Часть 5: Предательство и разбитое сердце
Когда я стоял в тускло освещенном бункере, меня душил груз эмоций, я собрал все оставшееся у меня мужество. Мое сердце колотилось в груди, угрожая вырваться наружу, когда я посмотрела в глаза человеку, которого любил, Адольфу Гитлеру. Его взгляд был мрачным, лицо вытравлено усталостью, но я не позволил страху поглотить меня.
"Адольф", - начал я, мой голос дрожал от уязвимости, - "есть кое-что, в чем я должен тебе признаться".
Его пронзительные голубые глаза встретились с моими, выражение его лица было непостижимым. Мы были одни в этом тайном месте, скрытом от всего мира, и этот момент был способен изменить все.
"Скажи мне, Йозеф", - его голос был ровным, но с нотками осторожности.
"Я люблю тебя, Адольф", - признался я, слова вырывались, как отчаянная молитва. "Каждая частичка моего существа болит по тебе. Я любил тебя долгие годы, молча неся это бремя в своем сердце".
Тишина повисла в воздухе, удушая нас обоих. Я наблюдал, как его лицо исказилось от шока, как его брови сошлись в недоверии. Мое сердце упало, когда он открыл рот, чтобы заговорить.
"Джозеф... Я... я не чувствую того же самого", - его слова были как кинжал в моей душе. "Ты мой верный друг, мое доверенное лицо, но мое сердце принадлежит другому".
Мои ноги ослабли, но я заставил себя стоять прямо, чтобы скрыть опустошение, которое грозило поглотить меня.
"И кто же этот человек, Адольф?" Я задыхался, мой голос едва превышал шепот.
"Это не важно", - ответил он, избегая моего взгляда. "Но, конечно, Йозеф, ты понимаешь, что наши отношения не могут быть чем-то большим, чем они есть. У нас есть более важный долг перед нацией".
Каждое его слово пронзало мое сердце, разрушая мечты, которые я осмеливался лелеять.
"А как насчет правды, Адольф?" Я выплюнул, горечь просочилась в мой голос. "А как же тот факт, что Сталина не существует? Это все иллюзия, ложь, в которую верит мир".
Его глаза расширились, на лице было написано недоверие.
"Вы не можете быть серьезным", - воскликнул он, его голос был окрашен гневом и болью. "Сталин - это реальная угроза, монстр, который должен быть уничтожен. Как вы смеете распространять такую чушь!".
Мой мир разбился вдребезги, когда я осознал всю глубину его отрицания. Человек, которого я любил, человек, за которого я готов был отдать жизнь, отказывался видеть правду, даже когда она смотрела ему в лицо.
"Теперь я понимаю", - сказал я с тяжелым сердцем, слезы текли по моему лицу. "Ты никогда не полюбишь меня, Адольф, и мне невыносимо жить в мире, где правду так легко отрицать".
Душевная боль поглотила меня, мой мир рушился вокруг меня, когда я опустился на колени, безудержно рыдая. Тяжесть его отказа придавила меня.
Именно тогда, в этом темном, пустынном бункере, преследуемый призраками наших неудавшихся амбиций, Гитлер принял свое окончательное решение. Он прошел через всю комнату к небольшому столу, на котором в тусклом свете мерцал серебряный пистолет. Не раздумывая, он прижал холодный ствол к виску и положил конец своему мучительному существованию.
Выстрел эхом разнесся по бункеру, свидетельствуя о трагедии нашей любви. И когда я сидел среди обломков нашей мечты, окруженный тягучим запахом пороха и отчаяния, я оплакивал не только фюрера, но и любовь, которая навсегда останется безответной.