Исповедь

Словно потерянная душа я блуждала по городу, пытаясь уместить всё, что произошло за один день в своей голове, но чем больше пыталась, тем хреновее выходило. А потом поняла, что сижу в машине напротив того самого казино, в котором провела самые счастливые минуты жизни и ревела. Когда дорога начала сливаться воедино, я остановилась. Как бы быстро и далеко ни ехала правда гналась за мной словно свора оголодавших жаждущих крови и мяса собак. Она не отпустит. Больше нет теперь, когда каждое слово было запечатлено на подкорке моего сознания. И единственное место, в которое я могла прийти Садио.

Он знал. С самого начала знал правду и всё равно остался рядом. Почему? Последние слова отца задели меня. Всковырнули рану старую которую я пыталась сгладить, спрятать, забыть. Садио уже уходил, не сказав ни слова, почему вернулся? Что заставило его снова войти в мою жизнь? Чтобы забрать то, что мне не принадлежало?

Услышав стук по стеклу, вздрогнула. Обернулась и увидела взгляд, в котором утонула. Он подхватил меня и держал, не позволяя отвести глаз.

Садио обошёл машину открыл дверь и протянул руку. Вложив свою ладонь, я позволила ему вытянуть меня на прохладный воздух. Он склонился, заглушил двигатель, вытащил ключи и потянул меня за собой. Снова тот же лифт. Тот же коридор роскошный, богатый. Тот же номер. Только я теперь казалась себе совсем не той девушкой. Потерянной. Преданной. Униженной.

Как только, за нами закрылась дверь, я позволила телу показать насколько мне больно. Съехала по стене спрятав голову между колен и заплакала. Отчаянно. Надрывно. Теперь изменить что-то я уже бессильна. Бабушка предупреждала о том, что правда причинит боль. Поглотит. Именно это и произошло. Она со всех сторон оглушала меня своей мрачной тьмой. Бесконечными догадками и вопросами. Терзала душу. Вонзала отравленные шипы правды в самое сердце.

Подняв голову, увидела перед собой Садио. Он просто сел рядом со мной и смотрел в глаза, а потом протянул чёрного плюшевого медвежонка. Мне никогда не дарили мягкие игрушки. Даже в детстве. Отец не считал, что маленькой девочке нужно что-то кроме учебников фортепьяно и дисциплины. А Садио протянул мне этого мишку. Как чёртово сокровище, которым игрушка и являлась для меня.

Закусив губу прижала к себе и зарыдала ещё громче только теперь в мягкого плюшевого медведя. Я знала, Садио не ушёл и внимательно наблюдал за мной, но не могла остановиться. Наплевать, что сейчас кажусь ему слабой, безвольной куклой, которую разбили. Он видит во мне надлом. Мою кровоточащую душу, но его тишина стала моим бальзамом. Его тишина и плюшевый мишка в моих объятиях. Я была потеряна и единственное желание склеить воедино всё, что рушилось.

— Просто ты нужен мне, Садио, — сломленным голосом пробормотала, подняв взгляд от игрушки. — Я не в порядке. Совсем не в порядке.

Он ничего не сказал, притянул меня к себе и держал так отчаянно, так сильно, будто ослабь объятия я развалюсь на части. Но он не позволит. Склеит. Оживит. И не отпустит.

Мы сидели так очень долго. Пока солнце не ушло в закат и темнота не укрыла нас своей мглой. Света нигде не было, мы сидели в темноте, а тени бегали по комнате насмехались надо мной, играли веселились, а я чувствовала только опустошение. Слёзы закончились, но боль не ушла вместе с ними. Боль осталась, и я знала, как глубоко она засела внутри меня.

— Почему ты ушёл? — спросила, решив, что правду лучше отрывать, как пластырь одним резким движением иначе болеть будет всё сильнее.

— Узнал правду. В тот день, когда Маркус прыгнул с тобой в море, я узнал всё. Содом заставил меня уйти, потому что наша семья не могла столкнуться с твоей. Пока мне накладывали швы, брат рассказал то, о чём они молчали с отцом так же скрывая от меня правду. И он приказал не вмешиваться.

Садио погладил меня по волосам. Накрутил локон на палец, отпустил и снова накрутил.

— Он сказал, что мы слишком молоды и не сможем бороться со своими семьями. Тебе было всего пятнадцать, ты зависела от родителей и не могла просто уйти. Содом приказал мне забыть, но я сказал, что не смогу. Поэтому ждал.

Его правда, как клей, она позволила мне соединить то, что надломилось.

— Почему вернулся?

Если я задала предыдущий вопрос, чтобы узнать, потому что всегда хотела этого, то этот прозвучал осторожно. Садио понял всё. Он застыл с моим локоном на его пальце. Тело подо мной одеревенело, будто я сидела не на живом человеке, а на каменной скамье.

Я дрожала хоть и не было холодно. Садио молчал хоть и чувствовала, как внутри разрывается на части от моего вопроса. Наша любовь окажется либо самым большим просчётом небес, либо самой сильной и нерушимой связью.

— Скажи, о чём молчишь, — приказал он пустым голосом мне в затылок. Его дыхание обдало кожу горячим ветром отчего я задрожала ещё сильнее. — Спроси, о чём молчишь, Марита. Задай свой вопрос.

Медленно он взял меня за подбородок и повернул в свою сторону. Я опустила взгляд, зная, если увижу его глаза, пропаду. Окончательно и плевать на последствия я просто отдамся тому, что он мне предложит.

— Посмотри на меня и спроси. Ответ найдёшь в моих глазах.

Это было больно. Ожидание. Трепет. Разочарование. Всё смешалось где-то под животом в толстый клубок. Меня тошнило от ожидания и лжи, которая оплела наши жизни. Лжи, которая всегда шла рядом.

— Ты вернулся, чтобы отомстить? — я слышала надрыв в своём голосе, когда посмотрела ему в глаза и произнесла вслух то, о чём предупреждал отец.

Садио положил мою левую ладонь на своё сердце. Ровный стук успокаивал. Казалось, он посылает импульс в мою ладонь, а та прямо к сердцу. От него к моему. Я искала ответ на дне его глаз. Видела нежность. Отчаяние. Боль. Но сильнее всего жажду, с которой Садио всегда смотрел на меня. Неотрывно. Темно. Знала, что верю ему и разбить эту веру не сможет никто.
Отвернувшись, поднялась, но он крепче сжал мою руку и развернул лицом к себе.

— Ненавидишь меня?

— Что?

Я закусила губу и отступила назад. Садио проследил за моим движением и нахмурился. В его глазах промелькнул гнев.

— То, что я чувствую далеко от ненависти, Марита. Скорее одержимость. Ты моя одержимость. Пуля, которая засела в груди, и я всегда носил тебя с собой. Больно было. Одиноко. Невыносимо. Но когда ты рядом та тёмная одержимость она просто взрывается во мне. Кричит: «моя!», — мягкий смешок. — Ты моя, Марита. Мой самый сильный яд, который я готов пробовать каждый день зная, что не умру. Ведь твой яд он не убивает. Он делает меня сильнее.

Я задохнулась от его признания? Да. Определённо.

— У меня к тебе вместо чувств вечность, — взяв моё лицо в свои ладони, прошептал в губы.

Нас окружала тишина. Глаза в глаза. Губы в губы. Обжигающее дыхание и до остроты навострённые уши. В тот момент я отпустила тревоги боль и бесконечные вопросы. Не забыла, но оттого насколько близко Садио стоял, потеряла способность мыслить разумно. Он всегда так действовал. Как искушение поддаться которому так легко. Просто. Горячо.

Его губы, когда поцеловала, чувствовались мощно. Как будто до того момента я никогда не целовалась. То был первый поцелуй, он поглощал, и я упивалась им, чувствуя тепло губ, обжигающее прикосновение языка. В его руках ощущала, что жива. Что боль даже такая горькая неспособна сломать меня. Если Садио будет рядом, я смогу пройти через всё: потерю, горе, слабость. Он моя точка опоры. Канат, который не давал упасть. А если я и падала, Садио всё равно ловил и тянул меня обратно к себе.

Его пальцы длинные грубые они сканировали каждую часть моего тела не так, как в первый раз, когда позволил мне неспешно, медленно до боли, исследовать своё тело. Изучать. Пробовать. Сейчас Садио не был нежным, да я и не просила. Нуждалась в чём-то большем. В грубости. В резких прикосновениях. В укусах.

Садио прижал меня к стене. Стон сорвался с губ отчаянный. Просящий. Да именно я просила дать мне больше. Почувствовать, что жива и могу справиться с любой правдой. Только его руки я представляла на своём теле. Его губы на своей коже. Его во мне. Садио. Чёрт как много в этом имени.

Он порвал мои трусики. Грубо сжал попку. Я застонала. Садио поймал этот звук своими губами. Как сумасшедшие. Да именно такими и были мы в тот момент. Он укусил меня за губу. Я закрыла глаза. Вдохнула острый горьковатый аромат, которым он всегда пах.

Звук расстёгиваемой молнии послал молнию по телу. Его горячие бёдра напротив моих. Я почувствовала Садио и застонала. Грубый поцелуй. Он втянул мой язык в свой рот пососал и вошёл на всю длину. Толчок.

Я захныкала от боли, которая разлилась внизу живота. Она тянула так приятно и невыносимо, что мне хотелось прекратить всё и тут же кричать о большем. Толчок.

Садио закрыл мне рот ладонью. Я замычала. Он сжал моё бедро сильнее, прижав к стене. Толчок. Ещё. Ещё.

— Садио, — стон чистой жажды прокатился по моему телу.

— Слишком? — то как он смотрел, пока находился глубоко во мне, обезоруживало. Так откровенно интимно так, как только он смотрел на меня.

Моё сердце не могло биться сильнее, но в тот момент оно ухнуло куда-то вниз и не вернулось. По телу прокатилась волна страсти. Я выгнулась, используя стену позади как опору, прикусила его губу и почувствовала, как он вышел. Стон сорвался с его губ. Садио толкнулся сильнее, проглотив мой крик.

Он был одет, а я стояла с задранной юбкой порванными трусиками и обнажённой грудью. Садио разорвал мою футболку. Он был тем, в ком я наждалась. Он собирал меня по кусочкам болью, страстью, желанием.
Зажмурившись, я задыхалась от кайфа. От того как сильно он брал меня. Как его губы шарили по телу: губы, язык, потом шея, плечи, грудь. Садио втянул в рот сосок, я застонала. Он прикусил. Я вскрикнула. Он вошёл медленно, дразня с волчьей ухмылкой на губах, поймал в плен мои глаза, я выдохнула его имя. Оно горело на губах. Только имя. Но для меня оно означало целый мир. Мой лживый бездонный мир боли и страха.

Садио убрал руку с моих губ на талию прижал к стене со всей силы. Толчок. Пальцы на моих ногах подогнулись от жара, который зарождался в самом эпицентре лона и поднимался в живот, расходясь волной удовольствия по всему телу. Выгнулась. Больно. На грани. Чувственно. Я пульсировала от каждого его толчка. Резко вошёл в меня впился в губы поцелуем, от которого потом они будут болеть, но мне нравилось думать, что завтра, когда Садио не будет рядом, я облизну свои губы, и боль напомнит моменты, которые мы разделили. Как Садио заставил меня чувствовать страсть вместо обречённости. Надежду вместо потери.

Не выдержав я прикусила его плечо. Садио зарычал.

— Ещё. Прошу, Садио.

«Не останавливайся», — утонуло в следующем движении. Так горячо. Так невозможно. Я захлёбывалась от его ударов быстрых резких до глубины души.

Жар затопил сознание, когда содрогаясь я кончила. Сладко. Чувственно. Горячо. В тот момент меня будто столкнули с высоты. Чувство падения вот на что это было похоже. Только не со страхом, а желанное. Сердце замерло в животе, всё подпрыгнуло там, на самом деле, будто бабочки летали. Лоно сжалось вокруг его члена и Садио застонал кончая. Он всё ещё держал моё тело, прижимая к стене, грубо дыша в мою шею. Это было горячо и так развратно, как могут понять только две души, соединённые нерушимыми узами. Да мы не давали друг другу клятв. Не признавались в любви, и я не уверена, что это произойдёт, но то, что чувствовала с ним, никто никогда не заставит меня испытать.

Садио прислонился своим лбом к моему и тихо прохрипел.

— Я кончил, Марита.

— Знаю, — радостный смешок сорвался с губ, пока я крепко обнимала его плечи, вдыхая запах кожи. Мне нравилось, как правильно я ощущаюсь между его плечом и шеей. Идеально. Тепло.

— Резинка. Её нет. Я кончил в тебя.

Он медленно вышел, и я почувствовала, как по моим бёдрам течёт сперма. Садио взял меня за руку и потянул за собой. Когда свет ослепил, я поняла, что мы в ванной. Огромная душевая, в которой мы стояли, загорелась мягким светом. Садио стянул одежду, бросив в мою сторону напряжённый взгляд. Думал я с криками сбегу? На самом деле я не думала, что могу забеременеть. С тем багажом таблеток, которые я принимала это маловероятно. Поэтому рассматривать подобную возможность, которая почему-то причиняла боль, не стоило. Думала мне никогда не удастся иметь детей. Это слишком опасно и нереально для такой, как я. Отбросив все мысли прочь откинула в сторону порванные трусики и смело встала перед Садио. Коснулась его губ своими. Провела руками по шее вниз, поддела футболку, стянула. Спустила джинсы опустившись на колени и услышала, как Садио зашипел, когда я подула на его член.

Не думала, что он может восстановиться так быстро, но пока он раздевал меня снова возбудился. Его член был не совсем твёрдым. Чёрт, на практике всё казалось куда сложнее, чем в теории. Я знала, как происходит акт между мужчиной и женщиной. Читала много книг анатомию и биологию, но никогда не позволяла себе нарушать правила с той самой ночи, как Садио впервые поцеловал меня. Только он. Да.

Высунув язык лизнула его. Садио зарычал. Солоноватый вкус спермы на моём языке чувствовался словно афродизиак. Он взорвал меня изнутри. Подняв голову, встретила острый внимательный взгляд. Высунула язык и снова лизнула теперь уже неторопливо, смакуя его вкус, позволяя насладиться моими движениями. Садио наблюдал за мной его глаза были полуприкрыты, но я видела, каким дьявольским блеском они блестят. То, как он смотрел, опаляло кожу жидким огнём. Садио видел, как осторожно я пробовала его и это заставило меня возбудиться.

Я чувствовала, как трепещет внизу живота. Влажная. Да я была влажной. Знала это и есть желание, когда у девушки выделяется влага от возбуждения. Усмехнувшись своим нелепым мыслям открыла рот и взяла его. Втянула головку горячую пульсирующую на моём языке и застонала вместе с Садио. Он был вкусным. Наша страсть горячей и неукротимой. Теперь, когда я распробовала его, не могла остановиться и с каждым разом забирала больше его длины. Садио расслабился легонько, толкая бёдрами, пока я одной рукой ласкала его кожу, а другой основание члена. Мне нравилось, как член скользит у меня во рту.

Мои бёдра все ещё были покрыты его спермой и моей влагой, но я хотела больше. Гораздо больше. Я хотела всего. До самого дна. С ним можно и дальше. До ада. И в небеса, так высоко, что от разреженного воздуха у нас закружится голова.

Садио схватил меня за волосы и мягко потянул. Встретив его взгляд, я услышала хриплое предупреждение.

— Сейчас кончу.

Прижав член к животу, провела языком от самого основания к головке. Его полу-рык полу-стон вызвал во мне улыбку. Мягко посасывая головку, я дразнила его, заметив хищника в глазах Садио. Глаза блестели от напряжения. Тело дрожало. Руки сжимались в кулаки.

Глубоко вобрав его в рот, я почувствовала горячую сперму на языке. Садио всё это время смотрел мне в глаза, а я не могла оторваться от его лица. В тот момент наблюдала, как сжались его губы. Как закрылись глаза. Как затрепетали ресницы. Освобождение Садио на моих губах казалось таким откровенным вкусным, и я вскрикнула, когда он резко дёрнул меня к себе. Его язык на моей коже как будто он пробовал себя на моих губах.