Взрыв тишины
Почти месяц. Месяц ебаной борьбы с самим собой, с этим мерзким, навязчивым видением. Есения. Ее улыбка. Она, сука, въелась в подкорку, как старая татуировка, которую невозможно свести. Дима пытался вышвырнуть ее из головы, как пустую пачку сигарет – на дно мусорного бака сознания, подальше от глаз. Но она, каждый раз выплывала, просачивалась сквозь щели, когда он меньше всего этого ждал: в отражении витрины, в тусклом свете лампы над столом, даже просто в тишине, когда он вдыхал дым. А порой и во снах являлась, прямо, сука, в его сознание, и тогда просыпался весь мокрый, с чувством, будто только что вывернул наружу всю душу.
Дима, интроверт до костей, всегда предпочитал сам разбираться со всем тем дерьмом, что грызло его изнутри. Это его норма. Замкнуться, замолчать, пережевать всё внутри, пока не превратится в безразличную кашу. Но это... это было, блядь, по-другому.
Очередная смена тянулась. Звук машинок, легкий гул, запахи спирта и краски – все привычное. Он вышел на балкон, закурил, глубоко затянулся, выпуская кольца дыма в сырой, промозглый воздух. Хоть немного заглушить шум в голове.
– Опять на грани, Дим? – голос Миры прозвучал за спиной. Спокойный, без лишних вопросов или напора. Она встала рядом, тоже затягиваясь своей тонкой сигаретой.
Дима даже не обернулся.
Он фыркнул, выдыхая дым. – Грань? Я, блядь, уже давно за ней.
Тишина. Только ветер шумел где-то внизу, свистел в проводах.
– Что-то не так, – заметила она, глядя куда-то вдаль, не на него. Она всегда умела читать его, не копаясь, а просто ощущая.
– Хуже, чем обычно. Он пожал плечами, докуривая сигарету. – Да так... Приснилась мне тут одна хуйня. Или не приснилась. Месяц уже не отпускает.
Мира повернула голову к нему. Ее взгляд был внимательным. – Сон?
– Не совсем. Видение, блядь, – он сжал губы, вспоминая ту самую ночь. –
Может, это после съемок? — осторожно начала она. – Все эти испытания на битве, видения... На психику давит, мало ли что там мозг дорисовал. Проекция какая-нибудь.
Дима резко мотнул головой, отбрасывая окурок в темноту.
– Нет.– В его голосе была непривычная, почти отчаянная уверенность. – Нет, Мира. Это не проекция. Это, сука, она. Есения. Настоящая.
Мира кивнула. – Та, которая... Она не договорила, зная, что Дима не любит детали.
–Да. Та самая. – Он вытащил новую сигарету, нервно прикурил. – И вот она, сука, мерещится. Улыбается. А я, блядь, не понимаю, какого хуя. Ну приснилась бы мне какая-нибудь шлюха, порнозвезда, хуй с ней. Стер бы из памяти, как и остальные ебаные сны. Но эта... – Он провел рукой по лицу, будто пытаясь стереть что-то невидимое. – Я не знаю, Мир. Она как заноза. Я пытаюсь выкинуть ее, а она лезет обратно. Какого хуя она мне всплывает? Что с этим делать? Бесит. Просто бесит, понимаешь?
Мира дождалась, пока он выдохнет весь свой гнев с дымом.
– Ты с ней не общалась?– спросил Дима, почти небрежно, но в его голосе сквозила скрытая напряженность. «Где она вообще?»
Мира пожала плечами. – Да, она в городе. Виделись пару раз, случайно. Спрашивала про тебя как-то... вскользь. Но больше ничего. Не знаю, что тебе сказать.
Она сделала еще одну затяжку. – Может, тебе просто нужно на нее посмотреть?
Дима хмыкнул, невесело. – Посмотреть? И что, блядь, от этого изменится?
– Ну, вот увидишь ее, поймешь, что она такая же, как все. Или не такая же, – спокойно ответила Мира, выбрасывая окурок. – Или она тебя отпустит. Иногда, чтобы что-то выкинуть из головы, надо это увидеть и понять, что это просто... это. А не твои выдумки.
Она сделала шаг к двери. –Если что, я могу адрес подсказать.
Дима уставился в пустоту, где секунду назад был Мирин окурок. Адрес. Просто посмотреть. И что, это, блядь, поможет? Он почувствовал, как какая-то невидимая шестеренка в его голове застопорилась, а потом медленно, с усилием, начала поворачиваться. Он задумался.
Ночь. Вязкая, липкая, пропитанная запахом застоявшегося воздуха и легким флером вчерашнего виски. Квартира Димы, этот его персональный ад, где стены были свидетелями всех его внутренних демонов. Он сидел на полу, сгорбившись над гитарой, словно над бездыханным телом. Мелодия, которую он пытался выловить из пустоты, ускользала, дразнила. Пальцы скользили по струнам, рождая обрывки, не складывающиеся в целое. Он что-то мычал себе под нос, скорее рычал, чем пел, пытаясь придать этому бессвязному шуму хоть какой-то смысл.
Гармония не складывалась. Блядский рифф, который казался идеальным в голове, на деле рассыпался в какофонию. Он дергал струны, переставлял пальцы, пытался снова и снова, но все шло наперекосяк. Мысли о Есении, которые он изо всех сил старался отодвинуть, казалось, специально лезли в голову, путая ноты, сбивая ритм. Напряжение росло с каждой неудачной попыткой. Он чувствовал, как внутри закипает что-то темное, знакомое, готовое вырваться наружу.
–Да чтоб тебя, сука! — вырвалось у него. Он резко, со злостью, отшвырнул гитару. Та глухо ударилась о ковер, издав жалобный аккорд. Плевать. Он откинулся на стену, тяжело дыша, пытаясь унять бешеный пульс.
И тут... что-то щелкнуло. Какая-то внутренняя дамба, которую он так тщательно строил, дала трещину. Он протянул руку, нащупал лежащий рядом телефон. Пальцы сами задвигались по экрану, открывая чат с Мирой. Он начал быстро набирать сообщение, давя на буквы так, будто от этого зависело, как быстро она ответит.
«Мира, дай адрес Есении. Сейчас. Срочно.»
Он отправил его, и только потом осознал, что сделал. Дима уставился на отправленное сообщение, на свое имя на экране. Это было так... не по-нему. Он никогда не проявлял такой импульсивности, такой, блядь, отчаянной потребности. Это было за гранью его интровертного, замкнутого мира.
Его самого это, сука, напугало. И одновременно... облегчило. Он не ожидал от себя такого шага, но подсознательно знал, что это был единственный выход. Не ради Есении. Нет. Ради себя. Он, черт возьми, хотел разобраться в этом ебаном бардаке, что творился у него внутри. Понять, что это за смешанные чувства, которые его терзали. Понять, почему ее улыбка не дает ему покоя. Просто понять, что, блядь, происходит.
Ответ не заставил долго ждать. В следующее мгновение экран телефона вспыхнул. Никаких лишних слов, никаких вопросов – просто адрес, написанный сухими, лаконичными буквами. И ниже: «Удачи».
Удачи, блядь.
Дима вскочил, как от удара током. Он натянул джинсы, схватил первую попавшуюся толстовку, накинул куртку. Автоматически, будто по невидимой команде. Мозг не успевал анализировать, тело действовало само, повинуясь какой-то древней, инстинктивной необходимости. Ему просто надо было это прекратить. Или начать. Он еще не знал.
Уже через сорок минут, пролетевших как одна секунда в этой внутренней лихорадке, он стоял перед аккуратным подъездом какой-то новостройки. Светлые стены, большие окна. И дверь... Дверь, блядь, оказалась приоткрытой. Чуть скрипнув на петлях от порыва ветра, она гостеприимно манила внутрь. Странно. Даже очень странно для современного дома. Это выбивало из колеи, но не останавливало. Судьба, что ли, подталкивала? Или просто чья-то безалаберность?
Он шагнул внутрь. Запах свежей краски и чего-то едкого ударил в нос. Яркий свет одинокой лампочки вверху лестничной клетки резал глаза после ночной темноты. Дима двинулся вперед, уверенно, без малейшей тени сомнения. Каждый шаг отдавался гулким эхом в пустом подъезде. Ни разу он не задумался остановиться, повернуть назад, похерить все это к чертям. Нет. Только вперед. К этому гребаному адресу, к этой грёбаной улыбке, что не давала ему покоя.
И вот он, нужный этаж. Нужная дверь. Он замер на секунду, вглядываясь в металлическую поверхность, словно она могла рассказать ему ответы на все вопросы. Вдох. Выдох. И, не давая себе ни секунды на колебания, Дима протянул руку и резко, настойчиво нажал на кнопку звонка.
Щелчок замка, едва слышный, и дверь распахнулась. Не полностью, лишь на несколько дюймов, но этого хватило, чтобы увидеть ее. Есения. Она стояла там, в полумраке прихожей, в какой-то домашней одежде, растрепанная, сонная. И черт возьми, реальная.
Ее глаза расширились, когда она увидела его. На лице отразилось недоумение, потом — узнавание.
–Дима...– выдохнула она. Не вопрос. Скорее, удивленное констатация факта. В ее голосе сквозила оторопь, но он не дал ей развить мысль.
Ни слова. Ни одного, блядь, звука не сорвалось с его губ. Слова застряли где-то в глотке, перекрытые всем этим накопившимся дерьмом. Он просто шагнул вперед. Не входил, нет. Просто сделал этот единственный, решительный шаг, оказавшись прямо перед ней, вплотную.
Его взгляд пронзил ее, прошелся с ног до головы, жадно впитывая каждый сантиметр: растрепанные волосы, сонные глаза, чуть приоткрытые губы, изгиб шеи, домашний свитер. Она была там, живая, настоящая, не призрак из его снов, не проклятое видение.
И тогда, не давая ни себе, ни ей шанса на отступление, Дима наклонился. Резко. Жестко. И, не думая ни о чем, кроме этой ебаной навязчивой улыбки, что преследовала его месяц, впился в ее губы. Поцеловал. Глубоко. Словно пытался в этом одном, отчаянном жесте вложить всю свою ненависть, всю свою ярость, всю свою, блядь, необъяснимую тягу к ней.