29
Нугзар с серьезным видом смотрел телевизор.Мои ноги лежали у него на коленях.Он медленно гладил их,то поднимаясь к бедрам,то опускаясь к коленям.потом снова возвращался к щиколоткам,будто запоминал каждую линию.Он не отвлекался на экран.На самом деле,смотрел только на меня.Я чувствовала это.Даже когда не глядела в его сторону,даже когда делала вид,что увлечена телефоном,он смотрел,внимательно,тепло,как будто я была чем-то редким и драгоценным,что ему доверили хранить.
— Что? — спросила я,не поднимая глаз,но уже улыбаясь.
— Просто… красивое чудо у меня на диване, — пробормотал он,снова провёл пальцами по коже,будто боялся,что я исчезну.
— Официально занудно, — поддразнила я,всё-таки глянув на него. — Но приятно.
— Не занудно.Просто не могу налюбоваться, — ответил он почти серьёзно. — Особенно когда ты дома.Спокойная.Своя.
Я уже почти потянулась к нему,чтобы щёлкнуть по носу,но в этот момент с кухни раздались шаги,и появился папа.Он посмотрел на нас,прищурился,словно вымерял градус «сахарности» в комнате,и с каменным лицом выдал:
— Угу.Молодёжь.На диване.Ноги по всей квартире.Где строгость,где армия?
Я хихикнула,Нугзар расправил плечи и изобразил сурового воина:
— Виноват,Дима.Это диверсия.Сдался без боя.
Папа фыркнул,но губы его дёрнулись.
— Я смотрю,ты совсем растаял,солдат.Пришёл,улёгся,ласкаеш.Раньше хоть строем ходил,теперь влюблённый ёжик.
— Ёжик влюблённый,но дисциплинированный, — усмехнулся Нугзар. — Массаж под контролем.Территорию не нарушаю.
— Ага.До первого поцелуя, — пробурчал папа и направился к холодильнику. — Потом вся дисциплина летит в тарелку с оливье.
Я закинула голову на спинку дивана и рассмеялась.
— Пап,хватит.Мы тут вообще-то культурно сидим.Он просто гладит ноги.
— Угу.Ты ему скажи,что у тебя отец с идеальной памятью.И с карабином на антресолях.
Нугзар не растерялся:
— У тебя и без карабина страшнее.Особенно когда ты хмуришься.
Папа выпрямился,с банкой варенья в руках.Усмехнулся уголком рта,глядя на нас:
— Просто помни,Нугзар.Я не только крестный.Я папа этой сойки.А сойка,когда страдает,орёт на весь лес.Поэтому ты береги.
— Берегу,Дима, — серьёзно кивнул Нугзар. — Даже когда она этого не замечает.
Я всё ещё улыбалась,глядя на то,как папа снова уходит на кухню,говоря себе под нос:
— Влюблённые… гладят,значит.Романтика уровня спецназа…
Как только его шаги стихли,Нугзар тихо выдохнул и повернулся ко мне.Он уже не улыбался.Смотрел внимательно,как будто снова видел меня впервые.Руки его всё ещё лежали на моих ногах.Тёплые,сильные.
— Я скучал, — сказал он,чуть наклонившись ко мне ближе.
— Я заметила, — прошептала я.
Он осторожно,будто спрашивая разрешения,провёл пальцами по моей щеке,а потом наклонился и поцеловал.Сначала мягко.Раз.Потом снова.И снова.Всё ближе к уголку губ,всё медленнее,горячее.Потом ниже,к шее.Я задохнулась,когда его губы коснулись кожи чуть за ухом.Он поцеловал туда,будто специально знал,что это моя слабость.
— Ты не представляешь,как мне тебя не хватало, — прошептал он прямо в кожу,и от его голоса мурашки прошли по спине.
Я не успела ничего ответить.Он чуть сдвинулся вперёд,и в следующую секунду навалился на меня всем телом.Осторожно,но крепко,с такой жадной нежностью,что я невольно рассмеялась:
— Нугзар! Ты тяжёлый!
— Я твой тяжёлый, — пробормотал он,не отрываясь от моих губ. — Терпи.
— Это называется "любовное подавление"?
— Нет,это называется «я обнимался с подушкой в Москве неделю и сошёл с ума».
Я провела рукой по его волосам,чуть растрепала их и прижалась лбом к его щеке.
— Ты правда такой тёплый… — прошептала я. — И родной.
Он поцеловал меня в висок,затем снова в губы уже медленно,с выдохом,будто нашёл то,что искал.
— Потому что я твой.Навсегда.И теперь мне всё равно,что скажет Дима.Даже если он достанет карабин с антресолей.
— Он просто бурчит.На самом деле он тебя любит.Просто любовь у него в шутках, — хмыкнула я.
— Ну,если любит,то пусть подвинется.У нас тут стратегическая операция: «захват сойки с последующим слиянием».
И он крепче прижался ко мне,накрыв собой полностью,как броня,мягкая,родная,нужная.
А я лежала под ним,уткнувшись носом в его шею,и чувствовала: ничего важнее в этот момент во вселенной не бы
Он дышал ровно,спокойно,лежа на мне всем своим весом,как будто так и должно быть всегда.Его лоб уткнулся мне в ключицу,одна рука обнимала за талию,вторая лежала на моём бедре.Я улыбнулась — это был Нугзар в его самой родной версии: молчаливой,упрямой и бесконечно ласковой.
Я медленно подняла руку и запустила пальцы в его волосы.Те самые кудрявые,мягкие,тёплые.Чуть растрёпанные после дороги и сна.
— Вот это я точно скучала, — прошептала я,перебирая его кудри. — Ты мой бардак с головой.
Он что-то неразборчиво пробормотал,не открывая глаз,и чуть прижался лбом сильнее,как кот,которому гладят между ушами.
— Нугзар…
— Ммм?.. — еле слышно.
— Знаешь,если бы у тебя не было этих кудрей,я,может быть,и не влюбилась бы.Это же было первое,во что я уставилась.Ещё тогда,в детстве,помнишь?
Он усмехнулся носом:
— Я тогда думал,что ты смотришь с подозрением.А ты,значит,кудри изучала?
— Подозрительно красивые были, — хмыкнула я и чуть подёргала одну прядку. — До сих пор непонятно,ты их сам завиваешь или это проклятие рода Гибадуллиных?
Он открыл один глаз,приподнял бровь и сказал хрипло:
— Это древняя магия.Кудри выбирают хозяина.
— Ага,а потом этот хозяин ложится на меня и делает вид,что он часть мебели, — рассмеялась я.
— Я не мебель,я... декор.Очень важный,стратегический декор.Грею и охраняю.
— Ну,охраняй, — я снова запустила пальцы в его волосы и чуть почесала кожу головы. — Только знай,если ты снова куда-то уедешь,я подстригу тебе эти кудри и буду носить с собой как амулет.
Он снова усмехнулся,но уже с улыбкой в голосе:
— Тогда мне придётся остаться.Я дорожу каждым завитком.Особенно,если ты в них играешь.
Мы замолчали.Только мои пальцы продолжали медленно скользить по его волосам.Это было как медитация.Как дыхание.Как любовь — тихая,крепкая,с улыбкой.
Он шевельнулся и пробормотал:
— Я дома.
— Я знаю, — прошептала я. — Потому что ты здесь.Потому что ты со мной.И у меня твои кудри в руках.Всё на месте.Всё правильно.
И больше не нужно было слов.
— Нугзар?
— Ммм?.. — пробормотал он с закрытыми глазами,даже не подняв головы.
— Ты что,заснул?
— Почти… — еле выдохнул он. — У тебя так… спокойно…
— Так встань! Ты тяжёлый, — я засмеялась и прижала палец к его щеке. — Я сейчас превращусь в блинчик.Любовный.
— Идеально, — пробормотал он,не двигаясь. — Блинчик мой.Я с тобой и сироп,и сгущёнку,и всё-всё…
Я закатила глаза,достала телефон,набрала короткое сообщение и отправила.
Сообщение папе:
Пап.Он меня придавил.Реально.Твой крестник огромный валун с сердцем.Спасай
Ответ пришёл через полминуты.
Папа
Сама выбирала этого Бараша.Теперь терпи.Или перекатывай к дивану,пусть там спит.
Я хихикнула и ткнула Нугзара в бок:
— Знаешь,папа сказал,чтобы я тебя перекатывала.
— Он просто завидует,что ты выбрала меня,а не подушку в его кресле, — сонно пробубнил Нугзар,не открывая глаз. — И вообще,я... уже сплю... не мешай солдату отдыхать на базе...
— Ты у меня не солдат,а одеяло с характером, — прошептала я,проводя пальцами по его затылку.
Он улыбнулся,не открывая глаз,и притянул меня ещё крепче:
— Тогда спи со мной.И не шевелись.Это приказ.
Я фыркнула,но послушалась.Потому что иногда нет ничего важнее,чем просто остаться в объятиях того,кого ты любишь.Даже если он тяжёлый,упрямый и пахнет дорогой,кофе и чуть-чуть мной.
Папа потом всё равно скажет,что мы оба бесполезные,но счастливые.
И будет прав.