Исповедь

И снова в том же месте в тот же час. Их расписание никогда не менялось. Ужин в шесть, после уборка. Марита любила мыть посуду, слуги давно уже привыкли к этому, а мне та ситуация только на руку, потому что я видел ее образ. Смотрел какой она стала теперь, спустя восемь лет. Конечно, Содом уже тогда понял, я не смогу забыть и просто оставил эту тему назвав Мариту моей одержимостью. Таковой она и являлась. Как пуля, застряла внутри и осталась там, глубоко, так глубоко, что никто не сможет вытащить. Никакая операция не поможет.

Я просто знал это, потому ждал. Смотрел, как она взрослеет еще глубже погружаясь в учебу. Позволяя своей семье распоряжаться ее жизнью и принимать решения. Это злило меня. Хотелось заставить увидеть, как несправедливо, что ею вот так помыкают, пытаясь добить последние крохи индивидуальности, чтобы не ранить. Даже после того, как правда растеклась по моим венам ядом я знал, не стану относиться к ней по-другому. Марита сильная и я покажу что не стоит угождать любым прихотям отца, который пытался сломить ее каждую минуту. Он защищал, но это неправильно. Так не поступают, когда любят.

Я следил за ней. Знал она никогда не встречалась ни с кем, покорно приняла правила своей семьи и не позволяла себе больше бунтовать. Марита росла, и я видел, как она меняется. Ее сердце все еще билось, и я знал, в тот момент, когда случится трагедия я буду рядом.

Сегодня что-то изменилось. Марита так и не пришла на кухню, и не заглядывала в темноту, из которой я за ней наблюдал. Я прождал два часа, прежде чем понял, она не появится. Сегодня их привычный рутинный день изменился.

Много времени не понадобилось, чтобы понять правду. Я смог узнать от слуг, что Марита ушла из дома. «Наконец-то» не сорвалось с моих губ, но я чувствовал гордость за нее. Похоже маленькая девочка поняла, что больше не маленькая и имеет право на свою жизнь. Свои желания и мечты. Давно пора.
В моих венах кипел бурлил яд восстания. Я готов был тут же бросится за ней, позволить заглянуть в мои глаза, и утонуть. Втянуть обратно в тот дикий круговорот наших чувств и пусть они снесут все барьеры.

Я сидел в машине, когда Марита вместе с Адрианой вышли и поехали в ресторан. Потом наблюдал, как две подруги ужинали, что-то бурно обсуждая. Нечто темное, притяжение, которое всегда жило внутри меня в тот момент распустилось, позволив вступить в игру.

Я хотел начать слегка, чтобы не шокировать Мариту, но когда узнал новости не смог больше оставаться в стороне. Готов был убить Сальваторе Гровано за решение, которое он принял. Убийственное. Несправедливое. Понимал, он жаждал манипулировать Маритой не позволить сбежать и жить так, как она хотела.

Сидя за баром в «Пляске смерти» я всегда смотрел на рояль. Фантомная боль, когда призрак ее образа садился за пианино и перебирал клавиши, навсегда осталась в этом месте. Иногда, казалось, здесь Марита оставила свою сущность. Запах, легкий, едва уловимый аромат сладкой ванили и горьковатых лекарств.

— Пропускать тренировку не хорошо с твоей стороны, — посмотрев на меня, заметил Корвин.

Он присел рядом и уставился на пианино, не понимая почему я снова и снова возвращаюсь сюда, гипнотизируя деревянный инструмент. По одной простой причине он вытаскивал из меня все, что я прятал в сознании.

— Не хочешь принять приглашение на бой? — бросив быстрый взгляд на друга я пожал плечами. — Игги хочет отыграться. Дурак не понимает, ему не одержать победу.

— Рад что ты это признаешь, — с сарказмом выстрелил я.

Корвин хохотнул и стукнул меня кулаком в плечо.

— Весьма самоуверенно с твоей стороны думать, что ты сможешь одержать победу надо мной. Я единственный, кто не по зубам тебе.

Отчасти это было правдой, но каждый из нас понимал, мы равны. Наша сила и умение оценивать противника, его ходы, следующий шаг, отыскивать малейшие оплошности и слабости, делает нас равными соперниками, потому мы чаще принимали в пару других бойцов. Вот только со временем это все переросло в незаконные бои, как и гонки. Мы играли против правил. Шли против системы. Нарушали закон, но получали за это неплохие деньги. Грязные, кровавые, но это не остановило ни меня, ни Корвина.

— Когда состоится бой между мной и тобой, уверен, это будет самый масштабный и громкий выход. Нам нужно подумать об том. Представь сколько денег мы поимеем?

Недоверчиво покачав головой мой взгляд снова вернулся к безжизненному инструменту. Риодан занял место на табурете. Он играл не часто, и когда в заведении находилось не так много людей. Я приходил на каждое. Нас с ним связывало прошлое. Тайна, в которую посвящен был только он и я. Риодан тот, кто помог мне свершить месть. Тот, кто дал право отомстить и попробовать вдохнуть полной грудью вот только без нее это оказалось невозможно.

Риодан Блек — дьявол во плоти человека. Он гром. Он скала нерушимая. В его глазах смерч, а слова порой жалят больнее ножа. Мне нравилась его тьма, потому что откликалась с моей. Наши демоны говорили на одном языке.

Когда первые ноты коснулись моего сознания я понял, что в голове зазвучала та самая мелодия, которую восемь лет назад играла для меня Марита. Память коварная сука подкидывала те части воспоминания, которые причиняли адскую боль. Играла моим сознанием по ночам в те редкие моменты, когда удавалось заснуть, выуживая на поверхность ее обещания и слова, сказанные тихим шёпотом. Ее прикосновения. Поцелуи. Я стал заложником собственного сознания. В тюрьме своей головы. В плену своей души.

Когда все стихло поймал на себе быстрый взгляд Риодана и поднялся, не желая больше оставаться здесь. Для одного дня достаточно.

— Давай дадим Игги шанс вернуть свои деньги, — ответил Корвину.

Он с ухмылкой направился за мной. Хороший бой отличный способ справится с клеткой, в которой память держала мой разум и воспоминания. В самый неподходящий момент подкидывая те, о которых я не должен помнить.

— У меня новости есть, которые, думаю, тебя заинтересуют, — когда мы с Корвином уже дошли до двери, прилетело мне в спину, гробовым тоном.

С шипением воздух покинул легкие, когда обернулся и последовал за Риоданом. Он просто сбросил бомбу и направился к бару туда, где не было людей. Ему по большому счету все равно было останусь ли я, чтобы узнать или уйду. Я ненавидел его иногда. Большую часть времени. Дико злился на него и ловил тот скалящий опасный взгляд хищника в его глазах. Он чуял мои эмоции. Считал мальчишкой, а не мужчиной, но тот кровавый секрет запечатал наши души в одну навсегда.

— Сальваторе Гровано и Анджелло Скарфо заключили сделку, — вальяжно развалившись в кресле и помешивая янтарную жидкость в бокале, выстрелил Риодан. Он, как коршун, наблюдал за мной и ловил каждую эмоцию. — Семейный союз.

Я ненавидел те чувства, которые взорвали меня изнутри, словно огромная бомба. Они разрывали, ранили, скребли осколками. Корвин выругался, услышав слова Риодана пока я все еще смотрел в его глаза, не понимая, чего тот ждет? Моей реакции? Моих эмоций? Я готов был показать ему все, взорвать это место так же, как болело, горело адски внутри у меня, но Риодан не позволил. В тот же момент вскочил, отставив в сторону бокал, жидкость выплеснулась на поверхность, когда его руки сковали меня в стальные объятия.

— Ты ждал слишком долго. Пришло время вступить в игру и вернуть ту, которую ты жаждешь, — его голос резал меня, словно острый гранит. Впивался в мой мозг. Рвал. Хищно. Беспощадно. — Направь свой гнев в полезное русло. Не взрывайся пока не придет время для решающего броска. И думай, прежде чем сделать шаг.

Он отпустил, и я словно бешенный пес бросился вон. С хрипами дыхание рвалось из меня раздирая грудную клетку. Ребра ныли, горло саднило так отчаянно хотелось заорать. Корвин подхватил меня под локоть и толкнул к машине. Сам сел за руль и замер на миг, а после:

— Остынь...

— Нас ждет Игги, — сквозь зубы, зло процедил. Медленно перевел свой взгляд на Корвина и на пониженных тонах. — Мне нужен бой.

Он знал насколько это опасно, но с учетом сложившихся обстоятельств не мог возразить. Мне нужно вылить куда-то тот ядерный гнев. Отравить кого-то другого. Заразить своей токсичной тьмой.

Большой заброшенный амбар мог с легкостью вместить в себя до двухсот человек. Это так же как с гонками, главное знать, куда копы не сунуться. А там, где мы обосновались на самой окраине города, редко кто приезжал.

Посвященные в тайну имели доступ на ринг. Вроде частного клуба, в котором мы были звездами по словам Корвина и Брога заправляющего этим местом. Для меня это всего лишь хорошее отвлечение. Деньги? Они не нужны. А вот отвлечься, забыть, этого не хватало моему сознанию. Я устал захлебываться от собственных воспоминаний. Давиться гневом и яростью на то, как все сложилось. Это передышка и сейчас она охренеть как сильно была мне необходима.

В тот миг, когда оказался на ринге, толпа взревела. Я был яростью чистой и сносящей с ног. Я был голодом утолить который не в силах никто. Я рассыпался осколками, бил яростно с диким гневом, и вернулся домой в кровавой одежде с разбитой губой и костяшками.

Вошел, нет ввалился в гостиную, не вовремя, отец, Содом, Амира сидели за столом и ужинали. Криво усмехнулся им, заметив настороженные взгляды каждого. Плевать. В тот момент, когда мой взгляд скрестился с жесткими глазами отца мир подо мной подорвался и рухнул. Его взгляд словно говорил: «Доверься мне». А мой в ответ кусал: «Ненавижу. Убью. Разорву».

Сейчас ничего не имело значение, только мой следующий шаг. Я вступлю в игру и больше никому не позволю вмешаться.

Всю ночь провел за монитором отслеживая ее, но не находя ничего нового. Тогда позволил той глубинной горечи прорваться на поверхность и взять главенство. Забил в системе фамилию Скарфо и погрузился в историю семьи, которую я уничтожу, если они коснуться Мариты.

Не найдётся сила способная снова отдалить меня от девушки, которой я одержим, как ненормальный. Она во мне. Внутри царит. Дышит. Колит. Ненавидит. Но Марита простит. Она примет. Не отвергнет. И тогда все закончится. Моя тяга — безумная, ломающая, причиняющая боль.

***

Увидев меня в костюме, Содом вскинул брови, явно заинтересованный. Я всегда игнорировал приемы, которые они устраивали с отцом и его женой Амирой, но сегодня она будет там. И начнется игра, которую я ждал так долго.

— Это она, — тихо, без эмоций, догадался брат. — Решил пойти против воли отца. Почему? Что произошло? Я, думал, твое кредо наблюдение.

Именно так и было. Я видел, как она из пятнадцатилетней девчонки превратилась в красивую девушку и все ждал, когда Марита скинет оковы, семейные узы, воспротивится отцу, но она будто ушла в себя. Не пошла за своей мечтой.

— Узнал, что она обещана другому.

Содом втянул воздух, понимая в какой я ярости.

— Замуж выходит.

Мои молчаливые глаза были ему ответом. Я не позволю ей зайти так далеко, чтобы принадлежать другому. Марита моя. Всегда была ею. Я знал у нее не было парня. Не было свиданий или каких-то любовных историй. Ее первый поцелуй мой. Как и все остальное.

— Если помочь хочешь, не вмешивайся, — зная его следующий шаг, предостерег. — И не пытайся остановить. Я не отступлю. Больше нет, Содом.

Он долго гипнотизировал меня своим строгим гневным взглядом, и я не понимал, чего брат хочет этим добиться? Мы давно выяснили, что я не поддаюсь на его провокации. Нас связывали кровные узы, но я никогда не позволял Содому управлять моей жизнью. А теперь он пытался сломить заставить отступить без единого слова. Засранец.

Развернувшись вышел из комнаты спустился, проигнорировав отца, который рассчитывал на разговор и уехал, чувствуя, как в груди барабаном стучит сердце. Сегодня я позволю Марите увидеть меня. Позволю прочесть жажду боль и тоску, которая накапливалась каждый чертов день с того момента, как оставил ее в больнице. Она даже не подозревает, как часто я находился рядом. Слушал голосовые сообщения закрыв глаза и закусив до крови губу. Читал те смс, знал каждую наизусть, но ни на одну не ответил.

Темно-синее платье, распущенные светлые волосы, туфли на каблуках. Моя одержимость, она была как самая темная ночь — холодной задумчивой и моей. Когда Марита появилась все внутри загудело. Я наблюдал за ней, ожидая, когда наши взгляды встретятся. В тот момент хотел прочесть ее чувства. Знал, она ненавидит после долгих лет разлуки. После того как писала, не получая взамен ответа. Но если она все еще горит я увижу это по глазам.

Ее взгляд блуждал по залу осматривая людей. Перескакивал с одного на другого пока не сцепился с моим. Я хотел увидеть ее в тот момент. Понять насколько сильно Марита позволила мне засесть в ее сознании. Как глубоко я оставил в душе, свой отпечаток, который пронес сквозь время. В тот момент, когда глаза Мариты утонули в моих, ответ заставил мои вены пульсировать. Она помнила. Хранила меня в своей душе. Она боялась этой встречи.

Казалось мы смотрели так вечность, пока я не позволил ей отвести свой взгляд. Нужно дать передышку, и я наверняка знал, Марита сбежит. Она сильная, но подобные вещи, та дикая глубокая привязанность, притяжение, которому не удастся сопротивляться, пугает. Меня уже давно нет, но ее это трогает. Я просто позволил ей уйти, но знал, Марита поняла, это только начало. Наша первая встреча. И когда она уезжала ее глаза нашли ответы в моих. Знал, она боится, но не позволю больше сбежать. Даже та правда, которая так тщательно оберегается нашими семьями, не встанет преградой. Я снесу их все, пока она не станет моей.