Глава 8
Занятия уже подошли к концу — только последние витки еще грызли гранит по аудиториям, а младшие адепты уже расползлись кто куда — библиотека, тренировочные площадки, залы для самоподготовки, общежития...
До ужина, когда все учащиеся удобно соберутся в одном месте, еще оставалась пара часов времени, и я отчетливо понимала, что не усижу, а потому просто отправилась на неспешную прогулку по просторам Академии, без цели и плана — куда кривая выведет.
Совсем недавно на лекциях по теории надстихийной магии мои новые соученики затеяли дискуссию, кто чего хочет добиться, и один из парней выдал — хочу стать таким магом, чтобы быть куче родовых магов!
Я тогда только губы покривила — понимал бы он, о чем говорит, молчал бы. Безродный маг, маг-простолюдин никогда не сможет сравняться с представителем древних родов.
Можно быть умнее меня — я не льщу себе, великим умником я никогда не была и вряд ли когда стану.
Можно быть сильнее меня — можно, хотя я сильна. Мой род старше этой академии, он застал еще старую Империю, и уже тогда был древним — и все это время мы роднились только с сильными магами. Особенность нашей силы такова, что удержать ее в узде способен только щедро одаренный маг, вот и брали в род тех, кто родит сильных детей. Сложно спорить с многовековой селекцией — сложно, но можно.
Можно быть выученным лучше, чем я — хотя в это я уже слабо верю. Меня без жалости муштровали с трех лет, с тех пор, как я стала мало-мальски сознающим себя человеком. Дрессировали без поблажек и скидок на пол и возраст. Драконы щедро делились знаниями, но... то, как готовили магов в драконьей Академии, и близко не походило на горнило, через которое пропустили меня. Один наставник на десяток адептов — совсем не то же самое, что десяток взрослых на пару-тройку детей, а жажда жизни мотивирует гораздо лучше, чем жажда знаний.
И драконы — не люди, и их магия отличается от человеческой. Они выше магическим потенциалом, они дольше живут, они сильнее. Вот и выходит, как будто младшую сестру нарядили в одежду старшей. Не по размеру. Не по возрасту. Вроде бы, и разница невелика — а сидит не так.
И пусть за свою долгую жизнь драконы успевают накопить больше знаний. Я ведь уже упоминала, что мой род старше не только любого дракона в этой Академии, но и самой Академии? Есть повод задуматься, сколько знаний накопили мы.
Но, несмотря на это, я признаю, что старательность и талант у всех разные, и они не всегда зависят от происхождения. И прилежный, щедро одаренный даром и разумом простолюдин может выучиться лучше меня.
Вот только как быть с тем, что помимо собственной магической силы, у каждого из нас есть доступ к силе родовой? Как быть с вереницей предков, стоящих за спиной каждого мага из древнего рода?
Я не знаю, как обстоит дело у Светлых и стихийников, каждый из потомок древнего Темного рода — это дверь, через которую в любой могут выйти в мир его предки, давно покойные. Каждый из нас — стена на границе между реальным и потусторонним, дверь этой стене и замок на этой двери.
Мертвые подчинены нашей воле, а мы смиряем силу мертвых. Мы ограничиваем и усиливаем друг друга, и никогда не найдется простолюдин, способный в одиночку превозмочь бесконечную цепь поколений, соединенных общей кровью и общей силой.
И доказательством тому — моя стычка на границе владений Манобан.
Взрослый маг, заранее подготовивший ловушку, хорошо подготовившийся к встрече ничего не смог сделать восемнадцатилетней недоученной девице.
Неспешно прогуливаясь по Академии, двигаясь снизу вверх по широкой спирали, я собирала статистику для полноценного доклада ректору Чону.
Я знаю свой долг, и он велит немедленно известить о находке местные власти — хотя на своих землях я бы действовала сама — и натравить на преступника все доступные силы. Но я не собираюсь идти к «доступной мне силе» с голословными обвинениями.
Опустившийся на меня покой, слава Тьме, не отступал, сковав ворочающиеся в мне гнев, страхи и прочие переживания, а на границе между реальным и потусторонним кто-то молча, мерно и монотонно бился в «ворота», отзываясь на мои чувства. Я старалась не прислушиваться к душевному раздраю более пристально, понимая, что могу и не удержать хрупкое равновесие, подаренное пониманием своего долга. И тогда я сделаю что-нибудь страшное.
Например, призову того, рвется в тварный мир, желая навести порядок и покарать всех, кто не увернулся, и позволю ему вершить справедливость по-своему.
Я шла, погруженная в свои мысли — а коридоры Академии змеились, каменный пол сам ложился под ноги, выводя меня то на одного, то на другого адепта в нарядной коже с характерным рисунком.
Хорошо быть Темной. Хорошо быть дочерью древнего рода. Хорошо быть сильным, любовно выпестованным магом. Заклинание распознания, одну из многочисленных модификаций, сработанную именно под наш род еще три века назад Теобальдо Манобаном, я спела не задумываясь, еще на выходе из комнаты. Много раз прадед был хорош — плетение «сидело» на его потомке в десятом колене как перчатка, не утомляло, не оттягивало на себя мое внимание и не притягивало ко мне чужое. И очень экономно тянуло магию. Экономно — для такого рода плетений, конечно, которые в принципе чудовищно энергозатратны.
Чтобы проверить, чью именно шкуру несет на себе вон тот веселый парень, или вот эта симпатичная девушка, мне не нужно было совершать сложных манипуляций, или даже сбавлять шаг. Сосредоточенное на конкретном предмете внимание, осознанный магический посыл — и отраженный от объекта импульс возвращается к создателю, осыпается невидимыми колючими искорками, оставляя после себя нужную мне информацию.
Не сложнее, чем проверить оленину в ректорской тарелке. Прадедовская работа служила безупречно.
Вот только сегодня меня это совсем не радовало. Чем больше петляла я по запутанным коридорам и переходам, тем паршивее мне становилось.
Каждый положительный отклик на мой посыл причинял почти физическую боль, а от картины, вырисовывавшейся у меня перед глазами, становилось дурно.
Некроманты бездушные циники, не ведающие жалости и не знающие сострадания — так принято считать. Так принято про нас думать. Вот только вранье все это.
Глупость, сказанная тем, кто не понимает, о чем говорит.
Да, мы потребительски относимся и к жизни, к смерти. Да, мы призываем на службу собственных мертвых, и я лично провела ритуал над покойной бабкой, поставив ее на стражу над ценностями рода Манобан. И не сомневаюсь, что случись необходимость — она сделала бы с моими останками то же самое, если не хуже. Потому что наши мертвые служат живым.
Но никто, никто больше нас не чтит смерть и не ценит жизнь!
Меня переполняла скорбь и ярость.
Я, Лалиса Пранприя Манобан, могу и имею право отнять насильно отнять чужую жизнь и против воли воспользоваться чужим посмертием, если того требует обстоятельства и если это необходимо, чтобы спасти многие жизни и защитить многие посмертия. Больше — ни для чего.
Исключений не бывает.
Все остальные цели требуют добровольного согласия. Все то, что делаем мы, Манобаны, со своим павшими внутри рода — это добровольно.
А отнять жизнь у разумного существа, надругаться над его останками ради... ради... я не знаю, ради чего это было сделано. Но от девичьей башни до атриума я обнаружила фрагменты тел как минимум четырех драконов.
Что же. Накопленная статистика признана мной достаточной. Отчетливо понимая, что не могу сказать это все ректору, просто не смогу выговорить, и всё тут, я покрутила головой, соображая, куда привели меня ноги и коридоры академии.
Ага, ясно, где-то здесь неподалеку должна быть библиотека.
Думаю, пергамент и чернила для меня там найдутся.
Пергамент и перо с чернилами нашлись.
Итак.
«Ректору Академии семи ветров Чон Чонгуку Бронзовому
от адептки четвертого витка обучения Лалисы...»
Я замешкалась, чуть было не написав настоящую фамилию, но спохватилась.
«Лалисы Набонам
докладная
Мною такого-то числа такого-то месяца на территории Академии семи ветров была зафиксирована следующая аномалия...»
Острое перо выводило сухие, казенные определения и формулировки, и они собирались в аккуратную вязь, укладывая на пергамент бездушными словами сведения об ужасной находке.
Я описывала все, что увидела, запомнила и предприняла тщательно, скрупулезно — не потому что моим словам могли не поверить или начать проверять — само собой, мои слова будут проверять. Я старалась изложить все как более тщательно письменно, чтобы меня не начали расспрашивать устно.
Произнести это вслух... Нет, этого я все же не смогу — мне еще далеко, бесконечно далеко до правильной главы рода, образцовой некромантки, такой, чтоб как в лучших традициях народной молвы: бесчувственной и циничной.
И, поставив последнюю точку, я перечитала написанное, убедилась, что мне нечего прибавить к нему или убавить, просушила чернила, свернула пергамент в свиток и встала.
Пора теб, Лалиса, наведаться в логово дракона...
И да будет к вам обоим милосердна предвечная Тьма.
Я покинула библиотеку, и пошла в сторону кабинета Чонгука.
К кабинету ректора я подошла на нетвердых ногах, едва сдерживаясь от того, чтобы не сминать свиток в ладонях.
Приемная пустовала, доложить обо мне было некому. И я, тяжело вздохнув, уже вскинула руку, чтобы постучать, как из-за закрытой двери донесся громкий, протяжный и отчетливо страстный женский стон.
Я замерла, как будто оглушенная этим звуком. Отстраненно, сама себе не веря, и не веря в то, что делаю, шевельнула кистью, создавая воздушную полость — простейший резонатор-усилитель звука — и услышала, как сплетаются за дверью два дыхания, прерывистое женское и мужское, хриплое. Легкий, еле слышный всхлип женщины, породивший резкий выдох мужчины, невнятный стук, шорох одежды...
Все чувства и переживания, переполнявшие меня до того, отхлынули, я опустела. А на смену им нахлынула волна удушающего гнева, первозданной черной ярости.
Сила поднималась во мне безумной волной, закручиваясь в зарождающееся инферно.
Тьма, Всемилостивая и Милосердная, Первозданная и Предвечная, услышь дщерь свою, отзовись на мой зов, не оставь меня в час тягот и испытаний...
Тьма стекалась со всех сторон, откликаясь на безмолвный, неистовый призыв, ото всюду, извне и изнутри, словно во мне где-то внутри открылись шлюзы, и сила прибывала и прибывала потоком, копилась, собиралась...
На рубеже между реальным и потусторонним радостно ревели и с неистовой мощью бились в сотрясающиеся под таранной мощью ворота.
Собрав воедино всю готовую для удара силу, я толкнула дверь и шагнула вперед.
* * *
В кабинете царил алый полумрак от задернутых штор, в которые било солнце, и от него женская кожа казалась пленительно розовой, как персик. Дракон мазнул губами по обнаженному плечу — и бархатистая, как персик. Длинный шершавый язык обрисовал тонкую линию ключицы — и сладкая, как персик.
— Мы так не договаривались! — прошипела драконица, пытаясь увернуться, и дракон легонько куснул ее за ушко, ощутив под губами мельчайшие крапинки проступившей чешуи.
Женское тело в его руках — горячее, упругое, сладкое. Алая стонет, когда пальцы забираются под юбку, и гладят, ласкают бедра, заставляя раскрыться, прижаться теснее.
— Мы договаривались, что цветы из твоей оранжереи больше пропадать не будут,
так?
Другая ладонь легла на грудь, чуть сжала ее сквозь ткань, срывая новый приглушенный вздох с искусанных губ. Палец обвел острую вершинку соска, все еще целомудренно прикрытую, и снова горячий язык вырисовал причудливый узор на коже, покрытой мелкими бисеринками пота.
— Та-ак... — протяжно отозвалась драконица низким горловым голосом.
— Тогда какие претензии?
Алая прогнулась, вдавливаясь в него всем телом, подставляя поцелуям все-таки освобожденную от оков ткани грудь, кажется, соглашаясь, что претензий никаких, и вообще...
А в следующее мгновение в кабинет, испепелив поставленные на дверь запоры, ворвалась Тьма.
* * *
Два силуэта, слившиеся в один, высвеченные ярким розовым ореолом.
Призванная тварь, рванулась на цепи, клацнув многозубой пастью, сотнями многозубых пастей. Ее поводок — на кончиках моих пальцев. И они буквально зудели от желания, наконец, выпустить его. Сейчас. Мгновение. Я только хочу посмотреть в эти наглые бесстыжие желт...
...черные глаза.
Черные. Черные, как две дыры, в которых веретено зрачка просто теряется.
— Адептка Набонам?! — голос, однозначно не принадлежащий ректору Академии семи ветров, словно окатил меня ледяной водой.
Со громким лязгом (и чуется мне, не без помощи извне) рухнули мысленные решетки, вновь запирая первозданную Тьму там, где ей самое место.
Откат скопленной, но неиспользованной силы хлестнул по мне наотмашь, вышибив воздух из легких, и, кажется, еще и мозги из головы, потому что я тут же почувствовала себя дура дурой.
И именно потому, поджала губы и уставилась на наставников — Техёна в расстегнутой рубашке и Дженни, неторопливо и с достоинством прячущую роскошное тело обратно под слои ткани, даже не потрудившись слезть со стола — крайне вызывающе и даже с негодованием.
— Вы что-то хотели? — так спокойно поинтересовался черный, будто я заглянула к нему в кабинет и застала за проверкой домашних работ, а не тискающего наставницу на чужом рабочем столе!
Хотела. Поубивать тут всех...
— Я... да! Мне к ректору! — В доказательство я сунула под нос дракону все еще зажатый в ладони свиток.
Вот! Я не озверевшая любовница! У меня и свиток есть!
— Кхм, — черный кашлянул, заставив меня подобраться. — Вы к нему всегда так врываетесь?..
— Я услышала плач и крики, — отрезала я, глядя дракону прямо в глаза. — Подумала, вдруг здесь кого-нибудь убивают. Опять.
Окажись здесь, например, наставник Намджун, я бы молчала, как в рот воды набрала, и стояла бы по струнке, потупив взор. А с собратом-темным тянуло полаяться. Он старше и опытней, но я родовитей, он дракон, зато я глава рода. Он наставник — я хранитель знаний. Вот и выходило, что мы с ним примерно равны.
И он устроил непотребство в кабинете ректора — на моей территории! И пусть, строго говоря, вся академия теперь моя территория, в кабинете Чонгука чувство собственности играло особенно остро. Выло просто.
И терпеть это было выше моих некромантских сил.
Но я мужественно терпела.
Только смотрела на наставника отнюдь не так, как подобает почтительной адептке. Правда темного это, похоже, ничуточки не оскорбляло. Даже наоборот, я готова была поклясться, что уголки тонких губ подрагивали, будто вот-вот расплывутся в мальчишеской ухмылке.
Благо, больше вопросов не последовало. От наставника Техёна, по крайней мере, потому что в кабинет вошел Чонгук, чуть задержавшийся на пороге, чтобы присвистнуть, окинув взглядом раскуроченную дверь.
— Что за бардак? — Повинуясь силе, потокам воздуха и магии, оставляющей за собой красивый искристый след, дверь выправилась, щепки встали на места, сливаясь со створкой, сыто клацнул замок, вновь вставая в пазы. — Адептка Набонам, что вы здесь делаете? Вам показан постельный режим.
— Я... — голос прозвучал неожиданно хрипло и осекся, едва выдавив звук.
Смотреть на него было тяжело. Красивого, спокойного, уверенного. Смотреть и не знать, что сделает с ним моя новость.
— Я... — речь снова подвела, и, облизнув пересохшие губы, я просто протянула ему мятый свиток.
Ректор принял его, удивленно приподняв брови, развернул. Я смотрела как золотистый взгляд скользит по строчкам, как буквально ощутимо каменеет его фигура, сжимаются челюсти, и мне мерещится, как наяву, зарождающееся в груди ревущее пламя, способное плавить камни. И ощущала это не только я, оба наставника подобрались, как готовые к атаке хищники. И вроде бы, ничего внешне особенно не изменилось, но я особенно ярко сейчас ощущала нечеловеческую, гигантскую, в чем- то звериную мощь трех существ. Так ярко, что от нее в просторном кабинете стало тесно и трудно дышать, будто они разом обратились, принимая истинную форму и вжимая волей случая оказавшуюся здесь адептку в стену.
— С-спасибо, Лалис-са, — у Чонгуку даже голос изменился, стал ниже, с свистящешипящими нотками, но после первых произнесенных слов, он все же выправился и продолжил уже привычным тоном. — Возвращайтесь к себе и выполняйте предписания целителя. Дженни, будьте любезны, пришлите ко мне Намджуна и Хосок и соберите всех наставников в деканате. Тех, кто отсутствует, — вернуть немедленно. Дело чрезвычайно серьезное. Сообщите мне, когда все будут в сборе.
— Что случилось? — Алая сделала шаг к двери, давая понять, что подчиняется приказу, но все еще выжидающе смотрела на ректора.
— Позже. Когда все соберутся.
Драконица недовольно дернула плечом, но вышла, только черная юбка взметнулась крылом.
— Чонгук... — начал, было, наставник Техён, но ректор протянул ему свиток и все вопросы быстро отпали. И было видно, как мелко подрагивают длинные тонкие пальцы темного, от с трудом контролируемой ярости.
Тяжелый взгляд ректора вдруг уперся в меня, прикинувшуюся невидимкой и нагло проигнорировавшую прямой приказ.
— Лалиса, я, кажется, сказал...
— Нет. — Я насупилась и сжала кулаки. — Мне надо знать.
— Знать?
— Что вы будете делать. Я должна помочь.
Я знала, как, должно быть, жалко звучит такое заявление от адептки четвертого витка обучения, которой и двадцати нет, многосотлетнему дракону. Паре десятков многосотлетних драконов. Но я правда должна была. И впиваясь ногтями в кожу почти до крови, закусив губу, я готова была сейчас отстаивать свое право быть здесь, как угодно.
— Лалиса...
— Пусть остается.
Прозвучавший со стороны голос черного дракона стал неожиданностью, пожалуй, для нас обоих.
Чонгук сжал челюсти — желваки перекатились — и посмотрел в упор сначала на Техёна, потом на меня.
— Ну и как это понимать?
Я посмотрела на наставника, тот ответил мне однозначным взглядом — я вступился, привлек внимание, внес свой вклад, а объясняться будь любезна сама.
— Я задал вопрос, — рыкнул Чонгук, не оценив затянувшиеся переглядки.
Я взяла себя в руки и, собрав в кучу ворох разрозненных фактов и мыслей, отозвалась:
— С высокой долей вероятности можно предположить, что это темный маг. Светлые маги так не склонны к материальным фетишам, их отклонения, как правило, лежат в сфере духа и тонких материй, как и трофеи, а стихийники мало подвержены психическим девиациям такого рода, у них другие риски. Это всего лишь мое предположение, но оно имеет неплохой шанс оказаться верным.
Чонгук молча смотрел на меня в упор, и мне было жаль, что приходится это говорить, и делать, и вообще жаль, что приходится это пережить.
Но мое сожаление никак не влияло на то, что все необходимое я скажу. И сделаю.
Я не оглашала вслух свой статус и положение, но это ничего не меняло — я та, кто я есть. И если в произошедшем преступлении подозревается темный маг, то я обязательно должна принимать участие в расследовании. Закон Империи и кодекс темных родов в этом вопросе были единодушны и бескомпромиссны. Подошел бы любой беспристрастный темный, не имеющий прямого отношения к событиям и не связанный с жертвами. И именно поэтому темный дракон не годился — уж кого-кого, а его сложно назвать беспристрастным. Оставалась только я.
И мы оба с ним это понимали.
Просто Чонгук на короткий миг забыл, кто я. И не ждал, что я начну отстаивать темный кодекс.
Я вздохнула, и добавила:
— И, ректор, если вы хотите найти преступника и наказать его сами — у вас есть одиннадцать дней.
— Даже так?
Именно столько времени закон Империи отводил местным властям на самостоятельное решение проблемы, и я имела право удерживать информацию о случившемся не больше этого срока. По истечении одиннадцати дней местные власти в любом случае обязаны доложить Императору обо всем. Это закон. И нарушение этого закона, если правда всплывала наружу, каралось очень жестоко.
Я не стала объяснять дракону очевидное.
Он потер лицо усталым движением и спросил:
— Лалиса, вы же не думаете, что как только вы сообщите властям Империи о происшествии, Император тут же отстранит нас всех от расследования, введет в Академии и Империи чрезвычайное положение и сам возьмется за розыски преступника? — тон его, ироничный и едкий, однозначно намекал, что я недалекая, ничего не понимающая девица, возомнившая себя самой умной.
Я выдохнула, успокаиваясь и уговаривая себя не отвечать сарказмом на сарказм. В конце концов, мне эти драконы — просто разумные существа, а ему — сородичи. И потом, я сегодня уже срывалась, а он нет, имеет право. И вообще, он еще хорошо держится.
Я закончила сеанс самовнушения и взяла-таки себя в руки.
Что ж. Придется объяснить очевидное.
— Наставник Техён, вы облечены Высшим Темным Правом?
— Я на него не претендовал, — хмыкнул в ответ черный дракон, и я кивнула.
— Ректор Чон, вы знаете, что это такое?
Он смотрел на меня настороженно, непонимающе, и я на всякий случай пояснила:
— Это право темных магов работать со смертью и посмертием разумных существ любой расы.
— Лалиса, я знаю, что это, — устало отозвался Чонгук, — Извините, я вспылил и не имел намерения вас задеть.
Я отрицательно покачала головой, давая понять, что дело не в том. Не в моих мифических задетых чувствах.
— Как только о происшествии станет известно официальным властям, первое что они сделают — проверят всех Высших Темных. То есть, вообще всех, облеченных Высшим Правом, до единого. Темные рода не делегируют это право налево и направо, так что их не так много.
Я сглотнула, и поправилась:
— Нас. Нас не так много.
Оба дракона уставились на меня в упор, и я сделала вид, что не замечаю этого, а продолжила:
— На время проверки всех Высших Темных изолируют от мира и друг от друга. В прошлый раз местом заключения выбрали императорский дворец. Подсластили пилюлю, всё такое. Проявили уважение. Так вот, проверка займет от трех до четырех дней — а когда она окончится, темных освободят из-под стражи. И после этого у вас не будет ни единого шанса покарать преступника самостоятельно. За этой тварью будут охотиться все представители темных родов, исключая младенцев, но зато включая тех, кто обычно из родовых поместий носа не высовывает. А когда надо — единоличники-темные умеют очень быстро объединяться и действовать слажено и координировано.
Помедлив, я с тяжелым сердцем призналась:
— И поверьте, я больше всех прочих заинтересована в том, чтобы отступник был найден без привлечения широкой общественности...
Еще бы — ведь тогда наружу выплывет слишком многое.
Тогда наружу выплывет вообще всё.
Я смотрела в золотые глаза дракона и ждала его решения, от которого зависела сейчас судьба всего рода Манобан в моем одиноком лице. До чего причудливы все же переплетения жизненных дорог. Я пришла сюда, чтобы укрыться, а в итоге сама, добровольно раскрываю себя. Без давления, без принуждения. Просто потому, что от долга не убежишь.
— Хорошо, — произнес, наконец, Чонгук, и я едва заметно выдохнула. А в следующее мгновение в ректорский кабинет с символическим стуком по уже распахнутой двери вошли наставники Намджун и Хосок.
— Дженни сказала, что-то очень срочное... — начал было белый, но тут же оборвался на полуслове, когда ректор протянул ему многострадальный свиток.
Быстрый взгляд по строчкам, хищный оскал.
— Хосок, будь добр, «Купол» на академию, замкнешь на себя. Никто в ближайшие сутки не должен покинуть Академию или войти в нее без твоего ведома. Намджун — подстрахуешь. Что делать дальше, обсудим потом. Мы в деканат, как закончите — присоединитесь.
Наставники кивнули и вышли, следом двинулся к выходу и темный, а Чонгук посмотрел на меня тяжелым взглядом и сделав приглашающий жест рукой по направлении двери, произнес:
— Что ж, идемте, госпожа некромантка.