Ты моя тайна
Ночь опустилась на город, укрывая его бархатным покрывалом. Еся и Олег еще переписывались.
– Спокойной ночи. – мелькнуло последнее сообщение, застыв на экране. Еся поставила будильник готовясь наконец отдаться объятиям сна.
Девушка отложила телефон, но рука машинально потянулась к нему снова, чтобы напоследок, по старой привычке, пролистать ленту ТикТока. Казалось, это был ритуал — погружение в чужие жизни, в нескончаемый поток коротких видео, чтобы отвлечься от своих собственных, куда более сложных мыслей.
Она листала бесцельно, полусонно, пока на экране не мелькнуло знакомое до боли лицо. Дима. Его фотография, выхваченная из какого-то общего видео, застыла, словно усмехаясь ей прямо в душу. Сердце сжалось. Пальцы, повинуясь какому-то неконтролируемому импульсу, медленно, почти невесомо, провели по холодному стеклу экрана, очерчивая контуры его лица.
И в этот момент, как по невидимому сигналу, хлынуло. Сперва это были одинокие, горячие капли, скатывающиеся по вискам, затем они превратились в неудержимый поток. Слезы текли сильнее, горячее, обжигая кожу, смывая последние остатки спокойствия. Еся почувствовала, как внутри нее что-то ломается, трещит по швам. Она обхватила волосы руками, сжала виски, почти крича от внутренней боли, которая душила ее, перехватывала дыхание. Это был не просто плач, это было рыдание, глухое, отчаянное, словно она пыталась выплакать из себя всю свою боль, всю горечь, всю ту тяжесть, что давила на ее душу. Каждый всхлип был попыткой вырвать из себя этот клубок страданий, освободиться, очиститься.
Почему он? Почему он снова и снова появлялся в ее жизни, даже когда она всеми силами пыталась его вычеркнуть? Эта беспомощность перед собственными чувствами, перед навязчивым образом, который никак не хотел исчезать, вызвала в ней прилив ярости. Гнев. Чистый, обжигающий, всепоглощающий гнев.
– Да чтоб тебя, сука! – вырвалось у нее в порыве дикого, неуправляемого бешенства. Она резко, почти инстинктивно схватила телефон. Пальцы летали по экрану, словно одержимые. «Заблокировать». «Удалить». «Скрыть». Везде. В каждом приложении, в каждом чате, в каждой социальной сети. Словно пыталась не просто стереть его, а аннулировать его существование в своей вселенной. Каждое нажатие было ударом, каждым нажатием она пыталась выбить его из своей головы, из своего сердца. Это была последняя, отчаянная попытка защититься, отгородиться от того, кто так беспощадно разбил ее, оставив лишь осколки и жгучую боль.
Есения закрыла глаза, пытаясь отогнать навязчивые мысли, но они кружили в голове, как стая воронья. И тут, словно сквозь пелену отчаяния, её взгляд, сам того не желая, упал на это чертово тату. Не на её теле, нет, а в её памяти, выжженное там навсегда, как клеймо.
В этот момент плач, который до этого рвался из груди, внезапно стих. Не потому что боль ушла, а потому что она трансформировалась во что-то холодное, острое, почти осязаемое. Чувство, похожее на сталь, пронзило её насквозь. Она поднялась с кровати, движения её были тяжелы и механичны, словно она была марионеткой, которой управляет чья-то невидимая, злобная рука. Молча, ни на секунду не задумавшись, она прошла в кухню.
Там, в свете мерцающей лампочки, она взяла нож. Не кухонный, а тот, что потоньше, с острым, зазубренным лезвием. Ощущение холодной стали в руке было странным, одновременно отталкивающим и притягательным. С этим ножом она направилась в ванную, закрыв за собой дверь. Зеркало отражало её бледное, искаженное лицо, глаза горели лихорадочным блеском.
Сердце колотилось в груди с бешеной скоростью, каждый удар отдавался гулким эхом в ушах. Она подняла руку, направив остриё к телу – к тому месту, где располагалась татуировка, символ, который она хотела вычеркнуть. Рука дрожала, но решимость была стальной. Она надавила. Остриё ножа едва коснулось кожи, оставляя на ней тонкую белую линию. Ещё чуть-чуть, ещё немного, и она бы это сделала. Почти. Почти решилась.
И тут, словно молния, пронзившая туман ярости, в сознании вспыхнул здравый смысл. Не крик, не шепот, а холодный, отчетливый голос разума. Что она делает? Зачем уродовать себя, чтобы отомстить ему? Чтобы стереть то, что он выжег в её душе, оставляя физический шрам на себе? С дрожью, с отвращением, она резко отдернула руку. Нож выскользнул из ослабевших пальцев и с глухим стуком упал на плитку.
На ее хрупком теле, там, где только что было лезвие, остался тонкий, едва заметный порез. И вдруг, медленно, предательски, на его конце появилась крошечная капля крови. Ярко-алая, она мерцала под светом лампы, прежде чем скатиться вниз по коже и упасть на холодный белый пол, оставляя после себя крошечное, живое пятнышко.
Еся рухнула на пол, обмякнув, словно тряпичная кукла. Спина скользнула по холодной плитке, ноги подкосились. Она сидела, обхватив колени, уткнувшись в них лицом, а потом медленно подняла голову. В глазах горел дикий огонь, голос, вырвавшийся из груди, был хриплым, почти звериным рычанием.
– Если я еще раз посмотрю на это чертово тату и вспомню тебя, – прорычала она, и каждое слово было выковано из чистой ненависти и боли, – то вырежу его, сука, не задумываясь! Клянусь! Я больше не вспомню о тебе. Никому не расскажу, ни единому живому человеку. Ты будешь моей тайной. Моей, сука, забытой тайной. Ты просто исчезнешь, словно тебя никогда и не было.
Её слова растворились в тишине ванной, но клятва, произнесенная в этот миг, казалась высеченной в камне, жесткой и окончательной, как приговор.
Утро. Нехотя, сквозь плотные шторы, пробивался бледный, унылый свет. За окном разверзлось какое-то тоскливое месиво: сырость, промозглый ветер, морось, которая липла к стеклу, словно чья-то невысказанная печаль. Иронично, подумала Еся, переводя взгляд с серой пелены за окном на своё отражение. - Погода – прямо как моё настроение, – усмехнулась она про себя, ощущая, как холод пробирает до костей.
Ещё вчерашние слёзы оставили свой след: лицо было опухшим, глаза казались маленькими и покрасневшими. – Хорошо, что сегодня онлайн-занятия, – промелькнула мысль, – хоть камеру не включать, не придётся изображать бодрый вид. Она натянула толстовку – старую, мягкую, но такую необходимую в этой промозглой сырости, – и, пошатываясь от остаточной слабости, побрела в душ. Вода, как ни странно, немного приводила в чувство, смывая не только остатки сна, но и, как хотелось бы верить, следы ночной истерики.
Вернувшись в комнату, Еся направилась к кофеварке – святому ритуалу, без которого утро казалось незаконченным. Но, как назло, жизнь решила подкинуть ещё одну «приятную» новость: кофе закончился. – Ну это пиздец, – вырвалось у неё, когда она обнаружила пустой пакет. Весь этот серый, унылый день обещал стать настоящим испытанием.
И тут, в самый неподходящий момент, когда её мысли метались между недосыпом, отсутствием кофе и предстоящими занятиями, на экране телефона появилось уведомление. Сообщение. От Олега.
– Доброе утро – прочитала она. –
– Надеюсь, твоё настроение не такое, как погода.
Еся чуть заметно усмехнулась. Этот Олег, конечно, как всегда, вовремя. Она решила ответить не текстом, а голосом. Может, дать выход накопившимся эмоциям, пусть даже в такой завуалированной форме.
– Сегодня в эфире «Утро хуютро», – записала она, голос звучал безразлично, но с легкой ноткой сарказма. – Без кофе, и, как обычно, с кучей школьников, которые будут задавать самые идиотские вопросы.
Слова слетели с языка, и она почувствовала некоторое облегчение. Ответ пришел сразу.
–Ахахах,я тебя понял. Это где-то до скольки у тебя сегодня? – спросил он.
– До трёх, – коротко ответила она, уже отвлекаясь на поиск учебников. Ей нужно было собраться, нужно было работать. Нужно было выживать в этом сером, сыром дне. Она бросила взгляд на телефон, но сообщение Олега уже отошло на второй план. Работа ждала, и, как бы ни хотелось спрятаться от всего мира, приходилось действовать.
Последний онлайн-урок тянулся бесконечно, словно затянувшаяся простуда. Еся, уставшая, опухшая от недосыпа и переживаний, пыталась сохранять видимость профессионализма, но каждая минута казалась вечностью. И вот, когда последняя фраза была произнесена, а экран погас, оставив после себя лишь тишину и ощущение полного опустошения, раздался звонок в дверь. Резкий, настойчивый, словно ломик, пытающийся проникнуть в её маленькое, хрупкое убежище.
Открывать не хотелось совсем. Ей хотелось завернуться в плед, раствориться в этой серой мгле за окном и забыть обо всем. Но долг, или, скорее, инстинкт самосохранения, заставил ее подняться. Шаг, ещё шаг, и вот она стоит перед дверью, рука уже на ручке.
За дверью стоял Олег. Он стоял там, как будто так и должно было быть, как будто это было самое естественное явление в этом мерзком, сыром дне. В его глазах не было ни тени эмоции, лишь спокойное ожидание. Еся лишь на секунду встретилась с ним взглядом, затем, не говоря ни слова, просто махнула рукой, приглашая его войти. В её жесте была усталость, ирония и, возможно, крохотная, почти незаметная искра интереса.
Он переступил порог, принося с собой запах прохладного воздуха и чего-то неуловимо знакомого. Молчание повисло между ними, густое и осязаемое. Наконец, Олег, нарушая эту напряженную тишину, произнес, оглядывая ее с головы до ног:
– Прекрасно выглядишь.
Еся едва заметно скривила губы. – Очень смешно, – бросила она с той самой иронией, которую он, казалось, так хорошо улавливал. – Чего пришел?
Он не ответил сразу. Вместо этого Олег достал из пакета увесистую банку с кофе. – Утро хуютро надо исправить, – сказал он, протягивая ей банку, словно предлагая палочку-выручалочку. – У меня сегодня выходной. Погода ужасная. Как насчет хорошей компании, вкусной еды, ну и, конечно же, кофе?
Еся посмотрела на него. В его глазах читалось что-то большее, чем просто предложение провести время. Была в этом какая-то забота, какое-то понимание. Она, привыкшая строить стены, не могла просто так взять и открыть их. – Соглашусь, – произнесла она, хитро прищурившись, – но только если ты будешь выглядеть так же плохо, как и я,а то стоишь тут такой довольный,бесишь.– в шуточной форме сказала Еся.
Олег, услышав это условие, вскинул руки вверх в шутливом примирении.
– Согласен! – воскликнул он, и в его голосе прозвучала искренняя радость. – Но должен признаться, ты всегда выглядишь шикарно, даже когда на тебе эта огромная кофта.
Этот комплимент, сказанный так просто и искренне, заставил Есю почувствовать, как что-то внутри нее оттаивает. Возможно, этот серый, унылый день перестанет быть таким уж и ужасным. Возможно, даже в такой погоде, с таким спутником, найдется место для чего-то настоящего.
Еся и Олег прошли на кухню,запах свежесваренного кофе, который Олег оперативно начал готовить, наполнил пространство, прогоняя остатки утренней серости. Чашки с ароматным напитком оказались в руках, и они присели за стол, в воздухе повисло легкое напряжение, смешанное с уютом.
Олег, пытаясь разрядить обстановку, поднял глаза на Есю, и в его взгляде читалось что-то мягкое, почти трепетное. – Есь, какой твой идеальный выходной, вот честно? — спросил он, отпивая глоток.
Еся на мгновение задумалась, будто прокручивая в голове идеальные сценарии. – В идеале? — протянула она, и уголки её губ чуть заметно приподнялись. – Это кровать, вкусная еда и любимые сериалы. Вот такой идеальный баланс с миром.
Олег кивнул, улыбаясь. – А какая у тебя любимая еда из «вкусной»?
– Китайская, – без запинки ответила Еся, и в её голосе появилась живая нотка, – обожаю.
Олег вытащил телефон. – Уже заказываю, — сказал он с решимостью, и через несколько минут воздух наполнился предвкушением скорого наслаждения.
И так, весь день они и провели. Лежа в кровати, укутанные пледами, они погружались в миры любимых сериалов. Запахи пряной китайской еды смешивались с ароматом свежего кофе, создавая идеальное убежище от промозглой погоды за окном. Смех Олега, его комментарии к сюжету, его неожиданные вопросы – всё это постепенно разгоняло туман в голове Еси.
В какой-то момент, когда очередной эпизод подходил к концу, Еся почувствовала, что стало слишком жарко. Комната наполнилась теплом от их тел, от эмоций, от бесконечных разговоров. Она сняла свою толстовку, оставшись в легком топе, и отбросила её в сторону.
Чуть позже, когда Олег повернулся к ней, чтобы что-то сказать, его взгляд скользнул по её телу, и он замер. Он заметил тонкую, едва заметную царапину. Капля крови, запекшаяся и почти незаметная, лишь подтверждала его подозрения. Улыбка сползла с его лица, на нем отразилось легкое испуг, смешанное с тревогой. Он сел, отодвинувшись чуть в сторону, и его голос прозвучал тише, чем обычно, почти шепотом.
– Что ты делала? — спросил он, его палец осторожно указал на тонкую красную полоску.
Еся посмотрела на свой порез, затем на его глаза. В них она увидела не осуждение, а скорее боль и беспокойство. Она вздохнула. – Я не смогла, — тихо ответила она, и в её голосе была смесь облегчения и боли. — Я пообещала самой себе больше не вспоминать этого человека. Теперь это просто обычный рисунок.
Олег пристально посмотрел на неё, его глаза изучали каждую черточку её лица. – Не делай этого больше никогда, — произнес он, и в его голосе прозвучало требование, но не жесткое, а скорее умоляющее. — Обещай.
Еся усмехнулась, пытаясь скрыть легкое смущение. – Ты что, испугался? — спросила она, пытаясь вернуть легкость в их разговор.
Но Олег не ответил на её шутку. Он придвинулся ближе, его рука осторожно коснулась её щеки, поглаживая нежную кожу. Его взгляд был серьезным, наполненным какой-то новой, глубокой эмоцией. – Знаешь, — сказал он, и его голос был низким, почти интимным, — я даже рад, что так всё вышло. Я рад, что сейчас я здесь. И если ты позволишь, я хотел бы остаться с тобой. И делать тебя счастливой.
Он наклонился к ней, его взгляд задержался на её губах, словно он ждал разрешения. Еся не произнесла ни слова, но её глаза, её чуть приоткрытые губы, её подавшийся вперед корпус – всё это было безмолвным согласием. И их губы встретились. Мягко. Осторожно. Поцелуй, который был обещанием. Обещанием нового начала, нового света после долгой, темной ночи.