Реферат

Жить с Мишей оказалось проще, чем я думала. Он был совершенно не придирчив, поэтому я быстро перестала трястись над всякой ерундой, навроде не помытой после чая кружки. В мои обязанности входило готовить ужин, потому что обедали мы оба в колледже. Миша хвалил мою стряпню, что всегда поднимало мне настроение. А еще мне были выданы свои собственные ключи и показаны ближайшие магазины.

Три дня, что я прожила у него, были достаточно спокойные и размеренные. Мне даже удалось чуть подробнее изучить мишины татуировки: у него была забита левая нога от голени до середины бедра какими-то замысловатыми узорами, которые местами складывались в цветы и какие-то знаки, а еще рукав, но мне не удалось понять, что там за рисунки, ведь Миша почти постоянно, даже дома, ходил в кофтах с длинным рукавом.

Мы вместе ездили в колледж. Правда, приходилось расходиться за несколько станций до нужной, чтобы вдруг никто из колледжа нас не заметил вместе, ведь у меня выработалась ужасная привычка спать на физруке во время поездки. Я всячески старалась это пресечь, но Миша не говорил ничего против, и я сдалась.

Вообще Миша открывался мне с новых сторон, и это мне даже нравилось. Дома он был весь такой домашний, ходил в свободной одежде, по утрам выглядел заспанным, местами виднелись следы от подушки. Физрук любил играть с Дейзи. Из «своей» комнаты я часто слышала, как он кидал ей маленький мячик, или они вместе тянули веревку. Еще я узнала, что Миша предпочитает мыть посуду под музыку. Да, несмотря на все договоренности, посуду почти всегда мыл он. Музыка у него в большинстве была жанра рок, что сильно напоминало мне Машу.

С Машей мы не общались. На парах сидели отдельно и никак не пересекались. Многие наши одногруппницы пытались узнать, что же между нами произошло, но я отмалчивалась, и Маша, судя по всему, тоже. Тяжело понимать, что самый близкий человек сидит со мной в одном помещении, а я не могу с ним поговорить, потому что между нами выросла непробиваемая стена. Каждый момент, когда Маша проходила мимо меня, отдавался болью где-то внутри. Ребят с четвертого курса я сторонилась, а если и видела, то махала издалека рукой. Ко мне за эти дни пришло осознание, что меня с ними роднила только Маша. Было немного грустно признавать, что в их глазах я была «хвостиком» своей подруги. И, потеряв ее, я потеряла компанию, в которой было достаточно приятно и весело.

Общаться с Мишей дома было достаточно легко. Физрук оказался очень веселым, и почти все разговоры он скрашивал своими безобидными шуточками. Но больше всего прочего нас с ним породнила математика. На следующий день после своего переезда к нему я сидела и страдала над задачей по тригонометрии. Миша тогда постучался ко мне, намереваясь спросить что-то, и увидел меня в таком беспомощном положении.

— Тебе нужно всего лишь узнать, какое значение в этой точке, — сказал Миша, указывая на начерченную в тетради окружность, но, увидев мой потерянный взгляд, вздохнул, — тут будет «пи» и еще раз «пи». Два «пи».

— Так мышка говорит, — произнесла я, надеясь, что он не услышит это глупое высказывание.

— Только не скажи так случайно преподавателю, а то прижмет тебя на сессии, как мышеловка мышку, — сказал Миша и с улыбкой вышел из комнаты.

В тот вечер и следующий он помогал мне с математикой, стараясь объяснять мне, как первокласснице. И мне даже нравилось то, как Миша объяснял. Почему-то это были именно те моменты в математике, когда я не чувствовала себя глупой от того, что не понимаю. В итоге за два вечера я освоила почти всю окружность и эти кошмарные «пи».

Когда бабушка звонила, я врала, что все еще живу с Машей душа в душу. Мне становилось спокойнее при мысли, что бабушка за меня не переживает, а все остальное — мелочь.

За эти дни никто больше к Мише не приходил, а выяснить про приход того бандита я не решалась. Мысли о том, чем может заниматься физрук вне колледжа, постоянно крутились в голове, но не удалось найти ни одной зацепки. Как-то, когда я готовила ужин, меня посетила идея залезть в вытяжку. Увидела как-то в одном фильме, что многие нарушители закона прячут туда самое ценное. Не знаю, что именно я думала там обнаружить, вспоминая все криминальные фильмы, но ни оружия, ни наркотиков, ни чего-то другого там не нашлось, только пыль. Не до конца было ясно, можно ли этому радоваться, но спать спокойно пока что получалось с трудом.

В общем, первые три дня нашей с Мишей совместной жизни прошли достаточно спокойно. И наступила пятница. Переломная пятница...

Я вернулась из колледжа раньше Миши. Дейзи встретила меня и сразу же начала облизывать руки. Миша сам гулял с Дейзи, чему я была рада, ведь боялась, что от меня она может убежать. Раздевшись, я пошла смотреть, что можно приготовить на ужин. Впереди были целые выходные, что немного волновало меня. Это должны были быть мои первые выходные с физруком. Я понимала, что обычно Миша проводит время с друзьями, поэтому мешать не хотелось. От этого в голове все больше и больше зрела мысль поехать к бабушке, но мешало количество домашки, которое задали. Если ехать к бабушке, то и провести вместе с ней все выходные, забив на задания, а этого я не могла позволить. Вот и образовался такой замкнутый круг.

Миша вернулся домой, и я была уже готова озвучить ему меню на ужин, чтобы получить одобрение, но он меня опередил:

— Насть, — физрук зашел на кухню, за ним следом бежала Дейзи. Меня удивляло, что после работы он никогда не выглядел уставшим. «Да будто он там трудится!». Миша заметил, что я поставила размораживаться мясо, — я уеду с ребятами в бар, вернусь поздно.

— Ох, — я была не готова к такому, но и не удивлена. — Хорошо.

Миша стал подходить ко мне ближе. В такие моменты все содержимое моего организма выворачивалось наизнанку, сердце бешено колотилось. Я почему-то все еще не могла открыто смотреть в глаза физрука, не смущаясь. Когда он находился близко ко мне, когда я замечала, как грудь его приподнимается при вдохе, когда моя кожа ощущала, насколько его тело горячее, когда каждая клеточка меня тряслась при малейшем соприкосновении; в эти самые моменты приходило осознание, что Миша нравится мне как мужчина. Раньше я даже и представить не могла, что могу чувствовать другого человека всем телом, отключая при этом голову.

Это пугало меня. Страх вызывал даже не тот факт, что это мой преподаватель, который проявил ко мне сострадание и решил помочь, а этому можно было бы удивиться, зная меня. Меня пугало, что я нахожусь так близко к источнику неизведанных мною ранее чувств и желаний. Страх, что есть даже малейшая вероятность совершить ответственный шаг по глупости, сковывал меня всякий раз, когда я даже пыталась себе это вообразить. Только после этой боязни, что на мой консерватизм кто-то посягнет, приходило осознание, что это невозможно: Миша мой преподаватель, он намного старше меня, большая часть его жизни для меня закрыта.

Из-за всего этого я не понимала, куда девать все новые ощущения, что с ними делать. Я даже название им дать не могла, потому что не понимала их. Все, что мне оставалось, это просто ждать.

— Ты точно можешь одна остаться? — Спросил Миша, подойдя ко мне поближе. Я понимала, что в этом нет ничего такого, всего лишь остаться одной до ночи, но в памяти все еще громко звучал голос того ночного гостя.

— Да, все будет хорошо, — я улыбнулась. Миша смотрел на меня так, будто я могу вот-вот разбиться и разлететься на миллион кусочков. Я часто замечала это в его взгляде, но никак не могла найти этому причину. «Может просто ему тебя жалко?» — Сначала сделаю кое-что по учебе, а потом спать лягу.

Миша кивнул и вышел из кухни. Мне предстояло провести много времени одной в чужой квартире. Радовало, что Дейзи останется, а с большой собакой не так уж и страшно.

Ужин отменился, потому что для себя одной я готовить не хотела. Миша после нашего разговора ушел к себе, потом сходил в душ и продолжил сидеть в комнате. Его планы на сегодня полностью доказывали, что мне лучше на выходные уехать к бабушке, чтобы не мешать. Как минимум он может привести с собой из бара друга, чтобы тот переночевал, а тут я целую комнату занимаю. «А может и не друга привести».

До ухода Миши я сидела и делала кое-что из учебы. В совместной жизни с физруком мне больше всего нравилось, что во время учебного процесса не на что отвлекаться. Я могла спокойно сидеть и учить что-то в полной тишине или просто никто не трогал, не считая моментов, когда Миша объяснял математику.

Из своей комнаты я слышала, что физрук постоянно с кем-то разговаривает по телефону, иногда даже на повышенных тонах. И незнание того, что он может там решать, заставляло немного нервничать. С Мишей мы разговаривали чаще всего на кухне, занимались там же, а беспокоить его, когда он в комнате, я не решалась. Почему-то за закрытой дверью сейчас мне представлялся нахмуренный и озадаченный Миша, а не тот, с которым я обычно разговаривала.

Вообще меня радовало, что после моего переезда к нему ни у него, ни у меня не стерлись границы личного пространства. Миша спокойно закрывался у себя, я к нему не заходила. Ко мне он входил за эти дни раза три от силы после нескольких стуков в дверь. А встречи на кухне заставляли мое сердце биться с бешеной скоростью.

Когда было почти девять, Миша позвал меня из коридора. Я вздрогнула от неожиданного обращения ко мне. Ноги почему-то сильно дрожали. Миша стоял в коридоре уже в куртке. На нем также были темные, почти черные джинсы. Выглядел он в целом очень красиво и круто, и я в очередной раз поняла, что все мои новые чувства ограничатся лишь фантазиями, потому что где он, а где я.

— Я погулял с Дейзи и накормил ее. — Миша посмотрел на собаку и улыбнулся. — Насть, если вдруг что-то случится, сразу же звони мне.

Я кивнула в знак согласия, и Миша вышел из квартиры. Дейзи посмотрела на меня грустными глазами, а потом вовсе улеглась на полу. Я сделала глубокий вдох и решила продолжить заниматься учебой.

У Миши дома действительно было очень тихо. Единственные часы, которые были, даже не тикали. Если не считать сопения Дейзи, я находилась в абсолютно гробовой тишине. Мне это одновременно нравилось и не нравилось. Да, так было гораздо удобнее заниматься образованием, но было как-то некомфортно. Мои уши будто бы пытались найти хоть какой-то звук, иначе у меня начало бы складываться ощущение, что я оглохла. Спасением стала какая-то машина под окном, которая сначала громко просигналила на весь двор, даже Дейзи поднялась со своего места, но потом легла обратно, а после сигнала начала газовать на одном месте, создавая максимально громкий и неприятный звук. Чуть позже все прекратилось, а я продолжила в тишине писать конспекты.

Ближе к одиннадцати я сделала половину всех заданий на неделю. В целях сделать перерыв пошла на кухню и поставила чайник, а еще включила спокойную музыку, чтобы окончательно нарушить тишину. Пока чайник кипел, я думала о Мише. На дворе была уже ночь, а он, наверное, только вошел во вкус веселья. Я знала, что ждать его будет, во-первых, глупо, во-вторых, бесполезно, поэтому решила выпить чай, принять душ, немного посидеть в интернете и лечь спать. Но что-то пошло не так...

                                                                                     ***

Я не могла говорить и шевелиться. Руки и ноги мои были связаны, а в груди горело чувство страха за свою жизнь. В глазах все плыло, картинка была настолько нечеткая, что я даже не могла понять, день сейчас или ночь. Откуда-то прям по ногам дул сильный ветер, будто я находилась на берегу Северно-Ледовитого океана. И лишь было слышно, как кто-то плачет.

Картинка вокруг прояснялась очень медленно, а плач становился сильнее. Мои руки натирали веревки, от страха и холода мурашки не сходили с моей кожи, а я все еще не понимала, где нахожусь и как сюда попала. Было настолько страшно, что начинало казаться, как сама Смерть держит у моего виска пистолет... Пистолет. Он упирался мне в правый висок, но я не могла увидеть, кто на самом деле держит его, если не Смерть.

В груди все скрутилось. Я не могла пошевелиться, оставалась надежда на зрение, которое возвращалось ко мне очень медленно. Ветер обдувал ноги настолько сильно, что не получалось уже шевелить пальцами на ногах. Неожиданно пришло осознание, что я босая, поэтому так холодно. Как же это все странно...

Кто-то так сильно плакал, что уши резало. Казалось, что это девочка. Я понимала, что даже не могу встать, а уж тем более помочь ей. Все еще пистолет находился у моего виска, ноги замерзли, кожа на запястьях стерлась от веревки. Все вокруг перемешалось в какофонию боли и страха, а я была ее центром.

Зрение почти вернулось. Сумерки. Вокруг не океан, а какие-то заброшенные здания. Я сижу на стуле, к которому привязана руками и ногами. Было страшно крутить головой, потому что ствол все еще целился мне в голову. Я не знала, кто его на меня направляет. Меня больше интересовала девочка, которая плачет. Я старалась найти ее, но картинка вокруг все еще была нечеткой.

Вдруг резко меня будто облили холодной водой.

Я сидела, а прямо передо мной стояло зеркало, в котором плакала девочка. Этой девочкой была я. Мое лицо было красным, глаза напуганными, слезы лились без остановки, голос охрип от воя. Мне было больно смотреть на свое отражение. Стало еще страшнее, ведь кто-то же довел меня до такого состояния. И кто-то все еще направлял на меня пистолет.

Пистолета, как и того, кто его держит, было не видно в зеркале. Но зато в зеркале, кроме плачущей меня, стал появляться чужой силуэт. Сначала я подумала, что это и есть злодей, но вздрогнула, увидев за своей спиной Мишу.

— Настюш, проснись, — он гладил плачущую меня по голове, — открывай.

— Что от...открывать? — Дрожащими губами прошептала я. Миша улыбнулся.

— Открывай! — И раздался выстрел...

                                                                                      ***

Я вскочила от резкого звука. Это был сон. Я уснула на кухонном столе, рядом стояла кружка с недопитым чаем. «Что меня разбудило?» Рядом сидела Дейзи и скалилась. Я старалась собрать свои мысли, чтобы понять, что происходит.

— Открывай, сукин сын! — Я чуть не упала со стула, когда услышала этот крик.

Кто-то со всей силой барабанил в дверь и орал. Дейзи скалилась, но сидела рядом со мной, пока я старалась успокоить свое тело. «Какого черта происходит?!» Стук в дверь не прекращался. Удивительно, как не повыходили соседи, ведь часы показывали почти час ночи. Миши нет. Я одна, и кто-то пытается ко мне войти. Мои ноги дрожали так, будто я стою на морозе в шортах. Сердце билось настолько быстро, что вот-вот могло выпрыгнуть. Я стала вспоминать, в каком ящике лежат кухонные ножи, на тот случай... Лучше было не представлять.

Я, стараясь унять дрожь, начала максимально тихо двигаться в сторону входной двери. Чем ближе, тем громче и страшнее становился стук в дверь. За дверью кто-то постоянно переговаривался, значит, там не один человек. Дойдя до коридора и услышав очередной мощный толчок в дверь, я чуть не упала на пол от страха. Дейзи стояла рядом и рычала в сторону двери. «Она рычит, но не лает»

— Открывай! — Еще один толчок, от которого я обняла себя за плечи. Пара шагов в сторону двери, и мне удалось посмотреть в глазок. В подъезде было темно, видимо, одну из лампочек, которая перегорела пару дней назад, до сих пор не поменяли. Из-за приглушенного света я могла рассмотреть только два крупных мужских силуэта прямо у двери. — Ты уверен, что он дома вообще? — Спросил тот, кто стучал в дверь у второго.

— Из машины видел, как у него в окнах свет горит. Причем в одном окне то включается, то выключается. — После этих слов тот, что ближе к двери, снова ударил в нее изо всех сил.

Я настолько испугалась, что отлетела от двери и была готова вскрикнуть, но вовремя зажала самой себе рот рукой. «Господи, какой кошмар! Это же я ходила из комнаты на кухню и свет выключала, пока учебой занималась!» Дейзи рычит, в дверь стучат и кричат, а соседей у Миши будто бы и нет совсем.

Страх затуманил мой разум. Я скатилась вниз по стене и начала плакать. Все тело так сильно дрожало, напрочь перестав мне подчиняться. Дверь могла вот-вот слететь с петель. И что будет? Я начала плакать, понимая, что не смогу за себя постоять, и никого нет рядом, даже Миши, а ведь это за ним пришли, как в тот раз.

— Открой лучше, ублюдок, — снова раздался крик, и я стала захлебываться собственными рыданиями. Тут даже бежать некуда. А если открыть? «О да, открой, эти ребята, наверное, очень дружелюбные!»

Я даже не пыталась понять, что такого Миша мог сделать, что к нему так ломятся, мне просто было страшно. Страх, который отдавался такой болью в груди, что хотелось кричать в голос, но я не могла. Полностью одна. И даже та тишина, на которую я так жаловалась, не казалась уже такой ужасной, потому что все заполонил этот кошмарный стук в дверь.

Нужно было что-то делать, но из-за страха не получалось собрать мысли в кучу. Они все стучали и стучали. «Настя, соберись!» Я понимала, что действовать нужно тихо, поэтому ползком решила добраться до телефона и позвонить Мише. Руки дрожали, ноги дрожали. Мне было даже тяжело дышать, потому что в голове рисовались картинки, как эти двое входят и творят ужасные вещи. Слезы продолжали стекать по моим щекам. Когда я взяла в руки телефон, все расплывалось перед глазами. Дрожащими пальцами я нашла номер Миши, но на секунду задумалась: Мише ли звонить? Он сейчас в баре, пьет, а, когда вернется, его пьяное тело вряд ли сможет защищаться. Созрела мысль позвонить в полицию. «Миша сказал, что звонить ему!» Голова шла кругом, и я просто нажала на экран. Гудки шли долго, будто целую вечность. В одном ухе гудки, а в другом вышибают дверь. Когда гудки закончились, я услышала музыку и какой-то другой шум.

— Настя, — голос Миши сразу же показался мне взволнованным, хотя для меня все в ту секунду казалось взволнованным. — Настя, что случилось? — Говорил он немного развязно, значит, пьяный.

— Миш, тут... — я попыталась сделать вдох, чтобы не расплакаться. Нужно было говорить тихо, иначе могли услышать. — Кто-то стучит в дверь и кричит, — я была на грани снова разрыдаться, но держалась, сжимая край своей футболки. — Тебя зовут.

— Кто? — Музыка на заднем плане стала гораздо тише. Миша, наверное, вышел куда-то. — Насть, не плачь.

— Два мужика, крупные такие. — Слезы покатились по моим щекам новым потоком. Я старалась как можно тише всхлипывать, но приходилось зажимать рот ладонью. Миша молчал, как казалось, вечность.

— Настюш, не плачь! Слушай меня внимательно! — В этот момент по двери стукнули с такой силой, что задрожали стены. «Тут реально нет соседей? Хотя я бы побоялась выйти разбираться.» Я даже встать с пола боюсь! — Максимально тихо иди в мою комнату, спрячься между диваном и шторами. Тебя там даже не заметят. Не плачь только. Я буду через пятнадцать минут!

Я так и сделала. Под жуткий стук и угрозы, рык собаки я села в угол между диваном Миши и окном, стараясь слиться со шторой, обняла руками свои колени, опустила на них голову и стала ждать. Все звуки, что окружали меня, смешались с моими слезами и стуком сердца. Я представляла, как отлетает дверь, как эти бандиты находят меня, как я плачу и кричу, умоляя их оставить меня.

Слезы катились по щекам так долго, что мои волосы, спадающие на лицо, были насквозь мокрыми. Я дрожала, а вместе с моим телом дрожала штора. Это могло бы быстро меня выдать. Они все стучали и стучали, на несколько минут переставали, а потом снова. Я не знала, сколько это длилось, мне казалось, что я сижу в таком положении вечно. В нем же и умру.

Но вдруг все прекратилось, или я оглохла. Стук прекратился, Дейзи больше не рычала, и за дверью никто не разговаривал. Я не решалась вставать, я будто бы зависла в этом положении, а реальность перестала существовать. Вообще ничего не было слышно. Казалось, что даже сердце мое не бьется.

— Настюш, — кто-то дотронулся до моих плеч и слегка потормошил. Я ощутили знакомый одеколон и теплые руки. — Настюш, все хорошо, вставай.

Я оторвала голову от колен и сквозь темноту увидела Мишу. От него пахло его одеколоном и алкоголем. Он даже не снимал куртки. Миша держал меня за плечи и смотрел прямо в глаза. Не будь темно, я бы покраснела.

— Где они? — Голос мой был сильно охрипший. Говорила я все еще шепотом, потому что страх так до конца и не оставил меня. Было трудно поверить, что все закончилось. Даже Дейзи, лежащая рядом с диваном, не давала полностью поверить.

— Ушли, все закончилось, — Миша провел своей теплой ладонью по моему плечу, потом вниз по руке, снова наверх, по ключице. — Ты сильно испугалась, прости меня. — Он принялся большим пальцем стирать мои слезы. Его теплые руки оставляли невидимые ожоги на моей коже.

Миша был так рядом, что я полностью улавливала его дыхание, от которого сама потихоньку начинала пьянеть. Физрук сидел передо мной на коленях, мы были практически одного роста. Он все так же гладил мои плечи, что отдавалось теплом по всему телу. Я так замерзла, хоть и не замечала этого раньше. Страх потихоньку отходил, а на его место приходило приятное жжение в груди и внизу живота. Я смотрела на Мишу, не отводя взгляда, и видела, что он ухмыляется. «Первый раз вижу его пьяным»

— Кто это был? — Я чувствовала, как все тепло от Миши медленно перетекает ко мне. В квартире снова наступила тишина, которую нарушали только мы.

— Неважно, — конечно, будто бы он сказал правду. — Насть, я так виноват! — Миша оторвал свои руки от меня и провел ими по волосам, с силой натягивая их.

— Нет! — Я испугалась того, что он может сделать себе больно, моментально придвинулась ближе и схватила Мишу за руки. Я обхватила его горячие руки своими и заглянула в глаза. По коже пошли мурашки от понимания, насколько мы сейчас близко к друг другу находимся. Я чувствовала дыхание Миши своей кожей, оно было обжигающим и пьянящим. Я сама была уже пьяна. — Все же закончилось, тут нет твоей вины.

— Настюш, лучше иди спать, — сказал Миша уже более серьезнее, чем все остальное. По спине пошел холодок. Я все еще держала его за руки, сидя на коленях. Мое лицо было в паре сантиметров от его. — У тебя такие холодные руки.

Все вокруг было так размазано, будто сон. Жизнь замерла, а я не собиралась уходить. Мое тело застыло в этом положении, а взгляд был направлен прямо в глаза физрука. Сердце не билось уже, дыхание остановилось. Внутри у меня пылал необъяснимый пожар. Я будто бы и вправду была пьяна, потому что все, что выходило за пределы глаз Миши, кружилось в моем сознании. Физрук перехватил мои руки, и теперь уже он держал меня.

— Ты пьян, — прошептала я, когда вновь почувствовала обжигающий привкус алкоголя в воздухе.

— Именно поэтому могу сделать это.

За долю секунды губы Миши накрыли мои. Физрук навалился на меня почти всем телом, прижимая к стене. Он целовал меня так осторожно и одновременно страстно, что я окончательно потерялась. Совсем не заметив, как начала отвечать на поцелуй, я высвободила свои руки из его хватки и обхватила ими шею Миши. Во рту теперь четко был привкус алкоголя. Все мое тело начало ныть, низ живота потянуло. Миша будто почувствовал это и начал напирать сильнее, отчего я издала стон.

Мой стон, такой непохожий на все остальные звуки, что я могу издавать, отрезвил Мишу. Он прервал наш поцелуй, и мы оба вспомнили, кто есть на самом деле. В воздухе витало что-то пьянящее вперемешку с явным напряжением. Было очень жарко. Я увидела глаза Миши в темноте, и стало страшно.

— Я же сказал, лучше иди спать! — На этот раз я не стала противиться.

С трудом поднявшись на дрожащие ноги, я за секунду преодолела все расстояние и закрыла дверь своей комнаты. Мое тело медленно скатилось вниз по двери. На губах все еще был горячий отпечаток чужих губ и привкус выпивки. Голова кружилась, все вокруг накрыла пелена. Я, опьяненная всем происходящим, запрыгнула на кровать, накрылась одеялом с головой и заснула.