - возразила девушка. – Судя по тому, что ты недавно рассказал нам об участии Келтхайра в судьбе твоих предков, у ваших отношений, как бы сказать, не слишком хороший момент. Да и вообще, исходя из того, что я знаю о друидах, они просто так информацией ни с кем не поделятся, уж тем более, с малознакомыми людьми. Ну а Шэннон... он все-таки не такой закосневший в своих убеждениях. Думаю, что я сама попробую поговорить с ним, посмотрим, что из этого выйдет.
- Не закосневший, говоришь? – с подозрением переспросил Рон.
- А зачем нам вообще все это нужно? – неожиданно спросил Гарри. – Узнавать про Тайную комнату, и все такое? Нет, конечно, я бы и сам не прочь узнать, в чем там дело, - поспешил заметить он, чувствуя, что Гермиона уже готовит ему очередную отповедь в стиле «Нет-в-тебе-гриффиндорской-бесшабашности-а-вот-Рон-меня-понимает!», - но мне кажется, что сначала было бы разумнее разобраться с другими проблемами.
- Это ты про трансфигурацию? – понимающе заметил Рон.
- Ну так давай решать! – несколько раздраженно отозвалась девушка. – Но что-то мне подсказывает, что, если я просто взмахну палочкой и скажу «Акцио, Король-Рыбак! Акцио, наследник трех родов!», ровным счетом ничего не случится, несмотря на все мои успехи на Заклинаниях! Я пытаюсь хоть что-то разведать, - в ее голосе зазвучал упрек, - а ты мне заявляешь, что я занимаюсь ерундой!
Пока слизеринец подыскивал слова, чтобы возразить подруге, его неожиданно поддержал Рон:
- Вообще-то, я тоже не вполне понимаю, зачем нам исследовать эту самую Тайную комнату - не зря ведь говорят: не буди крюкорога, что заснул у порога!
- Но должны же мы знать, что нам угрожает? – несколько растерянно заметила Гермиона. – И, может, мы как-то сумеем предотвратить проникновение наследника в Тайную комнату, если он все-таки объявится...
- Да уж, а для этого надо наверняка в нее залезть с ногами, - скептически отозвался Рон, - ведь тогда хуже уж точно не будет! Может, Слизерин только на это и рассчитывал, что какие-нибудь любопытные балбесы, вроде нас, пролезут туда и запустят это его заклятье, или как его там, тогда никакой наследник и не понадобится!
Гермиона засомневалась в своей идее еще больше: после прошлогоднего инцидента с дементорами ее уверенность в своей стопроцентной правоте немного пошатнулась. Она принялась теребить пергамент, вновь прокручивая его перед глазами.
- Но, может, там и нет ничего на самом деле? – рискнул предположить Гарри. – Кто знает, возможно, у Слизерина и вправду ни на что, кроме василиска, фантазии не хватило, а остальное он просто так придумал, для острастки?
- Ты скажи ему, наконец, про защитные чары, а? – бросил Рон.
Гермиона смотала пергамент, вновь перейдя к первым строчкам: по всему было видно, что ей не очень-то хотелось рассуждать об этом.
- Вот здесь написано... Да, в общем-то, и не только здесь... что щитовые чары Хогвартса, которые позволяют укрывать его от магглов, создавались четырьмя волшебниками совместно... и контролировались потом тоже. Тебе ведь известно, что Дамблдор по своей воле может частично снимать аппарационный барьер на территории школы?
Гарри покачал головой, а Рон подтвердил:
- Да, точно, при обучении аппарации так и поступают! Нам это предстоит еще, после каникул...
- Директор это делает, скорее всего, корректируя чары, которые сходятся в его кабинете – распространяются-то они, понятно, на всю территорию, но оперировать ими в полной мере можно только из того места, где они были наложены...
- Будет тебе, Гермиона, - хмыкнул Гарри, - мы все-таки не все Заклинания подряд проспали.
Девушка бросила на него подозрительный взгляд, словно сомневалась в истинности последнего утверждения, но все-таки покончила с без того известными друзьям фактами и принялась развивать свою мысль:
- Таким образом, можно предположить, что сердцевины щитовых чар находятся в четырех кабинетах основателей – а это значит, что у Хогвартса, помимо мощнейшей системы защиты, имеются четыре уязвимых места...
- Ты имеешь в виду, что щитовые чары, наложенные основателями Хогвартса, так уж легко снять? – недоверчиво переспросил Гарри.
- Разумеется, нет, - мотнула головой гриффиндорка. – Во-первых, кабинеты и без того хорошо защищены...
- И Выручай-Комната? – спросил Рон.
- Да, и она тоже – зная, что любой нуждающийся может проникнуть в ее кабинет, думаю, Хельга Хаффлпафф не преминула позаботиться, чтобы этот несчастный ненароком не уничтожил полшколы. Я подозреваю, что сам Волдеморт был бы вынужден провести там немало времени, чтобы сообразить, что к чему, - заметила она, заставив гриффиндорца поморщиться при упоминании имени Темного Лорда. – Где кабинет Ровены Рейвенкло, вообще никто не знает, а кабинет Дамблдора под постоянным присмотром. Но вот что касается Тайной комнаты... Думаю, со Слизерина сталось бы оставить ее без какой-либо защиты, чтобы любой, даже случайно в нее проникший, нарушил щитовые чары. Ну а чем это чревато, надеюсь, ты себе представляешь?
- Ну-у-у, щитовые чары придется подлатать... - предположил Гарри.
- Во-первых, вся защита Хогвартса в одночасье рухнет, - Гермиона вновь перешла на диалектичный тон «как-не-стыдно-знать-таких-простых-вещей!», - потому что чары, наложенные четырьмя основателями, настолько переплетены друг с другом, что при повреждении части прекратят свое существование и остальные. Во-вторых, ты знаешь, что, когда вскоре после утверждения Статута о секретности был создан Хогвартс, защита многих магических учреждений, населенных пунктов, участков дикой местности, населенной магическими зверями, была основана на том костяке, который представляли собой щитовые чары Хогвартса? Тогда это представлялось необычайно удачной идеей – связать между собой все магические поселения Англии единой системой защиты и контроля; а теперь, когда выяснилось, что такая система также подвергается большой угрозе именно из-за ее централизованности, уже поздно что-либо менять. А ты представляешь, что случится, если «полетит» защита Хогвартса? Хогсмида? Косого переулка? Война, Гарри! – Глаза гриффиндорки подозрительно засверкали, причем на сей раз отнюдь не от решимости или жажды знаний.
- В общем, хана нам всем, и магам, и магглам, - мрачно закончил за нее Рон. – Поэтому вряд ли стоит полагаться на то, что в Тайной комнате ничего нет. И привлекать к ней лишнего внимания тоже не стоит, - с нажимом произнес он, обращаясь уже к девушке.
- Но почему... - переварив весь этот мрачный прогноз, изрек Гарри, - почему Слизерин просто не уничтожил сам свои чары, когда покинул школу? Или он боялся, что потом может об этом пожалеть?
- Потому что Слизерин был очень умным человеком, - мрачно отозвалась Гермиона. – Он понимал, что, если уничтожит дело своих рук сразу, оставшиеся трое товарищей смогут все восстановить, без него; понимал, что по прошествии многих лет этого уже никто будет сделать не в состоянии; и, думаю, он уже тогда понимал, чем чревата централизация системы защиты, зачатки которой появились при его жизни. Он не хотел уничтожить школу; он хотел уничтожить мир, в котором ему не нашлось подобающего места. Выступая против Статута о секретности, он надеялся, что с уничтожением щитовых чар основных поселений и учреждений все вернется на круги своя; но вот чего он не учел – так это того, насколько разовьется маггловское вооружение за эти века. Не думаю, что он на самом деле хотел уничтожить человечество под корень; но если Наследник трех родов выполнит свое предназначение, то избежать этого останется очень мало шансов.
- Да уж, на фоне всего этого мои проблемы с Волдемортом выглядят чистой воды беллетристикой, - удрученно вздохнул Гарри. – И я, как назло, являюсь наследником двух родов из этих самых трех...

__________________

Следующим утром, за завтраком, Гарри поймал себя на неприятной мысли: помимо вполне объяснимой и, как ему казалось, обоснованной подозрительности ко всем аспектам окружающего мира, свойственной ему с малолетства, с недавнего времени у него появилась склонность видеть в каждом встречном Наследника трех родов. В частности, когда ему пришла в голову эта идея, он пристально вглядывался в круглое лицо Невилла, отыскивая в нем замаскированные признаки родства с ним самим и Слизерином.
- Как думаете, у меня начинается паранойя? – грустно спросил он у друзей, изложив им свои соображения.
- Нет, Гарри, для тебя это вполне нормально, - рассеяно ответил Рон, роясь в пергаментах в поисках запропастившегося куска домашней работы.
Гермиона же, проследив направление его взгляда, заметила:
- Насчет Невилла можешь не беспокоиться, его родословная хорошо прослеживается до времен основания Хогвартса, так что крайне маловероятно, чтобы туда незамеченными затесались представители целых трех родов.
- Случается и не такое, - мрачно отозвался Гарри, припомнив обстоятельства выяснения собственного происхождения, но про себя порадовался, что друзья хоть отчасти разделяют его сомнения.
- А вот Дин вызывает у меня большие подозрения, - понизив голос, добавила гриффиндорка.
Бросив взгляд на однокурсника, Рон тоскливо поинтересовался:
- А есть у нас шанс хоть как-то это выяснить? Или ограничимся составлением списка футов на сорок и будем тыкать в него палочками наугад?
- Ну, до сорока футов пока далеко, но дюймов пять уже есть, - гордо сообщила Гермиона, вытаскивая свиток из пачки. – Ну а способ, конечно, существует...
- Это опять, значит, мне в Омут памяти лезть? – окончательно скис Гарри. – Надо сказать, что ничего хорошего там увидеть мне так и не довелось, и вообще, не факт, что я смогу попасть в этот самый реестр... В прошлый раз у меня, вроде как, со страху получилось, и тем более, кто знает, найдутся ли там достаточно жуткие воспоминания на этот? Да и вообще, мне такие штуки, пожалуй, вредны – после общения во сне, которое отличается непредсказуемостью последствий...
- Ладно тебе, я бы и сама не отказалась тебя подменить, - прервала его девушка. – Вот только как нам добраться до Омута, об этом ты подумал? Вряд ли профессор Снейп окажется настолько милым, что позабудет его на своем столе в третий раз...
- Да и потом, даже если мы – что вряд ли – выясним, что рядом с нами – или не очень рядом – находится Наследник трех родов – как нам поступить? – вмешался Рон. – Подойти к нему с разговором: «Знаете ли, мы тут выяснили, что о вас говорится в одном довольно-таки неприятном древнем пророчестве; не то чтобы мы на что-то намекали, но лучше бы вам держаться подальше от Тайной комнаты, расположенной в замке Хогвартс, вход в которую, кстати, находится в заброшенном женском туалете»?
Судя по угрюмому молчанию, которым встретила его слова Гермиона, у нее также не имелось никаких мало-мальски подходящих идей на этот счет.
- А может, он под нашим носом уже пытается залезть в Тайную комнату? – предположил Гарри. – Если мы выясним, что это кто-то из наших... или тех, кто бывает в школе – мы ведь сможем это предотвратить? К тому же, - его лицо неожиданно озарилось, - ведь у нас есть средство выяснить наверняка! Зелье, которое в прошлом году сварил Люпин – ведь у Наследника трех родов должна быть со мной довольно высокая степень родства, раз у нас с ним аж две общих генеалогических ветви!
- И сколько, по-твоему, нам придется сварить этих зелий, если каждого проверять? – ворчливо отозвался Рон. – Люпин, если мне не изменяет память, за пятнадцать лет наварил всего три котла.
- Один, только один, Рон! – прервала его девушка, которая, похоже, уже загорелась идеей однокурсника. – Нам достаточно сварить его лишь однажды на основе крови Гарри, разделить на небольшие порции и проверять каждого, у кого нам удастся выпросить хоть каплю крови!
- А если оно скоропортящееся, это зелье? – продолжал сомневаться гриффиндорец. – Я уже предвкушаю тот момент, когда ты заявишь: «Итак, за эти сутки нам надо собрать кровь всех студентов и преподавателей! Я возьму на себя учеников Хаффлпаффа и МакГонагалл, Гарри – Снейпа и слизеринцев...»
- Снейпа не надо, - поспешно прервал его друг. – Его ведь проверяли уже.
- Ну, хорошо, тогда, скажем, «Спраут и слизеринцев, а ты, Рональд – Филча, Флитвика и ребят Рейвенкло, ведь они наверняка ничего не заподозрят, если заметят, как ты крадешься к ним с бритвой и пробирками...»
- Рон, это зелье вовсе не скоропортящееся! – отчеканила Гермиона. – И если тебя это взаправду так тревожит, Рейвенкло я могу взять на себя!
- Давайте для начала хотя бы попробуем его сварить, а? – вмешался Гарри. – Хорошо хоть, есть на ком попробовать... И где мы рецепт возьмем, кстати?
- Ну, я так понимаю, у Люпина ты спрашивать не хочешь... - полувопросительно бросила Гермиона.
- Боюсь, что нет, - безаппеляционно заявил слизеринец. – Он наверняка решит, что я одержим очередной безумной идеей, а то еще и Снейпу передаст. А вообще, - задумался парень, - как вы думаете, что, если мы моему декану сами про все это расскажем, про Наследника и все такое?
- Он скажет, что большей чуши в жизни не слышал, - фыркнул Рон.
- Да уж, Снейп не отличается тягой к предсказаниям, - вынужден был согласиться Гарри. – Ну а мы-то, кстати, почему так безусловно поверили нашим копытным друзьям?
- Может, с недосыпа? – ехидно предположил гриффиндорец.
- Но Гарри, ведь вы с Роном были почти на пороге Тайной комнаты, и судя по тому, что вы видели, в словах кентавров есть по меньшей мере доля правды, - принялась убеждать друзей девушка. – К тому же, если взять давние предания, то, опять же, все сходится!
- А попробовали бы они не сойтись, имея дело с тобой, - хмыкнул Рон.
- В общем, так, - решительно заявила Гермиона, - нам следует определиться с планами: я пока что попытаюсь узнать рецепт зелья и поговорить с Шэнноном, а вы постарайтесь узнать про Короля-Рыбака и раскопать что-нибудь про ответвления родов Рафферти и О'Рахилли: пораспрашивайте родственников, поройтесь в генеалогиях...
- Я и так уже о твоих предках, Гарри, знаю больше, чем о своих, - проворчал Рон.
- Придется тебе свою родословную учить, - пожал плечами слизеринец, - чтобы восстановить баланс...
Увлеченный этим размеренной, почти уютной дискуссией, Гарри и не предполагал, что за потрясения ожидают его в дальнейшем; провозвестником их выступил О'Рахилли, который появился в библиотеке, вызвав несколько возгласов: «С возвращением, профессор!» Гарри с друзьями тут же подскочили с места и бросились к нему; он приветствовал всех троих с родственной теплотой – судя по всему, отдых в Больничном крыле пошел на пользу как здоровью преподавателя Военных действий, так и его настроению.
- Не откажешься выпить со мной чаю?
Гарри бросил извиняющийся взгляд на друзей; те понимающе кивнули, Гермиона красноречивым жестом пододвинула к Рону внушительную стопку ветхих с виду фолиантов.

________________

- А как тут у тебя дела? – по пути осведомился О'Рахилли.
- А разве Снейп еще не все рассказал? – мрачно переспросил Гарри.
- Нет, буркнул только, что ты ему с Люпином печенку проел в мое отсутствие, - хмыкнул его названный отец. – А мне казалось, Люпин так хорошо к тебе относится...
- До недавнего времени так и было, - вздохнул слизеринец. – Но все-таки профессор, пожалуй, преувеличивает. – Про себя он порадовался, что подробности происшествия с Фальшивым галеоном и достопамятного похода в Запретный лес можно пока что оставить при себе.
- Ну, в общем, можешь и не рассказывать, - окончательно успокоил его О'Рахилли. – В конце концов, не думаю, что все это имеет значение хоть для чего-то, кроме настроения Снейпа.
Почуяв в его голосе нотки разочарования, Гарри поделился:
- Но кое-что хорошее тоже было.
- Да? – с неподдельным интересом переспросил профессор.
- Ты же ведь знаешь Бастинду Гонт? Ее отец с вами работал. Так мы, вроде как, встречаемся...
Несколько смущенный собственным признанием, Гарри не сразу заметил, как переменилось лицо его названного отца: кожа побледнела, губы сомкнулись в жесткую линию, а взгляд начал напоминать о хищной птице, завидевшей добычу.
- С кем, ты сказал? – профессор резко остановился, заставив студента в удивлении оглянуться.
- С Бастиндой... - растерянно повторил слизеринец.
О'Рахилли схватил его за плечо и потащил в свою комнату; Гарри недоумевал, в чем было дело, хотя уже догадывался, что в его признании.
Захлопнув за собой дверь, преподаватель сухо бросил:
- Мне такое даже в голову прийти не могло – что мой сын будет за моей спиной крутить с кем-то шашни!..
- А что, я должен был попросить письменного разрешения? – Придя в себя, Гарри также начал поддаваться раздражению.
- Стоило бы. И как далеко у вас все зашло?
- Это уже слишком! – взвился слизеринец. – Я на такие вопросы отвечать не буду.
- Будешь, дементор тебя побери! – О'Рахилли схватил его за ворот мантии, и Гарри невольно ощутил дрожь в коленках, однако сердито выпалил в ответ:
- Я уже совершеннолетний и имею право на собственную личную жизнь! – Он невольно вспомнил, что у него никто ничего не спрашивал, когда названый отец вдруг решил жениться, хотя сам Гарри, в отличие от Малфоя, был вовсе не в восторге от его невесты.
- С меня одной такой совершеннолетней достаточно, которая связалась с проходимцем и опозорила семью!
- Что-о-о?! – Голос Гарри взлетел несколькими октавами выше. – Мой отец не был проходимцем! Он создал Азкабан, спас множество жизней, бросил вызов Волдеморту! А если у него и были какие-то огрехи, то кое у кого их было меньше разве что по чистой случайности!
- Конечно, он не был проходимцем, он был военным преступником! – прокричал в ответ О'Рахилли. – А все потому, что ему было наплевать на свою семью: на родителей, жену, ребенка – на всех! Ты сам это слышал!
- Неправда! – крикнул Гарри уже несколько севшим голосом. – Все, что он делал, было ради других, и умер он за нас!
- Он умер по недоразумению, - сквозь зубы процедил его дядя, - и вся жизнь его была недоразумением! И ты, как я посмотрю, собираешься пойти по его стопам!
- Ничего я не собираюсь! – сердито отозвался Гарри. – Просто хочу встречаться с девушкой, которая мне нравится!
- Один такой уже довстречался, - язвительно отозвался РСД-шник. – У его друга был единственный недостаток – он был Темным Лордом, что в вашем понимании, конечно, сущая ерунда!
- Ты не можешь сравнивать Волдеморта с Бастиндой! – парировал Гарри.
- Да? – почти спокойным, холодным тоном, который уже ни на кнат не мог обмануть слизеринца, бросил его названный отец. – А ты много о ней знаешь, о Бастинде?
- Достаточно, - с вызовом заявил слизеринец.
О'Рахилли покивал, закусив губу – точно перед студентом, показавшим на экзамене результат «тролль» по его предмету.
- Достаточно, значит? – и в его голосе Гарри послышался какой-то особенно малоприятный подвох. – Да ты знаешь, с кем собрался породниться? А если не собрался, то это немногим лучше...
- Если ты о том, что она не ирландка, - начал догадываться парень, - то она и не англичанка тоже! А в династический брак я вступать все равно не собираюсь, тем более, что наиболее блестящих невест уже вроде как разобрали, - мрачно закончил он.
- И на четверть немка, если на то пошло, - все тем же обманчиво спокойным голосом продолжил его названный отец. – Ее бабушка была немкой, - пояснил он. – И кем был ее дедушка, готов поспорить, ты не знаешь тоже... Знакома тебе такая фамилия как Реддл?
- Да, - отозвался Гарри, у которого в груди что-то екнуло.
- Так вот, он некоторым образом шурин этого Реддла. Прекраснее родни не придумаешь.
- Откуда... ты... знаешь? – пробормотал слизеринец, который был свято убежден, что инкогнито Тома Реддла раскрыто разве что ему да Дамблдору.
- От самого Гонта. От ее папаши. – О'Рахилли кивнул куда-то в сторону стены, словно указывая на что-то, находящееся за пределами замка.
- Нет, про Реддла!
Профессор испустил короткий вздох – совсем как Гермиона, когда досадовала на друзей за незнание элементарных истин:
- Я пятнадцать лет был под началом у Рафферти, и более того, имел основания считать его другом; конечно, мне давно стоило поинтересоваться, откуда он сам знает все это, но по-видимому, не очень-то мне хотелось знать правду... И если ты думаешь, что о Гонтах нельзя судить по их родичам... хотел бы я, чтобы ты увидел то, что предстало перед нами с Уолтером в тот день, когда погибли все наши товарищи. Пятеро наших друзей лежали мертвые, и Гонта среди них не было! Уолтер поверил ему, как поверил всей этой гнусной мрази, для которых ничего не стоит порешить тех, с кем они бок о бок жили и работали долгие годы!
- Но Бастинда – это не ее отец! – в отчаянии бросил Гарри. – Она не виновата в том, что ее семья оказалась в беде из-за него!
- Либо ты меня послушаешь, - заявил О'Рахилли с непривычной жесткостью в голосе, которая прежде не проявлялась даже в минуты гнева, - или я знать тебя не желаю! – и его устремленный на Гарри взгляд почему-то напомнил парню новую модель дрелей дяди Вернона, которую он притащил домой показать жене и сыну.
- Ну и пожалуйста, - буркнул Гарри и чуть ли не бегом покинул помещение. Его душили слезы гнева и отчаяния. Распахивая дверь, он почувствовал, как она врезалась во что-то массивное; при ближайшем рассмотрении его товарищем по несчастью оказался Кормак Шэннон, схватившийся за лоб. Впрочем, слизеринец пребывал в таком состоянии, что не счел за нужное ни извиниться, ни поздороваться.

_________________________

- Ты... уже? – изумленно спросила Гермиона, когда Гарри протопал к их столу через всю библиотеку, вызвав враждебное шипение мадам Пинс, стоило ему приблизиться, гриффиндорка быстро бросила Рону:
- Верни все книги на место и догоняй, мы будем у Астрономической башни, ну, в том коридоре, где обычно, - после чего поспешила вывести слизеринца наружу.
- Что произошло? – тут же встревожено спросила однокурсника Гермиона. – Тебя не было всего каких-то минут двадцать...
Сзади уже раздался топот Рона: по всей видимости, он не особенно стремился вернуть книги на их законные места, а просто засунул на первую попавшуюся полку.
- Мой отец, - это слово неожиданно больно резануло его слух, - окончательно спятил в этом Министерстве, - сдавленно пробормотал Гарри. – Не знаю уж, что они там с ним делали...
- Но мне казалось, - Гермиона смерила слизеринца встревоженным взглядом, - он выглядел вполне нормально.
- Он заявил мне, что я не должен встречаться с Бастиндой – и это нормально?
- Дедушка с бабушкой тоже были против того, чтобы папа с мамой поженились, - философски заметил Рон. – Такое вообще бывает сплошь и рядом.
- Но не думаю, что они это говорили с таким видом, словно собираются оторвать голову им обоим! – заявил Гарри.
- Выходит, вы поссорились? – осторожно спросила гриффиндорка.
- Выходит, он сказал, что знать меня больше не желает! – сообщил Гарри, чувствуя, что горло вновь сдавило. – А и пусть, - прибавил он с неожиданной злостью, - я как-то жил без родителей почти семнадцать лет – и дальше проживу! Я не обязан подстраиваться под того, кого только в прошлом году первый раз в жизни видел, и вообще, он мне не родной отец!
- Гарри, тише! – испуганно шикнула на него Гермиона.
- И ты послал его, выходит? – спросил Рон.
- Вроде того.
- Ну, с кем не бывает, - рассудил гриффиндорец, - у нас вон Перси такой есть...
- Я тебе не Перси, - рассерженно заявил Гарри, - я-то к своему отцу претензий не предъявлял, пока он сам на меня не наехал, хотя, знаете ли, он тоже отнюдь не подарок!
- Ну, Перси, со своей стороны, тоже, наверно, считает, что виноват вовсе не он, - заметил Рон.
- О'Рахилли назвал моего отца проходимцем! – гневно заявил слизеринец. – И как я после этого должен себя чувствовать?! Он его ненавидит, скажу я вам! До сих пор лелеет свои древние обиды, хотя уверял, что все ему простил! А отыгрывается на мне, вот в чем дело!
- И ты его ничуть не лучше, - тихо заметила Гермиона.
- Что? – ошарашенно отозвался Гарри.
- Ты – его – ничуть – не лучше, - с расстановкой повторила девушка. – Ведь тебе отлично известно, что О'Рахилли был другом Уолтеру, и искренне сожалеет о его гибели, но стоит ему немного выйти из себя – как он тут же готов забыть все свое доброе отношение! А ты из-за какой-то размолвки...
- Какой-то размолвки? – переспросил слизеринец. – Высоко же ты вообще ставишь мои чувства... А может, мне стоило сразу согласиться: «Да, да, разумеется, я не должен встречаться с Бастиндой – она ведь не ирландка, и не моего круга, и грязнокровка вдобавок – сам не пойму, как я мог так заблуждаться!»
- Гарри, - Гермиона опустила руку ему на локоть, - я отлично понимаю твои чувства, понимаю, что ты не можешь бросить Бастинду, да ты и не должен...
- Еще как должен, - буркнул парень. – Я вам не сказал главного... О'Рахилли, - он уже не в силах был повторить «отец», - в качестве аргумента, что Бастинда мне не пара, рассказал... В общем, она – родственница Реддла.
- Как? – в один голос отозвались его друзья.
- Да вот так... Вроде, ее дед с отцовской стороны – шурин Волдеморта... - Гарри уронил голову: - Теперь понятно? Вот о ком говорилось в пророчестве – о нашем с ней ребенке! Одна радость, что зелье нам варить, похоже, не придется... - кисло закончил он.
- Но... ребенка ведь нет еще, правильно? – осторожно заметил Рон.
- То-то и оно, что его и не должно быть, - мрачно отозвался его друг.
- Но, Гарри, - обратилась к нему Гермиона, - ее дед не может быть шурином Волдеморта!
- Почему? – с надеждой отозвался студент.
- Потому что шурин – это брат жены, если вы помните! А разве Волдеморт когда-нибудь был женат?
- Хм... - задумался Гарри. – Ну, мы не настолько хорошо знаем его биографию...
- Да и сам подумай: это не кровное родство, даже если жена у него была – дед Бастинды был ведь только братом его жены, так?
- А ведь и правда... - Слизеринец невольно просиял.
- И еще, Гарри, - осторожно продолжила девушка, - я понимаю, из-за чего ты так вспылил, ведь это было для тебя потрясением... Но, наверно, теперь ты сам понимаешь, что погорячился?
- Нет, - посуровев, отозвался парень. – Я понимаю, о чем ты, но не собираюсь идти на попятный, пока он сам не образумится. У него не было причин оскорблять Бастинду и моего отца...
- Гарри, тише! – вынуждена была повторить Гермиона.
- Да, - внезапно припомнил студент, - кстати, когда мы... ну, ссорились, кажется, Шэннон подслушивал.
- Да уж, конечно, о такой вещи, как звукоизоляция вы и не подумали, - саркастически заметил Рон. – Зная тебя и О'Рахилли, удивительно еще, как вся школа не сбежалась...

_______________

Профессор Снейп собирался совершить крайне несвойственный ему поступок – по крайней мере, с точки зрения остальных – а именно, прогуляться в Хогсмид за кружечкой сливочного пива. Более крепкие напитки он – опять-таки, разрушая сложившиеся в общественном мнении представления о Пожирателях смерти – старался не употреблять. Однако устроить очередной сеанс ломки штампов тем вечером ему не удалось, поскольку в его кабинет, задыхаясь, словно единорог, по недоразумению наглотавшийся красного перца, ворвался О'Рахилли.
Мгновенно оценив его состояние, зельевар поинтересовался:
- Пожиратели? Дементоры? Рахилли-младший спрыгнул с Астрономической башни? – Судя по тому, как перекосилось лицо его давнего друга, профессор Снейп понял, что последнее предположение было наиболее близким к истине. - Если что, это не я учил его заклинанию «Авада Кедавра», - на всякий случай поспешил заверить он приятеля.
- Этот дерзкий... своевольный... безответственный... сопляк, - начал О'Рахилли, хватая воздух ртом после каждой фразы так, словно жесткий налог на потребление воздуха должен был вот-вот вступить в действие.
- Неужто ты наконец-то внял голосу разума и прекратил идеализировать своего наследника? – удивленно покачал головой Мастер Зелий.
- Ты знал, с кем он встречается?
- В глобальном смысле или в эпизодическом? – флегматично поинтересовался Снейп. – Если понимать это слово буквально, то встречается он, в частности, и со мной – раз в день, а то и чаще... А если принять во внимание, как это слово интерпретируется в глупом подростковом жаргоне – то с мисс Гонт, что, на мой взгляд, далеко не худший вариант в случае твоего отпрыска...
- НЕ ХУДШИЙ? – вскричал О'Рахилли, демонстрируя силу легких, которую трудно было заподозрить при его тяжелом дыхании.
Однако профессора зельеварения все эти децибелы в исполнении его друга нисколько не смутили, и он ровным голосом отозвался:
- Я полагаю, ты имеешь в виду, что мисс Гонт у нас – Дочь Врага Народа?
- А ты желал бы такого родства своему сыну? – вопросил РСД-шник, обличительно указывая на зельевара.
- Если на то пошло, я не желал бы такого сына, - холодно сообщил Снейп. – А если тебе совсем уж интересно мое мнение, так сердечные склонности нынешней молодежи – это то, что поддается влиянию со стороны еще менее, чем дементоры подчиняются грязнокровкам.
- Я не знаю, как ваша молодежь, у нас либо беспрекословно подчиняются слову старшего, либо лишаются дома и доброго имени! – заявил О'Рахилли.
- Пошло-поехало, - устало отозвался зельевар. – Не забудь упомянуть, что хорошая порка еще никому не вредила...
- Да, - пылко согласился профессор Военных действий, не замечая иронии в голосе друга.– А если мой сын не желает соблюдать заветы родного народа, то он мне и вовсе не сын! Я обойдусь без детей, и уж тем более, без чужих!
- Я так понимаю, суть проблемы в том, что романтические предпочтения Рахилли-младшего тебя не устраивают, так? – Судя по тому, что Мастер Зелий повесил дорожную мантию на место, он окончательно отказался от идеи похода в Хогсмид. – Но тебе не приходило в голову, что личная жизнь так называется именно потому, что каждый решает ее проблемы лично? Возможно, я несколько удивлю тебя, если скажу, что сам был не в восторге, когда моя мать пыталась навязать мне свое мнение в подобных вопросах; но мне удалось тогда разъяснить ей, что к чему. Почему бы тебе в своем влиянии не ограничиться другими, не менее ценными сферами жизни своего сына? Взять хоть учебу...
- Да потому что это вопрос продолжения рода, вот почему!
Судя по тому, как фыркнул зельевар, это ему не представлялось большой бедой.
- Ты же, вроде, сам вплотную подошел к его продолжению, верно ведь? Значит, ответственность с Рахилли-младшего некоторым образом снимается...
В голосе профессора Военных действий зазвучала неизбывная горечь:
- То-то и оно – я-то должен думать о продолжении рода, о его чистоте, а что до моих чувств– они не имеют никакого значения!
- Так вот оно что, - усмехнулся Снейп. – Почему-это-он-женится-по-любви-когда-я-по-рассчету?
- Да, - с вызовом заявил О'Рахилли, - я готов забыть о собственных чувствах ради интересов рода! – Он отвернулся к стене, его голос зазвучал глуховато. – Но тебе этого все равно не понять.
- Знаешь что, Лоэгайре, - неторопливо начал Мастер Зелий. – Можешь сколько угодно проклинать своих сестер, отрекаться от детей, жениться на школьницах, надираться по этому случаю огневиски – мне на-пле-вать. В конце концов, у каждого свои понятия о плодотворном времяпровождении. – Его голос постепенно набирал обороты, интонации становились все более строгими. – Но когда потом, много лет спустя, ты придешь плакаться мне, что по неведомым причинам у тебя опять ничего в жизни не сложилось – прошу, не говори мне, ЧТО Я ТЕБЯ НЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛ! – последние слова Снейп прокричал вслед хлопнувшему дверью другу.

______________________

- Сил у меня больше нет терпеть этого остолопа! – это на одном дыхании выпалил профессор Снейп, нарушив уединение коллеги. Совершив круг по комнате под изумленным взглядом Люпина, он уселся за стол, без спроса пододвигая к себе пустую чашку. – Я уже затрудняюсь определить, какое поколение Рахилли дурнее: старшее или младшее!
- Он пригласил тебя шафером на свою свадьбу? – усмехнулся оборотень.
- Вообще-то, он сделал это еще летом, - сухо сообщил зельевар.
- Вот как?
- И я согласился. Но теперь уже сомневаюсь в своем решении.
- Неужто О'Рахилли дал против тебя показания? – хмыкнул профессор ЗОТИ, снимая чайник с огня.
- Нет, просто я не собираюсь принимать участие в этой мерзости, - безапелляционно заявил Снейп.
- Конечно, я уже имел удовольствие понять, что ты не создан для семейной жизни, - заметил Люпин, - но не думал, что ты являешься столь ярым противником института брака как такового...
- Не являюсь, - отрезал Мастер Зелий. – Но, видимо, я был слишком наивен, полагая, что Рахилли способен сделать мало-мальски разумный выбор...
- Что-то выяснилось про мисс Тейге? – нахмурился оборотень.
- Только лишь, что она на резкость невезучая особа, - буркнул Снейп. – Сказать по правде, Люпин, я никогда не считал себя наивным, - повернулся он к коллеге.
- Я тоже, Снейп, - успокоил его Люпин.
- Но об О'Рахилли я все же был лучшего мнения. Разумеется, мои мозговые клетки всякий раз страдали, когда он заводил эту свою волынку про чистоту крови, честь семьи, древность рода и прочую чепуху; но я и подумать не мог, что в жизни он действительно руководствуется этими принципами. Так вот, я наивен, как мадам Хуч, которая считала, что Лонгботтом способен удержаться на метле; как МакГонагалл, когда она сажает Уизли рядом с Грейнджер на контрольных; как Дамблдор, который думал, что ты в состоянии повлиять на своих приятелей; как Темный Лорд, когда полагает, что с истреблением Поттера все проблемы разрешатся сами собой; как...
- Довольно, - прервал его профессор ЗОТИ. – Может, перейдешь от метафор к конкретике?
- Наша националистская ирландская морда, - Снейп сделал большой глоток, - проведала, что ее наследник встречается с этим результатом дружбы народов, мисс Гонт; сказать по правде, я так и не понял, что его больше всего в этой ситуации не устраивало: то, что она ни капельки не ирландка, что она грязнокровка, что ее отец подозревается в предательстве, что она – кузина Темного Лорда, или что Рахилли-младший попросту не спросил у него разрешения? Хотя скорее всего, дело в том, что ему невыносима мысль, что сам он женится на этой мисс Тейге, в то время как сердце его, похоже, занято совсем другой постоялицей.
- Это кем же? – с интересом отозвался Люпин.
- Ты не поверишь – наш расходный друг умудрился втрескаться в сестру Амбридж, - при этом зельевар испустил прямо-таки хулиганский смешок.
- Чему удивляться, - задумчиво отозвался его коллега, - если у Рахилли явная слабость к темноволосым женщинам с сильным характером... Видел я эту Амбридж – от одного взгляда оторопь берет, - пояснил он. – Хотя, надо сказать, она ничего себе... - в конце концов признал Люпин.
- Ну а я к чему – и кто после этого Рахилли, если после всего этого упорно продолжает строить планы совместной жизни со своей мисс Овин?
Невольно фыркнув в ответ на его каламбур, Люпин печально кивнул:
- Бестолочь.
- Так ведь Рахилли мало того, что сам ни дементора не понимает в создании нормальной семьи, он взялся обучать этому своего сына! И ладно бы обучать – так он, похоже, всерьез считает, что самый действенный педагогический прием – это родительское проклятие! По правде говоря, ничего связного я от него так и не услышал, но не удивлюсь, если сейчас Рахилли-младший предается всестороннему сравнению своего молодого да раннего папаши с разнообразными представителями животного мира.
- Н-да, а ведь мы могли предвидеть этот казус, - задумчиво потянул Люпин.
- Ну и что бы мы сделали, если учесть, что по способности к компромиссу эти двое более всего напоминают мне два однополюсных магнита?
- Но ведь О'Рахилли любит Гарри, - удрученно отозвался оборотень. – Как он мог так поступить?
- Вот такие у него понятия о родительской любви, - развел руками зельевар. – А впрочем, могли ли у него сформироваться другие, если учесть, какая в их семье царила атмосфера? Образцом отца для него стал Руадан О'Рахилли, а этот славный сын своего народа после того как оставил антиправительственную деятельность коротал время, колошматя жену, детей и внуков. Возможно, подсознательно Рахилли винит себя за недостаток любви к мальчику потому, что до сих пор ни разу не откомандировал его в Больничное крыло методами прямого физического воздействия. Ну а если бы он упустил чудный шанс сыграть со своим отпрыском в национальную ирландскую игру «женилки», правила которой сводятся к тому, что у всех заинтересованных лиц по очереди спрашивают их мнения на этот счет, причем сам жених обязательно стоит в их череде последним, то я бы и вовсе усомнился в чистоте происхождения нашего коллеги.
- Я чувствую, нас ждет на редкость веселое Рождество, - поджал губы Люпин.