2
Утро в «Невермор» начиналось всегда одинаково: звон колокола, лёгкий туман над двором и сонные студенты, тянущиеся к занятиям. Но в комнате 313 всё происходило иначе.
Энид проснулась первой. Она всегда просыпалась раньше Уэнсдей, потому что привыкла тратить добрый час на свои ритуалы: подбирать яркие носки под кофту, выбирать аромат лосьона, делать селфи для блога. Сегодня она решила надеть свитер с изображением улыбающегося щенка. «Чтобы хоть кто-то улыбался в этой комнате», — усмехнулась она про себя, кидая взгляд на соседку.
Уэнсдей спала неподвижно, словно статуя. Лицо безмятежное, руки аккуратно сложены на груди. Если бы не медленный ритм дыхания, можно было бы подумать, что она мертва.
Энид осторожно вздохнула.
— Ты когда-нибудь хоть раз всхрапнешь? — прошептала она. — Или закрутишься в одеяло, как нормальные люди?
Ответа, конечно, не последовало.
⸻
На завтрак они шли вместе — не потому что хотели, а потому что дорога из общежития вела одна. Энид весело болтала с подругами по пути, а Уэнсдей шла чуть позади, в полной тишине. Её мрачное присутствие отпугивало даже самых болтливых студентов.
В столовой Энид привычно схватила поднос с блинами и сиропом, а Уэнсдей ограничилась чёрным кофе и кусочком хлеба. Они сели за один стол, потому что других мест рядом не оказалось.
— Ты правда собираешься есть только это? — Энид уставилась на её скромный завтрак.
— Еда — всего лишь топливо для тела. — Уэнсдей подняла глаза и посмотрела на её тарелку, где блестел сироп, а на блинах лежала клубника в форме сердечек. — Ты же превращаешь её в праздничный фейерверк.
— Потому что завтрак — это начало дня! — с улыбкой ответила Энид. — Если оно яркое, то и день будет таким же.
— Логика людей, которые верят в гороскопы и удачу, — сухо заключила Уэнсдей, отхлебнув кофе.
Энид хотела ответить, но её отвлёк громкий смешок за соседним столом. Несколько студентов переговаривались и украдкой показывали пальцем на неё. Она услышала обрывки: «волчица», «слабачка», «не может даже трансформироваться».
Энид вздрогнула, будто кто-то плеснул на неё холодной водой. Её улыбка дрогнула, но она сделала вид, что не услышала.
Уэнсдей же уловила каждое слово. Её взгляд метнулся в сторону шумной компании, и в глазах мелькнул ледяной блеск. Она положила вилку и поднялась.
— Куда ты? — шёпотом спросила Энид.
— Развлекусь.
Она подошла к столу насмешников и встала за их спинами. Голоса стихли. Один из парней, высокий и жилистый, поднял на неё взгляд и натянуто усмехнулся.
— Что-то случилось, Аддамс?
— Да, — ответила Уэнсдей, её голос был холоден, как нож. — Я слышала, как вы обсуждаете мою соседку.
Парень хмыкнул.
— Мы просто шутим. Она ведь сама всё время про свою стаю треплется.
Уэнсдей склонила голову набок, её тёмные косы упали на плечо.
— Забавно. Мне всегда казалось, что шутка должна вызывать смех. А я не смеюсь.
В зале повисла тишина. Даже Энид замерла, забыв дышать.
— Если у вас есть потребность упражняться в остроумии, — продолжила Уэнсдей ледяным тоном, — советую поискать другой объект. У неё есть когти. А у меня — фантазия. И поверьте, она куда страшнее.
Парень сглотнул. Его друзья отвели глаза. Уэнсдей развернулась и спокойно вернулась к столу.
Энид смотрела на неё широко раскрытыми глазами.
— Ты... ты только что защитила меня?
— Нет, — спокойно ответила Уэнсдей, снова взяв вилку. — Я просто избавилась от раздражающего шума.
Энид не знала, что сказать. Сердце колотилось слишком быстро, а щеки горели. Она попыталась улыбнуться, но в голосе дрожала благодарность:
— Всё равно... спасибо.
Уэнсдей ничего не ответила. Она сосредоточилась на еде, будто ничего не произошло. Но в глубине её сознания что-то дрогнуло. Она ненавидела, когда люди были жестоки. Особенно когда жестокость касалась... Энид.
⸻
После занятий они вернулись в комнату. Энид по привычке включила гирлянды и села за ноутбук. Но мысли о завтраке не отпускали её.
— Слушай, — начала она осторожно, — я правда ценю то, что ты сделала.
— Я не делала ничего, что стоило бы ценить, — отрезала Уэнсдей. — Ты придаёшь этому слишком большое значение.
— Но для меня это важно, — не отступала Энид. Она подняла взгляд, её глаза блестели. — Никто никогда не вставал за меня так.
Уэнсдей сжала губы и отвернулась. В груди кольнуло странное чувство, неприятное и... новое.
— Ты слишком сентиментальна, — произнесла она, пытаясь сохранить привычную холодность.
Энид мягко улыбнулась.
— А ты слишком упряма.
Они замолчали. В комнате снова воцарился странный мир: свет и тьма бок о бок.
Энид печатала что-то в ноутбуке, изредка посматривая на Уэнсдей. А та делала вид, что полностью погружена в свои заметки, но её пальцы стучали медленнее обычного.
Мысль, от которой она пыталась избавиться весь день, не отпускала: «Почему мне не всё равно?