Исповедь

Моя одержимость не имела границ. Не знала пределов. Марита пропала. Просто исчезла. Ее телефон был заблокирован. Но я не стал ждать и выследил ее. Домашний арест. Да, это верное название ее заточению. Ни разу за две недели она не вышла из дома, я следил. Не приезжала на гонки, а я ведь искал ее лицо среди других. И когда осознал, что не найду, вспылил. Завелся. Почувствовал, словно внутри кто-то прочертил когтями кровавые борозды.

В тот момент, когда мы поцеловались, она тронула мою душу. Не губы. Марита коснулась чего-то темного мрачного. Того, что тянулось за ней. Жаждало. Хотело схватить в свои когти и не отпускать. И осталась там даже когда ушла. Глубоко внутри. То не была нежная лихорадка, чувства не взорвались во мне красками. Я не упал на колени и не попросил её остаться. То была тьма. Самая глубокая и чёрная. Непроглядная. Я не упал на колени только потому, что сидел. Не просил её остаться потому, что чувствовал, как глубоко она уже во мне.

Снова провел всю ночь не сомкнув глаз. Смотрел в окно на то, как бушует погода. Как капли дождя барабанят по стеклу, словно кто-то стучит и просит о помощи. Ранним утром, после дождя, лес, казался обновленным. Аромат земли чувствовался гораздо сильнее. Я мог просто бежать со своими мыслями и чувствами. Это так дико ощущать, как твое тело работает. Постоянно под напряжением. Мышцы натянуты, а в голове полная свобода. Люблю подобные мгновения, особенно, когда Альфа рядом бежит легкой рысью. Как будто я один на земле и вокруг нет никого, именно это и есть чувство свободы от мыслей и угрызений совести. От кошмаров.

Но сегодня те самые мысли не позволяли растворится в тишине леса. Последнее время я много думал о ней. И пугался того, что хочу сделать. За исключением нескольких человек в моей жизни, Марита, смогла так легко войти в нее, что это наводило на определенные мысли. Те, о которых не стоило задумываться, потому что они весьма опасны. Я не мог привязаться к ней, одной женщины, которую потерял, в моей жизни было достаточно. Огромная гигантская пропасть в душе не выдержит еще одной. Меня просто разорвет на части.

Альфа стоял на пригорке и внимательно вглядывался вдаль. Он будто слышал то, чего никогда не смогу понять я. А мне просто нравилось находится здесь среди тихого шума леса. Приглушенного. Ветер едва проникал сквозь деревья, что стеной окружил нас.

Тихое поскуливание вывело меня из задумчивости. Альфа сидел напротив меня повернув голову на бок и наблюдал. Мы всегда так и общались, без слов, просто жесты и взгляды. Иногда, казалось я знаю язык зверей намного лучше, чем человеческий. С Альфой не нужно говорить, можно просто молчать и не думать. Как и он я руководствовался инстинктами.

Улыбнувшись одними губами поднялся и направился к дому. Я знал, он рядом всегда, но каждый раз ожидал нашей встречи с чувством потери. Да, я ожидал этого от каждого. Рано или поздно все они уйдут, даже не сказав «прощай». Как ушла она.

Входящее сообщение с неизвестного номера, но то, что содержалось в тексте, заставило горло судорожно сжаться. На губах оскал довольства, пульс ускорился.

Запрыгнув в машину вырулил на дорогу. Острые ощущения от запредельной скорости ничуть не притупились. Гонки, скорость, драйв для меня необходимы, как воздух. Они позволяют почувствовать себя живым. Когда ты на грани скорость дает тот самый поток адреналина, который взрывает каждое нервное окончание. Мне нужно это и, если время от времени моя кровь не будет переполнена диким бушующим в венах адреналином, я не смогу дышать. Это не просто спорт. Это заставляет меня забыться.

Темные очки немного приглушали яркие лучи солнца, когда я нашел ее образ, как будто чувствовал на каком-то внутреннем уровне. Я не понимал. И не мог объяснить ту тягу, но каждый раз знал, когда она появлялась на моем радаре. Как сказал на той первой гонке она на моей орбите, и чтобы ни произошло я просто знал, буду ее чувствовать. Марита вокруг меня. Во мне. В моих венах, с того самого первого взгляда. Эта глубокая привязанность, казалась нездоровой. Разрушительной. Темной. Но она была, а я никогда не пасовал перед трудностями. Конкретно эта трудность мне дико нравилась.
Когда нашел ее, в тот момент, наша история начала обратный отсчет. Наши встречи, переписки, взгляды, тот первый поцелуй, который был словно выжжен на подкорке моего сознания, все умерло в один момент. Маркус, этот мудак, схватил ее в объятия прижал к себе и сиганул с обрыва. Я словно в замедленной сьемке видел, как она летит камнем вниз. Слышал крик Адрианы. Чувствовал, словно сердце остановилось, сделало медленный удар и больно ударилось о ребра.

В голове что-то переключилось. Стало темно. Чернота поглотила сознание сузившись до одной единственной точки, тела Мариты, которое поглотили воды моря. Сорвавшись с места, бросился на утес. Понимал, если плыть от берега, опоздаю. Я бежал на пределе своих возможностей. Даже не чувствовал, как горят протестующе мышцы, как натянулась кожа на спине, когда прибавил скорость и словно сумасшедший прямо с разбегу прыгнул вниз. Тем же маршрутом, которым последовала Марита.

Прохладная вода обожгла кожу, будто нырнул в кипящий котел. Я вспотел, разгорячился, от принудительного быстрого, сквозь силу бега, а потом бездумно погрузился в кипящую от пены воду. Хорошо, что от подобного контраста меня не скрутило судорогой.

Разрывая воду руками погружался глубже. Смотрел вокруг пытаясь найти ее и, если бы не утро, когда вода была прозрачной, чистой я бы не нашел меленькую фигурку, которую волны трепали из стороны в сторону. Доплыть до Мариты оказалось непросто, но я наплевал на горящие от нехватки кислорода легкие, зудящую кожу и продолжал разрывать воду своими руками. Когда коснулся ее талии и потянул на себя почувствовал, как напряжение отпустило меня. Марита со мной. На моей чертовой орбите. Значит все будет хорошо. Как же я тогда ошибался. В моей жизни хорошо не существует.

Вынырнув на поверхность проигнорировал боль в груди, когда позволил воздуху наполнить мои легкие. Забил на всю, боль и ломку в теле, увидев, что ее глаза закрыты, кожа вокруг губ посинела, а пульс едва слышный. Паника невидимыми тисками обхватила горло и сдавливала с каждой секундой все больше, пока я отчаянно греб к берегу. Адриана встретила меня с глазами полными ужаса.

— Я позвонила ее родителям. Нужно в больницу. Срочно.

Она назвала адрес, я снова забил на ноющие мышцы, которые протестовали против каждого движения, пока бежал к машине. Адриана села позади прижав к себе безвольное тело Мариты, а я надавил на газ и рванул с места. Это единственный раз, когда не чувствовал острого приступа адреналина и кайфа, который стремительно бежал по венам, когда я, нарушая все правила гнал вперед. У меня была цель и ничего больше.

Адриана тихо сидела позади и прижимала Мариту к себе. Я остановился возле входа в больницу и вылетел на улицу. Открыв дверь потянул Мариту и прижал к себе. Адриана не впала в панику, очко в ее пользу, быстро побежала вперед и на стойке отбарабанила нужную информацию. Дальше все казалось происходило, словно в быстрой перемотке. Мариту забрали и увезли. Адриана и я остались ждать в коридоре. Она смотрела на меня грустными глазами.

— Езжай домой ты весь мокрый. Переоденься и приедешь. Я напишу тебе если что-то узнаю.

Проигнорировав ее слова скрестил руки на груди.

— Что произошло?

Она прищурилась не зная, то ли радоваться моему вопросу, то ли удивляться, что я вообще заговорил. Тишина — мой мир. Я не любил болтать, разговаривать, делиться историями о прошлом.

— Это я виновата. Предложила прогуляться. Господи, если бы не позвала ее... — Адриана думала, я стану ее утешать? Она ошибалась. Глубоко. Я не тот парень. — Маркус увидел ее и стал издеваться. Говорил о том, что она дружит с тобой, значит тоже сумасшедшая. Он злится на тебя за разбитую машину...

Дальше я не слышал. Гул в голове от ее признания заставил меня крепко сжать руки. Стоило больших усилий, сдержаться и не ударить кулаком о стену, чтобы боль пронзила затуманенное яростью сознание и помогла думать. И я готов был пойти на этот шаг, когда услышал позади торопливые шаги.

Возле нас остановились мужчина и женщина. Адриана увидев их стала тараторить, рассказывая всю историю, не упустив ни одного момента и тогда я узнал то, что прослушал раньше из-за ослепившей меня ярости. Это родители Мариты, и неприятное чувство кольнуло меня изнутри, когда мужчина посмотрел в мою сторону. Не просто бросил изучающий взгляд, он всматривался, будто искал на моем лице что-то определенное. Тогда я еще не знал насколько ситуация хреновая. Даже не подозревал, чем все обернется.

Когда Адриана сказала, что я спас Мариту, лицо мужчины побагровело. Я видел, как он сжал руки в кулаки. Чувствовал его гнев, будто я тот самый парень, который во всем виноват.

— Убирайся отсюда и больше никогда не смей приближаться, — глухим, убийственным голосом, заявил мужчина. Все вокруг замолчали, когда женщина схватила своего мужа за руку и потянула назад.

— Сальваторе, прошу, не надо, — голос мягкий, успокаивающий, но она не смотрела на меня, будто это причиняло ей боль. — Он спас ее...

— Уходи, — отбросив всякую сдержанность, закричал Сальваторе.

Он шагнул вперед, намереваясь напугать меня, но когда не получил никакого эффекта, я заметил, как его руки сжались в кулаки. Адриана прикрыла рот рукой, откровенно не понимая того, что происходит, но молчала. А я знал одно, не уйду, пока не узнаю, что с Маритой. Даже больше, пока она сама не попросит об этом. Уверен, она не попросит. Марита на моей орбите.

Расслабившись, прислонился к стене, чем спровоцировал ее отца. Сальваторе вырвал руку из ладони жены и замахнувшись ударил меня по лицу. Точнее попытался. Его кулак прошел вскользь задел скулу и ударился о стену. Я почувствовал пульсацию, кожа горела, когда поднял руку ощутив влагу. Коснувшись кончиками пальцев увидел алые капли крови. Сальваторе взревел от боли, когда его кулак встретился со стеной, тогда я и заметил кольцо на пальце, которое и рассекло мою кожу.

Его жена вскрикнула и позвала врача. Адриана схватила меня и подталкивая повела к стойке регистрации.

— Ему нужна помощь.

Медсестра кивнула ошарашенная той ссорой в коридоре, провожая меня в палату. Понимал, они вызвали Содома, который бросит все и примчится на помощь. Брат каждый раз доказывал, что рядом и никогда не бросит, очевидно, чувствуя, что я придурок, который в этом нуждается.

Пока обрабатывали рану и накладывали швы я смотрел в одну точку, не чувствуя ни боли, ни раскаяния от своего поступка. Позволь ударить меня, Сальваторе не поранил бы руку, но я решил, что не заслужил такого отношения. Я вообще не понимал, что там произошло, будто он не просто меня невзлюбил. Он ненавидел. Отчаянно. Дико. И давно. А я даже его не знал.

Когда Содом вошел в палату его взгляд был закрытым. Тогда я понял брат знает то, чего не знаю я. Заметив мою рану, оскалил зубы, но не стал комментировать. Сжал челюсти, явно недовольный тем, что меня ранили, но там крылось нечто грязное и едкое. То, что разрушит меня.

— Ты не знаешь всего. Остынь, — его голос приказывал. Принуждал, а он знал, как я это ненавижу. Тогда Содом поменял тактику и сказал то, от чего я замер. — Ты никогда не сможешь быть с ней.

Закрыв дверь Содом прислонился к ней прикрыл глаза и рассказал мне правду. Ту самую грязную отвратительную истину, которую он с отцом хранили. Я злился. Дико злился позволив брату прочесть все мои чувства. Он не отвернулся заметив, как я ненавижу каждого из них за то, что сделали в прошлом. Как разочарован тем, что они лгали. Скрывали.

***

Как хищник наблюдает за своей жертвой, так и я смотрел сейчас как Маркус паркуется возле модного ресторана на новенькой машине, которую купил ему отец.

Первый удар был быстрым и резким, прямо в нос. Тот самый, который я сломал, когда разбил его машину. Маркус не ожидал прямого нападения. Хотел от меня разговора, но это не про меня, мудак. Он согнулся, но не упал. Зря. Я мечтал увидеть, как он лежит в грязной луже истекая кровью и молит меня остановиться. Оставить его в покое и позволить жить. В тот момент забрать его жизнь за то, что сделал, казалось правильным. Меня бы не мучили угрызения совести или раскаяние. Я бы смаковал его боль, как хороший наркотик, который заглушил бы другую, более глубокую, едкую, боль.

Он встал, но я тут же нанес еще один удар не позволив ответить. Маркус снова не упал, согнулся, вытер кровь, которая бежала из разбитого носа и встал. Эта игра начинала мне нравится. Я кайфовал от своих действий. Да, ужасно. Дико. Безжалостно, но мне было плевать. Я хотел сделать ему больно. БОЛЬНО.

Когда он снова выпрямился это стало последней каплей в моем море безумства. Еще один удар прямо в лицо. Маркус упал я склонился схватил его за модную дорогую рубашку и начал избивать. Сильно. Жестко. До крови. Снова, и снова, и снова. Наносил удар за ударом. Костяшки пальцев были в его крови. Маркус, наверное, давно потерял сознание, его лицо месиво из порванной кожи крови и слез. А мне мало было я хотел бить его пока не увижу дыру в голове. Пока не коснусь асфальта и не почувствую боль.

Содом ничего не сказал, когда схватил меня в объятия притянул к себе и крепко сжал. Снова находился рядом, но сейчас мне не хотелось этого. Я готов был закончить то, чем воспылал еще когда Адриана рассказала о произошедшем.

— Остынь, брат, — ровным голосом попросил Содом. — Ты не станешь этого делать. Придурок поплатился за совою ошибку. Возьми свой гнев и отпусти. Ты свершил месть, его лицо никогда не будет прежним. Этого достаточно.

— Не. Достаточно, — сквозь стиснутые зубы, рыкнул.

Содом еще сильнее сжал меня в своих объятиях.

— Я люблю тебя, Садио. Останься со мной. Знаю, ты злишься, но сейчас это единственный вариант, который у нас есть, — он вздохнул, и я предполагал прикрыл глаза, будто тоже устал от всего. — Ей всего пятнадцать, тебе семнадцать. Сейчас вы ничего не сможете сделать. Отпусти. Забудь. А если не забудешь, тогда жди.

Его последние слова заставили меня остановиться. Да, именно, просто замереть внутри и отпустить гнев боль и ярость на всех вокруг. Только я знал, что забыть не смогу. И тогда, в тот момент, когда пообещал Содому больше не видится с Маритой позволил ей уйти с моей орбиты.

Содом не отпускал меня пока не усадил в машину и не отвез домой. Я вышел и попал в плен. Отец уже ждал нас. Его взгляд тут же зацепился за каждую рану на моём лице. Втроем мы застыли, но каждый взгляд был направлен на меня. Они хотели получить прощение, не осознавая насколько сильно я в бешенстве. Хищный оскал на моем лице, когда отец сделал шаг навстречу, заставил его остановится.

— Мы не зря живем по разным сторонам города. Река разделила наши семьи, Садио. Гровано всегда были нам как кость поперек горла. Между нами слишком много запутанных историй. Они настолько глубоко уходят в прошлое, что тебе следует просто оставить девочку и забыть.

— Почему солгали?

— Потому что ты и так стоял на краю обрыва и готов был прыгнуть.

Разговор с отцом только сильнее накалял внутри меня чувства. Я готов был взорваться, как вулкан и плевать кого зацепит, когда позволю себе сойти с ума.

— Просто поверь, так лучше будет. Сальваторе никогда бы не позволил своей дочери связать жизнь с одним из нас. Костелло для него тоже самое, что дьявол. Мы для него самый худший кошмар.

Разговор с отцом больной, горький, прожигающий кости до дыр. Я задыхался от каждого его слова. Я хотел уйти сбежать и вылить свою ярость туда, где она никого не зацепит. Тогда я побежал быстро, как только мог. Побежал туда, где можно молчать о боли, а не вопить. Туда, где меня примут, не задав ни одного вопроса. Альфа встретил у кромки леса. Он подошел и уткнулся холодным носом в мою ладонь. Посмотрел на меня, и когда увидел рану, оскалил зубы. Он оберегал охранял заботился, и я всегда ценил нашу дружбу. Потерпев по холке, чтобы показать, со мной все в порядке, чувствовал, какая это ложь. Я не хотел отпускать ее.