Письма из Бордо

Прошло несколько дней. Три или четыре, может, чуть больше — Гермиона уже перестала считать. Всё шло, как по графику: утренние занятия, послеобеденные встречи в библиотеке, работа над восточным крылом. Разговоры — сухие, точные. Ни малейшей ошибки.

И всё же каждый день был... странным.

Гермиона замечала, как она ловит себя на том, что ждёт его шагов в коридоре. Что проверяет, сидит ли он на своём месте в классе до того, как сама войдёт. Что краем глаза отмечает: сменил ли он рубашку, аккуратно ли зачёсаны волосы. Глупости. Мелочи. Но такие — пронзительные, почти болезненные.

Драко держался сдержанно. Даже слишком. Как будто каждое его слово выверено до запятой. Он не позволял себе задерживать взгляд, не приближался ближе, чем нужно, не заговаривал просто так. Он был вежлив, деловит — и чужой. А может, именно поэтому — пугающе близкий.

Иногда их пальцы случайно встречались, когда они одновременно тянулись к одной книге. Иногда она чувствовала его взгляд, когда делала заметки. Иногда он замечал, как она прикусывает кончик пера, задумчиво глядя в окно.

Никто из них не поднимал тему той ночи. Как будто по негласному соглашению, она исчезла. Растворилась во времени.
Но они оба знали — ничего не исчезло.

**

Однажды Гермиона зашла в Большой зал немного позже обычного. Утро было пасмурным, но в зале горели свечи, и запах горячего шоколада слегка щекотал нос. Она обвела взглядом столы — и не сразу поняла, что ищет его.

Он сидел со своей компанией. Блейз, Тео, кто-то ещё. О чём-то смеялся, но глаза его были... пустыми. И на мгновение, только на одно мгновение, он повернул голову — и встретился с её взглядом.

Это был не взгляд случайного знакомого. Это было молчаливое признание. И в том взгляде Гермиона вдруг уловила то, что боялась назвать: он тоже помнил всё до последнего вздоха.

**

Потом были дни, полные тишины. Звуки перьев, шелест страниц. Он мог стоять за её спиной, и она чувствовала, как между ними искрит воздух. Она могла поправить прядь волос, и он замирал на секунду, глядя, как её пальцы скользят по шее.

С каждым днём притворяться становилось всё труднее.

Однажды она проснулась посреди ночи от сновидения, которое оставило её тело разгорячённым, дыхание — прерывистым. Имен в нём не было, но ей не нужны были имена. Она знала, чьи руки скользили по её бедру, чьи губы касались её шеи.

На следующий день она не посмотрела на него ни разу.

А он — молчал. Как будто ждал, когда что-то нарушит хрупкое равновесие.

И это что-то уже приближалось.

Хогвартс. Вечер.

Гермиона задержалась в библиотеке дольше обычного. Мадам Пинс уже несколько раз громко покашляла, намекая на скорое закрытие, но мысли ускользали от неё, как песок сквозь пальцы. Она и сама не понимала, что делает — искала ли что-то важное или просто... не хотела возвращаться в башню.

Но когда она всё-таки решилась уйти, в коридорах было уже темно. Заклинание «Люмос» высвечивало дорожку золотистым мягким светом. Тишина вокруг была уютной, немного тревожной. И всё же она почувствовала — она не одна.

Поворот. Шаг. Тень.

— Ты всегда задерживаешься одна? — его голос прозвучал негромко, но отчётливо.

Гермиона вздрогнула, узнав тембр сразу. Драко вышел из полумрака, руки в карманах мантии, волосы чуть растрёпаны. Он выглядел уставшим. Но был в этом облике какой-то странный, вызывающий контроль — и едва заметная трещина в нём.

— Библиотека — не место преступления, — ответила она слишком резко. Или, может, слишком тихо.

— Кто знает, — он подошёл ближе. — В свете последних... событий.

Она сжала пальцы на рукояти палочки.

— Мы не должны... говорить об этом.

— Мы и не говорим, — он усмехнулся. — Мы просто делаем вид, что ничего не было. Очень зрело, кстати.

— Это не твоё дело, Малфой.

Он приблизился на шаг. Потом ещё. Теперь между ними оставалось не больше двух ладоней. И Гермиона поняла, что не сделает шаг назад. Не хочет делать шаг назад.

— Нет? — голос у него стал ниже. — Странно. А я думал, мы уже... разделили одно дело.

Она почувствовала, как в груди что-то толкнулось. Глупая реакция. Ненужная.

— Ты пьян?

— Нет, — он медленно провёл языком по нижней губе. — На этот раз — абсолютно трезв.

Она вскинула подбородок, глядя в упор.
Он дразнит. Провоцирует. Но в глазах — ни капли насмешки. Только напряжение. Только ожидание. Словно бы он стоял на краю чего-то, слишком близкого к правде.

— Что ты хочешь, Малфой?

Он не ответил сразу. Поднял руку, но не коснулся. Провёл пальцами рядом с её щекой, не касаясь кожи.

— Сам не знаю, — тихо, почти про себя. — Может, понять, почему я не могу выкинуть из головы эту ночь.

Гермиона сглотнула. Воздуха стало меньше. Грудь сжало.

— Мы оба были... не в себе, — произнесла она, с трудом подбирая слова. — Это не значит...

— Не значит? — он сделал полшага вперёд. Теперь они почти касались. — Тогда почему ты стоишь и дрожишь?

Она молчала.

— Почему ты не отвела взгляд?

Он смотрел ей в глаза. Слишком близко. Слишком долго.

Гермиона наконец выдохнула.

— Потому что я тоже не могу забыть.

И тишина, повисшая между ними, стала звенящей. Не было поцелуя. Не было рывка. Только один шаг — и он обнял её, прижал к себе, как будто боялся, что она исчезнет.

Она не отстранилась. Не толкнула. Не сказала ни слова.

Так они и стояли — в коридоре, среди стен, помнящих вековую магию, в свете её заклинания, затухающего в ладони.

Они молча шли по коридорам — ни один не отстранился, не заговорил. Лишь шаг за шагом, рядом. Их не связывали слова, только тёплая тишина между дыханием и шагами.

Когда дошли до башни старост, Гермиона всё же выдохнула первой, чуть быстрее, чем стоило бы.

— Спокойной ночи, — прошептала она, взявшись за ручку двери своей комнаты.

Но Драко остановился рядом, не касаясь, но почти нависая — не давя, а просто... присутствуя.

— Подожди, — негромко. — Хочешь чаю?

Она медленно повернула голову.

— Чаю?

— Просто чай, Грейнджер. Без намёков. Без вторжений.

На его лице — лёгкая полуулыбка, как будто он и сам не верит, что предлагает что-то столь... невинное. Но в глазах — тень, тёплая, почти зовущая. И, может быть, немного — уязвимость.

Гермиона колебалась всего мгновение.

— Хорошо. Только чашку.

Он открыл дверь своей комнаты, пропуская её вперёд. Внутри было полутемно, лишь несколько свечей плавно покачивались над столом. Всё выглядело чуть небрежно, но... уютно. Его уют по-малфоевски: строгие линии, холодные тона, и где-то на спинке кресла — забытая мантия.

Он налил чай, протянул ей чашку.

— Мята. Без сахара, как ты любишь. Я запомнил.

Она чуть удивилась. Даже не то чтобы приятно. Просто... непривычно.

Сели рядом. Слишком близко. Кресла почти касались, но никто не двинулся. Драко сделал глоток, затем откинулся назад, уставившись в потолок. Несколько секунд тишины. Мягких. Тёплых.

— Ты думал об этом? — вдруг спросила она, не глядя на него.

— О чём именно? — он тоже не посмотрел в ответ, но голос стал глуше.

— О том, что было. Ночью. Тогда.

— Да, — сразу. — Каждый день.

Тишина затрещала. Чай остыл.

— Я думала, ты не будешь говорить, — сказала она чуть позже.

— А ты?

— Я думала, лучше не поднимать.

Он медленно повернул к ней голову. Она смотрела на свои руки, сжимая чашку.

— Знаешь, — произнёс он, почти шёпотом, — если бы тогда ты не пришла ко мне, я всё равно бы не уснул. Я уже не могу забыть, как ты дышишь, когда рядом.

Она медленно подняла взгляд. Он не улыбался. Не играл. Всё было по-настоящему.

— А теперь? — прошептала она.

Он не ответил сразу. Встал, отнёс свою чашку на стол, развернулся. И подошёл ближе. Встал перед ней. Наклонился — не к поцелую, нет — просто чуть ближе, чтобы она могла почувствовать, что это не игра.

— Теперь я сплю только потому, что знаю — ты за стеной. Всего в нескольких шагах.

Гермиона встала. Не отступила. И снова — как в том коридоре — никто не коснулся первым. Только взгляд. Только ожидание.

Она прошла мимо него — к двери. Сердце билось, как заклинание на грани срыва.

— Спокойной ночи, Малфой, — сказала она и вышла.

Но на губах её всё ещё оставался вкус мяты. И ощущение его взгляда на спине.

Башня старост окутывала тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом ночного ветра. Лунный свет скользил по полу, играя бликами на холодных камнях, когда дверь Гермионы вдруг осторожно приоткрылась.

В дверном проёме стоял он — Драко, с растрёпанными волосами и глазами, пылающими противоречивым огнём. В его взгляде горело нечто неутолимое — жажда, сдерживаемая дни, недели, месяцы молчания и скрытого желания.

Он не произнёс ни слова, только медленно подошёл, будто каждая секунда была наполнена предвкушением. Его руки, холодные и крепкие, нашли талию Гермионы, притягивая к себе без остатка, заставляя забыть о разуме и времени.

Её дыхание сбилось, сердце забилось чаще, и мир сужался до этих прикосновений — до этого тихого трепета, что разгорался в груди, разливался жаром по всему телу.

Драко наклонился, губы скользнули по её шее, оставляя лёгкие, едва ощутимые следы, которые разжигали пламя внутри. Гермиона закрыла глаза и отдалась этому жару, ощущая, как каждая клеточка тела наполняется живой энергией, томлением и нежностью одновременно.

Он касался её так, будто боялся разбить хрупкую магию момента — и в то же время с такой страстью, что всё внутри взрывалось.

Пальцы запутались в волосах, губы искали её, медленно, пробуждая желания, которые были спрятаны глубоко. Их тела, словно магнитами, тянулись друг к другу, оставляя позади всё: страхи, сомнения, прошлое.

В этом танце дыханий, в шёпотах и легком трении кожи было всё — отголоски первых встреч, тяжесть невысказанных слов, обещания, что только теперь начали сбываться.

Ночь шептала им свои тайны, унося прочь усталость и сдержанность, погружая в мир, где остаётся только огонь, жар и взаимное пламя.

Они упивались друг другом, словно впервые, словно в последний раз, растворяясь в этом безмолвном, но всепоглощающем союзе.

———

Утро окутало башню нежным светом, проникая сквозь тонкие занавески и играя теплыми бликами на стенах. Гермиона лежала на кровати, глаза полузакрыты, дыхание ещё чуть задерживалось, а сердце всё ещё билося в том же ритме — густом, насыщенном ощущением близости и свежести пережитого.

Рядом, в своей комнате, Драко медленно просыпался, чувствуя на губах лёгкое послевкусие вчерашнего вина и ту мягкую тёплость, которая осталась после её прикосновений. В его груди, казалось, зажёгся новый огонь — тихий, но неугасимый.

Он застыл на мгновение, вспомнив ночь, когда стены башни хранили их тихие вздохи и легкое дуновение страсти, словно сами камни стали свидетелями их перемен.

Оба они знали — что-то между ними изменилось, но никто не сказал ни слова. Всё осталось в невысказанном — в взглядах, случайных прикосновениях, в атмосфере, что теперь казалась напряжённой и в то же время наполненной обещаниями.

Гермиона медленно поднялась, на мгновение задержалась у окна, глядя на первые солнечные лучи, и с лёгкой улыбкой на губах направилась к двери, чтобы начать новый день. Сердце билось ровно, но в глубине жила искра, которую теперь уже невозможно было погасить.

Драко, вытирая остатки сна с лица, тоже готовился к встрече с днём — и, возможно, с ней самой.

День начался спокойно, но в воздухе витало тонкое напряжение — то, что появилось между ними за последние ночи, постепенно проникало в каждое их движение.

Гермиона спускалась по каменным ступеням башни старост, ловя на себе взгляды случайных проходящих учеников, которые замечали в ней что-то новое — чуть более расслабленное, но вместе с тем напряжённое, словно она носит в себе секрет. В коридоре встретился Драко, который, не отводя взгляда, слегка кивнул ей. Между ними больше не было прежнего холодка, но и не возникало сразу открытого тепла — скорее тонкая пауза, наполненная ожиданием.

На занятиях они всё ещё сидели на своих местах, не проявляя прежней лёгкости, но и не возвращаясь к жесткой отчуждённости. Гермиона ловила его взгляд на себе и отвечала чуть улыбкой — неявным приглашением, которое не требовало слов.

После уроков они снова встретились в зале для работы над проектом по восстановлению. Каменные плиты, чертежи и волшебные инструменты лежали перед ними, но их разговор быстро уводил в сторону — не столько о работе, сколько о том, что казалось почти невозможным озвучить.

— Ты замечала, что мы как будто ходим вокруг да около? — тихо спросил Драко, не отрываясь от разложенных карт.

Гермиона вздохнула, скользя взглядом по его лицу.

— Я думаю, что всё, что между нами происходит, нельзя назвать просто «ходить вокруг». Это скорее... пауза перед чем-то большим.

Он кивнул, чуть улыбнувшись, и на мгновение в их взглядах встретилась неподдельная искра.

— Мне кажется, мы боимся сделать первый шаг, — признался он.

Она не сразу ответила, затем мягко сказала:

— Или боимся последствий.

Молчание наполнило комнату, но уже не было тяжелым — оно стало особенным, почти уютным. Они не спешили возвращаться к работе, позволяя себе быть рядом, не объясняя, не оправдываясь.

День продолжался, но для Гермионы и Драко он стал началом новой главы — тонкой, хрупкой, но очень настоящей.