Глава 3: Тени прошлого
Воздух в отсеке №4 был ледяным и тяжелым — не просто из-за климата, а будто пропитанным чужой болью и вековым страхом. Морган, застегнув куртку повыше, медленно шагнула внутрь. Каждый её шаг эхом отзывался от ржавых металлических стен. Она не отводила взгляда от капсулы в центре отсека — высокая стеклянная камера, покрытая инеем, словно сама отказывалась показывать своё содержимое.
Сердце забилось чаще, словно предчувствуя, что впереди — не просто научная находка. Её пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
— Это не просто останки, — прошептал Эдвард, медленно подходя к капсуле. Голос его дрожал, хотя он старался казаться собранным. Он снял очки, протёр их и снова надел, как будто линзы могли лучше уловить то, что плыло в мутной жидкости. — Что-то живое... или... жившее. Но... замороженное во времени. Словно кто-то пытался остановить момент перед катастрофой.
Кэсси появилась за его плечом, держа в руках толстый, покрытый плесенью дневник — находку, которую ей удалось вытащить из полузасыпанного архива. Страницы были потрескавшимися, чернила — почти выцветшими, но она читала их с каким-то фанатичным блеском в глазах.
— Вот запись от 24 октября 1963 года, — проговорила она, увлечённо пролистывая страницы. — «Состояние объекта ухудшается. Появились странные вибрации и шумы, которые невозможно объяснить. Команда начинает видеть видения. Некоторые уже не выходят из бункера.»
Она подняла глаза.
— Эти учёные... они начали сходить с ума. Или их что-то заставляло.
Тишина сгустилась. Даже вентиляторы перестали гудеть. Воздух стал гуще, плотнее, как перед обрушением лавины.
Затем — толчок. Едва ощутимый, как будто под полом что-то дрогнуло.
Морган замерла, прислушалась. Шум? Вибрация? Или сердце?
— Что это было? — Шив, стоявший у входа, резко обернулся. Его рука непроизвольно скользнула к поясу, туда, где обычно висел нож — привычка, оставшаяся со службы.
— Кто-то здесь с нами, — сказал он, хрипло, почти шепотом. — Я чувствую это.
Полковник Митчелл молча просканировала помещение, её лицо осталось каменным. Она сделала шаг вперёд, достала фонарик и осветила капсулу. Свет отразился от её поверхности странным, переломленным образом — как будто внутри что-то двигалось.
— Мы здесь не одни, — спокойно сказала она. — И, похоже, это что-то не хочет, чтобы мы здесь были.
Её голос был ровным, но Морган уловила едва заметное напряжение в её челюсти.
— Смотрите, — тихо произнёс Эдвард, прислонившись ближе к капсуле. Он указал пальцем на стекло. — Это... отпечатки? Изнутри?
На внутренней поверхности, едва различимые под налётом инея, были видны следы — не пальцев. Лапы. Или щупальца. И они были свежими.
— Это невозможно, — выдохнула Морган. — Температура внутри минус тридцать. Всё должно быть заморожено.
— Возможно, — пробормотала Кэсси, не отрывая взгляда от дневника, — возможно, это не совсем живое. Или не совсем мёртвое.
Позади раздался металлический лязг. Будто кто-то прошёл по вентиляционной решётке. Все одновременно обернулись.
— Ладно, — произнёс Шив, — если кто-то решит превратиться в зомби — я первый выхожу, ясно?
— Только если ты не зомби, — ответила Морган, не улыбаясь.
В коридоре снова послышались звуки. Не скрежет — шаги. Тихие, отдалённые. Потом — шёпот. На русском.
Эдвард побледнел.
— Он... Он сказал: «Мы не должны были будить его...»
Митчелл стиснула зубы.
— Включите аварийную блокировку. Сейчас же.
Но было уже поздно.
Капсула начала медленно, со скрипом, открываться.
По мере того как они погружались всё глубже в архивы, атмосфера в бункере сгущалась, будто сам воздух становился гуще и тяжелее. Свет от ламп тускнел, казалось, не из-за технических сбоев, а оттого, что прошлое не желало быть раскрытым.
Каждый новый документ, каждый протокол с выцветшими печатями рассказывал одну и ту же пугающую историю — советские учёные пытались установить контакт с неким объектом, обнаруженным в толще арктического льда. И чем дольше длился этот контакт, тем меньше людей оставалось в здравом уме.
— Они не просто наблюдали, — бормотал Эдвард, водя пальцем по жёлтым строчкам отчёта. — Они проводили сеансы связи... Создавали условия для «диалога». Но... никто из них не смог объяснить, с чем именно говорил.
Морган молча листала страницу за страницей, пока слова перед глазами не начали плыть. У неё было ощущение, что тексты дышат — как будто между строк что-то шевелится. Слова теряли смысл и вдруг приобретали другой — чужой. Нелогичный. Жутко личный.
— Здесь написано, — прошептала Кэсси, сидя в углу, окружённая тетрадями и кассетами, — что некоторые слышали голоса своих умерших. Другие видели себя... но искаженными. Как будто зеркало души было разбито, и отражение стало жить своей жизнью.
Она оторвала взгляд от страниц и посмотрела на остальных. В её глазах отражался страх, вперемешку с возбуждением.
— Мне кажется, этот сигнал, что мы ловим... это не просто шум. Это — послание. Попытка сказать нам что-то. Или показать.
Эдвард кивнул, глядя в старый советский спектральный анализ.
— Повторяющаяся волна с симметрией. Почти как речь. Не язык... но структура. Почти как... музыка.
— Или как попытка имитировать речь, — мрачно вставила Морган. — Что, если оно... подражает нам? Чтобы приблизиться?
Кэсси покачала головой.
— А что, если наоборот? Оно пытается предупредить? Дать понять, что его не надо трогать. Что уже слишком поздно.
— Или это ловушка, — пробормотал Шив из-за спины. Он стоял у двери, покачиваясь на пятках, не отпуская от себя гаечный ключ. — Мы же даже не знаем, что оно такое. Может, это не сообщение. Может, это — наживка.
На мгновение повисла тишина. Только шум старых плёнок, крутящихся на магнитофоне, и слабое гудение оборудования.
Потом Морган медленно встала, подошла к экрану, где анализировались сигналы, и тихо произнесла:
— Всё это... кажется знакомым. Слишком знакомым. Как будто я это уже слышала. Не здесь. Раньше. Во сне.
Она не договорила. Остальные переглянулись.
Кэсси нервно поёжилась.
— Мы начинаем слышать одно и то же, да? Значит, контакт уже установлен?
— Или заражение, — добавила Морган, сжав челюсть. — Возможно, именно так всё и начинается.
И в этот момент снова дрогнула стена. Лёгкий, еле заметный сдвиг в воздухе — как будто кто-то шепнул слишком близко к уху, но никто не говорил.
Ночь в бункере ощущалась иначе, чем на поверхности. Здесь не было ветра, не было снега, не было неба. Только бетон, металл и тьма — плотная, маслянистая, как нефть. Свет тусклых аварийных ламп едва проникал в дальние отсеки, и казалось, что тьма сама поглощает электричество, питаясь им.
Шив не мог спать. Что-то не давало покоя — неполадки в питании внешнего блока, неясные сбои в системе наблюдения, резкое понижение температуры в одном из боковых отсеков. Всё это тревожило его, как заноза в мозгу.
— Я проверю отсек С-7, — буркнул он, натягивая куртку и хватая фонарь.
— Один? — пробормотал Эдвард, приподнявшись с лежака.
— Мне не нужно сопровождение, профессор, — усмехнулся Шив. — Это просто датчик сошёл с ума. Чинил хуже.
Он ушёл, оставив за собой только глухой звук шагов и лёгкий скрип двери, закрывшейся за ним.
Отсек С-7 был одним из самых дальних и неиспользуемых. Пол покрыт инеем, стены облуплены, потолок местами осыпался. Воздух здесь был иной — как будто чужой. Шив двинулся вперёд, держа фонарь перед собой. Луч света выхватывал ржавые трубы, старые ящики, свисающие провода.
Он начал проверку панели.
— Так, питание нестабильно, но ничего критичного...
И тут фонарь замигал. Раз. Два. Погас. Затем снова вспыхнул — рывком, будто силой вырвав у тьмы кусок света.
— Чёрт, — пробормотал он. — Не сейчас.
Он начал постукивать по корпусу фонаря, пока не услышал... звук.
Скрежет. Где-то сзади. Тихий, будто ногти по бетону. Потом... хлюпанье.
Он обернулся.
— Кто здесь? — спросил он, вытаскивая из-за пояса нож.
Но вместо ответа — темнота. Тишина.
И вдруг — вспышка боли. Резкая, словно что-то ударило по его затылку. Мир поплыл. Он попытался закричать, но из горла вырвался только сдавленный хрип.
А потом — тьма.
— Шив! — раздался крик. Пронзительный, полный ужаса.
Морган вскочила первой. За ней — Кэсси, Митчелл, Эдвард. Все — наполовину одетые, с фонарями, пульсирующими тревогой.
Они мчались по коридору, голоса их эхом разносились по металлическим стенам. Воздух был ледяным, дрожал от напряжения.
— Шив! Откликнись!
Но в отсеке С-7 их встретила только тишина. И пустота.
Шив исчез.
Лишь на полу — пятна. Влажные. Скользкие. И отпечатки. Не человеческие.
Следы, похожие на когти — но не животные. Слишком длинные. Слишком тонкие. Словно что-то ползло... или скользило, оставляя за собой капли чёрной жидкости, которая медленно впитывалась в трещины бетона.
Эдвард медленно опустился на колено и провёл пальцем по полу.
— Это не кровь. И не масло. Это... как слизь. Живая?
Кэсси отшатнулась.
— Он не мог просто... исчезнуть. Это невозможно.
— Возможно всё, — глухо сказала Морган, сжимая фонарь. — Особенно здесь.
Митчелл уже проверяла рацию.
— Никакой активности. Камеры — пусто. Ни одного сигнала.
— Значит, он не просто исчез, — пробормотал Эдвард. — Его выключили. Как будто этого человека... никогда не было.
Морган подняла глаза на стену — там, на пыльном бетоне, свежие царапины. Четыре длинные борозды, как от когтей.
И под ними — нечто, что выглядело как слово.
На русском.
«Проснулся».
Паника начала медленно, но уверенно пробираться в сердца членов команды, как холод сквозь трещины в старом бетоне. Воздух в коридоре сгустился, словно сам бункер пытался удержать в себе крики, страх и нечто ещё, невидимое, но явное.
Кэсси, обхватив себя за плечи, стояла в оцепенении у стены. Её глаза бегали по полу, вновь и вновь возвращаясь к скользким следам, уходящим в темноту. Она не могла оторвать взгляд. В горле — ком, в голове — только одно: Шив исчез на её глазах. Без звука. Без борьбы.
— Чёрт, чёрт, чёрт... — шептала она. — Он только что был тут. Он только что... был.
Эдвард, бледный, будто выжатый, опустился на одно колено, осматривая следы. Он пытался действовать рационально, но пальцы дрожали, и дыхание срывалось на короткие, прерывистые вдохи.
— Это... это не может быть человек. И не животное. Следы... они не соответствуют ни одной известной биоформе. Я... я не знаю, что это. Мы... мы не знаем, с чем имеем дело.
Стук каблуков нарушил хаос.
— Всем собраться! — резко приказала Морган, выходя вперёд. — Паника — наш враг. Мы не имеем права на панику. Ни здесь. Ни сейчас.
Она встала в центр коридора, холодный свет фонаря очерчивал её резкие черты, напряжённые и собранные. Голос её звучал глухо, но твёрдо.
— Шив, возможно, жив. Где-то рядом. Он мог потерять сознание, быть раненым... или... заблокирован. Мы не оставляем своих.
— Но... — Кэсси покачала головой. — Что, если он уже... уже не он?
Морган встретилась с ней взглядом. Стальной.
— Пока мы не найдём тело — он жив. Поняла?
— Но что это было? — Эдвард поднялся, его голос был сдавленным. — Мы слышали его крик, а потом... ничего. Камеры — пусто. Связь — ноль. Он исчез, как будто...
— ...как будто его стерли, — закончила Кэсси, глядя в темноту.
Морган на секунду замолчала. Внутри неё бушевало нечто — тревога, ужас, желание бежать отсюда прочь. Но она держалась. Она должна была.
— Что бы это ни было, — сказала она медленно, — оно связано с объектом в отсеке №4. Всё началось оттуда. Странные сигналы. Видения. А теперь — исчезновения.
Митчелл шагнула вперёд.
— Я предупреждала. Мы не должны были открывать капсулу. Этот бункер не зря был запечатан. Всё это — следствие того, что мы... нарушили границу.
— Тогда нам надо понять, что мы разбудили, — тихо ответила Морган. — Потому что оно уже здесь. И, похоже, оно не просто наблюдает. Оно... охотится.
Из дальнего коридора послышался шум. Сначала лёгкий скрежет, потом — нечто, похожее на дыхание. Тяжёлое. Мерное. Словно из самых глубин пещеры.
Кэсси инстинктивно шагнула ближе к Морган.
— Мы... идём туда?
— Нет, — коротко ответила Морган. — Мы идём за Шивом. Если он ещё жив — мы его найдём. Если нет...
Она достала аварийный осветитель, повернула ключ.
Свет вспыхнул, разгоняя тьму впереди.
— ...тогда найдём то, что его забрало.
Они стояли в гробовой тишине, в том самом коридоре, где несколько часов назад исчез Шив. Пахло металлом, старыми смазками и чем-то новым — сладковато-тяжёлым, как горелая смола или разложение. Воздух казался застоявшимся, словно сам бункер затаил дыхание.
Морган двигалась медленно, обшаривая стены фонариком. Свет скользил по металлическим панелям, по ржавым заклёпкам, по следам, которые уже начинали тускнеть на полу...
И вдруг луч зацепил нечто.
— Стоп, — резко сказала она. — Назад.
Она вернулась на шаг, направив фонарь в боковую стену.
Там, где раньше была лишь грязь и облупившаяся краска, теперь отчетливо вырисовывался символ. Он был вырезан глубоко, с силой, будто когтями или чем-то острым и прочным, как сталь. Линии были неровными, будто выцарапаны в агонии, но при этом — образовывали чёткий узор.
Форма была чуждой. Ни букв, ни цифр, ни известного языка. Что-то между спиралью, руной и нервной системой, раскинувшейся по металлу. И — он светился.
Сначала едва заметно. Потом — тусклым, пульсирующим зелёным светом, словно дышал.
— Кто-то... что-то оставило это, — пробормотала Кэсси, шагнув ближе, прищурившись. — Оно хочет, чтобы мы его увидели.
— Или нечто хочет, чтобы мы это запомнили, — вставила Митчелл, сжимая рукоятку фонаря так, что побелели костяшки.
Эдвард подошёл ближе всех, почти касаясь символа рукой. Он выглядел заворожённым, как будто линии гипнотизировали его.
— Это не просто рисунок... — прошептал он, проводя пальцами в миллиметре от поверхности. — Это структура. Повторяющаяся. В этом есть ритм. Я... я видел что-то похожее в записях. В архивах. Советские учёные тоже фиксировали подобные формы рядом с объектом в отсеке №4. Но тогда они были слабее. Гораздо слабее.
Он замолчал, глядя в символ.
— Что это значит? — спросила Кэсси, не сводя с него глаз.
Эдвард медленно выдохнул, как будто слова давались ему с трудом.
— Это ключ. Или... предупреждение. Как будто кто-то пытается... предотвратить то, что уже началось.
— Или заманить нас дальше, — сказала Морган. — Это может быть ловушкой. Как отпечаток — не след жертвы, а след хищника.
И в этот момент символ начал меняться.
Не физически — линии оставались на месте. Но зелёный свет внутри словно начал перетекать, смещаться, создавая иллюзию движения. Символ жил. Он реагировал на их присутствие.
На мгновение всем показалось, что свет внутри образует нечто похожее на глаз. Один-единственный, смотрящий наружу из-под поверхности металла.
— Отходим, — чётко приказала Морган. — Сейчас же.
Эдвард не двигался. Его губы беззвучно шевелились, как будто он повторял слова, которые слышал только он. Он будто впитывал смысл напрямую, минуя язык.
Морган схватила его за плечо и дёрнула назад.
— Сосредоточься, Хаксли! Ты с нами!
Эдвард отшатнулся, будто вынырнул из подводного сна. Лоб покрыт потом. Он смотрел на Морган с растерянностью и... страхом.
— Я... он говорил со мной.
— Кто?
Эдвард посмотрел на стену. Символ снова стал неподвижным. Свет внутри угас.
— Он не говорит словами, — прошептал Эдвард. — Он показывает. Он хочет, чтобы мы видели.
— Видели что? — спросила Кэсси.
Эдвард посмотрел на неё, и в его глазах было нечто новое. Что-то, чего раньше не было.
— Конец.
В тот самый миг, когда Эдвард прошептал: «Конец» — всё рухнуло.
Свет во всём бункере погас мгновенно. Не постепенно, не с треском — просто исчез. Как будто кто-то выдёрнул вилку из реальности. Ослепляющая чернота поглотила их, полная и безжалостная.
Они замерли.
Потом — началось.
Шорох. Сначала едва слышный, как ветер в листве. Но здесь не было ни ветра, ни листвы. Потом — шепот. Он не был громким, но звенел прямо в мозгу, словно шёл внутрь, минуя уши. Слова были чужими, но странно знакомыми. Не язык — нечто древнее, первобытное. Послание, как будто вшитое в сам страх.
— ...не... дышите...
— ...пришло...
— ...вы слышите нас...
— ...он видит...
Кэсси зажала уши, но это не помогло. Эдвард схватился за голову, дрожащий, как будто кто-то проталкивал в его разум чужие образы. Митчелл стояла, стиснув челюсть, рука на пистолете, которого здесь не должно было быть.
Морган первой пришла в движение.
— Фонарь! — скомандовала она, почти рыча.
Щелчок. Луч света прорезал тьму. Сначала ничего. Только стена, пыль, железо. Потом — движение.
Силуэты.
Они не были полностью видимыми. В воздухе, на грани восприятия, словно дым или тень, — фигуры. Высокие, искажённые, будто вытянутые под водой. Не совсем люди. Руки — слишком длинные. Ноги — неестественно тонкие. Лица... нет, их не было. Там, где должны быть черты — лишь пустота.
Они стояли. Смотрели. Или ждали.
Фонарь дрогнул.
— Не двигайтесь, — выдохнула Морган, направляя свет прямо на ближайшую фигуру.
Но та не исчезла. Наоборот. Шаг вперёд. Осторожный, скользящий. Без звука. Её тень вдруг пошла в другую сторону, будто не подчинялась законам света.
— Это невозможно, — прошептал Эдвард, отступая.
— Это уже происходит, — сказала Морган. Голос ровный, но в глазах — ярость. Страх обнажил её решимость, как сталь под льдом. — Мы вторглись. Мы разбудили. Теперь они пришли.
Кэсси подняла другой фонарь. Силуэты отразились со всех сторон. Их было больше десятка. Или сотня. Они были в стенах. В полу. За спинами. Они не шли — находились.
А шепот становился громче. Уже не отдельные слова — целые образы. Мелькания чужих миров, пульсирующих форм, глаз без век, чьих-то ртов, шепчущих изнутри костей.
И всё это — как будто внутри тебя.
Фонарь Морган дрогнул.
— Приготовьтесь... — тихо сказала она. — Это только начало.
И в этот миг стены будто застонали. Холод прошёлся по полу волной. Один из силуэтов рванулся вперёд — не в сторону, а сквозь свет — прямо на них.